Митчелл Маргарет - Унесенные ветром - Скачать бесплатно

будь...
Но она не желала быть справедливой, хотя и понимала, что он прав. Его
поведение всегда было чисто дружеским, и только, и при мысли об этом ее
гнев запылал с удвоенной силой, подогретый уязвленной женской гордостью
и самолюбием. Она вешается ему на шею, а он ее знать не хочет! Он пред-
почел ей эту бесцветную дурочку! Ах, почему она не послушалась наставле-
нии Эллин и Мамушки! Он не должен был даже подозревать о ее чувстве!
Пусть бы он никогда-никогда не узнал об этом - все лучше, чем так сго-
рать со стыда!
Она вскочила на ноги, сжав кулаки. Он тоже поднялся и стоял, глядя на
нее сверху вниз с выражением обреченности и страдания.
- Я буду ненавидеть вас всегда, до самой смерти! Вы низкий, бесчест-
ный... - Она никак не могла припомнить нужное, достаточно оскорбительное
слово.
- Скарлетт... поймите...
Он протянул к ней руку, и она с размаху изо всей силы ударила его по
лицу. Звук пощечины, нарушивший тишину комнаты, был похож на звонкий
удар бича, и внезапно вся ее ярость куда-то ушла и в сердце закралось
отчаяние.
Красное пятно от пощечины отчетливо проступило на его бледном усталом
лице. Он молча взял ее безжизненно повисшую руку, поднес к губам и поце-
ловал. И прежде чем она успела промолвить хоть слово, вышел из комнаты,
тихо притворив за собой дверь.
У нее подкосились ноги, и она упала в кресло. Он ушел, и его бледное
лицо с красным пятном от пощечины будет преследовать ее до могилы.
Она слышала его затихающие шаги в холле, и чудовищность всего, что
она натворила, постепенно все глубже и глубже проникала в ее сознание.
Она потеряла его навсегда. Теперь он возненавидит ее и всякий раз, глядя
на нее, будет вспоминать, как она навязывалась ему без всякого с его
стороны повода.
"Я не лучше Милочки", - внезапно подумала она, припомнив вдруг, как
все - а сама она еще пуще других - высмеивали развязное поведение Милоч-
ки. Ей живо представилось глупое хихиканье Милочки, повисшей на руке у
какого-нибудь очередного кавалера, припомнились ее неуклюжие ужимки, и
она почувствовала, как в ней снова закипает злоба - злоба на себя, на
Эшли, на весь мир. Она ненавидела себя и ненавидела всех за свою первую
детскую отвергнутую любовь и за свое унижение. В ее чувстве к Эшли нем-
ного подлинной нежности сплелось с большой долей тщеславия и самодо-
вольной уверенности в силе своих чар. Она потерпела поражение, но
сильнее, чем горечь этого поражения, был страх: что, если она сделалась
теперь всеобщим посмешищем? Может быть, она своим поведением так же
привлекала к себе внимание, как Милочка? Может быть, все смеются над
ней? При этой мысли по спине у нее пробежала дрожь.
Рука ее упала на маленький столик, стоявший возле кресла, пальцы ма-
шинально сжали вазу для цветов, на которой резвились два фарфоровых ку-
пидона. В комнате было так тихо, что ей захотелось закричать, сделать
что-то, чтобы нарушить эту тишину: ей казалось - еще мгновение, и она
сойдет с ума. Она схватила вазу и что было сил запустила ею в камин.
Пролетев над диваном, ваза ударилась о мраморную каминную полку и разби-
лась на мелкие осколки.
- Ну, это уж слишком, - прозвучало из-за спинки дивана.
От неожиданности и испуга Скарлетт на миг лишилась дара речи и ухва-
тилась за кресло, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, а с дивана
поднялся Ретт Батлер и отвесил ей преувеличенно почтительный поклон.
- Уже достаточно неприятно, когда твой послеобеденный сон нарушают
таким обменом любезностей, какой я вынужден был услышать, но зачем же
еще подвергать мою жизнь опасности?
Это было не привидение. Это в самом деле был он. Но боже милостивый,
он же все слышал! Призвав на помощь все свое самообладание, Скарлетт
постаралась произнести с видом оскорбленного достоинства:
- Сэр, вы должны были оповестить о своем присутствии!
- В самом деле? - Белые зубы сверкнули, темные глаза открыто смеялись
над ней. - Но ведь это вы вторглись в мою обитель. Будучи принужден до-
жидаться мистера Кеннеди и чувствуя, что я, по-видимому, персона нон
грата среди собравшихся здесь, я благоразумно освободил их от своей не-
желательной особы и удалился сюда, полагая, что тут меня не потревожат.
Но, увы! - Он пожал плечами и негромко рассмеялся.
А в ней снова начинало закипать бешенство при мысли о том, что этот
грубый, наглый человек мог слышать все - все ее слова, которые она те-
перь ценой жизни хотела бы вернуть назад.
- Подслушивать... - возмущенно начала она.
- Подслушивая, можно порой узнать немало интересного и поучительного,
- ухмыляясь, перебил он ее. - Имея большой опыт по части подслушивания,
я...
- Сэр, вы не джентльмен, - отрезала она.
- Очень тонкое наблюдение, - весело заметил он. - Так же, как и вы,
мисс, - не леди. - По-видимому, он находил ее крайне забавной, так как
снова негромко рассмеялся. - Разве леди может так поступать и говорить
то, что мне довелось здесь услышать? Впрочем, настоящие леди редко, на
мой взгляд, бывают привлекательными. Я легко угадываю их мысли, но у них
не хватает смелости или недостатка воспитанности сказать то, что они ду-
мают. И это временами становится скучным. Но вы, дорогая мисс О'Хара, вы
- женщина редкого темперамента, восхитительного темперамента, и я снимаю
перед вами шляпу. Я отказываюсь понимать, чем элегантный мистер Уилкс
мог обворожить девушку столь пылкого нрава, как вы. Он должен был бы ко-
ленопреклоненно благодарить небо за то, что девушка, обладающая такой -
как это он изволил выразиться? - "неуемной жаждой жизни", потянулась к
нему, а этот малодушный бедняга...
- Да вы не достойны смахнуть пыль с его сапог! - в ярости выкрикнула
она.
- А вы будете ненавидеть его до самой смерти! - Он снова опустился на
диван, и до нее долетел его смех.
Она убила бы его, если бы могла. Но ей оставалось только уйти, что
она и сделала, изо всех сил стараясь сохранить достоинство и с шумом
захлопнув за собой тяжелую дверь.
Скарлетт так быстро взлетела вверх по лестнице, что на площадке едва
не потеряла сознание. Она стала, ухватившись за перила, чувствуя, что
сердце готово выпрыгнуть у нее из груди: боль, гнев, обида раздирали ее
душу. Она старалась вздохнуть поглубже, но Мамушка слишком добросовестно
затянула на ней корсет. Что будет, если она сейчас лишится чувств и ее
найдут здесь, на лестнице? Что все подумают? О, все, что угодно - все
они: и Эшли, и этот мерзкий Батлер, и все эти гадкие, завистливые дев-
чонки! Впервые в жизни она пожалела, что не носит с собой нюхательных
солей, как другие дамы, но у нее даже флакончика такого не было. Она
всегда гордилась тем, что никогда не падает в обморок. Нет, она не до-
пустит себя до этого и сейчас!
Мало-помалу ощущение дурноты стало проходить. Еще немножко, и она
совсем придет в себя, незаметно проскользнет в маленькую гардеробную ря-
дом со спальней Индии, распустит корсет, а потом тихонько прикорнет на
кровати подле кого-нибудь. Она старалась унять сердцебиение и придать
своему лицу спокойное выражение, понимая, что, вероятно, у нее сейчас
совсем безумный вид. Если кто-нибудь из девушек не спит, они сразу смек-
нут: с ней что-то неладно. А этого нельзя допустить, никто ничего не
должен заподозрить.
В большое окно на площадке лестницы ей был виден задний двор и мужчи-
ны, отдыхавшие там в креслах под деревьями и в беседке. Как она завидо-
вала им! Какое счастье быть мужчиной и не знать этих страданий, которые
выпали ей сейчас на долю!
Чувствуя, как слезы жгут ей глаза, и все еще испытывая легкую дурно-
ту, она вдруг услышала дробный стук копыт по гравию подъездной аллеи и
мужской взволнованный голос, громко осведомлявшийся о чем-то у слуг.
Снова послышался звук рассыпающегося под копытами гравия, и Скарлетт
увидела всадника, скакавшего по лужайке к группе развалившихся в креслах
под деревьями мужчин.
Какой-то запоздалый гость. Только зачем его конь топчет газон, кото-
рым так гордится Индия? Человек этот был ей незнаком, но когда он спе-
шился и схватил за плечо Джона Уилкса, она увидела, что он крайне взвол-
нован и возбужден. Все столпились вокруг него, высокие бокалы с вином и
пальмовые веера были забыты на столах и на траве. Даже сюда до нее доле-
тали напряженные, взволнованные, вопрошающие голоса мужчин. Потом над
всем этим нестройным гомоном взлетел ликующий, словно на охоте, в гоне,
возглас Стюарта Тарлтона:
- Эге-ге-гей!
Так Скарлетт, сама о том не подозревая, впервые услышала боевой клич
мятежников.
Она видела, как четверо братьев Тарлтонов, а за ними и Фонтейны отде-
лились от группы гостей и бегом устремились к конюшне, крича на ходу:
- Джимс! Эй, Джимс! Седлай, живо!
"У кого-то пожар", - подумала Скарлетт. Но пожар пожаром, а ей все
равно необходимо было улечься в постель, пока ее отсутствие не бросилось
в глаза.
Сердце уже билось тише, и она на цыпочках стала подниматься дальше по
лестнице. Дом стоял, погруженный в тяжелую жаркую дремоту, словно и он
отдыхал, прежде чем во всем блеске восстать вечером от сна в сиянии све-
чей - под звуки музыки. Скарлетт бесшумно отворила дверь гардеробной,
шагнула за порог и замерла, все еще держась за ручку; из неплотно прит-
воренной двери напротив, ведущей в спальню, до нее долетел приглушенный
почти до шепота голос Милочки Уилкс:
- Ну, Скарлетт сегодня разошлась вовсю!
Скарлетт почувствовала, как сердце снова сделало бешеный скачок, и
она бессознательно прижала руку к груди, словно пытаясь его унять.
"Подслушивая, можно порой узнать немало поучительного", - вспомнился ей
насмешливый голос. Уйти? Или внезапно появиться перед ними и вогнать Ми-
лочку в краску, как она того заслуживает? Но при звуках другого голоса
она замерла. Упряжка мулов не сдвинула бы ее теперь с места - она услы-
шала голос Мелани:
- Ах, Милочка, зачем ты так! Не будь злюкой. Скарлетт просто очень
живая, жизнерадостная девушка. По-моему, она очаровательна.
"Только этого не хватало! - подумала Скарлетт, бессознательно вонзая
ногти в корсаж. - Теперь еще эта слащавая лицемерка будет за меня засту-
паться!"
Слышать слова Мелани было тяжелей, чем откровенное злоречие Милочки.
Скарлетт не испытывала доверия ни к одной женщине на свете и считала,
что все они, кроме ее матери, руководствуются всегда исключительно эго-
истическими побуждениями. Мелани знает, что прочно завладела Эшли, и по-
этому может позволить себе немножко этакого христианского милосердия. По
мнению Скарлетт, это был лишь способ торжествовать победу и одновременно
проявлять незлобивость характера. Скарлетт сама не раз прибегала к такой
уловке, обсуждая подруг со своими кавалерами, и всякий раз ей удавалось
одурачить этих простофиль, заставив их поверить в ее кротость и добро-
сердечие.
- Ну, дорогая, - язвительный голосок Милочки звучал уже громче, - ты,
должно быть, слепая!
- Тише, Милочка, - прошипела Салли Манро. - Твой голос разносится по
всему дому!
Милочка понизила голос, но не сдалась.
- Да вы же видели, как она кокетничала со всеми мужчинами, которых ей
только удавалось подцепить, даже с мистером Кеннеди, а он ухаживает за
ее родной сестрой. Это что-то неслыханное! И она явно заигрывает с Чарл-
зом. А ведь вы знаете, мы с Чарлзом... - Милочка стыдливо хихикнула.
- Вот как, в самом деле?! - раздались возбужденные восклицания.
- Только никому не говорите, девочки... пока еще не надо!
Заскрипели пружины матраца - кто-то прыгнул на кровать, чтобы обнять
Милочку, кто-то весело рассмеялся... Мелани негромко прощебетала что-то
о том, как она будет счастлива назвать Милочку своей сестрой.
- Ну, а я так совсем не была бы в восторге, если бы Скарлетт стала
моей сестрой. Это самая нахальная девчонка на свете. - Голос Хэтти Тарл-
тон звучал удрученно. - Но она почти что помолвлена со Стюартом. Брент,
правда, уверяет, что Стюарт нужен ей как прошлогодний снег, но ведь
Брент сам от нее без ума.
- Если хотите знать, то Скарлетт нужен только один человек, - с та-
инственной важностью изрекла Милочка. - И этот человек-Эшли!
Перешептывания, восклицания, вопросы за дверью слились в невнятный
гул, а Скарлетт похолодела от страха и чувства унижения. Милочка - пус-
тышка, дурочка, совершенная тупица в отношении мужчин - обладала, как
видно, инстинктивной проницательностью, когда дело касалось особ ее по-
ла, и Скарлетт этого недооценила. Там, в библиотеке. Эшли и Ретт Батлер
ранили ее гордость. уязвили самолюбие, но все это было булавочным уколом
по сравнению с тем, что она испытывала сейчас. На мужчин, даже на таких,
как этот Батлер, можно положиться - мужчины умеют держать язык за зуба-
ми, но язык Милочки, разумеется, сорвется теперь с привязи, как гончая
со сворки, и не пробьет еще и шести часов, как она раззвонит ее секрет
на всю округу! Джералд прямо как в воду глядел, когда сказал вчера, что
не хочет, чтобы вся округа потешалась над его дочерью! И можно себе
представить, как они обрадуются! Липкий пот выступил у нее под мышками и
заструился по телу.
Спокойный, размеренный, чуть укоризненный голос Мелани на мгновение
прорвался сквозь всеобщий гомон:
- Милочка, но ты же сама знаешь, что это неправда. Зачем быть такой
злюкой!
- Очень даже правда, Мелли, и если бы ты не старалась изо всех сил
видеть в людях только хорошее - даже в тех, в ком хорошего ни на грош, -
ты бы сама это заметила. А я рада, что Скарлетт в него втюрилась. Поде-
лом ей. Всю жизнь Скарлетт О'Хара только тем и занималась, что старалась
отбить поклонников у всех девушек по очереди и повсюду сеяла рознь... Вы
же знаете, что она отбила Стюарта у Индии, хотя он ей вовсе не нужен. А
сегодня она пыталась завладеть и мистером Кеннеди, и Эшли, и Чарлзом...
"Я уеду домой! - подумала Скарлетт. - Уеду домой".
Если бы можно было сейчас каким-нибудь чудом перенестись в Тару, ук-
рыться там, спастись! Очутиться возле Эллин, прижаться к ее юбке, выпла-
каться, уткнувшись ей в колени, поведать ей все. Она не совладает с со-
бой, если будет слушать еще, - ворвется туда и вцепится Милочке в ее
распущенные волосы, выдернет полные пригоршни этих бесцветных волос и
плюнет Мелани Гамильтон в лицо - пусть знает, какого она мнения о ее
"милосердии". Нет, она и так слишком вульгарно вела себя сегодня, совсем
как плебейка, как эта белая рвань, - вот в чем беда!
Она крепко прижала руками юбки, чтобы они не шелестели, и неслышно,
как кошка, попятилась назад. "Домой! - думала она, спускаясь по лестни-
це, спеша через холл, мимо закрытых дверей и тихих безмолвных комнат. -
Сейчас же домой!"
Она уже ступила на веранду, когда новая мысль заставила ее замереть
на месте: она не может вернуться сейчас домой! Не может так вот взять и
убежать! Она должна пройти через это испытание, выдержать злобные выход-
ки всех этих мерзких девчонок, испить до дна и свое унижение, и горечь
постигшего ее разочарования. Убежать - значило бы только дать им всем
новое против себя оружие.
Скарлетт стукнула кулаком по высокой белой колонне и пожалела, что
нет у нее силы Самсона и она не может разрушить этот дом до основания,
так, чтобы ни одна душа не уцелела под его развалинами. Но она им еще
покажет! Она заставит их пожалеть обо всем. Как это сделать, она еще не
знала, но она это сделает. Им еще больнее будет, чем ей.
На миг Эшли - Эшли, предмет ее грез, - был забыт. Сейчас он был для
нее не тот высокий мечтательный юноша, которого она любила, а просто не-
отъемлемая часть всего семейства Уилксов, Двенадцати Дубов, графства
Клейтон - всех, кто сделал ее посмешищем и кого она ненавидела. В шест-
надцать лет тщеславие оказалось сильнее любви и вытеснило из ее сердца
все, кроме ненависти.
"Я не поеду домой, - подумала она. - Я останусь здесь и заставлю их
пожалеть о том, что они тут наговорили. И ничего не скажу маме. Никому
не скажу, никогда". Она собралась с духом и повернулась, чтобы возвра-
титься в дом, подняться по лестнице и зайти в какую-нибудь другую
спальню.
И в эту минуту она увидела Чарлза, входившего в дом с противоположной
стороны. Заметив ее, он быстро направился к ней. Волосы у него растрепа-
лись, лицо стало пунцовым от волнения.
- Вы слышали, что произошло? - еще издали крикнул он. - Слышали, ка-
кую новость привез нам Пол Уилсон? Он только что прискакал из Джонсборо.
Он с трудом перевел дыхание и шагнул к ней. Она молчала и смотрела на
него во все глаза.
- Мистер Линкольн поставил под ружье солдат - я имею в виду волонте-
ров. Семьдесят пять тысяч!
Опять этот мистер Линкольн! Неужели мужчины так-таки не в состоянии
думать ни о чем по-настоящему важном? И этот дурак, по-видимому, ждет,
что она будет страх как взволнована выкрутасами мистера Линкольна, когда
сердце ее разбито, а репутация висит на волоске!
Чарлз смотрел на нее с удивлением. Он заметил, что она бледна как
мел, а в ее чуть раскосых зеленых глазах бушует пламя. Такого горящего
взора, такого пылающего внутренним жаром девичьего лица ему еще никогда
не доводилось видеть.
- Простите мое недомыслие, - произнес он. - Я должен был подготовить
вас. Я не подумал о том, как женщины чувствительны. Простите, что я вас
так расстроил. Вам дурно? Принести воды?
- Не надо, - сказала Скарлетт и изобразила подобие улыбки.
- Пойдемте, посидим на скамейке, - предложил он и взял ее под локоть.
Она кивнула, и он бережно помог ей спуститься по ступенькам веранды и
повел через газон к чугунной скамье под огромным дубом напротив входа в
дом. "Какие неясные, хрупкие создания женщины! - думал Чарлз. - При од-
ном упоминании о войне, о жестокости они могут лишиться чувств". Эта
мысль усилила в нем сознание собственной мужественности, и он с удвоен-
ной заботливостью усадил Скарлетт на скамью. Ее странный вид поразил
его, и вместе с тем ее бледное и какое-то исступленное лицо было так
красиво, что у него жарко забилось сердце. Неужели ее взволновала мысль,
что он может уйти на войну? Нет, он слишком много возомнил о себе. Но
почему же она так странно смотрит на него? Почему так дрожат ее пальцы,
теребя кружевной платочек? И густые темные ресницы трепещут - совсем как
в его любимых романах, - словно от смущения и затаенной любви.
Три раза он откашливался, хотел заговорить и не мог. Он опустил глаза
- ее пронзительный взгляд, казалось, прожигал его насквозь зеленым ог-
нем, и вместе с тем она смотрела на него, словно бы его не видя.
"Он очень богат, живет в Атланте, родители умерли, никто не будет мне
докучать, - пронеслось у нее в голове, и тут же начал созревать план. -
Если я сейчас соглашусь стать его женой, то тем самым сразу докажу Эшли,
что нисколько он мне не нужен, что я просто дурачилась, хотела вскружить
ему голову. А Милочку это, конечно, убьет. Больше ей уже не удастся под-
цепить себе поклонника, и все умрут со смеху, глядя на нее. И Мелани то-
же не очень-то обрадуется - она ведь так любит брата. И я насолю этим
Стю и Бренту..." Почему ей хотелось им насолить, она и сама не очень по-
нимала - может быть, потому, что у них такие противные сестры. "То-то я
утру им всем нос, когда приеду сюда в гости в элегантном ландо с кучей
новых туалетов и у меня будет собственный дом. Больше им уж никогда, ни-
когда не удастся посмеяться надо мной".
- Конечно, предстоят бои, - произнес наконец Чарлз после еще
двух-трех неудачных попыток заговорить, - но вы не тревожьтесь, мисс
Скарлетт, война закончится в один месяц, услышите, как они взвоют! О да,
они взвоют! И я ни за какие блага в мире не хочу остаться от этого в
стороне. Боюсь только, что бал сегодня может сорваться, поскольку в
Джонсборо назначен сбор Эскадрона. Тарлтоны поехали оповестить всех. Да-
мы, конечно, будут огорчены.
- О! - проронила Скарлетт, не сумев подыскать ничего более вразуми-
тельного, но ее собеседник удовлетворился и этим.
Самообладание начинало возвращаться к ней, мысли прояснялись. Стран-
ный холод сковал ее душу, и ей казалось, что отныне уже ничто не согреет
ее вновь. Почему бы ей не выйти замуж за этого красивого, пылкого
мальчика? Он не хуже других, а ей теперь все равно. Ничто уже никогда не
будет ей мило, доживи она хоть до девяноста лет.
- Я только еще никак не могу решить, вступить ли мне в Южно-Каролинс-
кий легион мистера Уэйда Хэмптона или в сторожевое охранение Атланты.
- О! - снова пролепетала она, их глаза встретились, и взмах ее ресниц
решил его судьбу.
- Вы согласны ждать меня, мисс Скарлетт? Это было бы неизъяснимым
счастьем для меня - знать, что вы ждете моего возвращения домой с побе-
дой! - Затаив дыхание, он ожидал ответа, видел, как улыбка шевельнула
уголки ее рта, заметил в первый раз тень какой-то горечи в этой улыбке,
и его потянуло прикоснуться губами к ее губам. Ее рука, чуть влажная и
липкая от пота, скользнула в его ладонь.
- Я не хочу ждать, - сказала она, и взор ее затуманился.
Он сидел, сжимая ее руку, приоткрыв от изумления рот. Искоса, украд-
кой наблюдая за ним, Скарлетт холодно подумала, что он похож на удивлен-
ного лягушонка. Он что-то пробормотал, запинаясь, закрыл рот, снова отк-
рыл и опять стал пунцовым, как герань.
- Могу ли я этому поверить - вы любите меня?
Она ничего не ответила, просто опустила глаза, и Чарлза охватил вос-
торг, тут же сменившийся невероятным смущением. Наверное, мужчина не
должен задавать девушке таких вопросов. И девушке, наверное, не пристало
на них отвечать. По свойственной ему робости он еще ни разу не отважи-
вался на такие объяснения и совсем растерялся, не зная, как поступить.
Ему хотелось петь, кричать, прыгать по газону, сжать Скарлетт в объяти-
ях, хотелось броситься рассказывать всем, что она любит его. Но он
только еще крепче сжал ее руку, отчего кольца больно впились ей в
пальцы.
- Мы поженимся сейчас, мисс Скарлетт?
- Угу, - пробормотала она, перебирая складки платья.
- Мы можем сыграть свадьбу в один день с Мел...
- Нет, - быстро сказала она, сердито сверкнув на него глазами.
Чарлз понял, что снова попал впросак. Ну конечно, для каждой девушки
свадьба-это большое событие, и она не захочет делить свой триумф с
кем-то еще. Как она добра, что прощает ему все его промахи! Ах, если бы
уже стемнело и он под покровом благодатных сумерек мог осмелиться поце-
ловать ее руку и сказать ей все те слова, что жгли ему язык.
- Когда вы позволите мне поговорить с вашим отцом?
- Чем скорее, тем лучше, - ответила она, думая лишь о том, чтобы он
оставил в покое ее руку, прежде чем она будет вынуждена его об этом поп-
росить.
Он вскочил, и ей в первый миг почудилось, что он сейчас запрыгает по
газону, как щенок, но чувство достоинства все же возобладало в нем. Он
заглянул ей в лицо, его ясные, простодушные глаза сияли. Никто еще не
смотрел на нее так, и ей не суждено было еще раз увидеть такой обращен-
ный на нее взгляд другого мужчины, но в своей внутренней отчужденности
она подумала только, что глаза у него совсем как у теленка.
- Я пойду и сейчас же разыщу вашего отца, - сказал он, весь лучась
улыбкой. - Я не в состоянии откладывать это ни на минуту. Вы не рассер-
дитесь, если я вас покину... дорогая? - Это нежное словечко далось ему с
трудом, но единожды совершив такой подвиг, он с наслаждением тут же пов-
торил его снова.
- Нет, - сказала она. - Я подожду вас здесь. Под этим деревом так хо-
рошо и прохладно.
Он пересек газон и скрылся в доме, и она осталась одна под шелестящей
кроной дуба. Из конюшен один за другим выезжали всадники; слуги-негры -
тоже верхом - спешили каждый за своим господином. Проскакали мимо братья
Манро и прощально помахали ей шляпами, а за ними с гиканьем промчались
по аллее Фонтейны и Калверты. Четверо Тарлтонов скакали по газону прямо
к ней, и Брент кричал:
- Матушка дает нам своих лошадей! Ого-го-го!
Дерн полетел из-под копыт, юноши умчались, и она снова осталась одна.
Ей казалось, что и белый дом с его устремленными ввысь колоннами тоже
отдаляется от нее, надменно и величественно отторгает ее от себя. Он уже
никогда не станет ее домом. Эшли никогда не перенесет ее, новобрачную,
на руках через этот порог. О, Эшли, Эшли! Что же она натворила! Что-то
шевельнулось на дне души, что-то, упрятанное глубоко-глубоко, начинало
пробиваться сквозь оскорбленное самолюбие и холодную расчетливость.
Скарлетт становилась взрослой, и новое чувство рождалось в ее сердце,
чувство более сильное, чем тщеславие и своеволие эгоизма. Она любила Эш-
ли и понимала, что любит его, и никогда еще не был он ей так дорог, как
в эту минуту, когда Чарлз исчез за поворотом усыпанной гравием аллеи.


ГЛАВА VII

Минуло две недели, и Скарлетт обвенчалась с Чарлзом, а еще через два
месяца стала вдовой. Судьба быстро освободила ее от уз, которыми она так
поспешно и бездумно связала себя, но прежние беззаботные дни девичества
навсегда остались позади. По пятам за браком пришло вдовство, а за ним -
к ее смятению и ужасу - оповестило о своем приближении и материнство.
Впоследствии, вспоминая те апрельские дни 1861 года, Скарлетт обнару-
жила, что не может восстановить в памяти никаких подробностей. События
переплетались, сталкивались, смещались во времени, как в тяжелом сне;
они казались нереальными, лишенными смысла. В памяти были провалы, и она
знала, что так это и останется навсегда, до самой ее смерти. Особенно
смутно припоминались дни, протекшие между ее объяснением с Чарли и
свадьбой. Две недели! В мирное время венчание не могло бы последовать за
обручением так непостижимо быстро. Потребовался бы пристойный промежуток
длиною в год или по меньшей мере в шесть месяцев. Но Юг был уже охвачен
пожаром войны, одни события так стремительно сменялись другими, словно
их сметал, ревя, ураган, и медленное, размеренное течение времени оста-
лось лишь в воспоминании о былых днях. Эллин, ломая руки, умоляла Скар-
летт не спешить со свадьбой, дать себе время подумать. Но Скарлетт - уп-
рямая, насупленная - оставалась глуха к ее мольбам. Она хочет выйти за-
муж! И как можно быстрее! Через две недели.
Узнав, что свадьба Эшли уже передвинута с осени на первое мая, с тем
чтобы он мог присоединиться к Эскадрону, как только начнутся боевые
действия, Скарлетт объявила, что ее венчание состоится днем раньше. Эл-
лин возражала, но Чарлз, горя нетерпением отправиться в Южную Каролину и
присоединиться к легиону Уэйда Хэмптона, с необычным для него красноре-
чием заклинал ее не откладывать свадьбы, и Джералд стал на сторону жени-
ха и невесты. Его уже охватила лихорадка войны, и, радуясь тому, что
Скарлетт делает такую хорошую партию, он не видел причины чинить препоны
юным сердцам в такие дни. Эллин, расстроенная, сбитая с толку, в конце
концов сложила оружие подобно десяткам других матерей по всему Югу. Их
прежний неспешный, праздный мир был перевернут вверх тормашками, и все
уговоры, мольбы, молитвы были бессильны перед грозными силами, все сме-
тавшими на своем пути.
Весь Юг был охвачен возбуждением, пьян войной. Все считали, что пер-
вый же бой положит конец войне, и молодые люди спешили завербоваться,
пока война еще не кончилась, и обвенчаться со своими милыми, после чего
можно будет скакать в Виргинию бить янки. Свадьбы играли в графстве дю-
жинами, и ни у кого уже не оставалось времени погоревать перед разлукой
- все были слишком взбудоражены и погружены в хлопоты, чтобы проливать
слезы или предаваться тягостным раздумьям. Дамы шили мундиры, вязали
носки, скатывали бинты, а мужчины проходили строевую подготовку и упраж-
нялись в стрельбе. Поезда с солдатами ежедневно шли через Джонсборо на
север, в сторону Атланты и Виргинии. Одни отряды отборных войск милиции
выглядели пестро и весело в голубом, малиновом и зеленом; другая, не-
большая часть отрядов была в домотканой одежке и енотовых шапках; третьи
были вообще без формы - в суконных сюртуках и тонких полотняных рубаш-
ках. И все были недообучены, недовооружены, и все возбужденно, весело
кричали и шумели, словно направляясь на пикник. Вид этих вояк повергал в
панику юношей графства: они смертельно боялись, что война окончится
прежде, чем они попадут в Виргинию, и подготовка к отправке Эскадрона
велась усиленным темпом.
И среди всей этой суматохи своим чередом шла подготовка к свадьбе
Скарлетт, и не успела она опомниться, как ее уже обрядили в венчальное
платье и в фату Эллин, и отец повел дочь под руку по широкой лестнице
вниз, в парадные комнаты Тары, где было полным-полно гостей. Впос-
ледствии ей припоминалось - неотчетливо, словно полузабытый сон, - вели-
кое множество горящих свечей в канделябрах и настенных бра, нежное, чуть
встревоженное лицо Эллин, ее губы, беззвучно шепчущие молитву, прося
счастья для дочери, раскрасневшееся от бренди лицо Джералда, гордого
тем, что его дочь подцепила жениха с деньгами и из хорошей семьи, да к
тому же еще старинного рода... и лицо Эшли, стоявшего возле лестницы под
руку с Мелани.
Увидев выражение его лица, она подумала: "Все это, верно, сон. Этого
не может быть. Это страшный сон. Сейчас я проснусь, и сон кончится. Нет,
нельзя думать об этом, не то я закричу на весь полный людей дом. Я не
должна думать об этом сейчас. Я обо всем подумаю потом, когда найду в
себе силы это выдержать... Когда не буду видеть его глаз".
Как во сне она прошла мимо расступившихся, улыбающихся гостей, как во
сне взглянула в раскрасневшееся лицо Чарлза, услышала его запинающийся
голос и свои слова, звучавшие так ясно, так холодно-спокойно. А потом
были поздравления, и поцелуи, и тосты, и танцы - все как во сне. Даже
прикосновение губ Эшли к ее щеке, даже нежный шепот Мелани: "Теперь мы
по-настоящему породнились, стали сестрами", - все, казалось, было нере-
ально. Даже всеобщий переполох, вызванный обмороком тетушки Чарлза мисс
Питтипэт Гамильтон - толстой чувствительной старой дамы - все было похо-
же на страшный сон.
Но когда отзвучали тосты и отгремела бальная музыка, когда начала за-
ниматься заря и все гости из Атланты улеглись спать: кто здесь, в доме,
- на кроватях, на кушетках, на циновках, брошенных на пол, кто - в доми-
ке управляющего, а все соседи отправились домой отдохнуть перед предсто-
явшей на следующий день свадьбой в Двенадцати Дубах, - тогда сон внезап-
но оборвался, разлетелся на мелкие осколки, как хрупкое стекло, не усто-
яв перед вторжением реальности, принявшей облик зардевшегося от смущения
Чарлза, появившегося в ночной рубашке из гардеробной и старательно избе-
гавшего ее испуганного взгляда, устремленного на него поверх натянутой
до подбородка простыни.
Конечно, она знала, что супружеские пары спят в одной постели, но эта
сторона брака никогда не занимала ее мыслей. Это казалось само собой ра-
зумеющимся, если речь шла о ее матери и отце, но к ней самой словно бы
не имело отношения. И только теперь, впервые после злополучного барбекю,
до ее сознания дошло, на что она себя обрекла. Позволить этому чужому
юноше, за которого она, в сущности, совсем не хотела выходить замуж,
лечь к ней в постель в то время, как душу ее раздирали мучительные сожа-
ления о слишком поспешно принятом решении и дикая тоска по навеки поте-
рянному для нее Эшли, - нет, это было уже выше ее сил. Когда он нереши-
тельно приблизился к постели, она хрипло, торопливо прошептала:
- Я закричу, если вы сделаете еще шаг. Я закричу! Закричу на весь
дом! Убирайтесь отсюда! Не смейте прикасаться ко мне!
И Чарлз Гамильтон провел свою первую брачную ночь в большом кресле в
углу спальни, не чувствуя себя, впрочем, чрезмерно несчастным, ибо пони-
мал или ему казалось, что он понимает скромность и целомудрие своей не-
весты. Он готов был бы ждать, пока ее боязнь не пройдет, если бы... если
бы не... И стараясь поудобнее устроиться в кресле, он тяжело вздыхал -
ведь скоро ему предстояло идти воевать.
Если ее собственная свадьба была подобна страшному сну, то свадьба
Эшли стала для нее еще более тяжким испытанием. Она стояла в своем яб-
лочно-зеленом, сшитом специально для второго дня свадьбы платье в гости-
ной Двенадцати Дубов среди жаркого сияния сотен свечей в точно такой же
толпе гостей, как накануне, и видела расцветавшее от счастья простенькое
личико Мелани Гамильтон, отныне Мелани Уилкс, видела, как оно, преобра-
жаясь, становится красивым. И она думала о том, что теперь Эшли ушел от
нее навсегда. Ее Эшли. Нет, уже не ее. Да и был ли он когда-нибудь ее?
Все спуталось у нее в мозгу - она так устала, так истерзана. Он ведь
сказал, что любит ее, но что-то их разлучило. Что же? Если бы она могла
припомнить... Она вышла замуж за Чарлза и заставила всех сплетниц округи
прикусить языки, но какое это имело теперь значение? Когда-то это каза-
лось ей очень важным, а сейчас утратило всякую цену в ее глазах.
Единственное, что было важно, - это Эшли. А он теперь потерян для нее, и
она замужем за человеком, которого не только не любит, хуже того - пре-
зирает.
Ах, какие муки сожалений испытывала она! Ей не раз доводилось слышать
поговорку: "Жабу готов проглотить, лишь бы другим насолить", но только
теперь до нее полностью дошел смысл этих слов. Потому что к отчаянному
желанию снова стать свободной от Чарлза, от брачных уз, стать незамужней
девчонкой, вернуться под надежный отчий кров примешивалось мучительное
сознание, что ей некого винить, кроме себя самой. Эллин пыталась удер-
жать ее от этого шага, а она ее не послушалась.
Как в тумане, протанцевала она всю ночь, ночь свадьбы Эшли, до утра,
смеялась, улыбалась, машинально произносила какие-то слова и, без особых
на то оснований, удивлялась глупости окружающих, видевших в ней только
счастливую молодую супругу и не понимавших, что сердце ее разбито. Да,
слава богу, они ничего не понимали!
В эту ночь, после того как Мамушка помогла ей раздеться и удалилась и
Чарлз стыдливо появился из гардеробной, полный опасений, не придется ли
ему и вторую брачную ночь провести в жестком, набитом конским волосом
кресле, она внезапно разрыдалась. Она плакала, и Чарлз, наконец, лег ря-
дом с ней и попытался ее утешить, а она все плакала, беззвучно, пока не
иссякли слезы, а потом заснула, тихонько всхлипывая, на его плече.
Не будь войны, всю следующую неделю новобрачные разъезжали бы по
графству, отдавая визиты, всю неделю бы шли балы и устраивались пикники
в честь двух молодых пар, после чего они отправились бы в свадебное пу-
тешествие в Саратогу или Уайт Салфор. Не будь войны, Скарлетт сшили бы
новые платья для приемов в ее честь на третий, четвертый и пятый день -
у Фонтейнов, Калвертов и Тарлтонов. Но шла война, и не было ни приемов,
ни свадебных путешествий. Через неделю после венчания Чарлз уехал, чтобы
присоединиться к полковнику Уэйду Хэмптону, а две недели спустя отбыл и
Эшли с Эскадроном, оставив всех родных и друзей горевать и ждать.
За эти две недели Скарлетт ни разу не виделась с Эшли наедине, не об-
молвилась с ним ни единым словом с глазу на глаз. Даже в страшную минуту
прощанья, когда он завернул в Тару по дороге на станцию, они ни на се-
кунду не оставались вдвоем. Мелани, в шляпке и шали, еще более сдержан-
ная, уравновешенная в своей новой роли замужней женщины, держала его под
руку, и все обитатели усадьбы - как белые, так и черные - высыпали во
двор проводить мистера Эшли на войну.
Мелани сказала:
- Ты должен поцеловать Скарлетт, Эшли. Она стала мне сестрой теперь.
- И Эшли наклонился к ней и прикоснулся холодными губами к ее щеке. Лицо
у него было замкнутое, напряженное. Поцелуй этот не доставил Скарлетт
радости - ведь Эшли поцеловал ее по подсказке Мелани, и сердце ее было
полно угрюмой злобы. Мелани же, прощаясь, чуть не задушила ее в объяти-
ях.
- Непременно, непременно приезжайте в Атланту проведать меня и тетуш-
ку Питтипэт! О дорогая, мы так хотим, чтобы вы приехали! Мы хотим побли-
же узнать жену нашего Чарли!
Прошло пять недель. От Чарлза из Южной Каролины летели письма-полные
любви, планов на будущее по окончании войны, стремления совершать подви-
ги на поле боя в честь Скарлетт и пылкого преклонения перед своим полко-
вым командиром Уэйдом Хэмптоном. А на седьмой неделе пришла телеграмма
от самого полковника Хэмптона и следом за телеграммой - письмо с выраже-
нием почтительного соболезнования и добрых пожеланий. Чарлза не стало.
Полковник известил бы о его болезни раньше, но Чарлз считал ее пустяко-
вой и не хотел попусту тревожить близких. Судьба обманула незадачливого
мальчика, не подарив ему ни любви, которую, как ему казалось, он завое-
вал, ни воинских подвигов на полях сражений. Он умер бесславно и быстро
от кори, осложнившейся пневмонией, не успев покинуть лагеря в Южной Ка-
ролине, не успев встретиться в бою ни с одним янки.
В положенный срок появился на свет сын Чарлза, и, следуя моде того
времени, его нарекли по имени командира его покойного отца - Уэйдом
Хэмптоном Гамильтоном. Скарлетт, открыв, что она беременна, рыдала от
отчаяния и призывала к себе смерть. Но носила она ребенка, не испытывая
никаких неудобств, роды протекли на диво легко, и оправилась она после
них так быстро, что вызвала тайное неодобрение Мамушки: благородным да-
мам положено, мол, мучиться дольше. К ребенку Скарлетт не чувствовала
особой привязанности, хотя и умела это скрывать. Она не хотела ребенка,
всем своим существом восставала против его появления на свет, и, когда
он все-таки появился, ей как-то не верилось, что он - частица ее самой.
Хотя физически она и оправилась после родов в непозволительно корот-
кий срок, душа ее была больна и потрясена, дух сломлен, и усилия всех
обитателей поместья не могли возродить ее к жизни. Эллин ходила хмурая,
тень заботы постоянно омрачала теперь ее чело, а Джералд бранился и
сквернословил пуще прежнего и привозил Скарлетт бесполезные подарки из
Джонсборо. Даже старый доктор Фонтейн был озадачен: его настойка из се-
ры, трав и черной патоки не помогала Скарлетт воспрянуть духом. Он пове-
дал Эллин свою догадку: сердце Скарлетт разбито, и от этого она то разд-
ражается по пустякам, то впадает в апатию. Но Скарлетт, пожелай она
признаться в этом, могла бы сказать им, что состояние ее объясняется
совсем иными и куда более сложными причинами: смертельной скукой и обу-
зой материнства, а главное - исчезновением из ее жизни Эшли. Вот что ее
угнетало.
Острая, убийственная скука никогда не покидала ее. После отбытия Эс-
кадрона во всем графстве прекратились всякие развлечения и празднества.
Все интересные молодые люди уехали на войну: все четверо братьев Тарлто-
нов, оба брата Калверты, Фонтейны, Манро, да и в Джонсборо, и в Фейет-
вилле, и в Лавджое не осталось молодых привлекательных мужчин. Никого,
кроме пожилых людей, калек и женщин, проводивших время за вязаньем и
шитьем или старавшихся вырастить для армии больше хлопка, больше кукуру-
зы, больше овец, свиней, коров. Единственным мужчиной, появлявшимся на
горизонте Скарлетт, был не слишком молодой уже обожатель Сьюлин, коман-
дир интендантского отряда Фрэнк Кеннеди, приезжавший раз в месяц собрать
поставки для армии. Среди его интендантов не на кого было посмотреть, а
робкие ухаживания Фрэнка за Сьюлин приводили Скарлетт в такое раздраже-
ние, что ей стоило немало труда держаться с ним учтиво. Скорей бы уж они
со Сьюлин довели это дело до конца!
Впрочем, если бы даже среди интендантов нашлись интересные мужчины,
для нее ничего бы от этого не изменилось. Она была вдова, и сердце ее
умерло и погребено в могиле. По крайней мере, так полагали все и ждали,
что соответственно этому она и будет себя вести. Это бесило Скарлетт,
ибо, какие бы она ни прилагала старания, ей не удавалось воскресить в
памяти образ Чарлза - вспоминался лишь томный взгляд его телячьих глаз в
то мгновение, когда он понял, что она согласна стать его женой. И даже
это воспоминание тускнело с каждым днем. Тем не менее положение вдовы
обязывало ее быть осмотрительной в своих поступках. Девичьи развлечения
теперь не для нее. Она должна держаться степенно, с достоинством. Эллин
настойчиво и пространно внушала ей это, после того как застала ее раз в
саду с лейтенантом из отряда Фрэнка Кеннеди. Он качал Скарлетт на каче-
лях, и она заливалась хохотом. Эллин, очень расстроенная, постаралась
втолковать ей, как легко молодая вдова может дать пищу для пересудов.
Вдова должна вести себя еще строже, чем замужняя дама.
"Господи, замужние женщины и так лишены всяких развлечений! - думала
Скарлетт, послушно внимая мягким укорам матери. - А вдова, значит, долж-
на просто заживо уложить себя в могилу".
Вдова обязана носить омерзительное черное платье без единой ленточки,
тесемочки, кусочка кружев, - даже цветок не должен его оживлять, даже
украшения, - разве что траурная брошь из оникса или колье, сплетенное из
волос усопшего. Черная креповая вуаль должна непременно ниспадать с чеп-
ца до колен, и только после трех лет вдовства она может быть укорочена
до плеч. Вдова ни в коем случае не должна оживленно болтать или громко
смеяться. Она может позволить себе улыбнуться, но лишь печальной, траги-
ческой улыбкой. И что ужаснее всего, вдова не может проявлять ни малей-
шего интереса к обществу мужчин. А если кто-нибудь из джентльменов ока-
жется столь невоспитан, что проявит к ней интерес, с достоинством и к
месту упомянутое имя покойного супруга должно немедленно превратить наг-
леца в соляной столб. "Конечно, - мрачно думала Скарлетт, - бывает все
же, что вдовы выходят замуж вторично - чаще всего уже превратившись в
жилистых старух, но одному только богу известно, как им это удается под
неусыпным оком добрых соседей. И притом на них женится обычно какой-ни-
будь доведенный до отчаяния вдовец с большой плантацией и дюжиной ребя-
тишек".
Брак сам по себе был достаточно тяжким испытанием, но вдовство озна-
чало, что жизнь кончена навсегда! Как глупо рассуждают те, кто говорит,
что маленький Уэйд Хэмптон должен служить для нее огромным утешением те-
перь, когда Чарлза не стало. Как нелепо их утверждение, что у нее появи-
лась цель жизни! Все в один голос кричат, как это прекрасно, что он ос-
тавил ей залог своей любви. Она, конечно, не пытается поколебать их ил-
люзий. Но сколь же все они далеки от истины! Уэйд меньше всего занимает
ее мысли, и порой она даже с трудом вспоминает о том, что он - ее сын.
Каждое утро в полудреме, предшествующей пробуждению, она снова была
прежней Скарлетт О'Хара, и солнце играло в зелени магнолии за ее окном,
и пересмешники свиристели, и аппетитный запах жареной грудинки щекотал
ей ноздри. И она снова была молода и беззаботна. А потом раздавался жа-
лобный крик крошечного проголодавшегося существа, и всякий раз в первый
миг было только удивление, и мелькала мысль: "Что это - у нас в доме ре-
бенок?" И тут же она спохватывалась: "Да это же мой сын!" И внезапное
возвращение к действительности было тягостным.
А затем - Эшли! О, каждый миг снова Эшли, Эшли! Впервые в жизни она
возненавидела Тару, возненавидела длинную красную дорогу, ведущую с хол-
ма к реке, возненавидела красные поля с прозеленью хлопка. Каждая пядь
земли, каждое дерево и каждый ручей, каждая тропинка и верховая тропа
напоминали ей о нем. Он принадлежал другой женщине и ушел на войну, но
его призрак все еще незримо бродил в сумерках по дорогам, и мечтательные
серые глаза улыбались ей из затененного угла веранды. И если на дороге,
ведущей от Двенадцати Дубов вдоль реки, раздавался стук подков, сердце
ее сладко замирало на миг-Эшли!
Она возненавидела теперь и Двенадцать Дубов, которые когда-то так лю-
била. Она и ненавидела эту усадьбу, и против воли стремилась туда, чтобы
услышать, как Джон Уилкс и его дочки говорят об Эшли, как они читают
вслух его письма из Виргинии. Ей было больно, но она не могла не слу-
шать. Ей претили чопорность Индии и глупая болтовня Милочки, и она зна-
ла, что они ее тоже терпеть не могут, но не ездить к ним было выше ее
сил. И всякий раз, вернувшись из Двенадцати Дубов, она угрюмо бросалась
на постель и отказывалась спуститься к ужину.
Именно эти отказы от пищи больше всего беспокоили Эллин и Мамушку.
Последняя появлялась в ее комнате с подносом, уставленным соблазни-
тельными яствами, вкрадчиво давая понять, что теперь, став вдовой, она
может есть сколько ее душеньке угодно. Но у Скарлетт не было аппетита.
Доктор Фонтейн с сумрачным видом сказал однажды Эллин, что есть при-
меры, когда от безутешной скорби женщины начинали чахнуть и сходили в
могилу, - Эллин побледнела: та же мысль глодала и ее.
- Что же нам делать, доктор?
- Перемена обстановки была бы для нее лучшим лекарством, - сказал
доктор, больше всего озабоченный тем, чтобы сбыть с рук трудную пациент-
ку. И вот Скарлетт вместе с младенцем отправилась, хотя и без особой
охоты, навестить своих родственников О'Хара и Робийяров в Саванне, а за-
тем сестер Эллин - Полин и Евлалию - в Чарльстоне. Но совершенно неожи-
данно для Эллин, обкидавшей ее на месяц позже, она без всяких объяснений
возвратилась домой. В Саванне Скарлетт был оказан самый радушный прием,
но какая скука сидеть смирненько с этими стариками - Джеймсом и Эндрю и
их дренами - и слушать, как они вспоминают былое, которое ничуть не ин-
тересовало Скарлетт! То же повторилось и у Робийяров, а Чарльстон, по
мнению Скарлетт, был омерзителен.
Тетушка Полин и ее супруг, маленький, хрупкий, церемонно-вежливый
старичок с отсутствующим взглядом, бродивший мыслями где-то в прошлом
веке, жили на плантации, еще более уединенной, чем Тара, на берегу реки.
До ближайшего поместья было добрых двадцать миль сумрачными дорогами,
через пустынные дубовые рощи, заросли кипариса и болота. При взгляде на
виргинские дубы, оплетенные серой бахромой мха, Скарлетт пробирала
дрожь: они пробуждали в ней воспоминания об ирландских духах, бродящих в
мерцающем сером тумане, о которых часто рассказывал ей в детстве Дже-
ралд. Заняться здесь было совершенно нечем, и целыми днями она вязала, а
вечерами слушала, как дядюшка Кэри читал вслух нравоучительные творения
Булвер-Литтона.
В Чарльстоне, в большом доме тетушки Евлалии, скрытом от глаз за вы-
сокой оградой и садом, было так же тоскливо. Скарлетт, привыкшей к сво-
бодным просторам полей и пологих красных холмов, все время казалось, что
она в тюрьме. Жили здесь не столь замкнуто, как у тетушки Полин, но
Скарлетт не нравились посещавшие этот дом люди - их чопорность, привер-
женность традициям, подчеркнутая кастовость. В их глазах она была плодом
мезальянса. Все они дивились про себя, как одна из Робийяров могла выйти
замуж за пришлого ирландца, и Скарлетт угадывала их мысли. Она чувство-
вала, что тетушка Евлалия постоянно просит для нее снисхождения за ее
спиной. Это ее бесило, так как она не больше дорожила родовитостью, чем
ее отец. Она гордилась Джералдом, сумевшим выбиться в люди без посторон-
ней помощи, исключительно благодаря своей ирландской сметке.
К тому же чарльстонцы приписывали себе слишком большие заслуги в ов-
ладении фортом Самтер! Боже милостивый, неужели эти тупицы не понимали:
если бы даже у них хватило ума не стрелять, рано или поздно выстрелил бы
какой-нибудь другой идиот, и война все равно бы началась. Даже их тягу-
чая речь казалась ей, привыкшей к быстрому, живому говору Северной
Джорджии, жеманной. Порой она боялась, что заткнет уши и завизжит, если
еще раз услышит "паалмы" - вместо "пальмы" или "маа" и "паа" - вместо
"ма" и "па". Все это ее так раздражало, что во время одного официального
визита она, к вящему огорчению тетушки Евлалии, заговорила с провинци-
альным ирландским акцентом, ловко имитируя произношение Джералда. После
этого она вернулась домой. Лучше терзаться думами об Эшли, чем терзать
свои уши чарльстонской речью.
Эллин, дни и ночи проводившая в трудах, стараясь поднять доходность
имения на благо Конфедерации, пришла в ужас, когда ее старшая дочь - ху-
дая, бледная, злоязычная - возвратилась домой. Ночь за ночью, лежа рядом
с безмятежно похрапывающим Джералдом, Эллин вспоминала, как сама пережи-
ла когда-то невозвратимую утрату, и ломала себе голову, пытаясь приду-
мать, чем облегчить страдания дочери. Тетушка Чарлза, мисс Питтипэт Га-
мильтон, уже не раз писала ей, настойчиво прося отпустить Скарлетт по-
гостить у них в Атланте, и теперь Эллин впервые всерьез задумалась над
этим предложением.
Тетушка и Мелани жили одни в большом доме, "без всякой мужской опеки
теперь, когда не стало нашего дорогого Чарлза", писала мисс Питтипэт.
"Конечно, есть еще мой брат Генри, но он не живет под одним с нами кро-
вом. Вероятно, Скарлетт поведала Вам о Генри. Деликатность не позволяет
мне более подробно касаться этой темы в письме. А нам с Мелани будет
много легче и спокойней, если Скарлетт приедет погостить у нас. Одиноким
женщинам втроем лучше, чем вдвоем. И может быть, дорогая Скарлетт найдет
для себя утешение в горе, как делает это Мелани, ухаживая за нашими
храбрыми мальчиками в здешнем госпитале, ну, и конечно, и Мелани и я
жаждем увидеть ее драгоценного малютку..."
Словом, вдовьи одеянья Скарлетт снова были собраны в дорогу, и она
отбыла в Атланту с Уэйдом Хэмптоном, его нянькой Присей, сотней конфеде-
ратских долларов от Джералда и кучей наставлений, как ей надлежит себя
вести, от Мамушки и Эллин. Не очень-то хотелось Скарлетт ехать в Атлан-
ту. Тетушка Питти в ее представлении была на редкость глупой старухой, и
Скарлетт претила мысль о том, чтобы жить под одной крышей с женой Эшли.
Но оставаться дома, где воспоминания обступали ее со всех сторон, стало
для нее невыносимо, и она готова была бежать куда глаза глядят.


ЧАСТЬ 2

ГЛАВА VIII

Майским утром 1862 года поезд уносил Скарлетт на север. При всей сво-
ей неприязни к Мелани и мисс Питтипэт, Скарлетт не без любопытства дума-
ла о переменах, которые могли произойти в Атланте с прошлой, еще довоен-
ной, зимы, когда она последний раз побывала там, и о том, что как-никак
этот город не может быть столь же невыносимо скучен, как Чарльстон или
Саванна.
Атланта с детства интересовала Скарлетт больше других городов потому,
что, по словам Джералда, этот город был ее ровесником. Джералд, как
обычно, слегка погрешил против истины ради красного словца, и Скарлетт с
годами это поняла, - но так или иначе. Атланта все равно была лишь на
девять лет старше ее и, следовательно, необычайно молода по сравнению с
другими городами. Саванна и Чарльстон были старые, почтенные города -
один приближался к концу своего второго столетия, другой уже шагнул в
третье, и в глазах Скарлетт они были городами-бабушками, мирно греющими
на солнце свои старые кости, обмахиваясь веерами. Атланта же принадлежа-
ла к одному с ней поколению - молодой, своевольный, необузданный город,
под стать ей самой.
А ее ровесником Джералд сделал этот город потому, что свое последнее
крещение Атланта получила в один год со Скарлетт. За девять лет до этого
город сначала назывался Терминус, потом Мартасвилл и только в год рожде-
ния Скарлетт был переименован в Атланту.
Когда Джералд прибыл в Северную Джорджию, Атланты не было еще и в по-
мине, не было даже крошечного поселка - сплошная дичь и глушь. Но уже в
следующем, 1836 году штат утвердил проект прокладки железной дороги на
северо-запад - через только что очищенную от индейцев чероки территорию.
Конечный пункт этой дороги - штат Теннесси на Западе - был уже четко
обозначен, но откуда она должна была взять свое начало в Джорджии, никто
толком не знал, пока годом позже некий безымянный строитель не воткнул
палку в красную глину, обозначив исходную южную точку дороги и место бу-
дущего города Атланты, поначалу названного просто Терминус, то есть ко-
нечная станция.
В те годы в Северной Джорджии еще не проложили железных дорог, да и
вообще они были тогда редкостью. Но незадолго до того года, когда Дже-
ралд сочетался браком с Эллин, крошечная фактория в двадцати пяти милях
к северу от Тары превратилась в деревушку, и полотно будущей железной
дороги медленно поползло от нее на север. А потом началась эра повсе-
местной прокладки железных дорог. От старого города Огасты потянулась
через штат другая дорога - на запад, на пересечение с новой дорогой на
Теннесси. Из другого старого города-Саванны - началось строительство
третьей железной дороги - сначала до Мейкона, в Центральной Джорджии, а
затем на север, через графство, где поселился Джералд, до Атланты, для
соединения с двумя упомянутыми выше дорогами, что обеспечивало Саванской
гавани связь с западными территориями. А потом из этого, железнодорожно-
го узла, из молодого города Атланты, была проложена четвертая железная
дорога - на юго-запад до Монтгомери и Мобайла.
Рожденный железными дорогами город рос и развивался вместе с ними.
Когда все четыре железнодорожные линии были завершены. Атланта обрела
прямую связь с западом, с югом и с побережьем, а через Огасту - с севе-
ром и востоком. Оказавшись на пересечении всех путей, маленькая деревуш-
ка расцвела.
За короткий промежуток времени - Скарлетт тогда исполнилось семнад-
цать лет - на том месте, где в красную глину была воткнута палка, вырос
преуспевающий городок Атланта, насчитывавший десять тысяч жителей и при-
ковывавший к себе внимание всего штата. Более старые и более степенные
города, взирая на кипучий молодой город, чувствовали себя в положении
курицы, неожиданно высидевшей гусенка. Почему Атланта приобретала столь
отличный от всех других городов Джорджии облик? Почему она так быстро
росла? В конце концов она же ничем особенным похвалиться не могла, если
не считать железных дорог и кучки весьма предприимчивых людей.
Ничего не скажешь, первые поселенцы, обосновавшиеся в Терминусе, пе-
реименованном затем в Мартасвилл, а позже в Атланту, бесспорно, были
людьми предприимчивыми. Деятельные, энергичные, они стекались из ранее
освоенных областей Джорджии, да и из других отдаленных штатов в этот
разраставшийся вокруг железнодорожного узла городок. Они приезжали сюда,
исполненные веры в будущее. И строили свои склады и магазины по обочинам
пяти красных раскисших дорог, пересекавшихся позади вокзала. Они воздви-
гали добротные дома на Уайтхолле и на улице Вашингтона и вдоль подножия
высокого холма, где мокасины многих поколений индейцев протоптали путь,
именуемый Персиковой тропой. Они гордились своим городом, гордились его
быстрым ростом и собой, ибо это благодаря их усилиям он рос. Старые го-
рода могли давать Атланте какие угодно прозвища. Атланта не придавала
этому значения.
Атланта привлекала Скарлетт именно тем, что заставляло Саванну, Огас-
ту и Мейкон относиться к этому городу с презрением. В Атланте, как и в
ней самой, старое причудливо переплелось с новым, и в этом единоборстве
старое нередко уступало своеволию и силе нового. А сверх того, некоторую
роль играли в этом и чисто личные причины - Скарлетт увлекала мысль о
том, что этот город родился или, во всяком случае, был крещен одновре-
менно с ней.
Ночь, проведенная в дороге, была ветреной и дождливой, но, когда по-
езд прибыл в Атланту, жаркое солнце уже храбро взялось за работу и тру-
дилось вовсю, стараясь высушить улицы, превратившиеся в потоки и водово-
роты грязи. Глинистая площадь перед вокзалом, вдоль и поперек изрытая
колесами и копытами, представляла собой жидкое месиво, наподобие тех
луж, в которых любят поваляться свиньи, и несколько повозок уже увязло в
этом месиве по самые ступицы. Сквозь сутолоку и грязь беспрерывной вере-
ницей тянулись через площадь армейские фургоны и санитарные кареты, выг-
ружая из вагонов боеприпасы и раненых, мулы тонули в этой жиже, возницы
чертыхались, фонтаны грязи летели из-под колес.
Скарлетт стояла на нижней подножке вагона - бледная и очаровательная
в своем черном траурном платье с траурным крепом почти до пят. Она не
решалась ступить на землю, боясь испачкать туфли и подол платья; огляды-
ваясь по сторонам, ища глазами среди всех этих громыхающих повозок, ко-
лясок и карет пухленькое розовощекое личико мисс Питтипэт, она увидела,
что к ней, с видом важным и величественным, направляется, шлепая по луч-
кам, худой старый седовласый негр со шляпой в руке.
- А это, сдается мне, мисс Скарлетт? А я Питер - кучер мисс Питтипэт.
Стойте, не лезьте в такую грязь! - сердито остановил он Скарлетт, кото-
рая, подобрав юбки, уже готова была спрыгнуть с подножки. - Вы, глядишь,
не лучше мисс Питти, она что твое дитя малое - завсегда ноги промачива-
ет. Давайте-ка я вас снесу.
Он поднял Скарлетт на руки - поднял легко, невзирая на свой возраст и
хилый вид, - и, заметив Присей, стоявшую на площадке вагона с ребенком
на руках, спросил:
- А эта девчушка - ваша нянька, что ли? Молода еще, чтобы нянчить
единственного сыночка мистера Чарлза - вот что я вам скажу, мисс Скар-
летт. Ну, да об этом опосля. Ступай за мной, да смотри ребенка-то не
урони!
Скарлетт кротко выслушала нелестный отзыв о своем выборе няньки, выс-
казанный весьма безапелляционным тоном, и столь же кротко позволила ста-
рику негру подхватить себя на руки. Пока он нес ее через площадь к ко-
ляске, а Присей, надув губы, шлепала за ним по лужам, ей припомнилось,
что рассказывал Чарлз про "дядюшку Питера":
"Всю Мексиканскую кампанию он проделал бок о бок с отцом, выхаживал
его, когда отец был ранен, короче говоря, спас ему жизнь. Он же, в сущ-
ности, и вырастил нас с Мелани, ведь мы остались совсем крошками после
смерти отца и матери. Тетя Питти в то время рассорилась с дядей Генри,
своим братом, переехала жить к нам и взяла на себя заботы о нас. Только
она совершенно беспомощное создание, этакий славный добрый большой ребе-
нок, и дядюшка Питер так к ней и относится - как к ребенку. Даже для
спасения собственной жизни она ни по какому, самому простому вопросу не
в состоянии принять самостоятельного решения, так что дядюшка Питер дол-
жен все решать за нее. Это он, когда мне сравнялось пятнадцать лет, ре-
шил, что надо увеличить сумму, отпускаемую на мои карманные расходы, и
он же настоял, чтобы я заканчивал свое образование в Гарварде, в то вре-
мя как дядя Генри хотел, чтобы я окончил местный университет. И когда
Мелани подросла, тот же дядюшка Питер решал, можно ли уже позволить ей
делать прическу и выезжать в свет. По его слову тетя Питти должна оста-
ваться дома и не ездить с визитами, если он находит, что на дворе слиш-
ком холодно или слишком сыро, и он же указывает ей, когда нужно надеть
шаль... Он самый умный, сметливый негр из всех, каких мне доводилось ви-
деть, и самый преданный. Беда лишь в том, что все мы трое, со всеми пот-
рохами, находимся в его безраздельной личной собственности, и он это
превосходно понимает".
Слова Чарлза нашли подтверждение, как только дядюшка Питер влез на
козлы и взял в руки кнут.
- Мисс Питти крепко расстроилась, что не поехала вас встретить. Боит-
ся, вы, может, не поймете, но я сказал ей, чтоб не ехала: они с мисс
Мелли только в грязи выпачкаются и новые платья себе испортят. Ну, а я
сам все вам растолкую. Мисс Скарлетт, вы бы взяли ребеночка-то на руки.
Как бы эта пигалица его не уронила.
Скарлетт покосилась на Присей и вздохнула. Присей, конечно, была не
лучшей из нянек. Недавнее превращение из тощей девчонки в короткой юбке,
с тугими, торчащими в разные стороны косичками, в солидную особу в длин-
ном ситцевом платье и белом накрахмаленном тюрбане приводило ее в состо-
яние радостного возбуждения. Она никак не могла бы достичь столь высоко-
го положения в столь раннюю пору жизни, если бы не война с ее неотложны-
ми запросами. Интендантская служба предъявляла свои требования к постав-
кам с Тары, и Эллин просто не могла обойтись без Мамушки или Дилси, или
даже Розы или Тины. Присей еще ни разу в жизни не удалялась от Тары и
Двенадцати Дубов больше чем на милю, и путешествие в поезде да еще в
непривычном высоком звании няньки оказалось почти непосильным испытанием
для ее бедного маленького умишка. Двадцатимильный переезд от Джонсборо
до Атланты так ее взбудоражил, что Скарлетт пришлось все время самой
держать ребенка на руках. Теперь же зрелище никогда не виданного скопле-
ния домов и людей окончательно деморализовало Присей. Она подпрыгивала
на сиденье и вертелась во все стороны, так при этом подбрасывая ребенка,
что он стал жалобно хныкать.
А Скарлетт с тоской вспоминала старые пухлые руки Мамушки, которой
стоило только прикоснуться к ребенку, чтобы он тотчас затих. Но Мамушка
осталась в Таре, и тут уж ничего нельзя было поделать. А брать маленько-
го Уэйда к себе на руки не имело смысла. У нее на руках он будет орать
ничуть не меньше, чем у Присей, да еще станет хвататься за ленты и стя-
гивать с нее чепец и, конечно, помнет ей платье. И Скарлетт сделала вид,
что не расслышала слов дядюшки Питера.
"Может быть, я со временем и научусь обращаться с детьми, - с досадой
думала Скарлетт, трясясь в коляске, с трудом выбиравшейся из привок-
зальной грязи. - Но все равно мне никогда не доставит удовольствия сюсю-
кать над ними". И видя, что личико ребенка совсем побагровело от крика,
она сказала раздраженно:
- Дай ему соску с сахаром. Присей, она у тебя в кармане. Сделай
что-нибудь, уйми ребенка. Он, понятно, голоден, но я же сейчас ничем не
могу помочь.
Присей достала сахар, завернутый в марлю, который сунула ей утром на
дорогу Мамушка, и ребенок затих, а Скарлетт стала поглядывать по сторо-
нам, и ее настроение немного поднялось. Когда дядюшке Питеру удалось на-
конец выволочь коляску из глинистых рытвин и выбраться на Персиковую
улицу, она почувствовала, что любопытство впервые за многие месяцы снова
пробуждается в ней. Как вырос город! Всего лишь год с небольшим назад
была она здесь в последний раз, и казалось просто непостижимым, что ма-
ленькая Атланта могла так перемениться за столь короткий срок.
Весь прошедший год Скарлетт была так погружена в свои несчастья, а
постоянные разговоры о войне так ей прискучили, что она оставалась в не-
ведении тех коренных перемен, которые начали совершаться в Атланте, лишь
только прогремели первые выстрелы. Железные дороги, сделавшие Атланту
центром пересечения всех торговых путей в мирное время, приобрели в дни
войны важное стратегическое значение. Расположенный вдали от района бое-
вых действий, город этот с его железнодорожным узлом стал связующим зве-
ном между двумя армиями Конфедерации - армией Виргинии и армией Теннесси
и Запада. И через ту же Атланту шли пути, соединявшие обе эти армии с
глубинным Югом, откуда они черпали все необходимое для фронта. А теперь,
отвечая нуждам войны. Атланта становилась и промышленным центром, и во-
енно-санитарной базой, и главным арсеналом, и складом продовольствия,
поступавшего для сражавшихся армий Юга.
Скарлетт глядела во все глаза, тщетно ища приметы того маленького го-
родка, который был ей так хорошо знаком. Его не стало. Представший ее
взору город был похож на младенца, в одну ночь превратившегося в огром-
ного шумного неуклюжего детину.
Атланта гудела, как растревоженный улей, гордая сознанием своего зна-
чения для Конфедерации. И день и ночь здесь шла работа - сельскохо-
зяйственный край стремительно превращался в индустриальный. До войны юж-
нее Мериленда почти не было ни хлопкопрядильных, ни шерстомотальных фаб-
рик, ни арсеналов, ни заводов - обстоятельство, коим всегда гордились
южане. Юг поставлял государственных деятелей и солдат, плантаторов и
врачей, адвокатов и поэтов, но уж никак не инженеров или механиков. Эти
низменные профессии были уделом янки. Но теперь, когда военные корабли
северян блокировали порты конфедератов и лишь ничтожное количество гру-
зов могло просочиться сюда из Европы, Юг начал предпринимать отчаянные
попытки самостоятельно производить боевую технику. Север мог со всех
концов мира получать боеприпасы и подкрепление - тысячи ирландцев и нем-
цев, привлеченные щедрыми посулами, пополняли ряды армии северян. Юг мог
рассчитывать только на себя.
В Атланте механические мастерские упорно и кропотливо перестраивали
станки на производство боевой техники - кропотливо, ибо на Юге почти не
было для этого образцов и чуть ли не каждый винтик и каждую шестеренку
приходилось изготовлять по чертежам, доставляемым, минуя блокаду, из
Англии. Немало чужеземных лиц можно было теперь встретить на улицах Ат-
ланты, и жители, чье внимание год назад сразу привлекал к себе даже лег-
кий акцент уроженцев Запада, перестали подмечать непривычную для их слу-
ха речь европейцев, проникавших в город через блокированные порты, чтобы
делать станки и производить снаряжение для армии конфедератов. Все это
были умелые люди, без которых Конфедерация не получила бы своих пистоле-
тов, винтовок, пушек и пороха.
Казалось, можно было слышать, как пульсирует сердце города, как оно
неустанно, день и ночь гонит по железнодорожным артериям военное снаря-
жение к двум сражавшимся армиям. В любые часы суток ревели гудки парово-
зов: прибывали одни поезда, отбывали другие. Сажа из вознесшихся над го-
родом фабричных труб оседала на белые стены домов. Всю ночь пылали гор-
ны, и удары молотов еще долго продолжали громыхать, в то время как жите-
ли уже покоились в своих постелях. Там, где год назад тянулись пустыри,
теперь работали мастерские, изготовляя седла, упряжь, подковы; оружейные
заводы производили винтовки и пушки; прокатные и литейные цехи-рельсы и
товарные вагоны, которые должны были заменить те, что были уничтожены
северянами. А на множестве различных предприятий выпускались пуговицы,
шпоры, хомуты, палатки, уздечки, пистолеты и сабли. Литейные уже начина-
ли ощущать нехватку металла, поскольку рудокопы ушли сражаться на фронт
и алабамские рудники почти бездействовали, а ввоз через блокированные
порты стал почти невозможен. В Атланте уже не осталось чугунных оград,
чугунных решеток, чугунных ворот и даже чугунных статуй на газонах - все
было отправлено в плавильни.
А вдоль Персиковой улицы и по всем прилегающим переулкам протянулись
различные военные управления: интендантское, связи, почтовое, железнодо-
рожное, главное управление военной полиции... и всюду, куда ни глянь, в
глаза бросались военные мундиры. В пригородах расположились ремонтные