Анджела Уэллс - Истерзанное сердце - Скачать бесплатно
Уэллс Анджела
Истерзанное сердце
А может быть, созвездья, что ведут
Меня вперед неведомой дорогой,
Нежданный блеск и славу придадут
Моей судьбе, безвестной и убогой,
Тогда любовь я покажу свою...
(В. Шекспир, 26-й сонет, пер. С. Маршака)
Глава первая
На Сапфире было простое белое платье, с небольшим круглым вырезом у
шеи, короткими рукавами, смягчающими угловатость плеч, и слегка сосбо-
ренной у пояса юбкой, скрывающей тонкую линию бедер. Дрожал от ранней
полуденной жары воздух, но свежая белизна ее платья, казалось, хорошо
защищала от ярких лучей греческого солнца, окутавших зноем пустынные
улицы, по которым она брела с бесчувственностью автомата.
Несмотря на жару, ее не тронутые загаром обнаженные руки покрылись
гусиной кожей, а по спине упрямо пробегал холодок.
Вместо белого мне следовало быть в черном платье, подумала Сапфира с
какой-то странной отрешенностью, которая словно завладела всем ее су-
ществом с того момента, как закончилось дело о наследстве. Черный цвет,
цвет скорби: разве она уже не лишилась почти всего, ради чего когда-то
жила? И разве она сейчас не готова отказаться от того, что еще связывает
ее с этим миром?
Прогулка пешком даст мне возможность собраться с духом и проиграть в
уме то, что я намерена сказать Тэйну. Не будет ни слез, ни обвинений, с
мрачной решимостью подумала она. Слишком многое я потеряла, но по край-
ней мере вернула себе хоть частицу утраченного достоинства. Ей пришлось
провести три бессонные ночи, чтобы осознать жестокую реальность случив-
шегося, унять боль и принять мучительное решение.
Свернув с дороги, она пошла по пыльной тропинке, по обеим сторонам
заросшей травами и дикими цветами, еще не успевшими выгореть от беспо-
щадных лучей слишком жаркого для этого времени года солнца. Сапфира
приблизилась к вилле, и ноги словно сами собой повлекли ее через прек-
расный, немного запущенный сад с вымощенными дорожками и расположенными
на разном уровне площадками; сквозь буйное разноцвете штокроз, георги-
нов, роз и гладиолусов, мимо каменных колонн, увитых ультрамариновым
вьюнком, ярко-красными цветами бугенвиллеи и оранжевыми колокольчиками,
и дальше под арку, к массивным, оливкового дерева, дверям парадного хо-
да.
Некоторое время она стояла с поникшей головой, ее прекрасные, с се-
ребристым отливом, волосы, туго заплетенные в косу и уложенные наподобие
диадемы, открывали беззащитнохрупкую шею. Сапфира сняла большие солнеч-
ные очки, скрывавшие ее лицо, и стала что-то искать в небольшой, висящей
на плече сумке.
Пока ее пальцы лихорадочно рыскали в сумке, она вдруг почувствовала
неудержимый приступ гнева и раздражения против самой себя. Она опять по
привычке забыла, что не может, как раньше, пользоваться виллой Андроме-
да. Еще недавно Сапфира была здесь хозяйкой, теперь же она только
гостья.
Тяжело вздохнув, она оставила тщетные попытки найти не принадлежавший
ей больше ключ, защелкнула сумку и нажала на кнопку звонка с уверен-
ностью, которой вовсе не чувствовала.
- Госпожа Ставролакес...
В приветствии, с которым обратилась к ней открывшая дверь средних лет
женщина, была странная смесь радости, грусти и смущения; Сапфира поздо-
ровалась, слегка кивнув головой, будто не было ничего необычного в ожи-
дании приглашения от собственной прислуги войти в собственный дом, если,
разумеется, не считать того, что она больше не была желанным гостем в
доме... и лояльность Эфими теперь распространялась только на Тэйна.
- Полагаю, Эфими, что kyrios (Господин, хозяин (новогреч.) ждет меня,
- сказала она, входя в прохладный холл. В ее голосе, легком и приятном,
не чувствовалось никакого напряжения.
Она вполне могла бы сказать "мой муж" или даже "господин Тэйн". Вмес-
то этого Сапфира решила употребить наиболее подходящую случаю форму об-
ращения. Педантичное соблюдение внешних правил и вежливость отвечали ду-
ху нового времени, а открытое и слишком явное проявление чувств стало
достоянием прошлого. Сильные чувства свойственны человеку, ощущающему в
себе биение жизни, а со времени решения суда она считала себя "мертвой"
во всех смыслах, кроме чисто биологического. После постановления суда,
которое ей, с ее англосаксонским чувством справедливости, казалось нас-
только же абсурдным, насколько и фатально неоспоримым, ее кровь словно
оледенела.
- Не соблаговолит ли госпожа немного подождать... - Эфими чувствовала
себя явно неловко, прося Сапфиру подождать в принадлежавшей ей совсем
недавно гостиной. Прикусив в замешательстве губу, она поспешила доба-
вить: - Господин, по-видимому, не ожидал вас так рано. Он только что за-
кончил завтрак и сейчас, наверное, принимает душ.
- Ничего страшного, я подожду. - Прямая как струна, элегантной поход-
кой принцессы Сапфира направилась в гостиную. - Надеюсь, когда он закон-
чит, ты сообщишь ему о моем приходе. - К своей досаде, она невольно
представила себе Тэйна обнаженным и уязвимым под струями бьющей из душа
воды. Нет, вовсе не уязвимым. Уязвимость предполагает слабость, что вов-
се не присуще человеку, который был ее мужем. Именно его сила и неукро-
тимая целеустремленность пленили ее в тот вечер, пять с половиной лет
назад.
Ей было семнадцать лет, и был канун Рождества.
Присев на край одного из длинных, с великолепной обивкой, диванов из
соснового дерева, она мысленно вернулась к той встрече в прекрасной за-
падной части Англии. Она была там в своем обычном окружении, в среде
студентов местного художественного колледжа, где изучала искусство ди-
зайна по текстилю.
Отметив окончание семестра и одновременно наступление Рождества, они
возвращались по домам на маленьком, взятом напрокат автобусе. Раскрас-
невшись от выпитого шампанского и ощущая любовь ко всему человечеству.
Сапфира ворвалась в затемненный холл своего дома, ожидая найти его пус-
тым, и вместо этого натолкнулась на брата.
- Дэвид, дорогой! Я думала, ты будешь отмечать Рождество с Маршей! -
Удивление при встрече помешало ей заметить еще одного человека, вставше-
го при ее столь бурном появлении. С тревогой, от которой на ее лоб набе-
жали морщинки, она всматривалась в лицо брата, опасаясь, не связано ли
его присутствие здесь с какими-то личными неприятностями.
- Я тоже так думал, - сокрушенно ответил он. - Но оказалось, она не
сможет выбраться до "Праздника бокса", и я решил провести пару вечеров
со своими и даже пригласил друга отпраздновать Рождество вместе с нами.
- Чудесно! - Она радостно рассмеялась, вся во власти счастливого воз-
буждения от собственной молодости, здоровья и бьющей в ней через край
жизни и предвкушения полного забавных приключений праздника. - Это для
меня первый рождественский подарок в этом году! - Почувствовав при-
сутствие в комнате еще одного человека, она повернулась, чтобы поздоро-
ваться с гостем.
Ее предположение, что незнакомец был одного возраста с Дэвидом, ока-
залось ошибочным. Дэвиду было двадцать. Гостю - где-то под тридцать, ре-
шила она, когда он шагнул вперед и Сапфира смогла рассмотреть его лицо.
Определенно он уже не мальчик. Возможно, никогда и не был таковым, если
считать, что быть мальчиком означает быть неловким, застенчивым, иметь
нечистую от гормональной перестройки организма кожу лица, почему-то по-
думала она, опасаясь проявить легкомыслие, слишком небрежно поздоровав-
шись с ним, в то время как он остановил на ней внимательный, изучающий
взгляд своих мрачноватых глаз. В том, как он смотрел на нее, не было ни-
чего неуважительного, и все же Сапфира отчего-то почувствовала нелов-
кость за платье, выбранное ею для вечеринки.
Она решила сделать костюм Ундины, водяной феи, и поздравила себя с
удачной задумкой, которую было нетрудно осуществить и, проявив воображе-
ние, добиться желаемого эффекта. По платью телесного цвета, плотно обле-
гающему фигуру, струились светло-зеленые и голубоватые ленты из шифона.
Перемещавшиеся радужные краски перебивались полосками серебристой парчи,
сверкающей в лучах света, а в распущенные до пояса пепельно-золотистые
волосы были вплетены тонкие серебряные нити.
На вечеринке ее костюм вызвал бурю восторженного одобрения. Теперь
же, в присутствии этого возвышающегося над ней божества с глазами мудре-
ца, чей взгляд грозил нарушить ее внутренний покой, она внезапно по-
чувствовала себя наивным, неискушенным ребенком. Его глаза, именно гла-
за, внушали ей тревожное чувство беззащитности: их радужная оболочка,
окрашенная в мягкий светло-зеленый цвет тропической реки, полной неукро-
тимой энергии жизни и в то же время безмятежной и спокойной в лучах по-
луденного солнца, их яркие белки на смуглом лице, неожиданно густые рес-
ницы и тени от глубоких глазниц.
- Сапфира, - произнес Дэвид, не замечая ее волнения, - познакомься с
Атанаскосом Ставролакесом. Он участвует в наших исследованиях по инже-
нерной и компьютерной технике в Ньюколледже. А так как он решил остаться
на праздники в Англии, я подумал, ему будет интересно увидеть, как мы
отмечаем Рождество.
- В Греции самый большой праздник - это Пасха. - В его низком, глубо-
ком голосе можно было уловить едва заметный акцент уроженца Средиземно-
морья, а его глаза, в которых чувствовалась невероятная уверенность и
сила, смотрели на нее с улыбкой.
- Да, - ответила она, восстанавливая из глубин памяти давно забытые
сведения и желая произвести впечатление на необычного незнакомца. - Да,
я знаю.
Она почувствовала легкое головокружение, когда он приблизился к ней и
взял ее руку, чтобы обменяться дружеским рукопожатием.
- Сапфира, - мягко сказал он, превратив звук ее имени в запретную
ласку, от дерзости которой по ее телу пробежала дрожь, а сердце стало
учащенно и почти болезненно биться, тогда как глаза его говорили о том,
в чем она боялась себе признаться. Их взгляд неторопливо и оценивающе
скользнул по ее фигуре, от макушки до серебристых носков туфель, затем
вернулся и впился в ее широко открытые, настороженные, опушенные черными
ресницами голубые глаза. - Уверен, что это не совсем обычное имя для
англичанки, или я еще более невежествен, чем полагал.
Невежественность совсем не вяжется с таким человеком, как он,
мелькнуло у нее в голове. Если есть люди, на лицах которых лежит печать
интеллекта, то Атанаскос Ставролакес, несомненно, один из них!
- Это библейское имя, - сухо ответила она. - Мой отец не очень-то жа-
лует все слишком современное. Сапфира была женой Анания.
- Да, верно, - сказал он, подтвердив ее первое впечатление кивком го-
ловы. - Человека, заплатившего за ложь своей жизнью. Если мне не изменя-
ет память, жена разделила его судьбу.
- Я всегда считала, что это слишком жестокое наказание за верность! -
Сапфира смотрела на него с вызовом, готовая защищать женщину, чье имя
она носила. - Если я полюблю когонибудь, я тоже буду верна ему до самой
смерти!
Какими пустыми и жестокими казались ей теперь эти слова, хотя тогда
она искренне верила в то, что говорила. В полном неведении о боли, кото-
рую несет с собой любовь, она была такой наивной простушкой!
- Завидую этому счастливцу, - быстро нашелся он. Его красиво очерчен-
ные губы тронула улыбка, а глаза спокойно читали вызов, написанный на ее
лице. - Но, я вижу, сегодня вы не собираетесь играть роль вашей злопо-
лучной тезки. По-моему, вы водяная лилия, верно?
- Вовсе нет, - рассмеялась она, радуясь возможности ослабить растущее
внутри напряжение. - Я нимфа - водяная фея.
Их взгляды встретились, и Сапфира почувствовала, как ее втягивает
магнитное поле, в котором фантазия властвует над реальностью.
- Может быть, вы и есть мой рождественский подарок, а? - спросил он с
шутливым видом.
О Боже, она вдруг вспомнила о присутствии брата. Что подумает Дэвид
об этой шутливой, похожей на флирт перепалке между незнакомыми людьми?
Но Дэвид стоял к ним спиной, наполняя рюмку и бормоча что-то вроде того,
как неудобно иметь подругу, работающую сестрой в больнице.
Она вежливо улыбнулась, не отвечая на вопрос, и подумала, что этот
знакомый ее брата самый красивый из всех мужчин, которых ей приходилось
встречать. Он не был похож на рекламных красавцев. Что-то неуловимо жес-
токое отличало его великолепного рисунка рот. Быть может, такое впечат-
ление создавали резкие складки, сбегающие от его уголков и заставляющие
думать, что в этом человеке было больше от дьявола, чем от святого? А
его глаза! В их затененной ресницами глубине можно было утонуть и, вы-
нырнув на поверхность, оказаться выброшенной на далекий пустынный берег!
Совершенно безотчетно взгляд Сапфиры устремился вниз, вбирая в себя
его плечи, обтянутые белой тканью строгого покроя рубашки, сильную, с
рельефными мышцами грудь, стройную талию и ноги, длина бедер которых не
соответствовала ее представлениям о пропорциях, характерных для этой
средиземноморской расы.
- Может быть, стоит поменять подарок, если он выходит за рамки общеп-
ринятого? - В его голосе ощущалась обманчивая мягкость, в то время как
глаза своим блеском, твердостью и скрытым в ним пламенем напоминали ал-
мазы.
- Некоторые так бы и сделали, - небрежно согласилась она, пытаясь
как-то сладить с бешено бьющимся сердцем и невольной дрожью в руках. -
Но у нас здесь есть поговорка: главное - это то, что задумано.
Стройная и элегантная, как балерина, она потянулась, пытаясь рассла-
биться. В желании родителей принять неожиданного гостя не было ничего
необычного. В конце концов, в их четырехкомнатном доме легко найти место
еще для одного человека, если Сапфира уступит свою спальню и временно
поселится в комнате старшей сестры Эбби.
- Полагаю, Дэвид уже сказал вам, какую комнату вы займете, господин
Ставролакес?..
В знак признательности он склонил свою красивую, густо поросшую жест-
кими, обрамляющими широкий лоб волосами, голову.
- Я буду спать в вашей постели, Сапфира, если вы не возражаете?
- Разумеется, она к вашим услугам! - Этот легкомысленный ответ был
подсказан давними воспоминаниями о греческом гостеприимстве. И все же
она не смогла подавить пробежавшую по спине легкую дрожь неясного ожида-
ния. Ощущение было такое, будто она сказала: "Возьми меня, я твоя!" -
Желаю вам приятных сновидений, господин Ставролакес.
- Благодарю вас. - При этом на его лице не было улыбки, ей показа-
лось, что он прочел ее мысли и отнюдь не удивлен. - Поскольку мне предс-
тоит отметить праздник вместе с вами, я бы хотел просить вас называть
меня просто Танос.
- Танос... - повторила она вслед за ним, чуть склонив набок голову. -
Имя довольно необычное и очень красивое...
Инстинкт где-то в глубине ее существа подсказывал ей, что она ведет
опасную игру, открыто поддразнивая человека, чей зрелый опыт намного
превосходит все то, что умеет и знает она. Но в семнадцать лет она была
слишком юной и беспечной, чтобы осознать, насколько привлекало ее невин-
ное кокетство этого красивого грека, поощрявшего своим заинтересованным
вниманием девушки.
Она словно проверяла недавно пробудившуюся в ней чувственность на
этом бывалом и зрелом человеке. Какой же глупой, какой наивной девочкой
была она, когда смеялась, глядя в его спокойное лицо своими веселыми, с
прыгающими в них чертиками глазами.
- Но мне кажется, я предпочла бы называть вас иначе, каким-нибудь
особенным именем, которым могли бы пользоваться только я и вы...
В ответ он лишь медленно приподнял бровь и посмотрел на нее тем оце-
нивающим взглядом, который привнес беспокойную напряженность в эту уют-
ную комнату. Посчитав за согласие его молчание, Сапфира заявила:
- В таком случае это будет Тэйн. Я буду называть вас Тэйн!
Тогда она не понимала, почему это имя так быстро пришло ей на ум.
Позже, пораженная силой своего подсознания, она обратилась к словарю,
где прочла: "Тот, кому дарована земля за храбрость и заслуги перед коро-
лем". "Человек, стоящий на социальной лестнице где-то между простыми
гражданами и родовитой знатью".
Тэйн. Повелитель... властелин... господин.
Усилием воли она отогнала от себя мысли о прошлом. Вилла Анцромеда
была построена на склоне холма в окрестностях Кефины, небольшого городка
неподалеку от Афин, через застекленные двери виллы виднелись спускающие-
ся террасами сады, внизу соседствующие с участками мелких арендаторов.
Все вокруг дышало безмятежным покоем, будто на время здесь останови-
лась всякая жизнь, создав для ее страданий атмосферу стерильной пустоты.
Ее взгляд беспокойно блуждал по обставленной со вкусом комнате, где она
сидела.
Ничто не изменилось с тех пор, как она приняла девять месяцев назад
решение оставить виллу и переехать на квартиру к Лорне. Выложенный моза-
икой пол сиял безупречной чистотой, мебель соснового дерева с элегантной
обивкой могла бы стать экспонатом на выставке "Дом и сад", стены, укра-
шенные арками и альковами, как и прежде, привлекали взгляд. Да и с какой
стати здесь что-то должно было измениться, с болью в сердце спросила она
себя. По правде говоря, она мало что привнесла в размеренный быт Тэйна,
если не считать нескольких незначительных изменений. Для мелких услуг по
дому он нанял прекрасно справляющуюся со своими обязанностями Эфими.
Ее собственное влияние на жизнь Тэйна казалось ей поистине уни-
кальным... по крайней мере раньше. Внезапно ее охватило такое отчаяние,
что она вцепилась пальцами в лежащую на коленях сумку, как бы ища в ней
опоры. Она всегда любила эту милую комнату. И всегда ей будет недоста-
вать ее располагающей к покою атмосферы.
Звук отодвигаемой дверной задвижки предупредил ее о приходе Тэйна.
Повернувшись всем корпусом к открывшейся двери, Сапфира непроизвольно
выронила свою сумку из нервно сжимавших ее пальцев; упав, она волчком
завертелась по гладкому полу, пока наконец не остановилась чуть поодаль
от нее. Сапфира почувствовала, как напряглось ее лицо от раздражения
из-за собственной неловкости. Стоило ей на мгновение расслабиться - и
вся ее внешняя уверенность и достоинство стали рушиться, подобно Кноссу
накануне крушения Минойского государства!
Не сгибая спины, Сапфира осторожно опустилась на колено, чтобы под-
нять непокорную сумку, и медленно сосчитала до трех, стараясь прийти в
себя, прежде чем она грациозно поднимется и встретит враждебный взгляд
человека, наблюдающего за ней с видом погруженной в раздумье Немезиды,
собирающейся вынести свой приговор.
Наверное, так выглядел Люцифер после последнего и нелицеприятного
разговора с Богом, подумала она, позволив себе роскошь ответить на его
оценивающий взгляд безмятежным взглядом своих голубых глаз и с удивлени-
ем отметив, что вопреки ее представлению о нем, о его неизменной, твер-
дой, как алмаз, воле в этом доме он один успел как-то измениться в этом
царстве невозмутимого постоянства! Еще темнее стали круги под глазами,
чуть бледнее стало загорелое лицо, вокруг страстных, щедрых на ласку губ
появились едва заметные морщины - свидетельство длительного внутреннего
напряжения.
И все же в главном он остался прежним. Все та же горделивая и самоу-
веренная осанка вызывающе мужественного тела, тот же упрямый подбородок
и столь знакомое выражение безжалостности, лицо, чуждое нежности и пони-
мающего сочувствия. Неукротимый, подумала она, не в силах скрыть охва-
тившую ее дрожь. Да, точнее не скажешь. Было что-то символическое в том,
как несколько секунд назад она в буквальном смысле стояла перед ним на
коленях. Поневоле вспомнишь Фрейда. Тэйн. Властелин... господин... пове-
литель.
Внезапно Сапфира покачнулась, и комната превратилась в погруженный во
тьму туннель, поглотив неумолимое лицо Тэйна, исторгнув из нее тихий
стон. Она скорее почувствовала, чем увидела, как расстояние между ними
сократилось, и по внезапно повеявшему на нее теплу и безошибочно мужско-
му запаху свежевыбритого лица поняла в тот самый момент, что он подхва-
тил ее в свои объятия и избавил от неудобства приземлиться на слишком
жесткий пол.
Несмотря на обморок, сознание не успело полностью отключиться. Еще до
того, как ее быстро и без усилий усадили в кресло, мозг вновь почувство-
вал живительную силу кислорода. Какая самонадеянность с ее стороны пос-
читать себя готовой к встрече с Тэйном в подобных обстоятельствах. Она
явно недооценила силу его воздействия на нее и, возможно, переоценила
себя.
- Возьми. Это поможет тебе восстановить силы. - Он протянул ей хрус-
тальный бокал с бренди.
- "Метакса"? Мне? - Она уже успела прийти в себя и окинула его вызы-
вающе насмешливым взглядом. - Но ведь день Святой Доминики будет в янва-
ре, а не в июне!
С болезненным удовлетворением отметила она, как побелели суставы его
пальцев, обхвативших хрустальную поверхность бокала. Прекрасно, стрела
достигла цели! Значит, он не забыл, как однажды, увидев ее с бокалом в
руке, он заметил с ядовитым сарказмом, что она, повидимому, каждый день
воспринимает как праздник Святой Доминики! Сапфира не поняла, что он
имеет в виду, и с чувством спокойного превосходства он объяснил, что
имеет в виду событие, когда гречанки празднуют День повитухи.
- Этот праздник имеет сомнительную славу единственного дня в году,
когда нашим женщинам позволено быть несколько неумеренными в питье без
страха подвергнуться критике за свою невоздержанность, - сказал он со
значением.
Незаслуженный выпад глубоко ранил ее. Правда, она действительно каж-
дый вечер перед сном стала выпивать по рюмке бренди, чтобы заснуть, но
она вовсе не ожидала, что он оскорбит ее, назвав пьяницей, и боль от
обиды все еще не утихла.
- Запомнила? - В устремленном на нее задумчивом взгляде уже не было
напряженности. - Ты удивляешь меня. Сапфира. Я всегда думал, что обычаи
и культура моей страны глубоко тебе безразличны.
- Я думаю, несправедливость надолго остается в памяти, - сухо сказала
она. - Греция никогда не была мне безразлична.
- Значит, причина в самих греках или, точнее, в одном из них, не так
ли? - Насмешливость его тона вызывала в ней желание ответить дерзостью.
Понимая, что это небезопасно, она сделала глубокий вдох, пытаясь сов-
ладать с волнением, гордая тем, что может контролировать себя, и спокой-
но сказала:
- Если тебе хочется так думать, - ее плечи покорно опустились, - у
меня нет никакого желания с тобой спорить.
- Твои взгляды явно изменились к лучшему, - мягко заметил он и вновь
протянул ей рюмку. - Ну что ж, в таком случае прими свое лекарство - и
улыбнись!
- Нет, нет, я не буду, - она сделала отстраняющий жест рукой. - Глупо
пить на пустой желудок, особенно в такую жару.
- Ты не завтракала? - От раздражения его лоб прорезали морщинки. Вся
его фигура выражала требовательное желание услышать от нее немедленный
ответ.
Со вчерашнего дня у нее не было во рту ни крошки. В последнее время
она утратила всякий интерес к пище. Чем меньше она ела, тем меньше ей
хотелось есть. Она пожала плечами, болезненно ощущая критический, изуча-
ющий взгляд Тэйна, от внимания которого не ускользнула ее чрезмерная ху-
доба.
- Мне не хотелось есть, - равнодушно ответила она, надеясь, что он
переменит тему. - Иногда в жару со мной такое случается.
- Г-м... - нетерпеливым жестом он поставил рюмку на стол рядом с нею
и поспешил к двери, чтобы позвать Эфими. Его голос властно нарушил тиши-
ну холла. - Пожалуйста, чтонибудь повкуснее для моей жены, и немедленно.
Что-нибудь для поднятия аппетита...
Он быстро вернулся в гостиную и остановился перед ней, высокий, му-
жественный, прекрасный в своей властной уверенности в себе. Его неотра-
зимое обаяние когда-то произвело на нее глубокое впечатление. Теперь же,
гладя на него, она не испытывала былой радости. От того, что было и что
она искренне считала любовью, осталась лишь боль, боль, ставшая неотъем-
лемой частью ее существования в последние несколько месяцев.
- Эфими принесет тебе что-нибудь поесть, - сухо сказал он, с вызовом
глядя на нее. - Сделай одолжение, поешь немного, Сапфира. В данных обс-
тоятельствах твой отказ будет выглядеть непростительно безответственным.
Если ты не боишься садиться за руль в таком состоянии, подумай хотя бы о
том, что рядом будет моя дочь.
Слишком взвинченный, чтобы спокойно стоять на месте, он нервно расха-
живал по комнате, глубоко засунув руки в карманы домашних брюк, отчего
они плотно обтягивали его стройные ягодицы. Слегка ссутулив свои мощные
плечи, он вышагивал перед нею с грациозной стремительностью хищного зве-
ря. Его жесткие, непокорно вьющиеся темные волосы красиво обрамляли ве-
ликолепную голову.
- Я пришла сюда пешком, - спокойно заявила она, почувствовав на мгно-
вение торжество от его внезапного смятения.
- Пешком! - в гневе выкрикнул он. - Ради всего святого! Ты шла пешком
от самого города? В такую жару? Неудивительно, что ты выглядишь полутру-
пом!
- Благодарю, Тэйн. - Она криво усмехнулась, не обидевшись на его сло-
ва, так как знала, что это была самая настоящая правда. Каждое утро,
глядя на себя в зеркало, она убеждалась в том, что в ней не осталось ни-
чего от прежней привлекательности. Это исхудалое лицо, выпирающие ключи-
цы, эти костлявые руки, когдато изящные, принадлежавшие водяной фее...
- Какие у тебя планы? - резко спросил Тэйн. - Может, вездесущий Майкл
возьмет на себя роль твоего шофера или ты вызовешь такси? - Не получив
ответа, он помрачнел. - Полагаю, ты не надеешься, что я отвезу тебя?
Сапфира инстинктивно сжалась от его сдерживаемой ярости, но, ощутив
спиной мягкость диванных подушек, успокоилась. Не хватало еще унизить
себя, попросив у него одолжения! Даже видеть его вот так, наедине, было
для нее слишком большим испытанием, и она пошла на это только потому,
что хотела сохранить чувство собственного достоинства.
- Мне от тебя ничего не нужно, - сказала она холодно. - Я намереваюсь
вернуться так же, как и пришла сюда.
- Пешком! - взорвался он, с трудом сдерживая захлестнувший его гнев.
- С трехлетним ребенком? - Прежде чем она успела что-нибудь понять, Тэйн
быстро подошел к ней и, схватив за руки и рывком подняв с дивана, уста-
вился в ее побледневшее от страха лицо. - Ты пришла, чтобы забрать Вик-
торию, не так ли? Ты в самом деле собираешься лишить меня дочери, Сапфи-
ра?
- А что? - бросила она ему в лицо, опьяненная внезапной смелостью. -
Неужели ты согласился бы отдать мне сына? - Гордо откинув голову, она
без страха встретила его спокойно-уверенный взгляд. В ее прекрасных го-
лубых глазах он прочел дерзкий вызов.
- Нет, - сказал он с затаенной угрозой в голосе, впившись пальцами в
нежную кожу ее беспомощных рук. - Нет, - тихо повторил он. - Если ты за
этим приехала, забудь об этом. Я никогда, слышишь, никогда, не отдам те-
бе сына. По закону Стефанос мой и останется моим сыном! - Печать страда-
ния и боли осветила какой-то необычной красотой это смуглое лицо, заста-
вившее Сапфиру солгать ему. - Так вот почему ты пришла сюда? Чтобы заб-
рать Стефаноса?
- Убери от меня руки! - Сапфира поразилась собственной смелости и то-
му, как он повиновался ее резкому требованию. Она машинально подняла ру-
ки и потрогала кожу там, где он вцепился в нее пальцами, заметив, как
изменилось при этом выражение его глаз. Что это было? Сожаление? Или,
может быть, раздражение? Трудно сказать. - К твоему сведению, ты ошиба-
ешься, - сказала она со спокойствием, которого вовсе не чувствовала. - Я
пришла не для того, чтобы забрать у тебя сына. Напротив, я хочу сказать
тебе, что готова отказаться от прав на опеку над нашей дочерью. - Она
помолчала, вовсе не с целью произвести драматический эффект, а потому,
что ей было не просто произнести эти слова. - Считай, что оба ребенка
принадлежат тебе.
Глава вторая
Сапфира все утро готовилась к этому моменту, так что сейчас ей не хо-
телось давать волю слезам. Видит Бог, она и так выглядит непривлека-
тельно, не хватает ей еще опухших глаз и покрасневшего носа. К тому же в
дверях показалась Эфими с подносом, на котором стояли тарелки с фрукта-
ми, яйцами, сыром, ломтиками свежеподжаренного хлеба и нарезанным тор-
том, и на ее приятном лице был написан плохо скрываемый ужас.
Прикоснувшись к глазам поспешно извлеченным из сумки платком. Сапфира
увидела, как Тэйн, поблагодарив прислугу, взял из ее рук поднос.
- Ешь, Сапфира, - не терпящим возражений тоном скомандовал он.
Она молча подняла одну из тарелок, приглашая его присоединиться к
ней.
- Благодарю, - с сухой вежливостью произнес он. - Я не голоден.
Его отказ не был для нее неожиданностью. Прошло немало времени с того
дня, когда они в последний раз ели вместе, и еще больше с тех пор, когда
к их совместной трапезе не примешивалось чувство обоюдного раздражения и
горечи. Без всякого удовольствия она заставила себя взять кусок торта.
Он был еще теплый от жара духовки и буквально таял во рту.
- Итак. - В голосе Тэйна, первым нарушившего затянувшееся молчание,
во всем его облике чувствовалась враждебность. - Ты решила отказаться от
детей. Странно. Единственное, в чем я никогда не сомневался, это в твоей
любви к Виктории и Стефаносу. Кто внушил тебе эту мысль? Твоя эмансипи-
рованная подруга или ее потворствующий тебе во всем братец? - В его низ-
ком голосе звучали горечь и гнев.
- Я решила сама. - Она старалась не показать, как больно задел ее его
презрительный тон и оскорбительное отношение к ее друзьям. - К тому же
это наши дети, Тэйн, а не только мои! - со спокойным достоинством заме-
тила она.
- Ах да! - Тэйн буквально впился в нее глазами, словно пытаясь про-
никнуть в тайный ход ее мыслей. - Наши дети. Один для меня, другая для
тебя, с позволения закона. Это поистине Соломоново решение. Сапфира! А
ты пренебрегаешь им. Почему? Потому что решила жить в грехе со своим
дружком? Решила отказаться от обоих, чтобы иметь возможность потворство-
вать своим желаниям, не так ли?
- Господи, Тэйн! Как можно быть таким жестоким! - Волна гнева вытес-
нила чувство боли. Она думала, что он образумится, получив право опеки
над детьми, и не позволит себе опуститься до оскорблений. - Ты что,
действительно ничего не понимаешь? - Она задержала взгляд на его самолю-
бивом, выражающем неприязненное осуждение лице, пытаясь найти хоть ка-
кие-нибудь признаки понимания, и не увидела таковых. - Все это не имеет
никакого отношения к Лорне или Майклу. Лорна желает мне только счастья,
а Майкл всего лишь друг, и то, что он мужчина, абсолютно неважно.
Выражение его лица ни на йоту не изменилось, и она поняла, что все ее
попытки переубедить его тщетны. Она вздохнула, сознавая свое бессилие.
- Дело не в том, что я не хочу быть с Викторией... - От волнения она
почувствовала комок в горле, но она тут же сумела взять себя в руки. -
Разумеется, я хочу, чтобы Виктория была со мной, чтобы они оба были со
мной! Но ведь они близнецы... близнецы! Ты в самом деле не понимаешь,
что это значит? Если бы ты хоть раз видел их вместе - по-настоящему ви-
дел их вместе, - ты бы знал, что они нуждаются друг в друге намного
больше, чем во мне! Соломоново решение! - Она горько рассмеялась. - В
Англии мне бы по закону оставили обоих детей. Какой судья решился бы
разъединить близнецов, поделив их между родителями? Я не могу позволить,
чтобы эта дьявольская затея осуществилась!
- В Греции нельзя отнять у отца сына! - От внутреннего напряжения уг-
лубились морщины по углам его рта, но на суровом лице не было сожаления.
Если глаза действительно зеркало души, то Сапфира видела перед собой
тайник с глубоко запрятанным в нем страданием, и на минуту она по-
чувствовала, как горячая волна жалости затопила ее. Лишь в минуту край-
ней безысходности могла она позволить себе сомневаться в любви Тэйна к
детям.
- Все это время ты был уверен, что суд назначит тебя опекуном обоих
детей, - сказала она, впервые со всей ясностью представив себе положение
вещей.
- Да, - сухо признался он. - Да, я был уверен в этом. В нашей стране
по крайней мере мужчина считается главой дома, ответственным за своих
детей.
- Ну что ж, твое желание исполнилось. - Не в состоянии больше спокой-
но сидеть на месте, Сапфира поднялась, нервными движениями тонких
пальцев разглаживая складки на платье. Какой наивной дурой она была, не
понимая, насколько отличны законы Англии от законов стран Восточного
Средиземноморья. Она считала, что одержала убедительную победу, когда
Тэйн, после многих месяцев упорного отказа, вдруг согласился юридически
оформить раздельное проживание.
Если бы не ее тогдашнее состояние, она бы сообразила, что он, как и
она, надеется на право опекунства над детьми. Вместо этого суд вынес
идиотское, непристойное постановление о раздельной опеке над близнецами,
которые, несмотря на разность пола, были с рождения настолько привязаны
друг к другу, что любой, видевший их вместе, не мог не заметить этого...
- Ты так считаешь? - Тэйн встал и подошел к Сапфире, в задумчивости
стоящей у окна. - Как ты думаешь, почему я отказывал тебе в разводе, ко-
торого ты так добивалась? Разумеется, не потому, что ты могла отказаться
от своих детей! Ты их мать, и от этого факта. Сапфира, не уйти. Это уже
не изменишь, как бы мы сейчас ни относились друг к другу - И ты не пра-
ва, говоря, что они не нуждаются в тебе. Если ты в самом деле так дума-
ешь, значит, твое увлечение Майклом Уэстом мешает тебе видеть вещи в ре-
альном свете!
- Я вовсе!.. - она чуть было не сказала "никем не увлечена", но Тэйн
внезапно прервал ее возгласом, в котором слышалась неподдельная брезгли-
вость:
- Избавь меня от описаний своих любовных переживаний. У меня нет
настроения их выслушивать. То, что мы не можем жить вместе как мужи же-
на, еще не означает, что наши дети должны быть лишены матери. Так что,
если у тебя есть другие мысли на этот счет, можешь забыть их, иначе при-
дется расстаться с довольно щедрым денежным содержанием, положенным тебе
по решению суда! - При этих словах его голос задрожал от отвращения. - Я
как-то не могу представить тебя кухаркой, еле сводящей концы с концами!
Она почувствовала, как все ее тело буквально онемело от страха при
мысли о том, что у нее мало шансов противостоять такому безжалостному
противнику, как Тэйн, который не остановится ни перед чем, чтобы до-
биться своего.
- Итак? - с нетерпеливым раздражением спросил он, наблюдая за выраже-
нием ее лица. - Я хочу знать правду. Сапфира. Ты собираешься бросить на-
ших детей? Именно эта причина привела тебя сюда сегодня?
Она гордо вскинула голову и обожгла его холодно-презрительным взгля-
дом своих прекрасных глаз.
- Нет, я совсем не собиралась вычеркнуть себя из их жизни. Я все еще
хочу воспользоваться своим правом видеть их как можно чаще.
- А-а, - в этом невольном возгласе слышалось не облегчение, а скорее
торжество, как если бы она испугалась его угроз оставить ее без копейки
денег. Ну что же, придется ему кое-что объяснить.
- Что касается денежной стороны вопроса, - с упрямым вызовом продол-
жила она, - я сама себя обеспечу, как только мне удастся найти работу.
- В этом не будет необходимости! - жестко отрезал он. - Мое предложе-
ние в суде было сделано без всякого давления с противной стороны. Номи-
нально ты все еще моя жена, и как таковой я буду выплачивать тебе содер-
жание, пока ты будешь заботиться о наших детях.
Сапфира в отчаянии всплеснула руками.
- Благодарю за щедрость, Тэйн, но мне не нужны твои деньги. С моей
стороны было бы нечестно пользоваться ими теперь, когда...
- Когда я не имею права на твое тело? - грубо прервал ее он.
- Да... нет... - Смутившись, она все же заставила себя выдержать его
обладающий магнетической властью взгляд и увидеть искривленные в холод-
ной, а прежде столь добродушной улыбке губы. Прошло немало времени с тех
пор, когда он наслаждался ее телом. Все эти месяцы тянулись унылой чере-
дой серых будней, лишенных радости и душевного подъема, который раньше
вызывало в ней одно лишь его присутствие рядом. И все же однажды, не так
давно, он опять стал боготворящим ее рабом и щедрым властелином. - О Бо-
же! Это теперешнее положение просто нестерпимо! - внезапно вырвалось у
нее с болью. - Развод был бы самым правильным решением для нас обоих!
- Только не для меня, - спокойно возразил он. - Я человек слова, пок-
лявшийся быть твоим мужем в горе и в радости, до самой смерти, не так
ли?
- Все меняется... - Она отвернулась, не в силах вынести боль незаслу-
женной обиды. Тэйн поклялся также любить ее и заботиться о ней, но это
вовсе не значило, что он может спать с ее сестрой и сделать Ангелию Анд-
роникос своей любовницей!..
- Нет, не все. - Он смотрел на нее холодным и твердым взглядом. - Ты
не раздумала поселиться где-нибудь поблизости, когда найдут что-нибудь
подходящее, чтобы ты могла регулярно встречаться с детьми? - Она кивну-
ла, и Тэйн не замедлил продолжить: - У тебя нет намерения вернуться в
Англию и полностью отказаться от своих прав видеться с детьми?
- Нет... - Она представила себе оживленные детские мордашки, их неж-
ные ручки и радостно-возбужденные голоса, их бескорыстную любовь и чуть
не задохнулась, почувствовав внезапный спазм в горле. - Мне незачем
ехать в Англию. - Особенно теперь, когда ты посеял ненависть между мною
и моей единственной сестрой, могла бы добавить она, но промолчала.
- Ты можешь навещать детей так часто, как только пожелаешь, - небреж-
но заверил ее Тэйн. - Я вовсе не собирался запрещать тебе видеться с
детьми - но я принял бы любые меры, чтобы помешать тебе отнять их у ме-
ня!
- Как странно, - губы Сапфиры тронула легкая улыбка, - мы оба были
уверены в нерушимости своих прав, а вышло так, что судебные чиновники
обвели нас вокруг пальца.
- Ха, эти жалкие комедианты! Они выбрали для меня неподходящую роль!
- В его низком голосе звучали гневные нотки, не сулившие ничего доброго
тем, кто стремился лишить его права опеки над собственной дочерью. Будь
он божественным обитателем Олимпа, он, без сомнения, обрушил бы небесный
гром на головы этих безумцев, чтобы заставить их изменить решение, гово-
рил он всем своим видом в эту минуту яростного гнева.
- Ладно, теперь-то ты, надеюсь, расстанешься с красным носом и рыжим
париком? - с горечью пошутила Сапфира. - В конце концов, ты получил все,
что хотел.
- Не все, но пока вполне достаточно, - нахмурившись, отрезал он. -
Кажется, ты ждешь от меня благодарности?
- За что? - Сапфира устало отвернулась от окна. - Мое решение отка-
заться от своих прав не имеет к тебе никакого отношения. Оно касается
лишь благополучия детей.
- В таком случае тебе следует подняться и сказать им об этом, - пока-
зал он жестом наверх. - Они в детской. Я пытался объяснить им, что се-
годня ты заберешь Викторию назад в Кефину, хотя, должен признать, без
особого успеха. - Насмешливо-добродушная ирония смягчила леденящую яс-
ность его светлых глаз. - Они умудряются не видеть и не признавать того,
чего им не хочется видеть и признавать, наши не по возрасту развитые
didimee.
Услышав, что он употребил греческое слово didimee, означающее "близ-
нецы". Сапфира невольно улыбнулась, обрадовавшись тому, что Тэйн тоже
признал существующую между детьми тесную психологическую зависимость и
не отмел с ходу ее наблюдения, приписав их игре воображения.
- Тогда пойду и успокою их, - сказала Сапфира с беззаботным видом,
стараясь подавить в себе чувство обиды оттого, что ее дочь не хочет ос-
таться с ней. Если у нее и были какие-то сомнения в правильности своего
решения принести себя в жертву ради детей, то реакция дочери развеяла
их.
- Разочарую, ты хотела сказать. - Тэйн забежал вперед, чтобы открыть
перед нею дверь. - Последний раз я слышал, что они оба собирались уехать
вместе с тобой. - (Она в изумлении уставилась на него, пытаясь понять по
его невозмутимому лицу, смеется он или говорит серьезно. Но нет. На его
классически правильном лице не было и тени насмешки. К тому же Тэйн
всегда проявлял великодушие к побежденным.)
Не решаясь сразу войти в детскую. Сапфира задержалась у двери и услы-
шала детский смех и низкий гортанный голос Спиридоулы, что-то говорившей
детям по-гречески. Возможно, устало подумала она, если бы мой греческий
был немного лучше, когда Тэйн впервые привел в дом эту юную деревенскую
девушку, или Спиридоула хоть немного говорила по-английски, между нами
возникло бы большее взаимопонимание. А вышло так, что немногословность
Спиридоулы воспринималась ею как проявление враждебности, а молчание -
как тупое высокомерие. Только по настоянию Тэйна, утверждавшего, что
она, несмотря на молодость, знающая и преданная своим подопечным няня,
ей была обеспечена постоянная работа. Теперь, спустя три с лишним года.
Сапфире оставалось признать, что время подтвердило его правоту. И, ко-
нечно же, Сапфира не решилась бы уйти из семьи девять месяцев назад и
поселиться у Лорны, если бы не была уверена, что в случае необходимости
ее детям будет обеспечен надлежащий присмотр и ее еженощное отсутствие
никак не отразится на их благополучии. Хотя вообще-то она навещала их
регулярно, разумеется за исключением тех дней, когда знала, что Тэйн до-
ма...
- Госпожа Ставролакес... - Спиридоула отметила ее приход коротким
кивком черной как смоль головы.
- Здравствуй, Спиридоула, - приветливо улыбнулась Сапфира, радуясь
тому, что за последние месяцы ее упорство в овладении греческим языком
начинает приносить плоды.
- Мамочка, Стефанос тоже едет с нами! - Виктория, более живая и болт-
ливая из двойняшек, бросилась к Сапфире, радостно щебеча на смеси гре-
ческого с английским, явно поощряемым Тэйном, несмотря на уход жены.
- Можно мы возьмем с собой какие-нибудь игрушки? Папочка сказал, что
я должна забрать все свои платья. Можно, Стефанос тоже возьмет свою
одежду? Папочка купил мне новое платье специально для сегодняшнего дня,
я сама выбрала его. Посмотри, какое оно белое! - Она с радостным востор-
гом расправила на себе хлопчатобумажную, украшенную английской вышивкой
юбку. - Как у настоящей невесты. Я выйду замуж за Костаса. Только папоч-
ка говорит, что сначала я должна научиться готовить муссаку, потому что
женщина должна хорошо кормить своего мужа.
- Да, уж папочка знает, что говорит, - пробормотала Сапфира, совер-
шенно не удивленная этим столь характерным для Тэйна проявлением мужско-
го шовинизма, и обняла свою маленькую девочку. Затем, повернувшись к сы-
ну, она протянула ему навстречу свои руки.
Более спокойный и скрытный, чем сестра, Стефанос внешне очень походил
на отца. Явленный на свет с помощью кесарева сечения, он родился первым.
Сапфира не раз спрашивала себя, не было ли это появление мальчика на
свет первым сознательным решением принимающих роды врачей. Несмотря на
вступление Греции в Европейское сообщество, исторические корни ее патри-
архального уклада все еще давали о себе знать, и в этом ей пришлось, к
своему несчастью, убедиться еще раз...
- Папочка сказал, что будет очень скучать по мне, - заявил Стефанос,
гладя на нее своими серьезными глазами. - Он сказал, что нельзя все вре-
мя делать только то, что нам хочется... и что мы поедем с ним к морю, но
я хочу быть с тобой и Вики... Пожалуйста, попроси его разрешить мне пое-
хать с вами.
- Вообще-то папа тут ни при чем, мой дорогой. - Она быстро прижала к
себе его податливое тельце. - В любом случае, - весело добавила она, ви-
дя, как омрачилось его милое личико, - наши планы изменились. Вы оба ос-
танетесь дома, с папой и Спиридоулой, а я буду очень часто навещать вас.
Мы будем выезжать на прогулки, как и раньше, и нам будет очень весело,
вот увидите.
- Ты больше не приходишь и не укладываешь нас спать. Вчера Вики было
плохо, и она всю ночь плакала и звала тебя! - обиженно надулся Стефанос.
Что же это. Господи! Сапфира почувствовала, как все оборвалось у нее
внутри. Было ясно, что пока с ребенком все в порядке, а потом? Что, если
она серьезно заболеет, заразившись какойнибудь детской болезнью? Как она
будет жить без нее, без них обоих? Даже если будет уверена, что Тэйн и
Спиридоула сделают все от них зависящее. Что с того? Все равно она не
будет спокойна...
Она изо всех сил пыталась справиться с внезапно накатившей на нее го-
ловокружительной слабостью, угрожавшей потерей сознания, но беззаботное
щебетание дочери привело ее в чувство.
- Доула говорит, что я выпила слишком много шипучки. Разве ты не мо-
жешь оставаться с нами на ночь? Папочка ведь остается. Правда, вчера
ночью его не было. Он не хотел уходить, потому что я болела, а потом
пришла Анджела. Она сказала, что останется на ночь, чтобы папочка смог
уйти по своим делам, что это очень важные дела, а еще Доула сказала, что
все будет хорошо!
- А у Костаса мама куда-то уходит каждый вечер, - вдруг вставил Сте-
фанос. - Она работает в таверне и зарабатывает много денег, потому что
его папа не может покупать им вещи, которые они хотят. Ты тоже работаешь
по ночам?
Что им сказать? Несмотря на их довольно раннее развитие, трудно су-
дить, как они поймут. Интересно, что им обо всем этом успел рассказать
Тэйн? Да и рассказал ли он что-нибудь вообще? Ваша мать и я больше не
можем жить вместе. Мы не любим друг друга. Мы не хотим жить в одном доме
и делить одну постель. Не хотим, чтобы нас видели вместе, поэтому я
встречаюсь с Ангелией Андроникос. Видите ли, Ангелия - умудренная опытом
женщина, вдова, которая понимает, что у мужчин есть свои потребности...
Внезапно она прервала свои фантазии. Как бы там ни было, Тэйн не тот
человек, который мог бы рассказать правду детям с бескомпромиссной пря-
мотой!
- Нет, мне вовсе не нужно работать по ночам, - сказала она сыну. - Но
у меня есть очень близкий друг. Ее зовут Лорна, и она предложила мне ка-
кое-то время пожить у нее.
- Но ты ведь скоро вернешься к нам, правда, мамочка?
Именно Виктория задала вопрос, которого она больше всего боялась. Бо-
ялась все эти месяцы. Иногда ей казалось, что они свыклись с ее частыми
приходами и уходами. Но в глубине души она знала, что это лишь временно.
- О, я ведь буду здесь неподалеку, - поспешила ответить она. - У меня
для вас чудесные планы. Нам всем предстоит очень много интересного! -
Она попыталась внести в свои слова нотку оптимизма, которого вовсе не
чувствовала.
- Ты все еще сердита на папу, - внезапно сказал Стефанос.
- Нет, конечно нет, я... - смутившись, она вдруг подумала, что не
стоит говорить им ничего такого, что может их обеспокоить.
- Ты часто кричала на него! - И снова на личике сына появилось выра-
жение упрямой обиды.
- Он часто сам кричал на маму! - вмешалась Виктория. - Доула очень
громко включала музыку и все равно не могла заглушить его голос.
Воспользовавшись этой неожиданной помощью, Сапфира заставила себя
улыбнуться и направилась к дверям.
- Люди часто говорят громко, когда чемунибудь радуются, разве ты не
знала? Это вовсе ничего не значит. Господи, послушали бы вы себя иногда!
Удивительно, что Спиридоула до сих пор не оглохла!
- Оглохла, оглохла, оглохла! - закричала в восторге от полученного
объяснения Виктория, буквально оглушив своим голосом мать.
- Тише! - строго одернула ее Сапфира, не в силах, однако, сдержать
невольную улыбку облегчения. - Почему бы нам всем не спуститься в сад?
- Теперь ты уже не уйдешь от нас, да, мамочка? - тронул ее за руку
Стефанос.
- О, дорогой мой, я, наверное, не смогу... - С выражением боли на ли-
це она открыла дверь в детскую. - Папа будет удивлен, если я останусь, к
тому же Лорна...
- Лорне всегда можно позвонить, - неожиданно услышала она голос Тэй-
на. - Я все гадал, о чем это вы здесь беседуете? - Прозвучавший в его
словах вопрос свидетельствовал о том, что он подозревает ее в стремлении
подорвать его авторитет, во лжи и в попытках представить его перед
детьми в дурном свете. Откуда ему знать, что она никогда не позволит се-
бе унизиться до такого? Что бы ни было между ними, это касается только
их двоих. - Вообщето мне бы хотелось обсудить с тобой кое-что, - добавил
он деловым тоном.
- Я думаю, с этим можно подождать, не так ли? - Она почувствовала
внезапную усталость, усиливаемую не отпускавшим ее нервным напряжением.
- Нет, пожалуй, нельзя. Видишь ли, я, конечно, ценю твой благородный
жест, но все это настолько неожиданно, что у меня возникли коекакие воп-
росы. - Он повел детей вниз, пропустив вперед Спирвдоулу, а затем мягко
взял за локоть Сапфиру. - Вернемся в гостиную. Оттуда ты сможешь наблю-
дать за детьми в саду, и мы спокойно поговорим. - Он посмотрел на нее
настороженным взглядом. - Пойдем, Сапфира. Надеюсь, ты больше не боишься
оставаться со мной наедине?
Она молча кивнула головой. Когда-то одно его присутствие вызывало в
ней чувства, так хорошо знакомые всем женщинам. Теперь же у нее не было
никаких ощущений. Ничего не ответив, Сапфира пошла за ним в гостиную.
- Ты помнишь Константинос?
Вопрос застал ее врасплох.
- Один из Кикладских островов? Да, разумеется. Мы поехали туда в пер-
вое же лето после женитьбы. - Она улыбнулась, вспоминая проведенные там
вместе с ним три недели. - Мы жили в старом деревенском доме, который ты
купил, когда твоя карьера пошла в гору и тебе нужно было иметь какое-ни-
будь убежище, где бы ты мог отдохнуть после слишком напряженной работы.
- Она замолчала, все еще продолжая улыбаться. - Ты говорил, что я была
первой женщиной, которую ты допустил в свое святилище...
- Единственной женщиной, - мягко поправил он, глядя, как она садится
вполоборота к нему, чтобы видеть играющих в саду детей. - Я решил отвез-
ти туда на несколько дней Стефаноса, пока буду работать над составлением
очень сложной программы, из-за которой у всех у нас в настоящий момент
голова идет кругом.
- Ну и? - Она не хотела вспоминать безмятежно-счастливые летние дни,
проведенные с ним на этом крошечном кусочке рая, где не было ни взлетной
полосы, ни современных дорог и который открыли для себя лишь слишком
разборчивые туристы. Память об этом чудесном времени делала ее тепереш-
нее положение особенно невыносимым, и она совершенно не понимала, какое
ей дело до того, куда и зачем собирается ехать Тэйн.
- Ну и вот... Я могу еще управиться с одним ребенком, когда работаю,
но никак не с двумя.
- Эфими... - начала она.
- ...уже договорилась со мной, что пробудет какое-то время в Неаполи-
се с братом, недавно приехавшим погостить из Штатов.
- Ну что ж, Спиридоула...
- Не сможет ехать, так как жених запретил ей жить в одном доме на уе-
диненном острове с человеком, который недавно разошелся с женой.
- Вот как! - Это проникнутое мужским шовинизмом решение для греческой
девушки равносильно закону, и нет никакого смысла его обсуждать. Здесь
Тэйн прав, подумала Сапфира. Она не сомневалась в способности Тэйна ор-
ганизовать для детей строгий спартанский распорядок, что позволит ему
сосредоточиться на сложных компьютерных программах, составляющих не-
отъемлемую часть его работы, но это потребует от него дополнительных
усилий и времени, к чему он вовсе не готов.
Стефанос, более спокойный и замкнутый, без сестры будет вполне пос-
лушным ребенком, что же касается Виктории... Сапфира грустно улыбнулась,
стараясь представить себе Тэйна в его безуспешных попытках обуздать свою
брызжущую радостной энергией дочь без помощи женщины.
- Итак, ты хочешь, чтобы Виктория осталась со мной еще на несколько
дней?
- Напротив. - Он помолчал, чтобы дать ей почувствовать важность того,
что собирается сказать... - Я хочу, чтобы ты поехала с нами.
- Это же просто смешно! - в изумлении уставилась она на него. - Как я
вообще могу куда-либо ехать с тобой? Я ведь всего лишь твоя бывшая жена!
- Самоотстранившаяся жена, - холодно поправил ее Тэйн. - Но это вовсе
не значит, что мы не можем найти общий язык в наших общих интересах, не
так ли? Да, суд поставил некоторые ограничения, потому что таково было
наше желание, но, если, по обоюдному согласию, мы решим пренебречь ими,
нас ведь не оштрафуют, верно? - приподнял он одну бровь, ожидая ее реак-
ции, и, не услышав возражений, невозмутимо продолжил: - Представь, ты
только что сказала детям, что они останутся вместе. Стефанос знает, что
я собираюсь взять его с собой на Константное, поэтому Виктория будет
считать, что она тоже поедет с нами на остров. Так что решение вполне
очевидно. Так как ты будешь со мной, дружок Спиридоулы вряд ли будет
возражать, чтобы она поехала с нами. На нее лягут основные обязанности
по уходу за детьми, а мы будем заниматься каждый своим делом. К тому же,
- он окинул ее внимательным взглядом, от которого не укрылось ничто: ни
замешательство в ее глазах, ни удивленно приоткрывшиеся губы, ни суетли-
во нервные движения рук и ног, - отдых явно пойдет тебе на пользу.
- Но мы не можем вместе жить в одном доме! - в отчаянии воскликнула
она.
- Почему же? - с упрямым вызовом спросил он ее. - Как ты помнишь, в
доме хватит с избытком места для всех и еще останется. Мы даже можем не
общаться друг с другом без крайней необходимости. Подумай только,
сколько в этом преимуществ: у приятеля Спиридоулы не будет повода для
ревности, я получу необходимый для работы покой, а тебе, - он сделал не-
большую паузу и продолжал: - ...тебе, Сапфира, выпадет несколько драго-
ценных дней и ночей, которые ты проведешь с детьми, прежде чем навсегда
оставишь их на мое попечение.
- Тэйн! - его имя прозвучало как полупротест-полузаклинание. Как мо-
жет он столь жестоко иронизировать над ее несчастьем? И все же многие,
вероятно, скажут, что Тэйн поступает благородно, предоставляя ей возмож-
ность в последний раз излить на детей свою материнскую любовь. Как ког-
да-то, в счастливые дни их жизни, он и теперь называет ее по-гречески
"моя Сапфира". Позволительно ли ей снова обольщаться его сладостными ре-
чами?
И все же его предложение показалось ей выгодным: время, проведенное с
детьми, даст возможность успокоить их, убедить, что, покидая дом, она
вовсе не попадает их, что она любит их так же, как и отец, и не может
жить с ними только из-за решения суда, что ее действия подсказаны исклю-
чительно интересами малышей...
- Почему ты сомневаешься? - подбодрил он ее. - Ты что, боишься меня?
Думаешь, что я нарушу условия нашего соглашения о раздельном проживании?
Широко раскрытые глаза Сапфиры выражали отчаяние и боль. Как ей отве-
тить на этот вопрос? Она знала своего бывшего мужа как гордого и страст-
ного человека, который не желал порывать с ней законные связи не потому,
что любил ее, а потому, что до сих пор считал ее своей собственностью и
его мужская гордость требовала, чтобы он оставался ее хозяином, даже ес-
ли ради этого нужно было делить свое имя, свою собственность и все дохо-
ды с той, которую он больше не любит.
- Вот так. - Казалось, он прочел ответ на свой вопрос на ее лице.
Сапфира безмолвно наблюдала, как, прежде чем продолжить, он медленно
провел языком по верхней губе. - Ты до сих пор еще не поняла, что тебе
удалось то, чего не удалось ни одной другой женщине, моя милая? - вкрад-
чиво спросил он ее с нескрываемой враждебностью во взгляде. - Ты лишила
меня моего мужского достоинства. Я сейчас значу меньше, чем какой-нибудь
пляжный ловелас или любвеобильный официант, надеющийся добиться твоей
благосклонности.
Закон запретил мне физический контакт с тобой, не важно, чем он выз-
ван, гневом или страстью. Мне, человеку, державшему тебя в своих объяти-
ях и ласкавшему в своей постели твое тело, до сих пор носящее на себе
отпечаток этих ласк, оплодотворившему тебя своим семенем, мне, которого
ты поклялась любить и почитать всю жизнь, грозит тюремное заключение,
если я хоть пальцем коснусь твоей нежной кожи. Можешь ли ты понять, как
сильно влечет меня твоя плоть, если я добровольно согласен прозябать в
тюрьме за радость обладания ею? Можешь, Сапфира?
- Нет... - Сапфира невольно закрыла глаза, чтобы не видеть его иска-
женное болью лицо и свое собственное отражение в широком зеркале, делав-
шем эту дорогую ей комнату еще более просторной. Она чувствовала, как ее
плоть, плоть женщины, с которой он с такой жестокостью только что гово-
рил, сжимается под ядовитым жалом его презрения. Если она и была ког-
да-то тщеславной, то с рождением близнецов этот грех был искоренен нав-
сегда.
Она боялась увидеть свое исхудалое тело, ставшее таким некрасивым и
угловатым. У нее не было иллюзий относительно собственной привлека-
тельности, особенно радом с Тэйном, чья классическая мужская красота со-
четалась с острым умом и горячей чувственностью, выделявшими его среди
остальных мужчин его круга, да и собственный ее опыт подсказывал, что он
ничего не питает к ней.
Сапфира почувствовала, как ее щеки заливает краска смущения.
- Нет, - прошептала она. - Думаю, что нет.
- В таком случае тебя тревожит мнение твоего анемичного соотечествен-
ника и этой ведьмы, его сестры!
- Лорна никакая не ведьма. У меня никогда не было лучшего друга! - От
негодования ее бледные щеки стали пунцовыми. - Оскорбление не делает те-
бе чести. Лорна дала мне убежище, когда для меня стало невозможно оста-
ваться рядом с тобой! - Она глубоко вздохнула, видя, как от гнева нап-
ряглись мускулы его лица, и продолжала, полная решимости доказать Тэйну
его неправоту, хотя разум подсказывал ей, что она бьется головой о стену
его непонимания. - Что же касается ее брата, то, может быть, Майкл не
обладает обаянием, отличающим мужскую часть семьи Ставролакесов, зато он
преданный друг, добр, внимателен и никак не влияет на мои решения. Как
бы тебе ни хотелось верить в это, он никогда не был и не будет моим лю-
бовником!
- Так ли это? - Он задумчиво смотрел на ее взволнованное лицо. - Я
очень надеюсь, Сапфи, потому что, пока у меня есть власть, ты никогда не
будешь его женой, не будешь носить под сердцем его детей!
- Мне нужны только дети, которые у меня есть. - Она устало поднялась.
- Или, точнее сказать, которые у меня когда-то были...
- Так докажи это, Сапфи! Докажи, что их благополучие значит для тебя
больше, чем мнение этой ведьмы или человека, который, как ты только что
сказала, не является твоим любовником. - Он быстро шагнул к ней, загоро-
див выход из комнаты. - Если ты действительно предана Стефаносу и Викто-
рии, ты не будешь настолько эгоистична, чтобы испортить им радость в
последний раз побыть вместе с тобой и со мной.
Глава третья
- Ты просто сошла с ума! - заявила Лорна Уэст, глядя, как Сапфира
быстро и ловко упаковывает свой небольшой чемодан. - После стольких мук,
после такой травмы ты наконец можешь забыть этого человека и не встре-
чаться с ним, а вместо этого ты собираешься провести с ним несколько
дней на острове? - Она смотрела на нее с раздраженным недоумением. -
По-моему, Сапфи, у тебя что-то не в порядке с головой.
- Ну что же, ведь это уже не впервые, не так ли? - спросила Сапфира,
и ее губы растянулись в вымученной улыбке.
- Не пытайся меня в чем-то обвинять, - резко выпалила Лорна, - если
ты намекаешь на свои визиты к психиатру, когда была в больнице, из этого
ничего не выйдет. Мы обе знаем, что твоя болезнь после рождения близне-
цов была вызвана гормональным расстройством, и это подтвердили анализы
врачей. Теперь же все выглядит иначе. Ты рассуждаешь по меньшей мере
странно! - Ее тон смягчился. - Ты ведь знаешь, что я желаю тебе только
добра.
- Да, знаю. - На этот раз улыбка Сапфиры была по-настоящему искрен-
ней.
Встреча с Лорной сыграла решающую роль в ее выздоровлении. Сапфира
была уверена в этом. Одинокая и несчастная, переживавшая глубокую деп-
рессию, вызванную мыслями о разрушившемся браке и предательстве родной
сестры, Сапфира благодаря встрече с Лорной вновь почувствовала интерес к
жизни.
Несомненно, лечение и внимание врачей во время ее трехмесячного пре-
бывания в клинике помогли ее физическому выздоровлению, но именно Лорна
с ее оптимизмом вернула ей уверенность в себе. Тэйн распорядился, чтобы
ее кормили из находившегося поблизости первоклассного ресторана. Несмот-
ря на разнообразие великолепно приготовленных блюд, по-настоящему Сапфи-
ра почувствовала вкус к еде лишь тогда, когда принесла ей обед Лорна.
Будучи англичанкой, Лорна смогла пробиться сквозь барьер холодной от-
чужденности, которым Сапфира себя окружила. Радость от возможности гово-
рить на родном языке с этой жизнерадостной, искрящейся энергией и юмором
женщиной, умеющей не только говорить, но и слушать, обладающей душевным
теплом и здравым смыслом, оказалась тем тонизирующим средством, в кото-
ром так нуждалась Сапфира.
Только раз, когда в этом действительно была необходимость, появилась
Лорна в качестве официантки, но, к большой радости Сапфиры, она стала
просто ее проведывать, и в конце концов между ними завязалась крепкая
дружба. Ко времени выхода из больницы Сапфира уже знала все о жизни Лор-
ны, о том, что, оставив работу в одном из лондонских рекламных агентств,
чтобы покончить с ненужной любовной связью, она временно поселилась в
Греции и, используя свои способности к рекламе, помогла процветанию рес-
торана, владельцами которого были ее брат Майкл и местный греческий биз-
несмен.
В свои тридцать с лишним лет Лорна была замечательно интересной жен-
щиной, энергичной, уверенной в себе и своих способностях и совершенно не
похожей на "ведьму", как несправедливо назвал ее Тэйн, посчитав своей
соперницей, занявшей место, по праву принадлежащее ему одному.
Именно Лорна предоставила ей убежище, в котором она жила последние
девять месяцев, ожидая, как и Тэйн, пока суд не сделает их развод юриди-
ческим фактом. За одно это Лорна заслуживала права на полную откровен-
ность.
- Все сейчас изменилось, Лорна, - терпеливо объясняла она. - Тэйн
полностью признает, что юридически не имеет на меня никаких прав. Он сам
сказал, что, если коснется меня хоть пальцем, я могу отправить его в
тюрьму. В худшем случае мы чужие, в лучшем - друзья.
- Друзья! - Лорна и не пыталась скрыть своего презрения. - Знаешь
что, моя милая, если ты действительно веришь, что страсть может перейти
в дружбу только потому, что так решил суд, ты еще более невменяема, чем
я думала. Что же касается тюрьмы... - Она многозначительно помолчала. -
Мы обе хорошо знаем, что у тебя не хватит духу посадить Таноса Ставрола-
кеса за решетку, а раз это знаем мы, то и он наверняка знает.
- Возможно, ты и права, - неохотно признала Сапфира. Только садистка
могла бы заключить в клетку свободолюбивого и гордого хищника, а ей
всегда была ненавистна всякого рода жестокость. - Но у Тэйна свой кодекс
чести...
- Ты имеешь в ВИДУ то, что он соблазнил твою сестру и не скрывает,
что она его любовница? - насмешливо вздернула брови Лорна.
- Я все равно не смогла бы доказать это! - поспешно сказала Сапфира в
свою защиту. - Если бы это было возможно, я бы сразу получила развод и
не оказалась бы в моем теперешнем положении. В любом случае сейчас это
не имеет значения. Я верю, что он не нарушит обещания не досаждать мне.
- Ну что ж, может быть, ты и права. - Неохотная уступка Лорны застала
Сапфиру врасплох. - Если он перейдет границы, ты сможешь потребовать у
него опекунства над Стефаносом. Он прекрасно это понимает!
К тому же он больше не чувствует физического влечения к ней, с внут-
ренней дрожью подумала Сапфира. Он дал ей со всей очевидностью это по-
нять, когда она в последний раз разделила с ним свою постель.
- Да, вот какие дела.
- Послушай, Сапфи, - участливо спросила Лорна, - неужели ты считаешь,
что несколько идиллических дней, проведенных с близнецами, облегчат тот
момент, когда тебе придется окончательно проститься с ними?
Сапфира с дерзким вызовом посмотрела на подругу.
- Помнишь поговорку: стоит ли думать о завтрашнем дне, который может
|
