В соответствии с военно-политическими целями и необходимостью в кратчайшие сроки
завершить разгром врага было избрано направление сосредоточения сил и средств
для проведения операций на всех важнейших стратегических направлениях. Жуков,
как заместитель ВГК внес предложение по уточнению плана действий не только 1-го
Белорусского, но и других фронтов. По своей инициативе согласовал ряд вопросов
взаимодействия с командующими соседних фронтов К.К.Рокоссовским и И.С. Коневым.
В частности, свертывание обороны противника на север и северо-восток силами 2-го
Белорусского фронта, на юг и юго-запад силами 1-го Украинского фронта создавало
благоприятные условия для действий 1-го Белорусского фронта на
Варшавско-Познаньском направлении. Для преодоления возникших впоследствии в ходе
операции 1-го Белорусского фронта сложностей с обеспечением флангов было
предусмотрено создание достаточных резервов не только в начале, но и в ходе и к
концу операции. Жуков и другие командующие фронтами еще на стадии планирования
операции глубоко проанализировали возможные действия противника и с учетом этого
определили различные варианты действий наших войск. В ходе операции, умело
осуществляя разведку противника, советское командование гибко реагировало на все
изменения обстановки и своевременно уточняло ранее принятые решения.
В системе Висло-Одерской операции центральное, ведущее положение занимала
Варшавско-Познаньская операция 1-го Белорусского фронта, осуществленная под
командованием Маршала Советского Союза Г. Жукова.
Начиная со смелости и широты замысла операции, умения предвидеть ход ее
развития, изыскания новых, неожиданных для противника способов действий и кончая
вопросами тщательности и кропотливости подготовки операции, всестороннего ее
обеспечения, твердости управления войсками в ходе операции -- во всех аспектах
этой выдающейся операции лежит печать личности Жукова.
Замысел операции состоял в том, чтобы расчленить противостоящую группу армий "А"
и разгромить ее по частям. Главный удар наносился с Магнушевского плацдарма
силами 61-й, 5-й ударной, 8-й гвардейской, 1-й и 2-й танковых армий в
направлении Кутно -- Познань. Вспомогательные удары -- с Пулавского плацдарма
силами 69-й и 33-й армий в направлении Радом, Лодзь, севернее Варшавы наносила
удар 47-я армия. 1-ая армия Войска Польского получила задачу начать наступление
на 4-й день операции и во взаимодействии с другими армиями овладеть Варшавой.
Таким образом с самого начала операции создавались условия для расчленения
противника и разгрома его по частям.
И эту операцию Жуков очень основательно готовил, считая первоочередной заботой
всех командиров сбережение людей и выполнение задач с наибольшей эффективностью.
Только это осуществлялось не громкими фразами и призывами, а самоотверженной
кропотливой работой по тщательной организации боевых действий. Например, с
учетом наличия между Вислой и Одером семи глубоко эшелонированных оборонительных
рубежей, которые опирались, как правило, на водные преграды, особое внимание
уделялось подготовке передовых отрядов для стремительных действий, их
взаимодействию с авиацией, чтобы овладеть этими рубежами до занятия их
противником. Маршал Жуков лично провел показное занятие по действиям передовых
отрядов в оперативной глубине. При подготовке операции на все батальонные,
полковые и другие подобные учения привлекались артиллерийские, инженерные части
и другие средства усиления, которые должны были совместно выполнять боевые
задачи. Учения и тренировки в начале проводились в основном тактико-строевым
методом, а затем завершались слитной отработкой всех учебных вопросов и боевым
слаживанием подразделений и частей.
Как и при подготовке прежних операций, Жуков, исходя из конкретных сложившихся
условий, ищет пути, как обмануть противника, применить то, чего еще не было в
других операциях, имея в виду, что для каждого боя и операции годится лишь то,
что наиболее полно учитывает особенности именно данной обстановки. После
внимательного изучения противника, положения своих войск и местности, сверки
своих мыслей с командармами, командирами соединений и частей, он вновь находит
способ как разнообразить действия войск в начале операции, чтобы они были
неожиданными для противника и обеспечивали действия войск наверняка.
Больше всего его беспокоила возможность того, что германское командование может
в последний момент отвести в глубину свои передовые подразделения и впустую
выложить всю мощь нашей артиллерийской подготовки. В этом случае вражеская
оборона осталась бы не подавленной и войска могли встретить организованное
сопротивление, наступление могло застопориться.
Поэтому командующий фронтом решил не проводить сразу намеченную 2-х часовую
артиллерийскую подготовку. Утром 14 января был проведен артналет
продолжительностью 25 минут и началась атака передовых батальонов. Пехота
противника, ожидавшая наступления после продолжительной артподготовки,
оставалась в укрытиях и оказалась не готовой к отражению нашего наступления.
Наши передовые батальоны, овладев опорными пунктами первой линии, ворвались в
глубину обороны противника. Внезапности способствовало и то, что в других
операциях обычно наступление главных сил начиналось на следующий день после
разведки боем. В данном случае командующий фронтом решил сразу развить успех
передовых батальонов ("особого эшелона") главными силами дивизий первого
эшелона. Это дало возможность в первый же день прорвать неприятельскую оборону с
Пулавского плацдарма на 18--20 км и с Магнушевского плацдарма на глубину до
10--12 км. Весьма важно и то, что было сэкономлено огромное количество
артиллерийских боеприпасов, которые очень пригодились затем при развитии
операции на большую глубину, чем планировалось.
Внезапные и умело организованные действия войск при прорыве обороны
предопределили успешное начало всей операции. 16 января командующий фронтом ввел
в сражение 2-ю танковую армию, которая стремительным ударом продвинулась до 80
км и перерезала пути отхода противника в районе Сохачев.
Войска фронта, развивая стремительное наступление с темпом до 25 км в сутки, а
танковые -- до 70 км, к 25 января овладели рубежом Быдгощ, Познань и на неделю
раньше установленного Ставкой срока выполнили поставленную задачу. Случай крайне
редкий за всю войну! За выдающиеся успехи в Висло-Одерской операции Г.К. Жуков
был награжден вторым орденом "Победа".
Если подходить формально, казалось бы естественным, что наступательная операция
успешно завершена и теперь надо закрепляться и готовиться к выполнению новых
задач, которые будут поставлены старшим начальником. Но не для Жукова, который
мыслил не только в рамках фронта, но и в масштабе всей стратегической
обстановки. Он ясно видел, что 2-й Белорусский фронт, повернув по указанию
Ставки резко на север и северо-восток, оторвался от правого фланга 1-го
Белорусского фронта и между фронтами образовался разрыв до 100 км, несколько
отставал и 1-й Украинский фронт, занятый уничтожением противника в районе
Катовице. В этих условиях устремляться дальше вперед было крайне рискованно.
После всего сделанного, да еще в конце войны для самого командующего фронтом не
было никакого резона терпеть неудачу, которая перечеркнула бы все прежние его
заслуги. Он хорошо знает, что его ждет в этом случае. Но Жуков живет прежде
всего интересами дела. Он рискует, но идет на этот риск обоснованно, тщательно
взвесив вероятные действия противника и возможности своих войск. Как командующий
фронтом, которому предстоит брать Берлин, Жуков отдает себе отчет в том, что
если немедленно не сделать рывок из последних сил и не выйти на р. Одер, то
противник займет подготовленные оборонительные рубежи и тогда потребуются
длительные усилия с большими потерями войск и вообще окончание войны может
затянуться.
Исходя из таких соображений, он обращается в Ставку с предложением разрешить его
фронту продолжать наступление. Сталин категорически возражал, и тогда состоялся
следующий разговор с председателем Ставки:
"Днем 25 января, -- пишет Жуков, -- мне позвонил Верховный. Выслушав мой доклад,
он спросил, что мы намерены делать дальше.
-- Противник деморализован и не способен сейчас оказать серьезное сопротивление,
-- ответил я. -- Мы решили продолжать наступление с целью выхода войск фронта на
Одер. Основное направление наступления -- Кюстрин (Костшин), где попытаемся
захватить плацдарм. Правое крыло фронта развертывается в северном и
северо-западном направлениях против Восточно-Померанской группировки, которая не
представляет пока серьезной непосредственной опасности.
-- С выходом на Одер вы оторветесь от фланга 2-го Белорусского фронта больше чем
на 150 километров, -- сказал И. В. Сталин. -- Этого сейчас делать нельзя. Надо
подождать, пока 2-й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и
перегруппирует свои силы за Вислу.
-- Сколько времени это займет?
-- Примерно дней десять. Учтите, -- добавил И. В. Сталин, -- 1-й Украинский
фронт сейчас не сможет продвигаться дальше и обеспечивать вас слева, так как
будет занят некоторое время ликвидацией противника в районе Оппельн (Ополе. --
М.Г.) -- Катовице.
-- Я прошу не останавливать наступления войск фронта, так как потом нам будет
труднее преодолеть Мезерицкий укрепленный рубеж. Для обеспечения нашего правого
фланга достаточно усилить фронт еще одной армией.
Верховный обещал подумать, но ответа в тот день мы не получили".
Позже Сталин уступил и согласился с предложением командования фронта о
продолжении наступления.
Интересно, что получив согласие Ставки на продолжение наступления, Г.К. Жуков,
реализуя свое неиссякаемое творчество и оригинальность мышления, не
предпринимает огульного методичного наступления, а находит своеобразный,
подходящий именно только для данной обстановки способ для совершения
оперативно-стратегического броска крупной массы войск с целью сорвать замысел
противника по организации обороны на Померанском, Мезерицком укрепленных
оборонительных рубежах и стремительного выхода к р. Одер. Он бросает вперед
танковые армии, которые начали действовать в большом отрыве от остальных войск,
занятых уничтожением окруженных группировок противника в Познани и других
городах, для лучшего взаимодействия с танковыми армиями, требует выслать вперед
сильные передовые отряды от общевойсковых армий, направляет основные силы
авиации на поддержку всего этого эшелона развития успеха, тем самым добиваясь
организованного и стремительного развития наступления. Одновременно принимает
меры для надежного обеспечения своего правого фланга, и ряд других мер, чтобы
нейтрализовать возникающие опасности и по возможности уменьшить проявление
отрицательных сторон риска.
Таким образом, в действиях командования 1-го Белорусского фронта (с подходом
войск фронта к Померанскому и Одерскому оборонительным рубежам противника)
проявились зрелость и высокий уровень военного искусства. С одной стороны,
смелое решение продолжать наступление, чтобы овладеть Одерским оборонительным
рубежом прежде, чем противник успеет занять его крупными силами. С другой,
смелость, решительность и умение пойти на риск сочетались с прозорливостью,
благоразумием, известной осторожностью, рассчитанной на гарантированное
достижение успеха в операции. Командующий войсками фронта, с согласия Ставки
ВГК, не предпринимает непродуманного быстрого продвижения к Берлину, а
захватывает плацдарм на реке Одер (Одра), создавая выгодные условия для
проведения последующей наступательной операции.
Из всего этого становится ясным, насколько важно при принятии решения,
планировании операции не только располагать исчерпывающими сведениями о составе
вражеской группировки, но и глубоко вскрывать возможный замысел действий
противника, предвидеть и продумать возможные условия развития операции,
тщательно рассчитать соотношение сил, необходимые группировки и состав своих
войск, определить наиболее целесообразные и неожиданные для противника способы
действий, всесторонне обеспечить и подготовить операцию в морально-политическом,
оперативном, тыловом и техническом отношениях.
Поразительная проницательность Жукова, умение далеко вперед рассчитывать ход
развития операции, его личное мужество и высочайшая ответственность за
выполнение своего долга позволяют сберечь десятки тысяч солдатских жизней, в
более короткие сроки выйти к р. Одер, захватить плацдармы на ее западном берегу
и создать выгодное оперативное положение для завершающего удара по Берлину.
Берлинская операция
Берлинскую операцию Г.К.Жуков считал одной из наиболее трудных своих операций.
Каждая операция по-своему трудна. Но при подготовке этой операции особенно
причудливо и остро переплелись в один сложнейший узел многие
военно-политические, стратегические, дипломатические и психологические факторы,
которые надо было во взаимосвязи разрешить.
Главная особенность обстановки состояла в том, что война завершалась, советские
войска, оборонявшие Москву, под руководством Г.К. Жукова пришли к Берлину. Видя
свою неминуемую гибель, фашистское руководство собрало для обороны Берлина все
имевшиеся силы: свыше 1 млн. человек, 11,5 тыс. орудий и минометов, 1500 танков
и самоходных орудий, 3300 самолетов.
Гитлеровское командование было полно решимости оказать отчаянное сопротивление и
стремилось любой ценой удержать район Берлина и в целом оборону на
советско-германском фронте. Против Советской Армии действовало 214 дивизий и 14
бригад, а против англо-американских войск всего 60 слабо укомплектованных
дивизий. В тылу групп армий "Висла" и "Центр" формировались стратегические
резервы. Непосредственно в Берлине создано 200 батальонов "фольксштурма". На
подступах к Берлину была создана сильная, не просто глубокоэшелонированная, а,
по существу сплошная оборонительная полоса глубиной до 60--70 км, она включала
Одерско-Нейсенский рубеж глубиной до 20--40 км, имевший три полосы, и Берлинский
оборонительный район. Наиболее сильная группировка была создана против
Кюстринского плацдарма. Оперативная плотность сил и средств на этом участке
составляла 3 км на дивизию. На 1 км фронта приходилось 60 орудий и минометов.
Приказ Гитлера об обороне Берлина гласил: "Жилые дома превратить в крепости,
железобетонные сооружения -- в опорные пункты... Противнику не давать ни минуты
спокойствия, он должен быть обескровлен и изойти кровью в борьбе за опорные
пункты... Предпосылкой успешной обороны Берлина должна быть оборона до
последнего жилого блока, каждого дома, каждого окна... Нет нужды в том, чтобы
каждый обороняющий столицу империи знал детально военное дело, гораздо важнее,
чтобы каждый был воодушевлен фанатичным желанием и волей к борьбе, знал: весь
мир с затаенным дыханием следит за этой борьбой и что борьба за Берлин решит
судьбу войны".
И надо сказать, что этот приказ выполнялся. Нацистские злодеи сражались упорно и
фанатично.
Все основные здания города были приспособлены для обороны, особенно в
центральной части города. Оборонительные позиции соединяли между собой ходами
сообщений. Для скрытного маневра использовалось метро.
Цель фашистской клики состояла в том, чтобы играть на разногласиях между
союзниками, выиграть время и попытаться заключить на любых условиях сепаратный
мир с США и Великобританией. Было известно и о тайных переговорах американских
спецслужб с Гиммлером. В свою очередь союзники, которые до этого не торопились с
открытием второго фронта, теперь также стремились как можно дальше продвинуться
в глубь Германии вплоть до овладения Берлином и завоевать наиболее выгодные
стратегические позиции к моменту завершения войны.
У. Черчилль дал даже указание не расформировывать капитулировавшие немецкие
части, чтобы быть готовым их вновь вооружить и использовать в своих целях, если
советские войска, как он подозрительно, применительно к своим политическим
замашкам, полагал, вдруг вздумают и дальше наступать на запад. В то время трудно
было сказать, чем все это может кончиться.
В последние годы появились публикации, где нас уверяют, что наши западные
союзники и не собирались брать Берлин. Поэтому Жукову не было надобности
спешить. Н.С. Хрущев в своих мемуарах поведал "тайну", будто бы Сталин ему
рассказал, что если бы не доброжелательное отношение к нам со стороны
Эйзенхауэра, то Жукову ни при каких обстоятельствах не удалось бы овладеть
Берлином. Но это не так. Есть хорошо известные заявления Черчилля, генералов
Эйзенхауэра, Монтгомери, свидетельствующие о том, что они при определенных
обстоятельствах не прочь были бы овладеть Берлином. А генерал Паттон, по его
собственному признанию, только об этом и грезил.
1 апреля 1945 года У. Черчилль писал Ф. Рузвельту:
"Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они
захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное
представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и
не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и
весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической
точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток, и в
том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно,
должны его взять".
Д. Эйзенхауэр сообщил Монтгомери: "...Если у меня будут возможности взять
Берлин, я его возьму".
Но в апреле союзные войска были задержаны противником на рубеже реки Эльбы.
Генерал Эйзенхауэр писал английскому фельдмаршалу Монтгомери: "Ясно, что Берлин
является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу
энергию и силы с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнения".
Генерал Эйзенхауэр соглашался с тем, что "важнейшим объектом после Рура был
Берлин", но считал, что Берлин не может быть объектом западных союзных армий,
так как Красная Армия находилась ближе к нему, чем союзные войска. Об этом
решении он поставил в известность советское Верховное Главнокомандование еще 28
марта 1945 года. Но Эйзенхауэр испытывал большое давление со стороны политиков и
некоторых влиятельных военных руководителей и поэтому трудно было сказать, до
конца ли он будет придерживаться этой позиции.
Это подтверждается и следующим его письмом председателю Объединенного комитета
начальников штабов (от 7 апреля 1945 г.): "Я первым признаю, что война ведется
для достижения политических целей. И если Объединенный комитет начальников
штабов решит, что стремление ... взять Берлин перевешивает чисто военные
соображения, я с радостью пересмотрю мои планы, чтобы осуществить такую
операцию".
В свете всего этого пусть читатель сам судит, насколько верно утверждение Эд.
Поляновского о том, что "Берлин был обречен, войска союзников не собирались его
штурмовать, он был наш во всех случаях". Вроде, иди и бери голыми руками... Но
кроме всего остального, там сидели еще правители фашистской Германии, от которых
можно было ждать чего угодно, если бы взятие Берлина затянулось.
Вот почему Сталин торопил Жукова с подготовкой наступления на Берлин.
В этих условиях сложной и запутанной военно-политической обстановки советское
руководство и командование могли пресечь все закулисные дипломатические маневры
и интриги только путем быстрейшего разгрома остатков немецко-фашистской армии и
овладения Берлином. В Берлинской операции участвовали войска 1-го и 2-го
Белорусского, 1-го Украинского фронтов и силы Балтийского флота, 18-я армия
дальней авиации, соединения войск ПВО страны. Главная роль отводилась войскам
1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова. В сжатом виде замысел
операции состоял в том, чтобы ударами трех фронтов прорвать оборону фашистских
войск по рекам Одер и Нейсе, и, развивая наступление на запад, окружить и
уничтожить основную группировку противника, овладеть Берлином, выйти на р. Эльба
и соединиться с войсками наших западных союзников.
По решению командующего войсками 1-го Белорусского фронта маршала Г.К. Жукова
главный удар наносился с плацдарма западнее Кюстрина силами пяти общевойсковых и
двух танковых армий. Планировалось, что общевойсковые армии в первый день должны
прорвать первую оборонительную полосу противника глубиной 6--8 км и затем для
развития успеха будут вводиться танковые армии.
Саму й сложившейся обстановкой, задачами, поставленными Ставкой, 1-й Белорусский
фронт был поставлен в условия, когда затруднены какие-либо другие формы
оперативного маневра. Но Жуков и в первоначально наносимом фронтальном ударе
закладывает основы для последующих охватывающих ударов с целью расчленения и
уничтожения Берлинской группировки противника по частям.
Как подчеркивалось на военно-научной конференции группы советских оккупационных
войск в Германии в апреле 1946 г., в данном случае фронтальный удар в первую
очередь преследовал цель дробления сосредоточенных на кратчайшем направлении
Кюстрин -- Берлин сил и средств противника. Прорыв производился на широком
фронте и на трех направлениях. Ширина прорыва равнялась 44,3 км, что составляло
больше, чем 1/4 протяжения всей линии фронта войск 1-го Белорусского фронта. В
то время как, например, в Варшавско--Лодзинско--Познаньской операции ширина
фронта прорыва составляла 1/7 часть протяжения всей линии фронта. Прорыв на
широком фронте, производимый в трех направлениях, исключал возможность
контрманевра сил, средств, сосредоточенных противником для прикрытия Берлинского
направления с востока. Противник не мог ослабить фланги своей Берлинской
группировки с севера или с юга (противостоявшие правому и левому крылу войск
фронта), так как это облегчило бы нам возможность развить наступление на
вспомогательных направлениях севернее или южнее Берлина и совершить охват
Берлина с флангов. В то же время противник не мог усилить свои фланги за счет
центра, т.к. этим бы облегчалось успешное развитие наступления на направлении
Кюстрин--Берлин, где расстояние было наименьшим.
После утверждения плана операции в ставке (1 апреля) Жуков и на этот раз с
головой и полной энергией ушел в работу по подготовке операции. Вроде бы уже и
для фашистских и наших войск все было ясно. Обе стороны стояли друг против друга
перед решающей схваткой. И, казалось бы, удивить противника уже нечем, он ждет
решающего удара. Но Жуков вновь и вновь ищет новые, неожиданные для него способы
действий. Он принимает решение начать наступление ночью, проведя артиллерийскую
подготовку за два часа до рассвета. С целью ослепления и ошеломления противника
на передний край выдвигаются 143 зенитных прожектора. И по другим вопросам
операция была подготовлена самым тщательным образом. В результате в целом
операция развивалась успешно.
Берлинская операция проходила в три этапа. На первом с 16 по 19 апреля
осуществлялся прорыв Одерско-Нейсенского оборонительного рубежа. На втором этапе
с 19 по 25 апреля велись боевые действия по окружению и расчленению берлинской
группировки противника. На третьем этапе с 26 апреля по 8 мая производилось
уничтожение окруженных группировок. В результате упорных, напряженных боев
войска овладели Берлином и соединились с союзниками. Германия капитулировала.
В отличие от других, ранее проведенных операций, когда вначале надо было разбить
силы противника на первой полосе обороны, а затем вести борьбу с его
оперативными резервами, в Берлинской операции пришлось одновременно прорывать
тактическую зону обороны и перемалывать его оперативные резервы.
Особенность состояла еще и в том, что, несмотря на полное представление о
противнике и его силах, Жукова беспокоило то обстоятельство, что противник может
в последний момент отвести пехотные подразделения в глубину и тогда
артподготовка могла оказаться проведенной впустую. Поэтому командование фронта в
течение 14 и 15.4.45 г. провело разведку боем на широком фронте перед самым
началом операции. В результате разведки боем накануне Берлинской операции
окончательно уточнена система всех видов огня противника, прочность его обороны,
начертание переднего края и подтверждена группировка противника первой линии.
Кроме того, разведка боем накануне операции ввела противника в заблуждение в
отношении сроков нашего наступления. Для противника начавшееся 16.4.45 г.
генеральное наступление было неожиданным.
Некоторые участники Берлинской операции и военные историки высказывали мнение,
что противник разгадал замысел командования фронта и заранее отвел основные силы
на Зееловские высоты. Но вот что показал попавший в плен командир 56-го
танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг: "Однако то, что русские после
действий своих разведотрядов 14.4 не начали наступление 15.4, ввело наше
командование в заблуждение. Когда мой начальник штаба полковник фон Дуфвийг от
моего имени высказал мнение начальнику штаба 11-го танкового корпуса СС, что
нельзя накануне русского наступления менять 20 мд и тд "Мюхеберг", начальник
штаба 11 танкового корпуса СС ответил: "Я, командир корпуса, считаю -- если
русские сегодня не наступали, значит они предпримут наступление только через
несколько дней. Такого же мнения придерживались и другие офицеры штаба
командования 9-й армии".
С началом наступления главных сил войск фронта перед рассветом 16 апреля
наиболее трудные и напряженные боевые действия проходили в районе Зееловских
высот, где были очень сложные условия местности и наиболее сильно укрепленная
оборона противника, дававшие существенные преимущества обороняющейся стороне.
Общевойсковые армии после преодоления первой полосы обороны, подойдя к
Зееловским высотам, встретились с организованной обороной и со свежими войсками,
которые заранее заняли там оборону. Овладев Зееловскими высотами, соединения
первого эшелона, выходя на промежуточную позицию, вновь встречали свежие резервы
противника. Войска, которые были разбиты, противник отводил перекатами, выдвигая
свежие резервы на новые позиции. Как говорил на конференции генерал В.И. Чуйков,
с такими жесточайшими боями шло наступление армии включительно до последнего его
Одерского рубежа, до Мюнхеберга. Только после взятия Мюнхеберга Одерская позиция
была прорвана, войска только тогда дали более быстрый темп наступления. При всем
желании, при всем стремлении наших войск, которые рвались в Берлин, все же за
день боя пройти два рубежа обороны было чрезвычайно трудно.
Таким образом, наступление наших войск в этом районе затормозилось. Поэтому
пришлось ранее намеченного срока ввести в сражение танковые армии. Жуков на
разборе учения в Белорусском военном округе в 1955 г., критически анализируя
этот досадный эпизод, когда не удалось в первый же день прорвать оборону
противника говорил, что над ним и командармами в какой-то степени довлел
успешный прорыв обороны в начале Висло-Одерской операции и поэтому трудность
предстоящего прорыва обороны противника в района Зееловских высот была несколько
недооценена. В связи с этим он заметил, что вообще иногда командиры после
успешного выполнения трудной задачи немного забывают, с каким трудом и каким
напряжением усилий был достигнут прежний успех.
После ввода танковых армий темпы наступления возросли. Следует иметь в виду
также, что кончалась война, у людей появилось сознание того, что можно остаться
живым. И морально командующим и командирам все труднее было направлять
подразделения в атаку. Поэтому так много уделялось внимания массированному
применению артиллерии и авиации не только перед общим наступлением, но и перед
каждой атакой. Достаточно сказать, что авиация делала по 6500 самолето-вылетов в
сутки. Когда произошла задержка наступления войск на Зееловских высотах, Сталин
упрекал Жукова, что он недооценил оборону противника в этом районе. Но замысел
Жукова состоял еще в том, чтобы как можно больше войск противника из Берлина
вытянуть на открытую местность, ибо разбить их в поле было легче, чем в городе.
С этой же целью он вводит 1-ю танковую армию не на север, как было предусмотрено
по плану, утвержденному Ставкой, а проявляет инициативу и направляет ее на
юго-восточную окраину Берлина, отсекая таким образом 9 А противника и не давая
ей возможности отойти к Берлину, чтобы бои в большом городе не затянулись.
В ходе боевых действий в городе широко применялись штурмовые отряды, в состав
которых включались пехотные и танковые подразделения, усиленные саперами,
огнеметами и артиллерией.
Для достижения более высоких темпов днем наступали первые, а ночью вторые
эшелоны. Развивая наступление, войска фронта к исходу 21 апреля вышли на
северо-восточную окраину Берлина.
В последующем шли трудные, упорные бои за германскую столицу, каждую улицу,
каждый дом приходилось брать после жаркой схватки.
Жуков доложил Сталину, что к 1 мая Берлин взять не удастся, нужна
перегруппировка сил. "Я ожидал, -- пишет Жуков, -- от Сталина резких возражений,
а Сталин ответил так: "Ну ничего, впереди Первомай, это и так большой праздник,
народ хорошо его встретит. А что касается того, возьмем ли мы Берлин 2 или 3
мая, это не имеет большого значения. Я с вами согласен, надо жалеть людей, мы
меньше потеряем солдат. Подготовьте лучше заключительный этап этой операции".
Однако 2 мая нашим войскам удалось полностью овладеть Берлином. То, что не
удалось немецко-фашистским войскам под Москвой, Ленинградом и Сталинградом после
многомесячных усилий, советские войска свершили в Берлине. Они за 7--8 суток
овладели столицей Германии и водрузили советский флаг над рейхстагом.
Г.К. Жуков за умелое руководство войсками и личную отвагу в Берлинской операции
был удостоен третьей медали "Золотая звезда" Героя Советского Союза.
Берлинская операция вызывала после войны больше всего различных неоднозначных
толков. Поэтому представляется необходимым остановиться на некоторых из
проблемных вопросов истории этой операции.
Первый вопрос, который поднимался еще на военно-научной конференции в декабре
1945 г. и затем вновь был затронут маршалом В.И. Чуйковым в 60-е гг., касается
того, что нашим войскам после завершения Висло-Одерской операции следовало не
останавливаться на р. Одер, а сразу же продолжать наступление и с ходу овладеть
Берлином. Георгий Константинович вполне обоснованно доказал, что такая задача в
марте 1945 г. была практически нереальной. В ходе войны, не раз смело идя на
риск, на этот раз он считал невозможным рисковать. И хотя Сталин после выхода
войск 1-го Белорусского фронта на р. Одер настойчиво требовал продолжения
наступления, и сам Жуков первоначально ориентировал командующих армиями на
безостановочное продолжение наступления на Берлин, затем, взвесив все
особенности изменившейся обстановки, он отказался от этого. Он убедительно
доказал, что Берлинскую операцию можно начинать только после определенной
оперативной паузы и основательной подготовки. Почему же в феврале, после выхода
на рубеж Быдгоша, Жуков добивается безостановочного развития операции на р.
Одер, а на этом рубеже вдруг считал нужным остановиться? По этому поводу
некоторые историки риторически вопрошали, какого же он принципа придерживается:
непрерывности наступления или теории "затухающей операции" (был найден и такой
дохлый, надуманный термин). А Жуков потому и был великим полководцем, что он не
придерживался отвлеченных принципов, а исходил из глубокого анализа конкретной
оперативно-стратегической обстановки, подчеркивая: "всем повелевает обстановка".
Самый "хороший", испытанный опытом принцип в одних случаях может годиться, в
других -- нет.
Жуков считал, что для продолжения наступательной операции на Берлинском
направлении нужно было решить ряд неотложных проблем.
Во-первых, восстановить необходимую для трудной операции боеспособность войск,
пополнить их личным составом, боеприпасами, горюче-смазочными и другими
материалами.
Это в наши дни вынашиваются идеи создания такой централизованной системы
тылового обеспечения, чтобы избавить командующих от "мелких тыловых забот". Во
время войны организация тыла, особенно подвоз боеприпасов, считались важнейшими
оперативно-стратегическими вопросами, и командующие посвящали этому делу
значительную часть своего времени и усилий. Без этого все остальные оперативные
вопросы повисали в воздухе. На 1-м Белорусском фронте после проведения
предыдущей операции и продвижения войск до 500 км тыловые части отстали, авиация
базировалась на большой глубине. Все это надо было подтянуть. Требовалось также
завершить уничтожение окруженных вражеских группировок в районах Шнайдемюль и
Познань, которые продолжали сковывать значительные силы войск фронта и нарушали
коммуникации, а также расширить и закрепить захваченные плацдармы на р. Одер,
без чего невозможно было сосредоточить, развернуть там ударные группировки для
предстоящего наступления. Наконец, войскам нужно было дать хоть небольшой отдых.
Во-вторых, разгромить угрожающую группировку в Восточной Померании, которая
могла нанести контрудар с севера по вырвавшимся вперед войскам 1-го Белорусского
фронта. Для решения этой задачи с 10 февраля по 4 апреля 1945 г. силами 2-го и
1-го Белорусских фронтов во взаимодействии с Балтийским флотом была проведена
Восточно-Померанская операция. Только после этого стало возможным возвратить на
Берлинское направление танковые и несколько общевойсковых армий 1-го
Белорусского фронта. Ясно, что фронт не мог проводить одновременные операции на
северном и западном направлениях. Нельзя было исключать и такой вариант, когда
германское командование могло бы снять все силы против англо-американского
фронта и бросить их против советских войск.
Как считал Жуков, в первых числах февраля стала назревать серьезная опасность
контрудара со стороны Восточной Померании во фланг и тыл выдвигавшейся к Одеру
главной группировки фронта. Вот что показал на допросе по этому поводу немецкий
фельдмаршал Кейтель:
"В феврале-марте 1945 года предполагалось провести контрнаступление против
войск, наступавших на Берлин, использовав для этого Померанский плацдарм.
Планировалось, что, прикрывшись в районе ГрудзЈндз, войска группы армий "Висла"
прорвут русский фронт и выйдут через долины рек Варта и Нетце с тыла на
Кюстрин".
Этот замысел подтверждает также и генерал-полковник Гудериан. В своей книге
"Воспоминания солдата" он писал: "Немецкое командование намеревалось нанести
мощный контрудар силами группы армий "Висла" с молниеносной быстротой, пока
русские не подтянули к фронту крупные силы или пока они не разгадали наших
намерений".
Приведенные свидетельства военных руководителей фашистской Германии не оставляют
сомнений в том, что опасность со стороны Восточной Померании была реальной.
Однако командование 1-го Белорусского фронта своевременно приняло необходимые
меры для активного противодействия врагу.
Рисковать в данном случае было нежелательно еще и потому, что даже в случае
временной неудачи под Берлином наподобие того, что случилось с
англо-американскими войсками в Арденнах, можно было "смазать" не только военный,
но и политический авторитет Советского Союза, что могло дать дополнительные
козыри для интриг гитлеровского руководства и иметь другие негативные
последствия. Да и потери войск могли быть значительно большими. Жуков хотел и
добился, чтобы Берлинская операция была подготовлена и проведена наверняка.
Полководческая зрелость Жукова проявилась и в том, что он не превращал действия
своего фронта в самоцель, а подчинял их общим интересам всей Берлинской
стратегической операции.
В марте 1945 гитлеровское командование во многом рассчитывало на наше огульное
наступление на Берлин. В.И. Чуйков и другие помимо прочего упустили из виду то,
о чем 15 марта Геббельс с глубоким разочарованием записал в своем "Дневнике":
"Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы допустили
поздней осенью 1941 года при разработке планов окружения Москвы, а именно: идти
прямо на столицу врага, не оглядываясь ни направо, ни налево и не заботясь о
прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время".
Л. Мехлис, посланный в 1942 г. на Крымский фронт в качестве представителя
Ставки, сделав все для дезорганизации работы командования фронта, просил Сталина
заменить командующего фронтом генерала Д. Козлова кем-либо вроде Гинденбурга.
Верховный ему ответил: "... Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве
гинденбургов и что не нужно быть Гинденбургом, чтобы справиться с положением дел
в Крыму". Теперь, в конце войны, не Мехлис, много сделавший, чтобы истребить
своих гинденбургов, а Геббельс мечтал о таких полководцах, как Жуков, Конев и
Рокоссовский. Вот так под давлением жизненных обстоятельств менялись взгляды
самых неисправимых ортодоксов. И после всего этого нам смеют сегодня толковать,
что "все наши полководцы были бездарными". А вот гитлеровские генералы, несмотря
на сокрушительное поражение, были, по мнению А. Мерцалова, более образованны и
талантливы. Наш известный военный историк Василий Морозов напомнил недавно
сказанные по этому поводу примечательные слова А.В. Суворова: "У этого
политика-историка два зеркала: одно увеличительное для своих ("свои" в данном
случае, у Мерцалова -- это гитлеровские военачальники), а уменьшительное -- для
нас. Но потомство разобьет вдребезги оба и выставит свое, в котором мы не будем
казаться пигмеями". И Берлинская операция наиболее ярко и наглядно отразила в
зеркале истории, кто чего стоит на деле.
Второй вопрос о построении стратегической Берлинской операции. Как известно, в
кампании 1945 года Сталин решил не иметь представителей Ставки на фронтах и
самому (при помощи Генштаба) возглавить руководство проведением завершающих
операций, в том числе на Берлинском направлении. Причем он всячески стимулировал
соперничество между командующими фронтами по овладению Берлином. По этим
соображениям и разгран линии между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами он
оборвал перед Берлином, давая понять, кто первым придет, тот и берет город.
Здоровое соревнование в военном деле -- дело неплохое.
Но в данном случае такой подход имел и некоторые негативные последствия. Стоило
войскам 1-го Белорусского несколько задержаться на Зееловских высотах, как И.С.
Конев начал уже просить Ставку, чтобы южную часть Берлина брали его войска.
А вместо стимулирования соперничества от Ставки и Генштаба требовалась
своевременная и хорошая координация действий фронтов, что не всегда имело место.
С выходом на подступы к Берлину смешались войска двух фронтов. На послевоенной
научной конференции Г.К. Жуков признавал, что могли быть и другие варианты
построения Берлинской операции. Он писал:
"Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к
выводу, что разгром Берлинской группировки противника и взятие самого Берлина
были сделаны правильно, но можно было бы эту операцию осуществить и несколько
иначе.
Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все стало ясно, куда легче
рассуждать, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими
неизвестными. И все же хочу поделиться своими соображениями по этому поводу.
Взятие Берлина следовало бы сразу поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и
1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так:
Франкфурт-на-Одере--Фюрстенвальде--центр Берлина. При этом варианте главная
группировка 1-го Белорусского фронта нанесла бы удар на более узком участке и в
обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт
нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении,
охватывая его с юга, юго-запада и запада.
Мог быть, конечно, и иной вариант: взятие Берлина поручить одному 1-му
Белорусскому фронту, усилив его левое крыло не менее чем двумя общевойсковыми и
двумя танковыми армиями, одной авиационной армией и соответствующими
артиллерийскими и инженерными частями.
При этом варианте несколько усложнилась бы подготовка операции и управление ею,
но значительно упростилось бы общее взаимодействие сил и средств по разгрому
Берлинской группировки противника, особенно при взятии самого города. Меньше
было бы всяких трений и неясностей".
Послевоенный анализ свершившихся событий, когда многие вопросы становятся яснее,
доказывает, что были возможны два альтернативных варианта.
Первый, когда Г.К. Жуков был бы представителем Ставки и координировал действия
2-го, 1-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов. Можно было образовать во
главе с ним и главное командование Берлинского стратегического направления. Это
давало бы возможность более оперативно решать вопросы взаимодействия между
фронтами.
Второй вариант -- это изменение состава 1-го Белорусского фронта в ходе развития
операции с подчинением ему двух фланговых армий 1-го Украинского и одной армии
2-го Белорусского фронта. Тогда бы один фронт брал Берлин и было бы больше
согласованности в действиях войск. Дело в том, что 1-й Белорусский фронт был
слишком стиснут справа и слева и по условиям местности и соседними фронтами, что
мешало его свободе маневра. Подключение к нему смежных армий соседних фронтов
создало бы для этого более благоприятные условия.
Вообще, когда маршал Конев слишком рвался к Берлину и задействовал для этого
довольно крупные силы, он не в полной мере учитывал все своеобразие обстановки
на юго-западном направлении и не предусмотрел заблаговременную перегруппировку
необходимых сил на Пражское направление, что потом спешно пришлось делать.
Третий вопрос связан с вводом танковых армий в сражение в первый день для
завершения прорыва обороны и развития наступления в глубину. Жукова упрекали в
том, что он нарушил "классическую схему", когда общевойсковые армии должны
прорывать тактическую зону обороны, а танковые вводиться только после этого для
развития успеха в оперативной глубине. Но отличие Жукова как полководца и
состояло в том, что он никогда не действовал по отвлеченной схеме. Он учитывал
прежде всего своеобразие условий и смотрел, что можно сделать в данной
обстановке для более эффективного и безусловного выполнения боевой задачи. Какое
своеобразие обстановки под Берлином учитывал Жуков и чего до сих пор не могут
разглядеть его некоторые критики-танкисты?
Во-первых, шли завершающие бои и надо было беречь пехотинцев. Почему ничем не
защищенного солдата-пехотинца можно посылать на прорыв обороны, а укрытые броней
боевые машины нельзя? В середине войны, скажем, иногда жертвовали пехотой, чтобы
сберечь более дефицитные танковые войска для последующих операций. Но здесь
война кончалась и больше танковые войска уже негде было использовать.
В обстановке, когда артиллерия была еще на прежних позициях и для ее перемещения
и проведения артиллерийской подготовки на новом рубеже требовалось 10--12 час.,
для того, чтобы выиграть время, огромные массы танков должны были заменить
артиллерию и обеспечить немедленное наращивание силы удара и огня.
Во-вторых, сама постановка вопроса о необходимости ввода в сражение танковых
армий с выходом на оперативный простор не жизненна. Ибо под Берлином была
сплошная оборона от Зееловских высот до самого города и по существу никакого
оперативного простора не было. Такой талмудистский подход означал бы, что надо
до самого Берлина воевать пехотой, а в огромный город вводить танковые войска,
как это было сделано в Грозном в 1995 г. Но, видимо, никто не будет отрицать,
что у Жукова получилось, мягко говоря, "не хуже". Надо учитывать и фактор
времени, о котором говорилось в начале, нужно было наращивать силу удара, чтобы
взять Берлин в кратчайшие сроки.
Командующий 2-й гвардейской танковой армией маршал С.И. Богданов был уверен, что
ввод танковых армий для прорыва обороны в сложившейся обстановке был
обоснованным.
Выступая на военно-научной конференции в апреле 1946 г. генерал армии В.Д.
Соколовский говорил: "Задерживаться с вводом танковых армий нельзя было. Это
было бы неверно. Неверно потому, что мы здесь неоправданно должны были рисковать
своей пехотой, вынудили бы армии израсходовать свои резервы и вести затяжное
медленное наступление, которое могло бы привести к потере инициативы, темпа и
привести к выталкиванию противника вместо его дробления и уничтожения. Этим
самым противнику создавались бы благоприятные условия для организации
планомерной, последовательной обороны с нарастающей плотностью на рубежах,
которых, как вы видите, было подготовлено очень много. Иными словами, мы дали бы
противнику козырь в руки для ведения затяжных оборонительных боев и позволили бы
ему выиграть время для усиления обороны собственно Берлина.
Товарищ Чуйков считает, что решение на ввод танковых армий до преодоления второй
полосы обороны было неправильным. Но ведь, кроме второй полосы, противник еще
имел целую систему оборонительных полос включительно до Берлина. В этих условиях
рассчитывать на создание благоприятных условий для ввода в прорыв танковых армий
не приходилось. Необходимо было усилить удар общевойсковых армий ударом танковых
армий, то есть нанести такой мощный удар, чтобы не допустить каких бы то ни было
пауз в начале операции. Момент ввода в сражение танковых армий вполне отвечал
обстановке. Сила нашего удара вынудила противника ускорить ввод своих резервов и
по существу ослабить оборону Берлина. Мы же, введя танковые армии, сохранили в
общевойсковых армиях резервы целые корпуса для борьбы за Берлин в уличных боях и
тем самым выиграли темп и стремительность маневра для окружения берлинской
группировки противника и захвата самого Берлина".
В ходе упомянутой военно-научной конференции говорилось также, что надо вести
речь не о нецелесообразности использования танков в городе, а о наиболее
рациональных способах их применения.
В ходе боевых действий в городе применялись два метода атаки: первый -- когда
сначала посылали пехоту для очищения зданий, чердаков, подвалов и пр., а затем
продвигали танки и артиллерию. Этот метод требовал большей затраты времени.
Второй -- артиллерия подготавливала короткий удар, танки броском прорывались
вперед на 1,5--2 км, а потом уже пехота очищала населенный пункт или квартал. В
Берлине чаще применялся второй метод.
По мнению маршала бронетанковых войск С.И. Богданова, опыт боев в Берлине
показал, что уличные бои для танков не так страшны, как нам кажется. "Я считаю,
-- говорил он, -- что если у кого есть такое мнение, то его нужно изменить, т.к.
оно неверное. Прежде всего танк представляет из себя могучее подвижное орудие,
которое значительно подвижнее обычной пушки, которая идет с расчетом. Это факт.
Мне нужно туда три снаряда пустить, я кнопку нажал, развернул башню и веду
огонь. Обычная пушка на узкой улице так не развернется. Танк -- пушка серьезная,
он не признает мелких снарядов, осколков, не признает пуль, которые бьют по
расчету обычной пушки, а поэтому танк в уличных боях должен быть таким же
хозяином боя, как и на обычной местности".
Задача овладения таким огромным городом, как Берлин, была исключительно сложной.
Но войска 1-го Белорусского фронта во главе с маршалом Жуковым во взаимодействии
с 1-м Украинским и 2-м Белорусским фронтами и благодаря высокому военному
искусству командующих объединениями генералов И.И. Федюнинского, П.А. Белова,
С.Г. Поплавского, Ф.И. Перхоровича, В.Я. Колпакчина, В.Н. Гордова, В.И.
Кузнецова, А.В. Горбатова, А.С. Жадова, Н.Э. Берзарина, В.И. Чуйкова, В.Д.
Цветаева, М.Е. Катукова, С.Н. Богданова, С.И. Руденко, С.Е. Голованова,
контр-адмирала В.В. Григорьева, командиров соединений и частей, героизму и
самоотверженности офицеров и солдат всех родов войск блестяще выполнили
возложенную на них задачу.
Значение этой победы было признано всем миром, в том числе и нашими союзниками.
Начальник штаба армии США Дж. Маршалл отмечал: "Хроника этой битвы дает много
уроков для всех, кто занимается военным искусством. Штурм столицы нацистской
Германии -- одна из самых сложных операций советских войск в ходе второй мировой
войны... Эта операция представляет собой замечательные страницы славы, военной
науки и искусства".
8 мая маршал Жуков председательствовал на исторической церемонии подписания Акта
о безоговорочной капитуляции фашистской Германии и выполнил эту задачу с большим
достоинством.
Вот как описывает К. Симонов, один из свидетелей, момент подписания акта о
капитуляции Германии:
"И однако, когда при участии других фронтов именно фронт Жукова взял большую
часть Берлина, имперскую канцелярию и рейхстаг и именно Жукову было поручено
принять безоговорочную капитуляцию германской армии, это было воспринято в
народе как нечто вполне справедливое, люди считали, что так оно и должно было
быть.
Очевидно, можно без преувеличения сказать, что среди присутствовавших там
представителей союзного командования именно за его плечами был самый большой и
трудный опыт войны. Однако капитуляцию неприятельской армии ему приходилось
принимать впервые, и процедура эта была для него новой и непривычной. Если бы он
сам воспринимал эту процедуру как дипломатическую, наверное, он бы чувствовал
себя менее уверенно. Секрет той спокойной уверенности, с какой он руководил этой
процедурой, на мой взгляд, состоял как раз в том, что он не воспринимал ее как
дипломатическую. Подписание акта о безоговорочной капитуляции германской армии
было для него прямым продолжением работы, которой он занимался всю войну: ему
было поручено поставить на ней точку именно как военному человеку, и он поставил
ее с тою же уверенностью и твердостью, которая отличала его на войне.
Трудно даже мысленно проникнуть в душу другого человека, но надо думать, что
Жуков ощущал себя в эти часы не только командующим фронтом, взявшим Берлин, или
заместителем Верховного Главнокомандующего, но человеком, представлявшим в этом
зале ту армию и тот народ. которые сделали больше всех других. И как
представитель этой армии и этого народа он лучше других знал и масштабы
совершившегося, и меру понесенных трудов. В его поведении не было ни
высокомерия, ни снисходительности. Именно для его народа только что
закончившаяся война была борьбой не на жизнь, а на смерть, и он вел себя с той
жесткой простотой, которая пристала в подобных обстоятельствах победителю".
В последующем Жуков в качестве главнокомандующего оккупационными войсками в
Германии и главы военной администрации много и усердно, как и во время войны,
занимался послевоенным устройством войск в полевых районах дислокации в
Восточной Германии.
Глава третья
О НЕКОТОРЫХ ИТОГАХ ВОЙНЫ И ЦЕНЕ ПОБЕДЫ
1. о критериях и цене победы
Таким образом, Великая Отечественная война завершилась полной победой Советского
Союза над фашистской Германией. Да, победа нам досталась неимоверно тяжело. Но
вместе с тем радостно сознавать, что мы все же победили, что не зря люди гибли и
перенесли столько лишений и страданий. Для лучшего понимания значения победы не
следовало бы забывать и о том, какие цели ставил перед собой Гитлер.
Обратимся к некоторым положениям плана Гитлера, зафиксированным на бумаге 3
марта 1941 г.:
-- вся территория Советского Союза должна быть разделена на ряд государств с
собственными правительствами, с которыми "мы могли бы заключить мир";
-- еврейско-большевистская интеллигенция -- "угнетатель народа" -- должна быть
устранена;
-- ни при каких обстоятельствах на место большевистской России не должна прийти
Россия национальная, которая, как доказывает история, в конечном счете снова
окажется враждебной Германии;
-- с использованием минимума вооруженных сил должны быть созданы
социалистические государственные образования, "которые находились бы в
зависимости от нас".
Его намерения по истреблению 30--40 млн славянских народов уже практически
осуществлялись.
И если вспомнить, какая участь была уготована нашим и другим народам согласно
гитлеровским планам, то нетрудно понять, какое великое дело сделали советский
народ и его вооруженные силы, одержав победу над заклятыми врагами нашей Родины.
24 июня 1945 г. в ознаменование Победы над Германией в Великой Отечественной
войне на Красной площади в Москве состоялся парад, который принимал Жуков.
Парадом командовал Рокоссовский. Выступая на параде, маршал Жуков говорил: "На
советско-германском фронте был растоптан авторитет германского оружия и
предрешен победоносный исход войны в Европе. Война показала не только
богатырскую силу и беспримерный героизм нашей армии, но и полное превосходство
нашей стратегии и тактики над стратегией и тактикой врага... В Отечественной
войне Красная Армия с честью оправдала великое доверие народа. Ее славные воины
достойно выполнили свой долг перед Родиной. Красная Армия не только отстояла
свободу и независимость нашего Отечества, но и избавила от немецкого ига народы
Европы. Отныне и навсегда наша победоносная Красная Армия войдет в мировую
историю как армия освободительница, овеянная ореолом немеркнущей славы".
Во все времена главной целью войны было достижение победы или по крайней мере
заключение мира на приемлемых условиях. "Пиррова победа" всегда считалась
нежелательной, но все же и такая победа была предпочтительней, чем поражение.
Как говорил Дмитрий Донской своим дружинам перед Куликовской битвой, "не бойтесь
смерти, бойтесь поражения. Оно и смерть принесет вам и бесславие". Это относится
не только к воинам, но и государствам.
Во время Великой Отечественной войны из-за непримиримости целей сторон
вооруженная борьба носила особо ожесточенный характер и поэтому речь шла о
победе любой ценой, ибо альтернативой этому было лишь сокрушительное поражение
со всеми вытекающими тяжелейшими последствиями, жертвами и издержками.
Какие-либо полумеры и компромиссы исключались. Для СССР речь шла о жизни и
смерти ее народов. Это накладывало свой отпечаток и на наше военное искусство, в
том числе и на полководческое искусство Г.К. Жукова.
Как показывает исторический опыт, цена победы обычно определяется степенью
сложности условий, в которых она достигается, силой противостоящего противника,
военно-политической и стратегической значимостью одержанной победы, общими
(благоприятными или неблагоприятными) итогами войны, проявлением уровня военного
искусства, людскими потерями и материальными издержками войны. Когда речь идет о
коалиционной войне, важное значение имеет и вклад той или иной страны в общую
победу.
Известно, в каких неимоверно трудных условиях и с каким сильным и коварным
противником пришлось иметь дело советскому народу и его вооруженным силам в
Великой Отечественной войне. Огромное историческое значение победы, достигнутой
во второй мировой войне, и решающий вклад в ее достижение со стороны советского
народа считались до сих пор общепризнанными.
В свое время решающую роль Советских Вооруженных Сил в войне признавали и высоко
оценивали президент США Ф. Рузвельт, премьер-министр Великобритании У. Черчилль
и другие руководители государств-союзников по антифашистской коалиции.
У. Черчилль был вынужден признать, "... что все наши (западных союзников --
М.Г.) военные операции осуществляются в весьма незначительных масштабах... по
сравнению с гигантскими усилиями России".
"Если бы Советский Союз, -- писал госсекретарь США Э. Стеттиниус, -- не смог
удержать свой фронт, у немцев создалась бы возможность захвата Великобритании.
Они могли бы также захватить Африку, и в этом случае им удалось бы создать свой
плацдарм в Латинской Америке".
Государственный секретарь США К.Хэлл откровенно заявлял: "Мы должны всегда
помнить, что в своей героической борьбе против Германии русские, возможно,
спасли союзников от сепаратного мира с немцами. Такой мир унизил бы союзников и
открыл двери для следующей Тридцатилетней войны".
Высокую оценку нашей победе и военному искусству давал генерал Д. Эйзенхауэр в
своих беседах с маршалом Г.К. Жуковым.
Роль Советского Союза в достижении победы и значимость самой победы не вызывала
сомнений. Но в последние годы все это как-то стало переиначиваться.
Слышатся уже голоса не только о "виновности" СССР в развязывании войны, но и
вообще напрасности сопротивления фашистскому нашествию, об ошибочности позиции
западных стран, ставших на сторону Советского Союза. По мнению сторонников таких
утверждений сопротивление фашизму и победа над ним только отдалили крушение
коммунистического режима и имели регрессивное значение. Поэтому власовцы,
бандеровцы, дезертиры, бежавшие с фронта и прочие предатели были, оказывается,
более дальновидными и прогрессивными людьми, еще тогда начав борьбу против
сталинского режима. А все фронтовики и большинство нашего народа были
бессознательной, неполноценной массой, делавшей во время войны не то, что надо
было делать. Как когда-то писал один поэт про Минина и Пожарского: "Подумаешь,
спасли Расею! Может было б лучше не спасать".
Невозможно требовать от каждого человека, чтобы он был патриотом, но если Родина
для него чужая, то видимо, можно и нужно рассчитывать на элементарную
гражданственность, хотя бы на уровне мопассановской Пышки, которая хоть и была
женщиной легкого поведения, но не хотела иметь дела с пруссаками,
оккупировавшими ее страну...
И в свете сказанного, чтобы убедительно ответить на вопрос, не напрасно ли мы
воевали, о роли и значении победы во второй мировой войне, надо историю этой
войны рассматривать не изолированно, а в общей исторической ретроспективе и
перспективе. При таком рассмотрении перед нами предстают два ее взаимосвязанных
аспекта.
Первый из них -- философский, связанный с извечным вопросом, что же ждет
человечество в будущем, были ли идеи социализма лишь историческим эпизодом,
иллюзией, может ли быть более совершенное, социально справедливое общество, чем
то, которое существует сейчас в западных капиталистических странах или
диалектику развития общества надо снова "притормозить", как это пытался сделать
Гегель, но теперь уже у новых Бранденбургских ворот. Этот вопрос требует
отдельного рассмотрения. Но в связи с упомянутыми выше суждениями об этом
приходится говорить только потому, что он затрагивает и смысл Великой
Отечественной войны, за что сражались народы нашей страны. Что, какие идеи надо
быть готовым защищать, -- эти вопросы остро встают перед российской армией и
сегодня.
Второй аспект -- социально-политический и связан он с утверждением о том, что
если бы не советский строй, не коммунистический режим, то на нашу страну никто
бы не нападал. Несомненно, возникновение Советской Республики усилило
противоречия с капиталистическим миром и служило одним из стимулов,
подталкивающих фашистскую агрессию на восток. Но многочисленные факты и
документы свидетельствуют о том, что если бы даже в нашей стране продолжал
существовать царский или буржуазно-демократический строй, то все равно России не
удалось бы избежать войны против Германии. Цель ее экспансии на восток была
заложена в германской и особенно фашистской политике весьма глубоко,
основательно и она неуклонно осуществлялась бы при любых обстоятельствах.
Если все это учесть, то даже при неодинаковом отношении к идеям коммунизма то
главное, что воодушевляло и объединяло большинство людей была идея защиты
Родины, спасения Отечества и вместе с ним и всей Европы от угрозы фашистского
порабощения, поэтому и писатель В.Набоков, и генерал Деникин, и многие другие
антисоветски настроенные люди были не на стороне Гитлера, а на стороне России. И
главная цель государственной политики в этот период была связана со спасением
Отечества, а не с мировой революцией, как это сегодня кое-кто изображает. Всем
было понятно, что если бы Гитлеру удалось победить, то вся история человечества
была бы отброшена на несколько десятилетий назад.
Поэтому героическая самоотверженная борьба советского народа с фашизмом и победа
над ним в союзе с другими народами антигитлеровской коалиции имели огромное
историческое, прогрессивное значение. Наша страна, как и другие государства
Европы и Азии, боровшиеся с фашизмом, отстояла свою независимость. В результате
победы во второй мировой войне и усиления национально-освободительной борьбы
рухнула позорная колониальная система и многие народы встали на путь
самостоятельного развития. Никто, видимо, не возьмется отрицать прогрессивность
этого явления в истории человечества. Без победы во второй мировой войне не было
бы и многих других позитивных изменений, которые произошли в послевоенные годы,
в том числе и в судьбах немецкого и японского народов, которые сейчас и
процветают прежде всего в результате свержения фашизма и милитаризма. Да и наш
народ в годы войны многое увидел в ином свете, чем ему внушалось, и это в
последующем способствовало его пробуждению. Таковы в нескольких словах
социально-политическое значение и главный показатель цены достигнутой победы во
второй мировой войне.
Но поскольку, несмотря на все это, говорят, что все равно никакой победы не
было, что вместо Дня Победы надо установить день траура, мотивируя это ссылками
на большие потери и наше неумение воевать, то, видимо, есть смысл задуматься,
какие же история выработала объективные критерии, определяющие победы и
поражения. Из чего же всегда исходили, чтобы отличать победу от поражения?
Во-первых, в практике общественной жизни и исторической науке при подходе к
этому вопросу исходили из того, какие военно-политические и стратегические цели
ставили перед собой воюющие стороны и насколько они на деле достигались.
Известно, что цель фашистской Германии состояла в захвате и ликвидации СССР, как
государства, порабощении и истреблении огромных масс славянских и других
народов, составляющих "низшую расу", в завоевании мирового господства. Советский
Союз и другие страны антигитлеровской коалиции ставили своей главной целью
защиту свободы и независимости своих государств и других народов, разгром и
искоренение фашизма. Как достигнуты эти цели? Германия, Япония и их союзники
потерпели полное поражение, ликвидирован навязанный народам фашистский режим.
Советский Союз и другие страны антигитлеровской коалиции сокрушили агрессоров на
Западе и Востоке и освободили оккупированные врагом территории. И не фашисты
пришли в Москву, Лондон и Вашингтон, как это они планировали, а войска союзных
стран вступили как победители в Берлин, Рим и Токио. Если бы был "разгром
советских войск под Москвой", как утверждает "Столица", фашисты пришли бы в
Москву, но они были отброшены от Москвы и наши войска пришли в Берлин. Вот ведь
в чем "нестыковка" в позиции ниспровергателей нашей истории.
Во-вторых, была ли победа или поражение на войне, определяется тем, в каком
состоянии страна и армия закончили войну. Советский Союз, несмотря на огромные
потери и разрушения, вышел из войны окрепшим и более мощным государством, чем до
начала войны, как в экономическом, так и военном отношении, фашистский рейх и
бундесвер, милитаристская Япония и ее армия были сокрушены и вообще перестали
существовать, территории государств-агрессоров оккупированы союзными войсками.
В-третьих, как показывает исторический опыт, на достигнутую победу накладывает
особый отпечаток "качество победы", ее цена, выраженная не только в
приобретениях, но и потерях и издержках, понесенных во время войны. Наиболее
распространенный в публицистике тезис состоит в том, что мы "неправильно"
воевали и победили. Страна вообще к войне не была подготовлена. Армия начала и
кончила войну, не умея воевать, оружие ее было никудышним, "все ее командиры и
полководцы были бездарными". Не делается даже исключения ни для Жукова, ни для
Конева, ни для Рокоссовского, ни для Покрышкина, ни для сержанта Павлова, ни для
кого.
Но такого не может быть, чтобы немцы все делали правильно, а мы во всем
поступали неправильно и каким-то чудом взяли и победили. В действительности были
многие экономические, политические и военные факторы, которые предопределили
нашу победу. Серьезный фундамент обороны был заложен еще до войны. Советский
Союз, несмотря на большие потери в народном хозяйстве в 1941-42 гг., уже во
второй половине войны в производстве основных видов оружия превосходил Германию,
которая опиралась на промышленность всей Западной Европы.
Для сравнения можно вспомнить, какие неразрешимые трудности испытала царская
Россия в обеспечении армии оружием и боеприпасами в период первой мировой войны.
И во время Великой Отечественной войны были большие ограничения и трудности в
обеспечении продовольствием тружеников тыла, проявивших не меньшее мужество, чем
солдаты на фронте. Но ради спасения Отечества все это приходилось терпеливо
сносить. Нужды фронта и тыла в основном удовлетворялись. Многое справедливо
говорится об ущербности советского тоталитарного политического режима. Но, как
уже говорилось, надо бы задуматься и над тем, почему демократическая Франция
вместе с английскими и бельгийскими войсками летом 1940 г. за короткий срок
потерпела сокрушительное поражение? Почему не выдержал испытание войной еще
более тоталитарный режим фашистской Германии? А советский политический режим,
несмотря на все его изъяны, добился активного участия основной массы народа в
Великой Отечественной войне, что явилось решающим условием победы. Все это надо
всесторонне, объективно исследовать, преодолевая как прежние узость и
идеологический догматизм, так и современные нигилистические крайности.
Во всяком случае, можно определенно сказать, что жесткая централизация
политической и военной власти, строгая требовательность и ответственность во
всех звеньях, установившиеся в нашей стране во время войны, имели не только
отрицательные, но и некоторые положительные стороны. Было и насилие, порой
совершенно недопустимое и неоправданное даже с точки зрения интересов военного
времени, особенно со стороны органов НКВД. Но нельзя согласиться и с тем, что
все якобы держалось на насилии. Это не только несправедливо и оскорбительно для
участников войны, но и не соответствует действительности. Уж какие свирепые
репрессивные меры с массовыми расстрелами применяли фашисты, но они так и не
смогли покорить большинство советских людей и партизан на оккупированной
территории. Вообще российскими народами одним лишь насилием управлять
невозможно.
Иногда события войны изображают так, что наша страна при любых обстоятельствах,
чуть ли не автоматически должна была победить, поскольку у нас было больше
населения, территории, ресурсов. Но Россия в 1904--1905 гг. еще больше
превосходила Японию по этим показателям, однако потерпела поражение. В
действительности, в 1941--1942 гг. из-за крупных просчетов политического
руководства и военного командования у нас были отчаянные моменты, и мы стояли
порой на грани поражения, но все же наш народ сумел выйти из этих трудных
положений и одержать победу. Как подчеркивал Г.К. Жуков, для этого требовалось и
умелое стратегическое руководство и высокий уровень военного искусства. Совершая
только просчеты и ошибки, одержать победу невозможно.
Наш народ по достоинству оценивает большой вклад в победу, который внесли народы
и армии США, Великобритании, Франции, Китая и других стран антигитлеровской
коалиции. Г.К. Жуков прямо говорил об этом генералам Эйзенхауэру и Монтгомери.
Мы высоко ценим самоотверженную борьбу с фашистскими захватчиками бойцов
воинских соединений и партизан Югославии. Мужественно сражались вместе с
Советской Армией Войско Польское и Чехословацкая армия. Навсегда в летописи
антифашистской борьбы войдут действия патриотов Болгарии, Румынии, Албании,
Венгрии, участников движения Сопротивления, широко развернувшегося в
оккупированных странах.
Но историческая истина состоит в том, что советский народ и его Вооруженные Силы
преградили дорогу фашистским агрессорам к мировому господству, их экспансии на
другие страны и континенты. Именно на советско-германском фронте происходили
главные битвы второй мировой войны. Здесь были достигнуты основные результаты в
вооруженной борьбе. На советско-германском фронте фашистское военно-политическое
руководство использовало подавляющую часть своих войск и войск европейских
союзников. В течение первых двух лет против Советской Армии сражались почти все
действующие силы вермахта. В течение последующих лет на советско-германском
фронте находилось две трети общего числа соединений, которыми располагала тогда
фашистская Германия. Ни на одном из фронтов второй мировой войны не было столько
продолжительных, непрерывных и ожесточенных военных действий, как на
советско-германском фронте. С первого до последнего дня, днем и ночью здесь шли
кровопролитные сражения, которые в разное время охватывали или весь фронт, или
значительные его участки.
Советскими Вооруженными Силами было разгромлено 507 немецко-фашистских дивизий и
100 дивизий ее союзников, почти в 3,5 раза больше, чем на всех остальных фронтах
второй мировой войны.
На советско-германском фронте вооруженные силы Германии потеряли более 73%
убитыми, ранеными и пленными из общих потерь за войну. Здесь же была уничтожена
основная часть военной техники вермахта: свыше 70 тыс. (более 75%) самолетов,
около 50 тыс. (до 75%) танков и штурмовых орудий, 167 тыс. (74%) артиллерийских
орудий, более 2,5 тыс. боевых кораблей, транспортов и вспомогательных судов.
Небывалым в истории был пространственный размах вооруженной борьбы на
советско-германском фронте. С первых же дней она развернулась здесь на рубежах
протяжением свыше 4 тыс. км. К осени 1942 г. фронт превысил 6 тыс. км. В целом,
протяженность советско-германского фронта была в четыре раза больше
северо-африканского, итальянского и западно-европейского, вместе взятых. О
глубине территории, на которой происходило военное противоборство Советской
Армии с армиями фашистского блока, можно судить по тому, что советские войска
прошли от Сталинграда до Берлина, Праги и Вены более 2,5 тыс. км. От
немецко-фашистских захватчиков было освобождено не только 1,9 млн.км2 советской
земли, но и 1 млн. км2 территории стран Центральной и Юго-Восточной Европы.
Все это предопределило и размах полководческой деятельности Г.К. Жукова, К.К.
Рокоссовского, А.М. Василевского, И.С. Конева, Р.Я. Малиновского, И.Д.
Черняховского и других наших замечательных полководцев, не сравнимый с тем, что
было на других фронтах второй мировой войны.
Даже открытие второго фронта не изменило значения советско-германского фронта,
как главного в войне. Так, в июне 1944 г. против Советской Армии действовало
181,5 немецких и 58 дивизий сателлитов Германии. Американским и английским
войскам противодействовали 81,5 немецких дивизий. Перед завершающей кампанией
1945 г. советские войска имели против себя 179 немецких и 16 дивизий ее
союзников, а американско-английские войска 107 немецких дивизий. Не говоря уже о
том, что в первые, самые трудные годы войны СССР один противостоял фашистскому
агрессору. Конечно, были разные дни войны. Были крупные неудачи и поражения
1941--1942 гг. Но и в первой половине войны были не только поражения и неудачи.
Были победы под Москвой, Сталинградом, Курском и в других сражениях.
А в операциях 1944-1945 гг. советские Вооруженные Силы настолько превосходили
армии противника во всех отношениях (в вооружении, технике, умении воевать,
высоком моральном духе), что в короткие сроки прорывали его оборонительные
рубежи, сходу форсировали крупные водные преграды, окружали и уничтожали крупные
группировки противника, показывая высочайшие образцы военного искусства, хотя
успехи и в этих операциях достигались путем огромного напряжения сил армии,
флота и тружеников тыла. Именно эти блестящие наступательные операции, о которых
теперь принято "скромно" умалчивать, привели нас в конечном счете к желанной
победе.
Как писал Эйзенхауэр, "великие подвиги Красной Армии во время войны в Европе
вызвали восхищение всего мира. Как солдат, наблюдавший кампанию Красной Армии, я
проникся глубочайшим восхищением мастерством ее руководителей".
В 1996 г. в Париже опубликована книга французского ученого Жака Сапира "Забытая
Маньжурия". В ней он, сопоставляя войны, которые вела Россия в ХХ в., приходит к
выводу о преимуществе советской системы ведения войны над германской. "В ходе
войны, -- пишет он, -- германские офицеры, ответственные за стратегическое
планирование, пришли к тому, что стали презирать своих начальников и восхищаться
Советским Союзом".
2. О военных потерях
При оценке итогов Великой Отечественной войны особенно остро поднимается вопрос
о наших жертвах во время войны. Из-за наших больших людских потерь ставится под
сомнение вообще значимость достигнутой победы, поскольку, мол, мы победили
исключительно за счет того, что завалили противника своими трупами. Но
результаты войны, цена победы, как уже отмечалось -- это прежде всего разгром
врага, защита Родины, избавление своего и других народов от фашистского
порабощения. Если бы мы не смогли победить и потерпели поражение, наша страна
потеряла бы все и общие потери были бы неизмеримо большими. Нет слов, безмерно
тяжелы и случившиеся утраты и жертвы войны. И нет, наверное, ничего более
недостойного и кощунственного, как злорадство по поводу людских и материальных
|
