Эммануэль Арсан
Ванесса
"Жизнь в конце концов всегда поддерживает тебя, а не смерть".
Бонфуа. "В ловушке преддверия"
Часть I
ОБЪЯСНЕНИЕ ИЕРОГЛИФОВ
Глава первая
ПРИЧИНА ИЗГНАНИЯ
Хат-ан-Шо - так назывался в Древнем Египте дворец, построенный на
песке. Дворец на песке... Дворец песка... Дворец в Египте... Дворец...
Верблюд на песке... Платон... Песчаная равнина... Песок...
Сквозь дремоту Гвидо рассматривал силуэт груди стюардессы, четко
вырисовывавшийся на фоне ярко освещенного иллюминатора. Ее золотистые
волосы с красноватым отливом напоминали ему пхент - двойную корону царей
Древнего Египта. Изгиб рук девушки, уверенно держащей поднос, показался
ему похожим на предпоследний иероглиф с той дощечки, где упоминается
Маат Ка Ре Хатшепсутхнем Амон.
Еще со студенческих лет Гвидо испытывал сильный и не вполне
объяснимый интерес к этой мудрой и загадочной царице, решительно
изменившей порядки, которые царили в Египте периода правления XVIII
династии. Ее брат и супруг, придя к власти после нее, безуспешно пытался
уничтожить все ее изображения. Приказал даже стереть ее имя с фиванских
колонн, обелисков и храмов, построенных ею. Но, несмотря на столь
жестокие гонения, легенда о могуществе Хатшепсут все-таки достигла ушей
Гвидо, и, что самое странное, ему, Гвидо, накануне отъезда из Милана с
помощью одного из поручителей его компании удалось обнаружить следы
былого величия царицы.
А здорово все-таки, когда тебя вспоминают спустя тридцать пять веков
после смерти! "В любом случае,- подумалось Гвидо,- пусть лучше
сомневаются, жил ли ты на самом деле, чем совсем забудут! Интересно,
удастся ли мне так долго издеваться над смертью и водить ее за нос? Моя
жизнь запрограммирована в компьютерах, но знают ли эти электронные
архивариусы, как законсервировать особенности моего имени, такого
короткого и такого распространенного, на три с половиной тысячи лет?"
...Обнаженная рабыня склонилась перед могущественной повелительницей.
У нее в руках яшмовый кубок, из которого невольница должна пригубить,
прежде чем передать напиток госпоже. Она обязана также погрузить в
жидкость свои малиновые соски. Властительница Верхнего и Нижнего Египта
молча посмотрела на нежное лоно рабыни и коснулась ее колена...
...Колено стюардессы, склонившейся над Гвидо с бокалом шампанского и
закусками, плотно прижалось к его бедру. Колоннам ее бедер явно было
тесно в узкой фиолетовой юбке. Широко открытые глаза рассеянно смотрели
вдаль, не выдавая ни чувств, ни желаний - взгляд античного виночерпия.
Гвидо пригубил шампанского и откинул голову на мягкое изголовье.
Перед его мысленным взором то появлялись, то снова исчезали смутные
образы женщин, существующие как бы вне времени и пространства,
распадающиеся на отдельные клетки, сверкающие молекулы и теплые атомы.
Все расплывалось перед его глазами, превращаясь в какие-то черточки и
точки, как на экране испорченного телевизора...
А что если вся компьютерная программа не сработает? Ни машины, ни эти
безликие управляющие, которые отправили Гвидо в неизвестность, не
испытают от этого ни малейшего неудобства. Зато он обратится в ничто.
Он попробовал забавляться, жонглируя за закрытыми веками комбинациями
цветных точек, составляя из них различные картины вроде тех, что выходят
из-под кисти художников-пуантилистов. Гвидо снова открыл глаза, уже не
думая о своем положении и дальнейших перспективах. В конце концов, его
акции котируются достаточно высоко! Он широко улыбнулся стюардессе,
колено которой все еще прижималось к его бедру. Не обращая внимания на
остальных пассажиров, Гвидо погладил бедро девушки и почувствовал, какая
у нее нежная прохладная кожа. Стюардесса ни словом, ни жестом не
выразила своей реакции.
Чересчур тесная юбка не давала руке Гвидо продвинуться еще выше...
- В мои времена,- промолвила повелительница Двух Царств,- рабыни
ничем не прикрывали свои округлые ягодицы. Кошки были священны. Я
сделала культ богини-кошки государственной религией. А если я из каприза
приказывала одной из своих подданных одеться, она должна была
драпировать бедра в прозрачную ткань, которая не скрывала ее прелестей и
не затрудняла доступ к ним.
Стюардесса, наклонившаяся за опустевшим подносом, словно прочитав
мысли Гвидо, прижала руки к его животу.
- О, Джулия!- вздохнул Гвидо. Сейчас она еще спит среди простыней,
пропахших любовью, такая же обессиленная, как и он. И так же, как и он
сам, готовая начать все сначала. Такая же одинокая... Надолго ли?
Гвидо готов был побиться об заклад, что одиночество Джулии окончится
раньше, чем он вернется! Быть может, она уже нетерпеливо просматривает
список кандидатов. Он не терзался сомнениями по поводу того, кто из них
окажется первым и насколько серьезной будет конкуренция. Мудрость его
нанимателей и легкомысленное отношение к собственной жизни избавляли
Гвидо от подобных проблем.
Проплывающий внизу ландшафт из голубого превратился в коричневый, а
потом из розовато-лилового - в брынзовый. Стали видны высокие пальмы,
окруженные тонкими цилиндрическими шпилями из камня и кирпича.
"Небоскребы веры! Впрочем, скорее вавилонские башни легковерия",-
подумал Гвидо и стал готовиться к выходу.
Такси свернуло с ведущей из аэропорта дороги на белые проспекты
каирских пригородов и покатило по берегу грязного Нила, осторожно
лавируя в сонной толпе.
Гвидо почувствовал удивительный аромат эвкалипта, смешанный с гораздо
более привычным запахом пыли.
После жалобного, словно крик умирающего, скрипа колес на поворотах и
арабской велеречивости водителя, на которую приходилось отвечать
молчаливыми кивками, Гвидо испытал явное облегчение, увидев наконец
вывеску гостиницы. В любом "Хилтоне" он чувствовал себя как дома.
Впрочем, проникающий даже сквозь закрытые окна песок, который Гвидо
увидел на подоконнике своего номера, неожиданно расстроил его.
Мельчайшие, невидимые в мрачной комнате песчинки каким-то образом
ухитрялись заполнять все пространство. Гвидо уже чувствовал их у себя
под ногтями и в открытых чемоданах.
Зеркало и все остальные полированные поверхности тоже были усеяны
сверкающими, как бриллианты, песчинками. Временами очередной неистовый
порыв ветра проносился над городом, заволакивая тучами песка изобилующий
куполами и минаретами пейзаж, в остальное время прозрачный и четкий,
словно нарисованная на окне картина.
Несмотря на включенные кондиционеры, у Гвидо пересохло во рту и в
носу, легкие болели.
- Это хамсин, сухой ветер пустыни,- объяснил официант, поставив перед
вновь прибывшим заказанное им прохладительное. И добавил не то вежливо,
не то снисходительно:- Обычно иностранцам бывает трудно привыкнуть к
здешнему воздуху. - Я необычный иностранец,- улыбнулся Гвидо.
***
А в это время на другом конце огромного города на меховом ковре,
расстеленном под окном, проснулась Ванесса.
- Вот так-то,- задумчиво сказала она,- мне уже двадцать семь, три в
кубе. Мидж еще спала рядом с ней, свернувшись в клубок, словно маленький
ручной леопард. Ванесса склонилась над подругой, пытаясь догадаться, что
заставляет ее улыбаться во сне. В эту ночь ноги Ванессы впервые
скользнули между нежными бедрами Мидж, и ее восхитительные сладкие губы
слегка приоткрылись...
Ванесса привела в порядок свои каштановые волосы, зачесав их, как
всегда, назад.
Потом скользнула за портьеры и распахнула окно. Улица Юсуфа Мустафы,
казалось, застыла в сонном оцепенении, несмотря на порывистый знойный
ветер, полировавший мелкими песчинками фасады домов, покрывая их
коричневым налетом. Как всегда после ночного веселья, у Ванессы ужасно
болела голова.
Все еще обнаженная, она стала накрывать на стол к завтраку - в том
углу квартиры, который сама выбрала для этой цели.
Мидж открыла громадные темные глаза и с изумлением обнаружила, что
лежит в комнате Ванессы. Ее длинные вьющиеся волосы были растрепаны,
прекрасный рот коптской еврейки полуоткрыт, будто бы Мидж хотела
спросить, что она делает здесь, на этом темном меховом ковре, оттеняющем
бледность ее кожи. Проказливо улыбнувшись Ванессе, она заявила:
- Я больше не стесняюсь!
- Докажи!- ответила Ванесса.
Одним прыжком девушка выскочила на середину комнаты, неосознанно
приняв ту же позу распятия, в которой совсем недавно стояла Ванесса.
Потом Мидж облизала кончик пальца и увлажнила слюной свое лоно.
Клиновидная поросль внизу ее живота почти достигала пупка, четко
очерчивая складку вульвы. Продолжая стоять прямо, она принялась
энергично поглаживать себя и почти сразу же застонала.
- Продолжай! Иди до самого конца,- приказала Ванесса.
Мидж погрузила в себя мокрый палец и, задыхаясь, с трудом выговорила:
- Сейчас, уже скоро...
Но Ванесса уже не могла ждать. Опустившись на колени у ног подруги,
она прижала руки Мидж к своим пышным волосам. Мидж раскрыла себя как
могла широко. Ванесса жадно прильнула губами к пульсирующему клитору
девушки и не отпускала ее, пока обессиленная Мидж не свалилась на пол.
Тогда Ванесса сжала ее бедра и, запустив два пальца в ее пещеру, начала
энергично двигать ими, имитируя фрикции мужского стержня. Когда Мидж уже
не могла больше ни кричать, ни даже судорожно подергиваться, ванесса
легла на нее головой к ногам, так что лоно каждой из них оказалось
напротив рта подруги. Несколько минут они двигались в едином быстром
ритме - вместе доходили до оргазма, опять начинали ласкать друг друга,
снова изливались и вновь двигались без устали.
Длительность стала теперь неотъемлемой частью их наслаждения. Ни одна
из них не хотела достигать оргазма первой. Мидж утратила контроль
раньше, но даже после этого Ванесса не хотела останавливаться, пока не
взорвалась в последнем экстазе.
Переезды часто разлучали Ванессу с теми, кого она любила. Она
потеряла мать, не знала, где прячется ее отец. Разыскивать его снова
было выше ее сил.
Ее мать... Ванесса улыбнулась, представив себе, как эта женщина, так
непохожая на других каталонок, вдруг узнала бы себя в обнаженной девушке
- своей дочери! Ванесса была уже взрослой, когда поняла, что ее мать
способна броситься вдогонку за промелькнувшей на улице красавицей и,
приведя ее домой, раздеть и обучать любви, которая ей так нравится. С
еще большим удивлением Ванесса обнаружила, что идет по ее стопам даже в
этом. Она и археологию выбрала, чтобы работать по той же специальности,
что и мать.
Но Ванесса все-таки решила сбежать из Барселоны после получения
ученой степени. Она оставила там Иньез и навещала мать только один-два
раза в год. Почему она выбрала Каир? Потому ли, что Египет был страной
археологов? Или потому, что это родина ее отца - человека, который без
всяких объяснений и прощаний бросил их почти двадцать пять лет назад и
которого они с тех пор не видели?
Можно понять его нежелание делить жену с другими, даже если эти
другие - женщины. Но почему он отказался от единственной дочери? Может
быть, втайне негодовал по поводу ее испанской крови? Не мог примириться
с тем, что она лишь наполовину египтянка? А если так, то с какой стати
он произвел ее на свет, женившись на иностранке? Разве он сам не
подтвердил этим поступком, что для любви не существует границ?
Следуя примеру отца, Ванесса хотела быть космополитом. И
действительно, знала ли она, какой язык для нее родной - арабский,
испанский, французский, греческий, иврит или немецкий? Разве ее
интересовала национальность мужчин и женщин, которых она любила?
Невозможно любить и при этом принадлежать какой-то стране, считала
Ванесса. Ведь любовь дает человеку новые корни, новую родину.
Когда Мидж, которой ужасно не хотелось идти в школу, наконец ушла,
зазвонил телефон. Окончив разговор, Ванесса наполнила ванну, подсыпала
соли и, погрузившись в теплую воду, снова предалась размышлениям.
- Мама, наверное, тоже соблазняла молоденьких девочек,- вслух
произнесла она. "Я была намного младше Мидж, когда научилась в
одиночестве наслаждаться своим телом,- вспоминала она.- И с самого
начала делала это несколько раз в день".
С самого детства, сколько Ванесса себя помнила, всякий раз, принимая
ванну, она наслаждалась, доводя себя до оргазма. Конечно, это доставляет
большее удовольствие в совокупности с какой-нибудь новой фантазией,
поэтому сегодня Ванесса нарисовала в своем воображении юную девушку с
нежным пушком на лобке и многообещающими бутонами грудей, которую она
учила всему, что сама в ее возрасте уже знала. Потом она стала думать о
незнакомце, который только что ей позвонил.
Ванессе нравился Ренато, бородатый архитектор из Ломбардии, давший
этому человеку ее телефон. Незнакомец сказал, что только вчера виделся с
Ренато в Милане. И что тот продолжает мечтать о домах, построенных в
форме цветка розы. Он все такой же скромный, с головой погруженный в
работу, все так же любит хорошее вино. Именно Ренато убедил ее
собеседника, что только она, Ванесса, сможет интересно рассказать ему
обо всех достопримечательностях и чудесах этой страны и стать его
провожатым в пустыне.
Уже после звонка Ванесса поняла, что незнакомец выбрал для своего
предложения самое неудобное время. Она действительно работала по
совместительству гидом, зарабатывая кое-что в дополнение к зарплате
сотрудника археологической миссии ЮНЕСКО. Сейчас Ванесса планировала
поездку в Верхний Египет. Неужели же она должна менять свои планы только
из-за того, что друг ее друга хочет взять ее с собой в путешествие по
Нилу?
Тем не менее Ванесса согласилась с ним встретиться. Правда, это было
до того, как теплая ванна умерила ее любопытство. А теперь... Впрочем, в
"Хилтоне" подают вполне сносный ужин. "До конца месяца еще далеко, а в
кошельке пусто,- подумала она.- Должна же я когда-нибудь научиться не
бросать деньги на ветер!"
На что же она все потратила? Конечно, не на тряпки и безделушки. Вот
книги - другое дело. И антиквариат, который стоит немалых денег. Вместо
того, чтобы следить за своим бюджетом, не пренебрегая дешевыми
распродажами и выгодными предложениями. Хотя, конечно, никто из ее круга
не ломает голову над тем, как сводить концы с концами.
Это все плоды воспитания Иньез! Ванесса надела платье из тонкого
бледно-голубого шелка с темным узором и массивное серебряное ожерелье,
привезенное из Эфиопии, покрасила губы светлой помадой, подвела глаза
тоненькими линиями арабской краски. Ванесса знала, что это делает ее
похожей на одну из египетских богинь. Хотя нельзя сказать, что ей так уж
нравилась Маат, богиня истины и правосудия, но Маат, безусловно, была
привлекательна. Даже танец ее обладал могучей притягательной силой, и
мужчины ее времени должны были постоянно в нее влюбляться. Статуэтка
сидящей Маат со страусовым пером на голове... Высеченная из камня
богиня, держащая на коленях древний крест анх, символ вечности, была
одним из тех сокровищ, приобретение которых немало способствовало
разорению Ванессы. Выходя из комнаты, она подмигнула богине.
***
В баре "Хилтона" сидел только один привлекательный мужчина, и Ванесса
пошла прямо к нему. Он вежливо встал навстречу и представился - Гвидо
Андреотти, потом порадовал слух Ванессы изысканным итальянским
комплиментом:
- Должен признаться, Ренато Бомбо меня не обманул!
- Меня он тоже не разочаровал,- улыбнулась Ванесса.- Как он там?
Подумывает о возвращении сюда?
- Ренато просил, чтобы я вас поцеловал от его имени,- сказал Гвидо. И
очень удивился, когда Ванесса подставила ему щеку, но учтиво поцеловал
ее.
- А вы совсем не похожи на Ренато,- поделилась Ванесса с ним своим
первым впечатлением.
У Ванессы не было особого желания продолжать это знакомство. Гвидо
показался ей довольно скучным и самоуверенным снобом. Ванесса даже
подумала, что он очень беспокоится, как бы не помять свой новый модный
костюм и не растрепать красивые темные волосы.
- Я никого не знаю в Египте, кроме одной царицы, которая, похоже,
нравится только мне одному. Ее знают под именем Маат Ка Ре Хатшепсутхнем
Амон...- сказал Гвидо.
- Хатшепсут была сукой,- перебила Ванесса,- но Маат моя богиня. Где
вы на нее наткнулись?
- На богиню? Нигде. И на фараоншу тоже. Просто мне нравится рисовать,
как ее несут обнаженные рабыни.
- Мы не могли жить в одну эпоху,- вздохнула Ванесса.- И мы никогда с
ней не встретимся.
- Давайте договоримся о будущем,- предложил Гвидо.- Честно говоря, я
не знаток истории, но у меня много времени на учебу.
- Вы хотите учиться у меня?- поразилась Ванесса.
- Разве это не ваша специальность?
- Нет. Я чернорабочий, землекоп. Собираю черепки.
- Ну, это то же самое. Ренато говорит, что заниматься практическим
делом - значит быть специалистом.
- Ренато очень милый, но он об этом ничего не знает. Вы хотите помочь
мне в раскопках?
- Помочь в раскопках?
- Извините, да...
- Но меня больше интересуют люди, чем то, что лежит в земле.
- Люди?
- Да, человеческие существа.
- Замечательно, но разве это профессия?
- Я писатель,- объяснил Гвидо.
- А!
Гвидо почувствовал себя неуверенно, но продолжал настаивать:
- Я, конечно, не достиг уровня Ренато. Но я его друг. Может быть, вы
все-таки согласитесь сделать для меня малую часть того, что сделали для
него?
- Малую часть?
- Я хочу сказать, что вы всюду его сопровождали, даже в Судан. Вы три
месяца не расставались с Ренато...
- Даже больше - девяносто девять дней.
- Может быть, вы все же согласитесь стать моим гидом и учителем,
пусть даже вы не будете заводить меня так далеко и тратить на меня
столько времени?
- Я не подготовлена к сопровождению секретных агентов.
- Что? А, понимаю...- Гвидо громко расхохотался, и это понравилось
Ванессе.- Уверяю вас, вы ошибаетесь! Я не имею к этим делам никакого
отношения. Ренато говорил мне, что вы позитивист или материалист. Я
точно не помню. А может, рационалист?
- Я не "ист". Даже не турист. И я сопровождала Ренато не ради того,
чтобы посмотреть страну, и даже не потому, что хотела спать с ним.
Просто мне нужны были деньги. Я выполняю работу драгомана, переводчика,
чтобы обеспечить себе хорошую жизнь. Но я не стану заниматься чем попало
ни за какие деньги, хотя и не работаю бесплатно.
- Я же не предлагаю вам сопровождать меня задаром!- с некоторым
раздражением ответил Гвидо.
- К сожалению, у меня сейчас полно заказов. Извините, что отняла у
вас столько времени.
- Мне не нужно, чтобы вы показывали мне то, что вам уже известно,-
продолжал настаивать Гвидо.- Я считаю, что мы вместе сможем узнать
что-то новое.
- Новое?- удивленно переспросила Ванесса.
- Совершенно новое .и не известное никому.
Ванесса широко раскрыла глаза от изумления.
- Вы нужны мне не в своей обычной роли гида-переводчика, а в качестве
археолога,- объяснил Гвидо.- Вы настоящий археолог. Сделанный вами выбор
показывает, что у вас есть страсть к исследованиям. Вы не
довольствуетесь тем, что известно другим людям, а стараетесь найти
новое, о чем не знает никто.
Ванесса благожелательно улыбнулась, и Гвидо, облегченно вздохнув,
снова заговорил:
- Если вы найдете древнюю реликвию, копии или даже единственная копия
которой уже есть в музее, то это, я уверен, не принесет вам радости. Вы
будете счастливы, только открыв нечто новое, о чем никто даже не
подозревал, в некотором смысле даже что-то изобретете.
- И вы действительно думаете, что мы вдвоем сможем что-то изобрести?-
улыбнулась Ванесса.
- Не знаю, но хотел бы попробовать.
Она немного подумала и медленно произнесла:
- Это судьба. Но что заставляет вас думать, будто мы поладим? Только
ничего не говорите о моих глазах, носе и сосках. Иначе вы все испортите.
- Я не хочу играть с вами в эти игры. Я знаю о вас только то, что
рассказал мне Ренато, и не питаю иллюзий относительно полноты этого
знания. Но мне ужасно хочется, чтобы вы приняли мое предложение.
- А вы знаете, мистер Андреотти?..
- Нет, о чем? ,
- Что я не имею ни малейшего понятия о сути вашего предложения.
В это время внимание Гвидо привлекла с шумом вошедшая в бар большая
компания. Все женщины были ошеломляюще красивы и элегантны. На них были
платья с очень глубокими декольте и плотно облегающие юбки с разрезами.
Шеи и запястья украшали драгоценности. Ванесса с одобрением отметила,
какой интерес вызвала у него эта неожиданная выставка мод.
Одна из девушек, показавшаяся Гвидо самой красивой, заметила Ванессу
и радостно приветствовала ее. Потом освободилась от державшей ее руки и,
проскользнув между столиками, поцеловала Ванессу в губы. При этом
движении глубокий вырез платья полностью открыл взгляду Гвидо ее грудь.
Ванесса обняла девушку, удерживая ее в этом положении. Гвидо
догадался, что она хочет порадовать его этим зрелищем.
Когда девушка вернулась к своей компании, Ванесса спросила:
- Ну, как она вам понравилась?
- Она великолепна,- признался Гвидо.- Вы отлично выбираете друзей...-
И добавил, не давая Ванессе времени предложить ему познакомиться с этой
девушкой поближе: - Видите, у нас и вкусы сходятся. Это хороший признак.
Следующий поступок Ванессы застал его врасплох. Ничего не отвечая,
она вдруг тяжело навалилась на плечо Гвидо. Он хотел было обнять
Ванессу, но вовремя остановился. Следующие несколько минут он ничего не
говорил и не двигался. Ванесса казалась спящей. Наконец она выпрямилась
и посмотрела собеседнику прямо в глаза.
- Ну?
- Вы знаете о том, что здесь есть дворец, затерянный в пустыне?
- Хат-ан-Шо,- кивнула Ванесса.- Это не здесь. Этот дворец очень
далеко отсюда. В Сивахе - оазисе где-то на краю света.
- Это одно из мест, куда я хочу попасть.
- Туда никто не может попасть.
- Неужели это не заставляет вас туда стремиться?
Ванесса немного подумала и ответила с обезоруживающей откровенностью:
- Конечно. Но почему я должна стремиться попасть туда вместе с вами?
- Теперь я вижу, что действительно вам не поправился,- вздохнул
Гвидо.
- Не пытайтесь поразить меня громкими фразами,- медленно произнесла
Ванесса.- Лучше расскажите, только на этот раз откровенно, почему вы так
хотите попасть в Хат-ан-Шо вместе со мной.
- Об этом я уже говорил,- пожал плечами Гвидо.
- Нет. В Каире множество гидов и переводчиков гораздо лучших, чем я.
Много более знающих историков и археологов.
- Что вы хотите этим сказать?- возмутился Гвидо, как будто
единственной целью его приезда было уговорить Ванессу.
- Ладно, давайте пофилософствуем, если вам так нравится,- усмехнулась
Ванесса.- Скажите, наш разговор кажется вам откровенным? Если мужчина
приглашает женщину на ужин, он что - хочет обменяться с ней новостями
или поболтать о географии? А если у него другое на уме, почему бы ему не
перейти прямо к делу и не спросить .обо всем открыто? Может быть, он
стыдится своих намерений? Но дело даже не в этом. Причина в том, что у
него нет соответствующих слов! Мы часто лицемерим только потому, что не
можем высказать свою мысль.
Гвидо взглянул на нее с прежней веселой улыбкой.
- К вам, по крайней мере, это не относится!- заявил он.- А почему вы
не сказали этого сразу? Может, просто хотели допить коньяк и уйти?
- Точно. Но сейчас мне хочется потанцевать. А чего я захочу потом,
пока не знаю.
Дискотека, конечно, была переполнена. Но официант, старательно
пытавшийся подражать американской кинозвезде Джону Трэволту, все-таки
нашел для них уголок. В тот вечер динамики были, как ни странно,
включены на полную мощность, поэтому, чтобы быть услышанным, приходилось
повторять каждое слово по несколько раз. Но, несмотря на это, они
продолжали беседу.
После нескольких танцев Гвидо предложил немного отдохнуть. Места за
их столиком было достаточно, но Ванесса села так близко, что оказалась
почти у него на коленях. Она подала Гвидо бумажную салфетку, чтобы он
вытер пот со лба.
- У вас такие нежные руки!- улыбнулся Гвидо.- Вы, наверное, часто
себя ласкаете?
- Странная логика!- расхохоталась Ванесса.- А впрочем, вы правы.
Гвидо почувствовал, как расслабленные и податливые бедра женщины
прижимаются к нему. Растущее возбуждение быстро подавило все мысли о
необходимости держаться в рамках приличий. Свободной рукой он поднял ее
юбку, полностью оголив ноги. Ванесса казалась скорее довольной, чем
оскорбленной. Гвидо почувствовал, как твердеет, наполняясь кровью, его
член. И увидел темный треугольник густых волос. Естественно, первой его
мыслью было: "О, она не носит трусы!" Он мысленно выругал себя, что не
догадался об этом раньше. До сих пор Гвидо гордился своей способностью
сразу определять, к какой из двух категорий относится женщина - носит
она нижнее белье или нет. Эти категории, по его убеждению, делят сейчас
мир так же, как в древние времена добро и зло.
- Давайте потанцуем еще!- предложила Ванесса. Гвидо неохотно повел ее
в толпу на танцевальной площадке, вертящуюся под "Би Джиз". На этот раз
он старался, чтобы нижние половины их тел едва соприкасались: нельзя же
начисто игнорировать условности! Ванесса быстро приняла новые правила
игры. Пожалуй, даже слишком быстро, подумал Гвидо. Эффект, произведенный
на него Ваной вначале, несколько ослаб. Вблизи она показалась слишком
предсказуемой.
Ванесса сразу заметила эту перемену и предложила снова сесть.
Гвидо очень хотелось, чтобы на лице девушки вновь появилась улыбка.
Он расстегнул верхние пуговицы ее платья, обнажив груди. И
действительно, угрюмость Ванессы как рукой сняло.
Гвидо начал ласкать эту восхитительную грудь, потом стройные ноги и
между ними, что, конечно же, сразу заметили их соседи. Вана легонько
сжимала член Гвидо сначала через брюки, а потом, расстегнув их,
попыталась вытащить его наружу...
***
Сухой щелчок задвижки, кажется, еще надежнее отделил их от
условностей и обычаев, остального мира, чем закрывшаяся за ними дверь
номера Гвидо. Он даже не посчитал необходимым вытащить из холодильника
бутылку шампанского, как обычно поступал перед тем, как поцеловать
приведенную в гостиницу женщину.
Ни слова не говоря, Гвидо сам раздел Вану и только после этого,
любуясь ее наготой, спросил:
- Ты когда-нибудь носила нижнее белье? Она покачала головой.
- Неужели никогда?- Гвидо обнял Ванессу, и она поцеловала его в губы.
- Никогда. Вообще никогда.
- Я сразу это заметил, как только ты вошла в бар,- соврал Гвидо.
Она улыбнулась и, продолжая касаться губами губ Гвидо, спросила:
- И поэтому ты меня захотел?
- Я не люблю женщин, которые носят панталоны.
- Нужно было сразу мне это сказать, а не ходить вокруг да около.
Она так сильно прижалась низом живота к его возбужденному естеству,
что Гвидо пришлось несколько сдержать ее активность, дабы избежать
слишком быстрой и бесполезной развязки.
- Я люблю, когда люди не стыдятся делать то, что им " нравится,-
сказала Ванесса.
- А как тебе нравится?
- Всегда по-разному и никогда так, как другие.
- И ты не отдаешь чему-либо предпочтение?
- Не хочу себя ограничивать.
- А есть ли что-нибудь, что тебе не нравится?
- Да. Мне не нравятся люди, которые стыдятся собственного тела. Или
своих желаний.
- И твоя мораль допускает все?
- Все, что делает человека счастливым, не делая при этом несчастными
других.
- Но как я узнаю заранее, доставит ли тебе удовольствие то, что
приятно мне?
- Ни ты, ни я не можем знать заранее. Нужно пробовать.
Эрекция Гвидо всс усиливалась, и разговор их вовсе не способствовал
успокоению. Он подвел Вану к краю кровати и заставил опуститься на
колени, прижимаясь лицом к шелковому покрывалу. Руки Гвидо обхватили
талию женщины, заставляя ее еще больше выпрямить спину. От этого ягодицы
Ваны обрисовались со скульптурной четкостью. Гвидо так вдавился в них,
что его колени коснулись бедер Ваны.
Наклонившись, он начал облизывать влажную ложбинку ее поясницы,
уделяя особое внимание двум глубоким ямочкам прямо над ягодицами. Потом
переключился на лоно. Скоро он снова вернулся к ягодицам и целовал щель
между ними, пока она не увлажнилась. Вана стонала от наслаждения.
Наконец он проник в нее - настолько легко, что подумал: "Наверное, это
для нее обычная практика".
Он хотел похвастать перед Ваной, что переспал с женами всех своих
друзей.
- Всех друзей,- пробормотал он в экстазе.- Всех до единого!
Но Гвидо не был уверен, достаточно ли они с Ваной уже близки для
таких откровений. Лучше он сейчас использует этот восхитительный зад и
получит от него максимум удовольствия. А может быть, после этого они
перейдут и к другим, наслаждениям...
Интересно, она действительно еще не замужем? Так было, когда здесь
был Ренато, но с тех пор Вана вполне могла вступить в брак. Ну конечно,
она должна была так поступить! Иначе петух Гвидо не чувствовал бы себя в
ней так легко... "Вот если бы на нас посмотрел ее муж!- фантазировал
Гвидо.- Интересно, как бы ему понравилось, что я только что познакомился
с его женой и вот уже скачу на ней верхом?! Хотел бы я, чтобы он увидел,
как я вхожу в его собственность!"
Эта фантазия возбудила Гвидо до такой степени, что он не мог больше
сдерживаться. Но кончать ему еще не хотелось. Он не двигался, пока не
появились первые спазмы. Именно в этот момент, поражая его своей
догадливостью, Вана, до сих пор остававшаяся неподвижной, начала мягко
сокращать мышцы и двигать тазом влево-вправо, вверх-вниз...
- Хорошо,- задыхаясь пробормотал он,- продолжай!
Гвидо тоже вращал бедрами, не прекращая при этом движения.
- А как ты?- спросил он.- Тебе нравится? Вана не ответила. Тогда
Гвидо положил руку ей на клитор и начал поглаживать его. Ванесса
застонала.
- Сейчас, вот сейчас!- пробормотала она, потом громко вскрикнула и,
достигнув кульминации, потеряла сознание.
Она пришла в себя, почувствовав, что Гвидо из нее выходит. Неужели
они спали соединенные, сами того не сознавая?
Ванесса повернулась, поцеловала своего партнера в щеку и взяла в рот
только что пронзавшее ее копье...
На следующее утро Гвидо захотел использовать уже ее лоно. Это было бы
в первый раз, но Вана не позволила.
- Нет!- сказала она.- Сделай по-другому.
Гвидо был послушен.
Глава вторая
ЧЕРНАЯ ТУМАННОСТЬ
На камышовые циновки, способ изготовления и форма которых, наверное,
ни разу не менялись за те пятьдесят веков, что их плетут на этом клочке
земли, сжатом со всех сторон семью пальцами могучего Нила, Ванесса и
Мидж поставили красные полированные чаши с плавающими в них цветами
белого и красного жасмина. Легкий ветерок донес в комнату аромат
жареного мяса и печеного хлеба.
Вана задернула шторы и зажгла свет. Эта большая комната в виде
трапеции с вогнутым основанием вместе с ванной, декорированной мозаикой
и медью, составляла всю ее квартиру. Погруженная в призрачный полумрак,
из которого мерцание свечей временами выхватывало фрагменты резного
рельефа, комната, казалось, покачивается вокруг тихо сидящих женщин.
Рядом с безруким и безголовым торсом из песчаника, по изъеденной
временем груди которого уже невозможно было определить, принадлежал он
мужчине или женщине, взлетал, словно окаменевший зеленый фонтан, к
самому потолку папирус с зубчатым стволом и блестящими листьями. Его
прислали Ванессе из Тринакрии, потому что в долине Нила это растение уже
полностью исчезло.
Хозяйка квартиры переставила на другое место терракотовую статуэтку с
крошечной головой, плоской грудью и огромным фаллосом, изготовленную на
одном и давно исчезнувших греческих островов. Ванесса любила
переставлять предметы в квартире так же, как и менять свою внешность.
Библиотека занимала две из четырех стен. Одни полки были заполнены
книгами, на других, почти пустых, размещались потемневшее от времени
бронзовое изображение женского полового органа, ветвь белого коралла,
какие-то морские ископаемые и большой, как персидская роза, гипсовый
цветок, боги Древнего Египта - пес Анубис, Хорус в священном головном
уборе, конечно, Маат и еще одно изваяние лона - на этот раз моделью
служила сама Ванесса.
Другие стены были украшены фотографиями песчаных дюн, открытого моря,
зеленых и золотых надкрыльев насекомых и обнаженных девиц. Фотоаппараты
Ваны - красивые и дорогие черные инструменты со сверкающими, как топазы,
линзами - тоже лежали на полке из толстого стекла, как произведения
искусства. Впрочем, они действительно таковыми являлись. Одну стену
полностью занимали три огромных сцепленных ромба - один черно-белый,
второй красно-белый, а третий, расположенный в центре,
черно-красно-белый. Ванесса отрицала какое бы то ни было мистическое
значение этого современного триптиха, созданного ее другом из Венеции.
Она бы, конечно, могла объяснить его как эротический символ, но стоит ли
приписывать работе художника какой-то смысл, кроме желания нести в мир
красоту, желания, без которого художник просто не может существовать!
Были в этой комнате и другие украшения. Большая панель рядом с
гипсовым цветком изображала удаленное на миллионы световых лет ночное
небо со взрывающейся посередине черной туманностью, усеивающей
искривленное пространство комнаты лепестками погасших звезд.
В комнате не было мебели, кроме книжных полок, нескольких толстых
подушек и мехового ковра на полу. У Ванессы не было ни кровати, ни стола
со стульями, ни сундуков. Писала она лежа на ковре. Она никогда не
готовила дома, а приносило еду из ближайшего дешевого ресторанчика. В
углу возле книжных полок стояла электроплитка для приготовления чая и
кофе. Одежда хозяйки висела в узком шкафчике в ванной. Там же лежала ее
пижама -в ней Ванесса проводила большую часть времени.
Комната была освещена малиновым светом - видимо, в знак уважения к
Эдгару По. Светильниками служили стоящие на полу свечи и лампы из
перфорированного кирпича.
Из невидимого магнитофона доносилось приглушенное пение, своеобразный
контрапункт четырех или пяти голосов, нежный и исполненный совершенной
гармонии.
- Это музыка пигмеев,- объяснила она вошедшему Гвидо.-- Хочешь
поймать кайф?
Гвидо кивнул, продолжая молча разглядывать Мидж.
- Никое придет позже,- сказала Ванесса.
- Какой Никое?
- Это человек из вашего посольства. Насколько мне известно, он
пользуется большим влиянием.
На Мидж была легкая накидка, ниспадающая сотнями прозрачных складок.
В таком одеянии Гвидо хотел видеть стюардессу, когда летел из Италии в
Египет. Материя, обернутая вокруг бедер, груди и одного плеча Мидж,
оставляла второе плечо обнаженным. Большие груди девушки были разделены
массивной подвеской из золотых звеньев. Ее соски, .казалось, вот-вот
прорвут легкую ткань..
Всякий раз, когда она проходила мимо свечи, пламя как бы обнажало ее,
выделяя очертания стройных ног. У Мидж были удивительно тонкие и длинные
ноги, предназначенные скорее для бешеной первобытной погони, чем для
спокойных прогулок.
Длинный разрез юбки полностью открывал ноги Ванессы, стоило ей
сделать хоть один шаг. Волнистая, но плотно облегающая материя была
нескромностью совсем иного рода, чем прозрачное одеяние Мидж. Однако обе
они выглядели не просто чувственно, но очень эстетично. "Чтобы понять
Ванессу,- подумал Гвидо,- нужно уразуметь ее ошеломляющее, почти
мучительное чувство прекрасного".
Поразмыслив, он решил, что это качество возникло у нее не в
результате изучения художественных теорий прошлого, а скорее как
предчувствие морали будущего.
- Нет, только не мораль,- перебила его Вана, когда Гвидо высказал
свое предположение вслух.- Меня тошнит от любой морали. Лучше назови это
своего рода наукой.
- Оккультной наукой?- рассмеялся Гвидо.
- Ни в коем случае! Я ненавижу все тайное и священное.
Она плотно прижалась низом живота к ноге Гвидо и снова заговорила:
- Я бы хотела, чтобы ты тоже показал себя. Мне не нравится, что ты
все время прячешься.
- Ты сейчас употребила выражение, которое сама отрицала: "я бы
хотела",- поддразнил Гвидо.
- Ты что, хочешь лишить меня права противоречить себе самой? Гвидо
снова почувствовал, что за несколько дней знакомства успел познать
далеко не все грани этого сложного характера.
- Я не хочу быть чем-то завершенным, округлым,- сказала ему пару дней
назад сама Ванесса, когда они попали в район города, предназначенный на
снос.- До самого смертного часа мне нужно постоянно иметь возможность
выбора, вести реконструкцию без плана.
На следующий день она снова заговорила об этом, когда они проходили
мимо базальтовых статуй с выветрившимися носами и лбами, разбитых
таблиц, кусков расколотых изображений птиц и сфинксов с невидящими
глазами.
- Видишь, их вечности пришел конец. Они предоставляют нам возможность
изобретать новое.
- Я думал, что боги существуют вечно,- пошутил Гвидо. -Разве они не
продолжают жить в Сивахе, как и люди, которые в них верят, - вне
времени?
- Время существует только для тех, кого оно увлекает своим течением,-
ответила она.
- Мои боссы смотрят на будущее иначе.
- У тебя есть боссы? Значит, ты раб. Так что не суетись, раб! Раз
твое время принадлежит не тебе, трать его спокойно! Не теряй времени,
торопыга!- подзадорила его Ванесса, отвернувшись от итальянца, но прежде
чем он успел ее обнять.- Скорее целуй Мидж!
Юная коптка приоткрыла навстречу Гвидо нежные губы, благоухающие
ароматом каких-то африканских фруктов.
Может быть, потому, что его тянуло к ней еще сильнее, чем к Ванессе,
Гвидо стал искать недостатки этого юного тела, которое обнимал впервые в
жизни.
Груди Мидж были чересчур полными для ее тонкой талии, а плечи слишком
хрупкими. Кожа бледная, слишком много волос для такого маленького
личика. Но, несмотря на все это, Гвидо почувствовал желание.
Вана обняла их обоих за шею и, втиснувшись посередине, по очереди
поцеловала Гвидо и Мидж в губы, укусив обоих за язык. Руки Ваны отыскали
фаллос Гвидо, и пальцы Мидж тоже ласково коснулись его. Обе женщины
соскользнули на пол, и их губы соединились вокруг возбужденной плоти
мужчины. Гвидо не знал, в чей рот он вошел раньше. Скоро его перехватили
другие губы, и он приспособился быстро переходить из одного рта в
другой.
Он по-разному наслаждался, попадая то в нежные, шелковистые губы
одной, то в горячие и влажные - другой. Но не мог определить, чей рот
нравится ему больше и кому вообще он отдает предпочтение. О, если бы
войти в обеих сразу!
С улицы донеслись какие-то крики. Гвидо показалось, что он услышал:
"Амон! Аллах..."
Он наклонился вперед и сжал одной рукой грудь Ваны, а другой - Мидж.
Но он не хотел больше сдерживаться. Разве не пришло время действовать
подобно богу и сделать мираж вечным? Вана сразу почувствовала это, как
она всегда чувствовала все. Ее пальцы крепче обхватили торчащее древко и
заскользили по нему вверх и вниз, от кончика до основания. Гвидо был
счастлив, что теперь она ласкает его не с прежней нежностью, а именно
так, чтобы он достиг оргазма.
Свободная рука Ваны легла на затылок Мидж, чтобы, когда спазмы
достигнут кульминации, Гвидо глубже проник в горло девушки.
Потом, когда все трое отдохнули и грызли фисташки, ожидая нового
гостя, Мидж начала перебирать струны маленького плоского, похожего на
цитру инструмента и тихо запела:
Мой бог, мой любимый!
Как сладко мне плавать,
Обмывать себя перед приходом твоим.
Я позволю тебе красоту мою видеть,
Когда моя льняная туника
Промокнет насквозь.
А потом я в воду войду с тобой
И будет скользить меж моих пальцев
Чудесная красная рыба.
Приди же ко мне!
Смотри на меня!
Девушка зачерпнула из чаши пригоршню воды и брызнула себе на грудь.
Прозрачная ткань плотно прилипла к телу.
- Этой поэме три тысячи лет,- объяснила Ванесса.- Ее пели жрицы в
храме Амона. Они всегда поют ее в Сивахе, когда преданные обмениваются
поцелуями. Мужчина с мужчиной, женщина с женщиной. Мужчина с женщиной.
Женщина с мужчиной. Брат с братом: Сестра с сестрой. Брат с сестрой и
наоборот. Мать с сыном или дочерью. Отец с сыном или дочерью...
- Вана...- не успел Гвидо задать вопрос, как в дверь позвонили.
- Наконец-то Никое!- воскликнула она, вскочив на ноги.
Гвидо с удовольствием обошелся бы без нового гостя. Он бесцеремонно
разглядывал вошедшего, белая рубашка и джинсы которого, казалось,
совершенно не соответствовали его высокому положению. Чернобородый, с
правильными греческими чертами лица, Никое был красив. Может быть, даже
слишком красив. Он не понравился Гвидо.
Никое грубовато поцеловал в губы Ванессу, Мидж, а потом и Гвидо,
который, несколько опешив, не воспротивился этому.
За столом они обменялись банальными фразами о первых впечатлениях
итальянца в Египте, комплиментами в адрес обеих женщин, потом поговорили
о политике и о давно ушедших временах. Гвидо старательно избегал всякого
упоминания о Сивахе. Первым заговорил о нем Никое. Он тоже сказал о
гомосексуальных связях и кровосмесительстве, широко распространенных в
этой пустыне, и заявил, что считает такую практику "вполне
естественной".
- Нигде и никогда,- торжественно сказал Никое,- любовь не может быть
неестественной. В конце концов, противоестественным не может быть ничто
- ни тела, ни идеи. Даже когда человечество пытается извратить свою
сущность религией или достижениями науки, оно скорее помогает, чем
противоречит природе. Один лишь всемогущий бог способен отрицать
природу. Но такого бога никогда не было - только тело и вера в
божественное. Народ Сиваха знал об этом от сотворения мира. Поэтому они
одновременно скептичны и доверчивы, наблюдательны и фанатичны, глубоко
религиозные люди и атеисты. Наши ограничения и привычка делить все на
категории равно ничего не значат для этих людей, привыкших свободно жить
в бескрайней пустыне.
***
После десерта, кофе и ликера Никое прилег на подушки рядом с Мидж.
Гвидо поцеловал в ягодицу стоявшую перед ним Вану. Если называть вещи
своими именами, это был вполне целомудренный поцелуй. Но грек оказался
не из тех, кто теряет время даром. Он ненадолго оторвался от Мидж, обнял
Вану за талию, повалил ее на меховой ковер и поцеловал в губы.
Одновременно он задрал юбку Ваны, демонстрируя нижнюю половину ее тела
Мидж, которая тут же принялась щекотать клитор подруги своим маленьким
игривым язычком.
Гвидо, уже пресыщенный, но неспособный сопротивляться желанию,
охватившему его с необычайной силой, начал раздеваться - сначала
сомневаясь, а потом с угрюмой решимостью. Он скользнул вдоль спины
Ванессы и начал медленно о нее тереться.
Ритмичная музыка аккомпанировала этой игре, правила которой Гвидо с
лихорадочной поспешностью старался определить. Но механическое трение о
бедра Ванессы быстро взбодрило итальянца, и чем больше он возбуждался,
тем быстрее рассеивались его опасения. Ванесса, сама забавлявшаяся со
своим клитором, задыхаясь в экстазе, повернулась, ища губами его фаллос.
Адажио Генделя без всякого перехода сменило звучавшую перед тем
музыку.
Гвидо понял, что эта игра не имеет правил, и не стоит напрасно терять
время в поисках того, чего нет. Ему казалось, что он слышит голос певца:
"У жизни нет правил,
У счастья нет правил,
Нет правил свободы,
Нет правил экстаза... "
О, как приятно, вольно и живо чувствовала себя его плоть, готовая
мощно взорваться, не беспокоясь о приличиях, прямо в несравненном рту
Ванессы!
Он почувствовал на своей спине тяжесть Никоса, и жаркое дыхание
прекрасного грека обожгло его шею. Это происходило с Гвидо впервые,
никогда еще другой мужчина не касался его таким образом. Все тело Гвидо
протестовало, но он заставил себя расслабиться, предоставив событиям
развиваться своим чередом, и нашел эту близость приятной.
Ванесса по очереди целовала Мидж, Никоса и самого Гвидо, деля между
ними только что полученное семя итальянца.'
Они уснули на заре, после разнообразнейших ласк и всевозможных
перестановок. Оазис Амона был теперь уже не так далеко.
Глава третья
ОЦЕНИ ЦВЕТ, СЛАДОСТЬ, ГОРЕЧЬ
- Когда я был маленьким,- продолжал настаивать Гвидо,- если
какому-нибудь туземцу приходило на ум срывать злость на ком-то из
подданных Ее Величества королевы Великобритании или он осмеливался не
допустить англичанина в свой семейный архив, исследователю достаточно
было сказать: "Я пожалуюсь в консульство", и абориген тут же начинал
рассыпаться в извинениях и предлагать гостю свою жену и дочерей.
- А вы в детстве были британцем?- насмешливо спросил секретарь
посольства.
- Нет, но я любил читать Жюля Верна и знал, что почем.
- Надеюсь, теперь вы читаете газеты, - сдержанно заметил чиновник.-
Одетых в шорты военачальников-сардаров времен вашего детства сменили
подготовленные ЦРУ полковники. А итальянские консулы разрешают агентам
рыться в их папках, если вы понимаете, о чем я говорю.
- Тогда скажите мне, если можете, но только отвечайте прямо: зачем
нужны посольства?
- Чтобы обеспечивать свой персонал,- улыбнулся чиновник.- Вот я,
например, должен содержать большую семью. Я люблю детей. А вы? Вы
женаты? Вы радикал? Или, может быть, социал-демократ? Я так понимаю, что
вас не интересует ни новый папа римский, ни политика Египта. Ну что ж,
вам, должно быть, удастся с ними поладить.
- Короче говоря, вы согласны передать меня под нежную опеку
варваров?
- Ну, я так высоко не сижу!- вздохнул хозяин кабинета и раздавил в
пепельнице недокуренную сигарету.- Я только выполняю то, что поручил мне
Никое. Вам повезло - вы ему понравились. Так что отправляйтесь искать
Незрина Адли. Если вы не станете упоминать мое имя, он будет с вами
довольно вежлив. После этого останется только набраться терпения. Именно
терпения! И вам потребуется очень много этого добра, в Египте быть
терпеливым значит очень много. Здесь все невозможно, но нет ничего
действительно трудного. Терпение не требует особого таланта.
- Я не люблю ждать,- сообщил Гвидо.
- В таком случае лучше сразу возвращайтесь в Милан. Такой хороший
город - спокойный, искренний и задумчивый!
- Но я собираюсь отправиться в Сивах,- напомнил ему Гвидо.
- Если вы понравитесь здешним бюрократам, то сможете забраться и еще
дальше. Все зависит от вашей изобретательности, шарма и обходительности.
- А относительно... Как, вы сказали, его зовут?
- Незрин Адли.
Секретарь с явным усилием, словно глыбу свинца, пододвинул к себе
квадратный блокнот, на каждой странице которого была оттиснута эмблема
"Фиата", неторопливо вырвал верхний лист и написал на нем имя египтянина
и полный титул его службы: "Министерство иностранных дел, отдел
культурных связей и научно-технического сотрудничества, подотдел
ориентации и программирования, сектор международных научных
исследований".
Вяло порывшись в засаленной телефонной книге, он дописал несколько
номеров.
- Всего хорошего!- сказал он, передавая бумагу Гвидо.- И помните - ни
слова обо мне! Эти американские кондиционеры могут довести до воспаления
легких. Чувствуете, как холодно в кабинете?
- Как много переговоров, чтобы получить разрешение посетить оазис!-
неодобрительно заметил Гвидо, делая вид, что не понимает значения своей
поездки.
- У меня будет намного больше забот, если придется отправлять на
родину ваше тело,- заметил его собеседник.- А я, как видите, и так уже
поседел.
- Да, я понимаю, насколько утомительны могут быть такие бесполезные
небольшие переговоры.
- До свидания, мистер Форнари!- секретарь посольства пожал руку
Гвидо.- Никое мой лучший друг. Постарайтесь так же ловко обработать
Адли.
Перед уходом Гвидо успел еще сказать:
- Уважаемый господин, моя фамилия не Форнари, а Андреотти. Это
написано на моей карточке, которая лежит прямо перед вами.
***
Гвидо ехал на такси. Он не видел переполненной людьми улицы, не
слышал ее шума, не обращал внимания на ее запахи. Он вспоминал дом -
сверкающие сталью и стеклом владения его фирмы, их прозрачную ясность и
неискренность. Пока он здесь, кто-нибудь наверняка попытается выполнять
его работу и занять освободившееся место... Как будто эту работу может
выполнить кто-то еще, кроме самого Гвидо! Он незаменим... "А
действительно ли так?"- неожиданно задумался он. Гвидо понимал, что
подобные сомнения никогда не возникли бы у него в Милане, среди бешено
мчащихся машин. Должен ли он признать, что нуждается в них так же, как и
они в нем?
- Ерунда!- пренебрежительно буркнул Гвидо. Может быть, на него так
действует вносящий сумятицу и разрушение ветер пустыни? Или это любовь
нарушила ясность суждений? Сначала чувство утраты, в следующую минуту -
сомнения... Гвидо уже не чувствовал уверенности. "Я сейчас далеко от
Италии,- решил он,- но еще не отошел от всего этого психологически. Если
бы только я смог стать таким же бесполезным и безответственным
скептиком, как это дипломатическое пресмыкающееся! Чтобы не беспокоиться
больше об оставленной фирме, а стать просто отдыхающим плейбоем.
Используй свободное время и предавайся сексу!"
Машина, в которой он ехал, похоже, побывала во всех переделках: они
ползли вперед, ухитряясь при этом то и дело создавать аварийные
ситуации. Гвидо ощутил новый приступ раздражения. Он едва сдерживался,
чтобы не выругать водителя.
- Меня бы так трахали!- воскликнул Гвидо. Он рассеянно потрогал свой
член.
- Как шлюху!- продолжал он, повышая голос.- Педераст! Членосос!
Покоритель задниц!
Положив одну руку на новые полотняные брюки, Гвидо наслаждался своей
быстрой эрекцией. Он вдруг захотел поиметь этого кастрата водителя во
все дырки... Но тут его остановила мысль, что на брюках останется
влажное пятно, которое не спрячешь, когда нужно будет выйти из машины.
Гвидо наклонился вперед.
- Поворачивай, парень!.- заорал он и дал шоферу адрес Ванессы.
- Эта задница подождет,- проворчал Гвидо.
Задницей был Незрин Адли.
***
Ваны дома не было.
- Наверное, спит где-нибудь шлюха со своей Мидж,- выругался
огорченный Гвидо.- Две секс-художницы не лучше, чем одна.
Он вернулся в свою гостиницу, решив позвонить Адли по телефону.
Телефонистка, объяснявшаяся на каком-то непонятном языке, соединила его
с секретаршей, которая изъяснялась превосходно. Изысканными и тщательно
подобранными фразами она проинформировала Гвидо, что джентльмен,
которого он хочет видеть, будет иметь удовольствие принять его через
неделю. Гвидо не удалось уговорить ее ускорить свидание ни на один час,
хоть он и намекал, что готов уплатить за такую услугу.
- Вредная сучка!- не удержался Гвидо, повесив трубку.- Что за букет
извращенцев!
Позвонила Ванесса. Да, встретимся сейчас же. Было бы хорошо завтра
осмотреть крепость, послезавтра базар Хан-Халил, а на следующий день -
мечеть Аль-Ажар. А потом они сделают все сразу.
- Времени у нас уйма,- успокоила его Ванесса. Гвидо лег на кровать,
позвонил горничной и, заказав виски, наконец снял брюки.
- Какая красота!- мысленно поздравил себя Гвидо, с должной
беспристрастностью поглядев на свое мужское оснащение.- Он прекрасен!
Пальцы Гвидо коснулись вздутой вены, пробежали по ней от корня до
конца, и он блаженно вздохнул. Гвидо сжал ствол своей пальмы и сдвинул
кожу к самой ее вершине, потом опять к основанию, потом начал снова,
испытывая прежнее блаженство.
Он подумал, что нужно уделить внимание ритму - не разгоняться и
избежать соблазна кончить раньше времени. Но и не передерживать слишком
долго. Не превращать удовольствие в работу.
- Не веди себя как женщина!- посоветовал Гвидо своему надежному
инструменту.- Женщины всегда жалуются, что занятия любовью прекращаются
раньше, чем они успевают начаться.
Несколько минут он энергично мастурбировал, полузакрыв глаза. Потом
сделал перерыв, отметив попутно, что совершенно безразличие, как
заниматься любовью: с высокой или маленькой, спереди или сзади, внутри
или снаружи. Ведь это сплошной оргазм от начала и до конца.
Он опять начал постукивать по собственному острию, сжал головку,
потом всунул указательный палец глубоко в задний проход и, испуская
тихие стоны, принялся его возбуждать.
- Все равно я не зайду так далеко, что мне это начнет нравиться!-
сказал Гвидо, пораженный собственным распутством.- Роль педика - не мое
амплуа.
Эта мысль так возбудила Гвидо, что он снова начал ритмично
самоублажаться.
Ни он сам, ни его рука не контролировали этого движения - ими
управлял его сексуальный инстинкт. И был этот инстинкт таким сильным,
что безошибочно находил самый подходящий ритм, заставлявший Гвидо
стонать в экстазе, не доводя, однако, дело до преждевременной эякуляции.
Этот инстинкт был хозяином пространства и времени, тела и духа. Он стоил
того, чтобы ради него жить, служа ему с благодарностью, отдавая
повелителю все, чего он захочет: иногда руку или лоно, иногда нежный
рот, а иногда - тугой и бархатистый задний проход. Или теплый животик,
на который можно излиться, груди, меж которых тоже можно войти. Приятный
песок пляжа.
Чистую простыню гостиничного номера. Тесную кабину машины, когда вы
ночью слушаете стереокассеты - один или с девушкой в вечернем платье,
груди и ноги которой вы гладите, пока она вас отталкивает или берет в
рот. Или когда вы наблюдаете, как она занимается сексом со своим
дружком...
Гвидо захлестывали волны физического и духовного наслаждения. Он
страстно желал, чтобы официант (все равно, мужчина или женщина) вошел
сейчас в номер, неся виски, до того, как он кончит мастурбировать. Гвидо
продолжит свое занятие перед ним. Он не попросит его ни присоединиться к
нему, ни прикасаться к его телу - только наблюдать. И достигнет оргазма
у него на глазах.
Эта картина зачаровала Гвидо и потрясла его. Кондиционер
одобрительным ворчанием поздравлял итальянца с тем, что он так хорошо
знает, как довести себя до экстаза.
- Сегодня лягу спать пораньше и проделаю это снова,- решил он.- А
потом еще раза два-три. Надо будет сказать Ванессе, что у меня деловое
свидание.
Он принял душ, надел чистую одежду и снова отправился ее разыскивать,
чувствуя себя гораздо бодрее, чем все последние дни.
Каир, в конце концов, не так уж плох! Никто так и не принес ему
виски.
***
Ванесса внимательно разглядывала свое отражение.
- В чем мои недостатки?- спросила она и ответила, как всегда: - У
меня нет недостатков.
После этого она попыталась выкрасить свои маленькие твердые соски и
груди губной помадой.
- Наверное, так в прежние времена выглядели куртизанки,- задумчиво
сказала она.- Хорошо воспитанная женщина Востока не обманет надежд
очаровательного чужеземца.
В следующую минуту она стерла помаду шерстяной тряпочкой.
- Я не женщина Востока,-сказала она своему обнаженному отражению.- И
нельзя сказать, что я хорошо обучена. К тому же он человек, которого я
люблю. От этих слов сердце ее сжалось.
- Это все, что мне нужно!- изумленно сказала она.- Неужели я
действительно способна полюбить?
Такая перспектива не очень привлекала Ванессу, и она сказала об этом
вслух:
- Я была вполне счастлива раньше. Зачем же позволять себе этот
идиотизм?
Ванесса постаралась оценить факты, в которых была уверена:
- Он меня не любит, это точно. Но самое неприятное, что я сама теперь
не понимаю, чего хочу и что делаю. Я уже почти решилась жениться на
Мидж!
Она от души расхохоталась, с наслаждением сжимая свои груди. Потом,
поглаживая клитор, Вана сказала своему двойнику:
- Две женщины, живущие вместе,- это полная противоположность обычному
гибриду семейного очага и зверинца.
Она насмешливо взглянула на свое отражение, которое ответило,
презрительно надув губки:
- Кого ты пытаешься поразить этими разглагольствованиями?
- Себя саму!
- Ну и как?
- Ни черта не получается.
- А что станет с твоей экс-кандидаткой в жены? Вана грустно вздохнула
и спросила обнаженную девушку в зеркале:
- Закончу ли я, как и все остальные, как, возможно, и Мидж, банальной
рутиной гетеросексуально совокупляющейся пары? Или мне удастся скрыться
от всего этого дерьма в ущельях времени?
Звонок в дверь прервал эту интимную беседу. Одним быстрым движением
Вана надела тоненькие полотняные джинсы, которые почти не скрывали ее
наготу, а скорее меняли цвет кожи с янтарного на бледно-голубой. Грудь
Ваны, когда она открыла дверь, оставалась обнаженной. "Я действительно
люблю его!- подумала она, целуя Гвидо в губы.- Умилительная картинка!"
Он рассеянно извинился за опоздание. Вана восхищенно глядела на него.
- Умилительно!- повторила она вслух и спросила:- Ты хочешь
прогуляться со мной?
Гвидо несколько смущал ее полуобнаженный вид.
- В таком виде?
- Ты что, стыдишься меня?
Не давая ему времени на возражения, Вана спустила джинсы,
освободилась от них, подняв поочередно свои длинные ноги, и пинком
запустила ненужную одежду в полет через всю комнату. Потом двумя
пальцами распушила темную поросль.
- Ты прав,- сказала она.- Ты будешь больше мною гордиться, если
сможешь демонстрировать меня всю.
Она взяла итальянца под руку и подтолкнула к двери, спрашивая:
- Куда мы идем?
|
