Истоки и смысл тоталитаризма - Политология - Скачать бесплатно

Рассмотрим теперь более подробно некоторые  из  основных  характеристик
тоталитаризма на наиболее популярных и близких нам примерах –  советского  и
нацистского общества:
    «…наиболее близко к «чистому» типу тоталитаризма СССР  подошел  в  годы
правления Сталина (т.е. в 1929-1953  гг.).  Большевистская  диктатура  эпохи
Ленина и первых лет после его смерти,  как  и  постсталинский  режим,  менее
соответствовали «идеальному типу» тоталитаризма, чем сталинизм.
    …Приступая к анализу политической системы тоталитаризма,  прежде  всего
отметим, что кроме  политической  системы  при  тоталитарном  режиме  других
подсистем  фактически  не  существует.  Политическая  система  поглотила   и
духовную,  и  социальную,   и   даже   экономико-хозяйственную   подсистемы.
Автономно  существующего  гражданского  общества  при   тоталитаризме   нет,
общество почти полностью подчинено и  поглощено  тоталитарным  государством.
(Точнее говоря, и  общество  и  государство  поглощены  монопольно  правящей
партией.)   Все   сферы   жизни   общества   фактически   слиты.   Важнейшей
характеристикой тоталитаризма  является  ориентация  на  тотальное  единство
всех без исключения сфер социальной жизни. Тоталитаризм стремится к  слиянию
частного и публичного, семьи, общества и государства, вождя, партии и  масс.
И государство и гражданское общество поглощаются правящей партией,  духовная
культура  (литература,  искусство,  философия,  этика  и   даже   наука)   —
тоталитарной идеологией и т.д. Важнейшим инструментом  превращения  общества
в  бесструктурную   массу   атомизированных   индивидов   является   террор,
распыляющий не только все социальные,  но  и  референтные  группы  (т.е.  те
группы людей, нормы и ценности которых выступают для индивида эталоном  и  в
которых  он  может  найти  защиту  и  поддержку;  к  ним  относятся   семья,
религиозная община, нация и др.).  В  результате  разрушения  горизонтальных
связей между  людьми  каждый  человек  остается  один  на  один  с  партией-
государством, которая является теперь единственной референтной группой.
    …Таким образом, при тоталитаризме практически ничего  «неполитического»
не существует. Приказы власти и идеология правящей партии проникают  во  все
клетки  общественного  организма,  в  экономику,  культуру,  общественную  и
частную  жизнь.  Даже   моральные   ценности   предписываются   тоталитарным
государством. Любое принимаемое властями  «решение  в  той  или  иной  сфере
является  политическим  и  обосновывается  идеологически   (правда,   обычно
обоснование лишь маскирует истинные причины принятия данного  решения).  Еще
Ленин,  заложивший  основы  первого  в  истории  тоталитарного  государства,
требовал  всеобъемлющего  партийного  контроля  над  жизнью  общества:  «Вся
юридическая и фактическая конституция Советской республики строится на  том,
что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу», —  заявил
он в 1920 г. В том же году  он  писал:  «Ни  один  важный  политический  или
организационный вопрос не решается ни одним  государственным  учреждением  в
нашей республике без руководящих указаний Цека  партии».  Однако  при  жизни
Ленину не удалось довести до конца тотальный партийный  контроль  над  всеми
сферами жизни общества». [7]
    Будучи в общем согласным с данными тезисами, хотелось бы высказаться по
поводу  неоднозначности  и   оценочности   степени   распада   общества   на
атомизированных индивидов. Тоталитаризм ведь,  собственно  говоря,  как  раз
таки  и  имеет  мощную  тенденцию  к  объединению  людей  на  основе   общей
идеологии, общих ценностей. И, не  отрицая  наличие  давления,  стремящегося
разделить  людей  на  винтики,  хочется   сказать,   что   результат   этого
взаимодавения в противоположные стороны имел разный исход в  зависимости  от
конкретного человека и коллектива.
    Основным средством, консолидирующим, объединяющим и держащим  общество,
его широкие народные  массы,  с  моей  точки  зрения,  несомненно,  является
устанавливаемая государством идеология, которая при тоталитаризме  не  имеет
альтернатив:
    «…Тоталитарная идеология имеет мало общего с какими-либо взглядами  или
убеждениями, прежде всего она является инструментом  манипуляции  массами  и
укрепления власти над ними политократии. Идеология при  тоталитарном  режиме
может быть скорее определена (в  духе  Маркса  и  К.Манхей-ма)  как  «ложное
сознание»,  которое  отражает   материальные   интересы   правящего   класса
политической бюрократии и мистифицирует реальные  отношения  в  тоталитарном
обществе, стремится завуалировать истинный характер данного  общества.  Сама
же правящая элита стоит над своей доктриной и ею  не  связана.  Как  отмечал
один  из  сподвижников  Гитлера,  позднее  разочаровавшийся  в   нацизме   и
эмигрировавший в США, Г.Раушнинг,  «доктрина  существует  для  массы...  Она
инструмент господства над массами.  Элита  сама  стоит  выше  доктрины.  Она
использует  ее  наиболее  целесообразным  путем  для   осуществления   своих
стремлений». Тоталитарные лидеры знают (или  интуитивно  догадываются),  что
любое массовое движение нуждается в мифе, миф необходим для  господства  над
массами.  В  одной  из  своих  речей  Муссолини  следующим  образом  выразил
отношение тоталитарного лидера и тоталитарной элиты к  пропагандируемой  ими
идеологии  (мифологии):  «Мы  создали  миф;  миф  —  это  вера,  благородный
энтузиазм, он не должен быть реальностью (подчеркнуто мной. —  Авт.),  он  —
импульс и надежда, вера и мужество». «Возглавляющий движение вождь знает,  —
писал К. Манхейм, — что все политические и исторические идеи — не более  чем
мифы. Сам он свободен от их воздействия, но он ценит их... поскольку  они...
стимулируют  энтузиазм,  приводят  в  движение  чувства,   иррациональные...
пласты в человеке и одни только ведут к политическим действиям».
    Реальные же действия партийных бюрократов диктуются,  как  правило,  не
официальной идеологией, а желанием консолидировать и расширить свою власть.
    Таким  образом,  в  тоталитарном  обществе  присутствуют  как  бы   две
идеологии. Одна система ценностей существует для политической бюрократии,  а
другая — для остального населения.
    В то же время нельзя категорически  утверждать,  что  все  тоталитарные
идеологи и пропагандисты сознательно лгут. Исследователь  мифологии  народов
мира И.М. Дьяконов писал в этой связи, что пропаганда мифологии,  являющейся
оформлением  доказуемо  ложных  положений  (к  таким  мифам  автор  относит,
например, «миф об устроении царства божьего  на  земле,  лишенного  движущих
антагонистических противоречий»), не всегда является заведомой ложью.  «Имея
дело с мифологиями и  пропагандой  идей,  мы  должны  всегда  иметь  в  виду
явление обратного воздействия пропаганды  на  самих  пропагандистов.  Именно
они являются наиболее  верующими  приверженцами  истинности  того,  что  они
проповедуют, и именно эта убежденность и  привлекает  к  ним  многочисленных
новых последователей». [8]
    Да, горькая ирония истории в том, что  многие  начинания,  зародившиеся
как   светлые,   затем   вырождались,   и   даже   превращались    в    свою
противоположность. Да и явно недобрые движения, основанные, если  так  можно
сказать, искренними последователями, в дальнейшем были  просто  использованы
разными субъектами для своих целей.
    Я хочу сказать, что, как мне кажется, большая часть стоявших у  истоков
как советского, так и германского тоталитаризма людей  действительно  верила
в свои идеи, и  вырождение  наступило  уже  потом.  И  уж  совсем  не  таким
образом, что пропагандисты так увлеклись, что потом и сами поверили  в  свои
сочинения. Что-то я  не  замечал  мошенников,  поверивших  в  свои  обманные
комбинации.
    «…При тоталитарном режиме идеология выполняет несколько функций:
    1. Первая и  основная  функция  тоталитарной  идеологии  —  легитимация
данного режима. Идеология должна  постоянно  обосновывать  право  на  власть
партии и ее  вождя,  превозносить  героическое  прошлое  партии  и  рисовать
радужные перспективы «золотого века», с созиданию которого прикладывают  все
усилия партия и  вождь.  Пропагандируются  и  те  законы  (исторические  или
биологические), в силу которых победа данного режима была якобы  неизбежной.
Краеугольным камнем тоталитарной идеологии является утверждение, что  данный
социальный  порядок  сформирован  в  результате  действия  исторической  или
природной  необходимости.  (Ну  уж   подобное   самоутверждение   характерно
практически для всякой идеологии, в том числе  и  либеральной.  –  Е.К.)   В
случае коммунизма  пропагандируются  неизбежность  победы  пролетариата  над
буржуазией в классовой борьбе и неизбежность  наступления  социалистического
общества. В случае нацизма  постулируется,  что  «решающей  (движущей  силой
истории» является «борьба народов и рас друг против друга»,  в  этой  борьбе
происходит «естественный отбор лучших народов и рас».  В  межрасовой  борьбе
за власть победа  «избранной  расы»  над  «низшими,  неполноценными»  расами
неизбежна. Тоталитарный режим возник, таким  образом,  в  силу  исторической
(коммунизм) или биологической  (нацизм)  необходимости,  и  он  воплощает  в
жизнь волю истории или  природы,  уничтожая  «эксплуататорские  классы»  или
«низшие  расы»   во   имя   наступления   телеологически   предопределенного
совершенного общества.
    2. Другой функцией тоталитарной идеологии является мобилизация масс для
выполнения  поставленных  режимом  задач.   Тоталитарный   режим   стремится
удерживать массы в состоянии перманентной социальной  мобилизации,  ибо  как
только напряжение в обществе спадет, может возникнуть вопрос о  политической
свободе. Поэтому тоталитаризм должен  постоянно  поддерживать  и  направлять
активность масс (путем поиска новых врагов, подготовки к войне,  организации
различных  кампаний,   зачастую   кампаний   по   осуществлению   каких-либо
грандиозных  экономических   планов).   Мобилизация   масс   осуществляется,
конечно, сверху, путем принуждения и идеологического манипулирования.
    3. Третью функцию тоталитарной идеологии можно,  вслед  за  Л.  Шапиро,
назвать функцией  «морального  обезболивания».  Чтобы  превратить  человека,
воспитанного в духе христианской морали, в  послушное  орудие  тоталитаризма
для осуществления его преступных планов,  требуется  дать  ему  новый  набор
моральных принципов, новые заповеди .
    …Тоталитарное государство,  следовательно,  напоминает  многими  своими
чертами теократию. Коммунистическое  тоталитарное  государство,  отмечал  Н.
Бердяев, «походит на теократию и имеет теократические притязания», оно  есть
«обратная теократия».  При  тоталитарном  режиме  —  как  и  в  исторических
теократиях — диктатор  является  одновременно  и  первосвященником,  имеющим
монопольное право на истолкование партийной доктрины и «священных  текстов»,
т.е. он соединяет в одних руках и  светскую  и  «духовную»  власть.  (Причем
лидер партии постоянно реинтерпретирует идеологию так, как это ему  нужно  в
данный  момент  из  тактических  соображений.)   Этим   тоталитаризм   также
отличается от конституционной демократии, при которой  церковь  отделена  от
государства и существует свобода мысли и совести.
    Тоталитарная идеология оправдывает свои притязания  на  универсальность
тем, что  она  является  истиной  в  последней  инстанции.  В  то  же  время
очевидно, что  провозглашение  единственной  абсолютной  истины  в  политике
уничтожает многообразие взглядов и точек  зрения,  свободу  выбора.  …Именно
поэтому тоталитарная идеология является абсолютно нетерпимой ко всем  другим
идейным течениям  и  точкам  зрения,  и  эта  нетерпимость  пронизывает  всю
политическую систему. «Подлинное миросозерцание,  —  писал  Гитлер  в  «Майн
кампф», — всегда будет нетерпимо и не удовольствуется  ролью  «партии  среди
других партий»; подлинное миросозерцание отвергает  правило  «живи  и  давай
жить другим»; оно претендует на исключительное  и  безусловное  признание  и
требует, чтобы вся общественная жизнь была построена исключительно  согласно
его  указаниям.  Цельное  миросозерцание  не  мирится  поэтому   с   людьми,
продолжающими защищать старый порядок вещей».
    Для пропаганды тоталитарной идеологии используются всевозможные каналы:
пресса, радио,  кинематограф;  целям  пропаганды  подчиняются  литература  и
искусство.  Индоктринация  осуществляется  в  системе   образования   (можно
сказать, что тоталитарный режим постепенно стирает различия между  обучением
и пропагандой)». [9]
    Я бы назвал идеологию  душой  тоталитаризма.  И  в  суждениях  о  таких
субстанциях легко впасть в односторонность, если не обладать способностью  и
желанием целенаправленно стремится к всесторонней их оценке.
    Приведенные выше оценки функций идеологии я именно и считаю страдающими
неполнотой.  Отмечены  только  негативные  аспекты.  Они   справедливы,   но
реальность сложней. Вообще указанные функций – оправдание  права  на  власть
данной элиты, вдохновение народа на общественные дела  –  присущи  абсолютно
не  только  тоталитарной  идеологии,  но,  как   мне   думается,   идеологии
практически каждого государства, где  есть  скрепляющий,  формирующий  нацию
специфический  для  нее   дух,   идея.   Тоталитаризм   лишь   устанавливает
поддерживаемую репрессивными методами монополию на идеологию,  ну  и  плавно
перетолковывает  когда-то  зародившиеся  и   обретшие   достаточно   широкое
общественно звучание идеи в своих целях.
    Но само по себе  объединение  нации  общей  идеей,  идейное  признание,
легитимация власти есть явление   совершенно  здоровое,  и  необходимое  для
нормального бытия государства. Мы бросились в другую  крайность,  да  еще  и
наслушавшись изобличителей  советского  строя.  Но  объединяющих  ценностей,
имеющих  национальные корни, нам сегодня так не хватает…
    Следующим признаком, который единогласно  отмечают  все  исследователи,
является  то,  что  основной  «несущей»  структурой  тоталитаризма  является
политическая партия, сросшаяся с государством:
    «…В  тоталитарной  системе   партия   является   каналом   вертикальной
мобильности,  поскольку  ей  принадлежит  эксклюзивное  право  распределения
должностей.  Только  ее   члены   могут   занимать   руководящие   посты   в
государственном,   хозяйственном,   военном,   дипломатическом   и    других
аппаратах.  Поэтому  лишь  принадлежность  к  партии   создает   возможность
служебного продвижения. Тоталитарная  партия  («внешняя  партия»,  используя
удачный  термин  Дж.  Оруэлла)  является,  таким  образом,  резервуаром,  из
которого политократия черпает  партийную,  административную,  хозяйственную,
профсоюзную, культурно-идеологическую, военную и  прочую  бюрократию.  Кроме
того, «внешняя партия» нужна для того, чтобы  втягивать  в  свои  ряды  всех
активных  членов  общества,  желающих  сделать  карьеру;  если  бы   их   не
абсорбировала партия, то  такие  активные  индивиды  представляли  бы  собой
потенциальную угрозу для тоталитаризма.
    Принципиально важно то, что после установления однопартийной  диктатуры
партия расслаивается на «внутреннюю партию»  (привилегированный  аппарат)  и
«внешнюю  партию»  (рядовые  члены),  если  использовать  терминологию   Дж.
Оруэлла. Таким  образом,  класс  политократии  развивается  из  партии,  его
основу   в   большевистской   партии    составило    ядро    из    ленинских
«профессиональных революционеров», в нацистской — партийный  аппарат  НСДАП.
Привилегии и материальные преимущества члена правящего класса прямо  зависят
от  его  положения  на   иерархической   лестнице.   Этот   правящий   класс
политократии   (который   в   нацистской   Германии   именовался   «корпусом
политических руководителей», а  в  СССР  —  «номенклатурой»)  базирует  свое
существование не на собственности, а на власти.  Если  в  проанализированных
Марксом классовых обществах доход члена эксплуататорского класса зависел  от
размера его собственности, то при тоталитаризме — от степени участия его  во
власти, от объема власти, которой он располагает». [10]
    Также  непременным  атрибутом  такого  строя   является   существование
харизматического вождя – сильной личности:
    «Именно с  существованием  класса  политической  бюрократии  связано  в
первую очередь такое  характерное  для  политической  системы  тоталитаризма
явление,  как  культ  (деификации)  вождя   партии.   Тоталитарному   лидеру
приписываются  сверхъестественные   свойства:   непогрешимость,   всезнание,
всемогущество, способность думать за  всех  и  т.д.  Главная  причина  этого
явления — необходимость для политократии иметь над  собой  неприкосновенного
суперарбитра,  разрешающего  конфликты  внутри  правящей  бюрократии  (я  не
согласен, что эта причина является главной, о  чем  более  подробно  ниже  –
Е.К.) и  гарантирующего  ее  власть  и  привилегии.  «Все  более  назойливое
обожествление Сталина является... необходимым элементом режима, —  писал  Л.
Троцкий в 1936 г. (нашли, кого цитировать. Тенденциозная  заинтересованность
подобных личностей очевидна, пусть даже  иногда  они  и  правы   –  Е.К.)  —
Бюрократии нужен неприкосновенный арбитр, первый консул, если не  император,
и она поднимает на своих плечах того, кто наиболее отвечает  ее  притязаниям
на господство». Аналогичное мнение высказывал и М.Джилас: «Сегодня я мог  бы
сказать:  обожествление,  или,  как  теперь  говорится,   «культ   личности»
Сталина, создавал не только он сам, а в такой же, если не в большей  степени
— сталинское окружение и бюрократия,  которым  такой  вождь  был  необходим»
(хочется добавить – и народ. Словом, культ, кумир нужен был многим, так  что
трудно сказать, кому больше. Каждый искал своего интереса  –  Е.К.).  Гитлер
же сам открыто заявил, выступая  перед  СА:  «Всем,  чего  вы  достигли,  вы
обязаны мне. Всем, чего я достиг, я обязан только вам».
    Тоталитарный лидер, таким образом, делает себя центром, вокруг которого
группируются эгоистические устремления многих людей,  составляющих  правящую
бюрократию, прежде всего именно они и создают ему  культ.  М.Вебер,  глубоко
исследовавший  проблемы  харизматического  лидерства,  отмечал,   что   если
руководство со стороны данной личности  не  приносит  никаких  благ  для  ее
приверженцев, то налицо все  предпосылки  для  падения  ее  харизматического
авторитета.
    Второй причиной возникновения харизмы у  диктатора  является  претензия
тоталитарной  партии  на  обладание  абсолютной  истиной  и  на   абсолютную
непогрешимость.  Эта  «самосакрализация»   партии   находит   воплощение   в
мессианском  культе  ее  вождя,  приписывании  этих  качеств   тоталитарному
лидеру.
    Третья причина  деификации  диктатора  —  жажда  подчинения  властелину
атомизированной массы. Масса  хочет  подчиняться  авторитету,  которого  она
превращает в «живого  бога»  (психологический  механизм  этого  явления  был
рассмотрен З.Фрейдом  в  работе  «Психология  масс  и  анализ  человеческого
«я»«)».[11]
    Лично я все-таки назвал бы главной  последнюю  причину.  Проще  говоря,
навязать  целому  народу  что-то,  к  чему  он  явно  не  имеет  склонности,
достаточно не просто. И здесь я  стоит  вспомнил  Маркса,  который,  отдавая
должное сильной личности,  учил  об  определяющей  роли  в  истории  широких
народных масс. Возможность возникновения  тоталитаризма,  тенденция  к  нему
заложена прежде всего в народе, в характере нации. А уж потом,  как  всегда,
находятся  эгоистические  группы,  ставящие  под  свой  контроль   тенденции
общества.
    «…Захватившая власть  тоталитарная  партия  переносит  принципы  своего
построения (прежде всего бюрократический  централизм)  на  все  существующие
государственные, хозяйственные, общественные и  тому  подобные  организации.
Особенно   четко   эту   закономерность   можно   проследить   на    примере
большевистской  партии.  В  ленинской  «партии  нового   типа»   существовал
центральный  орган,  возглавляемый  диктатором,  который,   по   словам   Р.
Люксембург, «за всех думает, создает и  решает»  и  которому  беспрекословно
подчиняются   все   партийные   организации.   Помимо    руководства    всей
внутрипартийной жизнью  из  одного  центра  партия  строилась  на  принципах
подчинения  меньшинства   большинству,   суровой   дисциплины,   безусловной
обязательности  решений  высших  органов  для  низших,  подчинения   частных
интересов   интересам   общим.    Внутрипартийная    демократия,    конечно,
отсутствовала. «В этой армии (т.е. большевистской  партии.  —  Авт.)  должны
были господствовать только один  ум  и  одна  воля.  В  ней  не  было  места
переговорам,  расхождениям,  компромиссам»«.  Данные  принципы   руководства
партией Ленин перенес на управление государством.  «Целью  Ленина,  —  писал
Н.А.Бердяев, — которую он  преследовал  с  необычайной  последовательностью,
было  создание  сильной  партии,  представляющей  хорошо  организованное   и
железно-дисциплинированное меньшинство, опирающееся на цельное революционно-
марксистское миросозерцание. Партия должна иметь доктрину, в которой  ничего
нельзя изменить, и она должна готовить диктатуру над  всей  полнотой  жизни.
Самая организация партии, крайне централизованная,  была  уже  диктатурой  в
малых размерах. Каждый член  партии  был  подчинен  этой  диктатуре  центра.
Большевистская партия, которую в течение многих лет создавал  Ленин,  должна
была дать образец грядущей организации всей России».
    Таким образом, тоталитарная партия еще до захвата  власти  эмбрионально
несет в себе политическую систему  тоталитаризма,  а  внутрипартийный  режим
предвосхищает  будущий  политический  режим.  Тоталитарная  партия  является
зародышем  государства,  своеобразной  «почкой»,  которая  развертывается  в
новое государство».[12]
    Да, действительно, тоталитарность зарождается  внутри  партии,  которая
затем переносит ее на  все  общество.  Но,  хочется  задать  сакраментальный
вопрос ярым обличителям тоталитаризма – а  почему  рождается  такая  партия,
какой логикой продиктовывается такое ее внутреннее построение,  и  столь  ли
уж однозначно оно негативно, если посмотреть с другой точки отсчета?
    Мы имеем вполне распространенные примеры похожих организаций с  жесткой
структурой – это наши силовые министерства, нацеленные на выполнение  точных
задач в  тяжелых  условиях.  Необходимость  действовать  четко,  как  единая
слаженная команда, требует соответствующего организационного построения.  Да
и психологического, идеологического обеспечения тоже. Так что  существование
подобных партий имеет свои объяснения, и вопрос в том,  способны  ли  мы  их
понять, и допустить их оправданность. Кажется сегодня, когда мы имеем,  если
не продолжать строить иллюзий, все  усугубляющуюся  разруху,  как  итог  уже
целой эпохи  либерально-западнического  правления,  такие  мысли  должны  бы
проникнуть, даже, наверное, в головы прежних оголтелых  критиком  советского
прошлого. Я еще вернусь  к  этому  вопросу,  а  теперь  рассмотрю  некоторые
другие признаки:
    «Все сохраняющиеся при  тоталитарном  режиме  организации  (молодежные,
профессиональные, спортивные и  т.д.)  являются  на  практике  ответвлениями
партии-монополистки, с помощью которых она держит под контролем  мышление  и
поведение   беспартийных.   Тоталитарное   общество    Т.    Ригби    удачно
охарактеризовал как «общество  одной  организации».  В  таком  обществе  нет
независимых организаций. Существующие же организации и  ассоциации  являются
только инструментами партийной бюрократии, «приводными ремнями» от партии  к
массам. Все эти организации и союзы (в которые  при  «чистом»,  классическом
тоталитаризме принудительно объединяется почти все население страны)  служат
собственно  звеньями  единой  огромной  организации,  управляемой  партийным
аппаратом.  Сталин  в  докладе  на  XII  съезде  РКП  (б)  (1923  г.)  четко
обрисовал,  как  выглядит   тоталитарное   «общество   одной   организации».
«Необходимо,  —  отмечал  он,  —  чтобы  партия  облегалась  широкой   сетью
беспартийных массовых аппаратов, являющихся щупальцами в руках  партии,  при
помощи которых она передает свою волю рабочему классу, а  рабочий  класс  из
распыленной массы превращается в армию партии».
    Интересно, что и сама партия для Сталина была не  более  чем  одним  из
инструментов  управления.  В  том  же  выступлении  Сталин  определил  ее  в
качестве «аппарата, дающего лозунги и проверяющего их осуществление».
    Очень удачно  сформулировал  смысл  существования  массовых  официозных
организаций  в  нацистской  Германии   в   1935   г.   социал-демократически
настроенный наблюдатель. «Цель у всех массовых нацистских  организаций  одна
и та же, — сообщал он в ноябре 1935 г. в эмигрантский центр СДПГ в Праге.  —
Как бы они ни назывались: «Трудовой фронт» (официозные профсоюзы.  —  Авт.),
«Сила  через  радость»   или   «Гитлерюгенд»,   —   задача   у   них   одна:
...приглядывать за «товарищами по нации», не предоставлять их самим себе  и,
насколько  это  возможно,  не  позволять  им  думать...  ...исключить  любую
возможность взаимного и добровольного сближения».
    Таким  образом,  тоталитарное  общество,  с  одной  стороны,   является
бесструктурным,  поскольку  распылены  все  референтные  группы,   разрушены
горизонтальные  связи  между  людьми,  народ  превращен  в  аморфную   массу
атомизированных индивидов; с другой стороны, общество является  одновременно
и сверхструктурированным, ибо все или почти все  индивиды  входят  в  какую-
либо официозную общественную  организацию.  Возникает  жесткая  вертикальная
иерархическая структура, но составляющие  ее  организации  служат  лишь  для
контроля над людьми, они не  выражают  их  интересов  и  не  защищают  своих
членов».[13]
    Мне, как человеку, не только заставшему существование этих организаций,
но и достаточно  длительное  время  состоявшего  их  активны  членом,  даже,
признаться, на  руководящих  должностях,  хотелось  бы  спросить  –  а  кто,
собственно говоря, мешал их участникам активно проявлять свою  волю  –  если
бы они действительно хотели делать что-то реальное и – доброе?  Я,  уже  сам
как  исторический  свидетель,  могу  констатировать,  что  аморфность  масс,
пассивность – сугубо их вина. Их внутренне человеческое качество,  нежелание
делать добро по собственному стремлению.
    Другое  дело,  что  инициатива,  спускаемая  сверху,  воспринималась  с
недоверием,   как   навязанная.   Да   и   качество    таких    предлагаемых
партчиновниками  «светлых  планов»  не  всегда  соотносилось  с   характером
народа.  Но,  повторяю,  для  множества  добрых  дел  никаких   существенных
препятствий не было.
    Опять же двойной стандарт, как сейчас говорят,  двойная  мораль,  когда
партия сама совсем не спешила следовать свои идеалам, не  зажигал  энтузиазм
масс. Но, как говорится, было бы желание…
    «…Другой характерной чертой политической системы тоталитаризма является
слияние  всех  трех  ветвей  власти  —  законодательной,  исполнительной   и
судебной — в руках диктатора и (или) партийной  элиты.  Партийная  олигархия
сама   подбирает   состав   псевдопарламента    (законодательной    власти),
единогласно  одобряющего  все  ее  действия   и   принимающего   необходимые
политократии законы. (Так, в  гитлеровской  Германии  4  июля  1934  г.  был
принят закон, согласно которому депутат  рейхстага  утрачивал  свой  мандат,
если он выходил из НСДАП или исключался из  нее.  Преемник  такого  депутата
назначался  председателем  национал-социалистической   фракции   рейхстага.)
Политическая  бюрократия  претворяет  свою   волю   в   административные   и
исполнительные акты через  правительство,  состоящее  из  высокопоставленных
партийных функционеров. Она же  контролирует  работу  судов,  нередко  прямо
предписывая судьям желательные для партийной элиты приговоры, если  судебный
процесс имеет для нее какое-либо значение. «Следовательно,  все  три  власти
становятся своего рода звеньями... партии, подобно партийным органам».
    Опять же хочется спросить – а кто мешал народу, скажем, выдвинуть  того
же  своего  кандидата  на  выборы,  дабы  они  не  были  безальтернативными.
Вероятно, ограничения были, но, представляется, не столь уж  и  роковые  для
достаточно большого и организованного  коллектива,  ну,  скажем,  на  каком-
нибудь заводе. Понятно при Сталине, но  во  времена  Брежнева  никто  бы  не
репрессировал такой коллектив, возжелавший бы выдвинуть своего кандидата.
    «Характерными   для   политической   системы   тоталитаризма   являются
отсутствие  равенства  всех  граждан  перед  законом  и