Кендрик Шэрон - Мщение или любовь? - Скачать бесплатно

он искренне. Роми вдруг почувствовала себя так, словно, не умея плавать,
очутилась на очень глубоком месте.
Ей необходимо оказаться подальше от него с его испытующим серебристым
взглядом, напоминавшим ей, как сильно она все еще хочет этого мужчину.
- Боже мой! - воскликнула она в поддельном ужасе и посмотрела на часы,
вскинув руку театральным жестом. - Скоро приезжают Бейли, - затараторила
она:
- А я еще даже не расставила эти цветы. Мне же надо встречать их.., и...
- Нет, ничего этого не надо. Я вполне способен справиться с этим сам,
Роми. Проверь только, все ли идет гладко за кулисами, и присоединяйся к нам
в восемь за обедом.
Роми нахмурилась. Ей никогда еще не приходилось ощущать себя до такой
степени лишней в деле! Она подозрительно посмотрела на него.
- Ты абсолютно уверен, что я нужна здесь, Доминик?
- А почему ты спрашиваешь?
- Ну, всего десять человек гостей...
- Ты нужна, - спокойно перебил он ее. - Чтобы дать Арчи Бейли
почувствовать себя непринужденно. Чтобы проследить за его женой - она не
должна пить лишнего, но пусть не думает при этом, что ее в чем-то
ограничивают. Эти двое почти все время спорят из-за пустяков, так что
немного легкого, ненавязчивого судейства тоже будет входить в круг твоих
обязанностей! Ты также нужна, чтобы разговорить беременную и очень
застенчивую жену их сына, а то ведь она будет молчать от смущения. Ты нужна,
Роми, потому что, с кем бы я ни заговаривал о тебе, все твердили, что ты
гений по части обращения с людьми.
Роми зарделась от неожиданной похвалы.
- Это правда?
- Правда. Я только удивлен, что ты еще не научилась манипулировать мной.
- У него в глазах заплясали веселые искорки, когда он увидел ее реакцию. -
Может, мне следует сказать это иначе...
- По-моему, тебе не стоит даже пытаться, - тоном предостережения прервала
она его и уже нагнулась за корзиной с цветами, как вдруг что-то очень
серьезное в его голосе снова ее остановило.
- Роми?
Она медленно выпрямилась, страшась того вопроса, который, она знала,
будет сейчас задан. Ничуть не меньше она страшилась встретить этот его
проницательный взгляд.
- Что?
- Ты жалеешь о том, что сейчас между нами произошло?
Жалеет ли она? Роми позволила себе ухватить самый краешек воспоминания.
Жалеть об этом? Самое странное - она не чувствовала ни малейшего сожаления.
Избегая смотреть ему в глаза, она уставилась на пучок васильков в корзине
и старалась догадаться, как бы ответила на такой вопрос светская женщина.
Потом слегка пожала плечами.
- Сожаление всегда казалось мне чувством, растрачиваемым впустую.
- Значит, у тебя нет побуждения уехать?
- Есть, и очень сильное, - честно ответила она. - Но бегство на этой
стадии уже не поможет.
- И что - действует? - спросил он как-то непонятно.
- Ты о чем?
- Об этой твоей терапии насыщения - помнишь, ты рассказывала мне в свой
первый приезд. Вынужденное близкое общение. Как ты думаешь, оно избавляет
нас от нашей обоюдной одержимости?
Ее губы тронула улыбка.
- Пока трудно сказать. Но подожди, Доминик, дай мне время! Чем лучше я
узнаю тебя, тем скорее все пройдет, я уверена.
- Что ж, я буду очень надеяться, что твоя уверенность тебя не подведет, -
вкрадчиво сказал он.
Ее глаза стали похожими на черный бархат. Она тоже будет на это
надеяться!
- А пока, я думаю, тебе лучше держаться от меня на расстоянии - до обеда.
Она повернулась и, с корзиной цветов на согнутой руке, пошла прочь, не
оглянувшись на него. Она гадала: уж не приснился ли ей его тихий,
издевательский смешок.

***

Вернувшись в дом, Роми с облегчением окунулась в обычные свои
профессиональные заботы и перешла на режим автопилота.
Никаких сожалений - она сказала ему прямо, и сейчас, переходя из комнаты
в комнату, она повторяла себе, что даже думать не будет о том, как шокирующе
они вели себя там, в саду, средь бела дня.
Однако на практике все оказалось не так просто, и мысли ее вертелись по
кругу, начинаясь и заканчиваясь Домиником Дэшвудом.
Она не лгала ему. Потому что, хорошо это или плохо, она была счастлива,
что могла прикасаться к нему вот так, без всяких комплексов. Была счастлива
ощущать под кончиками ищущих пальцев его уязвимость.
Но значит ли это, что она просто чувствовала себя вправе отплатить ему
той же монетой? Или же наконец она повзрослела и начала привыкать к
собственной сексуальности?
А может быть, сбываются самые страшные ее кошмары? Что, если она окажется
на той же нисходящей спирали случайного секса, который составлял жизнь ее
матери?
Но похоже, что секс как таковой ее, Роми, не интересует, если не связан с
Домиником. Ну, и что из этого следует?
Что она сумасшедшая, вот что!
Заставив себя сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, Роми
отыскала вазы и соединила срезанные ею цветы в букеты и эффектные композиции
гармонирующих оттенков. А еще она составила миниатюрные букетики, чтобы
украсить место каждого гостя за столом. Потом заботливо отнесла цветы в
буфетную, где было прохладно и темно, - чтобы сохранить их свежими до обеда.
С помощью Эллен она извлекла лучший хрусталь и фарфор Доминика и со всей
тщательностью накрыла на стол. Потом разложила изящные карточки с именами
гостей, которые написала накануне вечером. Потом проверила, есть ли в ванных
комнатах мыло и свежие полотенца. Потом поставила в каждую спальню конфеты и
минеральную воду.
В кухне ее встретил запах только что собранной земляники: Джилли -
представитель обслуживающей фирмы, украшал ягодами взбитые сливки, венчавшие
пышный белоснежный торт.
- Ну, как тут у нас дела? - спросила Роми, заглядывая в миску со взбитыми
сливками и сдерживая сильное желание зачерпнуть оттуда ложкой...
- Отлично, - улыбнулся Джилли. - Суп из кресса охлаждается, а я уже готов
делать тесто для лососины en croute <эЗапеченная (франц.).>. После этого
займусь украшением шоколадного рулета.
У Роми чуть не потекли слюнки.
- Звучит великолепно! Ну, раз у вас здесь все в порядке, пойду тогда
наверх, переоденусь.
Она готовилась к обеду с большей, чем обычно, тщательностью. Вообще-то
она гордилась своей способностью в пожарном порядке, за пятнадцать-двадцать
минут, принять душ и набросить на себя что-нибудь подходящее случаю. Роми
нравилось выглядеть естественно.
Но сегодня обед был особый.
Ради сегодняшнего случая она выделила глаза, наложив на веки тени, так
что казалось, будто на них поблескивает бронзовый иней. Потом подвела глаза
угольно-черным карандашом и нанесла на ресницы гораздо больше туши, чем
обычно. Завершила эффект ярко-красная губная помада в стиле "вамп".
Результат и удовлетворил ее, и встревожил.
Сейчас она выглядела на все свои двадцать четыре года. И к тому же ее
атласное, прямого покроя вечернее платье цвета бронзы подчеркивало тот факт,
что, по крайней мере физически, она была теперь полностью сформировавшейся
женщиной, а не той молоденькой девушкой, которая впервые встретила Доминика.
Может, ей это кажется? Или же ее груди действительно потяжелели и
округлились за одну ночь? - думала она. Может, она незаметно поправилась на
несколько фунтов? Должна же, в самом деле, быть какая-то причина, почему
шелковистая ткань платья так ласково льнет к ее груди, бедрам и ягодицам?
Даже ее светлые волосы, которые она сегодня потрудилась-таки высушить
феном, казались еще светлее и пышнее. Они обрамляли ее лицо небольшими
пушистыми завитками.
Она чуть не ахнула, когда подошла к зеркалу и увидела свое отражение во
весь рост. Невероятно! Неужели это она? Ее глаза цветом и блеском походили
на черный янтарь, а ярко-алые влажные губы эффектно с ними контрастировали.
Ей просто хотелось не уступать такой красивой женщине, как Трисс
Александер? - спросила она себя. Или она намеренно старалась заставить
Доминика еще сильнее желать ее? А если да, то зачем?
Оставив без ответа эти неудобные для себя вопросы, Роми сунула ноги в
туфли на высоком каблуке - такого же точно цвета, как ее платье.
Она сошла вниз по красивейшей лестнице с дубовыми перилами, и сердце чуть
не выпрыгнуло у нее из груди, когда Роми увидела, кто ждет ее у нижней
ступеньки.
Конечно, она уже видела его одетым для торжественного случая - на ее
свадьбе Доминик смотрелся абсолютно потрясающе в элегантном сером утреннем
костюме. Она вспомнила, что, чувствуя себя виноватой, думала тогда о
красавце Доминике даже в момент произнесения брачной клятвы.
Но сегодня он был в черном - черный смокинг, черные брюки и черный
галстук-бабочка. Этот цвет подчеркивал его высокий рост и внушительную
ширину плеч, а прекрасного покроя брюки обрисовывали мускулистые бедра.
Контрастировавшая с черным костюмом тонкая белая рубашка лишь усиливала
производимое им впечатление отчаянно привлекательного пирата, и Роми
почувствовала, что ноги у нее стали словно ватные.
Да, он действительно выглядит фантастически, призналась она самой себе,
следя за тем, чтобы не споткнуться на нескольких последних ступеньках.
Ну и что из того? За этой идеальной внешностью скрывается человек,
который может желать тебя, но который никогда не будет тебя уважать. Никогда
в жизни!
И как раз в этот момент он поднял голову и посмотрел на нее.
Оказавшись под огнем этих блестящих серых глаз, Роми поняла, что он
изучает ее так же пристально. Она сразу же пожалела, что столь тщательно
занималась своей внешностью.
- Ты выглядишь весьма.., изысканно, - в конце концов сказал он.
- Спасибо. - Чувствуя какую-то нелепую робость, Роми сделала глубокий
вдох и стала в растерянности оглядывать холл. - А где же все?
- Отдают должное напиткам. Боюсь, что младшие Бейли не приедут.
- Вот как?
- Младшая миссис Бейли чувствует себя уставшей, да к тому же - седьмой
месяц беременности. Так что они решили не рисковать и остались дома.
- Придется кое-что менять за столом, - быстро сказала Роми.
- Спешить некуда, время еще есть, а Эллен я уже предупредил. Ты сначала
должна пойти выпить что-нибудь и познакомиться со всеми.
- Х-хорошо. - Роми внутренне сжалась, услышав, как дрожит ее голос.
Откуда это нервное напряжение? У нее тысячи раз бывали в последнюю минуту
отмены, и она справлялась без всякой паники. Такая у нее как-никак работа!
Проследив задумчивым взглядом за тем, как она несколько раз подряд
разгладила на бедрах платье, Доминик жестом пригласил ее пройти в гостиную,
и они вместе направились туда.
Двустворчатые, доходящие до пола окна были распахнуты навстречу теплому
летнему вечеру, и до Роми доносились голоса, смех, позвякивание льда в
бокалах.
Она вышла в сад с ощущением какой-то более чуткой, чем обычно,
настроенности, и первым человеком, которого она увидела, была Трисс. Женщина
выглядела поистине ошеломляюще в длинном вечернем платье из чего-то похожего
на блестящий желтый пластик, когда, мерцая и переливаясь, плыла к ним через
лужайку.
- Привет, Доминик. Роми, привет. - Она улыбнулась и, увидев торопливую
попытку Роми как-то замаскировать потрясенное выражение лица, кокетливо
пожала обнаженными плечами. - Я знаю, знаю! Платье бросается в глаза, верно?
Модельер присылает мне их из Италии совершенно бесплатно. Но поверь, в
магазинах они стоят целое состояние, - добавила она с улыбкой.
- Он считает, что Трисс - это самая лучшая реклама для его одежды, какую
он только может заполучить, - раздался за спиной у Роми раскатистый
ирландский голос. Она обернулась и увидела, что там стоит Кормэк Кейси,
держа по бокалу шампанского в каждой руке. - И он, разумеется, прав.
Глядя на него снизу вверх, Роми поразилась тому, что во плоти Кормэк
оказался еще привлекательнее, чем на тех редких снимках, которые ей
доводилось видеть. И она не представляла себе, что он такой высокий! В нем
было не меньше шести футов и четырех дюймов!
- Это мой будущий муж, Кормэк Кейси, самый потрясающий сценарист во всем
мире, - заворковала Трисс. - А это Роми Солзбери, милый, - помнишь, я тебе о
ней говорила? Шампанское - это для нас?
- Разумеется. - Он улыбнулся, и они с Трисс обменялись взглядом, полным
такой любви и нежности, что Роми получила ясное представление о том, как
должен чувствовать себя третий лишний. Она была почти рада, что Доминик
остался стоять рядом с ней как вкопанный - пусть даже за все это время,
вопреки своему обыкновению, он не проронил ни слова!
- Здравствуйте, Роми, - сказал Кормэк с широкой улыбкой, от которой у
него вокруг глаз собрались морщинки. Он высоко держал полные бокалы, словно
это были награды Академии киноискусства. - Видимо, придется обойтись без
рукопожатий, это ничего? По-моему, пролитое шампанское не будет смотреться
на этом красивом платье. Вот, прошу вас. - Он протянул ей бокал с
охлажденным шампанским.
- Спасибо, - поблагодарила Роми, пробуя вино и усилием воли стараясь
вернуть себе свое обычное самообладание. - Мне очень понравилось "Время
прилива". Я думаю, это лучшая ваша вещь.
- Вы еще не видели моего последнего сценария, - доверительным тоном
сказал он, и от уголков его замечательных синих глаз опять разбежались
лучики морщин. - Я написал его специально для Трисс.
- - О, дорогой! - Триес глубоко заглянула ему в глаза и восторженно
вздохнула.
- Идем, - сказал Доминик, мягко беря Роми за локоть. - Бейли отправились
с Лолой все тут осматривать. А пока я познакомлю тебя с Герейнтом.
Герейнт Хауэлл-Уильямз оказался необычайно сексапильным валлийцем,
который сразу же заставил Роми почувствовать себя непринужденно, сказав
Доминику:
- Хватит тебе стоять возле нее в мрачном раздумье с видом ее хранителя из
преисподней, друг! Иди-ка и приведи обратно мою жену, пока она не начала
переустраивать твой огород!
Доминик лениво улыбнулся.
- Лола так здорово умеет все выращивать, что я всерьез подумываю, не
предложить ли ей место садовника, - пошутил он. - Извини, Роми, я скоро
вернусь.
И снова Роми почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног от взгляда
этих блестящих серых глаз. Может быть, сегодня он специально пускает в ход
свой шарм? - спросила она себя.
- Пожалуйста, располагай своим временем, - услышала она собственный голос
и была удостоена насмешливого взгляда искоса.
Герейнт и Роми молча смотрели, как Доминик идет по саду в своем строгом
черном костюме, выделяясь на фоне цветов всех мыслимых оттенков, еще не
померкших в достаточно ярком вечернем свете.
Когда он почти скрылся из глаз, Роми подняла голову и увидела, что
Герейнт изучающе рассматривает ее.
- Вы давно знаете Доминика? - спросила она, чувствуя, что нервничает.
Он бросил на нее проницательный взгляд.
- Я познакомился с ним в Гонконге.
- Вот как? - Роми ощутила, как у нее начинают гореть щеки.
- Слава, можно сказать, бежала впереди него. - Герейнт усмехнулся
воспоминанию. - Это был классический случай успеха - восхождение от
лохмотьев к богатству. Рожден в бедности, зато с блестящим умом.., и
стальной решимостью преуспеть, что отпугивало многих людей.
- Но не вас?
Герейнт покачал головой.
- Но не меня. Меня восхищает честолюбие, и мне нравится Доминик. Очень
нравится. Он не любит распространяться о себе, но под этой устрашающей
внешностью скрывается человек, которому я не колеблясь доверю свою жизнь.
По-настоящему хороший человек. - Он усмехнулся. - К тому же я у него в
большу-ущем долгу.
Роми удивленно заморгала.
- Неужели?
- Да, представьте себе. В начале года он одолжил мне свой дом, и
благодаря этому я встретил Лолу. - На мгновение его лицо исказилось как бы
гримасой боли, и он увидел, что озадачил свою собеседницу. - Но это уже
другая история. Давайте просто скажем так: косвенным образом Доминик сблизил
нас с Лолой, и я буду всегда благодарен ему за это.
Явная взволнованность, которая слышалась в голосе Герейнта и выдавала
владевшее им сильное чувство, произвела внезапное и глубокое действие на
Роми. Она вздрогнула, словно чье-то незримое присутствие обдало холодом ее
кожу.
Все потому, что она любит Доминика, с чувством безнадежности сказала она
себе. Она любит его так, как он никогда не сможет полюбить ее. Господи, что
же она наделала?
- Он вам нравится, - неожиданно сказал Герейнт. - Он вам очень нравится.
Верно?
Роми почувствовала, что опять краснеет, и пришла в отчаяние. Похоже, что
в последнее время она сделалась совсем прозрачной. Ей явно становится все
труднее скрывать свои чувства. Она покачала головой.
- Нет, он мне совсем не нравится. Ничто не может быть дальше от истины,
чем ваше предположение. Мы почти все время спорим.
- Ну, тогда это наверняка серьезно! - Герейнт улыбнулся, отпил глоток из
своего бокала, а потом быстро взглянул на нее. - Если хотите знать, мы с
Лолой считали, что на месте Доминика просто нелепо приглашать
профессионального организатора приемов.
Роми и сама думала так же. Она выудила из вазочки орех арахиса и
раздавила его - скорее из желания занять чем-нибудь руки, чем из желания
утолить голод.
- Да?
Герейнт улыбнулся, понимая, что Роми притворяется, что ей все равно. Но
ей не все равно, вдруг решил он. В этом он уверен.
- Просто из всех мужчин, которых я знаю или вообще встречал, Доминик, я
бы сказал, меньше всех нуждается в услугах, относящихся к вашей компетенции.
Роми приказала себе не краснеть. Сколько можно! Это ведь только ее
нечистая совесть придает невинному высказыванию Герейнта вызывающую
двусмысленность.
- Неужели? И почему же?
- Просто потому, что я могу назвать по крайней мере два десятка женщин,
которые были бы в восторге оказаться на вашем месте, причем ему даже не
пришлось бы платить им!
- Ну, мне не раз доводилось организовывать приемы: для мужчин не менее
популярных, чем Доминик Дэшвуд, - холодно сказала Роми. Или даже более
популярных - хотя бы потому, что никто из них не вел себя так высокомерно,
как он!
Герейнт улыбнулся.
- Что ж, понятно. Тогда позвольте мне сказать это иначе. Зачем было
нанимать вас для такого случая, как этот? Его вряд ли можно назвать
грандиозным приемом, верно? Ведь Кормэк, Трисс, Лола и я - просто друзья и
соседи. Мы и так довольно часто встречаемся с Домиником. А Арчи Бейли
считает его величайшим явлением после изобретения хлеба внарезку.
Роми покачала головой.
- Ну, может быть, он так и думает, но тем не менее его приходится
уговаривать, чтобы он продал Доминику какую-то там землю. Именно на это и
рассчитан прием.
Герейнт пожал плечами.
- Если Арчи откажется продавать, то найдутся тысячи других столь же
выгодных участков - у Доминика есть из чего выбирать. Так что мне совершенно
ясно: ваше присутствие здесь не является строго необходимым. Отсюда я делаю
один вывод... - Его глаза озорно блеснули, и Роми невольно почувствовала
себя заинтригованной.
- Какой же?
- Что вся эта затея с приемом - просто предлог, чтобы заманить вас сюда!
- Он понизил голос. - Ясно, что вы и есть та идеальная женщина, которую
Доминик искал всю жизнь. Ясно и то, что вы, играя роль неприступной
крепости, избрали весьма мудрую стратегию, если принять во внимание большой
опыт Доминика, - добавил он, заговорщически подмигнув. - И Доминику пришлось
изобретать предлог, чтобы добиться вашего приезда сюда!
Роми показалось, что у нее в желудке образовалась глыба льда. Она? В роли
неприступной? С Домиником? Если задержаться на этой мысли, то можно со смеху
умереть. Но она не осмелилась задерживаться на этой мысли.
Потому что как раз начала понимать, что ее идея о том, чтобы как можно
больше видеться с Домиником и таким образом изучить все его недостатки, -
чистейший идиотизм.
Роми, мрачно обратилась она к себе, посмотри в лицо фактам. Что бы ты ни
узнала о нем, это не будет иметь ровно никакого значения. Овладевшее ею в
девятнадцатилетнем возрасте влечение отказывалось умирать...
Может, сослаться на внезапную атаку некоего особенно болезнетворного
вируса и сбежать, пока ее не затянуло еще глубже?
- Роми, - произнес у нее за спиной мягкий, приятный и мгновенно
узнаваемый голос. Роми резко обернулась, приготовив для него самое
недружелюбное выражение лица, но увидела, что его сопровождают мужчина и
женщина, и догадалась, что это, по-видимому, мистер и миссис Бейли.
Арчи Бейли оказался бодрым шестидесятилетним мужчиной в безукоризненном
черном костюме, а жена его красовалась в длинном вечернем туалете из
малиновой тафты. Все равно миссис Бейли, должно быть, чувствует себя одетой
слишком просто, когда смотрит на Трисс, подумала Роми, найдя это забавным.
- А где Лола? - спросил Герейнт.
- Она решила во что бы то ни стало подвязать мои растрепанные глицинии, -
широко улыбнулся Доминик, и Роми подумала, каким беззаботным он может
казаться, когда вот так улыбается. Какая жалость, что он не делает этого
чаще!
- Тогда мне лучше пойти и остановить ее, пока она не начала подрезать
твои розы! - Герейнт засмеялся и отправился на поиски жены.
Доминик повернулся к Роми.
- Познакомься с Арчи и Долли Бейли, - пробормотал он. - А это Роми
Солзбери.
Долли Бейли улыбнулась Роми улыбкой, подогретой шампанским, и протянула
унизанную кольцами полную руку.
- Здравствуйте, моя дорогая, - продолжая лучезарно улыбаться, сказала она
с сильнейшим северным акцентом, какой Роми когда-либо доводилось слышать. -
Очень рада с вами познакомиться! Я просто умираю от желания услышать все
подробности об этой иностранной королевской семье - и особенно об одном из
членов этой семьи, который, как я понимаю, был абсолютно сражен вами!
Роми с сожалением покачала головой: нельзя же верить всему, что читаешь в
газетах!
- Между нами ничего не было. Все это - чистая выдумка газетчиков, которым
хотелось бы видеть его женатым.
- И увеличить тираж своих изданий, разумеется, - цинично прибавил
Доминик.
- Ты опять читаешь слишком много бульварных газет, Долли! - упрекнул ее
Арчи.
- И буду читать столько, сколько захочу! - энергично возразила ему жена.
- Надеюсь, ваша невестка чувствует себя лучше, - отважилась заговорить
Роми.
- О, она у нас просто до ужаса мнительная! - весело сказала Долли. -
Стоит кому-нибудь чихнуть, как объявляется всеобщая антигриппозная тревога!
А Джон потакает ей к тому же! Должна заметить, что когда я была беременна
нашими тремя детьми, то мне приходилось даже дрова колоть для камина, верно,
дорогой?
- Да уж, что верно, то верно, - согласился Арчи с ноткой сдержанного
восхищения в голосе.
Глаза Роми встретились с глазами Доминика в один из редких моментов
абсолютного взаимопонимания. Бейли оказались точно такими, какими она
представляла их себе по его описанию!
Интересно, как бы он описал ее, мимолетно подумала она, но тут же
увидела, что на террасу вышла Эллен и посмотрела в ее сторону.
Роми поставила наполовину недопитый бокал с шампанским на садовую
скамейку.
- Прошу меня извинить, - пробормотала она, чувствуя на себе взгляд
Доминика и поворачивая к дому. - Мне надо идти - посмотреть, что там с
угощениями.

***

Обед получился каким-то странным. На поверхности все шло вроде бы гладко,
но нервы Роми были так натянуты, что она почти ничего не ела.
Она нарочно отвела себе место как можно дальше от Доминика, но все равно
оказалась сидящей совсем недалеко от него, ведь за столом теперь их было
только восемь человек. Но и на этом максимальном расстоянии она думала о
нем, пока гости вкушали первое блюдо. Ей потребовалась вся ее сила воли,
чтобы надолго не останавливать взгляд на Доминике. Ее поражало, как ему
удается превратить процесс еды в чувственный вид искусства.
Лола, жена Герейнта, оказалась совершенно очаровательной со своими
буйными кудрями цвета красного дерева и сияющими синими глазами. До
недавнего времени она работала стюардессой, но оставила эту службу, решив
посвятить себя целиком садовому дизайну. Весь ужин она громко выговаривала
Доминику за то, что он так запустил глицинии.
Доминик только засмеялся и сказал:
- Когда окончите ваши курсы ландшафтного дизайна, миссис Хауэлл-Уильямз,
возвращайтесь сюда, и я возьму вас на работу!
- Договорились! - воскликнула Лола и подмигнула Роми, которой уже немного
надоело наблюдать, как Доминик растрачивает свой шарм на всех, кроме нее!
Она выпила полбокала вина и сосредоточила внимание на разговоре с Арчи,
который принялся рассказывать ей о своей страсти к рыбалке.
- Этим-то я и собираюсь заняться, когда уйду в отставку. Если Долли
разрешит, - добавил он, поскучнев.
- Я уверена, что разрешит, - ободряюще сказала Роми.
Все только что положили себе в тарелки лососины, картофеля и салата,
когда в дверях появилась Эллен и объявила, что Арчи просят к телефону.
Что-то в ее голосе заставило всех замолчать. Арчи сразу же встал и вышел
из столовой. Нахмурившись, Доминик взглянул на Эллен и вышел следом.
- Вероятно, что-то случилось на заводе. - Долли положила себе в тарелку
еще картофеля. - Я буду рада избавиться от этой обузы!
Роми, словно ничего не произошло, продолжала исполнять свои обязанности,
заботясь о том, чтобы у всех гостей было достаточно еды и напитков. Хотя на
этот раз ее работа совершенно не казалась работой. Лола, Герейнт, Трисс и
Кормэк были действительно очень приятными людьми, которые хорошо знали друг
друга и очень друг другу нравились.
Все они жили наполненной смыслом, независимой жизнью, но при этом
Сент-Фиакэрз создавал впечатление счастливого и процветающего сообщества.
Как бы ей хотелось жить в подобном окружении, с легкой грустью подумала
Роми, и ей вдруг стало ясно, насколько изолирован от остального мира ее
небольшой дом. Конечно, он очень комфортабельный, уютный, красивый, к тому
же расположен в самой гуще лондонских магазинов и парков - такому месту
можно только позавидовать.
Но - имелось одно очень большое "но" - у нее практически не было соседей.
Другие перестроенные из конюшен дома здесь были скуплены иностранными
банкирами, сделавшими, по их мнению, выгодное капиталовложение. Даже
невозможно представить, как она стучится к соседям, чтобы занять чашку
сахарного песку. А вот Лола и другие, судя по всему, запросто могут это себе
позволить!
Усилием воли Роми отогнала прочь эти мысли. Так ведь недолго и до того,
что она начнет заглядывать в детские коляски и гукать с младенцами!
Когда Доминик вернулся, его лицо было странно серьезным. Он обошел вокруг
стола и склонился над Долли, успокаивающим жестом положив руку на ее полное
плечо.
- Вашу невестку поместили в больницу, - тихо сказал он гостье. - Врачи
предполагают, что у нее могут начаться преждевременные роды...
- Боже мой! - громко вскрикнула Долли, и от ее резкого движения свалился
на пол и разбился фужер. - А я о ней такого наговорила!
- Постарайтесь не расстраиваться, Долли, - сказал Доминик, пытаясь
успокоить ее. - Они там сделают все возможное, чтобы предотвратить роды.
Если же не смогут - что ж, в наше время тридцать недель можно считать
жизнеспособным возрастом для плода. - Он сжал ее плечо. - С вашей невесткой
будет все хорошо, я просто уверен в этом! Судя по разговору, врач тоже в
этом уверен. Так что поехали - я отвезу вас обоих в аэропорт.
- В аэропорт? - Долли закричала так, словно он предложил ей лететь в
Ньюкасл на ковре-самолете. - Но мы приехали сюда на поезде! И перед домом
стоит машина, которую мы взяли напрокат...
- На ней я вас и повезу - Арчи чувствует себя немного не в своей тарелке,
- стараясь говорить медленно, объяснил Доминик.
- А как же наш обратный билет? - спросила Долли истерически зазвеневшим
голосом. - Мы не можем лететь в Ньюкасл - слишком мало расстояние!
- Не волнуйтесь ни о чем, я все устроил. Идемте, снесем вниз ваши вещи, -
спокойно сказал Доминик. - Арчи сейчас разговаривает по телефону с вашим
сыном. Как только закончит, мы можем ехать. Роми, ты не согласилась бы?..
- Я вполне разберусь со всеми делами на этом конце, - тут же откликнулась
Роми, и он поблагодарил ее улыбкой.
Но когда Доминик с Долли ушли, аппетит у всех пропал. Роми собирала с
пола осколки разбитого фужера, а остальные четверо с расстроенным видом
ковыряли ложками в до того не тронутых порциях шоколадного рулета и
земляничного торта со взбитыми сливками.
Наконец Герейнт, вздохнув, положил свою ложку и сказал:
- Не знаю, как остальным, а мне кажется, что сейчас самое время выпить
бренди, тогда как пудингом можно пренебречь.
- Неплохая идея, - отозвался Кормэк, но голос его звучал несколько
натянуто. Он посмотрел на сидевшую напротив Трисс.
Она виновато улыбнулась.
- Глоток-другой бренди - это было бы чудесно, а потом, если вы не
возражаете, я пойду домой. Мне просто хочется посмотреть, как там Саймон. У
него режутся зубки, и он капризничает. И если он проснется и увидит только
няню...
- Никто не будет возражать, Трисс, дорогая, - мягко сказал Кормэк. - Я
пойду с тобой.
- Надеюсь, с ней все обойдется, - вдруг сказала Лола, и ее синие глаза
наполнились слезами. - И с ребенком...
Герейнт встал из-за стола и подошел к серванту, взял оттуда бренди, рюмки
и принес на стол.
- С ней все будет хорошо, - сказал он, наливая каждому огромную порцию. -
Сейчас врачи умеют спасать детей не крупнее мешочка с сахаром, так что
семимесячный будет казаться просто гигантом!
Все выпили бренди, потом подали крепкий черный кофе. Впрочем, праздничное
настроение не вернулось, и Роми не удивилась, когда гости поднялись и стали
прощаться.
- Поблагодарите от нас Доминика, - сказал Герейнт, наклоняясь и легко
целуя ее в обе щеки.
- Непременно, - ответила Роми.
- И завтра первым делом приходите посмотреть на сад, - улыбнулась Лола.
- С удовольствием, - пообещала Роми, быстро подавив мысль о том, что
завтра ее здесь может уже не быть...
Но когда все ушли, когда она помогла с уборкой и отослала Эллен и Джилли
по домам, то все еще была в нерешительности - остаться ей или уехать?
Инстинкт подсказывал ей, что уехать было бы разумнее, но сердце ныло при
воспоминании о потемневшем, хмуром лице Доминика, и она решила все-таки
дождаться его.
Она бродила по дому подобно привидению, пока не набрела на небольшой
кабинет, заставленный книгами от пола до потолка. Она с интересом изучала
содержимое одной из полок, когда услышала звук автомобильного мотора. Потом
с шумом захлопнулась входная дверь.
Несколько мгновений стояла тишина, потом послышались шаги, которые
медленно, но неотвратимо приближались к кабинету.
Когда Доминик вошел, Роми подняла на него глаза и с замиранием сердца
попыталась по выражению его лица догадаться, какие он привез новости.

Глава 7

- Что там случилось? - Задавая вопрос, Роми произнесла про себя молитву.
Доминик улыбнулся.
- Мы позвонили в больницу из аэропорта. Ее состояние стабильно, все
улеглось. Медики выражают осторожный оптимизм.
- Это замечательно.
- Да. - Он прищурился и посмотрел на нее. - И ты тоже замечательная. Арчи
ты очень понравилась.
- Неужели?
- Представь, да. И он решил, что продаст мне землю, которую я хочу
купить. Он сказал мне об этом в машине. Его очень растрогало, что я прервал
званый обед, чтобы отвезти его и Долли в аэропорт. Это, видимо, и
подтолкнуло его к окончательному решению. Кроме того, он, похоже, избавился
от некоторых своих предрассудков по отношению к южанам. , Роми улыбнулась.
- Герейнт сказал мне, что даже если эта сделка не состоится, то есть
множество других участков на севере Англии, которые ты можешь купить.
- Он так сказал? Что ж, в определенном смысле он прав. Но именно эта
земля значит для меня больше, чем какая-либо другая.
- Потому что?..
Он ответил после паузы:
- Потому что я провел там, неподалеку, первые двенадцать лет своей жизни.
Наверное, поэтому... Мать одна меня воспитывала... А потом мы переехали
сюда.
Роми наклонила свою светловолосую голову к плечу.
- Значит, ты вовсе никакой не южанин? - Она вспомнила, что уже задавала
ему этот вопрос тогда, в ресторане, и он ушел от ответа с поразительным
изяществом.
Его глаза заблестели, словно он тоже припоминал свою уклончивость.
- Нет, не южанин.
- Но ты говоришь настолько...
- Знаю. - Его ответ прозвучал сухо. - Я очень рано усвоил ту истину, что
бизнесмены, преуспевающие на международном поприще, не говорят с сильным
северо-восточным акцентом. В этом плане мне помог в основном Оксфорд.
- Но если бы Арчи это знал, то он бы...
- То он бы непременно решил продать мне землю, так?
- Ну, в общем, да. Доминик улыбнулся.
- Возможно.
- Тогда почему же ты ему не сказал? Доминик опять улыбнулся.
- Потому что хотел, чтобы его убедило мое солидное деловое предложение, а
не сентиментальные соображения.
- Даже если он уже держался определенного убеждения? - спросила она. - Я
имею в виду как раз сентиментальные соображения. Ведь у него уже были
укоренившиеся представления о людях, родившихся на юге. Почему же ты не стал
просто играть по его правилам, Доминик?
Он задумчиво сощурил глаза.
- Потому что быть сентиментальным несовременно.
- Верно, - согласилась она. Внезапно ее охватило чувство подавленности, и
она поспешила перевести разговор в другое русло. - Значит, эта земля,
которую ты покупаешь, представляет большие потенциальные возможности, да?
- Не думаю, что такая характеристика ей подходит. - В его смехе слышались
нотки цинизма. - Захудалые заводики и огромные участки бросовых земель - вот
и все, что там есть. В прежние времена это было мрачное, гнетущее душу
место, да и сейчас оно не намного лучше, хотя одно преимущество - по
нынешним перенаселенным урбанистическим временам - у него бесспорно имеется.
Там много свободного пространства.
- Тогда почему ты хочешь купить эту землю? Выражение его серых глаз стало
почти мечтательным.
- Потому что я всегда знал, что мне везет. - Увидев, должно быть,
удивление у нее на лице, он понимающе кивнул. - Ну да, я считаю себя
везучим, Роми, потому что я по крайней мере знал, что сумею вырваться из
того капкана нищеты, в котором оказался с рождения. Другим повезло гораздо
меньше. - Его губы сурово сжались. - Я поклялся, что в один прекрасный день
я нечто сотворю в том месте. Нечто такое, чтобы другие люди, которым не так
повезло, как мне, могли бы немного порадоваться и на время забыть о своих
проблемах...
Роми опустила глаза, не решаясь смотреть ему в лицо. Он,
незаконнорожденный, вырос в бедности, и все же считает себя счастливчиком...
Она вдруг почувствовала перед ним ужасное смущение и робость.
Все эти годы Роми приписывала Доминику много всего, но главным образом
явную сексуальную привлекательность и способность делать большие деньги. И
не видела, какой он в душе хороший человек. Герейнт был прав.
Она вздрогнула, когда поняла, куда ведет дальнейший ход ее мыслей. Ведь
то, что он хороший человек, не мешает ему заниматься сексом без каких бы то
ни было обязательств, разве не так?
Он взглянул на нее прищуренными глазами, словно почувствовав ее внезапное
замешательство.
- Я бы вылил бренди. Она бы тоже. Но...
- Я собиралась ехать, - прямо сказала она. - Домой.
Он не выразил ни малейшего удивления.
- Не сомневаюсь, что ты собиралась ехать, Роми, только я не собираюсь
отпускать тебя.
- Значит, сейчас ты переходишь к тактике пещерного жителя, да?
Он чуть заметно усмехнулся.
- Это всегда можно устроить, дорогая, если, как я подозреваю, такое
обращение тебя возбуждает.
- Прекрати!
Но он уже подходил к ней, пока не остановился на расстоянии лишь выдоха,
и Роми поняла, что сама затаила дыхание и то боится, то жаждет, чтобы он
сделал что-нибудь до ужаса демонстративное.
Может, швырнул бы ее на ковер и занялся бы с ней любовью по-настоящему?..
- Я вижу, что тебе ужасно жарко. - Он насмешливо скривил губы. - Пошли, -
сказал он и крепко взял ее за руку.
- Куда ты меня тащишь? - услышала она собственный срывающийся голос.
Доминик нахмурился, потом вздохнул.
- Боюсь, тебе сейчас не стоит изображать из себя беспомощную героиню,
Роми. Особенно после того, как благодаря тебе я сегодня пережил, возможно,
одно из самых эротических приключений в своей жизни. Я собираюсь отвести
тебя в гостиную, где мы можем сесть рядышком, и...
- Догадываюсь, что будет! - ехидно перебила его она.
- Будет долгий разговор, который должен был состояться намного раньше, -
с упреком в голосе закончил он.
Она еще никогда не слышала, чтобы это называлось так, но все равно
позволила ему отвести себя в гостиную и уселась там на синем бархатном
диване, подогнув ноги. Он наливал им обоим бренди. Потом подошел и
расположился рядом с ней.
Роми взяла свою рюмку дрожащими пальцами, отпила совсем чуть-чуть и сразу
поставила рюмку на один из маленьких столиков. Чтобы потянуть время, она
усиленно занялась юбкой своего платья, собрав и загладив в пальцах несколько
складочек на атласе, потом наконец посмотрела ему в лицо ясными карими
глазами.
- Так о чем ты хочешь поговорить, Доминик? Его губы сложились в
ироническую усмешку.
- Ну, я мог бы представить целый список вопросов, подлежащих обсуждению.
- Неужели так много? - Роми сделала попытку обратить все в шутку, но
голос задрожал, и она испугалась, что может совершить самую непростительную
ошибку - расплачется.
- В чем дело? - Он нахмурился.
- Я не знаю! - Вся беда была в этом. Она попыталась отвернуться, но он не
позволил ей, крепко взяв сильной рукой за подбородок, и Роми едва не
растаяла.
Он почувствовал, как она задрожала.
- Может быть, сейчас и не время для разговоров, - пробормотал он и
приблизил к ней лицо. - Может быть, нам стоит заняться чем-то полезнее? Что
скажешь, Роми?
Она не сказала ничего, потому что чувствовала себя слабой, обессиленной и
совершенно неспособной бороться. Ее сопротивление чарам Доминика все убывало
и убывало с той самой минуты, когда она переступила порог его дома, и теперь
почти полностью исчезло.
Ее лицо побелело, глаза стали огромными и тревожными, и Доминик сжал
зубы. Проклятье!
Он не может сейчас заниматься с ней любовью. Это невозможно, пока она
смотрит на него этими глазами, полными боли, глазами, словно у раненого
оленя.
- Расскажи мне о твоем замужестве, - неожиданно попросил он.
Эти слова как бы вывели ее из оцепенения. Роми заморгала от удивления,
что он вдруг задал ей такой вопрос и в такое время.
Но если покопаться как следует в сердце, то.., разве сможет она
когда-нибудь говорить о Марке без чувства вины и сожаления, которые не
оставляют ее?
Она выпрямилась, слегка отодвигаясь от Доминика, а ее рука потянулась за
рюмкой с бренди.
- Что ты хочешь узнать о моем замужестве? - спросила она, не в силах
скрыть печаль в голосе.
Доминик усилием воли не позволил себе упиваться хрупкой красотой ее лица.
- Оно было счастливым?
- Нет. - Роми увидела горький упрек у него в глазах и сжалась. - Во
всяком случае, в обычном смысле.
- Из-за твоих измен?
- Из-за болезни Марка, - сказала она, и теперь настала его очередь
вздрогнуть. - Это с неизбежностью омрачало наши отношения, но мы старались
использовать как можно лучше то, что имели.
Какое-то время он молча переваривал сказанное ею. Потом спросил:
- Он переносил все мужественно? Роми кивнула.
- Иногда он вел себя с поразительным мужеством, но порой бывал страшно
испуган. - Она посмотрела Доминику прямо в глаза. - Не существует никакого
стереотипа поведения для людей, знающих, что они умирают, Доминик. Нет ни
правил, ни указаний, которым можно было бы следовать. Поведение этих людей
беспорядочно. Непредсказуемо. Оно такое же, как и всякое человеческое
поведение, - в основном мы решаем все по ходу дела.
- И ты могла смотреть ему в глаза? После того, что ты ему сделала?
- Да, могла. - У нее задергалась щека. - Потому что его мать поместили в
частную лечебницу, и у него осталась только одна я, - просто ответила она.
Потом, сочтя, что Доминик весьма успешно уходит от своей доли
ответственности, добавила:
- А еще потому, что я - в отличие от тебя, Доминик, - не смогла бы
решиться сбежать.
- Я не сбежал! - проговорил он сквозь зубы.
- После свадьбы ты больше ни разу не виделся с ним. Ни разу! - упрекнула
она Доминика. - Ты не явился даже на похороны, черт возьми!
- А разве я мог? - зло сказал он. - Как бы я смотрел ему в лицо, зная,
что сделал с его женой? И как бы я смотрел в лицо тебе, Роми, если знал, что
все еще хочу лишь одного - дотащить тебя до ближайшей постели и...
- Д-довольно, - дрожащим голосом произнесла она.
- Присутствовать на вашей свадьбе было с моей стороны ошибкой, но
избежать ее я мог бы лишь ценой чудовищной сцены. Однако я понимал, что
больше никогда по доброй воле не встречусь с вами обоими. - Доминик на
секунду закрыл глаза. - А потом, когда узнал, как он болен...
- Да, так что же помешало тебе приехать тогда? - Ее голос срывался.
- А тогда было уже поздно, - тихо сказал он. - К тому времени я уже так
надолго прервал отношения с Марком, что не смог бы объяснить свое
отсутствие, не рассказав ему всей правды. Меньшего, чем правда, Марк не
заслуживал, - грустно закончил он.
Вот ведь ирония судьбы! Роми сделала еще один глоток бренди.
- Он и не захотел бы, чтобы ты приезжал, если бы твоим единственным
мотивом была жалость.
- Я это знаю. - Доминик осушил рюмку и поставил ее на стол, потом обжег
Роми холодным огнем серых глаз. - Что же дальше, Роми? Что нам делать
дальше?
Она испугалась, что прочтет в его вопросе гораздо больше того, что он
намеревался вложить в свои слова, поэтому поспешила повернуть его на сто
восемьдесят градусов.
- Это зависит...
- От чего?
- От того, что хочешь делать ты.
- Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, - осипшим голосом сказал он.
- И от того, что хочу делать я, - добавила она твердо.
- А наши желания совпадают, Роми? - тихо спросил он.
Она с минуту рассматривала ладонь своей руки, потом подняла голову.
- То есть хочу ли я пойти с тобой в постель? У него на лице появилось
слегка обескураженное выражение.
- Ну да...
- Что с тобой, Доминик? Или не привык, чтобы твои женщины прямо говорили
тебе, что им нужно?
Он засмеялся, и в его смехе чувствовался.., грубый голод, от которого у
Роми защекотало нервы.
- Значит ли это, что ты - одна из моих женщин, Роми?
Напрасно он решил именно так сформулировать свою мысль. А может быть, и
нет. Может быть, лучше он выразиться и не смог бы. Потому что, когда она
представила себя в роли одной из обитательниц обширного гарема, это одним
точным ударом разбило всякие романтические надежды, какие она могла еще
питать в глубине души.
Заметил ли он это сомнение и усталую отрешенность, которые на мгновение
бросили тень на ее черты? Не потому ли его губы сложились в жесткую и
горькую линию, когда он сказал:
- Очевидно, нет? - Его голос тоже стал жестче. - Думаю, будет лучше, если
ты сама скажешь мне, куда бы ты хотела пойти, Роми, а?
Роми взглянула на него широко раскрытыми глазами.
- Ну, конечно же, в постель!
Доминик смотрел на нее с явным выражением шока на лице, и ему
потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
- В постель? - переспросил он, словно не вполне расслышал, что она
сказала.
Ее сердце и тело умоляли и призывали его, но ей удалось скрыть свои
истинные чувства за верно найденным, как она думала, современным способом
выражения.
- Конечно, - прошептала она, заметив, что его глаза теперь неотвратимо
притягивает, словно в гипнотическом трансе, упругая округлость ее грудей под
переливающимся атласом платья. - Мы не можем и дальше вести себя
по-прежнему, Доминик. Мне очень не хотелось бы показаться особой, которой
нравится дразнить. Уверена, что и тебе такого не хочется. А между тем мы уже
целых пять лет дразним друг друга. Тебе не кажется, что пора что-то сделать,
чтобы избавить друг друга от мучений?
Доминик сглотнул, всеми силами пытаясь не потерять связь с реальностью.
- Это тоже часть твоей знаменитой терапии насыщением? - спросил он
нетвердым голосом. - Радикальный способ очистить от меня твой организм?
Она ничего на это не ответила, просто потянулась к нему и легонько
провела пальцем по его щеке, а потом вокруг рта. Она увидела, как дрогнули
его губы и одновременно потемнели глаза, и ее охватило бурное ликование -
она поняла, что хотя бы в сексуальном отношении обладает над ним такой же
властью, как и он над ней.
И, чтобы пользоваться этой властью, не поддаваясь глупым мыслям о любви,
ей надо быть сильной.
Она призывала на помощь всю свою смелость, чтобы задать ему следующий
вопрос, а в это время он поднес к губам ее руку и стал покрывать ладонь
легкими поцелуями.
- Доминик?
- Ммм? - Его глаза были закрыты, а голос звучал сонно.
- Зачем все-таки ты пригласил меня на этот уик-энд?
Он моментально открыл глаза, и в них мелькнула настороженность.
Роми нетерпеливо тряхнула головой.
- Только избавь меня от разных глупостей типа "в этом деле лучше тебя
никого не найти". Есть немало людей, которые сделали бы эту работу не хуже
меня, ты же прекрасно знаешь, и я - тоже.
- Отвечать будет явно излишним с моей стороны, - сухо сказал он, -
поскольку ты, судя по всему, уже составила свое мнение. Ты решила, что я
завлек тебя сюда, чтобы соблазнить и подчинить своей воле?
- Или заставить меня влюбиться в тебя, - предположила она. Он сощурил
глаза.
- Это довольно веское обвинение.
- Я знаю.
- И для чего, по-твоему, мне это нужно? Действительно, для чего? Когда
Доминик влюбится и женится, то, уж конечно, не на женщине, которая ведет
себя так, как она.
- Может быть, для того, чтобы оттолкнуть меня самым ужасным образом и в
придачу разбить мне сердце! - выпалила она, дав выход мучительному своему
страху.
Его лицо вновь приняло настороженное выражение.
- Ну, шансов на это немного, не так ли, Роми? Раз ты в меня не влюбилась.
- Его ресницы опустились и затенили серые глаза. - Или все-таки влюбилась?
Роми решила, что сейчас не грех и солгать, если это поможет ей остаться в
здравом уме.
- Разумеется, нет, - насмешливым тоном произнесла она.
- Ну, значит, вопрос закрыт. - Он откинулся на спинку дивана и
нахмурился. - Так что, надо полагать, о постели не может быть и речи?
- Именно так, - серьезным тоном сказала она. - Уже не может... К
сожалению. - Несколько мгновений она наслаждалась его убитым видом, потом
решила прекратить его мучения.
Она подвинулась ближе к нему, поддернув повыше свое длинное атласное
платье, и увидела, как у Доминика заиграли на скулах желваки. Она, Роми,
уйдет задолго до того, как он соберется ее вышвырнуть, а пока устроит ему
такую ночь, которую он вовек не забудет.
- Постели не будет, но всегда есть диван, - негромко объяснила ему она.
Его глаза прищурились: идея начала доходить до него как раз тогда, когда
она хищно впилась в его губы. Он застонал и сильным рывком прижал ее к своей
груди, продолжив и углубив поцелуй с таким мастерством, что Роми едва не
лишилась чувств от наслаждения.
Доминик так страстно жаждал ее, что почти не мог связно думать. Он
понимал лишь одно: если Роми и дальше будет извиваться у него на коленях в
этом своем облегающем платье, то он быстро потеряет голову.
А сейчас ему, как никогда в жизни, было необходимо сохранить контроль над
происходящим. Потому что до сих пор все его отношения с Роми
характеризовались как раз полным отсутствием контроля.
Ему удалось кое-как освободиться от мягкой сладости ее рта, на что она
ответила коротким стоном протеста.
- Ч-что ты делаешь? - спросила она, подавляя в себе страх при мысли, что
он теперь так сильно презирает ее, что не сможет заставить себя заняться с
ней любовью.
Доминик поднялся на ноги, обнимая ее рукой за обнаженную спину, так что
Роми пришлось встать вместе с ним.
- Мы отправляемся наверх, Роми. Ко мне в спальню. Где я смогу не торопясь
снимать каждый предмет одежды с этого восхитительного тела. Потом я намерен
уложить тебя на простыни из тончайшего белого льна и любить тебя снова и
снова, пока не наполню тебя собой до краев так, что ты станешь умолять меня
остановиться.
Роми содрогнулась.
- Да, - выдохнул он. - Я вижу, как трепещет в предвкушении твое тело -
точно так же, как мое сейчас трепещет от чистого, сладкого желания. Смотри,
дорогая. - В доказательство он протянул к ней обе руки, и Роми увидела, что
они действительно трясутся, как у одержимого.
Но он не понимал, что она-то дрожит от страха, который целиком заглушил
ее желание. Она страшно боялась увидеть его кровать, которая определенно
была местом действия бесчисленных сцен совращения.
А еще Роми боялась неизбежных сравнений. Она никак не наберет много
очков, участвуя в конкурсе наряду с опытными красотками, кувыркавшимися с
ним здесь в постели.
Должно быть, он почувствовал, как она напряглась, потому что приподнял ей
подбородок и заглянул в глаза, и суровое выражение его лица уступило место
чему-то, похожему на разочарование, когда он прочитал в ее глазах внезапное
отчуждение.
- Что все-таки с тобой происходит? - спросил он голосом, в котором
слышалось какое-то странное, холодное раздражение. - Тебя больше не
возбуждает обычный секс, Роми? Неужели ты так пресыщена, что получаешь
удовольствие только самым необычным и странным способом? В лифте? В саду? А
теперь ты хочешь заниматься любовью на диване, словно мы - двое тинэйджеров,
которым некуда больше податься!
- Не надо! - умоляюще сказала она. - Пожалуйста, не надо.
- Но почему не надо? - спросил он с деланным удивлением. - Мне интересно
услышать, что ты скажешь. По-моему, есть какое-то специальное название для
людей, которым нравится заниматься любовью на публике. Может, тебя
возбуждает страх, что кто-то увидит? Или твоему наслаждению придает большую
остроту мысль, что кто-то случайно может наткнуться на нас именно в тот
момент, когда ты будешь беспомощно задыхаться на вершине оргазма? Это так?
Странное дело: его слова совсем не ужасали ее. Напротив, они возбуждали
ее в такой степени, что уже стало невозможно это скрывать.
И Доминик это тоже заметил, потому что цинично хохотнул, окидывая ее
взглядом. Доминик видел, как четко обрисовались под атласом платья ее
затвердевшие соски. Заметил, как она неосознанно шевелит бедрами, как часто
дышит. Ее глаза казались темными, как сама преисподняя, и он был готов
поспорить на все свое состояние, что если бы провел рукой по ее ноге до
самых трусиков, то она буквально умоляла бы его снять их с нее.
Он толкнул ее обратно на диван. Глаза его дико блестели.
- Так вот как тебе нравится, да? Ммм? А дальше? Скажи мне, Роми, что ты
любишь больше всего, и я тебе, это сделаю. - Когда она ничего не ответила,
его глаза прищурились. - Попробую сам догадаться, - неумолимо продолжал он.
- Ты любишь, чтобы это было грубо и быстро, верно? Ты хочешь, чтобы я сорвал
с тебя трусики и сразу вошел в тебя, не так ли, дорогая? Потому что именно
это тебе нравится! Ты, алчная и ненасытная, только так и возбуждаешься. И,
как все сексуально алчные люди, ты жаждешь моментального удовлетворения.
Быстрая доза. Как еда навынос - секс тебе нужен просто для утоления голода.
Верно, Роми?
Как бы ей хотелось хлестнуть его по этому ужасному, надменному лицу,
оттолкнуть от себя! Но она не могла. Не могла. Его слова вызывали в ней
такое желание, от которого у нее мутился разум.
- Я... - Роми с трудом втягивала воздух в легкие; она так пылала от
охватившего ее возбуждения, что не могла говорить. Голова ее беспомощно
откинулась назад, на диванные подушки, а веки затрепетали и закрылись.
- О, вот как тут у нас, значит? - негромко сказал он, заметив
непроизвольное движение ее бедер. - Ты действительно хочешь меня, Роми, и
очень сильно, правда? Мне кажется, ты хочешь, чтобы я сделал.., вот так...
Роми коротко вскрикнула, когда его палец опустился на гладкую поверхность
атласа и почти небрежно провел линию вокруг тугого холмика ее груди.
- Да, пожалуй, это тебе нравится, - сказал он, будто размышляя.
Его палец легчайшими, словно пух, движениями продолжал чертить маленькие
окружности, и Роми едва не разрыдалась от разочарования.
- Да, - сказал он глубоким, удовлетворенным голосом, - я знаю, чего бы
тебе хотелось больше всего, Роми, но ты этого не получишь.
Глаза Роми распахнулись в неподдельной тревоге.
- Н-не получу? - заикаясь проговорила она. Он улыбнулся, а Роми подумала:
какие темные и жестокие у него глаза.
- Нет, не получишь. Я намереваюсь показать тебе, что занятия любовью
могут стать долгим, неторопливым пиром, который действует на чувства гораздо
острее, чем это скоростное трах-бах-бам-спасибо-мадам! И потом твое платье,
- сказал он негромко и как бы задумчиво, сдвигая одну тоненькую бретельку у
нее с плеча, - слишком прекрасно, чтобы его рвать.
- Доминик...
- Ммм?
Она собиралась упрашивать его. Сказать ему, чтобы он прекратил ее
мучения. Сделал это быстро и разом со всем покончил. Потому что долгое,
неторопливое соитие, которое, как она подозревала, он имел в виду, может
обернуться для нее слишком большой опасностью. Ну разве сможет она
удержаться от идиотских, слезливо-сентиментальных признаний в любви, которые
она жаждала ему высказать?
- В чем дело, Роми? - спросил он. Роми сглотнула, понимая, что слишком
долго думала и теперь вообще поздно что-либо говорить, потому что он уже
спускал у нее с плеча и вторую бретельку платья.
Она содрогнулась от чудесного ощущения, когда он стал скатывать лиф
платья вниз по роскошным округлостям ее грудей, пожирая их взглядом своих
серебристых глаз с расширяющимися зрачками.
- Лифчика ты не носишь, как я вижу, - одобрительно пробормотал он. -
Шалунишка Роми. Ты наверняка подумала, что это сэкономит время, - Он
нагнулся и быстро лизнул затвердевший сосок.
Роми вскрикнула от удовольствия.
- Надеюсь, ты потрудилась хотя бы надеть трусики, - шепнул он, пока его
рука бродила по ее скрытому под атласом бедру. Потом он стал рукой ловко
сгребать подол платья кверху, пока не получил возможность добраться пальцами
до верхней части ее бедра. А когда слегка задел кружева, Роми едва не
заплакала от восторга. - А, трусики на тебе есть, - прокомментировал он. -
Это хорошо. Хочешь, чтобы я их снял сейчас, или еще подождем? А может, и
вообще не будем снимать? Просто сдвинь этот клочок материи, чтобы я поскорее
вошел в тебя. Что скажешь, Роми?
Роми была не в силах произнести ни слова; он мог в этот момент делать с
ней все, что захочет, - ее тело буквально упивалось каждым новым
прикосновением, каждой новой лаской.
Доминик был слегка удивлен ее капитуляцией, хотя ему доставляло крайнее
удовольствие наблюдать, как она реагирует на его рот и руки, а скоро и на...
Он подавил в себе прилив возбуждения. Он ожидал.., чего? Того, что Роми,
в предвкушении ночных любовных утех, продемонстрирует ему все до одной
эротические вариации на заданную тему, которые она, должно быть, освоила за
эти годы?
И все же эта странно невинная реакция - так отличающаяся от ее прежнего
поведения - необычно щекотала нервы. Роми была полностью в его власти. Еще
ни одна женщина не заставляла его чувствовать себя таким могущественным и
одновременно.., таким уязвимым.
Обнаружив молнию, он расстегнул ее, довольный, что может наконец отлепить
от тела платье и дать ему соскользнуть на ковер.
Теперь Роми лежала в одних трусиках, пристегнутых резинками чулках и
бронзовых туфлях на высоких каблуках, и Доминику пришлось выдержать
настоящую схватку с самим собой, чтобы не овладеть ею так быстро и так
по-скотски, как он только что поклялся не делать.
Глубоко вдохнув ставший горячим воздух, он нетвердой рукой расслабил
ворот рубахи и, сорвав с шеи черную бабочку, бросил ее поверх платья.
Ресницы Роми слегка задрожали.
Она наблюдает за ним, это ясно. И в обычных обстоятельствах, зная, как
сильно она хочет его, он с величайшим удовольствием продемонстрировал бы
свое самообладание тем, что раздевался бы как можно медленнее.
Но внезапно его самообладание испарилось, и он уже не был уверен, что
сможет показать ей настоящий стриптиз, даже если захочет.
Потому что Доминика вдруг охватило самое первобытное чувство, какое ему
приходилось когда-либо испытывать, и это чувство было сильнее разума и даже
желания.
Он хотел обладать ею. Войти в нее. Насадить на жезл и оплодотворить...
Доминик с усилием подавил это чувство, и две перламутровые запонки
покатились по полу, когда он нетерпеливым рывком сдернул с себя рубашку.
Роми видела по его дьявольски красивому лицу, что а нем идет какая-то
борьба. Она не знала, что это за борьба, но прониклась глубоким сочувствием
к Доминику. И не могла дальше сопротивляться желанию сделать то, чего ей уже
давно хотелось. Она обвила руками его шею и поцеловала его.
Этот поцелуй был словно ударивший в него разряд молнии, который промчался
по всем его жилам, и Доминик чуть не взорвался от нетерпения страсти. Он
потерял координацию движений, будто мальчишка, не имеющий еще сексуального
опыта. Собственные пальцы еще никогда не казались ему такими непослушными.
И тогда Роми пришла ему на помощь: двигая пальцами ног, сбросила туфли,
нагнулась и стянула черные шелковые носки с обеих его ног, пока сам Доминик
сражался с молнией на ставших вдруг тесными брюках.
Когда он оказался наконец раздетым, Роми начала сомневаться, не лучше ли
было бы подняться в спальню. Он выглядел так потрясающе - был таким
возбужденным и очарованным ею, - что все ее страхи относительно сравнения с
другими показались ей нелепыми.
Он снял с нее трусики грубее, чем намеревался, потом склонился над нею,
но, должно быть, почувствовал ее неуверенность, потому что остановился,
заглянул глубоко ей в глаза и спросил:
- Что-то не так?
- Если ты хочешь пойти наверх, то я не возражаю.
Какая ирония, подумал Доминик: когда она говорит вот таким нежным,
детским голоском, то совсем похожа на девственницу. Он с сожалением покачал
головой.
- Потом, - сказал он. - Если я попытаюсь нести тебя наверх сейчас, то нам
придется заняться этим на лестнице. Я не могу больше ждать, Роми, дорогая...
Голос его сорвался. Он начал входить в нее со всей необузданной,
примитивной мужской силой, как вдруг на его потемневшем от страсти и
застывшем в предвкушении лице вдруг возникло выражение ужаса.
- Боже правый, Роми! - воскликнул он прерывающимся голосом, когда ощутил,
что натолкнулся на барьер, о котором раньше лишь читал. - Какого дьявола ты
мне ничего не сказала?

Глава 8

- Не останавливайся, - умоляющим голосом проговорила Роми, не стыдясь
звучавшего в ее словах отчаяния. Потому что если он сейчас остановится, то
она умрет. - Пожалуйста, не останавливайся, Доминик.
Она видела выражение нерешительности, бросившее тень на его черты, и ее
тело свело судорогой страха.
Но это, казалось, возбудило его, потому что он на секунду закрыл глаза и
снова начал двигаться. На этот раз он прорвал барьер, но при виде слезинок,
выкатившихся у нее из-под крепко зажмуренных век, он готов был выругать себя
последними словами.
- Я сделал тебе больно? - шепотом спросил он.
- Чуточку. - Если это боль, то пусть она будет с нею всю жизнь.
Продолжая двигаться, он смотрел на нее сверху вниз. Роми оказалась
девственницей! Доминик покачал головой, не а силах поверить. И это была его
последняя связная мысль перед тем, как он призвал на помощь все свое
искусство и приходящее с опытом мастерство.
Ему никогда еще не приходилось заниматься любовью с девственницей, но
понаслышке он знал, что женщина при первом половом акте очень редко
испытывает оргазм.
Никогда еще ему не было так важно удовлетворить женщину, и никогда еще
это не было так трудно.
Доминик не мог припомнить, чтобы ему приходилось настолько сдерживать
себя - даже в самый первый раз.
Эмоционально он чувствовал себя таким же неуверенным, как
шестнадцатилетний юноша, но физически был полон решимости подарить ей самое