Особенности жанра страшного рассказа А.Г. Бирса - Литература : зарубежная - Скачать бесплатно

 его
новеллистическое творчество. При  написании  новелл  Бирс  старался  достичь
наивысшей степени  лаконизма,  избегая  несущественной  детализации,  в  чем
упрекал бытовой роман, который по его мнению был перегружен  тривиальностями
и излишними деталями.[16] Новеллы Бирса,  как  правило,  очень  невелики  по
объему, еще меньше,  чем  у  По  и  имеют  четко  выраженное  композиционное
строение. Причем теорию жанра По Бирс принял как руководство к  действию,  а
не  догму,  экспериментируя  в  сфере  композиции   рассказа,   углубляя   и
разрабатывая новеллистические  принципы  По.  Поэтому  появились  новеллы  с
незавершенной структурой, в которых отсутствует развязка («Погребение  Джона
Мортонсона», «История, рассказанная в  клубе»),  рассказы  с  нетрадиционным
построением («Соответствующая обстановка»). Эксперименты привели писателя  к
созданию  совершенно  оригинальной  композиционной  структуры  произведения.
Строение большинства  произведений  По  можно  представить  так:  завязка  –
развитие действия – кульминация  –  развязка  (время  наступления  эффекта).
Наглядное воплощение этой схемы можно продемонстрировать  на  примере  одной
из самых значительных новелл Эдгара По «Падение дома Ашеров»: завязка –  это
прибытие рассказчика в имение Родерика Ашера и знакомство с  остальными  его
обитателями, основная часть включает в себя развитие  конфликта,  дальнейшие
угасание сознания и углубление душевной болезни Ашера,  странную  загадочную
историю с погребением его сестры на фоне все нарастающего  чувства  тревоги,
отчаянья и безнадежности; наконец, развязка  и  наибольший  душевный  подъем
приходится на значительную часть повествования, когда события  сменяют  друг
друга со стремительной  быстротой.  Трагизм  достигает  апогея  и  вслед  за
гибелью Родерика и леди Мэдилейн подвергается  разрушению  сам  дом  Ашеров,
повторяя  судьбу  своих  обитателей.  Таким  образом,  четко  прослеживается
композиционное построение, заключающееся в  единстве  трех  основных  частей
новеллы, перечисленных выше.
      Бирс вводит дополнительную деталь в композицию - его модель построения
новеллы можно представить так: завязка – обширная композиция  –  кульминация
– псевдоразвязка – развязка. Так построено большинство новелл  Бирса,  среди
них такие как «Сражение в ущелье  Коултера»,  «Добей  меня»,  «Пересмешник»,
«Человек и змея», «Жестокая схватка», «Случай на мосту через Совиный  ручей»
и многие другие. Введение  двойной  развязки  не  было  случайным,  подобным
образом  Бирс  добивался   усиления   эмоционального   эффекта,   увеличения
драматизма  повествования.  Обычно  псевдоразвязка  являла   собой   удачное
разрешение конфликта, положенного в  основу  сюжета,  развязка  же  истинная
развенчивала мнимый  хэппи-энд  и  окрашивала  повествование  в  трагические
тона.
      Иногда  двойная  развязка  на  прямую  связана   с   рациональными   и
иррациональными началами в творчестве Бирса и выступает в  качестве  некоего
регулятора, определяющего прочтение в том или ином ключе.  В  таких  случаях
повествование,   доведенное    псевдоразвязкой    до    рационального    или
иррационального  финала,  в  истинной  развязке  получает   иной   и   часто
противоположный смысл. Например, рассказы «Человек и змея»  и  «Заколоченное
окно». Происшествие, описанное в рассказе «Человек и змея»,  имело  место  в
обстановке,  казалось  бы,  чуждой  всяких  суеверий  –  в  городском   доме
известного ученого доктора Друринга, этого «Золя  от  зоологии»,  изучавшего
змей – «те формы животного царства, которые  относились,  скорее,  к  низшим
организмам  и  имели  лишь  одну  неудобную  особенность   –   были   живыми
существами». Друг  доктора  Друринга  Харкер  Брайтон  –  человек  завидного
здоровья, богач, холостяк и большой эрудит, мнивший себя далеким  от  всякой
суеверной чепухи, замечает под кроватью  «две  светящиеся  точки…  возможно,
отблеск газового рожка на шляпках гвоздей», принимает  их  за  сбежавшую  из
лаборатории змею; не в силах отвести от них  глаз  и  постепенно  проникаясь
уверенностью  в  реальности  своего  предположения,  он  в  несколько  минут
перейдя от «крайнего удивления и чувства гадливости» к ошеломляющему  ужасу,
умирает от разрыва сердца, не подозревая,  что  его  загипнотизировали  «две
башмачные пуговицы», вставленные вместо глаз в старое змеиное чучело.
      В новелле «Жестокая схватка» после боя обнаружены останки двух солдат;
осматривая место поединка, полковой хирург приходит к выводу,  что  один  из
них погиб задолго до схватки. Можно заметить, что в  новеллах  «Заколоченное
окно»  и  «Жестокая  схватка»  истинная  развязка   придает   предшествующим
событиям мистическую окраску. В таких новеллах как «Глаза пантеры»  концовка
сводит на нет какой-либо рациональный подтекст.  Во  всех  случаях  развязка
позволяет посмотреть на описанные события под другим углом зрения.  Истинная
развязка также может наметить новый конфликт. Капитан  Мэдуэлл  добивает  из
сострадания смертельно раненого сержанта Хэлкроу,  избавляя  его  от  лишних
мучений – до этого они испытывали сильнейшую неприязнь друг к другу,  о  чем
было хорошо известно всем  сослуживцам.  Совершив  акт  милосердия,  Мэдуэлл
замечает идущих к нему людей, и среди них родного брата только  что  убитого
им человека (рассказ «Добей меня»). На этом повествование заканчивается,  но
не трудно догадаться, что за этим последует обвинение  капитана  Мэдуэлла  в
преднамеренном убийстве.
      В  качестве  известного   примера,   демонстрирующего   оригинальность
мышления Бирса в области композиции, приводится одна из  лучших  его  новелл
«Случай  на  мосту  через  Совиный  ручей».   Неминуемая   развязка   (казнь
диверсанта – южанина) дана на первой же  странице,  но  человек  вступает  в
заведомо  безнадежную  схватку  со  своим  неотвратимым  уделом,  и  в   нем
открывается  безмерная  сила  сопротивления  убийственным   обстоятельствам,
такая изобретательность и такое  мужество,  что  неосуществимое  бегство  из
петли нельзя не воспринять, как осуществившийся факт. Последней фразой  Бирс
развеял эту иллюзию. Однако  он  писал  свою  новеллу  не  для  того,  чтобы
засвидетельствовать профессиональное умение руководившего  казнью  сержанта.
Существенно само это слияние истинного и  пригрезившегося  –  до  полной  их
ситезированности. Герой погибает, когда  угроза  смерти,  казалось  бы,  уже
позади.
      С введением подобной двойной развязки Бирс  достигает  высшей  степени
того эмоционального эффекта, которому еще По придавал  решающее  значение  в
построении произведения. Истинные развязки новелл Бирса  всегда  неожиданные
и зачастую противоречат всему ходу повествования;  это  свойство  связано  с
той особой функцией, которая возложена на  них  автором.  Истинная  концовка
всегда усиливает драматизм, доводит конфликт до наивысшего предела,  нередко
граничащего  с  абсурдом.  Трагизм  и  безысходность  –  основные   качества
подавляющего большинства новелл Бирса, и  именно  развязка  акцентирует  эти
свойства,    предавая    всему    произведению    эмоциональную     окраску,
соответствующую  замыслу   автора.   Развязка   объясняет   целесообразность
появления  тех  или  иных   элементов   в   сюжете   и   отдельных   деталей
повествования. Бирсовский подход к  изображению  человеческих  эмоций  через
описание  действия,  которое  вызывает  их  или  вызывается  ими,   создавая
своеобразные концовки новелл,  где  одна  деталь,  один  штрих  окончательно
пояснял трагедию, «делал неизмеримой  ее  глубину»[17].   Но  самое  главное
заключается  в  том,  что  неожиданность  и  кажущаяся  алогичность   второй
развязки  напрямую  связана  с  теорией  «тотального  эффекта»  По.  По  так
сформулировал это  требование:  «Подлинная  оригинальность  есть  высшее  из
литературных  достоинств.  Условием  литературной  оригинальности   является
новизна. К элементу добавляется дополнительный эффект неожиданности и  тогда
результат принадлежит к области фантазии». Эффект  неожиданности  работал  в
сфере эмоционального воздействия,  помогая  достигать  той  высокой  степени
эмоционального потрясения, к которой  одинаково  стремились  и  По  и  Бирс,
предавая ему основополагающее значение.
      Амброз Бирс – блестящий мастер интриги, в этом он не  уступает  своему
великому   предшественнику.   Используя   прием   двойной   концовки,   Бирс
переворачивает исходную ситуацию так, что финал рассказа оказывается  полной
неожиданностью для обескураженного читателя. Новеллы то и  дело  разрешаются
неожиданной  и очень часто разоблачительной для  героя   развязкой,  которая
вскрывает всю мнимость устрашающих пугал и чучел.  Писатель  часто  ссылался
на своих же героев и события, с  ними  происходящие,  как  на  нечто  вполне
реальное, тем самым усиливая эффект  погруженности  в  вымышленную  среду  и
достигая удивительной достоверности.



    Общность художественных приемов в «страшных» и сатирических рассказах
                                Амброза Бирса


      Значительную  часть  художественного  наследия  А.  Бирса   составляют
произведения сатирического характера.  Если  за  Э.  По  прочно  закрепилась
слава «поэта смерти», воспевающего темные стороны бытия, то  Амброз  Бирс  в
первую очередь известен как писатель-сатирик. Без рассмотрения этой  стороны
творчества представление о литературном наследии Бирса  останется  неполным.
Сатирическая  традиция  в  романтической  литературе  и,  в   частности,   в
литературе  американского   романтизма,   напрямую   связана   с   традицией
Просвещения.   Вольтер,   Дефо,   Свифт,    Монтескье    определили    общую
идеологическую направленность сатиры в эпоху Просвещения.
      Безжалостному осмеянию подверглись бездуховность,  мир  прагматизма  и
стяжательства,   падение   нравственности.   Критика   социальных    пороков
цивилизации занимала не последнее место в творчестве американских  писателей
эпохи романтизма с самого момента его возникновения. Так или иначе эта  тема
затронута в творчестве  Ирвинга,  Купера,  Готорна,  Мелвилла,  Лонгфелло  и
других. Не был  исключением  и  По.  Но  степень  критического  отношения  к
действительности у этих писателей не была одинаковой.
      Некоторые из них, такие, как Ирвинг и Эмерсон,  допускали  возможность
исправления социальных  недостатков,  сохраняли  веру  в  торжество  идеалов
демократии. Творчество Готорна и Мелвилла более пессимистично, но и  они  не
впадали в  безнадежность.  У  Бирса  отрицание  буржуазной  действительности
приобрело  тотальный  и   бескомпромиссный   характер.   Его   мировоззрение
приходило в яростное противодействие с окружавшим его  миром  бездуховности.
Позднее Шарль Бодлер писал об Э. По, что «Соединенные Штаты  были  для  него
лишь громадной тюрьмой, по которой он  лихорадочно  метался,  как  существо,
рожденное дышать в мире с более чистым воздухом»[18]. К Бирсу это  замечание
относится не в меньшей степени.
      Сатира По носила тонкий, завуалированный характер и была рассчитана на
высокий интеллект читательского восприятия, а нигилизм его зачастую  выходил
за  рамки  общественно-политических  нравов  американского   государства   и
приобретал глобальные масштабы.   По был уверен, что  демократия  невозможна
в принципе и любая попытка установить всеобщее равенство неизбежно  приведет
к растворению индивидуальности в  общей  массе.   Впрочем,  произведения  По
неравноценны по наличию в них сатирического элемента.  Этот  элемент  в  них
всегда   основан   на   противопоставлении   взглядов   автора   в   области
нравственности и объективно существующих принципов,  регулирующих  отношение
человека и современному автору общества.  Зачастую  внешне  оформленное  как
пародия или  комическая  небылица  произведение,  благодаря  наличию  в  нем
элемента сатиры, получает совсем иное прочтение.
      Сатира  Бирса   являла  собой  полемику  с  официально  декларируемыми
ценностями современного ему американского общества. Многое, что считалось  в
его  время  положительным,   прогрессивным,   он   видел   в   ином   свете.
Предприимчивость,   страсть   к   накопительству,   корысть   как   основной
побудительный фактор, как двигатель  прогресса,  демократическое  устройство
государственной власти,  ложные  нравственные  ориентиры  его  современников
Бирс отрицает целиком и полностью.
      Основной период сатирического творчества Бирса приходится на конец XIX
века. Специфическая атмосфера  конца  столетия,  время  духовного  смятения,
крах идеалов, утрата веры не могла не  повлиять  на  формирование  взглядов,
нашедших  свое  отражения  в  сатирических  произведениях,  основная   масса
которых написана на  исходе  его  творческого  пути.  В  1894  году  выходит
сборник «Незначительные рассказы», в 1899 – «Фантастические басни»,  в  1906
–  первое  издание  «Словаря  Сатаны».   Несколько   более   ранних   новелл
сатирического плана были опубликованы в сборнике военных рассказов  «В  гуще
жизни» в 1891 году.
      За свою жизнь Бирс прошел нелегкий путь от  солдата,  сражающегося  за
идеалы демократии в федеральной армии  Севера,  до  пессимиста  и  скептика,
разуверившегося во всем, даже в том, во что недавно свято  верил  и  за  что
готов  был  отдать  свою  жизнь.  Между  этими  двумя   этапами   находилась
многолетняя  публицистическая  деятельность,  неравная  борьба  с   пороками
человеческого  общества.  Как  журналисту  и   обозревателю,   пишущему   на
общественно-политические   темы,   ему    яснее    представляется    картина
американской  действительности,   нежели   рядовому   обывателю.   Пользуясь
трибуной, предоставленной ему периодическими изданиями  Сан-Франциско,  Бирс
начинает неравную борьбу против хозяев страны. Хотя многое в  статьях  Бирса
и было легковесным и маловажным, значительная их часть состояла в  обличении
этой «подлости, которая подобно раку разъедала американскую жизнь  взятками,
подкупами, сделками  и  всем  тем,  что  сопровождало  путь  разбойников  от
капитала к власти»,как писал его биограф Фэтаут. Взгляды  Бирса  отражены  в
его   сатирических   произведениях,    где    современное    ему    общество
рассматривается  сквозь  призму  особого  видения  Бирса-сатирика.  В  своих
новеллах  Бирс   проявлял   такую   беспощадность   к   тому,   что   считал
безнравственным, что это дало повод современникам обвинять его в  цинизме  и
мизантропии. Идеологическая направленность бирсовской сатиры  недвусмысленна
и сконцентрирована на проблемах взаимоотношений человека и семьи, религии  и
общественно-политического устройства общества.
      Для усиления сатирического эффекта Бирс, как и  По,  использует  прием
гротеска, создавая фантасмагорию чудовищного, но словно  бы  возведенного  в
норму  поведения.  По  определению  Л.Т.  Тетеревой   сатирические   новеллы
представляют собой эскизы «общества античеловеков», ирония  и  злой  сарказм
становятся приемами  сатирического  отражения  действительности  и  выступая
средствами  выражения  авторского  отношения  к  изображаемому,  могут  быть
положены  в  основу  самого  сюжета  новеллы  («Банкротство  фирмы  Хоуп   и
Уонделл», «Сальто мистера Свиддлера», «Город почивших»  и  особенно  рассказ
«Проситель», где ирония получает поистине  трагедийное  звучание).  Создавая
подобные эскизы «общества античеловеков», Бирс не щадил  чувства  читателей,
его  рассказы  поражают  своей  жестокостью,  которую  не  смягчает   внешне
благодушная  интонация  повествования.  И  хотя  В.   Брукс   считает,   что
иронический  стиль  был  лишь  маской  впечатлительного  и  легко   ранимого
человека, традиция, берущая начало  от  По  и  рассказчиков  эпохи  фронтира
такова, что чем  необычнее  ситуация,  тем  спокойнее  и  суше  должна  быть
интонация автора.  Когда  же  бесстрастие  становится  не  под  силу  самому
автору, в тоне рассказа появляется кривая усмешка или даже судорожный  смех,
построенный  на  расчете,  что  «шутка  в   мертвецкой   захватывает   своей
неожиданностью» («Проклятая тварь»).  Такими  «шутками  в  мертвецкой»  были
многие ранние и все посмертно изданные рассказы Твена, таковы же и  гротески
и жуткие юморески Бирса,  основанные  на  разряжающей  напряжение  гиперболе
намеренной нелепости.
      Почти все гротески и юморески  Бирса,  в  отличие  от  его  «страшных»
рассказов на военную тему,  скрыто  или  явно  пародийны.  Они  написаны  им
большей частью в  ранний  калифорнийский  и  лондонский  периоды,  когда  он
работал фельетонистом в газете  и  отдавал  дань  распространенной  тогда  в
Англии и США тенденции снижения традиции. Пародия была в моде: в  Англии  ей
отдал дань Теккерей, в Америке – Брет Гарт и Марк  Твен.  Едкий  пересмешник
Бирс от них  не  отставал.  Так,  пародируя  наукообразность,  склонность  к
архаизации, любовь к стилизации, галлицизмы  и  неизменные  эпиграфы  Эдгара
По, он пишет рассказ «Человек и  змея»,  которому  предшествует  иронический
комментарий о том, что  «доподлинно  известно  и  сие  подтверждено…  мужами
науки, что глазу змеиному присущ магнетизм,  способный  убить  всякого,  кто
подпадет под его действие».
      Рассказ «Проклятая тварь» также написан  с  явным  намеком  на  детали
рассказа Эдгара По «Сфинкс – мертвая голова».    Персонаж    рассказа  Бирса
вспоминает, что «небольшое деревцо под самым окном он на миг принял за  одно
из больших деревьев, стоявших поодаль…из-за искажения  перспективы,  но  был
поражен, почти испуган»  и это практически  буквально  повторяет  мысль  По,
«что   ошибки   в   исследованиях   обычно   проистекают   из   свойственной
человеческому  разуму  склонности  недооценивать   или   же   преувеличивать
значение исследуемого предмета из-за неверного определения  его  удаленности
от  нас»[19],  воплотившуюся  в  приключении   героя,  принявшего  маленькое
насекомое за огромного чудовищного сфинкса.  Но  Бирс  по-своему  обыгрывает
эту ситуацию. «Семена наследственных суеверий, сокрытые в душе»[20]  каждого
человека, к которым он относиться с иронией (судебная комиссия  решает,  что
Моргана загрыз горный лев  или  же  «хватила  кондрашка»,  а  свидетель  его
гибели – просто сумасшедший), дают, тем не менее,  в его новелле  мрачные  и
даже трагические  «всходы»:  ее  венчает  цитата  из  дневника  необъяснимым
образом  погибшего  Хью  Моргана  –  «…человеческий  глаз  –   несовершенный
инструмент; есть цвета-лучи, неотделимо входящие в  состав  видимого  цвета,
которые мы не можем различить. Я не сошел с  ума.  И  да  поможет  мне  Бог!
Проклятая тварь была именно такого цвета».   Но   даже  не  смотря  на  этот
непогрешимый научный вывод–сатиру на счастливый конец рассказа По,  читатель
остается в замешательстве, не в силах до конца  поверить  в  «объяснение  из
могилы».
      Скрытой пародией на прекраснодушные святочные рассказы Диккенса  можно
считать «Просителя» Бирса. В этой  новелле  резко  обнажается  жестокость  и
уродливость буржуазного  мира,  царящее  в  нем  лицемерие.  Амос  Эбершайз,
некогда богатый буржуа, построивший на свои деньги убежище для  престарелых,
а теперь больной и нищий, просит принять его в  это  убежище.  Но  опекункий
совет  отвергает  просьбу  несчастного  филантропа  из-за  боязни  повредить
репутации богадельни. Амос Эбершайз замерзает в снегу у порога  собственного
заведения. Рассказ построен в характерно бирсовском духе: маленький  мальчик
обо  что-то  спотыкается.  Это  начало  и  вместе  с  тем   конец,   который
раскрывается во всем своем гротескном ужасе только в последнем абзаце. «Что-
то» – это труп старика – основателя этого самого  убежища  для  престарелых.
Казалось бы, дань церкви – отличный  вклад  в  загробную  жизнь  и  приют  –
хорошая вывеска  для  бизнеса,  расходы,  которые  в  конце  концов   должны
окупиться. Так поступали многие богачи. Имя Эбершайза выведено  на  каменном
фронтоне, и с каменной черствостью его отбрасывает в смерть  то  учреждение,
цель  которого  –  будто  бы  –  принять,  накормить,  дать  кров  бездомным
старикам. Работает каждая деталь: споткнувшийся мальчик –  сын  председателя
совета попечителей., под  чьим  председательством  и  было  решено  отказать
просителю. Время действия – рождественское утро,  когда  люди,  вспоминая  о
Христе,  должны  быть  особенно  добры  друг  к  другу.  Есть   в   рассказе
диккенсовские интонации, прежде  всего,  в  изображении  смотрителя  убежища
Тилбоди. Это злобное существо мечтает только о том, чтобы  вовсе  освободить
убежище от стариков, а пока ускоряет их переход в загробный мир.  Ничто,  ни
один звук не смягчает леденящего  ужаса.  В  рассказе  прежде  всего  ирония
ситуации.  Подобные  иронические  ситуации  возникают  у  Бирса  подчас   из
простого недоразумения (рассказы «Банкротство фирмы Хоуп и Уондел»,  «Сальто
мистера Свиддлера» и т.п.), а  в  рассказе  «Проситель»  само  недоразумение
выражает  глубокую  дисгармонию  между  внешностью  и  сущностью.   Писатель
драматически сталкивает два факта: замерз нищий старик и основатель  убежища
на своем опыте познал бесчеловечность созданного им учреждения.  Благодушная
интонация повествования обманчива.
       Сатирический  гротеск  представлял  собой   совершенно   особый   фон
изображению событий в рассказах автора – столь  неожиданное  и  оригинальное
использование  этого  приема  как  нельзя  более  органично  вписывалось   в
эстетику Бирса, что позволяет нам не  соглашаться  с  некоторыми  критиками,
чересчур жестко разграничивающими по тематике новеллы  Бирса  на  «страшные»
(иногда  соединяемые  с   военными)   и   сатирические.   Благодаря   такому
комбинированию стилистических средств, впечатление, производимое  конкретным
рассказом, заметно усиливалось.
      Бирс   занимает   позицию   отстраненного   наблюдателя,   бесстрастно
запечатлевающего  картины  нравов  морально  деградирующего  общества,   где
возможны самые  аморальные  с  точки  зрения  общепринятых  представлений  о
нравственности  события  (в  рассказе  «Город  почивших»  гротеск  достигает
чудовищной силы, доводя ситуацию до абсурда).   В  своих  новеллах  он  дает
шаржированные образы, которые  являются  в   тоже  время  типическими.  Так,
переосмысливая безудержный азарт «грюндерства»,  когда  создавалось  великое
множество разных трестов - мыльных пузырей,  Бирс  создает   рассказ  «Город
почивших» о тресте под названием «Гомолин». Гротеск  Бирса  остро  социален.
Герой рассказа, открыв ту  истину,  что  «он  беден  потому,  что  работал»,
оказывает  услугу  знаменитому  фальшивомонетчику  и  добывает  себе  диплом
врача. И вот врач шарлатан начинает  делать  деньги.  Своим  невежеством  он
губит людей,  так  что  в  городе  резко  повышается  смертность  населения.
Одновременно он покупает большой участок земли и устраивает новое  кладбище.
«Я  приобрел  также  очень  доходные  мраморные  мастерские  по  ту  сторону
кладбища  и обширную  цветочную  плантацию  по  другую.  Короче,  я  занялся
весьма процветающим бизнесом».
      В самом деле, герой отправляет людей на тот  свет,  он  же  поставляет
венки и мраморные памятники и предоставляет место на кладбище.  Более  того,
выясняется, что герой использует возможности до  дна:  он  ухитряется  часть
трупов продавать в анатомические театры, а другую – на производство мыла  (в
могилы же опускаются пустые гробы). «Я приобрел фабрики мыла по всей  стране
и пустил  их  на  полный  ход.  Превосходство  моего  туалетного  мыла  было
засвидетельствовано десятками экспертов».
      Какая  злая   сатира   на   деятельность   монополистов,   создававших
«вертикальные» и «цепные» тресты, и какой зловещий смысл  имеет  рассказ!  С
точки зрения предпринимательства герой идеально  поставил  дело,  прямо-таки
гениально. Но как это дико с обычной человеческой точки зрения!
      Убийственную сатиру на  «свободное  предпринимательство»  представляет
собой и рассказ «Собачье мыло». Здесь  показана  семья  жадных  мещан.  Отец
приготовляет мыло из собачьих трупов, мать содержит подпольный абортарий,  а
их сын уносит трупы младенцев и бросает их  в  реку.  Однажды,  прослеженный
полицейским, мальчик скрывается в мастерской отца и бросает трупик в  котел.
Мальчик признается в своем проступке родителям, но они  в  восторге:  теперь
детские трупы идут в котел,  мыло  стало  лучшим  по  качеству.  Великолепно
решена проблема  использования  «отходов».  Алчность  родителей  доходит  до
того, что каждый из них ночью ползет к постели другого с целью  убийства.  В
последовавшей драке жена наносит мужу рану ножом,  а  муж  пытается  бросить
жену в котел. Оба  свариваются  в  котле,  обеспечив  этим  самым  сырье  на
огромную партию мыла.
      У Бирса чудовищный гротеск, но гротеск оправданный, показывающий,  как
погоня за наживой убивает в людях все человеческое.  В  рассказе  «Настоящее
чудовище»  безжалостно  разрушается  внешняя  респектабельность  буржуазного
мира и проступает его подлинное страшное  лицо.  Веселая  группа  элегантных
путешественников, прибывшая  в  заброшенный  поселок,  оказывается  зловещей
компанией,  среди  которой  главные  лица  –  миллионер  (бывший   шулер   и
содержатель притонов) и его  жена,  бывшая  проститутка  по  кличке  «Молли,
рваное ухо», сидевшая в тюрьме Синг-Синг. В  рассказе  есть  одна,  казалось
бы, незначительная деталь  –  после  смерти  Молли  на  ее  лице  проступает
огромный отвратительный шрам,  который  с  помощью  косметики  ей  удавалось
скрывать при жизни. Никаких аналогий автор читателю не  навязывает,  но  эта
деталь  приобретает  символический  смысл:  не  так  ли  воровская   природа
буржуазного мира прикрыта слоем косметики, флером приличия?
      Еще с большей силой мир буржуазных собственников разоблачен в рассказе
«Наследство Гилсона». Все здесь – начиная с ядовитого названия  захолустного
городка – Маммон-Хилл –  и  кончая  изображением  нравов  его  обитателей  –
предвосхищает твеновский  рассказ  «Человек,  который  совратил  Гедлиберг»,
созданный шесть лет спустя.  Гилсон,  отщепенец,  представитель  социального
дна, преследуемый шайкой дельцов, мстит одному из  них  самым  эксцентричным
образом. Мистера Брентшоу, который особенно  усердствовал,  чтобы  отправить
его на виселицу, Гилсон делает перед казнью своим  душеприказчиком.  Если  в
течение пяти лет никто не докажет, что Гилсон  воровал  золото  и  занимался
казнокрадством, то наследство переходит к мистеру Брентщоу. И вот в  течение
пяти лет Брентшоу борется с претендентами на наследство  Гилсона.  Он  лжет,
он клянется в честности Гилсона, он нанимает лжесвидетелей и  т.п.  В  конце
концов Брентшоу побеждает, и Бирс саркастически  славит  его  победу:  «И  в
последний  достопамятный  день,  когда  истек  законный  срок  претензий  по
завещанию Гилсона,  солнце  засияло  над  краем,  где  нравственное  чувство
умерло,  общественная  совесть   притупилась,   сознание   было   принижено,
ослаблено и затуманено. Но мистер Брентшоу торжествовал.». Победа  эта  была
куплена  дорогой  ценой:  пять  лет  борьбы  и  тревог,  угрызений   совести
превратили Брентшоу в развалину. В финале  наступает  возмездие  –  Брентшоу
умирает на кладбище от разрыва сердца, испугавшись какой-то тени.
      Характерный для Бирса гротеск в  данных  рассказах  не  перерастает  в
«кошмарное» видение  мира,  хотя  мир,  изображаемый  писателем,  страшен  и
уродлив. Как это обычно у Бирса,  жизнь  разыгрывает  над  героями  жестокие
шутки и в этих рассказах, но художник умеет в данном  случае  показать,  что
не трагический рок тяготеет над людьми, а законы, управляющие  их  миром.  В
дальнейшем  в  творчестве  Бирса  возобладал  культ   отчаянья   и   смерти,
жестокости,  описания  всего  страшного  и   мучительного   («Несостоявшаяся
кремация», «Джордж Терстон» и др.). В рассказе    «Несостоявшаяся  кремация»
недостает только ссылки на фирму несгораемых  шкафов,    чтобы  сделать  эту
историю об  «огнеупорных