Ильин Илья - Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа - Скачать бесплатно
тературы XX в." (1971) (190) и "Политическое бессознатель-
ное: Повествование как социально символический акт" (1981)
(191) отмечены существенным влиянием книги Рикера "Об ин-
терпретации". Именно Рикеру Джеймсон обязан тем важным для
его позиции разграничением, которое он проводит между нега-
тивной, деструктивной герменевтикой и герменевтикой позитив-
ной.
Первая нацелена на демистификацию иллюзий -- традиция,
выводимая Джеймсоном из идей Маркса, Ницше, Фрейда и
Дерриды, близкая, по его мнению, марксистской критике
"ложного сознания". Вторая -- позитивная герменевтика, пы-
тающаяся получить доступ к "сущностным истокам жизни", свя-
зывается исследователем с концепциями диалогичности и карна-
вальности М. Бахтина, социальным утопизмом франкфуртских
социологов и "антропологической марксистской философией"
Э. Блоха с ее "принципом надежды". Несомненно, что Джейм-
сон и сам марксизм рассматривает через призму философского
утопизма Блоха (и вообще из франкфуртской установки на уто-
пию как на методологический принцип), когда утверждает:
"Марксистская негативная герменевтика, марксистская практика
собственно диалогического анализа должны в практической рабо-
те прочтения и интерпретации применяться одновременно с мар-
ксистской позитивной герменевтикой или расшифровкой утопиче-
ских импульсов тех же самых по-прежнему идеологических тек-
стов" (191, с. 296).
Джеймсон, работая в рамках так называемой "критики куль-
туры", попытался создать свой вариант постструктурализма, где
значительную роль играла бы методика анализа герменевтики и
деконструктивизма. В частности, последний, несмотря на свой
явный аисторизм, по мнению критика, "освобождает нас от эм-
пирического объекта: института, события или индивидуального
художественного произведения, привлекая наше внимание к про-
113
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
цессу его конституирования как объекта и его отношения к дру-
гим объектам, конституированным таким же образом" (там же
с. 297).
В этом высказывании, пожалуй, явственнее всего проявляет-
ся феноменологическая установка Джеймсона на интенциональ-
ность сознания и неразделенность существования субъекта и объ-
екта в мире опыта, что сразу снимает с повестки вопрос о ка-
кой-либо принадлежности, кроме как разве на уровне деклара-
ции, американского критика к марксизму. Если же оставаться в
пределах постструктурализма, не только американского, но и за-
падноевропейского, то тут эта работа Джеймсона сыграла свою
роль, поскольку он смог объединить довольно широкий круг
постструктуралистских концепций в своем стремлении интегриро-
вать в некое целое идеи Дерриды, Фрая, Греймаса, Лакана, Ри-
кера, Альтюссера, Машере, Леви-Стросса и Бахтина.
История--"текстуализация отсутствующей причины"
Специфика позиции Джейм-
сона в этой книге заключается в
том, что, приняв за основу тек-
стуалистский подход к истории и
реальности, он попытался смяг-
чить его, дав ему рациональное
объяснение, насколько оно было
возможно в пределах постструктуралистских представлений. Он
подчеркивает, что "история -- не текст, не повествование, гос-
подствующее или какое-либо другое, но, как отсутствующая при-
чина (т. е. как причина, недоступная непосредственно сознанию
человека и выводимая лишь только косвенно, на основании кос-
венных источников. Более подробно см. ниже. -- И. И.), она
недоступна нам, кроме как в текстуальной форме, и поэтому наш
подход к ней и к самому реальному неизбежно проходит через
стадию ее предварительной текстуализации, ее нарративизации в
"политическом бессознательном" (191, с. 35). Подобного рода
рационализированная текстуализация должна была, по мысли
критика, помочь избежать опасности как эмпиризма, так и вуль-
гарного материализма.
"Политическое бессознательное"
Самая же популярная его
концепция -- это выдвинутое им
понятие "политического бессоз-
нательного". Джеймсон исходит
из двух основных посылок.
Во-первых, из абсолютной исторической, социальной, классовой
114
ГЛАВА II
и, следовательно, идеологической обусловленности сознания каж-
дого индивида; и, во-вторых, из утверждения о якобы фатальной
непроясненности, неосознанности своего положения, своей идео-
логической обусловленности, проявляемой всякой личностью.
Особенно эта политическая неосознанность характерна для писа-
теля, имеющего дело с таким культурно опосредованным артефак-
том, как литературный текст, представляющим собой "социально
символический акт" (там же, с. 20). Таким образом, утверждает-
ся, что любой писатель при своей обязательной политической ан-
гажированности оказывается неспособен ее осознать в полной
мере. Выявить это политическое бессознательное и является зада-
чей работы Джеймсона. Ограничиваясь пределами письменно
зафиксированного сознания, критик и всю историю человечества
определяет как целостное в своем единстве коллективное повест-
вование, связывающее прошлое с настоящим. Это повествование
характеризуется единой фундаментальной темой: "коллективной
борьбой, цель которой -- вырвать царство Свободы из оков цар-
ства Необходимости" (там же, с. 19). По мнению Джеймсона,
концепция политического бессознательного поможет выявить ис-
комое им единство этого непрерывного повествования --
"рассказа истории", т. е. ее логи-
ку и "диалектику".
Структурная причинность вместо экспрессивной причинности у Альтюссера
Автор исследования разде-
ляет критику Л. Альтюссера
"экспрессивной причинности",
восходящей к лейбницевской
концепции "выражения". "Она,
-- пишет Альтюссер, -- в прин-
ципе предполагает, что любое
целое сводимо к своей внутрен-
ней сущности, в которой элементы целого являются всего лишь
феноменальными формами выражения этого внутреннего принци-
па сущности, наличного в каждой точке целого, так что в любой
момент можно написать уравнение: такой-то элемент
(экономический, политический, юридический и т. д....) = внут-
ренней сущности целого" (44, с. 188-189).
Для Альтюссера и солидарного с ним Джеймсона подобное
понимание причинности -- прежде всего в историческом плане
-- представляется явно механистическим и является всего лишь
одним из видов широко распространенной "интерпретативной
аллегории", в которой последовательность исторических событий
или текстов и других культурных артефактов, переосмысляется в
115
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
терминах некоего глубинного и "фундаментального", или
"доминантного", повествования. Таким "аллегорическим доми-
нантным повествованием" может быть, например, катастрофиче-
ское видение истории у Шпенглера или циклическое у Вико.
Вместо этого Альтюссер выдвигает понятие структурной
причинности, связанной с концепцией видимого отсутствия при-
чины у Спинозы. Французский философ стремится придать сво-
ему толкованию структуры диалектический характер неразрывной
связи целого и его частей, когда первое немыслимо без второго и
не может быть сведено к какой-либо внешней по отношению к
ним схеме, т. е. не может быть внеположным своим составляю-
щим, а наоборот, только в них и способным себя выразить. Та-
ким образом, структура у Альтюссера выступает не как органи-
зующий принцип, навязывающий элементам структуры схему их
организации, идею порядка, существовавшую еще до образования
самой структуры, а как нечто имманентно присущее этим элемен-
там в их совокупности и возникшее в результате их взаимодейст-
вия. В этом смысле структура и называется философом отсутст-
вующей причиной, поскольку проявляется только в результатах
своего воздействия, в своих элементах и лишена статуса автоном-
ной независимой сущности.
Опираясь на эту теорию Альтюссера, Джеймсон вместо
"вульгарно марксистской теории уровней" (191, с. 32), основы-
вающейся на соотношении базиса и надстройки, где "главной
определяющей инстанцией" является экономика, предлагает схему
"альтюссеровского понимания проблемы", в которой способ про-
изводства отождествляется со структурой в целом или со
"структурой во всей ее совокупности" (там же). В соответствии с
подобными взглядами Джеймсон и трактует историю, понимая ее
как отсутствующую причину всех поступков и мыслей людей, так
как "она доступна нам только в текстуальной форме, и наша по-
пытка постичь ее, как и саму реальность, неизбежно проходит
через предварительную стадию ее текстуализации, нарративиза-
ции в политическом бессознательном" (там же, с. 35).
Джеймсон утверждает, что марксистская в его понимании
теория литературы способна включать в себя другие
"интерпретативные модусы и системы" (там же, с. 47) и что
методологическая ограниченность последних всегда может быть
преодолена при одновременном сохранении их позитивных досто-
инств посредством "радикальной историзации их ментальных опе-
раций" (там же). С этих позиций и явно статическая, по его при-
знанию, аналитическая система французского семиотика
116
ГЛАВА II
А.-Ж. Греймаса, основанная скорее на принципе бинарных, а не
диалектических оппозиций и определяющая взаимоотношения ме-
жду уровнями текста в терминах гомологии, может быть присвое-
на для нужд "исторической и диалектической" критики в качест-
ве модели "идеологической замкнутости" (т. е. конкретной идео-
логии писателя -- суммы его сознательных и бессознательных
политических взглядов, нашедших свое выражение в его произве-
дениях).
"Семический квадрат" Греймаса применительно к Бальзаку
Критик утверждает, что се-
мический квадрат Греймаса явля-
ется жизненно важным инстру-
ментом для исследования семан-
тических и идеологических хитро-
сплетений текста, поскольку этот
квадрат "намечает границы спе-
цифически идеологического соз-
нания и определяет те концептуальные пункты, за пределы кото-
рых это сознание не способно выйти и между которыми оно об-
речено колебаться" (там же, с. 47).
Примером подобного подхода может служить анализ специ-
фики бальзаковского реализма, рассмотренного критиком в специ-
альной главе "Реализм и желание: Бальзак и проблема субъек-
та". Автор исследования считает для себя возможным делать
обобщающие выводы о всем творчестве Бальзака на основе двух
далеко не самых показательных и репрезентативных романов пи-
сателя: "Старая дева" и "Баламутка" (в русском переводе сохра-
нилось первоначальное название романа "Жизнь холостяка"; но-
вое заглавие предназначалось для второго издания "Человеческой
комедии", не осуществившегося при жизни писателя).
Как конкретно проявляет себя "семический квадрат" Грей-
маса в джеймсоновской интерпретации реализма Бальзака? Со-
держание "Старой девы" в общих чертах сводится к борьбе за
руку "старой девы" мадемуазель Кормон, одной из богатых не-
вест города Алансона, между шевалье де Валуа, обломком старой
аристократии, пробавляющимся доходами от игры в карты, и
дельцом новой формации, бывшим военным поставщиком дю Бу-
кье, сумевшим в конечном счете одержать верх над своим про-
тивником.
"Старая дева", по убеждению критика, не просто матримо-
ниальный фарс и даже не только социальный комментарий о про-
винциальной жизни времен Реставрации и Июльской монархии;
-- это прежде всего дидактическое произведение и политический
117
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
наглядный урок, где писатель попытался трансформировать собы-
тия эмпирической истории в своеобразное состязание претенден-
тов, "в котором могут быть проверены стратегии разных классов"
(191, с. 164).
Джеймсон, исходя из своих фрейдистских представлений, во
всем творчестве Бальзака видит постоянно происходящий сдвиг,
смещение акцентов с политических, социальных проблем на се-
мейные, половые, и именно к этой перспективе художественного
мышления писателя сводит главную специфику его творчества. В
этом плане роман "Старая дева" приобретает "аллегорическую
структуру" -- лежащее в его основе "утопическое измерение" --
и предстает как повесть о всеобъемлющем и всепроникающем
желании (одновременно сексуального и экономического характе-
ра), повесть, "в которой эротическое послание (т. е. содержание)
фарса должно быть прочитано как метафорическая фигура жела-
ния обрести поместье и личный успех, а также найти решение
социального и исторического про-
тиворечия" (там же, с. 158).
Желательное мышление
Иными словами, художест-
венный процесс понимается
Джеймсоном как результат сво-
его рода "желательного мышления", в ходе которого желания
писателя, не найдя удовлетворения в действительности, компенси-
руются в мире художественного вымысла. Причем этот мир вы-
мысла состоит из причудливого переплетения утопических элемен-
тов авторской фантазии и реальностей современной писателю дей-
ствительности. Понять логику, по которой образуются связи ме-
жду этими элементами, с точки зрения критика, можно при по-
мощи семического квадрата глубинной смысловой структуры, пер-
вобытного мышления бальзаковского мироощущения, т. е. его
политического бессознательного, в котором неразрешимый
"логический парадокс противоречий" посредством логических
пермутаций и комбинаций "стремится достичь псевдорешенил на
утопическом уровне" (191, с. 167).
На основе данной методики Джеймсон обнаруживает в
"Старой деве" Бальзака "бинарную оппозицию между аристо-
кратической элегантностью и наполеоновской энергией" (там же,
с. 48), которую отчаянно пытается преодолеть "политическое
воображение" писателя, с одной стороны, порождая как контра-
дикторные отношения между этими понятиями, так и все логиче-
ски доступные их синтезы, и в то же время, с другой -- оказы-
ваясь неспособным ни на миг выйти из этой оппозиции. Каждый
118
ГЛАВА II
из членов оппозиции является сложным комплексом представле-
ний, обладающих внутренне противоречивым характером.
"Аристократическая элегантность" связывается с двумя группами
понятий. В первую входят "старый режим", поклонником и апо-
логетом которого, как подчеркивает Джеймсон, был Бальзак,
"органическое общество", его "законность" и "легитимность"; во
вторую -- культура с ее семантическим полем, определяемым
понятиями "неактивность" и "пассивность". При этом наполео-
новская энергия также "дизъюнктируется" на семы "энергия" с
ее символическим олицетворением в фигуре Наполеона и
"буржуазия" с ее характеристиками "незаконности",
"импотенции" и "стерильности".
Таким образом, Джеймсон выделяет четыре основные семы
-- единицы значения: старый режим, энергия, культура и бур-
жуазия, каждая из которых обладает специфическими характери-
стиками, т. е. семантическим полем, и служит символическим оп-
ределением характера персонажа. В результате подобных абст-
рактно-спекулятивных операций и возникает семический квадрат
властных структур:
s- s
СТАРЫЙ РЕЖИМ ЭНЕРГИЯ
органическое общество
легитимностьНаполеон
- SS
КУЛЬТУРА БУРЖУАЗИЯ
Неактивностьнезаконность
пассивность
импотентность
cтерильность
Определенный таким образом семический квадрат дает, с
точки зрения исследования, четыре основные антропоморфные
комбинации, являющиеся "повествовательными характерами" ро-
мана. Семы s и S-образуют характер шевалье де Валуа, ком-
бинация s и S -- антропоморфное содержание дю Букье. Явно
"непоследовательный синтез", по определению критика, буржуаз-
ного происхождения и культурных ценностей реализуется в судь-
119
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
бе несостоявшегося поэта Атаназа Грансона -- еще одного не-
удачного претендента на руку мадемуазель Кормон.
Четвертая антропоморфная комбинация, дающая "идеальный
синтез", представлена виконтом де Труавиль, обладающим не
вызывающим сомнения "законностью" своего аристократического
происхождения и "военной доблестью, наполеоновского типа"
(там же, с. 168). Виконт де Труавиль, таким образом, по опре-
делению критика, служит "фигурой горизонта" в бальзаковском
романе и представляет своего рода вероятную альтернативу ре-
альной истории, в которой была бы возможна "подлинная Рес-
таврация" при условии, если аристократия смогла бы учесть дан-
ный ей предметный урок, т. е. понять, что она нуждается в силь-
ном человеке, соединившим в себе аристократические ценности с
наполеоновской энергией. На уровне фантазии, замечает Джейм-
сон, "Бальзак, очевидно, имел в виду самого себя" (там же.
с. 169).
Идеальным выходом из затруднений "старой девы" и был
бы ее брак с де Труавилем, о чем она мечтала, но, как выясни-
лось впоследствии, виконт был женат. Крушению планов героини
критик придает провиденциальный смысл, так как оно в его гла-
зах символизирует несбыточность для него самого решить главное
противоречие своих взглядов даже на уровне семейного счастья:
"Роковая судьба мадемуазель же Кормон -- быть замужем и
оставаться при этом старой девой -- представляется не решением
проблемы, а всего лишь ужасным наглядным уроком" (там же).
Критик постоянно подчеркивает, что это видение Бальзака
не следует понимать как логически сформулированные и обосно-
ванные высказывания о политических позициях или об идеологи-
ческих возможностях, объективно существовавших во Франции в
эпоху Реставрации. Это видение предстает в его творчестве ско-
рее в виде особой структуры "частной политической фантазии"
(там же, с. 48) и является отражением "частного либидинального
аппарата" -- специфического механизма желания, определявшего
структуру политического мышления Бальзака. Вслед за
Ж. Делезом и Ж.-Ф. Лиотаром Джеймсон считает, что подоб-
ное, по своей сути утопическое, представление о действительно-
сти, -- или, как его определяют психологи, фантазм, игравший
роль протоповествовательной структуры романов Бальзака, -- в
принципе свойственно каждому человеку и является основным
средством выражения "нашего опыта реального" (там же, с. 48).
120
ГЛАВА II
"Формальная седиментация" -- сохранение остатков старых форм
Основываясь на идеях Гус-
серля, Джеймсон выводит модель
"формальной седиментации",
т. е. сохранения в новых жанро-
вых образованиях остатков ста-
рых жанровых форм. В соответ-
ствии с этой моделью в основе
вновь рождающейся "сильной
формы жанра" (там же, с. 141) лежит "социосимволический
коммуникат", т. е., иными словами, любая форма имманентно и
сущностно обладает неотъемлемой от себя идеологией. Когда эта
форма заново осваивается и переделывается в совершенно ином
социальном и культурном контексте, ее первоначальный комму-
никат (сообщение, послание и т. д. -- идеологически и социально
окрашенное содержание) по-прежнему за ней сохраняется и дол-
жен быть признан в качестве функционального компонента новой
формы, в состав которой старая форма входит в том или ином
виде.
История музыки, по утверждению критика, дает наиболее
характерные примеры этого процесса, когда народные танцы
трансформируются в аристократические формы типы менуэта (то
же самое происходит и с пасторалью в литературе), чтобы затем
быть заново присвоенными романтической музыкой для совер-
шенно новых идеологических (и националистических) целей.
Идеология самой формы, считает Джеймсон, "выпавшая таким
образом в осадок" (там же, с. 141), сохраняется в поздней по
времени появления и более сложной структуре в виде "жанрового
коммуниката", который сосуществует, -- или вступая в противо-
речие, или выступая в качестве опосредующего,
"гармонизирующего механизма", -- с элементами, возникшими
на более поздней стадии разви-
тия какой-либо формы.
Интертекстуальность как "сохранение старых форм"
Это понятие текста как син-
хронного единства структурно
противоречивых или гетерогенных
элементов (в данном случае
Джеймсон опирается на автори-
тет Эрнста Блоха, выдвинувшего концепцию синхронного нерав-
номерного развития в рамках единой текстуальной структуры)
определяется в исследовании как интертекстуальность.
В терминах интертекстуальности важным оказывается даже
не столько видимое сохранение пережитков старых форм (сюда
121
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
входят, например, стереотипы жанрового поведения традиционных
персонажей, по Греймасу -- актантовых ролей: хвастливый воин,
скупой отец, глупый жених -- соперник героя и т. д.); более су-
щественным объявляется значимое отсутствие в тексте этих скры-
тых пережитков и рудиментов прежних генетических форм, --
отсутствие, которое становится видимым только при реконструи-
ровании литературного ряда, дающем возможность восстановить
опущенное звено.
В этом отношении новелла Эйхендорфа "Из жизни одного
бездельника", по мнению Джеймсона, может служить примером
подобной "негативной интертекстуальности". Театральность но-
веллы объясняется тем, что ее "текст может быть прочитан как
виртуальная транскрипция театрального представления" (191,
с. 137), поскольку он вписан в древнюю традицию комедии оши-
бок с двойниками, переодеванием, ритуальным разоблачением и
т. д., ведущей свое происхождение от римской комедии и нашед-
шей свой новый расцвет в творчестве Шекспира.
Одной из характерных черт комедии ошибок является нали-
чие в ее структуре двух сюжетных линий соответственно с дейст-
вующими лицами высокого и низкого социального положения, при
этом аристократическая линия сюжета дублируется в подсюжете
персонажа низкого происхождения. Новелла Эйхендорфа и может
быть понята как система с двойным сюжетом, в которой читате-
лю, однако, предлагается только побочная, снижение-комическая
линия с героями из низших классов. Джеймсон считает, что здесь
аристократическая линия сюжета структурно подавляется "по
стратегическим причинам, поскольку ее явное присутствие могло
послужить для нового послереволюционного читателя (имеется в
виду французская буржуазная революция 1789-1794 гг. --
И. И.) невольным напоминанием о сохранении в Германии полу-
феодальной структуры власти"
(там же, с. 138).
"Реификация"
Много места в "Полити-
ческом бессознательном" уделено
раскрытию понятия "реифи-
кации", происходящей в сознании человека периода позднего
капитализма. Реификация -- овеществление, гипостазирование,
т. е. процесс превращения абстрактных понятий в якобы реально,
существующие феномены, приписывания им субстанциональности,
в результате которой они начинают мыслиться как нечто матери-
альное, -- интерпретируется Джеймсоном по отношению к искус-
ству как неизбежное следствие его общего развития, в ходе кото-
122
ГЛАВА II
рого происходит расщепление первоначального синкретизма и
выделение отдельных видов искусства, а затем и их жанров. Этот
непрерывный процесс дифференциации ставится в прямую зави-
симость от процесса потери человеком ощущения своей целостно-
сти как индивида (недаром латинское "индивидуум" означало
"атом", т. е. нечто уже более неделимое). В свою очередь, это
вызвало вычленение и обособление друг от друга различных ви-
дов восприятия и ощущения, потребовавших для своего закрепле-
ния ("усиления опыта") и уже упоминавшейся дифференциации
искусств, и повышения их экспрессивности.
Оба эти процесса мыслятся Джеймсоном как взаимосвязан-
ные и взаимообуславливающие, и причина их порождения припи-
сывается дегуманизации человека, возникшей с началом капита-
листической эпохи. Как утверждает критик, реификация и искус-
ство модернизма являются двумя гранями "одного и того же про-
цесса", выражающего внутренне противоречивую логику и дина-
мику позднего капитализма" (191, с. 42). В то же время иссле-
дователь подчеркивает, что модернизм не просто "является отра-
жением социальной жизни конца XIX столетия, но также и бун-
том против этой реификации и одновременно символическим ак-
том, дающим утопическую компенсацию за все увеличивающуюся
дегуманизацию повседневной жизни" (там же). Эта компенсация
носит либидинальный характер и происходит в результате психи-
ческой фрагментации сознания человека в процессе систематиче-
ской квантификации, т. е. сведения качественных характеристик к
количественным, и рационализации его жизненного опыта. В це-
лом это -- следствие растущей специализации профессиональной
деятельности человека, в ходе которой он сам превращается в
орудие производства.
Исследователь утверждает, что психика человека и его чув-
ства восприятия в значительно большей степени являются резуль-
татом социально-исторического, нежели биологического развития.
В частности, и процесс реификации лучше всего может быть про-
иллюстрирован на эволюции одного из пяти чувств -- зрения,
которое в процессе своей дифференциации не только якобы ока-
залось способным постичь ранее не доступные для восприятия
объекты, но даже и само их породить. Так, синкретизм и нерас-
члененность визуальных характеристик ритуала, сохраняющих и
сейчас свою функциональность в практике религиозных церемо-
ний, в результате секуляризации искусства транформировались в
станковую живопись с целым веером различных жанров: пейзаж,
натюрморт, портрет и т. д., а затем в ходе революции восприятия
123
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
у импрессионистов чисто формальные признаки живописного
языка, языка цвета стали превращаться в самоцель вплоть до
провозглашения автономности визуального у абстрактных экс-
прессионистов .
То же самое, по мнению критика, относится и к обостренно-
му чувству языка у писателей-модернистов, например, к стили-
стической практике Конрада. В целом исследователь оценивает
модернизм как позднюю стадию буржуазной культурной револю-
ции, "как конечную и крайне специфическую фазу того огромного
процесса трансформации надстройки, при помощи которой обита-
тели более старых общественных формаций культурно и психо-
логически подготавливаются для жизни в эпоху рыночной систе-
мы" (там же, с. 236).
Теория "социального текста" и "культурная критика"
То направление, которое
выразила эта книга Джеймсона,
подводит нас к вопросу о так
называемой "культурной крити-
ке". Если и существует какое-то
различие между проблематикой
социального текста и культурной
критики, то оно состоит в основ-
ном в том факте, что сторонники социального текста гораздо ча-
ще склонны впадать в крайности вульгарного социологизирования
и, как правило, заявлять о себе как о марксистах, шокируя своей
леворадикальной фразеологией умеренно -либеральных литерату-
роведов, также пытающихся преодолеть внутрилитературную
замкнутость йельских критиков.
Проблема культурных исследований, или, вернее, культуро-
логических исследований, представляет интерес в том плане, что
она вплотную смыкается с постструктуралистской проблематикой,
в частности, и с постструктуралистской постановкой вопроса в
целом. Именно в специфике той сферы действительности, от ко-
торой получило название направление "культурной критики",
четко прослеживается переход от постструктурализма к постмо-
дернизму. Сам же вопрос о культурной критике довольно сло-
жен. Не обладающее целостным характером, но заявившее о себе
в основном в 80-х годах как довольно влиятельное течение лите-
ратуроведческой и искусствоведческой мысли, оно в принципе
выходит за пределы левого деконструктивизма и относится к но-
вейшим тенденциям постмодернизма. Если кратко охарактеризо-
вать это течение, то оно, будучи весьма неоднородным по своим
идеологическим импульсам и философским ориентациям, в ка-
124
ГЛАВА II
кой-то мере знаменует собой возврат к традициям культур-
но-исторического подхода и апеллирует к практике социаль-
но-исторического анализа. Хотя тут же надо сказать, что истори-
ческий момент в нем выступает в ослабленной форме, что являет-
ся следствием общего упадка на Западе исторического сознания.
Поэтому, с точки зрения наиболее адекватного определения,
культурную критику следовало бы назвать культур-
но-социологической критикой. Специфической особенностью этого
типа исследований является настойчивый призыв изучать прежде
всего современную культуру.
Существенное влияние на нее опять же оказали разного рода
неомарксистские концепции, сторонники которых часто заявляют
о себе как о приверженцах аутентичного марксизма. Например,
Джеймсоном таких деклараций сделано немало. В конце 1982 г.
он заявил: "Марксизм на сегодня является единственной живой
философией, которая обладает концепцией единого целостного
знания и монизма (очевидно, он имеет в виду монизм марксизма
-- И. И.) дисциплинарных полей; он пронизывает насквозь
сложившиеся ведомственные и институциональные структуры и
восстанавливает понятие универсального объекта изучения, под-
водя фундамент под кажущиеся разрозненными исследования в
экономической, политической, культурологической, психоаналити-
ческой и прочих областях" (189, с. 89).
По мнению Джеймсона, единственным эффективным средст-
вом против фрагментации, порожденной академической специали-
зацией и "департаментализацией знания", является проверенная
марксистская практика культурной критики, превосходящей по
своей эффективности эфемерное трюкачество эклектизма совре-
менных интердисциплинарных
исследований.
"Текстуальная власть" Скоулза
С призывом создать эффек-
тивную методику изучения со-
временной культуры выступил и
бывший структуралист Роберт
Скоулз в книге "Текстуальная власть: Литературная теория и
преподавание английского" (1985): "Мы должны прекратить
"преподавать литературу" и начать "изучать тексты". Наш но-
вый понятийный аппарат должен быть посвящен текстуальным
исследованиям... Наши излюбленные произведения литературы не
должны, однако, затеряться в этой новой инициативе, но исклю-
чительность литературы как особой категории должна быть от-
вергнута. Все виды текстов: как визуальные, так и вербальные,
125
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
как политические, так и развлекательные -- должны восприни-
маться как основание для текстуальности. Все текстуальные ис-
следования должны быть выведены за пределы дискретности
одной страницы или одной книги и рассматриваться в контексте
институциональных практик и социальных структур..." (263,
с. 16-17).
Здесь мы видим все тот же импульс к замене традиционного
понятия литературы постструктуралистской концепцией тексту-
альности и требование включать в исследование литературы как
тексты самого разного вида, так и социальные формы различных
жизненных практик. Все это очень напоминает поздних тельке-
левцев, в первую очередь Кристеву, а также несомненно теорети-
ческий проект Фуко. Разница заключается в большем акценте на
социологический аспект бытования литературы и ее связи со все-
ми видами дискурсивных практик.
В 1985 г. при Миннесотском университете был создан жур-
нал "Культурная критика" (Cultural critique, Minneapolis, 1985),
выступивший с широковещательной программой исследований в
этой области. Его редакторы заявили в "Проспекте", что цель
этого издания в самом общем виде "может быть сформулирована
как изучение общепринятых ценностей, институтов, практик и
дискурсов в разных их экономических, политических, социологи-
ческих и эстетических конституированностях и связанных с ними
исследованиях" (253, с. 5). Задачу журнала его редакторы видят
в том, чтобы "заполнить обширную область интерпретации куль-
туры, которая на данный момент определяется соединением лите-
ратурных, философских, антропологических и социологических
исследований, а также марксистского, феминистского, психоана-
литического и постструктуралистского методов" (там же, с. б).
Насколько широк интерес к подобного рода исследованиям,
показывает состав редколлегии журнала, куда вошли неомарксис-
ты Фредрик Джеймсон, Фрэнк Лентриккия и Хейден Уайт, не-
зависимые левые постструктуралистские герменевтики Поль Бове
и Уильям Спейнос, лингвист и философ Ноам Хомский, извест-
ный литературовед левоанархистской ориентации Эдвард Сейд,
феминистки Элис Джардин и Гайятри Спивак и представитель
"черной эстетики", родившейся в недрах негритянского движения
за свои права, христианский теолог и леворадикальный критик
культуры Корнел Уэст, обратившийся в 80-х годах к постструк-
турализму. Кстати, в первом же номере этого журнала он опуб-
ликовал приобретшую, популярность статью "Дилемма черного
интеллектуала" (287). Членами редколлегии стали также и бри-
126
ГЛАВА II
танские постструктуралисты Терри Иглтон, Стивен Хит, Колин
Маккейб и Реймон Уильямс, которых исследователь американ-
ского деконструктивизма Винсент Лейч безоговорочно называет
марксистами, отметив при этом, что право на первенство в этой
области вне всяких сомнений
принадлежит британским левым.
Специфика английского постструктурализма
Это опять возвращает нас к
вопросу о специфике английского
постструктурализма: в отличие от
Северной Америки, где пост-
структуралистские концепции первоначально оформились в виде
аисторического модуса Йельского деконструктивизма, эволюцион-
ная траектория постструктурализма в Англии была совершенно
иной. И, может быть, самым существенным в ней было то, что
постструктурализм в Британии с самого начала выступил как
широкое интеллектуальное движение практически во всем спектре
гуманитарного знания, -- движение, отмеченное к тому же весь-
ма характерной для традиции литературоведения этой страны
социальной озабоченностью и тяготением к конкрет-
но-историческому обоснованию любого вида знания. Эта укоре-
ненность литературной критики в социально-общественной про-
блематике --традиция именно английского либерального гумани-
тарного сознания, оказавшегося способным в свое время даже
явно формалистическим тенденциям новой критики придать несо-
мненную социокультурную направленность, о чем красноречиво
свидетельствует весь творческий путь Фрэнка Ливиса.
Своеобразие английского постструктурализма, особенно на
его начальном этапе, определялось также тем, что наиболее вос-
приимчивой к его теориям средой оказались леворадикальные
круги английской интеллигенции, по своим политическим симпати-
ям, господствовавшим на рубеже 60-х -- 70-х гг., близкие раз-
личным версиям неомарксизма: Франкфуртской школе.
Л. Альтюссеру, Антонио Негри, а иногда и Троцкому.
Если говорить конкретно об Англии, то неомарксизм там
развивался преимущественно в формах, получивших в современ-
ной науке определение так называемой сциентистской направлен-
ности в духе "теоретического антигуманизма" Л. Альтюссера (в
частности можно особо выделить специфически британское тече-
ние 70-х гг. постальтюссерианства Б. Хиндесса и П. Херста) и
"аналитического марксизма" (пожалуй, здесь в первую очередь
следовало бы назвать не столько попытки Л. Коэна, относящиеся
уже скорее к 80-м гг., выйти за пределы чисто лингвистической
127
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
трактовки аналитической философии в сферу социальной филосо-
фии, которой он занимался еще в молодости, сколько более непо-
средственно связанные с марксистской проблематикой труды
Джона Элстера).
При этом, однако, следует иметь в виду, что постструктура -
лизм, со своей исконно ему присущей тенденцией соединять несо-
четаемое, и в своем британском варианте смог объединить два
обычно противопоставляемые направления в неомарксизме: диа-
лектически-гуманистическое и сциентистское. К первому традици-
онно относят фрейдомарксизм, и именно учение Лакана с самого
начала являлось составной частью британского постструктурализ-
ма, его доктрины.
Этот марксистский, или неомарксистский элемент, разумеет-
ся, никогда не исчерпывал всю программу британского постструк-
турализма, более того, не входил во все его разновидности, но
для значительной, если не подавляющей, части своих английских
последователей и прежде всего, что особенно важно подчеркнуть
-- на своем первоначальном этапе -- этапе становления -- он
сыграл значительную роль. Со временем его влияние стало осла-
бевать, а значение Лакана возрастать, хотя, справедливости ради,
необходимо отметить, что в середине 80-х гг. можно бьхло на-
блюдать своеобразный рецидив его теоретического воздействия.
На все это можно конечно возразить, что все классификации
в принципе более чем относительны, поскольку между Лаканом и
Альтюссером легко найти содержательный параллелизм в общем
ходе движения мысли, и это неоднократно отмечалось английски-
ми постструктуралистами Маккейбом, Истхоупом и другими --
особенно это касалось понимания субъекта как в принципе рас-
щепленного (идея, возводимая современными теоретиками к
Фрейду с его триадой эго-суперэго-ид), внутренне разорванного
существа, лишенного традиционно приписываемой ему цельности.
Прежде чем дальше развивать эту тему совпадения и одно-
временного несовпадения результатов спекулятивных операций
Альтюссера и Лакана в их трактовке субъекта, мне хотелось бы
отметить один интересный факт. Английский постструктурализм
начал складываться относительно рано (по сравнению, например,
с американским деконструктивизмом) -- в период конца
60-х гг., когда происходила трансформация структурализма в
постструктурализм, и в значительной степени сохранил несколько
архаизирующую тенденцию, восходящую еще к проблематике
Франкфуртской школы. И эта ветвь британского постструктура-
лизма. что представлена своей наиболее ярко выраженной социо-
128
ГЛАВА II
логизированной версией, навсегда сохранила интерес к альтюссе-
ровской постановке вопроса.
Насколько актуальна эта тема для британского постструкту-
рализма, указывает и тот факт, что в своей книге 1989 г.
"Поэзия и фантазия" (131) Истхоуп при всем уже наметившимся
критическом отношении к Альтюссеру уделяет ему немало и со-
чувствующих страниц, свидетельствующих о живости альтюссе-
ровских традиций для социологически ориентированного англий-
ского варианта этой течения. Правда, сам Истхоуп, и неединич-
ность его примера в этом отношении служит весьма примечатель-
ным показателем изменившейся тенденции, в своих принципах
анализа заметно переориентируется даже не столько на Лакана,
сколько на Фрейда. В этом плане характерна и та переоценка
позиции Альтюссера, которую дает Истхоуп в этой книге:
"Попытка Альтюссера присвоить, инкорпорировать психоанализ
Лакана в исторический материализм в конечном счете не более
успешна, чем аналогичная попытка Бахтина, и по той же самой
причине: она оказывается неспособной обосновать автономность
действия бессознательного" (там же, с. 31-32). Но даже и при
этой критике исторического материализма в той его форме, кото-
рая еще десятилетие назад казалась Истхоупу неоспоримой, он и
в этом своем труде не выходит за пределы традиционной социо-
логической ориентации и главный тезис его труда состоит в ут-
верждении постулата "поэзии как формы социальной фантазии"
(там же, с. 46).
Характеризуя становление постструктурализма в Англии,
Истхоуп в своей книге "Британский постструктурализм с
1968 г." (1988), подчеркивает: "Поскольку в Британии пост-
структурализм был воспринят в рамках альтюссеровской парадиг-
мы, то внедрение этой новой критики было нераздельно связано с
вопросами идеологии и политики. Внутри этого дискурсивного
пространства постструктурализм развивался в двух направлениях.
Сначала постструктуралистские концепции были усвоены по от-
ношению к проблемам текстуальности, т. е. в альтюссеровском
анализе того, каким образом читатели конституировались тек-
стом... Но при этом к постструктурализму прибегали также как к
средству критики буржуазного субъекта, как к способу демонст-
рации того положения, что считавшийся самодостаточным субъект
на самом деле является всего лишь структурой и следствием (т. е.
результатом воздействия внеличностных сил -- И. И.). В этом
обличье постструктурализм проник в область социальных наук,
историографии и социальной психологии" (130, с. 33).
129
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
Влияние идей Альтюссера
Значение Альтюссера для
начальной стадии эволюции пост-
структурализма, или, если быть
более точным, на стадии превра-
щения структурализма в пост-
структурализм, существенно по многим параметрам, и не в по-
следнюю очередь благодаря тому вкладу, который он внес в кон-
цепцию "теоретического антигуманизма", являющейся одной из
главных констант общей доктрины постструктурализма. Для Аль-
тюссера эта концепция заключается прежде всего в утверждении,
что человек, как феномен во всей сложности своих проявлений и
связей с миром, -- в силу того, что он уже есть результат теоре-
тической рефлексии, а не ее исходный пункт, -- не может быть
"объяснительным принципом" при исследовании какого-либо
"социального целого".
Разумеется, это лишь только альтюссеровская версия теоре-
тического антигуманизма, а их у теоретиков постструктурализма
было немало и самого разного характера. В самых же общих чер-
тах эта концепция заключается в признании того факта, что, не-
зависимо от сознания и воли индивида, через него, поверх его и
помимо его проявляются силы, явления и процессы, над которыми
он не властен или в отношении которых его власть более чем
относительна и эфемерна. В этот круг явлений, как правило, вхо-
дят мистифицированные в виде слепой безличной силы социаль-
ные процессы, язык и те сферы духовной деятельности, которые
он обслуживает, область бессознательного желания как проекция
в сферу общественных отношений коллективных бессознательных
импульсов чисто психологического или сексуального характера, и
т. д. и т. п.
Эта концепция необъяснима вне контекста того представле-
ния, против которого она направлена и влияние которого она
стремится преодолеть: представления о суверенном, независимом,
самодостаточном и равном своему сознанию индивиде как основе
всего западного образа мышления, предопределившего, по мне-
нию теоретиков постструктурализма, интеллектуальную эволюцию
Запада за последние два столетия.
В британском постструктурализме, развивавшемся прежде
всего в теоретическом поле концепций Альтюссера и Лакана,
утвердилось основополагающее представление этого течения, сво-
его рода краеугольный камень его доктрины, -- тезис о языко-
вом, дискурсивном характере человеческого сознания и о его из-
начальной расщепленности. Как пишет Истхоуп, "традиционная
130
ГЛАВА II
гуманистическая концепция субъекта, обладающего единым цен-
тром, целостного и трансцендентального, должна быть отвергну-
та" (130, с. 20). Впервые ставшую наиболее популярной теорию
внутренней разорванности сознания человека предложил
3. Фрейд, постулировав свою известную триаду
"Оно-Я-Сверх-Я". В британский постструктурализм она вошла в
основном в том переработанном виде, который ей придал
Ж. Лакан, переформулировав фрейдовские понятия соответствен-
но как "реальное", "воображаемое", "символическое".
Именно эти концепции и легли в основу первоначального
варианта английского постструктурализма, когда в 1971-1977 гг.
группа (С. Хит, К. МакКейб. Л. Малви, Р. Кауард и. др.),
объединившиеся вокруг журнала "С крин", стали активно форми-
ровать национальную версию постструктурализма, преимущест-
венно в сфере теории кино.
Насколько проблематика субъекта, т. е. в данном случае
теоретические представления о природе человека, непосредственно
связана с решением эстетических вопросов о роли читателя, о
литературных направлениях, о принципах разграничения реализма
и модернизма свидетельствует книга Кэтрин Белси "Критическая
практика" (1980) (66), считающаяся в Англии классическим
примером акцентированно социологизированной версии постструк-
турализма.
"Экспрессивный реализм" против "вопрошающего текста" модернизма
Белси противопоставляет
"экспрессивный реализм" клас-
сического реалистического текста
"вопрошающему тексту" модер-
низма. Первый посредством раз-
личных "дискурсивных опера-
ций" (иерархией дискурсов, при-
надлежащих разным рассказчи-
кам, стилистическим иллюзионизмом, выделением центрирующей
точки зрения, законченностью повествования), т. е. всех тех тех-
нических стратегий, которые реалистический текст пытается
скрыть от читателя, создает у него иллюзию, что он является
"трансцендентным и непротиворечивым субъектом, ставя его в
позицию целостного субъекта, обладающего унифицирующим ви-
дением" (там же, с. 78). Так, например, в "Холодном доме"
Диккенса Белси постулирует существование трех дискурсов: Эс-
тер Саммерсон, анонимного иронического повествователя в треть-
ем лице и возникающего в ходе чтения дискурса читателя, кото-
131
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
рый в конечном счете "открывает истину" подлинной сложности
романной ситуации.
В противоположность реалистическому вопрошающий текст
"разрушает целостное единство читателя, препятствуя его иденти-
фикации с цельностью субъекта акта высказывания. Позиция
автора, вписанная в текст, если она вообще может быть обнару-
жена, выглядит либо сомнительной, либо в буквальном смысле
противоречивой" (там же, с. 91).
На сегодняшний день работа Истхоупа "Британский пост-
структурализм" (1988) (130) является единственной попыткой
создать историю этого течения в Великобритании, начиная с
1968 г. и по конец 80-х гг. Однако, разумеется, было бы невер-
ным оценивать всю ситуацию в английском постструктурализме
лишь с точки зрения этого исследования -- она отражает хотя
возможно и наиболее существенную и распространенную, но
только одну тенденцию. Книги К. Батлера, К. Норриса,
Д. Этгриджа и Р. Янга, Д. Лоджа М. Брэдбери и многих дру-
гих свидетельствуют о значительно более разнообразной картине.
Дэвид Лодж тяготеет к культурно-исторической традиции, опо-
средованной соссюровской лингвистикой, и разрабатывает по-
стмодернистский вариант постструктурализма. Дерек Эттридж и
Роберт Янг при всей политической разнонаправленности своих
взглядов отвергают традиционный марксизм и, испытывая несо-
мненные симпатии к деконструктивизму, тем не менее не отрица-
ют важность принципа историзма, хотя и всячески подчеркивают
опосредованный характер его выражения в современных условиях.
Кристофер Батлер, выступая в роли теоретика деконструкти-
визма (правда в широкой постструктуралистской перспективе),
открыто призывает дополнить его тем, что он называет марксиз-
мом. И наконец, Кристофер Норрис -- самый последовательный
сторонник деконструктивизма в Англии -- пытается показать
социально-экономическую основу критики де Мана и представить
его таким же деконструктивным утопистом, каким был
"марксистский утопист" Эрнст Блох.
Таким образом, картина постструктурализма в Великобрита-
нии гораздо более пестра, чем она представляется Истхоупу, но в
одном он несомненно прав: английский постструктурализм (как с
известными оговорками и то, что можно назвать деконструкти-
визмом Норриса, Батлера и Янга) гораздо больше проявляет
внимания к социально-историческим аспектам общей постструкту-
ралистской проблематики, чем их американские коллеги; он более
социально озабочен и никогда не теряет из виду проблему
132
ГЛАВА II
"реального" (и далеко не всегда в лакановском смысле), какой
бы опосредованной она ему ни
представлялась.
Литература как "функциональный термин"
Для Лейча самыми влия-
тельными концепциями британ-
ских постструктуралистов явля-
ются "культурный материализм"
Реймонда Уильямса, "ритори-
ческая и дискурсивная теории" Терри Иглтона (Лейч имеет в
виду прежде всего получившую широкий резонанс книгу Иглтона
"Теория литературы: Введение" (1983) (129), где и были сфор-
мулированы эти теории). Основное, что привлекает внимание
Лейча у Иглтона, это его тезис, что литература отнюдь не пред-
ставляет собой "неизменную онтологическую категорию" или объ-
ективную сущность, а всего лишь "изменчивый функциональный
термин" и "социоисторическую формацию". Английский исследо-
ватель пишет: "Лучше всего рассматривать литературу как то
название, которое люди время от времени и по разным причинам
дают определенным видам письма, внутри целого поля того, что
Мишель Фуко называл "дискурсивными практиками" (там же,
с. 205).
Таким образом, преимущественным аспектом культурного
исследования является не литература, а дискурсивные практики,
понимаемые в историческом плане как риторические конструкты,
связанные с проблемой власти, обеспечиваемой и проявляемой
через специфическим образом откорректированное, отредактиро-
ванное знание. В качестве таких дискурсивных форм Иглтон пе-
речисляет кинокартины, телешоу, популярные литературные про-
изведения, научные тексты и, конечно, шедевры классической
литературы. Проповедуя плюрализм как критический метод, ос-
нованный на марксистской политике, Иглтон в отличие от боль-
шинства своих американских коллег четко ставит перед собой
задачу социологической эмансипации человека: "Приемлемы лю-
бой метод или теория, которые будут способствовать цели эман-
сипации человечества, порождения "лучших людей" через транс-
формацию общества" (там же, с. 211).
На американском же горизонте, по мнению Лейча, культур-
ные исследования сформировались под воздействием постструкту-
ралистских концепций позднее -- в 80-е годы; их сторонники
"выдвинули аргумент, что не существует чисто дискурсивная,
"пред- лишь или докультурная" реальность, или социоэкономиче-
ская инфраструктура: культурный дискурс конституирует основу
133
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
социального существования так же, как и основу персональной
личности. В свете подобной поэтики задача культурных исследо-
ваний заключается в изучении всей сети культурных дискурсов"
(213, с. 404). Соответственно решается и взаимоотношение лите-
ратуры и действительности: "Литературный дискурс не отражает
социальной реальности; скорее дискурс всех видов конституирует
реальность как сеть репрезентаций и повествований, которые в
свою очередь порождают ощутимые эмоциональные и дидактиче-
ские эффекты как в эпистемологическом, так и социополитиче-
ском регистрах" (там же).
Феноменологическая традиция в "культурных исследованиях"
Перед нами все та же фе-
номенологическая традиция в ее
панъязыковой форме, восходящей
еще к структурализму, которая
существование самой действи-
тельности объясняет интенцио-
нальностью языковых (под влиянием Дерриды понимаемых как
письменно зафиксированных) дискурсивных практик, -- тради-
ция, не то чтобы совсем отвергающая существование независимой
от осознания человека реальности, сколько утверждающая ее не-
доступность сознанию в неопосредованной культурными концеп-
циями и конвенциями форме. Поскольку степень этой опосредо-
ванности воспринимается как поистине бесконечная величина, то
весь исследовательский интерес сосредотачивается на анализе
механизмов опосредования, сознательно искусственный характер и
противоречивость которых делают эту реальность столь зыбкой,
изменчивой и неуловимой, что вопрос о ее адекватном постиже-
нии постоянно ставится под сомнение и фактически снимается с
повестки дня.
|
