только менялась обстановка, немцы терялись, проявляли себя крайне пассивно,
ожидая приказа высшего начальника, который в создавшейся боевой обстановке не
всегда мог быть своевременно получен.
Лично наблюдая за ходом боя и действиями войск, убедился, что там, где наши
войска не просто оборонялись, а при первой возможности днем и ночью
контратаковали противника, они почти всегда имели успех, особенно ночью. В
ночных условиях немцы действовали крайне неуверенно и, я бы сказал, плохо.
Из практики проведения первых операций сделал вывод, что чаще всего неудачи
постигали тех командующих, которые лично не бывали на местности, где предстояло
действовать войскам, а ограничивались изучением ее по карте и отдачей письменных
приказов. Командиры, которым предстоит выполнение боевых задач, должны
непременно хорошо знать местность и боевые порядки противника, с тем чтобы
использовать слабые стороны в его дислокации и направлять туда главный удар.
Особенно отрицательно сказывается на ходе операции или боя поспешность принятия
военачальниками решений без детальной перепроверки полученных сведений и учета
личных качеств тех, кто докладывает обстановку, -- военных знаний, опыта,
выдержки и хладнокровия.
Большое значение для одержания победы в любом масштабе имеют хорошо отработанные
на местности (или в крайнем случае на ящике с песком) взаимодействия всех видов
и родов войск как в оперативных объединениях, так и в тактических
соединениях..."
Почти через 55 лет после проведения Жуковым Ельнинской операции доктор
филологических наук Борис Соколов решил учинить маршалу разбор этой операции и
его действий. Согласившись с критическими замечаниями А. Мерцалова в адрес
Жукова, он пишет:
"Но А. Мерцалов, похоже, вообще склонен отрицать наличие у Жукова хоть каких-то
военных способностей, особенно в первые годы войны. Между тем, пусть в небольшой
мере, но у Жукова они проявились еще и в 1941-м, своеобразно наложившись на его
презрение к солдатским жизням и умение угождать Верховному -- Сталину. Речь идет
о Ельнинской операции августа-сентября 1941 года, когда Жуков, командуя
Резервным фронтом и еще с конца июля, по его утверждению, предвидя, что главный
удар немцы нанесут на юге, против Киева, тем не менее добился от Сталина
согласия на проведение силами своего фронта наступления против Ельнинского
плацдарма немцев, вместо того, чтобы выделить несколько дивизий соседям с юга,
попавшим под мощный немецкий удар. В создавшихся условиях германское
командование за Ельню держаться не стало, предпочтя окружить советские армии в
районе Киева...
А две недели спустя и без Ельни немцы смогли разгромить наши армии на Западе...
(Жуков в это время благополучно отсиживался на второстепенном Ленинградском
фронте и вины за поражение не понес)".
Всякое у нас печатается, но подобные легковесность, невежество, бессовестность
могут возмутить кого угодно. Это же какое-то детское баловство на историческом
поле. Трудно представить себе военачальника или доктора военных наук, который
взялся бы разбирать специальный труд по филологии. А вот в области военной
стратегии любой человек считает себя знатоком. Но поскольку положено уважать
оппонента, попытаемся ответить сдержанно, имея в виду прежде всего не автора
(его суть вопроса, видимо, не интересует), а недостаточно осведомленных
читателей авторитетной газеты, которых такая статья может ввести в заблуждение.
Во-первых, о каком угождении Сталину речь идет? Жуков дважды обратился к Сталину
с предложением отвести войска Юго-Западного фронта на восточный берег р. Днепр.
И никак не поддакивал Верховному, а предельно резко разговаривал с ним.
И надо полагать, что он был отрешен от должности начальника Генштаба не за
"угождение", а за то, что пошел наперекор Сталину и настаивал на отводе войск.
Почему проведение Ельнинской операции является угождением Сталину, если
Верховный первоначально высказался против проведения этой операции. И согласился
в последующем лишь по настоянию Жукова.
Во-вторых, Жуков внес конкретные предложения о перегруппировке на Юго-Западное
направление не нескольких дивизий, а более крупных сил -- не менее двух армий.
Но и это его предложение было отвергнуто. Зачем же автор статьи -- наш
новоявленный стратег -- пытается задним числом поучать полководца и предлагает
то, чего Жуков добивался еще 55 лет назад и в более крупном масштабе?
В-третьих, задача в июле-августе 1941 г. состояла в том, чтобы не только
перебросить на юг наши дополнительные силы, но и сковать силы противника на
Западном направлении и не дать ему возможности перебрасывать новые соединения на
Киевское направление. Проведением Ельнинской операции эта цель была частично
выполнена. Германское командование еще в июле намеревалось отвести свои войска с
Ельнинского выступа, но Гитлер не разрешил этого. Поэтому является
безосновательным и утверждение автора статьи о том, что гитлеровские войска не
стали держаться за этот выступ. Нет, они упорно сопротивлялись, но под ударами
наших войск были вынуждены отойти. О положительном оперативном и
морально-воспитательном значении первой успешной наступательной операции с
началом войны уже говорилось.
В свете изложенного нетрудно понять насколько голословными являются утверждения
Б. Соколова относительно Ельнинской операции.
В действительности под Ельней была одержана важная оперативно-стратегическая и
психологическая победа. Маршал Жуков и предводительствуемые им войска буквально
вырвали Ельнинскую победу в условиях весьма тяжелой общей стратегической
обстановки, когда войска повсюду отступали и сама возможность бить врага и тем
более окружать и вынуждать его к отступлению казалась несбыточной. Это был еще
небольшой, мелькнувший лишь на короткое время луч света, излученный жуковским
талантом, доблестью гвардейских частей, но он уже вселял надежды, ярче осветил
ориентиры, показывающие, каким путем надо идти, чтобы научиться по-настоящему
воевать.
2. Оборона Ленинграда
Еще в ходе завершения Ельнинской операции Сталин вызвал Жукова и предложил ему
срочно вылететь в Ленинград и принять командование Ленинградским фронтом.
(Приказ о назначении состоялся 10.09. 1941 г.) По версии Б. Соколова, Жуков
поехал "отсиживаться на благополучном Ленинградском фронте". С изнывающих от
безделья младших научных сотрудников и лаборантов спрос не велик. Но в редакциях
газет должны отдавать себе отчет в том, что значит не только Жукову, но и
миллионам людей, самоотверженно защищавших город, для которых это было и
трагедией и символом славы -- вдруг бросить в лицо оскорбительные слова, что они
"отсиживались на благополучном Ленинградском фронте".
Между тем, в действительности под Ленинградом складывалось опаснейшее положение.
Иначе и не требовалось бы срочно отправлять туда Жукова.
Историк А. Мерцалов вдруг сделал "открытие" будто бы гитлеровское командование и
не собиралось овладевать Ленинградом. Поэтому Жуков, Говоров и другие защитники
города зря старались. Но одной из целей плана "Барбаросса" являлось овладение
Ленинградом. Для этого надо не полениться взять и посмотреть этот документ. Он
многократно опубликован.
В ходе войны 21 июля Гитлер посетил штаб группы армий "Север", поторопил
фельдмаршала Лееба "быстрее овладеть Ленинградом". По этому поводу в военном
дневнике верховного главнокомандования вермахта записано: "Фюрер указал на
следующие моменты: 1. Необходимо возможно скорее овладеть Ленинградом... Дух
славянского народа в результате тяжелого воздействия боев будет серьезно
подорван, а с падением Ленинграда может наступить полная катастрофа".
Как же в свете всего этого можно говорить, что гитлеровское командование не
собиралось овладевать Ленинградом? Константин Симонов писал после войны:
"Разумеется, и то, что Ленинград не пал, а выстоял в блокаде, и то, что немцев
повернули вспять под Москвой, -- историческая заслуга не двух и не двадцати
человек, а многих миллионов военных и невоенных людей... Однако если говорить о
роли личности в истории и в применении к Жукову, то имя его связано в народной
памяти и со спасением Ленинграда, и со спасением Москвы".
Сталин, конечно, понимал значение и необходимость удержания Ленинграда, но в
августе 1941 г. под давлением сложившихся обстоятельств начал склоняться к
возможности сдачи города, хотя продолжал принимать все возможные меры, чтобы
этого не допустить. Его особенно встревожило то, что командующий войсками фронта
маршал К.Е. Ворошилов и член Военного Совета А.А. Жданов начали слишком поспешно
проводить мероприятия на случай сдачи города. Минировались заводы, фабрики,
мосты, готовились к взрыву корабли. В беседе с Жуковым Сталин сказал, что
пройдет еще несколько дней и Ленинград придется считать потерянным. Город, --
говорил он, -- почти в безнадежном состоянии.
Жуков, постоянно следивший за обстановкой на всем советско-германском фронте, с
самого начала твердо сказал Сталину: Ленинград ни в коем случае сдавать нельзя.
Если мы оставим его, то не сможем удержать и Москвы. Ибо после взятия Ленинграда
у противника высвободится крупная группировка войск, целая группа армий "Север",
которую он незамедлительно бросит в наступление на Москву. И чтобы отразить
такой удар врага по Москве с севера, нам потребуется развернуть на этом
направлении по крайней мере два новых фронта, а резервов у нас едва ли найдется
для создания одного фронта. Сталин и Молотов после этого продолжали скептически
относиться к возможности удержания Ленинграда. Но твердое и уверенное заявление
Жукова, что он готов командовать Ленинградским фронтом и удержать город,
произвело на них должное впечатление. Сталин сказал: "Вам придется лететь в
Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом".
До сих пор пишут и говорят о том, что мы слишком дорогую цену заплатили за
оборону Ленинграда. Да, жертвы и потери были неимоверно тяжелыми. Но в своем
большинстве они произошли не в результате обороны города, а из-за несвоевременно
принятых ГКО мер по эвакуации населения в период, когда угроза только назревала,
и ряда серьезных упущений по организации обороны города еще на дальних подступах
к нему. Писатель В.П. Астафьев и некоторые другие публицисты и историки
полагают, что наиболее целесообразным была бы сдача Ленинграда. По "логике"
таких людей вообще все надо было побыстрее посдавать и вовсе не сопротивляться
фашистскому нашествию. При этом забывают, что Гитлер планировал истребить
десятки миллионов людей нашей страны и обратить ее народы в рабство. Он придавал
особое значение овладению Ленинградом и Москвой, считая это своими важнейшими
стратегическими целями. Следовательно отказ от обороны этих городов мог лишь
способствовать достижению этих целей. Как записал в своем служебном дневнике
8.07.41 г. начальник Генштаба СВ Германии генерал Ф. Гальдер: "Непоколебимо
решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться
от населения этих городов, которые в противном случае мы потом будем вынуждены
кормить в течение зимы... Это будет "народное бедствие", которое лишит центров
не только большевизм, но московитов (русских) вообще".
Разве такая участь лучше, чем тяжелая жизнь ленинградцев в блокаде и защита
города. Если бы гитлеровцам удалось овладеть Ленинградом, то человеческие жертвы
и страдания были бы несравнимо большими и не только для Ленинграда, но и Москвы,
других городов, а военно-политические и стратегические последствия для судьбы
всей страны еще более тяжелыми.
С учетом всего этого стойкая оборона и удержание Ленинграда приобретало
исключительно большое значение и на генерала Жукова ложилась огромная
ответственность за выполнение задачи. Всего около месяца командовал он войсками
Ленинградского фронта, но это был самый жаркий накал сражений в оборонительный
период защиты Ленинграда. Это были самые тяжелые, кризисные дни и ночи обороны
легендарного города.
В результате наступления превосходящих сил и отчаянных атак противника линия
фронта все ближе подходила к городу. 8 сентября (к моменту прибытия Жукова в
Ленинград) войска противника прорвались к Ладожскому озеру, захватили
Шлиссельбург и перерезали сухопутные коммуникации, связывавшие город с
остальными районами страны. Теперь приходилось сражаться в условиях полной
блокады, когда на город обрушивались не только бомбовые удары с воздуха, но и
артиллерийские обстрелы из дальнобойных орудий.
В этих условиях для успешной обороны Ленинграда требовались не только стойкость
и отвага, огромное физическое и моральное напряжение защитников города,
решимость сражаться с врагом до конца, но и высочайшая дисциплина,
организованность, требовательность, твердое и эффективное управление войсками,
максимально полное использование всех имеющихся сил и средств.
По воспоминаниям участников обороны Ленинграда до прибытия туда Жукова Военный
совет фронта, партийные и местные советские органы проводили непрерывные
совещания с бесконечными вызовами командиров с оборонительных позиций и
руководителей предприятий. Все это порождало только бестолковщину и нервозность,
усугубляло и без того напряженную обстановку. Как действовал в этих чрезвычайных
условиях наш полководец?
Прежде всего новый командующий войсками фронта централизовал управление и
прекратил эту заседательскую суету. Раз поставив задачу, он сам занялся и
заставил других руководителей заняться организацией выполнения поставленных
задач. Как и под Халхин-Голом он решительно пресек все проявления многовластия и
жестко сосредоточил все управление обороной города в своих руках, командующих и
командиров, ответственных за важнейшие участки обороны. Еще при назначении на
эту должность он заявил Сталину, что согласен командовать войсками
Ленинградского фронта при условии, что будет полностью исключено всякое
вмешательство в решение оперативных вопросов со стороны члена Военного Совета А.
Жданова. Сталин принял это условие и сделал соответствующее предупреждение
последнему.
Жуков добился от Ставки ВГК подчинения в оперативном отношении Ленинградскому
фронту Балтийского флота, 2-го и 7-го истребительно-авиационных корпусов ПВО
страны, максимально централизовав управление всеми имеющимися силами и
средствами. Кстати, если бы все это было сделано раньше, еще в ходе боев на
дальних подступах к городу, Ленинград не оказался бы в таком тяжелом положении.
Жуков проявил инициативу в организации взаимодействия с соседними объединениями.
В частности, он пытался повлиять на командующего 54-й отдельной армией маршала
Г.И. Кулика с тем, чтобы активизировать действия этой армии с целью отвлечения
части сил противника от Ленинградского фронта. Но Кулик, ссылаясь на различные
трудности, не проявил нужного понимания общей оперативно-стратегической
обстановки на Ленинградском направлении и отказался что-либо оперативно
предпринять, показав еще раз узость мышления, формальный подход к решению
совместно выполняемых задач. На все отговорки маршала Кулика Георгий
Константинович мог сказать лишь несколько слов: "По-моему, на вашем месте
Суворов поступил бы иначе...". К этому можно добавить: так не поступил бы и
Жуков.
Обо всем этом невольно приходится вспоминать в наши дни, когда Министерство
обороны, погранвойска, МВД и другие ведомства пытаются создавать свои округа с
различной нарезкой границ, когда на территории военного округа располагаются
средства ПВО, ВВС, различные части других видов ВС, не подчиненные командующему
войсками округа. Как показывает опыт, жизнь все равно заставит все это
пересмотреть, но только снова, как и в прошлую войну, придется приходить к
нужным решениям под давлением чрезвычайных обстоятельств.
Второе, в чем проявилась здесь, как и в последующем под Москвой, полководческая
черта Жукова -- это огромная воля и непреклонная решимость выполнить
поставленную задачу и при всех обстоятельствах отстоять город. Преисполнившись
этой непоколебимостью, он постарался жесткими приказами и энергичными действиями
передать и внушить свою уверенность и решимость подчиненным войскам и всем
защитникам города.
Следует иметь в виду, что в таких сражениях как битва за Ленинград или Москву
искусство полководца проявляется не в броских формах оперативного маневра или в
других необычных способах действий войск, а прежде всего в проявлении огромной
силы воли, строгой организации и твердости управления, умении стойко
противостоять противнику и мобилизовать все моральные и материальные возможности
для выполнения задачи.
С учетом всего этого Жуков на первом же заседании Военного Совета фронта
потребовал прекратить все разговоры о возможной сдаче города и все направленные
к этому подготовительные мероприятия. Он своими твердыми заявлениями и
практическими действиями сразу же дал всем понять, что город можно и нужно
отстоять. Командующий фронтом вносит во все дела управления войсками предельную
требовательность и организованность, принимает жесткие меры для наведения
порядка и дисциплины в обороняющихся войсках и в городе.
Подавляющее большинство личного состава войск и других участников обороны города
проявляло отвагу, стойкость, самоотверженность и массовый героизм. Но имели
место и случаи паники, дезертирства и бегства с поля боя. Особенно опасным было
то, что при каждом серьезном нажиме противника войска отходили на несколько
километров. Выработалась уже "болезнь" выходить из положения путем таких,
казалось бы, "небольших" отступлений. Но отходить уже было некуда, бои шли на
окраинах города. Нужен был психологический перелом в этом отношении.
Так, 13 сентября противник ударом трех дивизий прорвал оборону советских войск в
районе Красного Села и стал продвигаться к городу. Жуков был вынужден пойти на
крайне рискованный шаг и ввести в сражение свой последний резерв -- 1-ю
стрелковую дивизию. Атаки были отбиты. Немецко-фашистские войска отброшены в
исходное положение. Однако парировать новые прорывы было нечем. Положение еще
больше осложнилось, когда утром 15 сентября противник силами трех пехотных и
одной моторизованной дивизии при поддержке массированных ударов авиации и
артиллерии возобновил наступление и оттеснил наши части к юго-западной окраине
города. Дальнейшее продвижение врага могло сделать невозможным базирование
авиации, флота, даже ограниченное снабжение по воздуху и Ладожскому озеру и
вообще организованную оборону города. Поэтому Жуков идет на самые крутые и
суровые меры. 17 сентября он издает приказ, где указывалось:
"Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинграда... Военный
Совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому
и рядовому составу, оборонявшему указанный рубеж, что за оставление без
письменного приказа Военного Совета фронта и армии указанного рубежа все
командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу".
Первоначально даже А. Жданов отказался подписывать этот приказ и поставил свою
подпись только после беседы со Сталиным.
Как видим, еще тогда зародился во фронтовом масштабе прообраз приказа "Ни шагу
назад". В послевоенные, особенно в "перестроечные" годы он вызывал много гневной
критики и осуждений. А Жуков и после войны утверждал: "Прошло много лет с того
времени, на склоне своей жизни и со всей убежденностью и ответственностью перед
судом истории могу заявить: если бы мне еще раз пришлось командовать фронтом в
таких условиях, какие тогда сложились под Ленинградом, я бы не раздумывая
подписал точно такой же приказ". И, действительно, приказ был жестокий, но
вынужденный и необходимый. Он означал, что просто больше отступать некуда и
нельзя, иначе город будет захвачен врагом и будут расстреляны не отдельные
военнослужащие, самовольно покидающие свои оборонительные позиции, а истреблены
все его защитники и осуществится план Гитлера по полному разрушению города и
уничтожению его населения. Перед угрозой такой смертельной опасности приходилось
идти и на такие крайние меры, которые диктовались жестокостью самой войны,
навязанной нам. Дело уже прошлое, и надо учитывать, что приказ был больше
рассчитан в основном на психологическое воздействие, ибо в действительности к
расстрелам прибегали лишь в исключительных случаях.
Третьим направлением полководческой деятельности Жукова было проведение в жизнь
поставленной им главной стратегической цели по удержанию Ленинграда
осуществление ряда направленных к этому оперативно-тактических и организационных
мер. Он укрепляет кадры на важнейших должностях. Начальником штаба фронта стал
генерал М.С. Хозин, командующим 42-й армией генерал И.И. Федюнинский, были
заменены некоторые командиры дивизий и полков.
Жуков пересматривает равномерное распределение войск по фронту и решительно
сосредоточивает усилия на южных и западных подступах к городу. Несмотря на
ограниченное количество сил и средств, путем перегруппировки войск, он создает
вторые эшелоны, резервы и сильные артиллерийские группы. Это позволило быстро
парировать новые прорывы противника и активизировать оборону. За счет сокращения
личного состава в штабах, тылах, охранных и других частях удалось улучшить
укомплектованность полков и дивизий первого эшелона. Соединения и части стали
чаще вести разведку боем, наносить мощные огневые удары, предпринимать атаки по
улучшению своего оперативно-тактического положения и срыва готовящихся
наступательных действий противника. Важную роль сыграли активные действия 8-й
армии на Ораниенбаумском плацдарме, создававшие постоянную угрозу флангу и тылу
группировки противника, наступавшей на Ленинград. В тыл противника засылались
разведывательные и диверсионные группы, активизировались действия партизан. Было
принято смелое решение по переброске в Ленинград части сил и средств с
Карельского перешейка. Часть зенитной и крупнокалиберной полевой артиллерии,
расположенной в городе, была выдвинута на прямую наводку для усиления
противотанковой обороны.
Более полно использованы возможности Балтийского флота для обороны города.
Корабельная артиллерия стала больше применяться для нанесения массированных
ударов по сухопутным группировкам противника. За счет моряков -- экипажей
кораблей и береговых частей -- сформировано 6 отдельных стрелковых бригад для
усиления обороны города на наиболее опасных участках. За счет моряков
осуществлялось также восполнение потерь в стрелковых дивизиях, оборонявших
город. Много помогал в этом командующему войсками фронта адмирал Исаков и
командующий БФ адмирал В.Ф. Трибуц. И тогда, и после были люди, которые считали
недопустимым такое использование сил флота, исходя из формально правильного
принципа -- моряки должны сражаться на море, а войска -- на суше. Но тогда
морских сражений не предвиделось, а без надежной сухопутной обороны весь флот и
сами "правильно" использованные моряки могли быть захвачены и истреблены.
На этом примере перед нами два полководца, два совершенно разных решения в одной
и той же обстановке. Ворошилов думает о том, как бы корабли флота не достались
противнику и готовит их к взрыву. Формально он в какой-то степени прав. Так
делали в Крымскую войну 1853--856 гг. Вспоминая историю, Жуков в душе был на
стороне тех морских офицеров, которые стояли за сражение с англо-французской
эскадрой. Да, надо было преградить ей путь в Севастопольскую гавань. Но пусть бы
русские корабли пошли на дно в бою. Подобное повторилось в первую мировую, в
гражданскую войну. Жуков тоже не хочет, чтобы корабли достались неприятелю, но
он полагает, что пользы для дела будет больше, если эти же корабли на худой
конец погибнут, но сражаясь с врагом, нанося ему потери, внося вклад в дело
обороны города. Жуковский подход позволил и корабли в большинстве своем
сохранить и Ленинград отстоять. Каждая такая находка давала возможность вводить
в действие все новые и новые силы и неиспользованные возможности войск и сил
Балтийского флота.
Кроме всего этого по распоряжению Жукова были сформированы две дивизии,
несколько отдельных частей народного ополчения за счет рабочих ленинградских
предприятий. Предприятия города в условиях голода и непрерывных обстрелов
производили большое количество оружия и боеприпасов.
Были поставлены конкретные задачи по совершенствованию инженерного оборудования
местности, особенно в глубине обороны. Ускоренными темпами создавались новые
минные поля, устанавливалось дополнительное количество противотанковых и
противопехотных заграждений на возможных путях наступления противника.
Был предпринят ряд мер с целью более массированного и эффективного применения
авиации и средств ПВО.
Опыт войны показывает, что в боевом потенциале войск, сил флотов всегда заложено
значительно больше возможностей, чем можно увидеть при рассмотрении их
численности, оперативно-тактических характеристик. Умелое управление и тесное
взаимодействие намного приумножают боеспособность войск. Жуков сумел наиболее
полно выявить, приумножить и с максимальной эффективностью применить их.
Осуществляя жесткое утверждение единоначалия, безоговорочное выполнение
приказов, не идя на компромиссы по принципиальным вопросам, Жуков не работал
изолированно. По важнейшим вопросам он советовался с А.А. Ждановым, А.А.
Кузнецовым, другими членами Военного Совета фронта, председателем горисполкома
Л.С. Попковым, опирался на поддержку партийной организации, органов Советской
власти и руководителей предприятий, постоянно непосредственно общался с
командирами и солдатами на передовых позициях. В меру имевшихся тогда
возможностей большую помощь в материальном обеспечении защитников города
оказывал Государственный комитет обороны.
В результате этих и ряда других мер оборона Ленинграда стала не только более
стойкой, но и активной. Противник, натолкнувшись на упорную оборону, стал нести
большие потери и был вынужден приостановить наступательные действия, хотя
находился уже всего в 4--5 км от города. Именно под Ленинградом начал рушиться
гитлеровский план "молниеносной войны". Германское командование начало снимать
танковые части из-под Ленинграда и переводить на Московское направление, хотя
будучи долгое время связанными под Ленинградом, они не успели подойти в
Подмосковье к началу операции "Тайфун". После этого боевые действия под
Ленинградом приобрели затяжной позиционный характер вплоть до прорыва блокады в
январе 1943 г.
В Ленинградском сражении Жуков, как полководец, выиграл военное противоборство с
опытнейшим германским генерал-фельдмаршалом фон Леебом, который командовал
группой армий "Север". За невыполнение задачи по овладению Ленинградом Гитлер
отстранил его от должности. А полководческий авторитет Жукова еще больше возрос,
и Сталин срочно вызвал его для обороны Москвы.
Советскими войсками под командованием генерала Жукова была выполнена задача
большой исторической важности.
Оценивая все это после войны, Г.К. Жуков писал: "Я бесконечно счастлив тем, что
в тот период, когда враг подошел вплотную к городу и над ним нависла смертельная
опасность, мне было поручено командовать войсками Ленинградского фронта,
защищавшими Ленинград".
Он высоко оценивал действия войск Ленинградского фронта и моряков Балтийского
флота, которые своими умелыми и героическими действиями остановили врага у стен
города. Особенно восхищали его массовый героизм и стойкость гражданского
населения города. Каждый ленинградец, несмотря на огромные лишения,
самоотверженно защищал свой город.
Это и явилось решающим условием успешной обороны Ленинграда. Но для эффективной
реализации этих всенародных усилий был востребован историей и полководческий
талант Жукова.
3. Московская битва
Битва за Москву была важнейшим этапом в полководческой деятельности Г.К. Жукова.
Московская битва включает в себя оборонительные (с 30.09.41 г. по 5.12.41 г.) и
наступательные (с 5.12.41 г. по 20.04.42 г.) операции, проведенные советскими
войсками с целью обороны Москвы и разгрома наступавших на нее группировок
немецко-фашистских войск. В их проведении участвовали войска Калининского,
Западного, Резервного, Брянского фронтов, Московской зоны ПВО, общевойсковые,
артиллерийские и авиационные соединения резерва ВГК при огромной помощи и
поддержке всего населения Москвы и Московской области. Эта была грандиозная
битва огромной исторической важности как по военно-политическим, стратегическим
целям, так и по своему размаху. Достаточно сказать, что к началу декабря 1941 г.
группа армий "Центр" имела в своем составе 1708 тыс. чел., около 13500 орудий и
минометов, 1170 танков, 615 самолетов.
Советские войска насчитывали около 1100 тыс. чел., 7652 орудия и миномета, 774
танка, 1000 самолетов.
Общее руководство обороной Москвы осуществляли ГКО, Ставка ВГК, Генеральный штаб
при активном участии других государственных органов и управлений Наркомата
обороны. Активную и весьма важную роль в Московской битве сыграл и Г.К. Жуков
как член Ставки ВГК, командующий войсками Западного фронта, а в период
контрнаступления и как главнокомандующий войсками Западного направления. Он
получил практику в управлении войсками фронта в двух оборонительных и крупной
наступательной операции.
К концу сентября 1941 г. общая стратегическая обстановка на советско-германском
фронте складывалась следующим образом. На Московском направлении после
Смоленского сражения немецко-фашистские войска, временно приостановив
наступление, готовились к его возобновлению. На северо-западе они, не достигнув
своей цели по овладению Ленинградом, блокировали город и начали перебрасывать
свои подвижные соединения на Московское направление. На это же направление
возвращались после взятия Киева и разгрома войск нашего Юго-Западного фронта 2-я
танковая группа Гудериана и другие соединения. Германское командование решило
сосредоточить основные усилия для сокрушительного удара по советским войскам на
Московском направлении и овладеть столицей нашей страны. С этой целью была
предпринята новая наступательная операция под кодовым названием "Тайфун".
Операция началась 30 сентября ударом 2-й танковой группы по левому флангу
Брянского фронта на Орел и в обход Брянска с юго-востока. 2 октября перешли в
наступление главные силы группы армий "Центр", нанося удары по сходящимся
направлениям на Вязьму, и окружили соединения четырех армий Западного и
Резервного фронта. Возникла угроза прорыва противника к Москве.
Складывающаяся катастрофическая обстановка на Московском направлении объяснялась
в основном тремя причинами.
Во-первых, крупной ошибкой Сталина, когда он не прислушался к настойчивым
предложениям Жукова, Генштаба о принятии срочных мер по усилению Центрального
фронта и отводе основных сил Юго-Западного фронта на левый берег Днепра. При
устойчивой обороне Юго-Западного фронта на р. Днепр Центральный фронт создавал
бы угрозу правому флангу группы армий "Центр" и противник не смог бы перебросить
отсюда крупные силы на Московское направление.
Подчеркнем еще раз: предвидение Жуковым, к которому он пришел в сотрудничестве с
Генштабом, того, что германское командование после Смоленского сражения вместо
продолжения наступления на Москву может повернуть значительные силы на юг,
уникально и достойно занять свое место в хрестоматиях по военной истории.
Поразительно, что в июле и первой половине августа и само германское
командование еще твердо не знало, в каком направлении придется действовать. Все
шло к тому, что основные силы группы армий будут продолжать наступление на
Москву. И Сталин был в этом уверен. В этой мысли его поддерживали и данные
разведки. В первой половине августа в Кремль поступило сообщение от хорошо
информированного разведчика А. Радо из Швейцарии о том, что командование
вермахта собирается нанести удар на Москву через Брянск.
Это и в самом деле соответствовало намерениям главного командования сухопутных
войск вермахта. Но через три дня Гитлер подписал директиву, в соответствии с
которой часть сил группы армий "Центр" должна была повернуть на юг. 23 августа
Гальдер лично доставил директиву в Борисов, в штаб-квартиру группы армий
"Центр", где она встретила явное неодобрение. Особенно резко отозвался Гудериан.
В тот же день он вместе с Гальдером вылетел в Растенбург, в ставку Гитлера,
чтобы убедить фюрера в необходимости наступления на Москву. Тем не менее 24
августа Гудериан прибыл на свой командный пункт, чтобы руководить наступлением
войск на юг. Гальдер и Гудериан еще добиваются продолжения наступления на
Москву, а Жуков уже приходит к выводу, что этого не будет, что они должны будут
повернуть на юг, что в последующем случилось и поставило наши войска в
тяжелейшее положение.
Во-вторых Генштаб и командование фронтами недооценили размах и основные
направления наступления противника. Ведь после поражения Юго-Западного фронта
было ясно, что гитлеровское командование возобновит наступление на Москву. В
20-х числах сентября в Генштаб и штабы фронтов поступали разведывательные данные
о перегруппировке войск и подготовке такого наступления. Ставка поставила задачу
фронтам перейти к жесткой обороне, не растрачивать силы для бесплодных частных
наступательных операций. Но уже через некоторое время Сталин через Генштаб
отдает распоряжение о проведении в полосах армий наступательных действий с целью
улучшения своего оперативного положения. В результате к началу немецкого
наступления наши войска не были готовы ни к наступлению, ни к обороне.
Были допущены серьезные ошибки в выявлении направлений главных ударов
противника. Так, И.С. Конев знал, что основные силы противника сосредоточены в
полосе 30-й и 19-й армий. Но поскольку Ставка считала, что главный удар
противника возможен на Смоленско-Вяземском направлении, Конев на этом
направлении и сосредоточил свои основные усилия, а не там, где требовала
обстановка.
А.И. Еременко основные усилия сосредоточил на правом фланге, в районе Брянска, а
противник нанес главный удар на его левом фланге. Между тем Жукову в
оборонительных сражениях в октябре и ноябре 1941 г. удавалось выходить из
положения прежде всего за счет правильного определения предстоящего направления
главного удара противника и сосредоточения своих основных сил на этом
направлении.
А без этого, да еще при отсутствии сильных резервов в глубине, невозможно было
парировать наступление и прорывы ударных группировок противника, создающего на
направлениях ударов решающее превосходство в артиллерии, танках и бросающего на
эти направления все силы авиации.
В-третьих, командующие Западным фронтом генерал И.С. Конев, Резервным -- маршал
С.М. Буденный, Брянским -- генерал А.И. Еременко повторяли ошибку начального
периода войны, когда, стремясь любой ценой остановить противника, все резервные
соединения бросали навстречу наступающим группировкам для усиления войск первого
эшелона или для нанесения контрударов, не заботясь о создании новых
оборонительных рубежей в глубине. Весьма нерешительно осуществлялся также маневр
войсками, особенно с не атакованных участков.
В Генштабе в то время работали очень толковые люди. И они видели многие эти
упущения. И маршал Б.М. Шапошников был на редкость умным, проницательным
военачальником, обладавшим глубоким и развитым оперативно-стратегическим
мышлением. Но ему недоставало твердого характера и гражданского мужества для
того, чтобы отстаивать перед Сталиным правильные оценки обстановки и
предлагаемые решения.
Когда 7 октября Сталин вызвал Жукова из Ленинграда в Москву и поручил вначале
разобраться с обстановкой в полосе Западного и Резервного фронтов, Георгий
Константинович, побывав на пунктах управления и объездив отступающие войска,
совершенно ясно увидел, что почти все пути на Москву открыты, а Можайская линия
обороны слабо прикрыта и не может гарантировать от прорыва бронетанковых войск
противника к Москве. Он предложил Сталину ряд мер по усилению обороны Москвы и
самое срочное -- формировать резервы и быстрее стягивать войска под Москву,
откуда только можно. И эти его предложения в своей основе были приняты.
С целью объединения усилий войск, оборонявших Московское направление, и более
четкого управления ими 10 октября Ставка ВГК приняла решение объединить войска
Западного и Резервного фронтов в один Западный под командованием Г.К. Жукова.
Вспоминая эти дни, Жуков писал: "Положение под Москвой в те дни было очень
тяжелым. 10 октября, когда я был назначен командующим Западным фронтом, мы имели
всего лишь 90 тысяч войск и один выстрел на пушку в день... Ни одна армия в
мире, ни один другой народ не смогли бы устоять под напором превосходящих,
хорошо обученных немецко-фашистских войск". Главная сложность решения
поставленной задачи состояла в крайней ограниченности имеющихся сил и средств.
Например, на Можайской линии обороны на участке протяженностью около 250 км
располагались 45 слабо укомплектованных батальонов вместо расчетных 150. Крайне
мало было противотанковых средств, бронетанковых частей, способных ликвидировать
прорывы превосходящих сил противника, особенно его компактных подвижных
соединений, стремившихся пробиться к Москве через последние оборонительные
заслоны советских войск.
Надо отдать должное Сталину, Ставке ВГК: они в этот период приняли самые
энергичные меры для создания новых резервов, переброски войск с других
направлений, мобилизации всех сил и средств Красной Армии, Москвы и всей страны
для защиты столицы. Только в течение первой недели Западный фронт получил 14
новых стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и свыше 40 артиллерийских полков.
Позже на Московское направление были переброшены дополнительные силы войск и
авиации с Северо-Западного, Юго-Западного направления и из глубины страны, в том
числе с Дальнего Востока. В отличие от германских, наши войска были в основном
своевременно обеспечены зимним обмундированием. Как отмечал Жуков, Сталин своей
жесткой требовательностью добивался, можно сказать, почти невозможного.
В свою очередь Жуков, как и под Ленинградом, настойчиво изыскивал дополнительные
силы и средства, добивался их наиболее полного и рационального использования,
максимально выжимая из них все, что только возможно. Он ищет силы и средства
всюду. О чем говорит и написанное им письмо А.А. Жданову в Ленинград.
"Дорогой Андрей Александрович!
Крепко жму тебе и Кузнецову руку.
Приветствую ваших боевых соратников т.т. Федюнинского, Хозина, Лазарева и
других.
Очень часто вспоминаю сложные и интересные дни и ночи нашей совместной боевой
работы. Очень жалею, что не пришлось довести дело до конца, во что я крепко
верил.
Как тебе известно, сейчас действуем на западе -- на подступах к Москве.
Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял
от них я одно воспоминание. От Буденного штаб и 90 человек, от Конева штаб и 2
зап. полка.
К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил
наступление противника, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а
затем бить.
К тебе и т. Кузнецову у меня просьба -- прошу с очередным рейсом Дугласов
отправить лично мне:
40 минометов 82 м.
60 минометов 50 м,
за что я и Булганин будем очень благодарны, а вы это имеете в избытке. У нас
этого нет совершенно.
Посылаю тебе наш приказ для сведения. (Приказ в архиве отсутствует. -- Ред.).
Жму еще раз крепко руки.
Ваш Г. Жуков
2 ноября 1941 г.".
Сложность деятельности Жукова как и других должностных лиц в то время
усугублялась общей нервозной обстановкой. Некоторые в принципе правильные
решения по введению в Москве осадного положения, эвакуации в тыл
правительственных учреждений, части самого Генштаба, подготовка к взрыву
московских заводов и других зданий вызывали в ряде случаев панику, различные
слухи и не способствовали укреплению решимости до конца защищать город.
Определенный перелом в этом отношении наступил, когда 7 ноября был проведен
парад войск в Москве, и все увидели, что несмотря на грозящую смертельную
опасность, Сталин остается в осажденном городе.
С одной стороны, в отличие от Халхин-Гола или Ленинграда, близость Ставки ВГК,
Центральных органов власти помогала Жукову оперативно решать вопросы усиления и
снабжения войск фронта. С другой -- обилие проверяющих и доносящих по каждому
поводу людей, вмешивающихся не в свои дела, усугубляло и без того напряженную
обстановку, отвлекало от управления войсками.
Еще в первый день прибытия в штаб Западного фронта Жуков застал там большую
комиссию во главе с Г. Маленковым, расследующую причины неудач войск фронта.
Всюду крутился небезызвестный Л. Мехлис, угрожая и распекая всех, кто попадался
под руку. Как всегда неутомимо искали блох, где их нет, органы НКВД.
Так, в один из напряженных дней Берия или кто-то из ему подобных доложил
Сталину, что противник ворвался в город Дедовск. Оказалось же в
действительности, что город был в наших руках, а захвачена состоящая из
нескольких домов небольшая деревня Дедово в полосе 16-й армии. Но после
раздраженного разговора по телефону со Сталиным и по его требованию командующий
фронтом был вынужден бросить все свои неотложные дела по управлению войсками и
организовать отбитие у противника этой деревни, в чем особой потребности и не
было, поскольку она лежала в низине и нахождение там наших подразделений было
тактически невыгодным. Но пока Жуков возился с этой деревней, взяв с собой (тоже
по требованию Сталина, командующего 5-й армией генерала Л. Говорова), противник
прорвался в полосе 5-й армии и пришлось командующему фронтом и армией срочно
выезжать туда.
18 ноября командующий 16-й армией генерал К.К. Рокоссовский в связи с сильным
натиском противника обратился к командующему войсками фронта с просьбой
разрешить отвести свои основные силы на более выгодный рубеж за Истринским
водохранилищем. Жуков не разрешил этого. Тогда командарм обратился с этим
предложением непосредственно к начальнику Генштаба Б.М. Шапошникову и последний
дал согласие на отвод его войск. Командующий войсками фронта, узнав об этом,
дает телеграмму: "Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за
Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и
ни шагу назад не отходить. Генерал армии Жуков". Нетрудно понять, какую огромную
ответственность брал на себя командующий фронтом. Ведь старший по должности --
начальник Генштаба -- уже принял решение, взяв на себя ответственность за это.
Но Жуков при всем личном уважении к Б.М. Шапошникову и К.К. Рокоссовскому
настоял на своем, проявив свойственный ему твердокаменный характер.
Если говорить лишь об оперативно-тактической выгодности решения, то командующий
16-й армией в определенной степени был прав. Ибо в последующем противник,
преодолев оборону наших войск западнее водохранилища, смог на плечах отходящих
войск с ходу форсировать р. Истру и захватить плацдарм на ее восточном берегу.
При заблаговременном отводе войск (при условии, конечно, скрытного его
осуществления) на рубеже р. Истры можно было бы оказать противнику более
организованное сопротивление.
Но нужно понять и Жукова, и не только с точки зрения неправомерной формы
обращения Рокоссовского к старшему начальнику. Дело еще в том, что в ноябре 1941
г. и Генштаб, соглашаясь с предложением Рокоссовского, предварительно не
посоветовался с Жуковым. Сам Рокоссовский позже даже похвалил командующего 3-й
армией генерала А.В. Горбатова, когда тот написал доклад в Ставку о неправильном
использовании его армии и представил его через командующего войсками фронта.
Последний отправил письмо командарма Сталину. Непреклонность Жукова диктовалась
не только его личными свойствами. Жуков считал, что подобные вопросы недопустимо
решать исходя лишь из оперативного положения одной армии, не учитывая обстановки
во всей полосе фронта. Отход войск 16-й армии оголял фланги соседних 30-й и 5-й
армий. Но самое главное, из чего исходил Жуков, -- это непоколебимая решимость
стойко оборонять занимаемые позиции и дальше не отходить. Разрешение отхода в
одном месте на фронте нередко порождает инерцию к отходу и в других местах.
В подобных случаях, когда каждый командарм или командир дивизии, получив приказ
своего непосредственного командующего, минуя его, будет обращаться к более
высокому начальству, можно выпустить из своих рук вообще все нити управления,
что в обстановке того времени под Москвой было чревато тяжелейшими
последствиями.
В этом можно было убедиться и на примере командующего 33-й армией генерала М.Г.
Ефремова уже во время наступления на Вяземском направлении. Когда 33-я армия
вместе с 1-м кавкорпусом П.А. Белова оказалась в окружении и надо было выходить
на соединение со своими войсками фронта, перед ним была поставлена задача --
прорываться из района Вязьмы через партизанские районы, лесами, в общем
направлении на Киров, где на наиболее слабом участке обороны противника был
подготовлен встречный удар войск 10-й армии. Корпус генерала Белова и часть
десантников, выполнив приказ, вышли из окружения. Генерал Ефремов, считая, что
путь на Киров слишком длинен для его утомленных войск, обратился по радио
непосредственно в Генштаб с просьбой разрешить ему прорываться через реку Угру
более коротким путем. Его поддержал Сталин. Навстречу группе войск 33-й армии
был подготовлен удар 43-й армии. Но дело кончилось тем, что основные силы 33-й
армии напоролись на сильное сопротивление противника и из окружения не смогли
выйти. Надо честно сказать, и Генштабом и командованием фронта не все было
сделано для оказания эффективной помощи 33-й армии. Генерал Ефремов около
деревни Слободка (в 10 км от линии фронта 43-й армии) был тяжело ранен и, будучи
не в состоянии передвигаться, застрелился как и генерал Самсонов в 1914 г. Оба
они были достойными русскими офицерами, ставшими жертвами не только своих
ошибок, но и многих других обстоятельств. Б.М. Шапошников записал в своем
дневнике: "Самсонов был обаятельной личностью. Строгий к себе, приветливый к
подчиненным, он был высоко честным человеком. Но жизнь бывает жестока, сплошь и
рядом такие люди, как Самсонов, становятся жертвами ее ударов, а негодяи
торжествуют, так как они умеют лгать, изворачиваться и вовремя продать самого
себя за чечевичную похлебку". И сегодня в нашей жизни Власова, сдавшегося в
плен, уже превращают в "национального героя", а доблестный генерал Ефремов
забыт.
Возвращаясь снова к эпизоду с 16-й армией, невольно припоминаю: когда по ходу
командно-штабного учения в Белоруссии в 50-е гг. сложилась ситуация, схожая с
той, что была в полосе 16-й армии в районе Истринского водохранилища, и один из
офицеров, воевавших в штабе 16-й армии в 1941 г. напомнил Рокоссовскому тот
давний случай, Константин Константинович, как бы полушутя, сказал: "Как же так,
Жуков был так недоволен Сталиным, не согласившимся с его предложением об отводе
войск Юго-Западного фронта за р. Днепр, а сам не разрешил мне отвод небольшой
группы войск на более выгодный рубеж. Все же, -- продолжал он, -- такие вопросы
оперативно-тактического масштаба должен решать сам командарм". Правда, не все из
нас, присутствовавших при этом офицеров, в душе разделяли сопоставимость
ситуаций на Днепре и у Истринского водохранилища. Поэтому не будем спешить с
однозначными выводами по такому сложному вопросу.
Через двое суток после вступления Жукова в должность командующего войсками
Западного фронта ему позвонил В.М. Молотов и пригрозил расстрелом в том случае,
если ему не удастся остановить продвижение немецко-фашистских войск к Москве. И
прочитал нравоучение: как это можно за двое суток не разобраться с делами
фронта. (Для гражданского человека, избежавшего службы в армии, обычно самое
легкое дело -- это судить о военных делах). Жуков не был бы Жуковым, если бы он,
боясь за свою жизнь, стал оправдываться и в чем-то заверять одного из
руководителей "партии и правительства". Он с достоинством ответил, что не боится
угроз, а если Молотов способен быстрее и лучше разобраться в обстановке, то
пусть приезжает и командует. И так почти каждый день. Сколько надо было силы
воли и выдержки, чтобы в таких условиях сохранять самообладание и продолжать
уверенно командовать войсками.
Если бы в такие условия поставить генералов Эйзенхауэра или Монтгомери, они бы
подали рапорт и уехали. А Жукову некуда было уезжать: с его деятельностью была
связана судьба страны и народа.
Но критически оценивая наше прошлое, с учетом всего пережитого и уже не в одной
войне, невольно думаешь: вот Жуков в Ленинграде издал приказ о расстреле тех,
кто самовольно покидает позиции, во время тяжелых боев под Волоколамском он
угрожал тем же своему боевому соратнику К.К. Рокоссовскому, а Молотов "стращает"
расстрелом Жукова. Правда, есть большая разница между положением офицера и
солдата, который увидев танки противника, бежит с позиции и, скажем, командующим
фронтом, который только вступил в должность и расхлебывает кашу, которую
заварили Сталин и Молотов, твердя без конца, что войны с Германией не будет. Во
всяком случае, судить обо всем этом можно только в рамках того времени, когда
страна была на краю гибели и полной ясности, чем все это может кончиться, еще не
было.
Но и позже, по инерции угрозы и грубые нравоучения в разной форме практиковались
уже и в менее чрезвычайных условиях и во время войны и после нее. Автор этих
строк вдоволь наслушался их по телефону, будучи в Афганистане.
Что же сказать новому поколению офицеров? В самом общем плане было бы, видимо,
неплохо сочетать жуковскую твердость и требовательность с внутренней выдержкой и
многотерпением Рокоссовского.
Обо всем этом в данном случае приходится вести речь только потому, что без учета
изложенных выше морально-психологических аспектов того времени, произвола и
всякого рода интриг невозможно в полной мере оценить, в каких невыносимых
условиях приходилось иногда действовать Жукову и другим нашим прославленным
военачальникам, что отличало Жукова от других, как непросто было оставаться
Жуковым.
Под командованием Жукова войска Западного фронта в октябре и ноябре 1941 г.
провели две оборонительные операции, насыщенные напряженными и ожесточенными
сражениями.
Как же и в чем проявились в битве под Москвой оперативно-стратегические черты
полководческого искусства Жукова?
Во-первых, в его огромном самообладании и уверенности, которые казалось бы в
безнадежной обстановке позволяли ему находить все новые силы и возможности и
наиболее рациональные способы решения поставленной перед войсками фронта задачи.
К. Рокоссовский, прибывший 10 октября в распоряжение Жукова в качестве
командарма, вспоминая эти дни, пишет: "Он был спокоен и суров. Под этим
угадывалась работа сильной воли. Он принял на себя бремя огромной
ответственности. Ведь к тому времени, когда мы вышли под Можайск, в руках
командующего Западным фронтом почти не оставалось войск. Во всяком случае их
было недостаточно даже для того, чтобы задержать наступление противника на
Москву". Эти самообладание, уверенность и целеустремленность в достижении цели
пропитывали все нити управления, скрепляли волю полководца, командиров всех
степеней и настроения войск в тот чудодействующий войсковой организм, который
обеспечивает не формальную, а действительную управляемость войск, единство и
согласованность их действий.
Самообладание и уверенность полководца, передаваясь войскам, вселяли в них новые
силы и создавали ту всеобщую непреклонную решимость выполнить поставленную
задачу, которая помогала преодолевать все неимоверные трудности и в конечном
счете одержать победу.
Во-вторых, от Жукова требовалось восстановление не просто прорванного на
отдельных направлениях, а полностью нарушенного фронта обороны, и остановить
дальнейшее продвижение противника.
Поскольку в довоенные годы оборона рассматривалась как временный вынужденный вид
боевых действий и длительная оборона в оперативно-стратегическом масштабе не
предусматривалась, то проблема воссоздания нового фронта в таких условиях была
совершенно не разработана ни теоретически, ни практически и ее надо было решать
и осваивать заново. В условиях полностью нарушенного фронта и при отсутствии
каких-либо резервов к моменту вступления Жукова на должность командующего
войсками фронта невозможно было чем-то усиливать войска первого эшелона и
закрывать бреши, перебрасывать войска с одних сравнительно устойчивых на другие
угрожающие направления или предпринимать контрудары.
Командующему войсками фронта не оставалось ничего другого, как выехать лично
самому, послать офицеров штаба на наиболее опасные участки, собирать
полуразбитые отступающие части и ставить им задачи по обороне важнейших районов
с тем, чтобы хоть на короткое время задержать стремительное продвижение
прорвавшихся в глубину подвижных группировок противника.
Формально можно было, конечно, ограничиться постановкой задач командармам,
изданием строгих приказов о прекращении отступления, как это обычно делалось в
подобной ситуации. Но в сложившейся тогда обстановке не все поставленные задачи
могли дойти до исполнителей. И не оставалось бы времени для их выполнения. Очень
рискованный выезд в войска, где командующий не раз сталкивался с прорвавшимися
танками противника, давал возможность лучше и быстрее разобраться в обстановке,
более оперативно создавать заслоны на пути наступающих немецко-фашистских войск,
выиграть время для выдвижения выделяемых Ставкой резервов и создания нового
оборонительного рубежа в глубине.
С учетом особенностей обстановки своеобразно приходилось определять и состав
войск, предназначаемых для обороны основных районов. Нередко в приказах
говорилось: выдвигайтесь в такой-то район и подчиняйте себе все, что там есть и
отступающие части. Такой подход, конечно, не соответствовал правилам штабной
службы. Но другого выхода тогда не было.
Уход командующего фронтом "на передовую", в столь тревожной ситуации, чреватой
неожиданными изменениями обстановки, с точки зрения непрерывного управления
войсками фронта в целом имел и некоторые отрицательные моменты. Но был
вынужденным и кроме перечисленных выше плюсов давал возможность непосредственно
в деле изучить командиров и других должностных лиц. "Изучение характера
командиров, -- писал маршал Рокоссовский, -- необходимейшая сторона подготовки к
битве. Почему? Потому, что в этих характерах -- тоже резервы командующего. Это
дело кропотливое, а у нас тогда времени было в обрез".
В-третьих, Жуков исходил из принципа, что наибольшую экономию сил и средств дает
хорошее знание противника и на основе установления направлений действий его
главных сил пошел на максимальную концентрацию усилий своих войск на решающих
участках. Как всегда, он не действовал вслепую, а прежде всего активизировал все
виды разведки с целью выявить направления действий главных группировок
противника и выдвижения его вторых эшелонов и резервов. Он лично ставил задачу
разведывательной авиации и по результатам ее наблюдения беседовал
непосредственно с летчиками и штурманами. На важнейшие направления выслал
разведывательные и моторизованные группы для проникновения на фланги и во
вражеский тыл и выяснения подлинного положения как противника, так и своих
отступающих частей. Он добивался своевременного доклада ему агентурных данных и
сведений, добываемых партизанами. Это давало возможность наносить более
эффективные авиационные удары по наиболее опасным группировкам противника.
В результате анализа данных разведки Жуков очень удачно учел и то
обстоятельство, что германские войска, стремясь как можно быстрее прорваться в
глубину нашей обороны, наступают не сплошным фронтом, а по отдельным
направлениям вдоль дорог.
Учитывая это, Жуков не растягивал свои войска, не растрачивал силы и средства
для создания сплошной обороны, а сосредоточил даже не основные, а практически
все имеющиеся у него силы для обороны важнейших узловых районов, без преодоления
которых противник не мог бы развивать наступление.
Наконец, Жуков одновременно с энергичными усилиями по наращиванию сопротивления
противнику силами войск первого эшелона начал создавать новые оборонительные
рубежи в глубине. В отличие от того, что делалось в оборонительных сражениях в
начале войны и, в частности И.С. Коневым в сентябре 1941 г., он не стал бросать
резервы, поступающие из резерва Ставки, для закрытия брешей в обороне войск
первого эшелона или предпринимать контрудары по превосходящим группировкам
вражеских войск, а сразу же принял решение создавать новый оборонительный рубеж
на Можайской линии и именно здесь собирать новую группировку войск,
восстанавливать фронт обороны, где дать главное сражение наступающим войскам
противника и преградить им путь на Москву. На этот рубеж Ставка и начала
стягивать силы и средства с различных направлений и из глубины.
На базе готовившихся на Можайской линии Волоколамского, Можайского,
Малоярославецкого и Калужского полевых укрепленных районов первоначально начали
занимать оборону четыре армии: 16-я (К.К. Рокоссовского), 5-я (Л.А. Говорова),
43-я (К.Д. Голубева) и 49-я (И.Г. Захаркина). Командующему 33-й армией была
поставлена задача объединить соединения и части, находящиеся в районе
Наро-Фоминска.
При большом превосходстве противника в танках и недостатке средств борьбы с ними
крайне важно было повысить маневренность артиллерии и других противотанковых
средств. Командующий фронтом потребовал также во всех соединениях и частях
создать мобильные противотанковые отряды. Обычно в полку в состав отряда входили
один-два стрелковых взвода с противотанковыми гранатами и зажигательными
бутылками, несколько ПТ ружей и взвод саперов с противотанковыми минами. Как и в
Ленинграде, Жуков взял часть зенитных орудий из Московской зоны обороны и
направил их в войска для борьбы с танками противника.
Жуков широко маневрировал и другими средствами. Так, 13 октября с прорывом
крупных сил противника в районе Калуги он смело снял с менее опасных участков и
направил в район Наро-Фоминска и Серпухова четыре дивизии. В результате, в
полосах 33-й и 43-й армий прорывы противника были ликвидированы и его
наступление остановлено.
Но когда создалась угроза прорыва на Волоколамском направлении, а нужных
резервов в тот момент не оказалось, командующий фронтом бросил против
группировок противника почти всю свою авиацию (свыше 400 самолетов), в
результате наступление войск противника на этом направлении было сорвано. По
наиболее опасным группировкам противника был нанесен ряд контрударов, широко
применялись контратаки и другие активные действия в соединениях.
Таким образом, если в предыдущих наступательных операциях гитлеровским войскам
удавалось продвинуться на сотни километров, то в октябрьском наступлении им
удалось вклиниться в оборону на глубину до 20--70 км. Его ударные группировки
были ослаблены и понесли большие потери.
В результате стойкости наших войск, широкого маневра силами и средствами,
массированного использования авиации и артиллерии, надежного прикрытия с воздуха
силами Московской зоны ПВО дальнейшее продвижение немецко-фашистских войск
удалось остановить.
Германское командование, стремясь любой ценой овладеть Москвой до наступления
зимы, перебросило на Московское направление дополнительные резервы. Оно пыталось
прорваться к Москве массированными ударами с северо-запада и юго-запада на
Волоколамском и Тульском направлениях. С этой целью с Калининского на
Волоколамское направление была переброшена 3-я танковая группа. 2-я танковая
группа усилена артиллерией, пополнена танками, личным составом и была нацелена
на Тульское направление.
Командованию фронта удалось своевременно обнаружить перегруппировку войск
противника и вскрыть его замысел. С учетом этого были приняты необходимые меры
как со стороны командования фронта, так и Ставки ВГК. Жуков, создав новый
сплошной фронт обороны, начал срочно выводить часть соединений и частей в
глубину, создавая армейские и фронтовые резервы с тем, чтобы подготовиться к
отражению нового крупного наступления противника. Ставка ВГК передала Западному
фронту из своего резерва несколько дивизий. Армии, действующие на важнейших
направлениях, были усилены противотанковой артиллерией и частями реактивной
артиллерии. Из Брянского фронта в Западный передана 50-я армия.
Во всей полосе Западного фронта проводились интенсивные инженерные работы по
совершенствованию оборонительных участков, создавались новые оборонительные
рубежи на непосредственных подступах к Москве. Для уменьшения потерь и
сбережения личного состава в своем приказе от 30 октября 1941 г. командующий
войсками фронта потребовал: "немедленно всю оборону зарыть глубоко в землю,
отрыв больше убежищ, различных нор, щелей и ходов сообщений... Особо
ответственно отработать обеспечение стыков между полками, дивизиями и армиями.
За каждым стыком иметь силы и средства, обеспечивающие надежность стыков". Он
приказал также тщательно замаскировать пункты управления, отработать
взаимодействие родов войск в ходе оборонительного боя, рассредоточить тыловые
части.
Не ожидая перехода противника в новое наступление, Жуков предпринял ряд
упреждающих действий. Наносились систематические массированные удары авиации по
подходящим резервам и районам расположения ударных группировок противника. В
полосе 16-й армии впервые была проведена артиллерийская контрподготовка в
оперативном масштабе. С целью срыва наступления противника, ослабления его
ударных группировок и улучшения оперативного положения своих войск предпринят
ряд контрударов на Волоколамском и Серпуховском направлениях. Особенно удачными
были действия 49-й армии в районе Серпухова. В результате сокращения линии
фронта и удержания оперативного положения войск на этом направлении возникла
возможность создать дополнительные резервы и перебросить их на ожидаемые
направления вражеского наступления: на правый фланг фронта три стрелковые
дивизии и восемь танковых бригад, на левый фланг -- кавалерийский корпус, одну
танковую дивизию и одну танковую бригаду.
Придавая большое значение активности обороны, Жуков не увлекался контрударами,
контратаками, не превращал их в самоцель, считая, что они приносят успех при
благоприятных для этого условиях, только при скрытности и тщательности их
подготовки, при хорошем огневом и материально-техническом обеспечении. Он как
мог противостоял и сдерживал стремление Сталина любые вновь появившиеся резервы
бросать для нанесения контрударов. Но не всегда это удавалось. Так, в начале
ноября Верховный, ссылаясь на согласие Б.М. Шапошникова, потребовал немедленно
нанести контрудары в районах Волоколамска и Серпухова с целью срыва готовящегося
наступления противника. Жуков категорически возражал против этого, пытался
объяснить, что такие контрудары никаких результатов не дадут, а фронт останется
без всяких резервов в глубине. Но Сталин настоял на своем. В результате войска
понесли неоправданные потери, а фронт остался без резервов, которые так были
нужны для укрепления слабых участков обороны и парирования прорывов противника.
Приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы снова восстановить хоть
какие-нибудь резервы.
Полководец, да и любой командир, всегда в сложном положении, от него требуется
еще больше выдержки и изворотливости, когда надо вести борьбу не только с
противником, с трудностями, возникающими перед своими войсками, но и со своим
начальством.
Впервые с начала Великой Отечественной войны была проведена такая
заблаговременная и всесторонняя подготовка к оборонительной операции.
14 ноября командующий фронтом предупредил командующих армиями о возможном
переходе противника в наступление и приказал привести войска в готовность к
отражению его атак. В обороне своевременно установить предстоящее наступление
противника и предупредить об этом свои войска -- это уже половина успеха. Это
одно из высоких проявлений военного искусства.
Как и предполагал Жуков, наступление гитлеровских войск началось 15 ноября после
мощной артиллерийской и авиационной подготовки. После двухнедельной паузы вновь
развернулись ожесточенные оборонительные сражения. Наиболее тяжелая обстановка
складывалась на Волоколамском и Тульском направлениях, где противнику, несмотря
на упорное сопротивление наших войск, на ряде участков удалось прорвать оборону.
В этих завершающих оборонительных сражениях каждый километр подмосковной земли
приобретал уже особую цену и требовалось еще более остро и оперативно
реагировать на все случаи прорыва противника и вынужденного отхода наших войск,
в том числе и в упомянутом выше эпизоде, когда Рокоссовский пытался отвести свои
войска за Истринское водохранилище. Известные теперь слова "Велика Россия, а
отступать некуда: позади Москва" выражали волю народа и имели не только
символическое значение. Речь шла о жизни и смерти и столицы и всей страны.
Во время ноябрьского наступления немецко-фашистских войск, когда образовались их
прорывы в полосе 30-й армии Калининского фронта и на правом фланге 16-й армии
Западного фронта, Жукову позвонил Сталин и спросил:
" -- Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе.
Говорите честно, как коммунист.
-- Москву, безусловно, удержим -- заверил Жуков. -- Но нужно еще не менее двух
армий и хотя бы двести танков.
Две армии Сталин обещал, а танков, сказал он, у нас пока нет".
Какую огромную ответственность надо было взять Жукову на себя и какое иметь
самообладание, чтобы в сложнейшей противоречивой обстановке того времени, когда
многое еще было неясно, высказать такую уверенность, которая повлияла на многие
последующие решения и действия Сталина.
21 октября по указанию Сталина в газетах было опубликовано постановление
Государственного Комитета обороны о назначении генерала армии Жукова
ответственным за оборону Москвы и помещен его портрет, что обычно не делалось. В
связи с возросшей опасностью Москва объявлялась на осадном положении. В
постановлении говорилось: "Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах,
отстоящих на 100--120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным
фронтом генералу армии т. Жукову".
Такой приказ должен был свидетельствовать о том, что советские войска под
Москвой возглавляет достойный полководец, на которого народ может положиться.
Вместе с тем, в случае неудачи, уже намечался и "козел отпущения", на которого
Сталин мог бы взвалить всю вину за случившееся.
Не добившись успеха в наступлении своими фланговыми группировками
северо-западнее и юго-восточнее Москвы, командование группы армий "Центр" 1
декабря нанесло массированный удар в центре полосы Западного фронта, стремясь
прорваться к Москве вдоль Минской автомагистрали. Немецко-фашистским войскам
удалось прорвать оборону в районе Наро-Фоминска и, развивая наступление на
Кубинку, выйти во фланг и тыл 5-й армии. Но Жуков сумел быстро собрать
необходимые силы и контрударом войск 33-й и 5-й армий отбросить прорвавшиеся
части противника. В результате упорной обороны и активных действий советских
войск за два месяца наступления гитлеровскому командованию ни разу не удалось
нарушить целостность нашей обороны, как это было в августе-сентябре и развить
тактический успех в оперативный.
Несмотря на неудачи и огромные потери, Гитлер продолжал требовать не прекращать
наступления и любой ценой овладеть Москвой. Еще и 3 декабря командующий группой
армий "Центр" генерал-фельдмаршал фон Бок докладывал Гитлеру: "Несмотря на
неблагоприятные обстоятельства, я не теряю надежды. Еще остается небольшая
возможность взять Москву. Все решит последний батальон".
Однако моральный дух гитлеровских войск был подавлен, их наступательные силы
исчерпаны. Не ускользнуло от внимания Жукова и то обстоятельство, что германское
командование, развернув ударные группировки на широком фронте и далеко
замахнувшись своим бронированным кулаком, в ходе битвы за Москву растянуло
войска до такой степени, что в финальных сражениях на близких подступах к
столице они потеряли пробивную способность. Германское командование не ожидало
таких больших потерь, а восполнить их и усилить свою подмосковную группировку не
могло.
В связи с потерей в самом начале войны значительной части авиации, танков и
артиллерии с особой остротой встали задачи борьбы с авиацией и танками
противника. Господство в воздухе фашистской авиации делало, по существу, наши
войска беззащитными с воздуха, затрудняло маневр войсками, их выдвижение на
назначенные рубежи, организованное нанесение контрударов, создавало большие
сложности для управления и снабжения войск. Поэтому Жуков стремился даже
имевшееся ограниченное количество авиации использовать массированно для
нанесения ударов по аэродромам противника и его наиболее опасным ударным
группировкам. Зенитную артиллерию также приходилось группировать в основном лишь
для прикрытия важнейших объектов, нередко она применялась и для борьбы с
танками.
Противотанковая оборона ослаблялась также нашими неправильными уставными
положениями, требовавшими располагать артиллерию на танконедоступных
направлениях. Получалось, что артиллерию надо располагать в стороне от
направлений, где действовали танковые группировки противника. Жуков уже в июле
1941 г. издает директиву, в которой определяет ряд принципиально новых подходов
к организации противотанковой обороны. Это касалось расположения артиллерии
именно на танкоопасных направлениях.
Предусматривалось создание артиллерийских противотанковых опорных пунктов на
первых оборонительных позициях и в глубине обороны во главе с
командиром-артиллеристом. В развитие этой директивы начальником артиллерии
Красной Армии Н.Н. Вороновым были даны специальные указания, где
конкретизировались вопросы организации противотанковых опорных пунктов. Тем
самым было положено начало к переходу от линейной системы расположения
противотанковых средств к созданию противотанковых опорных пунктов на
танкоопасных направлениях. Такую систему организации противотанковой обороны
Жуков начал применять еще будучи командующим резервным фронтом, затем под
Ленинградом и в еще более совершенной форме при обороне Москвы, где в
противотанковые опорные пункты включались не только артиллерийские, но и другие
противотанковые средства.
Жуков включает в дело и заставляет активно сражаться все силы и средства, в том
числе соединения и части, оказавшиеся в окружении, которые, казалось бы,
формально были выключены из общего хода вооруженной борьбы. С 10-го по 12-е
октября в своих распоряжениях командармам, оказавшимся в окружении, он требует,
чтобы их войска ни в коем случае не только не сложили оружия, но продолжали
мужественно драться, сковывая крупные силы врага, не позволяя их снять для
наращивания удара на Москву.
Когда сложилось особенно тяжелое положение на Волоколамском направлении в полосе
16-й армии, Жуков принимает такое неординарное решение: перебросить в полосу
этой армии из 5-й, 33-й, 43-й и 49-й армий из одной -- стрелковую роту, из
другой артиллерийскую батарею, из третьей -- танковую роту. В принципе,
выдергивание отдельных подразделений из различных соединений считается одним из
самых неудачных методов решения задачи, ибо и эти соединения ослабляются, и в
том направлении, куда они перебрасываются, не возникает достаточно
организованная и хорошо управляемая новая сила. Но Жуков сознательно шел на это,
так как, с одной стороны, он как-то усиливал Волоколамское направление, с другой
-- запутывал противника, создавая впечатление, что на это направление
перебрасываются не отдельные подразделения, а целые соединения. Во всяком случае
это настораживало вырвавшиеся вперед части противника, они начали
останавливаться до подхода главных сил. Тем самым командующий фронтом выигрывал
время для организации обороны на подступах к Москве. Интересно, что расчет
Жукова оправдался. Как писал впоследствии начальник штаба 4-й немецкой армии,
"мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться".
23 ноября командующий группой "Центр" фон Бок приходит к выводу, что на успех
овладения Москвой он уже не рассчитывает. 29-го он ставит вопрос: приостановить
наступление и определить рубеж перехода к обороне. "У командования группой
|
