Источники права Византии - Юриспруденция - Скачать бесплатно
раба, а сам уже расправлялся с невольником по
своему усмотрению[30]. Только в особо тяжелых случаях «Земледельческий
закон» предусматривал наказание для раба — мучительную смерть на «фурке»,
особом орудие пытки.
Знмледельческим законом фиксируются арендные отношения после аграрного
переворота VII – VIII вв. «Закон» упоминает аренду двух видов угодий —
пахотной земли и виноградника. Необходимость брать землю в аренду, как об
этом сообщает «Земледельческий закон» (ст. 10 – 16) вызвана крайней нуждой
крестьянина в земле.
Наконец, дискуссионным остается вопрос о том, является ли
«Земледельческий закон» императорским законодательным актом и,
следовательно, распространялось ли его действие на всю страну или
ограничивалось сравнительно узкими территориальными пределами.
А.П. Каждан пишет, что «Земледельческий закон фиксирует обычай,
разрешающий крестьянину пользоваться заброшенной землей; он обеспечивает
временного владельца от претензий прежнего хозяина земли; в то же время он
возлагает на временного владельца обязанность выполнять повинности за
участок, которым он пользуется. Принудительного привлечения крестьян к
отправлению государственных повинностей за недоимщиков Земледельческий
закон не знает»[31].
Поэтому, будем ли мы считать «Земледельческий закон» законодательным
актом или легализацией обычного права — сохранение громадного числа списков
является надежным показателем популярности этого документа: по-видимому, он
служил практическим руководством для значительной части византийского
крестьянства; нормы этого закона могут пролить свет на изменение аграрных
порядков.
Не менее сложен вопрос и о других юридических памятниках, обычно
связываемых с «Эклогой»: это так называемый «Родосский морской закон»
(легализация обычаев, установившихся в мореплавании в Восточном
Средиземноморье) и «Военный закон». Их возникновение надо отнести к
VII—VIII вв. (более точная датировка невозможна). «Они, — как пишет Е.Э.
Липшиц. — представляют собой памятники, далеко еще не ясные в своем
происхождении»[32]. Они тесно связаны с Дигестами.
Возникновение Морского закона, возможно как плода деятельности какого-
либо юриста, могло быть связано с потребностями возросшей в те времена
морской торговли и товариществ, занятых ею. Как предполагал издатель
Морского закона, закон был, вероятно, предназначен для включения в
позднейший свод Василик.
В «Военном законе» была определена ответственность военнослужащих за
совершение воинских преступлений. Это был своего рода устав воинской
дисциплины. В «Морском законе» указывались нормы оплаты экипажа корабля,
правила поддержания порядка на кораблях, ответственность владельца корабля
и т.д.
Моисеев закон включал в себя морально-религиозные предписания и нормы,
заимствованные из Ветхого Завета. Составители рассматривали эти нормы в
качестве юридических, применяемых на практике.
Эклога, приложение к Эклоге, земледельческий, морской, военный и
Моисеев законы составили единый корпус светского права Византии, нормы
которого действовали в течение VIII — IX вв. вплоть до появления
обновленного законодательства императоров македонской династии.
Важнейшими источниками византийского церковного права были
постановления вселенских церковных соборов и патриархов. Одним из
памятников византийского светского и церковного права являлись сборники
церковного и светского права, которые получили название Номоканонов.
Наибольшее значение имели Номоноканон Схоластика — VI в. и Номоканон
VII века, переработанный патриархом Фотием в 883 году.
С конца IX в. в истории византийского права начинается новый период. В
IX—XI вв. было создано много юридических источников, в том числе
официальных сводов и частных юридических компиляций. От этого времени
сохранилось немало рукописей юридического содержания, воспроизводящих части
законодательного Свода Юстиниана (VI в.), Эклоги, — краткого свода,
изданного в VIII в. императорами-иконоборцами, Земледельческого закона и т.
д.
Законодательные памятники IX—Х вв., созданные после восстановления
иконопочитания, отменили Эклогу. Они были гораздо шире ее по своему
содержанию. Поэтому есть основания полагать, что в этой сфере в силе
оставалось законодательство Юстиниана. Использование его облегчалось тем,
что существовали греческие пособия — парафразы, индексы, изложения частей
свода, которые были составлены профессорами университета в качестве пособий
для студентов-юристов.
После Эклоги вплоть до издания Прохирона не появлялось никаких
законодательных сборников. В этих условиях особое внимание привлекает к
себе одна из частных переработок Эклоги. «Изучение этого источника, — пишет
Е.Э. Липшиц, — позволяет хотя бы отчасти заполнить почти
стопятидесятилетний пробел в наших знаниях истории византийского
права»[33]. Так называемая Частная Распространенная Эклога (Ecloga privata
aucta, в дальнейшем - ЧРЭ) на основании изысканий ее издателя может быть
охарактеризована как ценнейший дошедший до нашего времени законодательный
памятник в частной обработке, который дает представление о состоянии
византийского права в период после издания официальной Эклоги и до начала
законодательства императоров Македонской династии.
ЧРЭ — это новый тип частного юридического руководства, тип, который
широко представлен памятниками византийского права IX— XIV вв. В таком
руководстве краткий официальный свод по мере надобности, подсказанной
необходимостью решения дел, не предусмотренных в этом своде, дополняется
автором руководства (обычно неизвестным) за счет норм, заимствованных из
других законодательных памятников. Дополнения, разумеется, берутся только
из официального законодательства, хотя изложение заимствованных норм часто
бывает отнюдь не буквальным повторением оригинала.
Липшиц Е.Э, соглашаясь с предшествующими исследователями, которые
указывали на то, что в ЧРЭ нельзя обнаружить никаких следов знакомства с
Прохироном, говорит о том, что ЧРЭ возникла ранее Прохирона.
Лившиц Е.Э. на основании анализа содержания ЧРЭ утверждает, что
законодательство Юстиниана оставалось действующим в VIII—IX вв. Именно
оттуда составитель ЧРЭ главным образом черпал свои дополнения и именно
оттуда он брал нормы, которыми иногда заменял нормы Эклоги 726 г. Это
отчетливо видно при анализе «скрытых» источников[34].
Заимствования производились из свода Юстиниана либо непосредственно,
либо (чаще) через посредство греческих парафраз и эпитом к частям свода
Юстиниана, выполненных учеными профессорами права V — VII вв., особенно
Феодора Гермупольского и Анонима Бодлеянской библиотеки. Использование этих
парафраз и эпитом роднит ЧРЭ с позднейшими официальными и неофициальными
юридическими сочинениями, составители которых часто пользовались подобным
приемом. Дополнения к Эклоге 726 г. шли часто в том же направлении, в
котором впоследствии делались и дополнения к Прохирону, Эпанагоге и другим
законодательным памятникам Македонской династии. Рост товарно-денежных
отношений в IX в. заставил автора ЧРЭ (как позднее и императора Льва VI)
предусмотреть возможность займов под проценты, следуя в этом отношении
законодательству Юстиниана, а не умалчивающей о них Эклоге.
Следование в отдельных пунктах законодательству Юстиниана
констатируется и в некоторых других разделах — о брачных, брачно-
имущественных отношениях, в разделах о дарах, мировых сделках, гипотеке и
т. д. Все это свидетельствует о более интенсивном росте, расширении деловой
жизни, деловых отношений по сравнению с началом VIII в.
Глава III. Источники права Византии IX – IX вв.
С конца IX в. в истории византийского права начинается новый период. В
IX – XI вв. было создано много юридических источников, в том числе
официальных сводов и частных юридических компиляций. Новый период в истории
законодательства совпадает со временем, когда влияние Византии на
международной политической арене значительно возросло. Расширились и
культурные связи, особенно со славянскими государствами на Балканах, а
также с Древней Русью. Это время справедливо рассматривают как одну из
самых ярких эпох в истории византийской культуры, литературы, архитектуры,
искусства. С принятием славянскими народами христианства в форме восточного
православия некоторые части византийского законодательства были переведены,
подобно Эклоге, на славянские языки и вошли в состав законодательных сводов
этих государств.
Значительные изменения произошли в социально-экономической структуре
византийского общества. В наиболее глубоких исследованиях последнего
времени интересующая нас эпоха характеризуется как «время завершения
становления феодальных производственных отношений», когда «решающее
значение в жизни византийского общества приобрела синьория с зависимым
крестьянством, тогда как свободная община утратила свою роль»[35].
Новый период в истории законодательства совпадает со временем, когда
влияние Византии на международной политической арене значительно возросло.
Расширились и культурные связи, особенно со славянскими государствами на
Балканах, а также с Древней Русью. Это время справедливо рассматривают как
одну из самых ярких эпох в истории византийской культуры. Литературы,
архитектуры, искусства. С принятием славянскими народами христианства в
форме восточного православия некоторые части византийского законодательства
были переведены, подобно Эклоге, на славянские языки и вошли в состав
законодательных сводов этих государств.
Такие существенные перемены вряд ли могли произойти, не затронув сферы
действия византийского права. Однако вопросы истории византийского права
IX—XI вв. разработаны еще далеко не достаточно.
С воцарением императоров Македонской династии (867 – 1056 гг.)
начинается решительная борьба со всеми мероприятиями императоров-
иконоборцев, в том числе и с их законодательством.
Первый император Василий I (867 – 886 гг.) прежде всего, предпринял
попытку общего пересмотра византийского законодательства, что в официальных
документах того времени было названо «очищением старых законов». Плодом
этого очищения старых законов явился в 872 г. еще один юридический памятник
— Прохирон, имевший целью изложить законы в виде, доступном для понимания
людей, «значительно» упрощающий юридический язык и почти свободный от
прежде сильного, церковного влияния и излагавший в основные принципы
византийского права.
В 40 титулах Прохирона содержались нормы, регламентирующие брачные
отношения (в частности, порядок распоряжения приданым), нормы
наследственного и обязательственного права, уголовно-правовые нормы,
вопросы гражданского оборота, брачного права[36]. Его составители отвергли
законодательство иконоборцев; в подавляющем большинстве случаев нормы
Прохирона восходят к римскому праву, что позволило В. Сокольскому считать
их более древними, нежели нормы иконоборческой Эклоги. Другой исследователь
— М. Бенеманский — подчеркивает, что составители Прохирона работали
механически и находились в рабской зависимости от своих источников. Лишь в
некоторые титулы Прохирона были включены постановления императора Василия I
(867— 886), из которых особенно важны два: воспрещение взимания процента
(XVI, 14) и разрешение отпуска на волю рабов, принадлежавших лицам, умершим
без завещания (XXXIV, 17). Остальные затрагивают частные вопросы (о
четвертом браке и конкубинате—IV, 25—26, о числе свидетелей при составлении
завещания—XXI, 16, о лишении права наследования—XXXIII, 30—32 и некоторые
другие) и к тому же сплошь да рядом представляют собой комментарий к
юстинианову праву (например, XIV, 11)[37].
Критическое издание Прохирона было выполнено Цахариэ в 1837 г. Оно
содержит не только перечень рукописей с подробной их характеристикой, но и
латинский перевод текста. Указатели дают чрезвычайно наглядное
представление об источниках Прохирона. Исчерпывающе приведены также и
сопоставления Прохирона с Институциями, Дигестами, Кодексом и Новеллами
Юстиниана. Таких текстов в Прохироне огромное множество. В некоторых
случаях источник законоположений не может быть установлен. Ряд законов
включен в Прохирон из новых конституций Василия I. Наконец, есть части,
которые либо восходят к Эклоге Льва и Константина (титул 39 «О
наказаниях»), либо имеют иное трудно определимое происхождение. Очень
важным является, далее, сопоставление тех законов, которые были включены не
только в Прохирон, но и в Василики. Их также очень много.
Прохирон оказал большое влияние на позднейшее византийское юридическое
творчество. Он был широко использован такими юристами, как магистр Евстафий
Ромей. В руководстве Константина Арменопула этот источник является одним из
главных. Сохранился также ряд переработок Прохирона.
Несмотря на то, что в той или иной форме к изучению Прохирона
обращались многие исследователи, ценное и детальное исследование Прохирона,
выполненное еще в 1906 г. русским ученым М. Бенеманским, осталось
малоизвестным за пределами России.
В Прохироне не перечислены источники, которые были использованы
составителями этого свода. Они охарактеризованы суммарно как «старые
законы», как «все законы императоров», как «новые законы». Анализ текста
Прохирона, проделанный Цахариэ, и таблицы указателей показывают, что
основной материал почерпнут составителями из законодательства Юстиниана —
Институций, Дигест, Кодекса и Новелл. В титулах 39 и 40 ряд статей
заимствован из эклоги 726 г. 18 ст. представляют собой новые
законоположения Василия I. Наконец, 8 законоположений взяты из
неустановленного издателем источника.
Помимо Прохирона, который был издан Василием I, чтобы способствовать и
облегчить пользование правом, сформулированным в Своде Юстиниана, по
распоряжению того же императора был подготовлен проект еще одного краткого
руководства. Это — руководство, известное в рукописной традиции под
названием Эпанагоги законов, т.е. Переработанного повторения законов
(repetita praelectio).
При составлении нового законодательного сборника «Эпанагоги», нормы
Юстинианова права были переработаны значительно более самостоятельно,
нежели в «Прохироне». Особенно оригинальной для византийского права была
трактовка прав патриарха, разработанная под несомненным воздействием Фотия:
вопреки традиционному византийскому представлению о единовластии
божественного автократора, авторы «Эпанагоги» развивали учение о двух
взаимодополняющих властях — императорской и патриаршей, согласие между
которыми объявлено было непременным условием благоденствия подданных.
«Эпанагога» включила также постановление, запрещавшее сановной знати
приобретать от подчиненных лиц земельные владения как в форме дарения, так
и путем покупки.
Эпанагога была составлена, по-видимому, в 884 — 886 гг. Как и
Прохирон, Эпанагога осуждает законодательство иконоборцев, но в отличие от
Прохирона она содержит значительные уступки исаврийской Эклоге, особенно
ярко проступающие в XIX титуле. В то же время Эпанагога включает ряд новых
титулов, касающихся различных сторон византийского права.
Новые параграфы Эпанагоги затрагивают вопросы государственного (II, 1-
5) и церковного права (III, 1—11, VIII, 1—2. 7—11, IX, 13—16, X, 6, XI, 11.
14, XXXVIII, 20), судоустройства (XI, 1—9, XII, 18) и долгового права
(XXVIII, 1—2. 4), семейных, имущественных и наследственных отношений,
уголовного права. Некоторые из этих параграфов восходят к новеллам
византийских императоров (например, XXI, 4, XXVIII, 4 (Соответствующий
параграф в Прохироне — XVI, 14) и, видимо, XXVIII, 2), другие же
представляют собой комментарии к юстинианову праву (Например, XII, 7 или
XVI, 5. Последний параграф представляет собой просто вариант Эпанагоги,
XVI, 4).
Некоторые из параграфов Эпанагоги действительно являются существенным
источником для истории социальных и (политических отношений в Византии того
времени. Таковы в первую очередь III, 1—11 (регламентация прав патриарха),
XI, 1—9 (характеристика судебных ведомств), XXIII, 19 (запрещение архонтам
приобретать земельные владения от подчиненных им лиц как в форме
пожалования, так и путем покупки), XXVIII, 2 (запрещение взимать процент),
XXXIII, 23 (признание взаимонаследования стратиотов). Однако эти
постановления затрагивают лишь отдельные стороны общественных отношений в
Византии.
Липшиц указывает, что наиболее интересная оценка особенностей и
значения Эпанагоги принадлежит М. Бенеманскому. Нельзя не признать, что
текст Эпанагоги, рассматриваемый в литературном отношении с точки зрения
правильности ее грамматических форм и логической ясности, далеко оставляет
за собой текст Прохирона. В ней нет также дробного деления титулов, как в
Прохироне, которая приводит к тому, что различные законоположения по
близким вопросам расположены далеко друг от друга, что затрудняет их
сопоставление. Композиционно второй законодательный сборник конца IX в.
построен в целом лучше первого[38]. При правления императора Льва VI были
завершены начатые при Василии I работы по составлению большой компиляции из
Индексов к Дигестам, Кодексу и Новеллам — Василики. Последний, в частности,
представляет собой сборник, состоящий из 60 книг, охватывающих самые
различные стороны уголовного гражданского и государственного права.
Василики были составлены в начале правления императора Льва VI
(886—912): они были завершены примерно в 890 г. В предисловии к компендиуму
X в. Эпитоме говорится, что император Лев при помощи протоспафария Симватия
и других мужей собрал «почти все законы» из XII таблиц, Дигест Юстиниана,
Институций и Новелл и изложил их в шестидесяти книгах
Василики представляют собой целую энциклопедию права, в которой все
разделы законодательства Юстиниана объединены и распределены по
тематическому принципу. Это тот же принцип, по которому построен и Кодекс
Юстиниана. Внутри каждого титула эксцерпты из права Юстиниана располагались
в определенном порядке, по большей части соблюдался хронологический
принцип. Эксцерпты из Дигест располагались в начале, затем следовали
законоположения Кодекса и, наконец, новелл. Такой порядок расположения
многочисленных законоположений значительно облегчает пользование сводом.
Василики были созданы не для того, чтобы заменить юстинианово право или
дополнить его византийскими нормами, они представляли собой изложение
юстинианова права, которое продолжало считаться действующим правом.
Рецепция норм римского права, осуществленная в «Василиках»,
соответствовала, разумеется, потребностям сильной императорской власти, ибо
в законодательных нормах времен Юстиниана византийское правительство конца
IX в. находило санкцию самодержавия; вместе с тем тщательная регламентация
в «Василиках» купли-продажи, залоговых операций и т. д. была необходима для
купечества и. ремесленников, которым римское право давало в готовом виде
решение многообразных проблем, возникавших в условиях товарного
производства. В отличие от этого, нормы Юстинианова права, касавшиеся
статуса зависимого сельского населения, привлекались лишь спорадически, а
терминология отношений зависимости в «Василиках» оказалась запутанной до
бессмыслицы: составители этой компиляции, по-видимому, сравнительно мало
интересовались положением дел в византийской деревне.
Еще более отчетливо политические тенденции правительства Стилиана
Заутцы проявились в новеллах Льва. Выступая против провинциальной знати,
законодатель в 84-й новелле запрещал правителям провинций приобретать
недвижимость в подчиненных им областях; в 5-й новелле император осуждал
стяжательство монастырей. Вместе с тем новеллы содержали ряд немаловажных
уступок торгово-ремесленной верхушке: в 52-й новелле император проявлял
заботу об увеличении денег в обращении, заявляя, что недостаток денег
приносит вред торговцам, ремесленникам и крестьянам; 83-я новелла отменяла
постановление Василия I, запретившего взимание процента; 80-я и 81-я
новеллы содействовали развитию ювелирного и шелкоткацкого производства,
ликвидируя некоторые ограничения, сковывавшие свободу мастеров: им
разрешалось изготовлять для продажи украшения из золота, серебра и
драгоценных камней, а также продавать лоскуты пурпурных шелковых тканей.
Новеллы поощряли развитие торгово-ремесленных коллегий. Наконец,
правительство Заутцы прямо поддерживало богатых купцов: так, купцы
Ставракий и Косьма получили от Заутцы монопольное право на торговлю с
болгарами, причем эта торговля была перенесена из Константинополя в
Фессалонику, где купцы были более свободны от контроля администрации,
нежели в византийской столице.
М. Я. Сюзюмов и Е.Э. Липшиц[39], отмечая своеобразие и сложность
Василик, указывали, что этот источник очень важен и до сих пор значение
этого сложного и всеобъемлющего для византийского гражданского права свода
полностью не оценено. Одной из важнейших причин этого является отсутствие
подлинно критического издания его текста.
В Василиках своеобразным образом сочетаются два различных типа
юридических источников — памятники официального законодательства и плоды
трудов юристов, комментировавших эти законоположения, причем некоторые
такие комментарии включены в официальный текст. Кроме того, уже ранние
рукописи Василик сопровождаются разного рода схолиями, окружающими тексты
законодательных постановлений как бы цепями. Поэтому за древнейшими из этих
схолий утвердилось наименование катен, подобных тем, которые встречаются в
богословской литературе. Древнейшие схолии принадлежащие авторам,
комментировавшим не текст Василик, а текст тех законодательных
постановлений, которые были включены в Василики из свода VI в., были, так
сказать, настолько «узаконены», что юристы XI в. часто рассматривали их,
как равные по авторитету тем законам, которые были прокомментированы этими
старыми юристами[40].
Другими словами, перед нами необычайно своеобразный по форме источник,
представляющий очень большой интерес. Василики позволяют утверждать, что в
Византии конца IX в. Имело место товарное производство и соответствующие
ему юридические отношения.
Василики явились последним официальным законодательным сводом,
созданным в Византии. Все последующие законодательные сборники носили
неофициальный характер. Однако некоторые их них в силу присущего им
авторитета позднее, уже после гибели самого Византийского государства,
подобно официальным сводам, признавались действующим правом.
Книга Эпарха
Важным памятником права начала Х века является «Книга Эпарха», в
которой изложены нормы, определявшие организацию, жизнь и быт византийских
корпораций торговцев и ремесленников.
Как и все сборники, «Книга Эпарха» имеет основную часть и
многочисленные добавления, вставки из более поздних постановлений. Основная
часть, безусловно относится к правлению ЛьваV1(«Философа») и возможно, что,
если не считать добавлений, относится к 911—912 г., т. е. к последним годам
правления Льва VI.[41]
Лев VI известен как продолжатель кодификации сборника законов
«Василики». Лев VI был образцом «гражданского» императора, он хорошо знал
церковное и светское законодательство, особенно, интересовался вопросами
семейного права.
«Книга Эпарха» вводила строгие ограничения приема в цех, требуя 5
поручителей. Она представляла собой вполне самостоятельный свод сухих
канцелярских распоряжений правительства, касающихся ремесленных цехов.
«Книга Эпарха» есть свод всевозможных mandata — постановлений императора,
обращенных к эпарху города в течение IX и Х веков.
Если это так, то ценность «Книги Эпарха» как будто значительно
снижается. Картины внутренней жизни цеха «книга» дать не может. В ней
находятся только различные мелкие распоряжения, запреты и т. д. В основном
это правильно. Но тем не менее в «Книге Эпарха» есть и ценный материал,
рисующий внутреннюю жизнь цеха, особенно в I главе — о цехе нотариусов —
табулляриев. Это — действительный устав цеха, который фиксирует
установившиеся обычаи и правила устройства и быта этого цеха (церемонии,
связанные со вступлением в цех нового члена, правила вежливого обращения
членов цеха со своими товарищами, порядок ученичества и т. д.).
«Книга Эпарха» не представляет собою законченного труда. Некоторые
части «Книги» являются воспроизведением новеллы Льва VI (первые три
параграфа устава о нотариусах). Запрещения, введенные в связи с отказами
принимать tetarteron, могли возникнуть лишь при Никифоре Фоке. Наряду с
уставом цеха нотариусов имеется инструкция для легатариев, строительный
устав (XXII), мелкие распоряжения и запреты. Это справочная книга, которая
состояла из разного рода узаконении, коими должны были руководствоваться
чиновники «секрета» городского эпарха.
«Книга Эпарха» включила уставы только тех цехов, которые входили
первоначально в сферу государственной монополии (шелк, ювелирное дело,
снабжение). Но и эта точка зрения не сможет объяснить подбора профессий.
Миквиц пытается доказать, что в основу «Книги эпарха» положено два
принципа: 1) обеспечение всеобщего порядка и снабжения и 2) обеспечение
главным цехам их монопольных привилегий. Но и это объяснение не может
считаться убедительным. Остается полагать, что сборник составлен
применительно к тем постановлениям, которые были изданы в правление
императора Льва VI и что сборник вовсе не имел задачи стать кодексом для
торговли и ремесла, поэтому и нельзя ожидать от «Книги Эпарха»
всеобъемлющего содержания.
Как показывает введение, целью этих постановлений было установление
«справедливой цены». Содержание книги в общем соответствует этому введению.
Установление условий, регулирующих покупку товаров. и их распродажу,
встречается почти во всех статьях (32 раза).
Установление правил, регулирующих отношения со строительными рабочими,
явились актом, значительно ухудшающим положение лиц наемного труда в
интересах городской и чиновной знати. Но, тем не менее, остается все-таки
неосвещенной большая часть византийского ремесла и торговли.
Необходимо отметить также то обстоятельство, что большая
|
