Европейская Конвенция по правам человека и основным свободам и российское законодательство - Юриспруденция - Скачать бесплатно
в деле и
автору петиции. При этом ко всем указанным адресатам обращена просьба в
течение определенного срока представить свои соображения в письменном виде.
В своем ответе Суд указал, что единственное назначение ст. 52 состоит
в том, чтобы исключить апелляцию к какому-либо иному органу по поводу
решения Суда. В случае же запроса относительно толкования речь вовсе не
идет об апелляции. Более того, Суд при этом осуществляет свое неотъемлемое
право, поскольку подобный запрос касается лишь уяснения рамок и
направленности ранее вынесенного судебного решения. Кроме того, перед
принятием Правил процедуры Суда они были направлены всем без исключения
государствам–участникам Конвенции, которые не выразили по этому поводу
никаких возражений.
Толкование Судом своих решений способствует лучшему пониманию мотивов,
которыми Суд руководствовался при их вынесении, а, следовательно, и
дальнейшему развитию прецедентного права Конвенции.
Раньше в тексте Конвенции ничего не говорилось о том, что Суд должен
делать в случае получения просьбы о пересмотре своего решения. Вместе с тем
ситуация изменилась после вступления в силу Протокола № 11, привнесшего в
текст Европейской конвенции новую ст. 43. Согласно этой статье, любая из
сторон может «в исключительных случаях» в течение «трех месяцев с даты
вынесения Палатой постановления» по делу подать прошение о его направлении
на рассмотрение Большой Палаты. Решение о том, принимать или нет полученное
прошение о пересмотре, должен Комитет в составе пяти членов Большой Палаты.
П. 2 ст. 43 устанавливает следующие условия для принятия решения о
пересмотре дела:
— дело поднимает серьезный вопрос, касающийся толкования или
применения Европейской конвенции или Протоколов к ней;
— дело поднимает другой серьезный вопрос общего характера.
В том случае, «если Комитет примет прошение, Большая Палата выносит по
делу свое постановление».
Все решения Европейского Суда в своей совокупности составляют
прецедентное право Совета Европы. Важно заметить при этом, что правом
изменять свою предшествующую практику обладает только Большая Палата Суда
согласно ст. 30 и 31, а не Палаты Суда.
Под влиянием решений Суда государства–члены Совета Европы постоянно
вносят соответствующие коррективы в свою законодательную и
правоприменительную практику. Отныне любое государство, вступающее в Совет
Европы, «должно не только присоединиться к Европейской конвенции, но и
внести в свое законодательство необходимые изменения, вытекающие из
прецедентного права, создаваемого решениями Суда по правам человека».
По мнению Суда, единственным поводом, позволяющим требовать
справедливую компенсацию, можно считать ущерб, который потерпевшая сторона
понесла в связи с ранее доказанным фактом нарушения Конвенции. Ущерб,
связанный с этим, но вызванный другими причинами, не позволяет надеяться на
компенсацию. Таким образом, необходима причинно-следственная связь между
понесенным ущербом и фактом нарушения Конвенции.
Ущерб, на который можно ссылаться при применении положений ст. 41,
должен был быть понесен автором поданной петиции при попытке предотвратить
нарушение Конвенции или же получить возмещение за такое нарушение. Важно,
чтобы ущерб, который требует возместить автор петиции, удовлетворял трем
критериям: 1) был в действительности понесен; 2) был неизбежен; 3) имел бы
разумное количественное измерение.
Указанные критерии в равной мере применимы как к расходам,
приравниваемым к материальному ущербу, так и к расходам, связанным с
судебным разбирательством.
Основное назначение компенсации, предусмотренной ст. 41, заключается в
том, чтобы автор петиции, насколько это, возможно, оказался в положении,
сходном с тем, в котором он был до нарушения Конвенции. Вопрос о размере
справедливой компенсации, а также о том, будет ли она вообще присуждаться,
решается Судом в каждом конкретном случае в зависимости от обстоятельств
дела. В случае если при расчете ущерба и расходов возникают сложности, или
если ущерб и расходы не поддаются исчислению вообще, или если
представленные Суду расходы неверны, Суд их устанавливает сам на
справедливой основе. [27, стр. 42]
§ 1.3 Роль и функции Комитета Министров Совета Европы
В отличие от Европейского Суда по правам человека Комитет Министров
Совета Европы не является конвенционным органом, создание которого было бы
предусмотрено Европейской конвенцией. Комитет Министров - политико-
устанавливающий и исполнительный орган Совета Европы.
Одна из задач Комитета Министров в области прав человека вытекает
непосредственно из Устава Совета Европы, в частности из положений ст. 8
этого документа. Согласно данной статье, Комитет осуществляет контроль за
соблюдением государствами своих обязательств по ст. 3 Устава, в
соответствии с которой каждое государство–член Совета Европы должно
«признавать принцип верховенства Права и принцип, в соответствии с которым
все лица, находящиеся под его юрисдикцией, должны пользоваться правами
человека и основными свободами».
Как уже указывалось, надзор за выполнением государством решения
Европейского Суда по правам человека осуществляет Комитет Министров Совета
Европы в соответствии со ст. 46 Конвенции.
При прежней системе в том случае, если государство не выполняло
решение Суда, Комитет Министров был вправе большинством в две трети
принимающих участие в голосовании, при наличии кворума, принять решение о
необходимых мерах.
В арсенале Комитета Министров нет средств для того, чтобы принудить
провинившееся государство исполнить решение Суда. Более того, подобная
ситуация прямо противоречила бы принципу суверенитета государства. В данном
случае Комитет лишь в состоянии оказать значительное давление политического
характера на «провинившееся» государство вплоть до приостановления его
членства в Совете Европы или даже исключения такого государства из рядов
организации (ст. 8 Устава Совета Европы).
Хотел бы обратить внимание также на имеющиеся, хотя и ограниченной
возможности участия заявителя в процедуре Комитета министров. Несмотря на
то, что заседания Комитета проводятся при закрытых дверях, заявитель или
его адвокаты имеют право письменного обращения в Комитет, прежде всего по
вопросам выплаты денежной компенсации и принятия мер индивидуального
характера. От активности адвокатов и заявителей во многом зависит
информированность Комитета по этим вопросам и, соответственно, решения,
которые им будут приняты. Вследствие этого как заявителям, так и их
адвокатам не стоит забывать, что процедура, начатая ими на основании
Конвенции в момент подачи жалобы в Европейский Суд, еще не заканчивается с
решением Суда, но продолжается в рамках Комитета министров до тех пор, пока
он не сочтет это решение исполненным.
Поэтому Комитет министров совместно с Судом разработал особенный
порядок производства в случае поступление жалоб, которые поднимают вопрос
полностью идентичный или весьма схожий рассмотренный раннее Судом. При этом
повторные жалобы «замораживаются» на некоторые срок, одновременно на
государство оказывается дополнительное давление с целью исполнения более
раннего решения Суда в ускоренном порядке. [31, стр.5]
В действительности строгое исполнение судебных решений имеет в
принципе ключевое значение для эффективного функционирования правосудия.
Данное утверждение можно проиллюстрировать на одном примере из практики
Европейского Суда.
В деле Хорнсби против Греции (решение от 19 марта 1997 г.), в котором
речь шла об отказе греческих органов исполнительной власти соблюсти решения
внутренних судов, вынесенных в пользу заявителей, правительство пыталось
оспорить применимость статьи 6 Конвенции, ссылаясь на то, что она
гарантирует только право на справедливое судебное разбирательство в
буквальном смысле, но никак не право на исполнение судебных решений.
Не согласившись с мнением правительства, Европейский Суд в частности
отметил, что “право на суд”, гарантированное статьей 6, стало бы
иллюзорным, если бы правовая система государства позволяла, чтобы
окончательное, обязательное судебное решение оставалось недействующим в
ущерб для одной из сторон”. По мнению Суда, “это, вероятно, привело бы к
ситуациям, которые несовместимы с принципом верховенства права”,
необходимого для соблюдения Конвенции. Суд заключил, что “исполнение
решения, вынесенного любым судом, должно, таким образом, рассматриваться
как неотъемлемая часть “суда” в смысле статьи 6”.
Этот вывод, безусловно, относится также и к исполнению решений
международных судов, в частности, Европейского Суда. По аналогии можно
утверждать, что право обращения в Европейский Суд было бы иллюзорным, если
бы его решения оставались неисполненными. Именно поэтому деятельность
Комитета министров по надзору за исполнением решений Европейского Суда и, в
особенности, по контролю за принятием государствами мер индивидуального и
общего характера, крайне важна для эффективности механизма Конвенции в
целом.
Без принятия действенных мер по исправлению допущенных нарушений и
предотвращению новых им подобных Конвенция стала бы лишь инструментом
выплаты денежной компенсации, позволяющим государствам “покупать право на
нарушение ее положений”. Контроль, осуществляемый Комитетом министров, как
раз имеет своей целью не допустить такую противоречащую духу всего
механизма ситуацию, и обеспечить действие Конвенции как эффективной
коллективной гарантии общего минимального стандарта в соблюдении основных
прав и свобод в Европе. [27, стр. 51]
§ 1.4 Недействительность оговорок к Европейской конвенции о защите
прав человека и основных свобод
Министр иностранных дел России Е. Примаков от имени Российской
Федерации подписал Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных
свобод к протоколы к ней; Государственная Дума РФ 20 февраля 1998 г.
приняла Закон о ратификации Конвенции и протоколов, а 13 марта 1998 г.
Совет Федерации одобрил этот Закон.
Россия ратифицировала Конвенцию с оговоркой и заявлением:
«РФ в соответствии со ст. 64 (согласно Протокола № 11 от 11.05.94 года
ст. 57) Конвенции заявляет, что положение пункта 3 и 4 статьи 5 не
препятствуют применению нижеследующих положений законодательства РФ:
санкционированного абзацем вторым пункта 6 раздела второго Конституции
РФ 1993 года временного применения установленного частью 1 статьи 11, ч.1
ст. 89 , статьями 90, 92, 96, 96.1, 96.2, 97, 101 и 122 УПК РСФСР от
27.10.1960 года, с последующими изменениями и дополнениями порядка ареста,
содержание под стражей и задержание лиц, подозреваемых в совершении
преступления;
основанных на пункте 2 ст. 26 Закона РФ «О статусе военнослужащих» от
22.01.1993 статей 51-53 и 62 Дисциплинарного устава ВС РФ, утвержденного
указам Президента РФ от 14.12.1993 г. № 2140, устанавливающих арест с
содержанием на гауптвахте в качестве меры дисциплинарного взыскания,
налагаемой во внесудебном порядке на военнослужащих – солдат, матросов,
сержантов, старшин, прапорщиков и мичманов.
Срок действия этой оговорки ограничен периодом, который потребуется
для внесения в законодательство РФ изменений, полностью устраняющих
несоответствия указанных норм выше положений положениям Конвенции»;
Как известно, под «оговоркой» понимается одностороннее заявление,
сделанное государством или международной организацией в процессе заключения
договора, имеющее целью изменить или исключить действие отдельных положений
в отношении соответствующего государства и/или международной организации.
Основное назначение оговорки заключается в том, чтобы исключить или
изменить юридическое действие определённых положений договора в их
применении к данному государству или международной организации.
Общепризнанно, что право делать оговорки относится, прежде всего, к
многосторонним соглашениям.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950
года в полном соответствии с обычными нормами международного права,
нашедшими впоследствии закреплении в Венской конвенции о праве
международных договоров 1969 года, в статье 64 (переименованная в
соответствии с Протоколом № 11 статью 57) предусмотрела:
«1. Любое государство при подписании настоящей Конвенции или при сдаче
на хранение ратификационной грамоты может сделать оговорку к любому
конкретному положению Конвенции в отношении того, что тот или иной закон,
действующий в это время на её территории, не соответствует этому положению.
Настоящая статья не предусматривает оговорки общего характера. 2. Любая
оговорка, сделанная в соответствии с положениями настоящей статьи, должна
содержать краткое изложение соответствующего закона.»
Таким образом, государство вправе сделать оговорки к тексту Конвенции
, одновременно отвечающие следующим требованиям. Во-первых, оговорка не
должна носит общего характера, во-вторых, оговорка должна содержать краткое
изложение соответствующего закона, и , в третьих, закон, на который
ссылается государство в оговорке, должен действовать на территории
государства-участника во время ратификации Конвенции.
На 1 января 2002 года в общей сложности 37 государств-участников
сделали оговорки при ратификации к Европейской конвенции о защите прав
человека и основных свобод. [24, стр. 16]
Представляется, что изучение вопроса о признании Европейским Судом
недействительными оговорок к Европейской конвенции о защите прав человека и
основных свобод имеет не только теоретическое, но и практическое значение.
Надлежащим образом сделанная оговорка предоставляет государству
возможность избежать ответственности в случае, если внутреннее
законодательство не соответствует конвенционным положениям. Однако
несоблюдение государством одного из требований, сформированных в статье 57
Конвенции, даёт основание Суду признать оговорку недействительной, и таким
образом государство теряет возможность сослаться на данную оговорку как на
один из аргументов своей позиции по делу.
На 1 января 2002 Европейским Судом рассмотрено по существу 16 дел, где
непосредственно исследовался вопрос о действительности оговорок к тексту
Конвенции и Протоколов. Предметом судебного исследования стали оговорки,
сделанные Правительствами Австрии, Бельгии, Литвы, Турции, Швейцарии.
Приведу несколько примеров подобных дел.
В частности, в практике Суда неоднократно возникал вопрос, относиться
то или иное заявление, сделанное государством при ратификации Конвенции, к
оговоркам. Европейская Конвенция предусмотрела возможность для государства
при ратификации сделать оговорку. Однако ряд государств при ратификации
Конвенции сформулировал не только оговорки, но и толковательные декларации
(к примеру, Швейцария).
Как известно, международное право предоставляет государству
возможность при ратификации договора сделать не только, оговорки, но и
заявления. Под «заявлением» понимается изложенное правительством своей
позиции по тому или иному вопросу. Однако в отличие от оговорки такие
заявления не меняют содержания договора.
По делу Belilos v. Switzerland Правительство Швейцарии для
аргументации своей позиции в отношении параграфа 1 статьи 6 Конвенции, в
Частности, обратилось к толковательной декларации. Суд по данному делу
указал: «Для того, чтобы определить юридический характер такой декларации,
следует обратить внимание не на её наименование, а на существо декларации.
Как следует из толковательной декларации, Правительство Швейцарии пыталось
исключить ряд судебных процедур из сферы действия статьи 6 Конвенции.
Таким образом , по существу толковательная декларация является оговоркой,
которую следовало Суду оценить с точки зрения её соответствия положениям,
закреплённым в статье 57 Конвенции».
Так как указанная толковательная декларация (оговорка) не
соответствовала основным требованиям статьи 57 Конвенции, Суд признал её
недействительной.
По делу Татьяна Сливенко против Латвии, где Российская Федерация
участвует в качестве третьего лица на стороне заявителей, являющихся её
гражданами, возник вопрос о так называемых «квази-оговорках». Правительство
Латвии утверждало, что Суд не вправе рассматривать жалобу заявителей, так
как предполагаемые нарушения были допущены в ходе, исполнения Латвией и
Российской Федерацией международного договора от 30 апреля 1994 года о
выводе российских войск. Как полагало Правительство Латвии, ратификация
Латвийской Республикой в 1997 году Конвенции была основана на том, что
положения Договора от 30 апреля 1974 года полностью соответствуют
конвенционным положениям. Правительство Латвии также обратило внимание Суда
на то, что вывод войск иностранного государства был необходим для
обеспечения суверенитета и национальной безопасности Латвии. Таким образом,
обязательства по Конвенции должны быть подчинены «квази-оговорке» в
отношении Договора 1994.
Суд не разделил указанную точку зрения, отметив в решении о
приемлемости от 23 января 2002 года следующее: «Совместное толкование
статей 1 и 57 Конвенции свидетельствует, что ратификация государством
Конвенции предполагает, что действующее законодательство страны полностью
соответствует конвенционным положениям. Если в правовой системе имеются
какие-либо законы, противоречащие Конвенции, то государство имеет право
сделать оговорку согласно статье 57 Конвенции. Любая оговорка должна
соответствовать критериям, изложенным в статье 57. «Квази-оговорка», на
которую ссылается правительство Латвии, не соответствует вышеуказанным
критериям. В силу данного обстоятельства Договор от 30 апреля 1994 года не
является препятствием для того, чтобы Суд рассмотрел жалобу заявителей».
Европейский суд рассмотрел жалобу и признал её приемлемой применительно к
статье 5, 8 и 14 Конвенции.
По делу Jecius v. Lithuania заявитель утверждал, что Правительство
Литвы нарушило конвенционные положения, содержащиеся в параграфе 3 статьи 5
Конвенции , согласно которым «каждое лицо подвергнутое аресту или
задержанию в соответствии с положениями подпункта (с) параграфа 1 настоящей
статьи, незамедлительно доставляется к судье или к иному лицу,
уполномоченному законом осуществлять судебные функции, и имеет право на
судебное разбирательство в течении разумного срока или на освобождение до
суда.
Правительство Литвы, для обоснования своей позиции по делу сослалось
на оговорку, сделанную им при ратификации Конвенции. Указанная оговорка
предусматривает, что «положения статьи 5 параграфа 3 Конвенции не наносят
ущерба действию статьи 104 УПК Республики Литвы в редакции от 19 июля 1994
года, в силу которой лицо, подозреваемое в совершении преступления, может
быть заключено под стражу по решению прокурора. Указанная оговорка будет
действовать в течение 1 года с момента вступления Конвенции в силу для
Республики Литва».
В решении от 31 июля 2000 года по данному делу Европейский Суд
отметил, что «оговорка сформулирована достаточно четко, ясно и, таким
образом, полностью отвечает требованиям, изложенным в статье 57 Конвенции».
Учитывая вышеизложенное, Суд не обнаружил в действиях правительства Литвы
нарушения параграфа 3 статьи 5 Конвенции. [21, стр. 19]
Таким образом, к вопросу действительности оговорок, да и вообще к
вопросам права Суд подходит исходя не столько из формальной трактовки
текста, а из сути, функционального смысла заложенных в Конвенции правовых
норм, что лично у меня вызывает только уважение к данному институту.
В связи с вышеизложенным, мне представляется проблемным вопрос
выполнения Российской Федерацией требования о кратком изложении закона,
противоречащего конвенционным положениям в части норм УПК РСФСР от
27.10.1960 года, т.к. ,как минимум, не ясно из теста оговорки какой же
именно порядок ареста, содержание под стражей и задержание лиц,
подозреваемых в совершении преступления устанавливают данные нормы.
Включение в оговорку краткого изложения закона не является простой
формальностью, а предоставляет существенный момент, имеющий, в частности,
международно-правовое значение.
В решении от 22 мая 1990 года по делу Weber v. Switzerland Суд
подчеркнул, что «необходимость наличия краткого содержания закона,
противоречащего конвенционным положениям, является гарантией для остальных
государств – участников Конвенции и конвенционных органов, что оговорка в
дальнейшем не будет шире трактоваться соответствующим государством. В любом
случае наличие в оговорке краткого содержания закона не является чистой
формальностью, а представляется собой существенный момент».
По вышеупомянутому делу Belilos v. Switzerland Европейский суд,
рассматривая вопрос о действительности оговорки, касающейся права на
справедливое судебное разбирательство, также обратил внимание на
соответствие этой оговорки параграфу 2 статьи 57 Конвенции. Суд, в
частности, отметил, что « краткое и четкое изложение закона помогает другим
государствам – участникам Конвенции принять данную оговорку или не
согласиться с ней. Обязанность государства кратко изложить положения
соответствующего национального закона необходима для того, чтобы другие
государства-участники, а также конвенционные институты могли знать о
содержании этих законов, противоречащих Конвенции. Объём конвенционных
положений, применение которых государство желает ограничить посредством
оговорок, является существенным моментом, так как чем шире объём положений,
тем важнее включить в оговорку содержание соответствующих положений
внутригосударственного права. Упущения в настоящем деле, связанные с
отсутствием в оговорке краткого содержания закона, не могут быть оправданы
каким-либо трудностями практического характера».
Так как в оговорке, сделанной Правительством Швейцарии при ратификации
Конвенции, отсутствовало, в частности, краткое содержание соответствующего
закона, Европейский суд признал данную оговорку также недействительной как
противоречащую параграфу 2 статьи 57 Конвенции.
По делу Eisenstecken v. Austria заявитель утверждает, что был лишён
права на публичное рассмотрение дела при определении его гражданских прав и
обязанностей, вытекающих из сделки, связанной с недвижимостью.
Правительство Австрии для защиты своих интересов сослалось на оговорку,
сделанную им при ратификации Конвенции. Согласно данной оговорке, «
положения статьи 6 Конвенции будут применяться без ущерба принципам,
регулирующим вопросы публичного рассмотрения дела и содержания и
содержащимся в статье 90 Федеральной Конституции в редакции 1929 года.»
В решении по этому делу от 3 октября 2000 года Суд обратил внимание на
то обстоятельство, что «в нарушение параграфа 2 статьи 57 Конвенции
оговорка, сделанная Правительством Австрии, не содержала краткого изложения
закона, положения которого не соответствовали Конвенции. Буквальное
толкование оговорки дает основание предположить, что правительство Австрии,
намеривалось исключить из статьи 6 все процедуры, касающиеся рассмотрения
гражданских и уголовных дел в обычных судах, а также в квазисудебных
органах, в той мере, в которой отдельными национальными законами
разрешалось бы непубличное разбирательство дела. Однако оговорка,
относящаяся к конституционным положениям, не предусматривающим
исчерпывающий перечень дел, рассмотрение которых допускается при отсутствии
публичного разбирательства, не может служить достаточной гарантией того,
что в последующем Правительство Австрии не будет более широко истолковывать
данную оговорку».
В связи с тем, что оговорка, сделанная Правительством Австрии при
ратификации Конвенции, не содержала краткого изложения национального
закона, положениям которого противоречили Конвенции, Суд признал указанную
оговорку недействительной как не соответствующую параграфу 2 статьи 57
Конвенции.
Нельзя не обратить внимание и на то обстоятельство, что обязанность
изложить в оговорке краткое содержание закона возлагается Конвенцией на
любое государство, независимо от формы его государства.
По делу Belilos v. Switzerland Правительство Швейцарии, объясняя
отсутствие в оговорке, касающейся права на справедливое судебное
разбирательство, краткого изложения закона, подчеркивало, что Швейцария
является федеральным государством и Правительству пришлось бы в оговорке
сослаться на множество законов, действующих как на федеральном, так и на
кантональном уровнях. Однако Суд указал, что исполнение государством
обязанности, содержащей в параграфе 2 статьи 57 Конвенции, не зависит от
того, унитарным или федеральным является соответствующее государство.
Таким образом, отсутствии в тексте оговорки ссылки на краткое
содержание закона, противоречащего конвенционным положениям, является
безусловным основанием для признания судом соответствующей оговорки или её
части недействительной. [21, стр. 22]
Следует подчеркнуть что любая оговорка к Конвенции может стать
предметом рассмотрения Европейского суда только в том случае, если она
«всплывет» в ходе изучения конкретного дела в Страсбурге. В этой связи
вполне реальна ситуация, когда недействительная с точки зрения Конвенции
оговорка со стороны того или иного государства может действовать только по
той причине, что Суд по правам человека не изучал никаких дел, где такая
оговорка могла быть рассмотрена. Применительно к РФ, в связи с введением
нового УПК, сделанные Россией оговорки потеряют свою актуальность в
ближайшее время.
Пока оговорки сделанные РФ частично затронуты по делу Калашникова
«Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя должна быть
рассмотрена в свете российской оговорки, сделанной при ратификации
Конвенции. Согласно властям Российской Федерации, оговорка распространялась
как на период содержания заявителя
|
