Кендрик Шэрон - Мщение или любовь? - Скачать бесплатно

ваших гостей с указанием того, что им нравится и что не нравится, если это
известно. Любые сведения, которые могут мне пригодиться. - Она встала и
приготовилась эффектно удалиться. - Я оплачу счет, когда буду выходить.
- Не беспокойтесь. Я расплатился авансом, когда пришел.
- Вы не должны были этого делать, - возразила она.
- Ну почему же? Ведь это действительно была чисто деловая встреча. - Его
глаза сверкнули. - Не правда ли?
- Во всяком случае, увеселительной ее никак не назовешь! - резко бросила
Роми в ответ. Он мило улыбнулся.
- Так что видите, Роми, не было абсолютно никакой необходимости экономить
и есть только спагетти. Вы могли бы заказать самое дорогое блюдо в меню - я
бы и глазом не моргнул!
В ней начало закипать бешенство. Вот как? Теперь он обвиняет ее в
скупости? У Роми чесались руки вылить остатки бардолино ему на голову или
осыпать крошками из хлебницы эти густые, черные, как эбонит, волосы.
- Могу вас уверить, что мой выбор был продиктован не соображениями
экономии! - заявила она. - Дело в том, что в процессе работы мне приходится
есть так много деликатесов, что я всегда выбираю что-нибудь незамысловатое,
как только мне представляется такая возможность.
- Значит, в душе вы совсем простая девушка? - насмешливо спросил он.
- Да. И мне.., просто до смерти хочется оказаться подальше от вас!
- А дома?.. - пробормотал он. - Может быть, лучший во всем Лондоне
специалист по развлечениям частенько устраивает у себя уютные ужины на двоих
при свечах?
Вот уж совсем ни к чему представлять дело так, будто она содержит
бордель!
- Мне очень жаль разочаровывать вас, Доминик, - сухо сказала она ему, -
но я постоянно живу на готовых салатах и шоколадном муссе, съедаемых на
бегу. Я слишком занятой человек для ужинов при свечах.
Он усмехнулся с откровенным недоверием.
- Исключая сегодняшний вечер, разумеется. И все же вы к еде почти не
прикоснулись, - заметил он, взглянув на ее тарелку.
- Не прикоснулась. - Роми преувеличенно тяжело вздохнула. - К сожалению,
у меня не было аппетита. Но это и неудивительно.
- Вот как?
Она холодно улыбнулась.
- Видите ли, Доминик, я получаю удовольствие от еды только тогда, когда у
меня интересный сотрапезник. А скука отбивает у меня аппетит.
Он тоже поднялся, так что сейчас возвышался над ней - само воплощение
мужской силы, будившей в глубине ее тела какой-то мощный отклик. И она,
похоже, ничегошеньки не могла с этим поделать!
- Интересный сотрапезник, говорите? - промурлыкал он. - Ну, это очень
легко устроить. Поедем отсюда ко мне, Роми, и я покажу вам, что интереснее
меня просто не бывает...
И хотя у нее на языке вертелся миллион остроумных ответов, Роми выбрала
выход из положения, обычный для трусов.
Она обратилась в бегство.

***

Когда Роми вошла к себе в квартиру, часы показывали двадцать минут
первого и звонил телефон. Снимая трубку, она уже знала, кто это.
- Роми?
Она не ошиблась. Больше ни у кого из ее знакомых не было такого звучного
и такого возбуждающего голоса.
- Да, Доминик, - отозвалась она.
- Вы как-то уж очень торопливо ушли, Роми.
- Мягко говоря... - саркастически заметила она.
Он засмеялся.
- Некоторые могли бы усмотреть за вашим жестом желание расторгнуть
договор.
- Могли бы, - сухо согласилась она.
- А вы собираетесь это сделать?
- Нет. - Она ответила так обдуманно, потому что знала: если сейчас
отступить, то проблема с Домиником Дэшвудом так и останется нерешенной до
конца ее жизни.
Может, Стефани права? Если она, Роми, не вытравит из себя его раз и
навсегда, то рискует провести всю оставшуюся жизнь в одиночестве. А кто в
здравом уме пожелает себе такого?
- Но сначала мне нужно согласовать с вами несколько вопросов.
- А вы здорово торгуетесь, хотя это я нанимаю вас, а не наоборот, - сухо
заметил он.
- В подобном случае не может быть абсолютно жестких отношений, Доминик, -
едко возразила она. - Если я что-то устраиваю у вас дома, то нам придется
более гибко подходить к тем ролям, которые предстоит играть каждому из нас.
- О, вот как? Это уже интересно, - пробормотал он.
Роми услышала изменившийся тон его голоса и моментально отреагировала,
покрывшись гусиной кожей. Просто невероятно, как легко твое тело предает
тебя, подумала она, когда знакомое щекочущее возбуждение заставило ее соски
съежиться и затвердеть. Она буквально слабела от одного звука его голоса!
- Помимо суммы, которой я смогу располагать, и списка гостей, о чем я уже
говорила, мне необходимо знать... - Она запнулась, решив, что он вполне
может истолковать вопрос не в том смысле...
- Что вам необходимо знать, Роми? - насмешливо переспросил он.
Она осторожно подбирала слова.
- Будет ли среди гостей.., женщина?
- Женщина? Ну разумеется! - В его ответе звучала скрытая издевка. - Там
будет целых пять женщин, вообще-то.
Если бы Роми была тигрицей, она бы зарычала.
- Вы намеренно все так переворачиваете!
- Возможно, это из-за того, что вопрос очень уж неопределенный. Так что
сформулируйте его снова и скажите, что вы действительно хотите узнать.
Она, собравшись, с трудом выдавила из себя:
- Ваша приятельница там будет? После многозначительной паузы он ответил:
- Нет. Приятельницы не будет. - И добавил:
- Ваш вопрос продиктован какой-то особой причиной?
Роми сосчитала до десяти.
- Ваша сексуальная жизнь нисколько меня не заботит, Доминик, -
высокомерно сказала ему она. - Просто я на практике убедилась в том, что
женщин, у которых роман с хозяином дома, всегда несколько смущает
присутствие профессионалки, уверенно берущей на себя функции хозяйки дома.
Они видят в этом как бы ущемление их собственной роли.
- Особенно если эта профессионалка - светлая блондинка с огромными карими
глазами и такой пластикой, от которой у скульптора слюнки потекут? - спросил
он.
Роми посмотрела на трубку в руке и поморгала, словно не могла до конца
поверить тому, что услышала.
- Моя внешность не имеет к этому никакого отношения!
Он засмеялся.
- Довольно наивное утверждение, если можно так выразиться. Но не
волнуйтесь - там не будет никого, кто хоть в малейшей степени стал бы
опасаться вас, Роми. Что же касается остального, то я завтра с утра перешлю
вам сведения по факсу.
- Полагаю, вы уже договорились с рестораном, который будет обслуживать
прием? - спросила Роми.
- Договорился. Эту фирму мне очень рекомендовала Трисс Александер, моя
ближайшая соседка.
Имя определенно показалось знакомым. Роми порылась в памяти и вспомнила
классически сложенную рыжеволосую красавицу, образ которой украшал глянцевые
обложки многих журналов. Хотя последнее время ее что-то было не видно.
Интересно, почему, подумала Роми.
- Трисс Александер, фотомодель?
- Она самая.
- И что она собой представляет?
- Она очень хороша. - Его голос смягчился. - Вы увидите ее, она будет на
приеме.
- Понятно. - Сердце у Роми упало, и она почувствовала какое-то странное
разочарование, которое даже не осмелилась анализировать. Возможно, когда он
сказал, что его приятельницы там не будет, он имел в виду, что она пока еще
таковой не является. Но Трисс Александер - фотомодель международного класса
и одна из самых красивых женщин в мире. А Доминик несомненно в ее лиге...
- Между тем я буду в Ирландии до пятницы, назначенной для приема, -
говорил он. - Лечу туда завтра утром. Связаться со мной просто - по телефону
или факсу. Могу я до пятницы оставить все в ваших компетентных руках?
- Разумеется, можете, - ответила Роми. - Ведь именно за это вы мне и
платите! Возникла странная пауза.
- Тогда до следующей пятницы. Я вернусь ближе к вечеру. - Последовала еще
одна пауза, даже длиннее, чем предыдущая. - Спокойной ночи, Роми, - сказал
он наконец.

Глава 5

К пятнице Роми почувствовала, что владеет собой лучше.
Ладно, рассуждала она, въезжая в массивные ворота в Сент-Фиакэрз-Хилл,
допустим, она увидит, как Доминик ухаживает за Трисс Александер. Допустим,
случайно на них наткнувшись, она увидит даже, как они целуются. Или, что
гораздо хуже, увидит, как Доминик крадучись выходит из ее спальни.
Ну и что из того?
Возможно, она испытает адскую боль - но ведь и была готова к тому, что
именно так и будет. По крайней мере посмотрит в лицо фактам. И переживет
это.
От этого не умирают.
Сердца разбиваются на каждом шагу, а люди продолжают жить. Причем люди,
между которыми было нечто гораздо большее, чем одна страстная и для всех
тайная встреча в застрявшем лифте!
Помимо связки ключей от дома, которую принес посыльный, Доминик переслал
ей по факсу список гостей. Этот список Роми, нашла трудным для понимания. А
точнее, она не могла догадаться, кто чей партнер.
Кроме обеих пар Бейли - старших и младших, - больше никто, похоже, не
состоял в браке. А если такие и были, то дамы являли собой высшую степень
эмансипации, поскольку ни одна из них не носила фамилию мужа.
В состав ее подопечных входили: Доминик, Бейли-старшие, Бейли-младшие,
Лола Хеннесси, Герейнт Хауэлл-Уильямз, Кормэк Кейси и Трисс Александер.
Кормэк Кейси, сценарист, был единственным, кроме Трисс, человеком, о котором
она слышала раньше. Имя самой Роми замыкало список.
Значит, Доминик включил ее в гостевой список. Так поступали многие.
Видимо, людей, из светских соображений, больше устраивало, чтобы
приглашенный для дела профессионал был замаскирован под гостя, а не выглядел
бы как наемная обслуга! Что касается Роми, то она умела отлично держаться в
любом обществе.
Да, но неужели она ожидала, что Доминик заставит ее, в фартуке и чепчике
с оборочками, ишачить на кухне и семенить от гостя к гостю, разнося напитки
на подносе?!
Роми ехала по извилистой подъездной дороге к дому Доминика и, когда в
конце затормозила перед постройкой из красного кирпича, с минуту оставалась
в машине - просто вдыхала чудесные ароматы летнего сада.
Интересно, давно ли он тут живет?
Дом был слишком велик для одинокого мужчины. Даже для мужчины, часто
принимающего у себя гостей, каковым Доминик определенно не являлся, если
судить по разговору в ресторане. Может, дом куплен в расчете на будущую
семью? Отсюда и Трисс Александер...
Роми видела, как белеют костяшки ее пальцев, вцепившихся в баранку руля,
словно в спасательный круг, и понимала, что ей по-настоящему больно думать о
Доминике с другой женщиной. Но именно эта боль помогла ей принять решение.
Ей, наверное, действительно нужно застать Доминика с другой женщиной -
хотя бы для того, чтобы забыть его раз и навсегда.
Роми выпрыгнула из машины и тут же напомнила себе, что двигаться надо
помедленнее, как это делают люди, живущие в жарких странах.
Полоса сильной жары, похоже, не собиралась отступать, и день был знойный
и душный. На Роми было белое полотняное платье прямого покроя, длиной до
середины бедер, но ей все равно было жарко.
Она натянула пониже соломенную шляпку и только начала осматривать
цветочные клумбы, задумав наполнить дом цветами, как вдруг ее окликнули:
"Привет!" Роми подняла глаза - с деланной улыбкой на лице.
К ней направлялась молодая женщина, чей рост был почти так же
поразителен, как и телосложение. Она была одета для тенниса - в простую
белую юбку и тенниску, которые носила с небрежностью человека, привыкшего к
авторским моделям, но тем не менее умеющего даже в наряде из мешковины
смотреться на миллион долларов!
Ее короткие каштановые с красноватым отливом волосы таили в себе яркость
осенних листьев. Широко улыбаясь, она плавной и элегантной походкой
пересекала лужайку по направлению к Роми, которая вдруг ощутила себя чем-то
наподобие жалкой тряпичной куклы - несмотря на белое льняное платье.
Женщина протягивала руку.
- Привет! Вы, должно быть, Роми Солзбери, которая устраивает такие
чудесные праздники, что о них потом говорят месяцами! - произнесла она. - А
я - Трисс Александер.
- Да, я знаю. Здравствуйте, - выдавила Роми. Ей приходилось встречать
супермоделей больше, чем кому бы то ни было. Почему же сейчас она
почувствовала такую растерянность? - Я, конечно, сразу вас узнала, но и
Доминик упоминал, что вы будете среди его гостей.
- Правда? - рассеянно спросила Трисс, наклоняясь, чтобы сунуть нос в
самую середину громадной желтой розы. - Ммм! Какой чудесный запах!
Потрясающий! - Она выпрямилась и вопросительно улыбнулась Роми. - Ну как, вы
уже все там организовали?
Что это - хозяйская проверка? Роми ощутила неприятный укол в сердце.
А вдруг - Несмотря на то, что она обговорила этот вопрос с Домиником, -
вдруг в Трисс заговорит инстинкт собственницы и она слишком рьяно возьмется
за роль властной хозяйки дома?
- Думаю, да, - ответила Роми, стараясь, чтобы это прозвучало хотя бы с
малой толикой ее обычной жизнерадостности. - Я поговорила по телефону с
Джилли, ответственным со стороны ресторана, и как раз собиралась пойти на
кухню и узнать, нет ли каких-нибудь проблем с меню.
- Вряд ли. Когда я заглядывала туда во время ленча, пахло там просто
умопомрачительно! - Трисс улыбнулась. - Там пекли булочки и шоколадный торт!
Должна сказать, что я уже целую вечность не пила чай по настоящему
английскому обычаю.
- Правда? - проговорила Роми, понимая, что ее улыбку покрывает иней. Кто
же она здесь такая, эта прекрасная нимфа, так свободно чувствующая себя в
доме у Доминика?
- Бейли приезжают сегодня к ужину, да? - непринужденным тоном спросила
Трисс. - Как хорошо, что мне добираться всего лишь от соседнего дома - а то
вдруг я совсем не смогу двигаться после всей этой потрясающей еды! - Тонкой
рукой она провела по лбу. - Особенно по такой жаре! Если это пекло не
прекратится, я просто не выживу!
Она выжидающе посмотрела на Роми, но та ощущала странный упадок сил, и
болтать ей не хотелось.
Трисс взглянула на нее немного озадаченно.
- Да, ну что же.., было очень приятно познакомиться с вами, Роми. А
теперь мне надо бежать домой - время кормить голодного младенца.
Роми чуть не хлопнулась в обморок. Ребенок? Неужели у Трисс ребенок от
Доминика?
- М-младенца? - выдавила она, осознавая, что у нее начинают стучать зубы.
Трисс нахмурилась.
- Ну да. Его зовут Саймон. Он совсем еще крошка. С вами все в порядке,
Роми? Вы ужасно побледнели. Пойдемте-ка в дом, и я дам вам что-нибудь
выпить, а?
- Н-нет! - сказала Роми резче, чем требовалось, но она все еще еле
держалась на ногах от мысли, что Доминик может быть отцом ребенка.
У Трисс был озадаченный вид.
- Ну, если вы уверены, что я ничем...
- Пока я не вижу ничего такого, - быстро сказала Роми. Она чувствовала
физическую дурноту от желания узнать, Доминик или не Доминик является отцом
ребенка Трисс, но не знала, как поделикатнее спросить об этом... Роми
заставила себя улыбнуться - самой дружеской своей улыбкой. - Хотя мне не
представилось случая узнать, что особенно любит и не любит Доминик. - Она не
сводила глаз с Трисс. - Есть у него такие вещи?
Трисе пожала узкими плечами.
- Понятия не имею! Вам придется спросить у него самого. Когда он
возвращается? Роми нахмурилась.
- Вы хотите сказать... Так вы не знаете? Трисс бросила на нее недоуменный
взгляд, а потом медленно улыбнулась, потому что наконец догадалась о причине
нервозности белокурой женщины.
- О, теперь все понятно! - Она восторженно хохотнула. - Вы думаете, что у
меня что-то с Домиником, да?
Роми попыталась принять равнодушный вид, но из этого ничего не вышло.
- Он сказал, что вы очень хороши, - выпалила она неожиданно для себя. - И
потом, когда вы упомянули о ребенке...
Трисс разразилась было смехом, но остановилась, как только увидела убитое
лицо собеседницы и вспомнила про ядовитую паутину ревности. Из-за ревности
она едва не погубила ее собственные отношения с Кормэком. Очертания ее
крупного рта смягчились.
- Ну, я думаю, Доминик и сам не плох. Однако нет такого, кто бы сравнился
с Кормэком Кейси. Он и есть мой любимый мужчина, - с гордостью сказала
Трисс. - В будущем месяце мы собираемся пожениться.
- Так вы выходите замуж за Кормэка Кейси? - Роми широко улыбнулась,
чувствуя, как облегчение растекается по венам, словно быстродействующий
транквилизатор. - Вы просто счастливица! Я видела "Время прилива", и мне
очень понравилось!
- Чудесная вещь, верно? - довольным тоном сказала Трисс. - Он только что
закончил еще один сценарий, причем в рекордный срок, что оказалось как
нельзя более кстати. У него, по-моему, были серьезные опасения, что семейное
счастье может подорвать его творческие способности! Но, думаю, все вышло как
раз наоборот. Не хочу показаться самодовольной, - добавила она с безмятежной
интонацией, - но состояние влюбленности, похоже, идет на пользу моему дикому
бродяге-ирландцу!
- Это замечательно, - сказала Роми, однако не могла не почувствовать
некоторой зависти к счастью этой женщины.
Трисс бросила на Роми проницательный взгляд.
- А вы случайно не влюблены в Доминика Дэшвуда?
Темно-карие глаза Роми превратились в два большущих блюдца. На несколько
секунд она стала очень похожа на котенка.
- Влюблена? - взвизгнула она. - В Доминика? Вот уж чего нет, так нет.
Боже упаси! Да я ненавижу его!
Пара светло-карих глаз недоверчиво уставилась на нее.
- Гм. Ненавидите, говорите? Ну, насколько я знаю из опыта, Роми, у
женщины, которая ненавидит мужчину, не бывает такого мечтательного,
задумчивого выражения, делающего ее ужасно привлекательной, - откровенно
сказала Трисс. - Выражения, какое сейчас у вас на лице.
Роми яростно затрясла головой.
- С Домиником у меня нет ни малейшего шанса. Да, наверное, никогда и не
было. Но даже если и был, то я давно его упустила.
- Почему же вы здесь? - с вызовом спросила Трисс.
- Потому что он предложил мне работу.
- Да будет вам, Роми. - Трисс широко улыбнулась. - Даже я слышала о вас.
Это при том, что мы с Кормэком ведем очень тихую жизнь. О вас слышали
буквально все. Ой, еще что-то мелькало в светской хронике, будто бы вы и
некий принц...
- Это была ложь! - быстро сказала Роми.
- Может быть, не спорю, но это доказательство того, что вы - очень
привлекательная женщина, настолько привлекательная, что вами интересуются
даже члены некой королевской семьи! Так зачем вам было браться за эту
работу, если у вас с Домиником отношения такие ужасные, как вы говорите?
Здесь дело не в деньгах. Женщины вашей профессии и с таким реноме, как ваше,
наверняка отклоняют вдвое больше предложений работы, чем принимают. Ну что,
разве я не права?
Роми была заранее готова к тому, что почувствует к Трисс неприязнь. Ведь
у нее не было сомнений, что та - любовница Доминика. Теперь стало ясно, что
это не так. Да, Трисс невероятно красива, да, в Кормэке Кейси она нашла
такого партнера, какому позавидовали бы очень многие женщины, но у нее еще и
добрые, полные сочувствия глаза. А Роми знала, что сойдет с ума, если вот
сейчас не поговорит с кем-нибудь.
- Я взялась за эту работу, чтобы попытаться выбросить его из памяти раз и
навсегда, - на одном дыхании выпалила она.
- А вам это нужно? - мягко спросила Трисс. - Выбрасывать его из памяти?
- Да, нужно. И пожалуйста, не спрашивайте меня, почему. Я никак не могу
вам этого сказать. Ни за что на свете! - Каких бы широких взглядов ни
придерживалась Трисс, она обязательно придет в ужас, если Роми хотя бы
намекнет о том, что произошло между ней и Домиником пять лет назад.
- Я не буду вас спрашивать, - заверила ее Трисс. - И пытаться обсуждать
это тоже не буду - если, конечно, вы сами не захотите. Ваш секрет я никому
не выдам, можете быть спокойны. Но одно я вам все-таки скажу: подвергать
себя воздействию обаяния Доминика Дэшвуда целый уик-энд - это, скорее,
значит накликать на себя беду, чем обрести лекарство, которое избавит вас от
наваждения! Может, все-таки есть какой-то шанс на то, что вы двое сможете?..
- Она умолкла, не закончив фразы.
- Нет! - воскликнула Роми с силой, которая удивила, пожалуй, больше ее
саму, чем Трисс. Потому что Роми не собиралась оставлять себе никаких ложных
надежд в том, что касалось Доминика Дэшвуда. И еще потому, что начала
осознавать: ей вообще не стоило сюда приезжать.
Но теперь отступать слишком поздно. Кроме того, уик-энд - это всего лишь
два дня. Два дня, в течение которых она сосредоточит свое внимание на всех
отрицательных качествах Доминика! А к пяти часам в воскресенье она уже будет
на пути домой в Кенсингтон, ободряемая знанием того, что ей не нужно больше
его видеть.
Роми улыбнулась Трисс, и теперь это была настоящая улыбка, от которой
весело прищурились ее темные глаза.
- Я приехала сюда с определенной целью, - решительно сказала она. - И уж
обязательно постараюсь ее добиться!
- Надеюсь, вы получите то, чего заслуживаете. - Трисс тепло улыбнулась в
ответ. - Только ведь может оказаться, что это совсем не то, к чему вы
стремитесь!
Роми бросила тревожный взгляд на часы.
- Боже мой! Я опаздываю! Мне еще нужно кое-что сделать, - сказала она
Трисс извиняющимся тоном.
- Конечно, конечно. - Трисс наклонилась и еще раз понюхала розу, потом
снова выпрямилась. - Знаете, Роми, вам надо почаще так улыбаться, и тогда ни
один мужчина не устоит перед вами!
- В том-то и беда, что Доминик - исключение! - Роми пожала плечами, потом
импульсивно коснулась руки Трисс. - Могу я надеяться, что вы никому не
расскажете?
- А тут и рассказывать нечего, - объявила Трисс, заговорщически подмигнув
Роми. - Не так ли? Но, разумеется, я никому не скажу. Даже Кормэку. Пока -
нет. У мужчин часто все на лице написано! А Кормэк, боюсь, стал одним из
этих невозможных новообращенных. Теперь, когда он сам отец и жених, он
думает, что каждый мужчина должен вслед за ним устремиться к такой же
благословенной домашней гавани! Но Боже упаси, если он скажет что-то
подобное Доминику! Нет, не сейчас! - добавила она. - Увидимся вечером.
И, улыбнувшись Роми своей самой ослепительной улыбкой, Трисс пошла
обратно через сад к себе домой.
Роми стала шарить в сумке, чтобы достать ключи от дома, которые прислал
ей Доминик. Но когда она подошла, дверь ей открыла женщина лет пятидесяти в
изящном темно-синем платье, которое было, по-видимому, вариантом форменной
одежды.
Она выглядит намного приветливее, чем тот, кто открывал ей эту дверь в
прошлый раз, грустно подумала Роми, вспомнив темное, равнодушное лицо.
- Вы, должно быть, Эллен Марч, - сказала Роми, улыбаясь и протягивая
руку. - Доминик говорил мне, что вы приедете помочь. А я - Роми Солзбери.
- Я знаю, - живо отозвалась Эллен. - Я работаю у него в столовой для
ответственных сотрудников. И согласилась в эти выходные помочь. Никогда еще
не видела Доминика таким взволнованным. Ужасно важный прием, да?
- Очевидно, - ответила Роми, не видя причин скрывать что-то от Эллен.
Если они с Домиником обращаются друг к другу по имени, то явно работают в
тесном контакте. - Он хочет купить какую-то землю, ему надо убедить
владельцев, что он хороший парень и не будет своекорыстно эксплуатировать ни
эту землю, ни людей.
- Ну, тогда я не вижу никакой проблемы для Доминика. - Эллен с нежностью
улыбнулась. - Он действительно хороший парень. Точнее сказать, лучше не
бывает.
- Неужели? - несколько недоверчиво откликнулась Роми - мысли ее были
заняты другим. Все это ужасно сбивает с толку, думала она. Похоже, что
Доминик очень располагает к себе женщин, с которыми его не связывают узы
романтического свойства. Например, Трисс и Эллен. Почему же в таком случае
он до сих пор не женился? Эллен вручила ей конверт.
- Доминик оставил вам эту записку, просил передать ее вам, как только вы
приедете. Для вас приготовлена синяя комната. Я могу вам показать ее прямо
сейчас, если хотите.
- Спасибо, - сказала Роми, накинув на плечо ремень сумки и подняв свой
кейс. - Я быстренько распакуюсь и посмотрю, что еще надо сделать.
Декор синей комнаты оказался смелым и ярким. Бирюза соперничала с
кобальтом на стенах, и эти цвета, поражая глаз, должны были бы составлять
диссонанс, но странным образом не составляли. Покрывало на большой кровати
включало все оттенки синего, а шторы, представлявшие собой целые облака
муслина, напоминали цветом бледный гиацинт.
Подойдя к стеклянной двери и выглянув в сад, Роми была очарована. Когда
увидела, что даже цветы, росшие прямо под ее окном, оказались синими -
дельфиниумы, васильки, темно-синие, бархатистые анютины глазки. Вот это
действительно цветовое соответствие, с восхищением подумала она.
После того как Эллен ушла готовить чай, Роми села на кровать и вскрыла
письмо Доминика. Оно начиналось иронически:

"Прошу Вас заметить, что я отвел Вам лучшую комнату в доме. Хотя Вы,
конечно, можете и не согласиться со мной - что, по всей видимости, просто
рок, Роми, - учитывая, что комната рядом с Вашей - моя!
Но не берите ничего в свою невинную головку по этому поводу, поскольку
между комнатами нет соединяющей их двери, а если бы и была, то я не совершил
бы такую глупость, как ломиться к Вам в комнату среди ночи.
Другое дело, если Вы меня пригласите..."

Письмо было подписано просто: "Доминик".
Прочитав этот отвратительный образчик сарказма, Роми презрительно порвала
записку на мелкие кусочки и выбросила их в корзину для бумаг. Распаковывая
вещи, она кипела от возмущения: надо же, до чего может докатиться человек в
своем самомнении и себялюбии!
Неужели он вправду думает, что может вот так просто продолжить все с того
места, где остановился столько лет назад? Она скорчила гримасу в зеркало.
Приходится смотреть на вещи трезво: если он действительно так думает, разве
она может его в этом винить?
Развесив одежду в шкафу, Роми вновь спустилась вниз и представилась
Джилли, отвечавшему за поставку блюд из ресторана. За чашкой чая и булочками
с маслом они обсудили время всех предстоявших трапез.
Потом Роми отыскала корзинку, садовые ножницы и вышла в сад, чтобы
набрать цветов для украшения дома. Она как раз срезала одну из тех палевых
роз, которые так понравились Трисс, когда услышала за спиной чьи-то шаги и
позвякивание льда в бокалах. Каким-то шестым чувством Роми поняла, что
Доминик вернулся.
Она постаралась придать лицу нейтральное выражение, обернулась и увидела,
что он направляется к ней, неся соблазнительного вида поднос с напитками.
Роми приказала себе не реагировать, но это оказалось нелегко, особенно
из-за того, что он был в черных джинсах, плотно обтягивавших его узкие
бедра. Белая тенниска оттеняла легкий загар, который так подчеркивал красоту
его мускулистых рук. Роми вдруг поразила мысль, что если он когда-нибудь
останется без денег, то вполне может преуспеть на поприще мужского
стриптиза!
- Здравствуйте, Роми, - мягко сказал он, и в его голосе ей послышалось
что-то похожее на чувственное звучание саксофона. - Знаете ли вы, что
сегодня рекордно жаркий для июля день? Поэтому я решил угостить вас пимзом.
- Я никогда не пью в середине дня, - чопорно сказала ему она. - Когда же
вы вернулись? , - Это очень слабый пимз, в нем почти нет джина. - Он
улыбался, проигнорировав ее вопрос.
Поставив поднос на траву, он доверху налил бокал - мята, огурец, лимон,
лед - и протянул ей. Устоять было невозможно.
Роми ощутила, как струйка пота медленно стекает по глубокой ложбинке
между грудями.
- И похоже, что вам действительно жарко, - пробормотал он.
Она взяла протянутый ей бокал и с чувством благодарности залпом выпила
половину его содержимого.
Доминик следил за ней блестящими глазами.
- Неудивительно, что вы не пьете в середине дня! - сухо заметил он. -
Потому что если вы делаете это с такой энергией, то очень скоро примете позу
"лежа на спине"!
Щеки Роми жарко вспыхнули при этом намеке. Доминик однажды почти добился,
того, чтобы она приняла такую позу, - а ведь она была тогда трезва как
стеклышко!
- Вы что, стремитесь заработать дешевые очки в свою пользу?
Он покачал темноволосой головой.
- Вовсе нет. Я вышел, чтобы насладиться чудесным днем. - Он передвинулся
так, чтобы на него не падали прямые солнечные лучи, туда, где буйно
разросшаяся жимолость, усыпанная розовато-кремовыми, нежно пахнущими
цветами, образовала нечто вроде тенистого свода. Опустившись на траву, он
похлопал ладонью рядом с собой. - Идите сюда, посидите в холодке.
Выпитый пимз, палящее солнце и вид этого невозможно притягательного
человека с насмешливым лицом окончательно сломили Роми, и она не просто
присоединилась к нему на лужайке, но устремилась к нему, на ходу спотыкаясь,
и рухнула рядом с ним на траву. А потом замерла в ужасе от сознания, что
больше всего боится и больше всего хочет одного - чтобы он обнял ее и
поцеловал.
Он же сидел себе и потягивал свой напиток.
- Вам нравится ваша комната? - спросил он. Это напоминание о его
возмутительном послании возродило решимость Роми не уступать ему до
последнего.
- Комната чудесная, - сухо ответила она. - Хотя расположение оставляет
желать лучшего. Что же касается вашей записки...
Его глаза мерцали мягким серебристым светом, когда он взглянул на нее
поверх своего бокала.
- Она вам не понравилась?
- Мне не понравилось ваше предположение, что я захочу пригласить вас к
себе! - Роми кипела от возмущения. - К себе в спальню!
С задумчивым видом изучая ее, он долго молчал, и это молчание было почти
мирным.
- Знаете, Роми, вы иногда действительно ухитряетесь каким-то невероятным
образом производить впечатление самой чистой и незапятнанной женщины...
Хорошо, что Роми все-таки успела остановиться и не отпила из своего
бокала - она бы обязательно поперхнулась. Дрожащей рукой Роми поставила
бокал на траву, глаза ее стали темными, как горький шоколад, и вспыхнули
гневным огнем.
- А не дешевой шлюшки - вы это хотите сказать?
- Вы, значит, такая и есть? - холодно спросил он.
Еще немного, и она выплеснула бы остатки пимза ему в лицо.
- Давайте уточним: это вы думаете, что я такая и есть. Не правда ли,
Доминик?
Он ответил не сразу, потому что был занят тем, что пальцем гонял по кругу
веточку мяты у себя в бокале. Один из листиков торчал вертикально вверх, и
Роми подумала: как похоже, что в бокале плавает кругами миниатюрная зеленая
акула. Ужас!
- В тот день вы не предоставили мне возможности составить о вас особенно
высокое мнение, - наконец сказал он. - Когда я начал целовать вас, я никак
не ожидал, что ситуация полностью выйдет из-под контроля.
У Роми от стыда перехватило горло. Взяв свой бокал, она отпила еще
немного.
- Я тоже не ожидала, - ответила она с горечью.
Он попытался задать вопрос, все это время не дававший ему покоя:
- А вы всегда?.. Каждый раз?..
Она бесстрашно встретила его взгляд, удивленная нерешительностью
сидевшего рядом с ней мужчины. Доминик Дэшвуд, подбирающий слово? Ну, это
вообще невероятный случай!
- Что я - всегда, Доминик? - прямо спросила она.
Его губы скривились в подобии улыбки.
- У вас со всеми мужчинами такая незаторможенная реакция?
Это было как пощечина.
- Вы хотите знать, сколько миллионов мужчин делали со мной то, что
сделали тогда, в лифте вы? - раскованно спросила она, пораженная и чуточку
встревоженная тем, как неожиданно побледнели его лицо и бешено
запульсировала жилка на виске. - Предпочитаете, чтобы их было с десяток,
Доминик? - вызывающе поинтересовалась она. - Или вы думаете, что правильнее
будет остановиться на ближайшей сотне?
- Перестаньте! - неодобрительно выдавил он сквозь зубы, и его глаза
потемнели. - Неужели такой разговор кажется вам забавным?
- А почему же нет? Ведь вы так и думаете, верно? Вы думаете, что мне
настолько нужен мужчина - любой мужчина, - что я предлагаю себя всем без
разбора и позволяю кому угодно делать со мной что угодно, да, Доминик?
- Нет, - просто ответил он. - Может, мне было бы легче, если бы я
действительно так думал. Она подозрительно прищурилась.
- И что же это должно означать?
- Только то, что мне приходилось встречать женщин, начисто лишенных
самоуважения и дававших мужчинам неограниченный доступ к своему телу.
Роми стало дурно. Ведь его слова относятся к ней Он покачал головой,
словно прочитав ее мысли.
- С вами все было не так, Роми...
- Ну, меня вряд ли можно было назвать пай-девочкой, - перебила она его,
проглатывая горькую пилюлю.
- Да уж, что верно, то верно, - сухо согласился он, и у него снова стало
заметно биение пульса - на этот раз у основания шеи - при воспоминании о
том, с какой восхитительной легкостью он соблазнил ее. - Но в ваших
действиях было такое чувство радостного удивления, такой неподдельный
восторг, когда я прикасался к вам, что я был вынужден спросить себя, все ли
так уж гладко у вас с Марком.
Роми боялась, что ее голос сорвется от страха.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я подумал, что Марк решил сыграть давно вышедшую из моды роль
соблюдающего условности жениха и не укладывать вас в постель до свадьбы.
И... - Доминик, казалось, вновь испытывал затруднение в выборе слов.
- И что же? - подтолкнула его Роми, сотрясаемая нервной дрожью от его
проницательности.
- Длительное воздержание никого не доводит до добра и прорывается наружу
порой самым непредсказуемым образом. Особенно если... - Он замолчал и
нахмурился, словно посчитал этот вопрос слишком неделикатным для дальнейшего
обсуждения.
- Если - что? - опять переспросила Роми, хотя понимала, что ответ
оскорбит ее еще больше. Она с вызовом смотрела на это жесткое, худощавое
лицо и мысленно представляла себе, как вонзает ногти глубоко в эту плоть,
оставляя навечно свою отметину...
- Особенно если из вас двоих с Марком вы были более опытным партнером, -
закончил он свое предположение. - Возможно, вы сказали Марку, что вы
девственница...
- Хотя, естественно, ею не была, так? - едко спросила она. - Значит, ко
всему прочему, я еще и лгунья, верно, Доминик?
Он пожал широкими плечами, и Роми было видно, как под белой тенниской
перекатываются мышцы.
- А что тут такого? Это не самое тяжкое из возможных преступлений. Многие
женщины притворяются девственницами. Особенно если выходят замуж за человека
вроде Марка Акройда - человека, принадлежащего к влиятельным кругам, -
продолжал он. - Вы могли решить, что старомодная добродетель девственности
будет импонировать старинной аристократической семье, в какую вы собирались
войти.
- То есть придаст мне большую ценность в их глазах, да? - медовым
голоском осведомилась она.
- Если хотите, - невозмутимо согласился он, либо не видя, либо просто
игнорируя выражение ее лица, которое становилось все более возмущенным. -
Ожидание тогда могло показаться вам неимоверно трудным, особенно если до
встречи с Марком вы вели достаточно активную сексуальную жизнь.
Роми ушам своим не верила! Но она хотела, чтобы он сказал все. Пусть
говорит самое худшее!
Потому что, чем больше он будет разговаривать с ней так, как будто она
какая-то дешевая шлюха, тем легче ей будет примириться с мыслью, что между
ними никогда ничего не произойдет.
- Значит, вы фактически говорите, - медленно, как бы в раздумье,
произнесла она, - что теперь несколько лучше понимаете мое поведение. И в
основном все сводится к тому, что я - нимфоманка, не получавшая достаточно
секса, поскольку старалась изобразить из себя девственницу. Правильно?
- О, ради всего святого...
- И жизнь моя превратилась в ад, Доминик! - воскликнула она с
драматической интонацией, наслаждаясь выражением шока и ярости, постепенно
искажавшим черты его высокомерного лица. - В сущий ад! Пока однажды моя
страсть не захватила меня целиком. Я столкнулась с вами в лифте ,и безумно
захотела вас. Когда лифт застрял, это было как ответ на все мои молитвы, и я
Подумала: этот подойдет. Иными словами, - пожала она плечами, - я спросила
себя: к чему ждать еще целый день, когда я стану законной женой Марка? Я
хочу вот этого мужчину прямо сейчас и прямо здесь, в лифте! Плевать, если
лифт починят и кто-то из публики увидит, чем мы занимаемся! Именно тогда все
и случилось.
Он явно разозлился, причем по-настоящему.
- Замолчите же, наконец! - прорычал он. Темно-карие глаза Роми сверкнули.
- Это почему?
- Потому что сейчас вы действительно разговариваете как шлюха!
- Но именно так все и произошло, разве нет? Он сощурился и уставился на
нее с таким напряжением во взгляде, что Роми показалось, будто этот
пристальный взгляд обнажает ей душу. Его серые глаза были тверды и холодны,
словно осколки камня. Чего только она не отдала бы, чтобы взгляд этих глаз
стал хоть ненадолго теплым, любящим и отзывчивым. Она ощутила, как сжалось у
нее сердце, и в который раз напомнила себе, что до сих пор остается ужасно
ранимой, когда дело касается его.
- Нет, - вдруг сказал он. - Все произошло совсем не так.
- Ну, знаете, Доминик, держитесь уж чего-то одного. Либо я вела себя
ужасно, потому что безудержно хотела вас, либо...
Что-то у него в глазах заставило ее умолкнуть, не закончив фразы.
- Я должен был остановиться, - с горечью произнес он. Магия его
серебристо-серых глаз все еще не отпускала ее.
Сердце Роми неслось вскачь, словно лошадь без седока, и какая-то суровая,
безымянная тень у него на лице побудила ее спросить:
- Так почему же вы не остановились?
- По той же причине, по которой мне хочется поцеловать вас прямо сейчас,
- тихо сказал он. - Потому что не мог совладать с собой.
- Доминик, - еле слышно сказала она, когда он взял бокал из ее побелевших
пальцев. - Н-не надо...
И туг он засмеялся таким холодным и циничным смехом, что этот холод
пронизал Роми до костей.
Благоразумная девушка бросилась бы бежать без оглядки - и как можно
дальше от этого мужчины.
Благоразумная девушка не позволила бы ему схватить себя за плечи сильными
руками. А он привлек ее, и она оказалась к нему так близко, что кожей
чувствовала его горячее дыхание - оно жгло ее еще сильнее, чем палящее
июльское солнце.
Благоразумная девушка не подставила бы так охотно губы, буквально умоляя
о поцелуе...
Она услышала, как он со стоном произнес ее имя, накрывая ее рот поцелуем,
который был, казалось, наполовину наказанием, наполовину наградой.
И Роми не могла больше сдерживаться.
Потому что хотела, чтобы он снова сделал это. С того момента, когда резко
остановила свой черный автомобильчик перед его парадной дверью и, подняв
глаза, увидела, как он стоит там, такой элегантный, такой гордый и такой
возмутительно желанный.
Со сдержанным стоном наслаждения она запустила руки в шелковистую черную
гриву и стала целовать его. Ею управляла страсть.., страсть женщины,
прожившей последние пять лет, не зная секса.
Ее пылкая реакция, казалось, застала его врасплох, но только на
мгновение, и вот он уже отвечал на ее поцелуй. Да как! Неужели раньше он
сдерживался? - в каком-то тумане подумала она, когда необузданное,
чувственное обещание, переданное его губами, заставило ее прижаться к нему
еще теснее.
- Великий Боже... Роми, - выдохнул он, и его голос звучал так, словно он
вот-вот потеряет контроль над собой, а Роми обнаружила, что эта нотка
неуверенности в его голосе наполняет ее восторгом. - Что ты со мной
делаешь?
То же самое, наверное, что и ты со мной, смутно подумала она, а он
толкнул ее на траву, и Роми почувствовала прикосновение его жесткого, без
жиринки тела, пробудившего в ней мгновенный отклик - она ощутила горячую
влагу желания.
- Доминик! - беспомощно задохнулась она, но то, что должно было
прозвучать как протест, оказалось больше похожим на отчаянный призыв, и это,
видимо, подстегнуло его.
Он начал возбуждать ее движениями, подражающими самому акту любви, и Роми
ощутила, что ее бедра буквально приклеились к его бедрам, так как ее тело
только и могло, что следовать во всем за ним. Она чувствовала животом его
мощную эрекцию и сознавала, что ее белое платье высоко задралось, полностью
обнажив ее загорелые ноги, но ей было все равно.
Не прерывая поцелуя, Доминик пальцами стал выводить круги на мягких
чувствительных подушечках у нее под коленками. О, до чего же потрясающе он
это делал! Да он и вообще почти все делает потрясающе, подумала Роми как во
сне.
И только когда у Роми почти не осталось сил терпеть эти танталовы муки,
он позволил своей руке медленно переместиться кверху и достичь, по
прошествии целой вечности, самого чувствительного места.
Голова Роми откинулась назад, и поцелуй прервался. Она часто дышала,
страстно желая повторения того, что случилось тогда. Ее руки были напряженно
вытянуты над головой - она лежала в классической позе капитуляции.
Он наклонился над ней и крепко сжал ладонью обе ее руки, а его лицо
оставалось таким же темным и непроницаемым, когда он продолжил свои
колдовские прикосновения. Но возбужденный блеск его глаз и красные пятна на
скулах дали Роми понять, что он так же сильно, как и она, охвачен этой
необузданной, дикой страстью.
Ее белое льняное платье задралось почти до ягодиц.., темноволосая голова
Доминика лежала у нее на груди, а язык сквозь грубую материю попеременно
касался каждого из затвердевших, словно железо, сосков. Громко застонав, он
отпустил ее руки.
Глаза Роми беспомощно закрылись. Его пальцы поползли вниз, стали гладить
ее бедра, избегая того места, прикосновения к которому, как они оба знали,
она жаждала.
И вдруг она поняла, что это несправедливо.
В девятнадцать лет она действительно не знала, что к чему, но сейчас-то
понятно - жажду ее, он тогда утолил. В прошлый раз все получилось так..,
необычно, что она даже не подумала, каково пришлось в конце концов Доминику,
какой стресс он, должно быть, испытал.
И теперь Роми захотела поменяться с ним ролями - сделать для него то, что
он так потрясающе сделал тогда для нее. Ее желание дать ему наслаждение было
сильнее желания вести честную игру...
Она достаточно хорошо знала свой характер и понимала, что здесь была еще
и жажда власти - она хотела ощутить власть над этим человеком. Хотела
увидеть, как Доминик Дэшвуд корчится от беспомощного желания, и на этот раз
хотела сама им распоряжаться!
С железной решимостью она остановила его руку, прежде чем рука добралась
до опасного места. Роми, возможно, и не располагала богатым опытом
практического секса, но прекрасно знала о существовании некой точки, за
которой возврата уже нет, и если он станет ласкать ее там, то она очень
быстро этой точки достигнет.
- В чем дело? - шепотом спросил он.
- Вот в чем, - тоже шепотом ответила она, столкнула его на траву и
увидела, как озадаченное выражение у него на лице сменяется выражением
понимания.
- Роми, дорогая, - простонал он, когда она стала быстро расстегивать пояс
его джинсов. - Вдруг кто-нибудь придет?
Вряд ли, решила Роми. Да и жимолость окружала их плотной стеной. Она
посмотрела на него с прищуром, в надежде замаскировать свою неопытность.
- Так в этом же весь смысл, разве нет? - насмешливо пробормотала она,
стараясь делать вид, что ее не очень поразила каменно-твердая выпуклость под
джинсами, когда она осторожно вела по ней замок молнии.
Он закрыл глаза, когда ее пальцы нечаянно задели его в этом месте, и в
тот же момент она ясно почувствовала свое превосходство над ним.
- Боже мой, - выдохнул он. - Роми... Она не пыталась раздеть его
полностью, потому что боялась сделать что-нибудь не то. Просто спустила его
джинсы, насколько было можно, потом высвободила и взяла этот стальной
крепости жезл в руку и стала экспериментировать, проводя пальцами вверх и
вниз по всей его гладкой длине, так что Доминик едва не взвился от острого
наслаждения и содрогнулся всем телом.
- Ты так хорошо это делаешь, - простонал он.
- Что именно? Вот это?
- Да! Да! - опять простонал он. - Это! Она попробовала разнообразить свои
легкие поглаживания.
- А это?
- Да! - прерывисто выдохнул он.
Она постаралась припомнить все, что когда-либо читала на актуальную тему
в женских журналах, и следила за тем, чтобы ее прикосновения были
медленными... Нежная ласка ее пальцев, казалось, сводила его с ума.
Во время этого интимного занятия она исподтишка наблюдала за ним,
отмечая, какие именно движения доставляют ему наиболее острое наслаждение, и
потом повторяла их снова и снова, слушая его тихие стоны упоения.
Пятна румянца горели на его скулах, а темные волосы были взлохмачены. И
тут, словно какое-то шестое чувство подсказало ему, что за ним наблюдают, он
внезапно открыл глаза и встретился с ней взглядом, в котором лишь на секунду
мелькнуло сожаление, а потом в глазах снова появилось выражение
беспомощности.
Когда он заговорил, голос его звучал невнятно и стал почти неузнаваемым.
- Прекрати это, Роми, - умоляюще сказал он ей прерывающимся шепотом. -
Остановись прямо сейчас, дорогая, и мы поднимемся в спальню, пока еще не
поздно.
Но она и хотела, чтобы стало поздно!
И потом, ее неприятно поразила его явная уверенность в том, что она вот
так запросто отправится наверх и прыгнет к нему в постель!
А ведь у него действительно имеются все основания для такой уверенности!
То, как она вела себя с ним пять лет назад и ведет себя сегодня, как раз и
позволяет ему ожидать от нее подобного поступка, и в определенном смысле он
прав. Им следует оказаться в постели.
Потому что, если говорить начистоту, они давно уже не в том возрасте,
чтобы предаваться столь горячим ласкам у него в саду.
Но ложиться с ним в постель она не хотела. Или, вернее, хотела, но не
собиралась этого допускать. Она еще раньше поняла свою уязвимость во всем,
что касается Доминика, поэтому сейчас он не получит желаемого. Ему придется
довольствоваться горячими ласками в саду.
Она просто заплатит ему той же монетой. Тогда они будут квиты.
Доминик догадался о се намерениях в тот самый момент, когда ему стало
ясно, что он зашел слишком далеко и остановить ее не в силах.
Ни одна женщина с ним так еще не поступала - ему всегда нравилось самому
быть хозяином положения, держать ход событий под контролем.
Это была его последняя сколько-нибудь связная мысль, потому что Роми,
которой руководил сейчас скорее инстинкт, чем почерпнутое из книг знание,
наклонила голову к его жезлу...
И Доминик, почувствовав, как изливается его семя, провалился в сладкое
небытие.

Глава 6

Несколько минут в саду царила тишина, хотя Роми быстро поняла, что эта
тишина не была полной.
Во-первых, был звук дыхания Доминика - сначала прерывистого и неровного,
потом постепенно приближающегося к похожему на нормальное.
А еще был звук ее собственного дыхания.., сильно участившегося. И поэтому
Роми откатилась от Доминика, безошибочно узнав этот симптом желания.
А если она уступит желанию, то чаша весов определенно опять склонится в
пользу Доминика.
- Итак, что же это было? - осведомился он наконец, и его голос все еще
был окрашен волнующей хрипотцой страсти. - Может быть, месть за то, что я с
такой же легкостью соблазнил тебя тогда в лифте? - сонно спросил он. - Хотя
если это такой способ мести, то я - целиком за!
Его глаза были все еще закрыты, а на губах блуждала удрученная
полуулыбка.
- Месть? - переспросила Роми, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал
спокойно.
- Ммм. Ты что же, хладнокровно решила сделать со мной то же, что я сделал
тогда с тобой? - пробормотал он и, повернувшись на бок и опираясь на локоть,
обжег ее серебристым пламенем своих глаз. - Видимо, Роми, это был твой
вариант "броска к власти"? Тебе захотелось, чтобы я оказался жалким и
беспомощным в твоих исключительно искусных руках?
- Отчасти, - осторожно признала Роми, потому что не намеревалась что-либо
говорить ему. Но тем не менее, когда он вот так смотрел на нее, она ловила
себя на том, что ей хочется излить ему душу.
- Понятно А тебя саму это завело? Когда ты смотрела, как я "поплыл" в
саду средь бела дня, причем ты знала, что у меня с самого начала были
опасения относительно этого?
Роми спрятала усмешку.
- Значит, ты хорошо замаскировал свои опасения.
Он еле слышно чертыхнулся.
- Ну, опасения исчезли в считанные секунды, - пробормотал он. - Ты разве
не заметила?
- Тогда это были, должно быть, весьма жалкие опасения! - сказала она с
вызовом и пришла в восторг, услышав его раскованный, звучный смех.
- Определенно не имеющие никакого значения, - согласился он. Потом закрыл
глаза и довольно зевнул, а Роми зарделась, когда исподтишка окинула его
взглядом и поняла, ощутив внезапный прилив стыдливости, что его абсолютно не
волнует беспорядок в собственной одежде. Казалось, ему совершенно не мешал
тот факт, что он был возмутительно голым!
Это, однако, мешало Роми. Ей было от этого жарко.
Она быстро поднялась и разгладила на бедрах свое белое платье.
- Спасаемся бегством? - тихо спросил он, и она увидела, что его глаза
вовсе и не закрыты, что он спокойно разглядывает ее из-под густых черных
ресниц. - Причем именно в тот момент, когда жизнь начала становиться
интересной. Стыдись, Роми, - мы ведь не можем без конца так поступать друг с
другом.
- Я знаю, - удрученно согласилась она.
Их глаза встретились в долгом, откровенном взгляде, и Роми с содроганием
поняла, в какое же жалкое существо она превратилась И поняла, почему.
Видимо, все ее попытки изменить свое поведение были заведомо обречены на
неудачу, потому что внутри она явно была яблоком от яблони - полным подобием
своей ограниченной и неразборчивой в связях матери - Есть ведь еще и такая
вещь, как взаимное удовлетворение, знаешь ли, - негромко заметил он.
- Но есть еще и такая вещь, как отсутствие всякого удовлетворения! -
выпалила Роми. Будь она проклята, если сейчас позволит ему вот так запросто,
словно агнца на заклание, повести ее наверх, в спальню.
- Как я понимаю, о постели не может быть и речи? - протянул он,
неторопливо натягивая джинсы.
К несчастью, Роми не успела вовремя отвести взгляд. Более того, она
почувствовала, что не в силах смотреть куда-то еще, кроме как на него. Ее
взгляд был прикован к его насмешливо блестевшим глазам, пока он без спешки
застегивал молнию на джинсах с подчеркнуто провокационным видом.
- Так как насчет постели? - снова спросил он с ленивой улыбкой.
В этот момент Роми не могла бы отрицать, что искушение было сильным. И
кто, будучи в здравом уме, не поддался бы искушению при виде Доминика,
распростертого на траве в исключительно сексуальной позе? Дрогнул бы даже
святой!
- Ты всегда так нахально обходишься с женщинами? - спросила она, и ее
щеки запылали еще сильнее.
- Нет, - медленно ответил он, не сводя глаз с ее лица. - Но я никогда еще
не встречал женщины, которая бы так раскованно обращалась со своим телом.
Или с моим, - с усмешкой добавил он.
- В твоей подаче все предстает ужасно обыденным. Прямо какое-то
механическое действие, - с упреком сказала она.
Он мгновенно вскочил и навис над ней темной тенью.
- Разве? - спросил он, как бы раздумывая. - Нет, это не так. С тобой, во
всяком случае, определенно не так. Напротив, мой опыт общения с тобой по
сегодняшний день, Роми, я бы назвал самым непредсказуемым и волнующим из
всего, что мне довелось испытать.
Она заставила себя погасить внезапную вспышку радости, вызванную его
словами, потому что в своем высказывании он изобразил ее чем-то вроде
Куртизанки Года, что никак нельзя было отнести к разряду изящных
комплиментов.
- В самом деле? - задумчиво спросила она.
- В самом деле, - с улыбкой подтвердил он. - Так что давай не будем
портить этот момент каким-нибудь заумным сверханализом. Пойдем-ка лучше в
постель, и я верну тебе часть того наслаждения, которое ты только что так
щедро подарила мне.
- В постель? - возмущенно отозвалась она. - Ты что, какой-нибудь
сексуальный маньяк?
Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом, к ее
возмущению, просто рассмеялся.
- Ты мне льстишь, Роми, - проговорил он.
- У меня не было такого намерения! - Роми еще раз разгладила платье со
всем достоинством, которое смогла призвать себе на помощь. - А сейчас мне
пора в дом, - сказала она ему. - Надо составить букеты из срезанных цветов.
И я хочу еще раз посмотреть план размещения гостей во время обеда.
Вторжение домашней темы в их разговор положило конец его расслабленности,
вызванной испытанным удовлетворением. Сонливость улетучилась, и Доминик
вновь стал видеть окружающий мир во всей его холодной четкости.
- Роми! - резко позвал он, и что-то в его голосе заставило ее
остановиться и вопросительно взглянуть на него. - Расскажи мне о Марке, -
неожиданно потребовал он.
Роми опустила глаза и заметила, что у нее сильно дрожат руки.
- О Марке? - срывающимся голосом спросила она, не веря своим ушам. - О
Марке? Почему ты хочешь говорить о Марке? И именно сейчас?
Потому что он должен напоминать себе о том, как гнусно она поступила с
покойным мужем, вот почему, мрачно сказал себе Доминик. А еще потому, что
ему грозит опасность позабыть, зачем он заманил ее сюда.
В его серебристо-серых глазах сверкнул огонек явной враждебности.
- А почему бы и нет? Он все-таки был когда-то моим лучшим другом.
- Подчеркнем "все-таки" и "когда-то", - язвительно согласилась она.
Теперь была ее очередь наблюдать, как он недовольно поежился. - Потому что
сразу после нашей свадьбы ты уехал из страны и бесследно исчез, вот так.
- А как бы я смотрел Марку в глаза, зная, чем занимался с тобой? - резко
спросил он. - Зная, что предал его гнуснейшим образом, каким только можно
предать человека? Бог мой, да мне в зеркало на себя было противно смотреть
после всего...
- И поэтому, из-за ощущения вины, которую ты испытывал, Марк так и не
увидел тебя перед...
- Перед тем, как твое вероломство погубило его? - холодно закончил он.
- Ты прекрасно знаешь, что Марк умер от рака, - проговорила она тихим,
дрожащим голосом. - Неужели ты считаешь, что в этом виновата я?
- Но такие болезни могут быть вызваны стрессом, не так ли? - безжалостно
заметил он. - И мне просто трудно вообразить более стрессовую ситуацию, чем
жизнь с заблудшей женщиной. Более того, с женой, для которой нет большего
наслаждения, чем заниматься сексом в странных и необычных местах!
Роми колебалась. Он так твердо решил думать о ней плохо, что, скорее
всего, не поверит, даже если она осмелится сказать ему... Но ей вдруг
показалось ужасно важным попытаться ему все объяснить.
- Доминик, - спокойно произнесла она, - ты многого не понимаешь...
- Единственное, чего я не понимаю, - перебил он ледяным тоном, - это
почему такой умный человек, как Марк, не разгадал твоего двуличия. Скажи
мне, Роми, ты в тот день отправилась к нему в объятия прямо из моих? Или
даже твоя совесть смогла удержать тебя? - Его серые глаза возбужденно
сверкали. - Может, ты бросилась принимать душ перед встречей с ним? И словно
одержимая терла каждый дюйм кожи - из страха, что запах любви остался у тебя
на теле подобно самым стойким духам? - с холодным вызовом закончил он.
Роми, не дрогнув, приняла этот вызов, хотя ей казалось, что немногие
женщины смогли бы выдержать такой испепеляющий, полный презрения взгляд.
Но, наверное, не так уж и плохо, что все невысказанные горькие упреки
прорываются наконец из тайников души. Возможно, что для них двоих
единственным способом обрести какое-то душевное спокойствие будет облегчить
боль и дать яду выплеснуться наружу.
- Да, я вернулась к себе и приняла душ, - сказала она ему безжизненным
голосом, вспомнив, как в удивлении смотрела на свое отражение в затуманенном
зеркале: кожа все еще была розовая и горела, а тело все еще трепетало в
непроизвольном восторге от того, что с ней произошло по его воле.
- И тебе не кажется, что это было скверное начало вашей с Марком семейной
жизни? - спросил он. - Если ты была готова на такое еще до совершения
брачной церемонии, то что можно сказать о дальнейшем? - Его серебристо-серые
глаза сверкали открытым обвинением. - Господи, Роми, и ты была в силах с
этим жить?
Роми вздохнула. Вроде бы не скажешь, что он ее не слушает. Он просто не
желает слышать...
- Никто никогда толком не знает и не может знать, что происходит с браком
других людей, - медленно произнесла она.
Его голос звучал холодно и критически:
- А может быть, многие вступают в брак, толком не представляя себе, что
это такое.
- Наверное, ты сам потому и не женился, - предположила она спокойным
тоном, остро сознавая, что затаила дыхание в ожидании его ответа. - Твои
критерии столь высоки...
Его улыбка была приправлена долей цинизма.
- На что ты намекаешь, Роми? Уж не на то ли, что ни одна "современная"
женщина не потерпит и мысли о жизни с мужчиной, который настолько
старомоден, что рассчитывает делить постель лишь с одной партнершей?
- Что ты хочешь этим сказать, черт возьми? Его губы презрительно
скривились.
- Не оскорбляй мой интеллект, Роми, пытаясь доказывать, что между вами
было все распрекрасно. Особенно при твоем послужном списке.
Она прочла невысказанный, жгучий вопрос, притаившийся в его глазах, и
поняла, что, как бы ни было больно, ей придется попробовать ответить. Хотя
она рискует Доминик может все равно ей не поверить...
- Доминик... - нерешительно начала она. - Я ни разу не изменяла Марку
после нашей свадьбы.
- Только много-много раз до свадьбы, верно? Он небрежно заправил тенниску
в джинсы, и Роми едва смогла подавить дрожь, вспомнив, почему ему приходится
это делать. И тем не менее они сейчас стоят и разговаривают так, словно
ничего не произошло!
- Впрочем, технически ты, наверное, не изменила ему со мной, а? -
процедил он сквозь зубы. - Поскольку проникновения не произошло. Похоже, это
все вопрос степени, не так ли, Роми? Но не думаю, что меня очень бы
порадовало, если бы мой шафер лапал мою невесту во всех... Она размахнулась
и влепила ему пощечину. В наступившей ошеломляющей тишине Роми сверлила его
гневным взглядом, прерывисто дыша.
Криво усмехнувшись, Доминик поднял руку и потрогал проступившее красное
пятно на щеке, потом стал осторожно тереть это место.
- Ах ты, маленькая тигрица, - прошептал он. Но казалось, что случившееся
его больше позабавило, чем рассердило.
- Ты получил По заслугам, - твердо сказала ему она. - Сам знаешь, что это
так! И все же мне не следовало давать тебе пощечину, Доминик.
- Еще как следовало. - Он покачал головой, и в уголках его губ
угадывалась улыбка. - Тебе следовало сделать это намного раньше, Роми. А
сейчас ты привела меня в чувство.
- Что ты хочешь этим сказать? Его лицо напряглось.
- Вероятно, мне пора признать факт, что я не имею права и дальше винить
тебя за случившееся. Я должен взять на себя равную долю ответственности за
то, что произошло тогда между нами. - Он вдруг отвернулся и стал смотреть
куца-то в пространство, словно завороженный блеском солнечных лучей,
отраженных поверхностью озерца. Когда Доминик заговорил вновь, его голос был
странно мрачным. - Кое-кто наверняка может сказать, что я, в тот день
воспользовался случаем в своих интересах.
Роми поморгала глазами.
- Нет, не то... - сказала она.
- Вот как? И почему же?
- Потому что, если я так хотела тебя и испытывала такую сильную
сексуальную потребность - по-моему, именно это предположение ты высказывал
раньше, г-то как можно говорить, что ты использовал меня в своих интересах?
- Потому что тебе было всего девятнадцать лет! - торопливо пояснил он.
Роми нахмурилась.
- Да, мне было девятнадцать, - согласилась она, чувствуя себя немало
озадаченной. - Но в наши дни это вряд ли считалось бы совращением подростка,
так ведь?
Его лицо потемнело.
- А мне было двадцать шесть.
- Ну, от этого ты автоматически не становишься соблазнителем по прежним
понятиям, - сухо заметила Роми.
У него в глазах она увидела удивление и неожиданно обрадовалась тому, что
не пошла легким путем.
А ведь было бы так легко согласиться с ним и сказать ему: да, ты
действительно использовал меня. Сделай он это предположение тогда, когда все
происходило, она, возможно, и согласилась бы с ним.
Но теперь она повзрослела и, надо надеяться, поумнела. И провалиться ей
на этом месте, если она позволит изобразить себя жертвой!
Того, что было между ней и Домиником, она сама хотела. И хотя отчасти
понимала, что поступает очень дурно, это ее не остановило. Впрочем, она
сомневалась, чтобы что-то вообще могло тогда остановить ее...
- Я благодарен тебе... - негромко сказал он, и было очевидно, что говорит