Кендрик Шэрон - Мщение или любовь? - Скачать бесплатно
Шэрон Кендрик
Мщение или любовь?
Анонс
"Месть обладает одним пренеприятным свойством - толкает тебя в яму,
которую ты вырыл для другого", - признал Доминик Дэшвуд, сжимая в объятиях
Роми. Пять лет вынашивал Доминик план обольстить эту женщину - пусть
страдает, как он все эти годы... Но, осуществляя свои коварные планы,
Доминик вдруг обнаружил, что сам безумно влюбился и мечтает лишь об одном:
потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы сделать Роми счастливой.
Aeaaa 1
Aоминик Дэшвуд въехал в вычурные, золотые с синим ворота, ведущие в
Сент-Фиакэрз-Хилл, на чуть большей скорости, чем это было необходимо. Но не
на такой большой, как ему бы хотелось, подумал он с мрачной усмешкой,
которая тем не менее неотразимо красила его лицо - с точки зрения
большинства женщин.
Он напряг мускулистую ногу, утопил педаль акселератора, и темно-зеленый
"астон-мартин" рванулся вперед так, будто им выстрелили.
Чего бы Доминику Дэшвуду действительно хотелось, так это оказаться
где-нибудь на широком, пустынном шоссе, где можно выжать педаль до конца и
насладиться пьянящим ощущением скорости. Машины и скорость были великой
страстью Доминика. В прошлом женщины, случалось, называли его холодным и
бесчувственным.
- Ты любишь эту проклятую машину больше, чем меня! - как-то упрекнула его
одна красотка, надув губки.
И Доминик не мог отрицать справедливости ее упрека. Доминик уложил ее в
постель.., в последний раз - потому что она умоляла его об этом и, по правде
говоря, потому что он сам этого хотел, - а потом ушел, гадая о том, отчего
он так бесчувствен.
Что тут гадать, тебе все прекрасно известно! - ехидно проговорил
внутренний голос, и длинные пальцы Доминика конвульсивно сжали обтянутую
мягкой кожей баранку руля, словно с наслаждением впивались в нежную плоть
женщины. Но не всякой женщины... Он ощутил короткий всплеск желания, когда
сбросил скорость на повороте возле здания клуба.
Чувственный рот Доминика искривился при взгляде на девушку в белом
костюме для тенниса, выходившую из клуба. Она остановилась как вкопанная и
пристально посмотрела на машину, с ревом проносившуюся мимо. Женщина
задумчиво сощурила глаза, заметив жесткий, красивый профиль водителя.
Но Доминик намеренно не встретился с ней глазами. Язык ее тела яснее
ясного дал ему понять, что она доступна, а Доминик избегал таких открыто
доступных женщин.
Свойственный ему сексуальный магнетизм отравлял Доминику жизнь. Да, в
юности Доминик им пользовался, даже безудержно пользовался... Но вот уже
много лет ему хочется помериться силой с такой женщиной, которая не упадет с
ходу в его объятия.
Та леди, до назначенной встречи с которой оставалось меньше часа, не
представляла собой, к сожалению, вызова, какого он жаждал, хотя и сейчас он
ощущал, как у него по жилам растекается медленный жар, возникающий уже от
одной мысли о ней.
Ибо Роми Солзбери была вместилищем всего того, что он презирал в женщине.
Это была сирена, неразборчивая в связях. Во всяком случае, жизнь одного
человека она уж точно погубила. И не оставляет его в покое - дольше, чем ему
хотелось бы.
Под слегка загорелой кожей на его щеке заходил желвак, когда Доминик
обгонял другой спортивный автомобиль, а невольное возбуждение пробежало
дрожью по позвоночнику в предвкушении забавы, какую он собирался устроить.
Доминик улыбнулся - но то была холодная, жестокая улыбка, под стать его
мыслям об удовольствии, ожидавшем его в ближайшие несколько дней. Когда он
кое-кому воздаст по заслугам.
Целых пять лет Доминик ждал этой минуты, и вот она наконец настала.
Ему давно пора свести счеты с этой восхитительной мисс Роми Солзбери.
***
Роми проскочила поворот на Сент-Фиакэрз-Хилл и пробормотала себе под нос
нечто довольно грубое. Въезд был так хорошо замаскирован, что она
подивилась, как сами-то обитатели его находят!
Впрочем, говорят ведь, за что платишь, то имеешь. А живущие в
Сент-Фиакэрз оплачивают - помимо суперроскошных резиденций в драгоценной
оправе из девяти сотен первоклассных акров графства Суррей - гарантированное
уединение, прочное и надежное.
Тут уединение, защищенное от любопытных, с фотоаппаратами наготове,
туристов, жаждущих узнать, как в действительности живут супербогачи.
Уединение, защищенное и от непереводящихся охотников и охотниц за состоянием
- людей, думающих быстро разбогатеть, женившись на деньгах или выгодно выйдя
замуж.
Роми бросила взгляд в зеркальце заднего обзора и убедилась, что ей
придется ехать до самой кольцевой развязки, где можно будет развернуться в
обратную сторону.
Несколько минут спустя она снова мчалась к повороту на Сент-Фиакэрз на
своей юркой черной малолитражке, купленной в основном на те деньги, которые
выплатил ей в знак благодарности ее последний клиент.
Уже не впервые Роми благодарила судьбу, что по крайней мере в бизнесе
преуспела так, как не могла и мечтать. Ей любая работа была по плечу, и ее
собственная фирма "Высший класс" постоянно укрепляла свои позиции.
Роми остановилась перед своеобразными, синими с золотом, коваными
воротами, отделявшими Сент-Фиакэрз от остального мира, и отважилась бросить
быстрый критический взгляд на себя - подняв глаза к зеркалу водителя.
Не так уж и плохо, бесстрастно подумала она, прищурив глаза от яркого
блеска солнца, отразившегося в зеркале. Она стерла пыль с гладкой бледной
щеки и решила, что может окинуть себя и более внимательным взглядом.
Лицо ее было лишь слегка тронуто косметикой, а густые, прямые волосы
классно подстрижены под "уличного мальчугана". Стрижка была очень модная, а
к тому же еще и наилучшим образом подчеркивала необычный цвет волос Роми -
цвет светлого меда.
На ней был брючный костюм из смеси натурального шелка и льна
бледно-голубого цвета, который очень шел к ее светлой коже и бархатистым
темно-карим глазам. Роми выглядела так, как и хотела выглядеть, - уверенная
в себе деловая женщина, готовая справиться с любой задачей.., с чем угодно.
Или с кем угодно, напомнила себе Роми, едва заметно усмехнувшись, отчего
поползли вверх уголки ее крупного рта. И набрала кодовый номер, который ей
сообщили.
Ворота распахнулись. Роми въехала на территорию Сент-Фиакэрз-Хилл.
Она впервые видела эти владения, и ей сразу же стало понятно, почему
желтая пресса окрестила их "английским Беверли-Хиллз". Здесь не просто пахло
деньгами - деньги здесь положительно кричали с гребня каждой великолепно
оформленной крыши!
Хотя где они - крыши?.. Роми вытягивала шею, стараясь получше рассмотреть
похожие на дворцы особняки, мимо которых проезжала.
Ей не удалось увидеть фактически ничего. Живые изгороди были слишком
высоки, а ворота и заборы совершенно непроницаемы. На некоторых даже имелись
таблички с грозным предупреждением: "Осторожно! Спущены собаки!" Роми
вздрогнула и горячо помолилась о том, чтобы ей на пути не встретилось ничего
такого, что рычало бы и скалило зубы.
Она скользнула взглядом по аккуратно отпечатанным для нее секретаршей
указаниям, как найти дорогу.
Сначала повернуть направо и ехать полмили прямо по дороге. Второй дом
после того, как минуешь дуб.
Увидев табличку с надписью "Брансуик-хаус", Роми убедилась, что нашла
нужный ей дом, и знакомый холодок страха, который она вот уже несколько
недель старалась подавить, пополз у нее по коже.
Не сходи с ума, приказала она себе. Это всего лишь работа, как всякая
другая... Более того, эту работу ты можешь сделать даже с завязанными
глазами!
Но для Роми здесь было намного больше, чем просто заказ. На этот раз,
вопреки обыкновению, сама работа для нее отступала на второй план. Даже ее
секретарше не было известно, насколько высоки будут ставки в этой встрече.
Ведь Роми снова увидит Доминика - спустя пять долгих лет, которые теперь
показались ей целой вечностью.
И на этот раз она намеревалась навсегда изгнать из памяти его образ,
преследующий ее уже столько времени.
Ворота были открыты. Роми повела машину по широкой подъездной дороге,
прямо-таки нескончаемой. Несмотря на нервозность, она отметила красиво
разбитый сад, блестевший посреди сада искусственный пруд и наконец
остановилась перед элегантным домом из красного кирпича.
Роми выключила зажигание и осмотрелась вокруг.
Перед домом был припаркован темно-зеленый "астон-мартин", так низко
приникавший к земле, что напоминал дикого камышового кота, который
приготовился к прыжку.
Значит, он дома.
Ждет...
Подавив дрожь и подхватив свой мягкий кожаный портфель, Роми выбралась из
машины с желанием поскорее избавиться от весьма неприятного ощущения, что за
ней наблюдают.
Она протянула руку, собираясь позвонить, как вдруг дверь открылась, и
Роми застыла, глядя снизу вверх на мужчину с холодным и красивым лицом,
черты которого навсегда врезались ей в память.
Доминик Дэшвуд - собственной персоной, наяву и во плоти.
Боже правый!
Восторг и отчаяние накатили на Роми, словно приливная волна, когда она
осознала, что время и зрелость только усилили его потрясающую
привлекательность. Он и тогда производил впечатление весьма энергичного
человека, но теперь у него был спокойно-уверенный вид человека весьма и
весьма преуспевающего.
Благодаря профессиональному навыку Роми все же удалось изобразить на лице
одновременно вежливость и бесстрастие, словно он был просто еще один клиент,
с которым у нее встреча.
- Здравствуйте, - негромко сказал он.
- З-здравствуйтс, - произнесла она заикаясь. Она чувствовала себя как
какая-нибудь шестнадцатилетняя девчонка в присутствии любимой поп-звезды.
Господи, ну зачем она согласилась взяться за эту работу? Неужто она, Роми,
действительно настолько глупа, что думает, будто теперь у нее выработался
иммунитет к нему? После всего, что между ними было?..
Как же ей поступить? Притвориться, что не узнает его? Она искала хоть
малейшего знака, что он узнал се, но не видела у него в глазах ничего, кроме
рассеянной вежливости. Значит, он либо действительно не узнает ее, либо
притворяется, что не узнает. Что ж, мистер, в эту игру можно играть и
вдвоем!
- Роми Солзбери, - констатировал он своим глубоким голосом, от которого
она, как и прежде, покрылась гусиной кожей. Его серые, стального оттенка
глаза прошлись по ней откровенно оценивающе.
Роми подождала, но он больше ничего не сказал, и она старательно
сохраняла нейтральное выражение лица, решив не показывать, как сильно ей
хочется узнать, почему он пригласил ее сюда.
То, что он нанял именно ее, могло быть, конечно, и простым совпадением.
Ведь она действительно один из лучших устроителей приемов. Так зачем
доискиваться каких-то скрытых причин, которых может вовсе и не быть?
Наверное, хорошо, что он не узнал ее. Пять лет ведь срок немалый.
Однако в глубине души она знала, что совсем не по случайности оказалась
здесь в этот уик-энд. Такие мужчины, как Доминик Дэшвуд, никогда не
допустят, чтобы непредсказуемые факторы вроде случайностей и совпадений
управляли их жизнью.
- Верно, - подтвердила Роми с улыбкой и решила следовать его примеру:
держаться вежливо, но отстранение.
Очень отстранение.
- Значит, пользуясь методом простого исключения, можно сделать вывод, что
вы, должно быть... - она запнулась, стараясь отогнать от себя мысль о том,
что он умопомрачительно красив.., и как только она могла забыть об этом! -
"Остен Холдингз", не так ли? - бодрым тоном закончила она, упомянув фирму,
через которую он сделал заказ, чтобы сохранить инкогнито.
Она протянула ему руку, ужасно радуясь в душе, что по крайней мере это
ему не удалось!
- Так как же мне вас называть? Остен? - спросила она медовым голосом. -
Или Холдингз?
Доминик едва сдержал невольную улыбку, пытаясь понять, было ли ее
холодное безразличие притворным или же настоящим. Гордость Доминика и его
"я" восставали против немыслимого - того, что она его не помнит!
Но он колебался какую-то долю секунды, а потом взял протянутую руку
женщины в свою.
- Называйте меня Доминик, - сказал он негромко. - Или Дэшвуд, если вам
так больше нравится.
Его серые глаза сверкнули в предвкушении ее реакции, и это укрепило
решимость Роми сохранять бесстрастное выражение на лице.
- Прекрасно, Доминик, - согласилась она ни к чему не обязывающим тоном. -
С какой стати я стала бы называть вас Дэшвудом?
Он улыбнулся, но теперь Роми уловила холодную искру гнева в глубинах его
серых глаз. Неужели он разозлился на то, что она якобы не узнала его?
- Ну, потому что женщинам ныне, кажется, доставляет удовольствие называть
мужчин по фамилии, - пояснил он, и в его глубоком голосе ей послышалась
какая-то жесткость. - Возможно, это напоминает им школьные годы или просто
дает ощущение власти над противоположным полом, - заключил Доминик с
невысказанным вопросом в глазах.
Но Роми не могла собраться с мыслями в достаточной степени, чтобы
отвечать на какие-либо вопросы, невысказанные или высказанные. Потому что
его рукопожатие стало почти шокирующе интимным, словно первая мимолетная
ласка.
Когда он сжал ее пальцы, Роми инстинктивно открыла рот и резко втянула в
себя воздух - она вспомнила, как уверенно эти руки исследовали когда-то
каждый сантиметр ее тела... Роми стоило огромных усилий удержаться на ногах.
- Вам нехорошо? - Он сощурился и обхватил ее за талию, успев заметить,
как потемнели ее глаза и сразу затвердели соски. В следующую секунду Доминик
почувствовал, как от короткого, торжествующего всплеска сексуальной силы в
низу живота у него разлилось тепло.
Его голос звучал озабоченно, но от Роми не ускользнул оценивающий блеск
этих серо-стальных глаз.
- Нет. Просто очень жарко. - Разозлившись, она оттолкнула его.
- Да, конечно, - вежливо проговорил Доминик. - Вам жарко, и вы
нервничаете. Такого жаркого июля, как этот, никогда еще не отмечалось. Тогда
почему бы нам не войти в дом? Я приготовлю для вас какой-нибудь
прохладительный напиток, и мы поговорим о нашем деле.
Роми с ужасающей ясностью понимала, что он становится хозяином положения,
и не могла взять в толк, почему позволяет ему это.
Работа для нее была равнозначна смыслу жизни. Она была устроителем
праздников, или "экспертом по развлечениям", как предпочитала называть свой
род занятий. Она брала на себя все утомительные хлопоты по организации
любого мероприятия - от чаепития для самых маленьких детишек по случаю дня
рождения и до грандиознейшего охотничьего уик-энда.
Большую часть своего рабочего времени она проводила в домах других людей
- это были и суровые шотландские замки, и самые роскошные лондонские
резиденции. В прошлом у Роми никогда не возникало ни тени сомнения
относительно характера ее работы.
Почему же сейчас она чувствует себя бедной, бездумной мошкой, которую
заманивает в паутину зловредный черный паук?
И почему, черт возьми, он ничего не говорит о том, что произошло между
ними пять лет назад? Не вспоминает о человеке, за которого она сразу после
этого вышла замуж?
С ощущением слабости и дрожи в ногах она прошла за ним по длинному,
гулкому коридору в просторную, полную воздуха гостиную, окна которой
выходили в сад, пестревший яркими летними цветами. В глубине сада на
поверхности пруда играли слепящие золотые блики.
- Садитесь, пожалуйста, - предложил ей он, хотя сам не сел, а отошел и
встал возле камина. И принялся рассматривать ее с холодной настороженностью
во взгляде. При этом лицо его приняло выражение такой оскорбительной
отчужденности, что Роми вдруг страшно захотелось ударить его.
- Спасибо. - Она присела на краешек софы с обивкой из желтого дамаста и
повернулась к нему. Призвав на помощь всю свою смелость, она сделала
глубокий, очень глубокий вдох и сказала:
- Итак, зачем вы пригласили меня сегодня сюда, Доминик?
Так хорошо запомнившиеся ей губы иронично изогнулись.
- А! Так вы меня все-таки узнали? Она улыбнулась ему невеселой, нервной
улыбкой.
- Не смешите меня! Разумеется, я вас узнала!
- Ну вот, уже легче, - язвительно заметил он.
- Вы что же - думаете, что я всегда занимаюсь...
- Сексом с совершенно незнакомыми мужчинами в лифтах? - сухо закончил он
за нее. Гнев окрасил румянцем щеки Роми.
- Я не занималась сексом с вами! - запротестовала она охрипшим от
волнения голосом.
- Разве? Наверное, это зависит от того, что вы подразумеваете под словом
"секс", - издевательски уточнил он. - Правда, мы не дошли до фактического...
- Прекратите! - выкрикнула Роми и зажала уши ладонями, но тут же опустила
руки, осознав, каким детским должен казаться этот жест.
- Почему же? - спросил он с деланным удивлением. - Вам это неприятно?
- Конечно, неприятно! - заявила она.
- Что именно вам неприятно? Ваш неразборчивый сексуальный аппетит? Или
то, что вы наставили рога человеку, который был моим лучшим другом?
- А вы сами, Доминик? - ответила она вопросом на вопрос, пытаясь подавить
острый восторг, который испытывала просто от произнесенного вслух его имени.
- Вам-то приятно знать, что за несколько часов до того, как вы должны были
выступать шафером на нашей с ним свадьбе, вы буквально срывали с меня белье?
- Срывал с вас белье? - высокомерно протянул он. - Мне кажется, ваша
память вас подводит, Роми. Насколько я помню, мы не снимали вообще ничего из
вашей одежды, не так ли? Хотя подозреваю, что вас не пришлось бы слишком
долго уговаривать сделать это! Что скажете? Только честно.
Щеки Роми все еще горели, и она закрыла глаза, словно так было проще
стереть дразнящие и запретные картины, которые с тревожащей душу четкостью
рисовались перед ее мысленным взором. А когда она снова открыла глаза, то
увидела перед собой напряженную гневную маску, на мгновение сковавшую его
лицо. Значит, он тоже в напряжении? - удивленно подумала она. Тогда зачем?..
Зачем было приглашать ее сюда?
- Но теперь все это уже в прошлом, верно? - спросила она.
Его глаза пронизывали насквозь - излучаемый ими серебристый свет поражал,
как стальной клинок.
- В прошлом?.. Я, например, склонен занести этот эпизод в файл,
озаглавленный "неоконченные дела", а не списать его за истечением срока
давности.
- Может быть, вас мучает совесть? - предположила Роми любезным тоном. И
тут же пожалела об этом.
- Может быть. - Его глаза были холодны как лед. - А как обстоит дело с
вашей совестью, Роми? Она вам хоть раз не дала заснуть? Вы когда-нибудь
думаете о Марке? Вы думали о Марке, когда произносили эти фальшивые брачные
клятвы?..
- Они не были фальшивыми! - машинально возразила она.
- Фальшивые брачные клятвы, - повторил он с убийственной невозмутимостью.
- Вы произносили их через несколько часов после того, как взмокли под моими
пальцами. - Он покачал головой так, словно перед ним поставили задачу, не
имеющую решения. - Мне до сих пор кажется невероятным, что якобы непорочная
невеста моего друга студенческих лет, о которой он говорил с такой гордостью
и любовью, через считанные минуты после того, как мы встретились, уже
извивалась, полуголая, в моих объятиях.
Но ведь все было не так! Роми заорала бы на него, если бы в полном смысле
слова не задохнулась от его грубости. Абсолютно ничего подобного!
Только он все равно ей не поверит. Да и с какой стати он должен верить
ей? В его словах была очень большая доля правды. Она, Роми, действительно
ведь делала все то, в чем он ее обвиняет, и даже больше! И если она
попытается оправдаться, это будет выглядеть как самое мерзкое лицемерие с ее
стороны, а сама она - как женщина такого сорта, которая дает волю своей
страсти, а потом делает полный оборот и сваливает вину на мужчину.
Нет, если уж в случившемся кто-то виноват, то только она сама. Ведь
Доминик не принуждал ее силой делать что-то, чего она не хотела. Совсем
наоборот...
Доминик смотрел на нее и хмурился. Она побледнела и откинулась назад. Он
инстинктивно оттолкнулся от камина, через секунду оказался рядом с ней и
схватил ее за руки выше локтей.
- Роми? - резко окликнул ее он, и ощущение ее нежной плоти у него под
пальцами вызвало желание сделать что-то гораздо более фундаментальное, чем
просто привести ее в чувство и успокоить. - С вами все в порядке?
Звук его голоса, произносящего ее имя, подействовал на нее возбуждающе, а
прикосновение его рук придало ей сил, словно она окунулась в омолаживающий,
животворный источник, и вот она уже осознала, что беспомощно смотрит ему в
глаза.
С близкого расстояния его воздействие ощущалось еще сильнее. Сначала она
думала, что он изменился очень мало, но это оказалось не так. Правда, в его
густых, лежащих в беспорядке волосах до сих пор не было седины - поражала их
угольная чернота! - но годы, отметила про себя Роми, все же как-то изменили
его лицо. От юношеской мягкости линий не осталось и следа. Черты лица
сделались жестче, а у рта залегли циничные складки. Вокруг проницательных
серых глаз образовалась тонкая сеточка морщин, говорящих о возрасте и опыте.
Он выглядит, подумала она, подавляя внезапную дрожь сексуального
возбуждения, как человек, знающий совершенно точно, чего он хочет от
жизни...
Чего же он, черт побери, хочет от нее?
- Роми! - повторил он и на этот раз легонько, почти неощутимо встряхнул
ее. - Что с вами такое?
Она смотрела на него, находясь в полной прострации от шокирующего
воспоминания о том, что произошло тогда между ними.
- Я устала.
- Вы устали? - Он цинично засмеялся. - Это меня не удивляет! Ведь обман
может быть утомительным, не правда ли? Просто изнуряющим! Только представьте
себе, какое сложное необходимо планирование, чтобы избежать разоблачения
вашей лжи. Интересно, догадался ли о чем-нибудь Марк? - как бы размышляя,
проговорил он. - Я часто спрашиваю себя, не могла ли ваша сексуальная
распущенность способствовать его безвременному уходу из жизни?
Роми с усилием вдохнула сквозь зубы. Как он может?.. Как он может быть
таким намеренно жестоким? Но она решила не обращать на это внимания. Пока.
- Помимо того, что ваши сексуальные запросы наверняка были для него
немалым испытанием, - продолжал он презрительно, - я должен сказать, что
никогда еще не встречал женщины, которая возбуждалась бы так быстро, как вы,
Роми. Не думаю, что Марку было легко с вами.
- Довольно! - вскипела она и нетерпеливо стряхнула с себя его руки. Он
лишь притворялся озабоченным - ведь он снова оскорбляет ее! - Неужели вы
воображаете, что я недостаточно переживаю смерть Марка и поэтому должна еще
выслушивать ваши грязные обвинения?
Его глаза сверкнули грозным вызовом.
- Значит, ваша совесть совершенно чиста, да, Роми?
- О, идите вы к черту, Доминик Дэшвуд! - Она едва смогла заставить себя
посмотреть в эти умные, проницательные серебристые глаза. - Отправляйтесь
прямо в ад! - Пока не смолк нестройный отзвук ее слов в комнате, Роми
гадала, что сказала бы секретарша, если бы могла ее слышать.
Или видела бы ее - сидящую в раскисшем и жалком виде на краешке софы и
злобно пялящуюся на человека, который не делает ничего особенного. Просто
излагает факты, которые она все эти годы пыталась прятать как можно дальше -
даже от самой себя.
Что, черт побери, с ней происходит? Роми Солзбери всегда славилась своей
способностью оставаться невозмутимой и не сдаваться, какой бы сложной ни
была ситуация.
Вот, например, как в тот раз, в начале прошлого года, когда один
иностранец, член какой-то захудалой королевской семьи, нанял ее для
устройства вечеринки в американском духе по случаю своего тридцатипятилетия,
а повар и официантка не явились.
Роми сама приготовила и подала ужин, и персонаж королевской крови, узнав
об этом, пожелал спуститься на кухню и лично поблагодарить ее.
- О, это было совсем не трудно, сэр. - Роми зарделась и попробовала
сделать что-то вроде книксена. - Просто сосиски "хот-дог", бобы и пудинг из
песочных куличиков.
- Я подозреваю, - пробормотал принц с хорошо освоенной улыбкой, - что
даже лебедь изо льда вас не смутил бы!
- Мне приходится благодарить судьбу, что ваши требования не превзошли
моих возможностей, сэр, и до лебедя дело не дошло! - пошутила Роми, состроив
гримаску, которая ясно говорила принцу, какого она мнения о таких
экстравагантных штуках, как лебеди изо льда. А блеск в глазах принца говорил
ей, что он целиком и полностью разделяет ее взгляды!
После этого случая спрос на ее услуги сразу же возрос раза в четыре, так
что Роми могла позволить себе роскошь самой выбирать заказ. Поистине
удивительно, какой вес придает тебе королевская протекция!
Но тогда что общего у той Роми Солзбери, которая может совершенно
непринужденно болтать с принцами, что у нее общего с этой вот женщиной,
похожей на побитую собаку? Подумаешь - знакома с мужчиной, встретить
которого попеременно то мечтала, то боялась пять долгих лет! Кто ты, Роми
Солзбери? - спросила она себя. Женщина ты или тряпка?
В ее темных глазах вспыхнул воинственный огонь, и взгляд Доминика впился
ей в лицо.
- Так почему же? - вдруг потребовал он ответа.
Так много всяких "почему".
- Я не умею читать чужие мысли! - сказала она. - Что "почему"?
- Почему вы притворились, что не узнали меня?
Роми улыбнулась и решила прибегнуть к наглости.
- Наверно, потому, что мне не нравится, когда мной манипулируют.
- Манипулируют?
- Вот именно.
- И кто же вами манипулирует?
- Бросьте-ка сами вы притворяться, - сказала она язвительно. - Вы, кто же
еще. Вы специально взяли на себя труд сделать заказ от имени одной из ваших
менее известных компаний, занимающихся земельной собственностью, чтобы не
называть настоящую фамилию. И для того, полагаю, чтобы ошеломить меня при
встрече. Какой реакции вы ожидали, Доминик? Надеялись, что я упаду в обморок
у ваших ног, встретившись с вами лицом к лицу?
Его серые глаза сузились.
- Вы хотите сказать, что знали, с кем встретитесь?
- Разумеется, знала! - презрительно фыркнула Роми. - Или вы вообразили,
что я с радостью хватаюсь за любой заказ, не позаботившись сначала
проверить, от кого он? Моя работа связана с тем, что я бываю у заказчиков
дома, часто даже живу у них по несколько дней. К тому же я женщина! Неужели
вы полагаете, что я стану рисковать и не позабочусь получить кое-какую
информацию о том, кто меня нанимает? У меня деловое предприятие, Доминик, а
не кружок вязания на спицах!
Он взглянул на нее со сдержанным восхищением.
- Так-так-так, Роми, - сухо заметил он. - Похоже, вы приобрели по крайней
мере капельку здравого смысла за эти годы. Жаль, что этого, не случилось на
пять лет раньше.
Его снисходительное замечание еще больше разозлило Роми. Она возмущенно
втянула в себя воздух.
- Но даже если бы я не ожидала, что встречусь с вами, почему вы решили,
что я обязательно должна вас узнать? Почему нельзя предположить, что я могла
и не узнать вас? Воображаете, вы так великолепны, что это делает вас
незабываемым? Уверены, что ваш образ навечно впечатывается в память любой
женщины, познакомившейся с вами?
- Я был бы немало удивлен, если бы вы меня не узнали. Но совсем не
потому, что я был вашим шафером. Как-никак у нас с вами было весьма
интересное.., общее приключение, не так ли? - Он лениво улыбнулся, и Роми
стало жарко при мысли, что он вспоминает ту эротическую сцену в лифте. -
Хотя, должен признаться, очень многие женщины говорят мне, что у меня
незабываемое лицо.
Его слова полосовали ее, словно ножом, и Роми потребовалась вся сила
воли, чтобы не наброситься на него в припадке ревнивой ярости - чувства, на
которое она, как ей было известно, не имеет права.
- О, вот как?
- Да. - Он высокомерно усмехнулся. - Именно так.
- Доминик Дэшвуд, - заявила Роми запальчиво, - вам никто никогда не
говорил, что вы - просто наглый.., наглый...
- Ублюдок? - сухо предположил он. - Вы имеете в виду это слово? Говорите
его вслух, Роми, не стесняйтесь. Это ведь так и есть.
Роми посмотрела на него в упор.
- Нет, благодарю вас. Я бы употребила гораздо более продуктивное
оскорбление, чем "ублюдок". А вы, по-моему, ищете предлог для крупной ссоры.
Его усмешка вдруг погасла, и он медленно и выразительно покачал своей
темноволосой головой.
- Вовсе нет. Внебрачное рождение больше не является пятном позора - каким
оно было, когда я рос.
Она удивленно взглянула на него. Неужели сквозь его броню проступает
что-то похожее на ранимость? Невероятно!
Роми всегда считала Доминика безжалостным негодяем и соблазнителем. Но
теперь, достигнув зрелости, она признавалась себе, что, вероятно, грешила
слишком упрощенными суждениями.
Может, в школе он был объектом насмешек? Может, в детстве его высмеивали
и издевались над ним, потому что он имел несчастье родиться внебрачным
ребенком?
Она впервые утратила какую-то долю своей изначальной настороженности.
Очертания ее рта смягчились, а губы неосознанно выпятились от прилива
сочувствия.
Что же в этом человеке такого, что вызывает у нее желание обнять его и
утешить? Даже после того, что между ними произошло тогда...
Она смотрела на него, и внезапная тишина заставила ее остро почувствовать
их отрезанность от остального мира.
Ее мысли сразу же проникли на запретную территорию - как только она
позволила взгляду скользнуть вниз на великолепную выпуклость, пройтись по
всему мускульному совершенству, скрывающемуся под брюками из тонкой льняной
ткани. А шелковая рубашка, которая была на нем, изумительно подчеркивала его
твердый, плоский живот и силу мускулистых рук.
Роми в отчаянии закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела, что он
пристально смотрит на нее.
- Давайте чего-нибудь выпьем, - неожиданно сказал он. - Вы неважно
выглядите.
- У вас самого вид далеко не блестящий, - солгала она. И поймала себя на
том, что устраивается поудобнее на софе... Да, он прав. Она и в самом деле
чувствовала себя неважно. Это, несомненно, от потрясения - оттого, что снова
видит его. И от неприятного открытия: за эти пять лет она не выработала
никакого волшебного иммунитета против его умопомрачительной
привлекательности.
Он окинул сощуренным взглядом ее обмякшую фигуру и коротко приказал:
- Оставайтесь на месте!
- А я никуда и не собираюсь... - пробормотала она.
Их взгляды встретились на одно долгое мгновение, а когда он повернулся и
пошел к выходу, она стала смотреть ему вслед, точно одержимая, не в силах
оторвать от него глаза, хотя и презирая себя за это.
Когда Роми с ним познакомилась, ему было двадцать шесть лет, он отличался
большими способностями и честолюбием. Уже тогда нетрудно было предсказать,
что его ждет блестящее будущее. Но теперь ясно, что даже самые радужные
прогнозы не отдавали ему должного.
И дело здесь не столько в похожем на дворец доме, где он живет, и не в
дорогой одежде, которую он носит, даже не в изготовленных по авторской
модели наручных часах, способных противостоять какому угодно воздействию и
имеющих соответственную цену. Нет, это что-то менее.., материальное, чем
собственность, но в некотором роде гораздо более ценное.
Ибо Доминик обладал спокойной властностью, он излучал силу и достоинство.
Он, как поняла Роми, был того типа человек, чье уважение ценится очень
высоко. И она нисколько не сомневалась, что сам он с большим уважением
отнесется к какому-нибудь слизняку, чем к ней.
Да и можно ли его за это винить? Тем более ей? Если она изложит даже
самому непредвзятому стороннему наблюдателю все факты, касающиеся их
злополучной встречи пять лет назад, разве тот не осудит ее?
Она сопротивлялась, но слишком долго подавляла воспоминания, чтобы теперь
удалось остановить их поток, устремившийся в ее сознание и оживлявший
прошлое с такой мучительной, сладостно-горькой ясностью.
У нее в памяти всплывали фрагменты давно минувших событий, и она мысленно
перенеслась на пять лет назад, в послеполуденные часы летнего дня...
Глава 2
Была вторая половина дня накануне ее свадьбы, и Роми чувствовала себя
препаршиво.
Визажистка только что закончила пробу перед завтрашней церемонией в
церкви и наложила ей на лицо больше грима, чем обычно. Роми смотрела на себя
в зеркало и хмурилась. От избытка туши и жидкой пудры ее глаза, может быть,
действительно казались больше, а кожа - еще глаже, но сама она казалась
намного старше. И грубее.
Так что она пошла прямиком в ванную комнату и все смыла!
Ее мать лежала на кровати в их гостиничном номере, пила неохлажденное
белое вино и закладывала скатанные из ваты шарики между пальцами ног, чтобы
дать высохнуть красному лаку, которым были покрыты ногти.
Оторвавшись от своего занятия, она взглянула на вошедшую в комнату Роми,
и брови сошлись у нее на переносице.
- Накрась сейчас же лицо! - приказала она. - Без макияжа ты выглядишь
ужасно.
Словно не слыша, Роми присела на край своей кровати и стала внимательно
рассматривать ногти на руках. Потом нерешительно спросила:
- Как.., как по-твоему, у каждой невесты бывает такое ощущение?
Мать еще отпила глоток теплого вина.
- Какое "такое"?
Нервно сглотнув, Роми попыталась объяснить матери, хотя и предполагала,
что вряд ли мать поймет ее после стольких лет бесплодных усилий...
- Ну, не знаю. Возбуждение, наверное, но и.., и страх, что ли...
Стелла Солзбери, чей рассеянный образ жизни стал под конец сказываться на
ее некогда прекрасном лице, бросила на дочь едкий взгляд.
- Не могу припомнить ничего, кроме ощущения, что на меня надевают оковы,
- протянула она и закурила сигарету. - Но, к сожалению, я ничего уже не
могла с этим поделать - я в то время была беременна тобой.
- Мам... - Роми озабоченно вздохнула. - Может, все-таки тебе не надо
больше пить? Сегодня вечером на приеме будет много приглашенных. Тебе по
такому случаю лучше быть трезвой, не так ли?
- А зачем? Вряд ли это будет главным событием года, верно? Честное слово,
Роми, я не для того потратила такую кучу денег на твое образование, чтобы ты
выскочила замуж за первого же мужчину, который сделал тебе предложение!
Пускай Акройды старинная аристократическая семья, но они ужасные зануды!
Именно потому я и выхожу замуж за Марка, думала Роми, видя, как мать
снова наполняет свой стакан. Потому что у Марка есть все то, чего никогда не
было у тебя, я он хочет дать мне все, чего я никогда не имела.
Одним словом, Марк олицетворял собой надежность. А надежности,
уверенности в будущем Роми жаждала со всей страстью человека, чьи детские
годы прошли в неустроенности и скитаниях, - ведь Роми попадала из одних рук
в другие, пока ее мать примеряла к себе череду мужчин, подыскивая
подходящего. Отец Роми погиб в Африке, когда она была совсем еще крошкой, и
она так ни разу и не испытала на себе благотворного мужского влияния.
- Кроме того... - Стелла бросила на дочь острый взгляд, - может, еще и
свадьбы-то никакой не будет - при такой подготовке!
Роми откинула с глаз прядь светлых волос.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила она встревоженно.
Стелла пожала плечами.
- Ну, например, еще не приехал шафер, так? И я просто не понимаю, почему
Марк Акройд, имеющий такие связи, выбрал на эту роль какого-то типа,
которого никто в лицо не знает. Я слышала, что он в юные годы сторонился
праведного пути, так что с какой стати...
- С такой, что он спас Марку жизнь, когда они учились в Оксфорде, -
терпеливо объяснила Роми, перебивая мать. - Мне кажется, я это уже говорила.
- Тогда почему его все еще нет?
- Он летит из Гонконга - он там работает. Будет здесь завтра утром.
Свадьба только в три часа дня, так что времени более чем достаточно.
- Появится в последнюю минуту, да? А вдруг он задержится, что тогда?
- Нет.
- Что значит "нет"?
- Просто Марк говорит, что, если Доминик сказал, что сделает то-то и
то-то, мы должны считать это сделанным. - Она закашлялась от дыма сигареты,
которую курила мать, - отвратительно пахнувшего дыма, повисшего серым
облаком в гостиничном номере. - Здесь так накурено! - добавила Роми,
задыхаясь, и попыталась взмахами руки разогнать зловонный туман.
- Это настоящая дыра! - заявила Стелла, с гримасой отвращения окидывая
взглядом комнату.
- Никакая это не дыра! - машинально возразила Роми.
- Я просто в толк взять не могу, почему мы остановились здесь! - громко
сказала миссис Солзбери. - Ведь твоему будущему мужу принадлежит самый
большой дом во всем графстве.
Потому что Роми твердо настояла на этом, вот почему! Ее передернуло,
когда она попробовала представить себе, как ее мать и мать Марка будут
находиться под одной крышей - пусть даже всего одну ночь!
- Здесь тебе никто не мешает делать все, что ты хочешь, - сказала Роми,
многозначительно глядя на переполненную пепельницу и наполовину пустую
бутылку вина.
Хотя не исключено, что, столкнувшись с весьма сдержанным гостеприимством
суровой миссис Акройд, мать ее и сама, возможно, вела бы себя более
сдержанно. А значит, была бы в более приличном виде на сегодняшнем вечернем
приеме!
Роми вздохнула: ей захотелось, чтобы церемония была уже позади и они
остались бы вдвоем с Марком.
А потом?
Она сглотнула.
Испытывать нервозность накануне свадьбы - это нормально, абсолютно
нормально. И Марк очень гордится тем, что она сохранила девственность.
- В наше время не многие девушки могут этим похвастаться, - с любовью
сказал он ей, запечатлевая поцелуй на ее лебединой шее. - Вот почему я хочу,
чтобы ты как можно дольше оставалась чистой и невинной!
Роми нетерпеливо откинула еще одну прядь волос с лица - ей вдруг стало
жарко.
- Пойду пройдусь! - заявила она матери.
- Пройдешься? Сейчас? Вот это номер! А как же прием?
- До приема еще несколько часов, - с подозрительным спокойствием сказала
Роми. - И я боюсь, что мне будет не до веселья, если я останусь здесь и буду
смотреть, как ты надираешься. Так что лучше закажи себе черного кофе в номер
и постарайся немного поспать, ладно?
Мимолетно отметив, как изумил мать сам факт ее возражений, Роми вышла из
комнаты, даже не оглянувшись.
Она в нерешительности остановилась за дверью, еще не зная точно, что
собирается делать. Может, пойти погулять? Да, правильно! Прогулка под ярким
июльским солнцем как раз поможет ей стряхнуть с себя это странно тревожное
настроение. А потом, ей просто больше нечем заполнить эти часы ожидания.
Все было готово к Великому Дню. Белое тюлевое платье, защищенное чехлом
из толстого полиэтилена, висело в платяном шкафу. Тут же внизу стояли белые
атласные туфли. Белое кружевное белье, похожее на клочья застывшей пены,
было разложено аккуратными стопками.
Роми невольно ускорила шаг, направляясь к меньшему из лифтов,
находившемуся в конце коридора десятого этажа. Она инстинктивно избегала
главного лифта: многие из приехавших на свадьбу гостей тоже остановились в
этом отеле, и ей не хотелось случайно столкнуться с кем-либо из них. Ей
почему-то казалось, что именно сейчас она не в состоянии ни с кем
разговаривать...
Она нажала кнопку вызова, подождала, и через минуту двери лифта
раскрылись перед ней. Она вошла в кабину, нажала кнопку первого этажа, и
кабина пошла вниз.
На седьмом этаже лифт задержался, двери открылись, и вошел мужчина -
такой потрясающе красивый, что Роми в смятении заморгала и уставилась на
него.
Он тоже стал смотреть на нее - и таким пристальным, таким пронзительным
был взгляд этих глаз невиданного серебристо-серого цвета, что средства
обороны, которыми обычно пользовалась Роми, сразу отказали и она
почувствовала себя странно незащищенной и уязвимой.
Она поспешно опустила глаза и стала изучать ковер - с жадным интересом, с
каким обычно читала колонку светской хроники в своей любимой газете.
Но, несмотря на все старания сосредоточиться на узоре из красных и
золотых завихрений, она не могла совладать с собой и краем глаза наблюдала
за мужчиной, хотя и притворялась, что даже не смотрит в его сторону.
На вид лет двадцати пяти - двадцати шести, он был впечатляюще высок и
широкоплеч. Угольно-черные волосы приятно контрастировали с костюмом из
светлой льняной ткани.
Но самым замечательным в нем было лицо - резко очерченное и
гипнотическое. Рот как бы вступал в противоречие с остальными чертами -
полнота губ, их изогнутые линии намекали на опыт, о котором Роми не
осмеливалась размышлять в подробностях, но в складке губ уже виделся
какой-то жесткий, циничный штришок. И это удивительно для такого молодого
человека, мимолетно подумала она тогда.
Он поднял голову, застал ее за подглядыванием, и его серые глаза прошлись
по ней с нескромным интересом. Он усмехнулся коротко и многозначительно, а
потом снова вернулся к чтению сложенного в несколько раз номера финансовой
газеты, который был у него в руках.
Роми не могла сосредоточиться. Вернее, могла, но - на одной-единственной
мысли.
Вот это мужчина!
Пока лифт продолжал свое движение вниз, она обнаружила, что ощущает его
присутствие настолько остро, что это почти причиняет ей боль. Все дело в
том, что он исключительно красивый мужчина, рассудила она, так что ее
реакция абсолютно естественна. То, что она завтра выходит замуж, отнюдь не
означает, что ей уже больше никогда не покажется привлекательным никакой
другой мужчина!
Тем не менее она в душе молилась, чтобы лифт поскорее остановился.
И лифт остановился - только не в том месте, где следовало! Между шестым и
пятым этажами он издал леденящий душу пронзительный скрип, жутко содрогнулся
и замер в неподвижности. Наступившая тишина ее оглушила.
Трясущейся от страха рукой Роми несколько раз ткнула в кнопку, но лифт
упрямо стоял там, где застрял. А когда она осмелилась поднять глаза на
своего невольного спутника, то увидела, что он наблюдает за ней с
насмешливой улыбкой, которая заставила ее тут же переменить свое
первоначальное мнение о нем: она пришла к заключению, что он не просто
исключительно красив, а умопомрачительно красив!
- Вы, наверное, думали, что такое случается только в кино, не так ли? -
проговорил он.
Роми не ответила и продолжала нажимать на кнопку с каким-то непонятным
отчаянием.
- Позвольте мне вам сказать, - заметил он своим глубоким голосом,
медленно выговаривая слова, - что если вы сломаете эту штуку, то может выйти
больше вреда, чем пользы!
- Тогда что вы предлагаете мне делать? Он лениво приподнял черную бровь.
- Для начала можно попробовать нажать кнопку сигнала тревоги.
Почему это не пришло в голову ей самой?
Чувствуя себя несколько по-дурацки, она последовала его совету и была
разочарована - хотя и не удивилась, - когда ровным счетом ничего не
произошло.
Он придвинулся ближе к панели и стал изучать кнопки, сначала он нажимал
их все поочередно, а потом - в различных комбинациях, словно человек,
пытающийся подобрать пароль для входа в чужой компьютер. Но все усилия его
оказались напрасными: лифт стоял на месте. Мужчина нахмурился.
- Возможно, что-то с электричеством, поскольку сигнал тревоги тоже не
работает, - задумчиво прокомментировал он. - Хотя свет в кабине не погас,
так что механизм, вероятно, работает от совершенно самостоятельной сети.
Его спокойствие почему-то разъярило ее. Как и то обстоятельство, что она
ничего не понимала из его рассуждений!
- И это все, что вы можете сказать? - резко спросила она, повышая голос с
каждым следующим словом. - Стоите тут и умничаете насчет электричества,
когда мы застряли в этом лифте - одни!
- Не одни, а вдвоем, - поправил он и взглянул на нее, сощурив глаза. - И
если вы будете впадать в истерику...
- Я не впадаю в истерику!
- Нет, впадаете! - с мягким упреком сказал он.
- Вы мне не запретите, если я этого захочу! - выкрикнула она. - Кто не
впал бы в истерику, если бы застрял в лифте с абсолютно незнакомым типом?
Ленивая улыбка приподняла уголки его рта ка-, ким-то особым образом,
отчего сердце Роми вдруг заколотилось.
- Значит, из-за меня вам не по себе? - насмешливо спросил он.
- Да, вот именно! И я не собираюсь принимать это тюремное заключение,
хлопнувшись на спину лапками кверху!
Опрометчивее высказывания нельзя было бы и нарочно придумать, и ответный
блеск у него в глазах заставил Роми сильно пожалеть, что сказанного уже не
вернешь!
- Какая жалость, - пробормотал он.
- Напротив, я собираюсь позвать на помощь, - нервно заявила она - просто
чтобы что-то сказать, все равно что... Лишь бы он перестал смотреть на нее
так! Потом Роми с вызовом уставилась на него.
- Пожалуйста не стесняйтесь, - протянул он и небрежно ослабил узел своего
шелкового галстука василькового цвета. - Кричите сколько вашей душе угодно,
дорогая.
Прильнув как можно ближе к двери лифта, Роми что было силы крикнула:
"Помогите!" - и послушала, как этот крик откликнулся эхом внутри
безмолвствующей лифтовой шахты, а потом замер глубоко внизу. Роми сделала
вдох полной грудью и попыталась еще раз: "Помогите!" Но и на этот раз ее
крик просто отозвался эхом в пустоте, оставшись без ответа. И тогда Роми
охватил настоящий страх, от которого бешено забилось ее сердце.
- А почему вы не зовете на помощь? - с вызовом спросила она.
- Потому что там нет никого, кто бы мог нас услышать, - резонно заметил
он. - Этим лифтом мало пользуются. Нам лучше подождать, пока кто-нибудь не
окажется поблизости, и только тогда - кричать.
- Что, если мы никогда отсюда не выберемся? - пролепетала она, качнувшись
вперед и вцепившись в лацканы его пиджака так, что побелели костяшки
пальцев. Ее голос поднялся до высокой, ломкой ноты и, казалось, вот-вот
сорвется... Она прильнула к нему. - Что, если мы умрем здесь от жажды или от
голода?
- Не умрем. - Успокаивающим жестом он рассеянно погладил ее светлые
волосы, лежавшие теперь у него на груди. - С нами все будет просто отлично.
Она быстро убрала вниз руки, которые занимались тем, что мяли льняные
лацканы на его костюме!
- Нет, ничего не будет отлично! Мы отсюда не выберемся никогда! Я это
точно знаю! Я...
Указательным пальцем он приподнял ее подбородок, так что она не могла
избежать его пылающего, грозового взгляда.
- Классическое лекарство от истерики - пощечина. - Его нахмуренные брови
постепенно разгладились, и на лице появилась медленная, настороженная
улыбка. - Но мне что-то не хочется к нему прибегать. Во-первых, у вас такое
красивое лицо...
Мягкость его низкого голоса чудесным образом в один миг развеяла весь ее
страх. Красивое лицо? Роми порозовела от удовольствия, которое доставил ей
комплимент, и тут же подумала, как, должно быть, жалко она выглядит! И
потом, разве правильно говорить такие вещи женщине, которая обручена?
Но когда она украдкой бросила взгляд на свою левую руку, то обнаружила,
что забыла обручальное кольцо на туалетном столике в гостиничном номере. Не
было никакого внешнего знака того, что она помолвлена! Значит, ей пора вести
себя подобно взрослой женщине, которая к тому же собирается выйти замуж.
Придав лицу самое умное выражение, на которое она была способна, Роми
сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и ровным голосом спросила:
- И как же, по-вашему, мы отсюда выберемся?
Он пристально смотрел на нее сверху вниз, его лицо и тело вдруг
напряженно застыли. Роми с содроганием заметила, что его холодные серые
глаза твердостью и блеском напоминают стальной клинок.
Неожиданно Роми осознала, что не слышит никаких обычных звуков - их
заглушил шум пульсировавшей в голове крови. Поле зрения сжалось до
маленького кусочка пространства, и Роми обнаружила, что видит только
очертания его чувственного рта.
Ей казалось, что этот властный рот приближается к ней, и на какое-то
мгновение она с замиранием сердца подумала, что вот сейчас мужчина наклонит
свою темноволосую голову и поцелует ее, - и осознала, что задерживает
дыхание в ожидании...
Но он вдруг засмеялся и как-то неловко переступил с ноги на ногу, словно
ему было неудобно стоять.
- Боюсь, у меня нет готового решения. Так что нам просто придется
подождать. Рано или поздно кто-нибудь обязательно заметит, что одного из нас
нигде нет или что этот лифт основательно застрял между этажами.
- Да, конечно, - холодно сказала она и подчеркнуто повернулась к нему
спиной, чувствуя себя вконец униженной, ведь она отдавала себе отчет в том,
что всего мгновение назад ей очень сильно хотелось, чтобы он ее поцеловал.
Неужели и он догадался об ее желании?
Что это - еще одно проявление предсвадебной лихорадки? Неужели это
нормально - хотеть, чтобы совершенно незнакомый мужчина схватил тебя в
объятия и зацеловал почти до смерти? Крепко сжав губы, Роми уставилась на
пустую стену - она испытывала отвращение к себе.
Доминик смотрел на ее напряженные плечи и едва ли не физически ощущал,
как тесное пространство лифта заряжается магнетизмом взаимного сексуального
влечения.
Он попытался дать разумное объяснение тому, что с ним происходит. За
прошедший год у него почти не было времени думать об удовольствиях, так что
это неодолимое желание схватить ее и прижать к себе могло быть просто
реакцией его тела на такое добровольное воздержание.
Он трудился на износ много месяцев подряд, взявшись в одной гонконгской
юридической фирме за работу, для которой был слишком молод и не обладал
достаточной квалификацией, но в которой добился абсолютного успеха, что
удивило всех - кроме него самого.
Ибо Доминик был полон решимости преуспеть и стать первым из своей семьи,
не знающим страха перед судебными исполнителями.
Он вырос в бедности - в самой настоящей бедности, - живя с матерью,
которая была настолько гордой и суровой, что позволяла своему единственному
ребенку голодать. И Доминик навсегда запомнил, что такое голод. Память об
этой великой ноющей пустоте у него под ложечкой гнала его вперед и вперед.
Он поклялся, что остановится лишь тогда, когда заработает достаточно, чтобы
ему никогда больше не пришлось испытать голод.
Вся беда в том, что своей цели он достиг уже давно, но намеренно как бы
не замечал этого.
Его жизнь была целиком отдана работе. Женщинам не находилось места в его
мире. Они лишь отвлекают своими обольстительными глазами и нежной плотью. А
такие женщины, как эта - с волосами цвета светлого меда, которые, будто
лунный свет, стекают на ее торчащие, высокие молодые груди, - ну, эта...
Доминик вполне мог себе представить, что ему никогда больше не захочется
работать, если он все на свете позабудет в ее объятиях.
Конечно, время от времени он с кем-то встречался, но то были отношения,
которые он мог держать под контролем. Полностью. И по этой причине он был
склонен заводить романы с женщинами постарше.
С женщинами, которые знали, что к чему. С женщинами, перешагнувшими за
тридцать, сделавшими карьеру и не стремившимися найти постоянного партнера.
Во всяком случае, именно так они всегда говорили ему вначале. Спустя три
месяца, когда они пускались в разговоры о младенцах и доме, Доминик бывал
вынужден мягко закрывать очередной роман.
Остепениться и обзавестись семьей просто не входило в его планы в этот
период жизни, и он иногда спрашивал себя: а будет ли он вообще когда-нибудь
строить такие планы? Ведь в свои детские годы он не знал ни счастья, ни
уверенности в будущем и потому не имел представления о том, как это все
создать.
Он переступил с ноги на ногу, почувствовав неудобную тяжесть нарастающего
желания, но смотреть, к сожалению, было некуда, кроме как на источник этого
желания.
Глаза его невольно остановились на чистой и четкой линии ее шеи.
Отметили, как ее простая голубая тенниска и джинсовая мини-юбка облегают
стройную фигурку со всеми надлежащими изгибами. Надо же, какая она юная и
красивая! И какой немыслимо невинный у нее вид!
Но нет, невинной она быть не может, твердо решил он, если судить по тому
взгляду, каким она только что на него посмотрела. Этот взгляд выражал явное
"приглашение к танцу". Такое случалось с Домиником настолько регулярно, что
обычно оставляло его равнодушным, как бы красива ни была женщина. Однако
почему-то с этой женщиной ему требуется вся его сила воли, чтобы не
поддаться соблазну ее приглашения.
***
Роми начала страдать от жары. И украдкой смахнула тыльной стороной ладони
выступивший на лбу пот.
- Может быть, нам лучше сесть? - предложил он.
Она повернулась, неожиданно осознав, что он тут, совсем близко, и ощутив
его запах, проникший в ноздри, как сладчайшие духи.
- П-почему?
- Потому что здесь жарко.., да и чувство напряженности... - И очень
сильное, подумал он, наблюдая, как у нее на виске быстро-быстро пульсирует
крошечная жилка. - Замкнутое пространство и все такое. По-моему, в подобной
ситуации полагается экономить кислород и энергию, как вы считаете? Мне не
хотелось бы, чтобы вы упали здесь в обморок.
Роми усмехнулась.
- Разве я похожа на женщину, которая может упасть в обморок? Он
прищурился.
- Вы похожи на.., хрупкую женщину, если хотите знать. Вы очень бледны, и
потом, эта тени под глазами - будто вы последнее время мало спите.
- Лучше бы я не спрашивала! - пошутила она, однако опустилась на пол, как
предлагал он, и подчеркнуто задержала взгляд на оставшемся рядом с ней месте
на полу. - Но если все, что вы говорите, правда, то вам, наверное, следует
присоединиться ко мне?
Как только Доминик увидел ее стройные ноги, которые она вытянула перед
собой, он понял, что совершил ошибку. Большую ошибку. Доминик попробовал
усилием воли прогнать желание, но к этому моменту оно настолько созрело, что
избавиться от него стало просто невозможно.
Она была права: ему действительно следовало присоединиться к ней. Если
продолжать стоять, это ничуть не облегчит его положения. Сейчас ему
открывается весьма соблазнительный вид, позволявший представить, как
выглядели бы ее груди, будь они обнажены. При каждом ее движении тонкая
голубая материя тенниски тоже двигалась, так что время от времени перед
глазами Доминика мелькала полоска молочно-белой кожи чуть выше роскошных
выпуклостей ее грудей.
Поколебавшись, он с трудом уместил свою длинноногую фигуру в тесном
пространстве. И обнаружил, что сидеть рядом с ней - единственно правильное
решение.., чтобы не глазеть на нее больше, чем было необходимо.
- Вам страшно? - спросил он ее, чтобы завязать разговор и отвлечь себя от
наблюдения за ее грудями, которые быстро поднимались и опускались в такт ее
учащенному дыханию, хотя она всеми силами старалась держаться так, словно
его близость не вызывала у нее никаких эмоций.
- Даже не знаю. - Она попыталась выиграть время, потому что соврать
оказалось трудно, а на самом деле ей было очень страшно. Но Роми больше
пугала неудержимость, с какой ее тело реагировало на совершенно незнакомого
ей мужчину, чем тот факт, что она застряла в лифте.
Она чувствовала, как горит ее кожа и как упорно встают торчком соски под
тонкой кружевной тканью лифчика.
- А вам? - спросила она более напряженно, чем намеревалась. - Вам
страшно?
Он ее почти не слышал. Все его мысли были поглощены видом ее кожи,
покрывшейся бусинками пота. Его буквально гипнотизировали мелкие капельки,
выступившие на белой, словно лепесток магнолии, полоске кожи пониже шеи.
- Что вы сказали? - рассеянно переспросил он.
- Вам самому - страшно?
Оказалось, что теперь его гипнотизировали ее глаза. Огромные, колдовские
глаза - такого же густого и темного цвета, как самый дорогой шоколад. Не в
силах удержаться, он наклонился вперед и смахнул несуществующую пылинку у
нее с носа. И тут же увидел, что ее начала сотрясать сильная дрожь, как если
бы девушка была не в состоянии справиться с собой. Его захлестнуло ощущение
неизбежности, почти первобытное по своей силе...
Воздух потрескивал от электричества; молчание громом отдавалось у них в
ушах.
- Нет, - твердо сказал он. - Страх - последнее, что мною владеет сейчас.
- Н-не надо! - Она с трудом выговорила это слово, хотя он больше не
прикасался к ней. Зато теперь его серые глаза смотрели в ее глаза, и взгляд
его горел серебристым огнем, который поверг ее в трепет.
- Не надо - чего? - спросил он таким нейтральным тоном, что вопрос
показался совершенно безобидным. - Не любоваться вашей изысканной красотой -
когда не делать этого было бы преступлением? Или не целовать вас - когда мы
оба знаем, что именно этого вы хотите сейчас больше всего на свете? - Он
понизил голос до хрипловатого шепота, подействовавшего на нее, словно
возбуждающая ласка. - Мы оба этого хотим, - закончил он.
- Вы.., вы что? - выдохнула Роми, не веря своим ушам. - Вы не можете вот
так просто говорить такие вещи!
- Ну, а я думаю, что могу, - возразил он с высокомерной уверенностью, от
которой ее сердце снова бешено застучало.
А потом погас свет.
Она инстинктивно бросилась к нему, а он инстинктивно крепко прижал ее к
груди. Когда же инстинкт уступил место разуму и Роми попыталась отодвинутая
от него, он отказался отпустить ее и прижался губами к душистому шелку ее
волос, который неодолимо притягивал его к себе.
- Мои молитвы только что были услышаны, - тихо прошептал он.
Мои тоже, виновато подумала Роми.
- Ничего, - успокаивающе пробормотал он, ощущая быстрый и громкий стук ее
сердца - близко-близко, у своей груди. - Скоро нас начнут искать. И
обязательно найдут.
Но вся беда была в том, что она не хотела, чтобы их нашли. Она обрела
свой собственный кусочек рая на земле, такой же нереальный и непонятный, как
сами небеса, впрочем, ничто в этот момент не могло бы заставить Роми
отказаться от ощущений, которые она испытывала в его объятиях.
- Так о чем же мы говорили, когда погас свет? - шепотом спросил он.
Впоследствии Роми пыталась найти объяснение тому, что случилось. Она
повторяла себе, что это был ее первый близкий контакт с опытным мужчиной,
которому удалось соблазнить ее очень точно рассчитанным сочетанием желания и
сдержанности.
Она также пыталась убедить себя, что с ее стороны это было любопытство. И
предсвадебная нервозность. Она, Роми, никогда не целовала никакого другого
мужчину, кроме своего жениха, и какой, думала она, может быть вред от одного
поцелуя? Одно краткое мгновение безумия - перед тем, как возложить на себя
пожизненное обязательство, которым является брак, - вполне естественно.
В странном, отгороженном мирке застрявшего лифта события приобрели
оттенок нереальности. В теплой темноте было проще простого уступить
стихийному желанию, не испытывая никакого стыда.
- Об этом, - прошептала она в ответ и подставила ему лицо.
Ее рот пах зубной пастой, а от кожи и волос исходил слабый аромат умытых
дождем лугов. Доминику ее вкус и запах показались необыкновенно чистыми и
свежими. Все равно что неторопливое мытье под душем в конце рабочего дня,
проведенного в пыльном городе. Или освежающий глоток воды после долгой,
томительной жажды.
О Господи, мысленно возразил он себе, уж не из-за воздержания ли так живо
работает твоя фантазия? Не из-за того ли, что у тебя больше года не было
женщины? Но тут он ощутил, как под его губами раскрываются ее губы, и
непреодолимая волна желания исторгла у него короткий, мучительный стон,
заставив его с еще большей страстью впиться в ее рот, г Роми намеревалась
только поцеловать его, но, ощутив потребность, которая была гораздо сильнее
ее благих намерений, скоро уже наслаждалась: она запустила свои пальцы в его
густые темные волосы и тихо вскрикивала, податливая и жаждущая, когда его
пальцы скользили по тугим, упругим холмикам ее грудей.
- Вы не должны этого делать! - произнесла она, задохнувшись, и слова
неохотно падали у нее с губ.
- Знаю, но ведь вы убили бы меня, если бы я остановился, да?
Скажи "нет", подсказывала ей какая-то частичка мозга, еще способная
мыслить трезво. Ну же, скажи это.., скажи это!
- Да! Да! Да! Да, я бы убила вас!
Он засмеялся, но не совсем уверенно, словно сила ее желания испугала его.
Подобная страстность показалась ему несовместимой с обликом белокурой
невинной девушки. Если только эта невинность не фальшивая, подумал он.
Его губы медленно двигались по изящному изгибу ее подбородка, устилая
этот путь легкими как перышко поцелуями, которые, казалось, возбуждали ее
еще сильнее. Ее голова беспомощно откинулась назад, и с какой-то чувственной
импульсивностью она подставила груди его губам.
Роми вся пылала, когда он завернул вверх ее тенниску и открыл ее торчащие
груди в кружевных чашечках лифчика. Она ощутила прохладное прикосновение
воздуха к горевшей коже, когда он расстегнул застежку лифчика впереди и
нетерпеливо отвел в сторону тонкую материю.
А когда мужские губы коснулись ее груди, то наслаждение оказалось почти
таким же невыносимым, как и огорчение, которое она испытывала, понимая, что?
Должна положить конец этому безумию.
Еще одна минута, пообещала она себе. Я остановлю его через минуту.
Но он резко притянул ее к себе, и она ощутила, как ее тело извивается под
жестким давлением его тела. Их рты неистово сомкнулись, а поцелуи стали
жгучими и страстными, потому что оба безуспешно пытались достигнуть
наивысшего удовлетворения одними лишь поцелуями.
Если бы в лифте было достаточно места, чтобы уложить ее на спину и
овладеть ею, то, подозревал Доминик, он так бы и сделал. Но, разумеется, в
данных обстоятельствах он сам должен все это прекратить. И немедленно.
Он прерывисто вздохнул.
- Если мы не остановимся, - хриплым шепотом проговорил он, - то вы
знаете, что произойдет?
Звук его голоса должен был бы привести Роми в чувство, но ничего
подобного не случилось. Ей казалось, будто она нечаянно забрела в некое
заколдованное место, откуда ей не уйти.
Оставив его вопрос без ответа, она просто снова и снова целовала его шею
и мочку уха. Когда она провела ладонями по его мускулистой груди, то
|
