Экономика - Учебники на русском языке - Скачать бесплатно

на крупное производство по причинам догматического толкования преимуществ
экономии на масштабах и в интересах облегчения процесса управления
хозяйством; имела значение и идеологическая оценка мелкого производства, как
формы не соответствующей принципам социализма. За короткий ср




ок число мелких и средних предприятий превысило 900 тыс., на них занято
на постоянной основе 8,5 млн. человек и еще большее число работников
получают здесь дополнительную работу. Уже сейчас этот сектор хозяйства
отличается сравнительно высокой эффективностью: в 1994 г. на его долю
приходилось 3% основных фондов, 10% постоянной рабочей силы, 12% ВВП и 1/3
прибылей (7).
Мелкое и среднее предпринимательство в России нуждается в дальнейшем
расширении* Его нынешние масштабы недостаточны ни по меркам развитых
рыночных стран, где доля этого сектора в ВВП приближается к половине или
превышает ев, и еще выше она в численности занятых, ни в плане потребностей
российских рыночных реформ. Судя по зарубежному опыту,
мелкий и средний бизнес способен внести весомый вклад в решение острейших
для России проблем безработицы и социальной устойчивости общества за счет
поглощения рабочей силы, высвобождающейся из других сфер, и в результате
формирования социального слоя мелких собственников. Не менее важна, по
нашему мнению, его роль в утверждении в экономике рыночных принципов. С
развитием мелкого производства распространяется рыночное мышление и знание,
которых остро не хватает в обществе, утверждается рыночное поведение,
подрывается традиционная иждивенческая жизненная позиция населения и его
ориентация на помощь и поддержку со стороны государства, на его патернализм.
Существенное значение для развития хозяйства на новой основе имеет немалый
потенциал мелкого и среднего бизнеса в создании рыночной среды, активизации
конкуренции. Развертывание в России конкурентной борьбы крайне осложнено
преобладанием в хозяйственной структуре крупных предприятий и соответственно
высокой степенью монополизации рынков. Конкурентное давление до последнего
времени ограничивается главным образом экспансией иностранных товаров и
услуг и в значительно меньшей степени иностранного капитала; на некоторых
рынках начинает ощущаться и воздействие спросовых ограничений. Этого явно
недостаточно для здорового развития рыночного хозяйства, его интеграции в
мировую экономику. Утверждение же производителей товаров и услуг на мировых
рынках, как показывают авторитетные зарубежные исследования, находится в
прямой зависимости от степени развития конкуренции внутри страны (8). В
наших условиях господства монополий на многих рынках катализатором
конкуренции могут и должны стать мелкие и средние предприятия. Уже сейчас
этому сектору хозяйства в большей мере, чем крупному производству, присуща
рыночная модель поведения. По мере расширения он будет оказывать
возрастающее конкурентное воздействие на рынки рабочей силы, инвестиций,
сырья и готовой продукции. Учитывая ключевое значение этого сектора в
решении многих острейших проблем, необходимо ввести режим наибольшего бла




гоприятствования для мелких и средних хозяйственных структур. Этого,
однако, не делается. Российский мелкий бизнес сталкивается в своей
деятельности со множеством трудностей и преград. Главные среди них, судя по
результатам обследований, - тяжелое налоговое бремя, несовершенство
законодательства, неблагоприятные условия получения кредитов, трудности в
мобилизации стартового капитала и т.п. Мелких предпринимателей душат
коррупция и рэкет.
Нельзя сказать, что этот сектор совсем обойден вниманием со стороны
государства: принимаются законы, программы, выпускаются указы,
предусматривающие помощь и поддержку. Однако, во многом они носят
декларативный характер, не подкрепляются реальными мерами; не разработан
организационно-хозяйственный механизм их реализации. В экономической
политике государства насущно необходим поворот к нуждам этого сектора,
отход, несмотря на мощное давление промышленного и аграрного лобби от
традиционной ориентации на интересы крупного производства.
Таким образом, начавшиеся в хозяйстве России структурные преобразования
совершаются в сложной обстановке, в условиях кризиса. Отраслевые и
воспроизводственные пропорции меняются в основном в результате разных темпов
падения объемов производства, отличаются неустойчивостью. Но уже наметились
некоторые отчетливо выраженные структурные тенденции; по экономическому и
социальному значению среди них выделяются расширение позиций сферы услуг и
формирование мелкого и среднего производства. То есть в соответствии с
потребностями хозяйства в первую очередь возникают и быстро развиваются те
звенья структуры, которые необходимы для реализации рыночных реформ и самого
процесса реструктуризации.
Специфика структурной перестройки заключается в том, что на ее начальной
стадии общая структура хозяйства меняется в значительной степени за счет
формирования новых звеньев на периферии основной структуры, по внешнему
контуру созданного ранее производственного аппарата. Изменения
концентрируются преимущественно в сферах, где не требуются крупные
инвестиции, в трудоемких отраслях и видах деятельности. В новых структурных
звеньях более активно утверждаются рыночные отношения, хотя в целом их
уровень остается недостаточным. Наиболее рыночными являются банковский
сектор и другие услуги кредитно-финансовой системы, мелкая розничная
торговля, страховой и туристический бизнес и ряд других отраслей услуг.
Реструктуризация ранее созданного производства идет медленно, принимает
болезненные формы, сопровождается в ряде случаев ухудшением хозяйственных
пропорций, утяжелением структуры. Прогрессивные перемены осложняются здесь
неэффективностью многих производств, неопределенностью их перспектив,
особенно отраслей военно-промышленного комплекса.
Рассмотренные сдвиги - расширение позиций сферы услуг и мелкого и
среднего производства - с позиций рыночных реформ несомненно позитивны,
однако их содержательное наполнение, функции новых структур далеко не всегда
соответствуют стандартам рыночной экономики, Общеизвестны драматические
последствия для широких масс населения многочисленных афер строителей
финансовых пирамид, а также непрофессионализма, просчетов и ошибок в
деятельности руководства других финансовых и кредитных организаций.
Неорганизованная мелкая розница, прежде всего "челночный" 6изнвс, хотя и
выполняет в современных условиях полезные для общества функции, часто
принимает примитивные формы; их следует рассматривать в качестве временного
явления и вводить в цивилизованное русло. Точно также мелкий бизнес в России
организуется и действует по более упрощенной модели, нежели в рыночных
странах, по преимуществу автономно и изолированно. В развитой же рыночной
экономике мелкие фирмы в своей массе тесно интегрируются с крупным
производством: в промышленности широко практикуются кооперационные связи
между ними, в торговле и услугах - различного рода контрактные отношения.
Такого рода кооперация взаимовыгодна для партнеров: с одной стороны,
повышается устойчивость мелких предпринимателей, с другой - эффективность их
крупных контрагентов с соответствующими позитивными последствиями для всего
хозяйства и общества. Российские крупные предприятия не проявляют пока
интереса к сотрудничеству с мелкими структурами, хотя оно способствовало бы
решению их проблем. В отличие от зарубежных стран, где для мелкого бизнеса
характерна узкая специализация, обеспечивающая их эффективность и
конкурентоспособность, мелкий бизнес в России широко диверсифицирует сферу
деятельности с тем, чтобы, учитывая конъюнктуру, оперативно перемещаться на
более выгодные рынки, которых в стране недавнего всеобщего дефицита вполне
достаточно, снимая с них "сливки". Отсюда и неустойчивость складывающихся
отраслевых пропорций.
Реструктуризация идет во всех странах бывшей социалистической системы и
бывшего СССР, но при существенных различиях в темпах и направлениях. В
большинстве стран Центральной и Восточной Европы и в странах Балтии она
осуществляется быстрее и успешнее, чем в России. Сказываются различия между
этими странами и Россией в масштабах хозяйства, степени деформации его
структуры, в частности, в размерах ВПК, продолжительности и глубине падения
производства. Немаловажное значение имеют и более длительный в ряде стран
предшествующий опыт реформирования, и более высокое качество человеческого
капитала, в том числе не до конца утраченные в социалистический период
навыки предпринимательства и хозяйственной инициативы, а также уровень
культуры в обществе и настрой населения на реформы и перемены. При этом во
всех странах четко выражен сдвиг в направлении сферы услуг и мелкого
предпринимательства. По-видимому, это насущно необходимая для хозяйства и
сравнительно более легко реализуемая форма реструктуризации в переходный
период. Некоторые страны добились в этом отношении крупных успехов: по
соотношению в хозяйстве крупного, среднего и мелкого производства Чехия и
Венгрия уже вышли на уровень Австрии.
В большинстве реформируемых стран процесс реструктуризации хозяйства
проходит начальный этап. Впереди намного более сложные задачи преобразования
созданного ранее производственного аппарата. По всей вероятности,
структурная перестройка займет длительный период времени, особенно в России
с ее громоздкой, высококапиталоемкой структурой. Даже в восточных землях
Германии, где хозяйственные пропорции были более близкими к рыночным, чем в
России, при массированных вливаниях инвестиций и многоплановой
научно-технической, информационной, организационной и т.п. поддержке со
стороны государства, завершение кардинальной перестройки ожидается не ранее
начала следующего века.

СНОСКИ:
1. Рассчитано по: "Российский статистический ежегодник 1994". Москва 1994
г.с.286; "Статистическое обозрение", Москва 1995 г.N7, с. 44,45.
2. "Финансовые известия", 26.04.1996 г.
3. "Статистическое обозрение", 1995 г. N 6, с.21; N 7, с. 10.
4. "Российский статистический ежегодник, 1994 г.", с.61.
5. Рассчитано по: "Российский статистический ежегодник, 1994", с.242-245;
"National Accounts, 1974-1991",
Paris 1993, pp.56,239,267,541.
6. "Российский статистический ежегодник, 1994", c.61 Survey of Current
Business", August 1993, p.91.
7. "Финансовые известия" 5.03. 1996г. 6. См. например, Портер М.
"Международная конкуренция: конкурентные преимущества стран". Москва
1993 г.
K.P. ГОНЧАР
РЕФОРМЫ В ОБОРОННОМ КОМПЛЕКСЕ

Ход реформ в оборонном комплексе принес немало сюрпризов и опроверг
многие прогнозы, особенно в части ожидания особенного противодействия
переменам и организованного лоббирования экономических интересов ВПК. Есть
все основания полагать, что за последние четыре годы некогда относительно
монолитное образование оборонного комплекса претерпело серьезные структурные
и институциональные перемены, в сущности перестав быть единым институтом с
общими интересами и сходным вектором развития. Более того, лоббистские
возможности ВПК оказались гораздо ниже ожидаемых, что особенно проявилось в
структуре новых инвестиций, явно перераспределенных в пользу
топливно-энергетического комплекса.
В дальнейшем мы покажем, что резкое сокращение производства и НИОКР в
оборонных отраслях, различная динамика спада в отдельных секторах,
перспективы восстановления экономического роста особенно в
экспортно-ориентированных сегментах рынка, наконец стартовавшие структурные
реформы, равно как и резкий рост конкуренции как на традиционных, так и на
новых для оборонки рынках, привели к тому, что военная промышленность не
мажет быть описана как однозначно депрессионная отрасль. Скорее она
представляет собой затейливое сочетание безнадежных предприятий; кризисных
компаний с перспективой восстановления роста и небольшой группы предприятий,
довольно агрессивно расширяющих свой капитал, рыночную нишу и зону
экономического и политического влияния. К числу парадоксов можно отнести и
тот факт, что конверсия в ее классическом понимании (как замещение рынков)
оказалась малопригодной стратегией в условиях всеобъемлющего спада: нередко
случается что потеря военного заказа приводит к резкому сокращению
гражданского производства на предприятии. Как оказалось, в условиях низких
серий как гражданского так и военного производств оборонное предприятие
гораздо более чувствительно к экономике масштабов производства и потере
оборотного капитала, чем к чисто арифметическому сочетанию военного и
гражданского рыночного спроса.
1. Сокращение ВПК
Одно обстоятельство не вызывает сомнений: произошло резкое сокращение
оборонного комплекса. Как видно из таблицы 1, доля оборонных расходов в ВНП
снизилась вдвое, причем реальное наполнение оставшихся 4% ВНП продолжает
падать вместе с падением ВНП. Некоторый рост доли военных расходов в
государственных расходах свидетельствует скорее об общем относительном
снижении объема средств, перераспределяемых через федеральный бюджет, чем о
реальной тенденции роста. В те же годы произошло радикальное изменение
структуры военного бюджета: резкий рост финансирования содержания
вооруженных сил и сокращение инвестиционных статей (закупок вооружений,
НИОКР). С другой стороны, нельзя не сказать, что паравоенные расходы (в том
числе, на содержание пограничных и внутренних войск) существенно
корректируют тенденцию развития расходов на оборону, если последнюю понимать
как расходы на содержание и оснащение вооруженных людей, а не только
вооруженных сил.
Такое падение расходов наряду с резким сокращением спроса на гражданскую
наукоемкую и иную продукцию оборонного комплекса и острый инвестиционный
кризис привели к значительному сокращению производства и занятости в
оборонном комплексе. Следует отметить, что масштабы падения стали
неожиданностью. Конечно, не трудно было предположить, что изменение
относительных цен в наибольшей степени скажется на субсидированных,
энергоемких и наукоемких производствах, которые и составляют основу
оборонного комплекса. Однако, падение военного производства в оборонном
комплексе в 5 раз за 4 года и гражданского - в 2 раза за те же годы (см.
таблицу 2) трудно объяснить только последствиями шоков либерализации
экономики. Среди других возможных факторов падения можно назвать
относительные размеры, зависимость от экономики масштабов производства,
особенную уязвимость к росту материальных затрат. Похоже, что именно
оборонные отрасли оказались в депрессионной стадии кризиса раньше и глубже,
чем производства низких переделов, быстро переориентировавшиеся на спрос
внешнего потребителя.
Таблица 1. Динамика относительных показателей военного бюджета

1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
Доля военных расхо-дов в ВНП
8.0
6.9

4.0
4.4
4.1
-
Доля военных расхо-дов в госбюджете
15.6
13.5
-
21.6
12.6
21.0
19.6
Рассчитано на основе официальной статистики бюджетных планов, за
исключением 1989 и 1993 гг. Для которых приведены реально произведенные
расходы. Данные за 1989 г. относятся к СССР, где по оценкам, 80%
инвестиционных расходов приходилось на Россию.
Таблица 2. Динамика спада военного и гражданского производств
в оборонном комплексе в 1991 - 1995 гг.

1991
1992
1993
1994
1995
Оборонный комплекс
100
82
69
45
39
Военное производство
100
62
43
26
20
Гражданское производство
100
93
83
56
50
Рассчитано на основе данных статистического ежеквартально сборника
"Россия" Центра экономической конъюнктуры при Правительстве РФ за 1992-1996
гг.
Структурные слабости оборонной промышленности (чрезмерная вертикальная
интеграция при одновременном разделении научных и промышленных предприятий;
невывод откровенно убыточных компаний из экономической деятельности;
недостатки иерархического корпоративного управления предприятий,
структурированных по принципу самодостаточности скорее функциональных, чем
ориентированных на продукт подразделений) определили невосприимчивость
большинства оборонных предприятий к сигналам спроса и цен на рынке факторов
производства. В результате, даже те небольшие инвестиции, которые были
направлены в оборонный комплекс в последние годы, часто оказывались
неэффективными и не достигали ожидаемого результата.
Что же стоит за приведенными цифрами? Как минимум, многократное
превышение реальных объемов производства над размерами производственных
мощностей. Так, при оцениваемых производственных мощностях
авиапромышленности, рассчитанной на производство около 1500 самолетов
различных типов в год, (((Данные, приведенные на семинаре по конверсии
оборонозависимых регионов, организованном в г. Жуковском в ноябре 1994 г.
ОЭСР.))) в 1994 г. было вылущено 138 гражданских самолетов, а в первые 6
месяцев 1995 г. - 37 гражданских самолетов ((("Россия - 1995. Экономическая
конъюнктура", выпуск 3, стр. 105. Публикация Центра экономической
конъюнктуры при правительстве РФ.))). Заметим, что это - в одной из наиболее
конкурентоспособных отраслей, где конверсия по крайней мере не предполагала
межотраслевого перелива капитала.
Структура новых инвестиций в основные фонды по экономическим комплексам
1991-1994 в % .текущие цены
Таблица 3.

1991
1992
1993
Янв.- июнь 1994
Новые инвестиции в основные фонды, всего
100.0
100.0
100.0
100.0
Топливно-энергетический комплекс 17.2 23.2
21.7
18.9
Металлургический комплекс
3.5
4.6
4.1
3.4
Химический и лесной комплекс
3.9 4.1
2.7
1.8
Машиностроительный комплекс
3.5
2.8
2.8
3.9
Оборонный комплекс
3.5
2.0
1.3
н.д.
Строительный комплекс
5.2
4.3
2.7
2.4
Транспорт и связь
8.0
6.6
7.8
10.8
Агропромышленный комплекс 18.7
16.5
12.6
n.a
Социальный комплекс 31.4
34.5
40.4
n.a
Прочее
5.1
1.4
3.9
n.a
Абсолютная величина новых инвестиций в основной капитал в миллиардах
рублей
210.5
2670.2
25235.0
34392.6

Источник: Le Houerou, Philippe H. (1995), Investment policy in Russia,
Studies of conomies in Transition, The World Bank, р.б2, на основе данных,
предоставленных Российским Министерством экономики и Госкомстатом.
К сожалению, мы не располагаем надежными данными об абсолютных
стоимостных или физических характеристиках производства в оборонном
комплексе, равно как и о вкладе оборонного комплекса в общее падение
промышленного производства и ВНП. Очень приблизительно, учитывая большой
разрыв между динамикой производства и занятости, такую оценку можно дать
только исходя из динамики численности занятых. Наш анализ показал, что
оборонный комплекс, объединяя около 18% всей промышленной занятости в тоже
время стал источником перемещения около 40% всей высвобожденной из
промышленности рабочей силы. Не рискуя экстраполировать эти данные на
стоимостные показатели производства, отметим все-таки, что с большой
степенью вероятности можно отметить следующую тенденцию: вклад оборонного
комплекса в падение промышленного производства как минимум вдвое превышает
его долю в промышленном производстве.(((Бывший председатель
Госкомоборонпрома (ныне - Министерства оборонных отраслей промышленности) В
.Глухих в одном из интервью сказал, что оборонный комплекс (без атомной
промышленности) производит 8% общего объема промышленного производства в
России. Эта цифра вызывает у нас сомнения, хотя бы в силу слишком большого
разрыва с долей оборонки в промышленной занятости, что заставляет сделать
нереальное предположение о чрезмерном отставании оборонных отраслей в
производительности труда или сверхвысокой латеитной безработице в оборонке.
Предположение нереально в силу уже указанной относительно высокой корреляции
между динамикой занятости и производства в военной промышленности (которая в
текстильной промышленности, например, вообще отрицательна).))) Учитывая, что
индекс корреляции между динамикой занятости и производства в оборонных
отраслях неожиданно оказался гораздо выше, чем в среднем по промышленности,
предлагаемый вывод представляется вполне правомерным.
Анализ данных таблицы 3 показывает, что в иерархии так называемых
экономических комплексов оборонный комплекс резко снизил свое значение по
показателю новых инвестиций в основные фонды. Это во многом объясняет и
падение гражданского производства в оборонке и неуспехи конверсии, которая
по общему признанию по своей сути все-таки инвестиционный, а не
технологический или социальный процесс, как это может показаться, читая
законодательные акты и правительственные постановления об оборонном
комплексе. Надежды на использование универсального оборудования,
высвобожденного в результате сокращения оборонного заказа, для налаживания
гражданского производства, оказались наивными. Не говоря о том, что
предварительные оценки технического уровня этого оборудования были сильно
преувеличены. Более того, с 1988 года - последнего года действительно
крупных инвестиционных затрат в машиностроении, прошло уже 8 лет - половина
срока полной амортизации. Так что можно с большой долей вероятности
предположить, что возможности прямой конверсии оборудования, используемого в
оборонной промышленности, исчерпаны хотя бы по технологическим соображениям,
и дальнейшее развитие конверсии скорее всего пойдет в направлении создания
производственных мощностей нового технологического уровня.
2 Сегментация
Если для всех отраслей оборонного комплекса сокращение военных закупок,
кризис спроса и государственного финансирования стали общим явлением, то
последствия этих шоков в разной степени отразились на показателях
экономического развития отдельных секторов оборонной промышленности. Есть
основания говорить о существенной сегментации в развитии оборонного
комплекса, появлении лидеров и аутсайдеров даже на отраслевом уровне, не
говоря уже о микроуровне.
Таблица 4.
Динамика производства и занятости в оборонном комплексе
Отрасль
Производство в 1995 в % от 1991
Занятость в 1995 в % от1991
Доля военного производства в общем производстве
Оборонный комплекс всего
38.5
57.2
37.3
Авиационная
31.0
60.6
33.2
Судостроение
58.0
60.6
37.9
Радио
33.5
49.0
42.7
Связь
21.3
46.8
34.7
Электроника
21.9
43.6
64.1
Пром-ть вооружений
33.7
62.6
нет данных
Боеприпасы и специальная химия
29.0
55.8
нет данных
Космическая
57.8
55.9
нет данных
Атомная
82.4
84.0
нет данных
Рассчитано автором на основе данных статистического сборника "Россия" за
1992-1996 годы. Доля военного производства в общем производстве получена в
результате обследования 700 предприятий оборонного комплекса Госкомстатом
(Отчет о конверсии военного производства, Госкомстат, 1995).
Таблица 4 показывает, что наибольший слад производства произошел в
электронике, промышленности средств связи и авиастроении, которые испытали
3-5 кратное падение производства за четыре года. Такие итоги оказались
довольно неожиданными, хотя бы в силу двойного характера используемых
технологий и оборудования и огромного накопленного потенциала
неудовлетворенного спроса на потребительские товары длительного пользования,
которые традиционно производились этими отраслями. Более благополучны
судостроение и атомная промышленность, которые по итогам 1995 года показали
даже некоторый экономический рост. Есть признаки стабилизации в космической
промышленности. Занятость во всех отраслях снизилась меньше, чем
производство, причем разрыв больше всего как раз в наиболее депрессионных
отраслях, накопивших большой потенциал скрытой безработицы.
Интересно, что уровень милитаризации отрасли оказывается фактором далеко
не первого порядка (так, наибольшая доля военного производства в общем
объеме производства наблюдается в наиболее депрессивной - электронной -
промышленности, невоенная часть которой стала жертвой жесткой конкуренции с
дешевой качественной импортной электроникой). Это свидетельствует о том, что
после 1992 года кризис оборонки гораздо в большей степени объясняется шоками
макроэкономической природы, чем факторами динамики нестабильного и плохо
финансируемого военного спроса.
Каковы же причины подобной сегментации? Почему высокотехнологичные
отрасли подвержены кризису больше, чем среднетехнологичные, в которых по
определению падение военного спроса на "железки" должно было бы в большей
степени сказаться на динамике производства и занятости? Одно из возможных
объяснений заключается в том, что в условиях депрессионного внутреннего
рынка решающими факторами относительного успеха в приспособлении к шокам
рыночных реформ стала возможность реализации конкурентных преимуществ на
внешнем рынке, доступ к ограниченным источникам государственного
финансирования ((( Нельзя не отметить существенные изменения в порядке
размещения государственных военных заказов, которые, в отличие от прошлых
лет, подверглись сильной концентрации на относительно небольшом числе
критически важных для национальной безопасности предприятий. Передача
функций контрактования из Министерства оборонной промышленности в Минобороны
привела к тому, что последнее фактически стало министерством военной
промышленности, а первое - министерством конверсии невостребованных военными
оборонных предприятий и держателем государственного пакета акций
приватизированных оборонных предприятий. ))) и преференциальным льготам или
возможности поставок инвестиционного оборудования в отрасли, защищенные
государственным спросом. И лишь с недавних пор несовершенный российский
рынок стал реагировать на подвижки в качестве корпоративного управления, дав
шанс сильным командам менеджеров изменить тенденцию слада на отдельных
предприятиях даже в самых депрессионных отраслях.
Показательно в этом отношении изменение роли экспорта оружия как
стратегии выживания и развития. Не секрет, что завышенные оценки экспортных
возможностей большинства оборонных предприятий привели к большим потерям,
особенно в 1992-1993 гг., когда огромные накопленные резервы и оборотные
средства были растрачены на производство оружия на экспорт без подписанных
контрактов и оплаченных счетов. Урок обошелся дорого, однако сегодня можно
говорить о значительной инвестиционной роли экспорта военной техники для
небольшого числа элитных оборонных предприятий, которые, как правило
используют доходы для активной реструктуризации, инвестирования в оборонные
НИОКР, и в конверсионные проекты.
Повторим, что такая стратегия оказалась пригодной для узкой группы
суперзвезд с давно устоявшейся репутацией и связями на международной рынке
оружия. Для большинства этот рынок недоступен и в силу принципиального
изменения его характера (рынок покупателя), и в силу низкой
конкурентоспособности техники, и отсутствия достаточно квалифицированных
кадров для работы с внешними заказчиками.
3. Консолидация
Бедой оборонного комплекса все последние года было отсутствие структурных
реформ. Стремление "сохранить" оборонку в прежнем объеме и форме, в прежней
системе взаимоотношений субподрядчиков и заказчиков, на неком нерыночном
острове, привело к тому, что оборонный комплекс больше других секторов
пострадал от трагического сочетания ошибок несовершенного рынка и слабого
правительства.
Однако с 1995 года появились признаки того, что понимание необходимости
структурных перемен как на отраслевом, так и на микроуровне стало
господствующей политикой. Рискуя несколько упростить ситуацию, отметим, что
в самом общем виде реструктуризация оборонного комплекса происходит "сверху"
и "снизу", причем успешные коллизии получились как раз в тех случаях, когда
интересы и цели тех и других совладали.
Проблемой структурных реформ "сверху" стало то обстоятельство, что в
общем-то невредные идеи (создание федеральных научных центров, унитарных
предприятий и акционированных компаний как трех основных элементов новой
стрехзвенной структуры оборонного комплекса) не были поддержаны достаточным
финансированием и задержались на концептуальной фазе. Так, из
планировавшихся 500 унитарных (казенных) предприятий такой статус пока
получило только одно предприятие. И это хорошо, потому что честно, поскольку
средств для поддержания статуса унитарных военных предприятий в более или
менее значительном числе просто нет. Менее честно поступили с федеральными
научными центрами (более 40 на конец 1995 г.), которые, получив такой
статус, потеряли значительную часть предпринимательской свободы в
коммерческой деятельности, однако не приобрели обещанного финансирования и
льгот. Так же плачевно обстоит дело с управлением государственным пакетом у
акционированных предприятий, для которого у департаментов Министерства
оборонной промышленности нет не только средств, но и достаточно
квалифицированных кадров.
В то же время нельзя не отметить, что хотя бы на концептуальном уровне
экономическая и структурная политика в отношении оборонного комплекса стала
гораздо более взвешенной. Новая программа конверсии отошла от принципа ничем
не подкрепленных деклараций о намерениях, характерного для всех прежних
программ. Военные власти всерьез говорят о необходимости концентрации
военного заказа, прекращения дублирования, стандартизации. Таким
образом, можно говорить что нас ожидает реальная оптимизация военной
части оборонного комплекса, ориентированного на реально оплачиваемый военный
спрос и связанная с этим структурная перестройка.
Некоторые практические шаги в направлении консолидации в
авиапромышленности уже сделаны. Речь идет, например, о беспрецедентном
слиянии (вернее - агрессивном поглощении) Московским авиационно-промышленным
объединением МАПО сначала конструкторского бюро МиГ, а затем еще двенадцати
предприятий, в результате чего оформляется крупный вертикально
интегрированный концерн полного инновационного цикла, ориентированный прежде
всего на внешний рынок. Интересно, что среди поглощенных предприятий 9 имеют
промышленный профиль и 4 занимаются НИОКРами. Более того, концерн вышел за
рамки самолетостроительной отрасли и включил ключевые фирмы
вертолетостроения (Камов и Климов). Этот случай можно отнести к числу
примеров инициированной снизу реструктуризации, однако при активном участии
и поощрении государства.
Реструктуризация и связанный с ней передел сфер влияния, собственности,
заказов, конечно, не мог не вызвать обострение конкуренции на отраслевом и
корпоративном уровнях. Нельзя сказать, что отношения в оборонном комплексе
советского периода обходились без конкуренции: известно немало примеров
острого соперничества КБ и генеральных конструкторов за принятие на
вооружение и развертывание полномасштабного производства дублирующих систем
и видов военной техники. Однако в настоящее время конкурентная борьба
приобрела новые, гораздо более жесткие формы, да и предмет соперничества
чаще всего определяет само выживание предприятия, а не просто получение
наград к празднику. Причем даже короткая реформенная история уже дала
примеры межотраслей конкуренции за крупные сделки (достаточно упомянуть,
например, борьбу вокруг сделки по продаже ракетных двигателей в США между
самарским авиационным предприятием "Двигатели НК" и подмосковной космической
"Энергомаш"), внутриотраслевой (особенно острой в авиапромышленности, в
которой идет процесс сокращения числа генеральных подрядчиков,
ассоциированных чаще всего с определенным типом военного или гражданского
самолета); а также конкуренции между оборонными и гражданскими предприятиями
на нетрадиционных для оборонки рынках (речь чаще всего идет о ценовом и
технологическом вытеснении традиционных производителей).
4. Приватизация ((( По данным на конец 1995 г. из 2000 предприятий
оборонного комплекса акционировано 1100, в том числе на 700 предприятиях
сохранен государственный пакет акций. 430 предприятий (в основном
занимающихся НИОКР, а также практически все подчиненные Миноборонпрому
ракетно-космические предприятия) включены в запретительный список.
Интересно, что число предприятий, желающих покинуть этот список, почти
уравновешивается числом компаний, которые хотели бы туда попасть, да и сами
принципы и критерии составления этих списков не слишком формализованы и
могут быть предметом торга. )))
Серия скандалов вокруг приватизации оборонных предприятий обострило
внимание общества к этой проблеме, причем к некоторых публикациях говорят об
остановке приватизации в оборонной промышленности или даже ревизии
приватизационных актов на ряде предприятий. Предметом споров стали
запретительные списки, залоговые аукционы, факты рыночной недооценки акций,
а также приватизация стратегически важных компаний, которые продолжают
участвовать в выполнении военных программ. В арбитражных судах находятся
споры по сделкам с НПО "Энергия", КБ Сухого, Туполевском комплексе и многими
другими предприятиями.
Однако есть все основания предположить, что указанные причины споров
носят лишь внешний характер, и настоящие проблемы с приватизацией оборонных
предприятий в принципе сходны с проблемами и противоречиями приватизационной
стратегии и программы вообще. Главное в том, что не были достигнуты
ожидавшиеся результаты, прежде всего в отношении обеспечения доступа к
инвестиционному капиталу и улучшения качества корпоративного управления*
Приватизация не стала залогом рыночного успеха, да и не могла стать, если
учесть, что фондовый рынок в принципе пока не может быть инструментом
привлечения эффективного инвестора.
Акционированные оборонные предприятия в той же мере, что и гражданские,
демонстрируют враждебность к сторонним акционерам (аргументируя такую
политику в том числе опасностью доступа криминального капитала к
стратегически важным производствам и угрозой разрыва технологических
цепочек). Однако при всей серьезности приведенных аргументов, нередко
они лишь прикрывают стремление менеджеров сохранить свою власть, которая
неизбежно перестает быть неограниченной на акционированном предприятии.
Суммируя сказанное, отметим, что реформы в оборонном комплексе несомненно
сдвинулись с того тупикового пути, который преобладал в первые годы
провозглашения конверсионной политики. Начало оптимизации военной части
оборонки и уроки, полученные в ходе реформ директорами наиболее активной
части предприятий, наряду с возможностями, которые может дать формирующийся
финансовый и фондовый рынки и создаваемая система имущественного и
корпоративного права в условиях относительной стабилизации экономики, дает
надежду на восстановление экономического роста хотя бы в той части оборонной
промышленности и науки, которые ориентированы на ликвидные военные и
гражданские рынки.

ИВАНОВА Н.И.
НАУКА И ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ
(((Исследования по данной теме поддержаны Российским Гуманитарным Научным
Фондом, грант N 743 от 9.04.1996 г.)))

Изучение технического прогресса является одним из центральных направлений
западной экономической науки. Из описанных в основном докладе течений
современной теории ею занимаются как представители "мейнстрима" -
неоклассической школы, так и "альтернативы" - эволюционисты и
компаративисты. Достаточно сослаться на работы нобелевского уровня: Р.Солоу
по оценке роли технического прогресса в обеспечении экономического роста, и
их развитие в самое последнее время представителями "новой теории роста" П.
Ромером и Р. Лукасом, продвинувших гипотезу об эндогенном характере
важнейших научно-технических нововведений. В этом же ряду - классическая
работа Э. Денисона о причинах страновых различий в темпах экономического
роста, в которой сделан вывод о решающей роли затрат на науку и образование.
Р. Нельсон, один их основоположников эволюционной теории экономического
развития, ведущей свое происхождение от концепций Шумпетера, опирался при
создании теории на собственный богатый опыт изучения экономики
научно-технического прогресса, считая именно ее центральной в современной
политэкономии капитализма.
Наиболее важны для освещения проблем переходной экономики следующие общие
положения современной экономической теории, принимаемые представителями
разных школ.
Во-первых, экономическую ценность научных исследований трудно предсказать
и не менее трудно - судить о ней в ретроспективе. Экономические блага,
принесенные научными открытиями и изобретениями, могут реализоваться очень
быстро, а могут, что случается чаще, оставаться долгое время
невостребованными и нереализованными с экономической точки зрения. Чем ближе
научные исследования к границам познания, тем более неопределенным
становится их экономический результат.
Во-вторых, реализация экономической ренты (прибыли) даже от коммерчески
прибыльных результатов исследований возможна лишь в той степени, в какой
могут быть юридически защищены и экономически обеспечены авторские права на
научное открытие. Эта проблема, решаемая чаще всего с помощью патентов и
авторских прав, дает изобретателям и новаторам лишь ограниченные возможности
получения доходов. Так, в корпорациях индивидуальный изобретатель или
исследователь неизбежно отдает все или часть прав своей компании. В
фундаментальных исследованиях, результаты которых обычно не патентуются, а
публикуются открыто, часто бывает сложно установить приоритет какого-либо
исследователя в сравнении с его коллегами, тем более что исследования в
одной области ведут обычно несколько групп ученых. Таким образом
неопределенная и часто нереализованная индивидуальная прибыль от научного
открытия неизбежно меньше той значительной общественной отдачи, которую
приносят открытия и радикальные нововведения. Этот факт можно считать
доказанным теоретически и эмпирически, на многочисленных примерах (от
пенициллина до ксерокса).
Из различия между индивидуальной и общественной отдачей затрат на научные
исследования вытекает третье принципиальное положение экономики науки - о
неспособности рынка (market failure) обеспечить адекватное вложение ресурсов
в науку, т.е. о том, что рынок, в отсутствие специальных стимулов, в
принципе не может гарантировать оптимальный или социально приемлемый уровень
научных расходов (underinvestment in R&D). Именно этот аргумент является
центральным в экономическом обосновании государственного регулирования сферы
научных исследований в последние 40 лет.
На практике реализуются три основные схемы преодоления государством
указанной "слабости" рыночного механизма.
(1) Прямое участие государства в производстве знаний путем организации
государственных лабораторий, находящихся на бюджетном финансировании и
бесплатно предоставляющих полученные знания широкому кругу потенциальных
пользователей. Такими были практически все без исключения научные
организации в СССР. В США и других развитых странах к ним можно отнести
крупные национальные лаборатории, связанные с решением проблем обороны,
энергетики, здравоохранения, а также сельскохозяйственные лаборатории и
опытные станции. В данном случав и объемы и структура расходов на
производство знаний являются непосредственным результатом государственной
политики.
(2) Предоставление безвозмездных субсидий на проведение фундаментальных
научных исследований ученым, находящимся вне государственных лабораторий - в
основном в университетах. Условием получения субсидий является полная
отчетность о ходе исследований, открытая публикация всех полученных
результатов, т.е. отказ от особых прав на полученное знание.
(3) Обеспечение благоприятных условий для частного производства научных
знаний и технологий - предоставление патентов и авторских прав, налоговых и
амортизационных льгот и привилегий частному бизнесу, вкладывающему средства
в научные исследования.
Хотя специфика отношений покулатель-продавец на рынке новых знаний и
других информационных продуктов не позволяет вполне эффективно, с точки
зрения ряда экономистов, использовать эти инструменты, их применение в
течение более чем 200 лет дает в целом благоприятные экономические
результаты.
Первые две схемы очень близки друг другу в смысле источника ресурсов и
характера научной продукции, являющейся преимущественно общественным благом.
Это та часть Науки, которая увеличивает общий фонд знаний. По третьей схеме
работает преимущественно Технология, т.е. осуществляются прикладные
исследования и разработки в частном секторе. Этот сектор нацелен на создание
ренты, которая может быть извлечена из владения (или права использования)
частного по характеру создания и использования знания. Каждый сектор имеет
собственную организацию и мотивацию занятых, соответствующую характеру и
целям научной деятельности. Таким образом общество одновременно обеспечивает
как бы два научных сообщества, имеющих разные функциональные характеристики,
существующих параллельно, но, безусловно, неразрывно связанных между собой и
взаимозависимых: рыночную и общественную, огосударствленную. Действительно
эффективное размещение ресурсов в производство использование знаний в
современной экономике требует наличия непременно этих двух сфер, каждой со
своими функциями и целями, в состоянии динамического равновесия.
Хорошо согласуясь с указанными теоретическими положениями, практический
опыт развитых стран устанавливает пределы государственного регулирования
научно-технической деятельности, показывает приемлемое соотношение
механизмов рациональности и спонтанности, "плана" и "рынка". С одной
стороны, конкуренция товаропроизводителей на локальных, национальных и
глобальных рынках создает благоприятную для технического прогресса среду,
поскольку создание и реализация технологической ренты является в условиях
насыщенного спроса чуть ли не единственной основой долгосрочного устойчивого
роста. Конкурирующие компании вынуждены брать на себя высокий экономический
риск, связанный с реализацией дорогостоящих инновационных проектов. При этом
действие цен, прибылей и других стоимостных категорий как объективных
экономических реальностей рынка обеспечивают довольно эффективный
самонастраивающийся механизм выявления существующих и перспективных
потребностей, сбалансирования противоречивых интересов производителей и
потребителей.
С другой стороны, высокая активность государства в финансировании науки,
подготовке кадров, создании материальной и информационной структуры, а также
в обеспечении налоговых, амортизационных и других экономических привилегий
для НТП в частном секторе, обеспечивает развитие сферы НИОКР и укрепление
научного потенциала, и, вместе с тем, усовершенствует рыночный механизм
создания, тиражирования и использования нововведений. Однако государственное
регулирование не может заменить рыночный механизм НТП, а отсутствие этого
механизма в плановой экономике как раз и приводило к тому, что, по образному
выражению Ю.Васильчука, "государство, проспавшее два этапа НТР, погибло".
Вместе с экономическими реформами в России и других постсоциалистических
странах начался переход от полностью государственной, подчиненной
политическим и идеологическим
СТР 71

целям модели НТП, к смешанной государственно-частной, ориентированной как
на достижение престижных национальных целей, так и на решение экономически
обоснованных и социально значимых задач модели. Этот переход везде
происходит исключительно болезненно, что связано как с особенностями
развития этой сферы в плановой экономике, так и с собственно экономическими
сложностями переходного периода.
Статистические параметры трансформационного шока, который переживают
наука и наукоемкие отрасли России, а также других постсоциалистических стран
и республик бывшего СССР, позволяют сделать вывод о том, что эта сфера
пострадала серьезнее и жестче, чем экономика в целом или промышленное
производство. Объемы российских НИОКР в сопоставимых ценах сократились за
1990-1994 гг. в 4 раза, а ВВП за этот период - примерно в 2 раза. В
результате доля внутренних затрат на исследования и разработки в ВВП
снизилась более чем вдвое с 2,03% в 1990 г. до 0,82% в 1994 ((( "Наука
России в цифрах: 1995 г." Центр Исследований и статистики науки. Москва,
1996, стр. 36.))). В бюджетах 1995 - 1996 годов положение науки радикально
не улучшено.
Численность занятых в науке и научном обслуживании за 90-е годы
уменьшилась почти на 1 млн. человек, резко упали показатели набора и
особенно выпуска аспирантов, практически прекратился приток в отечественную
науку талантливой молодежи, возникла угроза прерывания преемственности в
лучших научных школах.
Эти процессы трудно считать нормальной экономической реакцией на
происходящие изменения модели развития, но единой точки зрения по оценке
состояния дел в этой области нет. К настоящему времени можно указать на два
полярных подхода, оптимистический, часто присутствующий в официальных
правительственных оценках, и пессимистический, принадлежащий лидерам
экономической оппозиции и части ученых.
Наиболее оптимистическая оценка заключается в том, что за четыре года
реформ произошли крупные структурные перемены в содержании и характере
научно-технической деятельности, выразившиеся в сокращении ее масштабов в
соответствии с реальными экономическими возможностями, в снижении доли
оборонной составляющей, свидетельствующей об оздоровлении характера НИОКР, в
завершении периода автаркии и переходе к интеграции в мировое научное
сообщество и к новым жестким условиям конкуренции на рынках наукоемкой
продукции, которые дисциплинируют отечественных производителей и дадут новые
стимулы НТП.
Противоположная пессимистическая оценка результатов трансформационного
шока в сфере НИОКР и инновационной системе заключается в выводе о разрушении
российской науки, близком к коллапсу состоянии ведущих исследовательских
учреждений и научных школ из-за недостаточности государственного
финансирования и "утечки умов" за границу и в коммерческие структуры.
Сокращение оборонного сектора НИОКР оценивается как сугубо негативный
процесс, катализатор "деиндустриализации" и деградации наукоемких отраслей.
Интеграция в мировое научное сообщество рассматривается как признак утраты
самостоятельности научных школ, и стремление отдельных ученых обогатиться
путем "дешевой распродажи" интеллектуальной собственности. Жесткие условия
конкуренции на мировых рынках - как стремление не допустить туда высокие
технологии России, а деятельность ТНК в России - как начало ее колонизации.
На мой взгляд, более реалистичным представляется вывод о закономерности
глубокого переходного кризиса российской науки и ее наукоемких отраслей, о
появлении признаков формирования в России новой инновационной системы,
отвечающей современным социально-экономическим условиям и задачам на
перспективу. Созидательный процесс, в отличие от разрушительного, идет
медленно и его результирующий вектор пока не ясен, многие положительные
изменения в научной политике государства запоздали, что создает угрозу
сохранения нестабильности и неуверенности на ближайшую и среднесрочную
перспективу.
Рассмотрим некоторые новые явления и тенденции, наметившиеся или уже
достаточно прочно закрепившиеся в российской инновационной системе, и
свидетельствующие о ее движении к новой модели.
Во-первых, произошли большие изменения в структуре и способах
финансирования НИОКР. По последним имеющимся у нас данным (на 1994 г.),
прямое госбюджетное финансирование этой сферы составляет 61%, а остальные
расходы покрываются из средств: предпринимательского сектора (19,9),
внебюджетных фондов (6,3), собственных средств научных организаций (10,5),
иностранных источников (2,0), средств высших учебных заведений (0,2) и
частных бесприбыльных организаций (0,1). Снижение доли прямой госбюджетной
поддержки (еще в 1991-1992 гг. она превышала 90%) в принципе соответствует
мировым тенденциям, а новое для
России становление альтернативных источников финансирования является, на
мой взгляд, очень важным позитивным моментом. Плюрализм и относительная
независимость источников финансирования науки и нововведений - исключительно
важный признак инновационной системы нового типа. Из источников средств
нового типа можно назвать Российский фонд фундаментальных исследований и
Российский гуманитарный научный фонд, предоставляющие гранты на инициативные
научные проекты по итогам конкурсов с экспертной процедурой оценки. В их
деятельности важен не только принцип открытого конкурса ученых в
национальном масштабе, впервые реализованный в России на постоянной и
достаточно массовой основе, но и возможность получения новых критериев для
оценки деятельности отдельных ученых и научных организаций.
Во-вторых, проявляются чисто рыночные тенденции в инновационной
деятельности предприятий и организаций различных отраслей: развитие малых
инновационных предприятий, быстрое техническое переоснащение в некоторых
финансово благополучных сегментах экономики ( прежде всего в банках, многие
из которых оснащены по последнему слову техники), рост международной
кооперации многих отечественных производителей.
Малые инновационные предприятия в настоящее время действуют в сфере
разработки программных продуктов, лазерной техники, проведении маркетинговых
исследований, в области "улучшающих" нововведений, т.е. занятых
модернизацией продукции, производимой крупными предприятиями и имеющей
хорошие рыночные перспективы. Малые предприятия, созданные специалистами
вокруг и внутри научно-исследовательских институтов или крупных НПО,
занимаются как исследованиями, прикладными или фундаментальными в
зависимости от текущих потребностей, так и разработками и даже
производством, эволюция малых предприятий, формирование которых началось на
первых этапах реформы, идет в двух направлениях: одни из них, активно
включившиеся в посредническую или торгово-финансовую деятельность,
отказываются от научно-производственной активности, другие делают ставку
именно на нее. Сейчас, когда операции купли-продажи и финансовые спекуляции
на валютных рынках не дают высокой доходности, есть основания считать, что
инновационная деятельность будет становиться все более привлекательной
областью применения сил квалифицированных специалистов и ученых по разным
причинам покинувших науку или наукоемкие производства. Повышение степени
открытости, международной кооперации в сфере НИОКР можно рассматривать как
один из важнейших признаков ее реорганизации. Ни одна страна мира, включая
самые богатые, не осваивает весь спектр исследований и разработок по всем
возможным направлениям. Ни одна крупная корпорация мира не полагается сейчас
только на собственные исследовательские подразделения, активно привлекает
разнообразные способы использования интеллектуального потенциала других
компаний или университетов, мелкого бизнеса в национальных рамках и вне их.
Автаркия научного и технического развития России была в этом смысле
исключением из общемировых тенденций, и именно она стала одной из причин
повышенного интереса Запада в первые годы реформы к созданным у нас
научно-техническим заделам, во многих случаях оказавшихся уникальными, не
имеющими аналогов. Сейчас, когда "пе


рвое знакомство" уже состоялось, каждая из сторон получила свою порцию
приятных неожиданностей и разочарований, выявилась более реальная картина
наших достижений, тех областей, где есть основы для дальнейшего
сотрудничества.
Весьма конкурентоспособной оказалась наша фундаментальная наука, особенно
естественно-научные дисциплины: возросла доля совместных публикаций ученых
из России и других стран в общем потоке мировой научной литературы;
расширились контакты отдельных ученых, лабораторий, институтов,
осуществляемых вне общегосударственных программ, по собственной инициативе;
более заметным стало участие России а работе международных научных
организаций, особенно в Европе.
Производители наукоемкой продукции стали стремиться активно осваивать
внешние рынки из-за узости отечественного спроса и рассчитывая на реализацию
преимуществ, связанных с заниженной, по сравнению с мировой, ценой труда,
особенно интеллектуального. Далеко не во всех случаях эти ожидания
оправдались, высокотехнологичная продукция гражданского назначения не стала
заметной позицией российского экспорта, но предприятия приобрели на внешних
рынках новый большой опыт, связанный с особенностями продажи этой продукции.
Нельзя не сказать и о реконструкции и техническом перевооружении
предприятий ряда отраслей российской промышленности с участием иностранного
капитала. Доля иностранных инвестиций еще очень мала, но результаты их
присутствия уже весьма заметны, например, в переработке пищевых продуктов, в
общественном питании, в услугах связи. Эти отрасли, обслуживающие
потребительский рынок, характеризовались традиционно низким техническим
уровнем, и никакие государственные программы не могли исправить эту
ситуацию. Для иностранных
инвесторов эти отрасли неудовлетворенного массового спроса оказались
очень привлекательной сферой приложения капитала.
В заключение - несколько слов в адрес сторонников резкого расширения роли
государства, ослабившего, по их мнению, рычаги воздействия на НТП и слишком
положившегося на "рыночную стихию". Необходимо подчеркнуть, что при
чрезмерном вмешательстве государства, при отсутствии нормальной, т.е.
высококонкурентной рыночной среды исчезает связь НТП с экономикой через
систему цен и другие автоматические регуляторы, а как результат - исчезает и
сам НТП. В этом убеждает и вся наша практика в нерыночной среде, да и
современная ситуация, когда стабильные рыночные отношения еще не сложились,
и состояние затянувшейся паузы в области НТП явно затянулось. Отсюда
следует, что главная задача государства в сфере технологического развития -
это защита прав собственности, в том числе интеллектуальной, широкий спектр
мер косвенного регулирования, в рамках которого необходима увязка налоговой,
амортизационной, кредитной и таможенной политики. Прямая государственная
поддержка возможна только для фундаментальной науки и весьма ограниченного
спектра критических технологий. Попытки же реализовать за счет госбюджета
широкий круг амбициозных государственных программ "приоритетного развития"
чреваты в современной экономической ситуации и наращиванием инфляционного
давления, и опасностью выбора и финансирования "ложных приоритетов".

Р.И. КАПЕЛЮШНИКОВ, С.П. АУКУЦИОНЕК
ПРИДЕРЖИВАНИЕ РАБОЧЕЙ СИЛЫ: СВИДЕТЕЛЬСТВА "РОССИЙСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО
БАРОМЕТРА"

В разных звеньях хозяйственного механизма процесс перехода к рынку может
протекать с неодинаковой скоростью и сталкиваться с неодинаковыми
препятствиями. Рынок труда нередко относят к числу тех секторов, где
трансформационный процесс идет с наибольшей пробуксовкой. Так, масштабное
придерживание рабочей силы российскими предприятиями рассматривается как
одно из ярких проявлений сохраняющейся у них приверженности к нерыночным
стереотипам поведения.
Отсюда понятен повышенный интерес - как научный, так и практический - к
проблеме трудоизбыточности. Она ставит перед исследователями переходной
экономики России немало сложных вопросов: в чем корни - экономические и
социальные - этой проблемы? как реагируют на нее сами предприятия? каковы
перспективы ее решения?
Опросы "Российского экономического барометра", в которых ежемесячно
принимают участие порядка 200 промышленных предприятий из всех основных
отраслей и регионов России, позволяют полнее оценить масштабы, основные
формы и причины придерживания рабочей силы, его влияние на поведение
предприятий, а также описать механизмы образования и рассасывания "навеса"
избыточной занятости. В опросах РЭБ данная проблема систематически
исследуется на протяжении последних двух лет [1]. Настоящий анализ
продолжает и развивает подходы, предложенные в наших предыдущих работах [2].
1. ТРУДОИЗБЫТОЧНОСТЬ: МАСШТАБЫ И ДИНАМИКА
В феномене трудоизбыточности можно выделить два основных измерения.
Во-первых, широту его распространенности, которую мы измеряем частотой
положительных ответов респондентов на вопрос о наличии (или отсутствии) у
них на предприятии избыточной рабочей силы. Во-вторых, глубину (или
интенсивность) трудоизбыточности, измеряемую коэффициентом загрузки рабочей
силы. Остановимся сначала на первом измерении.
По данным РЭБ, в 1995-1996 гг. "навес" избыточной занятости имели
примерно 60% промышленных предприятий [3]. Причем с января 1995 г. по январь
1996 г. этот показатель практически не изменился (см. таблицу 1).
Устойчивость доли трудоизбыточных предприятий наблюдалась на фоне достаточно
активного сокращения численности персонала. Так, за 1995 г. потери занятости
на предприятиях-респондентах РЭБ составили порядка 8%. Причиной подобного
парадоксального, на первый взгляд, сочетания был продолжавшийся в 1995 г.
спад производства, очередное ускорение которого пришлось на конец года.
Несколько чаще на избыточную рабочую силу жаловались на предприятиях в
секторе инвестиционных товаров (62%), реже - в потребительском секторе
обрабатывающей промышленности (61%), еще реже - на предприятиях,
производящих промежуточные товары (59%).
Прослеживается довольно устойчивая зависимость доли трудоизбыточных
предприятий от типа собственности. Так, среди государственных предприятий
трудоизбыточность отмечалась в 64% случаев, а среди негосударственных - в
59%.
Заметную роль играют различия в размерах предприятий. В среднем по двум
опросам доля трудоизбыточных среди мелких предприятий (с числом занятых
менее 350 человек) составляла 52%, а среди самых крупных (1500 человек и
более) - 70%.
Наконец, трудоизбыточность коррелирует с уровнем оплаты труда. В группе
предприятий с заработной платой ниже средней по всей выборке 61% относили
себя к категории трудоизбыточных, тогда как в группе с заработной платой
выше средней - 58%.
Наряду с оценками текущей трудоизбыточности предприятий большой интерес
представляют оценки их перспективной трудоизбыточности. Судить об этом можно
по ответам предприятий на вопрос, как соотносится их укомплектованность
рабочей силой с ожидаемым через 12 мес. спросом на выпускаемую продукцию.
(Используется классификация: "избыточная" укомплектованность, "нормальная",
"недостаточная".) Распределение получаемых таким образом прогнозных оценок
оставалось симметричным и достаточно устойчивым: на протяжении 1993-1995 гг.
оно если и менялось, то очень незначительно (таблица 2).
Доля предприятий с перспективной трудоизбыточностью составляла в среднем