Атлантический океан: биогеоценоз и экологические проблемы - География - Скачать бесплатно
9.12. Шельф Южной Америки.
К этому району относятся шельф Бразилии, Ла-Плата и Фолклендско-Патагонокое
мелководье. Северная часть области находится под влиянием пассатного
течения. При расхождении вод на запад и юг в районе островов Рокас, Ресифи
имеется зона дивергенции. Далее теплые воды следуют вдоль шельфа почти до
Ла-Платы, где встречают холодное Фолклендское течение, под влиянием
которого Бразильское течение отклоняется на юго-восток, примыкая к Великому
Восточному дрейфу.
Из морских рыб многочисленны горбылевые, спаровые, ставриды, сардины,
кефали, мелкие тунцы. Существенное место в улове занимают ракообразные
(креветки), встречающиеся в прибрежной золе и лагунах.
Этот состав ихтиофауны сохраняется на всем протяжении Бразилии до Ла-Платы.
Ширина шельфа у Ла-Платы расширяется до 150—180 км.
Гидрологический режим района чрезвычайно своеобразен. Шельф на широте Ла-
Платы находится под воздействием теплых и несколько опресненных вод,
формирующихся в эстуарии (соленость — 27—33°/оо). Свал шельфа омывает
Фолклендское точение, которое обычно достигает Ла-Платы, а иногда и берегов
Бразилии. Между 35 и 36° ю. ш. на расстояний всего 10—15 миль можно
встретить резко выраженную зону конвергенции, которая особенно ярко
вырисовывается в придонном горизонте, где можно, следуя поперек шельфа,
обнаружить всю гамму температур — от 17—18 до 6—7° С и ниже.
Относительно холодные воды Фолклендского течения соленостью 34 % о и
температурой 5—7° С располагаются на глубине 900—1000 метров. Воды
Фолклендского течения характеризуются высоким содержанием фосфора—12—13
мкг/л на горизонте 25 и 28 мкг/л на горизонте 50 метров. Воды Бразильского
течения неподалеку от точки приведенных наблюдений содержали менее 8 мкг/л
фосфора.
В эстуарии первичная продукция, определенная углеродным методом, составляет
около 1 г С/м2 в день и резко падает по направлению к открытому океану; в
60—70 милях от берега она равна 0,006—0,003 г С/м2 в день.
Повышенная биомасса планктона в пределах шельфа составляла (до глубины 100
м) 0,3—0,7 г/м3. За пределами шельфа она быстро падает. Основную массу
планктона над шельфом составляют Copepoda, Euphausiidac, ChaetognataI
Бентос, преимущественно кормовой, колеблется в пределах шельфа от 20—40 до
100—200 г/м2. На отдельных участках шельфа биомасса бентоса доходит до 500
и даже 1000 г/м2.
В полном соответствии с распределением водных масс распространена
ихтиофауна. В теплых, несколько опресненных водах шельфа с большим
количеством бентоса встречаются горбы левые: волнистый, золотой горбыль
(Micropogon opercularis), серебристый горбыль (Cynoscion striatus) и малый
горбыль (Umbrina conosa).
Несколько глубже, ближе к водам Фолклендского течения, распространены
анчоус (Engraulis anchovieta) и молодь ставриды (Thachurus deslivis).
Анчоус и ставрида образуют скопления и в толще воды, и вблизи дна. На
больших глубинах уже в водах Фолклендского течения обитает мерлуза.
Чрезвычайно высокая продуктивность вод шельфа, области стыка их с
Фолклендским течением и вод самого течения представляется особенно
контрастной на фоне бедных вод теплого Бразильского течения, проходящего
здесь же, вблизи шельфа, и обедненного биогенными солями на пути из
тропической зоны. Резкое изменение продуктивности в этой области океана
отлично прослеживается с борта судна, уходящего из Монтевидео в открытый
океан. Желтовато-зеленые воды Ла-Платы уже через 60—70 миль сменяются
зелеными и голубыми, а дальше цвет воды резко меняется на темно-синий,
соответствующий границам Бразильского течения, в пределах которого и дальше
в области антициклонального круговорота поражает бедность моря. За
пределами 200 миль от берега полностью исчезают птицы, очень редко
встречаются небольшое стайки летучих рыб. Крайне бедные воды моря
простираются далеко на восток.
На широте 50—53° ширина шельфа достигает максимума— около 900 км. В центре
мелководья расположен архипелаг Фолклендских (Мальвинских) островов.
Воды Фолклендского течения богаты биогенными солями, количество которых по
направлению к берегам и на север снижается. Величина первичной продукции
высока. В апреле 1965 г. экспедиционное судно «Академик Книпович» встретило
на свале шельфа стаи криля (Euphausia valentini), сравнительно
теплолюбивого вида, не встречающегося в водах Антарктики.
На склонах шельфа имеется небогатый кормовой бентос, биомасса которого
составляет 50—70 г/м2. На основании серии контрольных ловов тралом на
склонах шельфа в пределах глубины 200—300 м, выполненных экспедицией на
судне «Академик Книпович», были обнаружены три многочисленных вида рыб,
широко распространенных в районе.
Первый вид — это путассу (Micromesistius australis), встречающийся вдоль
всего шельфа, от банки Бердвуд до Ла-Платы. В период антарктического лета
промысловые скопления от нерестовавших взрослых путассу были отмечены у
Южных Оркнейских островов. На Патагонском шельфе попадались и
неполовозрелые путассу.
Размножение путассу происходит, по-видимому, в период антарктической весны
(июль—сентябрь) в южных районах шельфа, Часть нерестилищ находится,
вероятно, вблизи банки Бердвуд, куда возможен переход путассу из
антарктических вод после нагула,
Путассу — типичный планктофаг, использующий преимущественно макропланктон,
и в частности эуфаузнии. Если принять во внимание широкий ареал, большую
эврибионтность, состав пищи и короткий жизненный цикл путассу, то запасы
его должны быть значительными. Южный путассу достигает длины 0,5 м и массы
1,0—1,2 кг; у него большая печень, составляющая до 9—10% от массы тела.
Мясо путассу отличается приятными вкусовыми качествами.
Второй многочисленный вид — маруронус (Macruronus magelanicus). По форме
тела и длинному хвосту он напоминает макрурусов, но в отличие от них имеет
приятную серебристую окраску. Взрослый макруронус достигает 65—70 см и
массы 1,5—2,0 кг. Печень его напоминает печень трески и составляет 7—8% от
массы дела. Макруронус также встречается в пределах склона шельфа. На
севере макруронус распространен примерно до 40" ю. ш. Питается
преимущественно пелагическими ракообразными и является консументом второго
или третьего порядка. Биология его не изучена.
Третий вид — марлуза (Merluccius hubbsi), распространенная преимущественно
в северной части Патагонского шельфа, особенно вблизи Ла-Платы, где
существует регулярный промысел ее.
Все три вида рыб по экологии близки. У них относительно сходные условия
существования — водные массы Фолклендского течения. Ареалы этих видов рыб
значительно перекрываются. Основной пищей их в первые годы жизни является
макропланктон. Впоследствии мерлуза становится хищником и питается в
северной части ареала анчоусом, мелкой ставридой и собственной молодью.
Мерлуза — объект промысла, а путассу и манруронус пока нет, однако они,
несомненно, являются перспективными объектами лова.
Предположения некоторых ихтиологов, что на Фолклендском мелководье имеются
значительные скопления сельди круглобрюшки (Etrumeus), не подтвердились.
Она мелка, малочисленна, населяет только воды архипелага Фолклендских
островов.
Значительные скопления макрурусов были обнаружены на склоне Патагонского
шельфа на глубине до 1000—1200 м.
В пределах Патагонского шельфа Аргентины промысел не развит; здесь добывают
всего около 190 тыс. т рыбы, из них уловы мерлузы составляют 78 тыс. т;
добывается также анчоус, скумбрия и кефаль. Аргентинские рыбаки добывают
также 8 тыс. т моллюсков и 20 тыс. т водорослей. Патагонский шельф в какой-
то мере до настоящего времени можно считать районом экстенсивного
использования рыбных запасов.
9.13. Антарктическая область.
Многолетние исследования Комитета Дискавери и полувековой опыт
пелагического китобойного промысла показывают, что наиболее продуктивным
районом Южного океана является зона.. опоясывающая континент на расстоянии
600—800 .миль. В атлантическом секторе зона конвергенции проходит через
море Скотия, в его западной части, около 55—56° ю. ш., огибает с севера о.
Южная Георгия и следует далее на восток по 50— 52° ю. ш.
Атлантический сектор антарктических вод признается наиболее продуктивным.
Здесь на акватории, составляющей менее 1/4 вод Антарктики, добывалось около
1/4 всех китов;
В результате комплексных океанологических и научно-промысловых
исследований, проведенных Всесоюзным научно-исследовательским институтом
морского рыбного хозяйства и океанографии в 1964/65 г. и в последующие
годы (Бородатов, Лестев, Любимова) на экспедиционном судне «Академик
Книпович», мы располагаем достаточно полными сведениями о жизни и
биологических ресурсах самой южной части Атлантического океана — моря
Скотия.
В большинстве работ о движении вод Антарктики для моря Скотия отмечается
северо-восточное направление почти до> 50° з.д. Далее к востоку воды
умеренных широт, движущиеся севернее зоны антарктической конвергенции,
изменяют направление на восточное и юго-восточное, а антарктические воды
вследствие циклонической циркуляции моря Уэдделла продолжают выноситься в
северо-восточном направлении.
В период гидрологического лета (февраль—март) арктические воды в пределах
моря Скотия у поверхности нагреваются до 1,5—2,0° С. На глубине 75—175 м
сохраняется холодный остаточный слой с отрицательной температурой до —1,4°
С. На глубине более 400 м наблюдается повышение температуры до1 градуса С.
Воды Антарктики богаты биогенными солями. В 1965 г., уже после массового
цветения, в поверхностном слое моря Скотия содержалось до 50—60 мкг, а на
глубине 100—150 м — 70—80 мкг/л фосфора.
Измерения первичной продукции углеродным методом, выполненные В. В.
Волковинским (1968), показали существенные различия в интенсивности
фотосинтеза в центральных областях моря и вблизи островной дуги. В
центральной части бассейна величины первичной продукции составляли 1,1—3,5
мг с/м3 в день, а к западу от Южных Сандвичевых островов наблюдалась
максимальная величина первичной продукции — 56 мг с/м3 в день.
С. Г. Орадовокий (1968) вблизи островов, в районах с большими величинами
первичной продукции, отмечает повышенные концентрации марганца (до 7,9
мкг/л) и молибдена (до 1,8 мкг/л). Центральные области моря отличались
почти полным отсутствием этих микроэлементов в подвижной форме. Это
позволяет предполагать, что увеличение первичной продукции у островов
связано не только с динамикой вод, но и с обогащением их микроэлементами,
способствующими фотосинтезу.
Периодичность освещенности определяет резко выраженный сезонный характер
всех биологических явлений в море Скотия, начиная от развития фитопланктона
и кончая физиологическим ритмом всего живого в Антарктике. Количество
планктона в море Скотия сильно колеблется по отдельным районам, достигая
весьма значительных величин в южной и юго-восточной частях моря. Это
главным образом районы вдоль свалов островов и подводных возвышенностей в
области стыка течений моря Уэдделла и моря Беллинсгаузена, где биомасса
фито- и зоопланктона в слое 100—0 м колебалась от 0,5 до 5,0 мл/м3.
Исследованиями, проведенными Комитетом Дискавери было установлено, что
район о. Южная Георгия является одним из наиболее продуктивных районов не
только Антарктики, но и всего Мирового океана.
И. П. Канаева (1969) отмечает, что распределение районов с высокой
биомассой планктона почти повторяет карту распре деления цветения моря
диатомовыми водорослями. Основную массу планктона в этих районах составляет
фитопланктон. Если сравнить количество фитопланктона в сетных пробах в
районах цветения в море Скотия и в Северной Атлантике, то оказывается, что
море Скотия по количеству планктона не уступает наиболее богатым районам
Северной Атлантики и Норвежского моря. Основная масса зоопланктона в водах
Антарктики в период
исследований держалась в верхних слоях воды до глубины 50— 100 м.
Обнаруженное наибольшее количество зоопланктона при отсутствии цветения на
разрезе между о. Южная Георгия и Южными Оркнейскими островами составляло в
отдельных про бах 0,7—0,9 мл/м3, достигая в слое 100—0 м на этих станция;
0.3—0,4 мл/м3. На большинстве станций биомасса планктона не превышала 0,1
мл/м3.
Главный потребитель фитопланктона в водах Антарктики— криль (Euphausia
superba Dana), небольшой рачок длиной до 50—60 мм из семейства эуфаузиевых,
широко встречающийся в водах Антарктики, и в частности в атлантическом
секторе. Северной границей ареала криля можно условно считая зону
антарктической конвергенции. Встречается он и в районах примыкающих к этой
зоне с севера. На юг ареал криля простирается до континента. Значительная
область его распространения покрыта льдами. В отличие от эуфаузии
северного полушария антарктический криль отличается небольшим ростом,
созревает в возрасте двух лет и после размножения в основном погибает.
В первой экспедиции, в 1965 г., скопления криля в толще воды и у
поверхности были обнаружены только в зоне островной дуги, в зоне
интенсивного формирования первичной продукции. Во второй экспедиции, в 1967
г., скопления криля были также найдены в зоне антарктической конвергенции.
Развитие яиц криля происходит на большой глубине в водных массах,
движущихся на юг, к материку. По мере развития икринок и личинок они
поднимаются на поверхность в наиболее южных участках ареала. Мелкий криль с
поверхностными водами моря Уэдделла выносится к северу, в море Скотия.
Таким образом, южная область ареала освобождается для «принятия» новых
партий молоди, поступающей с севера с глубинными водами.
Поэтому возрастные группы криля держатся обособленно: в каждом из
обследованных районов встречается преимущественно одна возрастная группа, в
то время как другая составляет незначительную примесь.
В схеме, видимо, можно представить постоянное накопление молоди криля в
наиболее южных районах его ареала путем переноса се с относительно теплыми
глубинными водами, движущимися к югу, и возвращение подросшей молоди в зону
антарктической конвергенции в результате дрейфа с поверхностным течением,
направленным с юга на север. Используя противотечения верхней толщи океана,
криль заселяет огромную акваторию вод, омывающих Антарктиду. Криль—активный
фильтратор, поэтому своеобразная изоляция икринок и личиночных стадий его
на большой глубине предохраняет их от выедания многочисленной популяцией
подрастающих особей.
Летом вся популяция криля, за исключением молоди, появившейся в этом
году, находится в фотическом слое, где активно откармливается
фитопланктоном.
Скопления криля хорошо фиксируются эхолотом. Когда же криль поднимается к
поверхности и находится выше осцилляторов эхолота, он хорошо заметен с
борта судна.
Криль держится у поверхности при довольно разнообразных условиях погоды и
состояния моря, но никогда не встречается при ярком солнце. Чаще всего
скопления криля у поверхности наблюдаются утром, до 10—11 часов, и во
вторую половину дня, перед заходом солнца.
В небольших стаях рачки криля строго ориентированы водном направлении и
передвигаются со скоростью до 1,5 мили в час. В связи с этим криль скорее
должен быть отнесен к нектону, нежели к планктону.
Визуальные подводные наблюдения, фотографирование, экспериментальные ловы
показали, что в 1 м3 воды количество криля может достигать нескольких тысяч
экземпляров, что соответствует 5—6 кг, т. е. плотности, значительно большей
плотности промысловых скоплений рыб.
Криль содержит около 15% белка и 3—4% жира. Мясо криля, отличающееся нежной
консистенцией и приятным ароматом креветок, может быть успешно использовано
для изготовления пищевых продуктов.
Большой ошибкой было бы поставить знак равенства между общим запасом криля
и сырьевой базой будущего промысла. Неправильно также сырьевую базу
будущего промысла отождествлять с величиной запаса криля, использовавшейся
китами.
Общепринятое мнение о том, что криль является основной пищей усатых китов в
водах Антарктики, правильно. Вместе с тем следует отметить, что киты не
были такими большими потребителями криля, как думали ранее.
Промысел китов в водах Антарктики возник в начале нашего столетия. За
период с 1905 по 1913 г. основным объектом промысла были горбачи (Megaptera
nodosa) — наиболее доступные для промысла благодаря небольшой скорости
своего передвижения. В течение этого периода горбачи составляли в
Атлантическом секторе Атлантики от 70 до 95% от всех добытых китов.
В следующий период, с 1914/15 по 1928/29 г., основным объектом промысла
становятся самые крупные синие киты (Balenoptera rnusculus), достигающие
длины 30—32 м. В штучном выражении синие киты составляли до 60—70%, в весе
— не менее 90 %.
К началу 30-х годов запас синих китов был почти полностью исчерпан, и
промысел переходит на добычу финвалов (Balenoptera physalus), которые
делаются главным объектом промысла до начала 60-х годов. В последний период
объектом добычи стали наиболее мелкие усатые киты — сейвалы (Balenoptera
borealis) и кашалоты (Physeter catodon).
Роль рыб в использовании криля, по-видимому, значительно большая, чем
предполагалось раньше. Исследования, проведенные на судне «Академик
Книпович», значительно расширили эти представления. Изучение питания
наиболее распространенных рыб моря Скотия показало, что у некоторых донных,
вторично-пелагических и батипелагических рыб криль является важным, а у
некоторых рыб и основным объектом питания. Криль обнаружен в желудках у
тридцати видов рыб, относящихся к двенадцати семействам: Rajidae,
Paralepidae, Myctoiphidae, ScopelarchidJ.Muraenolepidae, Gadidae, Moridae,
Macruridae, Notothenidae, Bathydraconidae, Chaenichthyidae, Trichiuridae.
Однако значение криля в питании рыб и частота встречаемости его в пищевом
рационе рыб различны и зависят от степени морфолого-функциональной
адаптации рыб к потреблению криля. На связь антарктических рыб с крилем
указывают Олсен (1954 г.) и Андрияшев (1964 г.). «Частичный переход
некоторых донных антарктических рыб к временной жизни в пелагиали О.
Нибелин расаматривал как приспособление для использования богатых кормовых
возможностей крилевой зоны, значительно превосходящей продуктивность
бентоса».
Как отмечают Г. М. Беляев и П. В. Ушаков (1957 г.), общая биомасса -
бентоса в водах Антарктики в среднем высокая — 450—500 г/м2, однако она
состоит главным образом из некормовых групп бентоса: губок, мшанок,
асцидий, составляющих 60—90% массы всех организмов. Вероятно, это одна из
причин того, что криль — существенный компонент в питании многих
антарктических рыб.
Можно предположить, что фактором, ограничивающим использование
антарктическими рыбами в питании криля, является их размер. У небольших
батипелагических светящихся анчоусов рода Protomyctophym и Electrona
(длиной до 100 мм) в пищевом спектре криль обнаружен у 24—27% рыб. В
пищевом рационе более крупных светящихся анчоусов (Gymnoscopelus ilichoisi)
криль уже играет значительно большую роль. В желудках у G. nichoisi криль
обнаружен у 83% исследованных рыб.
Адаптация наиболее массовых в море Скотия нототений антарктической группы
рода Notothenia к питанию крилем различна и зависит, как уже отмечалось
выше, от морфологического строения рыб, связанного с временной или
постоянной жизнью в пелагиали.
Тесная связь с крилем существует также у некоторых видов теплокровных рыб в
море Скотия. И у этих рыб степень адаптации к питанию крилем определяется
их морфологической организацией (форма тел и окраска). Chamopsocephalus
gunnari — типичный обитатель пелагиали. У 73% из всех вскрытых рыб в
желудке оказался криль, у 2% в желудках обнаружены пелагические светящиеся
анчоусы. Криль является чрезвычайно существенным компонентом и в пищевом
рационе эндемика о. Южная Георгия—Pseudochacnichthys georgianus. Эта
белокровная рыба, так же как и N. rossi marmorata, совершает нагульные
миграции в океан к местам скопления криля. Мы неоднократно ловили P.
georgianus в местах концентрации криля. Пищевой спектр этих рыб очень узок,
криль обнаружен в желудках у 36% особей и рыба — у 35%. Белокровная рыба
Chaeno-cephalus aceratus — крупный придонный хищник, питающийся рыбой,
однако в желудках у нее обнаружен криль.
Самые крупные рыбы Антарктики Dichostichus rnawsoni и D. eleginoides —
хищники. В желудках у D. eleginoides обнаружены преимущественно рыбы.
Пищевая цепь этих рыб идет от криля через рыб—потребителей криля.
Обнаруженная нами в районах Южных Оркнейских островов путассу
(Micromesistius australis) питается почти исключительно крилем. У вскрытых
1000 экз. путассу желудки были набиты крилем. Отстрел и вскрытие желудков
антарктических птиц показали, что криль является также главным компонентом
в пищевом спектре птиц моря Скотия. Криль обнаружен в желудках
антарктического пингвина (Pygoscelis antarctica), дымчатых альбатросов
(Phoebetria palpebrata), чернобровых альбатросов (Diomedea melanophoris),
сероголовых альбатросов (Diomedea chrysostoma), гигантского буревестника
(Macroncctes giganteus), антарктического буревестника (Thalassoica
antarctica), капского голубя (Daption capensis), голубого буревестника
(Halobaena coerulea) и вильсоновой качурки (Oceanites oceanicus).
Криль входит в пищевой спектр большинства представителей антарктической
фауны. Именно массовым развитием Euphausiacra, и в первую очередь криля,
обусловлены нагульные миграции усатых китов в моря Антарктики. Небогатые в
видовом отношении, но чрезвычайно многочисленные антарктические птицы в
основном питаются крилем. Ластоногие в большом количестве прямо или
косвенно через рыбу также потребляют криль. Самый многочисленный в
Антарктике тюлень-крабоед (Lohodon oarcinophagus), по свидетельству
тюленебоев и исследователей, питается исключительно ракообразными, в первую
очередь крилем (Земский, 1960).
Интенсивное использование криля животными, птицами и рыбами Антарктики,
вероятно, стало возможным благодаря возникновению в процессе эволюции
некоторых морфолого-функциональных адаптивных признаков у антарктических
животных, позволяющих активно использовать кормовые ресурсы крилевой зоны
Антарктики. Это цедильный аппарат у усатых китов; особое строение зубов,
представляющих собой своеобразную костную решетку для задерживания
ракообразных, у тюленя-крабоеда; на языке пингвинов имеются острые шипы,
направленные назад и облегчающие захват, удерживание рыб и ракообразных.
Можно предположить, что огромные кормовые ресурсы в виде криля в водах,
омывающих Антарктиду, в полной мере не используются. Численность
антарктических рыб и пернатое население Антарктики незначительны по
сравнению с теми пищевыми ресурсами, которыми богат Южный океан.
Все сказанное убеждает в том, что биологические ресурсы Антарктики
характеризуются высоким уровнем промежуточной продукции в виде криля,
который в очень небольших масштабах трансформируется китами,
представляющими конечную продукцию этого района. Основную причину
ограниченного использования криля мы видим в изоляции вод, омывающих
Антарктиду, вследствие течения западных ветров, представляющего
своеобразный барьер между водами умеренных широт и крайнего юга. Этот
барьер преодолевают птицы и киты, а также путассу. Особого внимания
заслуживает тот факт, что ареал путассу oxвaтывaeт район, где шельфы Южной
Америки и Антарктиды разделяются сравнительно узким проливом Дрейка.
Естественно, что в условиях такой своеобразной изоляции криля не могли
возникнуть массовые миграции рыб из более северных районов в южные и
поэтому не могла создаться ситуация, при которой запасы криля могли бы
интенсивно использоваться фауной более низких широт, как это наблюдается в
северном полушарии, где Гольфстрим, Атлантическое течение и его ответвления
(течения Ирмингера, Норвежское, Нордкапское, Шшицбергенское) являются
миграционными путями многих сравнительно тепловодных рыб умеренных широт в
продуктивные зоны, являющиеся их нагульным ареалом.
Поэтому наряду с развитием промысла криля возникает проблема акклиматизации
в водах Антарктики таких рыб, которые могли бы стать массовыми
потребителями криля и представлять в то же время ценный объект для
промысла.
10. БИОЛОГИЧЕСКИЕ РЕСУРСЫ И ОСВОЕНИЕ ИХ ЧЕЛОВЕКОМ.
В создании современного морского рыболовства и освоении разнообразных
биологических ресурсов не только окраинных морей Европы, но и
Атлантического океана в целом важную роль сыграли, прежде всего,
европейские страны, большие и малые, расположенные на крайнем севере и юге.
В организации промысла ластоногих важная роль принадлежит русским поморам и
норвежцам. В создание китобойного промысла большой вклад внесли баски,
начавшие промысел южного кита в Бискайском заливе в XI—XII вв., на севере
бой китов в течение XVI— XVIII вв. вели голландцы и англичане. В создании
современного пелагического промысла китов в Антарктике важную роль сыграли
норвежцы, в результате изобретения гарпунной пушки.
Уже в средние века рыбаки Шотландии и Нидерландов с успехом промышляли
сельдь в Северном море. С открытием Америки начинается развитие массового
промысла на Большой Ньюфаундлендской банке, которую осваивали Португалия и
Испания.
С изобретением судовых паровых двигателей, а затем двигателей внутреннего
сгорания начали строиться специализированные рыболовные суда для различных
видов промысла. Совершенствование тралового промысла донных рыб велось
главным образом Великобританией, а затем Германией. Норвегия и Исландия
совершенствовали кошельковый лов сельди. Долгие годы районы рыбного
промысла стран Европы ограничивались Северным, Балтийским, Норвежским и
Гренландским морями, Ла-Маншем и Бискайским заливом.
Начало нашего столетия ознаменовалось развитием китобойного промысла в
водах Антарктики. Первоначально промысел проводился в прибрежных водах, и
убитые киты обрабатывались на береговых базах. Но уже в 20-х годах возник
так называемый пелагический промысел, в котором участвовали крупные
перерабатывающие базы.
Важным событием в развитии рыбных промыслов в северных морях была
Мурманская научно-промысловая экспедиция академика Н, М. Книповича,
начавшая свои исследования в 1898 г. В итоге изучения гидрологии Баренцева
моря и проведения опытных тралений нис «Андрей Первозванный» была выявлена
возможность тралового промысла в пределах южной части Баренцева моря.
После Октябрьской социалистической революции широкие океанологические и
промысловые исследования в северных морях были начаты Советским Союзом.
Государственный океанографический институт дал серьезные океанологические
основы траловому промыслу в Баренцевом море. Созданный позднее Полярный
институт рыбного хозяйства и океанографии имени Н. М. Книповича большое
внимание уделил изучению миграций трески, ее размножению, дрейфу личинок и
молоди. Эти знания легли в основу построения ее жизненного цикла.
В конце 30-х годов ПИНРО приступил к решению проблемы сельдяного
рыболовства. Эти исследования дали свои практические результаты только
после Великой Отечественной войны, когда
|
