Лэм Шарлотта
Жизнь за любовь
Пер с англ. А Перепечко
Издательство "Радуга", 1997 г.
Анонс
Телефонные звонки. "Ты помнишь меня?" Чей это голос? Чего он добивается
от нее, этот человек? А тут еще какие-то странные сны... Может, он ее
гипнотизирует? Но зачем? А может, он сумасшедший? Или это она сходит с ума?
Бедная девушка в полном смятении. И это только начало. "Ей предстоит еще
немало пережить до того, как она найдет свое счастье - там, где она меньше
всего его ожидает.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В первый раз звонок раздался холодной весенней ночью.
- Помнишь меня? - прозвучал в трубке приглушенный голос, от которого у
нее мурашки побежали по коже.
Тогда она только что вернулась в свою лондонскую квартирку, в которой
теперь ей предстояло жить в одиночестве. К тому же она была вся в слезах
оттого, что ее лучшая подруга Диана вышла замуж за человека, которого любила
сама Энни.
- Кто говорит? - спросила тогда девушка, одновременно прикидывая, что это
вполне мог быть один из приглашенных на свадебное торжество, из числа
музыкантов ее группы, тех, кто все еще продолжал выпивать в баре отеля, где
праздновали свадьбу. Когда они напивались, эти пятеро, им могло взбрести в
голову что угодно.
Ответа на свой вопрос Энни не получила - телефон молчал. Она нахмурилась,
положила трубку на рычаг и включила автоответчик. Сегодня ей меньше всего
хотелось возиться с идиотскими телефонными звонками. Она прошлась по
комнате, шурша шелковым платьем, наслаждаясь мягким прикосновением к коже
гладкой материи. Энни всегда любила коасиво одеваться. Она помогла и про
себя, подбирая платье подружки невесты. И выбрала себе наряд цвета незрелого
миндаля, который идеально подходил к ее глазам. Потом это платье можно будет
надевать на любые вечеринки. Поскольку стиль подвенечного наряда Дианы был
выдержан слегка в викторианских традициях, то Энни собрала свои длинные
черные волосы в пучок на затылке и заколола их небольшим букетиком фиалок.
Надо, пожалуй, выбрать самые красивые фиалки из букетика и заложить их
между страниц поэтического сборника. Она часто закладывала цветы в книжки.
Ведь так приятно находить засушенные цветы потом, много позже, листая старые
книги. Они навевают воспоминания о каком-нибудь особенном дне в ее жизни.
Кажется, что они еще хранят свой аромат. И с ними приходила легкая светлая
грусть, обычная при воспоминаниях о былом.
Как ни тяжело было у нее на душе, Энни понимала, что сегодня один из
самых значительных дней в ее жизни. И она запомнит его навсегда.
Позевывая, она взглянула на часы. Немедленно в кровать! Время уже за
полночь. Энни всегда строго соблюдала режим, кроме тех дней, когда у нее
выступления. Она уже привыкла ложиться спать в десять вечера и рано
вставать. И завтрашний день не должен стать исключением из этого правила. К
тому же завтра ей надо встать в семь утра. А в девять позвонить на
фотостудию, где предстояло завершить оформление ее нового диска.
Энни сняла зеленоватое шелковое платье и бережно повесила его в широкий,
во всю стену, зеркальный раздвижной шкаф. Затем натянула на себя короткую
ночнушку и поверх надела стеганый принялась косметическим молочком снимать
вечерний макияж с лица. Этим она не пренебрегала, как бы поздно ни было.
"Когда ты на публике, люди подмечают в тебе каждую мелочь, поэтому не
забывай всегда выглядеть отлично. Теперь тебе придется вести себя так,
словно ты на сцене", - вспомнила Энни слова Филиппа, сказанные ей много лет
назад. Тогда ей это не очень понравилось. Однако она уже тогда инстинктивно
предчувствовала, что слава и успех имеют свою оборотную сторону.
В тот раз Филипп, проницательно глядя на Энни, сказал:
- Что, детка, не очень-то тебе это нравится, так? Но именно теперь пора
тобой заняться, пока ты еще не начала свое восхождение к успеху. Запомни,
если ты хочешь стать звездой, то тебе придется стать и жесткой и нежной
одновременно и в едином лице. И тут ничего не поделаешь - иного не дано.
Впрочем, если ты хочешь выйти из игры - только скажи об этом. Тебя пока еще
никто не знает, и ты легко и просто можешь вернуться к своим будням, так и
не узнав ничего большего в жизни.
Но этого Энни не хотелось. Она взглянула на Филиппа своими большими, чуть
меланхоличными зелеными глазами и вздохнула.
- Мне некуда и незачем возвращаться. - Энни помнила, что именно так она
тогда ответила Филиппу. - Я хочу стать певицей больше всего на свете!
Тогда все казалось ясно и просто. Так вообщето казалось и сегодня, хотя с
каждым годом становилось все труднее. В свое время Филипп честно
предупреждал ее об этом. Мало было приложить колоссальные усилия, чтобы
удержаться на бо личная плата за успех, потому что публика никому не давала
поблажки. Зрители запросто могли растерзать своего бывшего кумира, если тот
позволит себе расслабиться. Никогда точно не знаешь, можно ли рассчитывать
на благоволение публики. Никогда нельзя было быть уверенным в том, что
знакомые то ли действительно любят тебя, то ли благоговеют перед звездой, то
ли намерены тем или иным путем поживиться за счет артиста.
Надо было усвоить этот жестокий урок жизни. Он ранил душу, хотелось бы
иметь более толстую и грубую кожу. Но Энни инстинктивно чувствовала, что
излишняя толстокожесть может помешать восприятию мира и ее музыка перестанет
затрагивать сердца людей. К тому же внутренняя ранимость иногда могла быть и
полезной делу. Несколько самых лучших ее песен были именно о ее тайной любви
к Филиппу. О чувствах, которые Филипп так и не сумел заметить.
Он продолжал относиться к ней так же, как к семнадцатилетней девчушке,
словно и не было тех лет, что они проработали вместе. Правда, с самого
начала Энни с облегчением убедилась, что может смело вверить свою судьбу
этому человеку, что тот не сделает ей неприличного предложения. Филипп
оказался весьма крутым бизнесменом, однако по отношению к ней проявлял
необыкновенную заботливость, словно она была его дочерью, или сестрой. На
первых порах это было совсем даже неплохо - до того момента, пока Энни не
поняла, что влюбилась. Но Филипп продолжал относиться к ней как прежде.
Именно в тот период ее песни стали глубже, невесело подумала Энни,
вспоминая прошлое. До того момента она пела песни о любви, не осознавая, что
это такое. Как и все ее однолетки-тинейражала на публике чувства, которых на
самом деле не испытывала. И только влюбившись в Филиппа, Энни смогла
наполнить свое творчество личными переживаниями, что явно помогло ей. По
крайней мере за последние полгода она сумела сочинить несколько своих лучших
песен. Так получилось потому, что переполнявшая ее грусть и печаль от потери
надежды на счастье с любимым нашла в них свое выражение. Песни буквально
полились из нее, по две-три в неделю. Любой профессиональный песенник
позавидовал бы такой продуктивности.
Нелишне заметить, что это помогало ей занять время, отвлекая от печальных
размышлений. И в самом деле, ей пришлось немало потрудиться, подготавливая к
выходу свой новый диск и готовя предстоящее двухнедельное турне по Европе. У
Энни просто не было минутки предаваться грустным мыслям.
А ведь уже восемь лет Энни всецело полагалась на Филиппа и Диану,
пользуясь их советами, прибегая к их помощи, наслаждаясь теплом общения с
ними. Филипп был ее агентом и менеджером и не выпускал ее из виду, когда
Энни впервые приехала в Лондон. Тогда же она познакомилась в офисе, где
работал Филипп, с двадцатидвухлетней секретаршей Дианой Эббот. Потом Диана
стала работать уже на Филиппа и поселилась вместе с Энни в одной квартирке,
приняв на себя труд следить за тем, чтобы Энни вовремя отправлялась в студию
звукозаписи, сопровождать ее во время гастролей, общаться с прессой и вообще
решать все проблемы, которые часто возникали у Энни. Порой жесткая,
приспособленная к жизни девчонка из рабочего района Ливерпуля, Диана
обладала все же нежным, отзывчивым сердцем. Ее карие глаза просто
заразительными. Понятно, что Энни столь же сильно дорожила отношениями с
Дианой, сколь любила Филиппа. Его нельзя было назвать писаным красавцем,
однако он пользовался неизменным успехом у женщин. Высокий, крупный, с
твердым взглядом голубых глаз, с волосами цвета спелой пшеницы, Филипп сразу
обращал на себя внимание женской половины общества.
Много лет Энни была свидетелем того, как Филипп назначал свидания другим
дамам, однако не слишком волновалась, поскольку ни одна из любовных интрижек
надолго не затягивалась. жизнь у Филиппа была напряженной, целиком
заполненной работой. Так что бедные дамы, не дождавшись звонка от Филиппа,
сами бросали его. Энни продолжала надеяться, что Филипп наконецто осознает,
что она уже не семнадцатилетняя девочка, а взрослая женщина. Однако ей и в
голову не могло прийти, что когда Филипп все-таки понастоящему влюбится, то
влюбится он в Диану.
А все произошло так. Путаница с багажом три месяца назад повлекла за
собой ряд событий. Двое из музыкантов опоздали на транзитный рейс во время
гастролей, которые Энни проводила от Восточного до Западного побережья США.
А разразившаяся на целых два дня метель и вовсе не дала им возможности
догнать команду Энни. И тут Диане и Филиппу впервые случилось пробыть один
на один довольно долго.
- Только тогда я его и узнала, - рассказывала потом Диана Энни, которая
побледнела и почти впала в транс от новости, что ее лучшая подруга и Филипп
решили пожениться. - Это невероятно, ведь я знала Филиппа долгие годы, но
никогда не удосуживалась заглянуть чуть глубже в его душу. А когда мы
разговорились, то у меня было ощущение, будто я чищу луковицу. Я и
предположить не могла, сколько неизведанных пластов его души увижу! Мы же
просто не могли высунуться из отеля аэропорта - ветер резал лицо, словно
ножом, снега местами намело более шести футов. У нас отключилось
электричество, умолк телевизор, не стало света, отказала система
центрального отопления, и мы вынуждены были сидеть одетыми под одеялами,
чтобы не замерзнуть. И мы говорили, говорили...
- И влюбились? - спросила Энни, притворясь веселой. Диана обернулась к
ней, просто сияя от счастья, и согласно кивнула.
- Да, влюбились; ну не безумие ли все это после стольких лет работы бок о
бок?! У меня такое чувство, словно внезапно рухнула стена, все время
стоявшая между нами.
Поначалу Энни было совсем плохо. Она страдала, она ревновала, словом,
была потрясена таким ударом судьбы. Но так как она все-таки любила их обоих,
то смогла пересилить себя и спрятать в глубине души свои подлинные чувства.
И оба ее любимых человека даже не догадывались о том, какой удар они нанесли
ей. Одно было хорошо: что Энни никогда не призналась Диане в любви к Филиппу
и не дала самому Филиппу ни малейшего повода догадаться об этом. Так что они
не имели ни малейшего понятия о ее переживаниях, и ей оставалось лишь делать
вид, что она страшно радуется за них.
И что самое забавное - Энни действительно от всей души была рада за них,
поскольку она искренне их любила обоих и желала им счастья, даже если это
подразумевало, что сама Энни останется в одиночестве после стольких лет,
когда она была центром внимания Филиппа и Дианы.
Впервые Энни увидела Филиппа на одной из вечеринок у друзей, где она
исполнила пару песенок. Тогда она еще и не помышляла о карьере
профессиональной певицы. И когда Филипп сказал ей, что может сделать из нее
звезду, то Энни ему просто не поверила. Тогда она еще не очень надеялась на
свои силы и у нее совсем не было развито тщеславие. Тем не менее инстинкт
подсказал ей, что на Филиппа можно положиться, и она вняла своему
внутреннему голосу.
Все, что обещал ей Филипп, сбылось. Не сразу, конечно, однако затем все
быстро стало на свои места. Энни начала с работы в клубах по ночам, днем она
брала уроки вокала, ходила на лекции по сценическому мастерству, занималась
танцами с хореографом. И вот тогда Филипп принес ей первый контракт на
запись, с которого, собственно, и началась ее настоящая карьера.
Теперь Энни знала вся Америка, а через пару недель она начнет свои
гастроли по Европе с грандиозного концерта в самом Париже!
В Великобритании у нее уже был успех, однако он принес и некоторые
осложнения в виде назойливых телефонных звонков. Сегодня она уже не страдала
от них, поскольку ее имя больше нигде не значилось. Лишь считанные люди
знали номер ее домашнего телефона. Сама Энни постаралась изъять свой адрес и
телефон из всех телефонных книг и справочников. Она сделала это еще тогда,
когда начались серьезные проблемы с фанатами, названивавшими ей и днем и
ночью. Примерно в то же время она переехала в эту квартирку в одном из
фешенебельных районов Лондона, примыкавшем к большому парку. Здесь улицы
были обсажены деревьями, не было оживленного движения транспорта, кроме
редких машин богатых обитателей района да еще пикапов поставщиков
продовольствия и некоторых товаров.
Здесь массивные особняки располагались в окружении просторных парков, что
создавало иллюзию жизни на природе. Вокруг все было в зелени,
распространявшей теплыми летними днями пряные ароматы цветов.
Но еще более ценным было то, что весь этот земной рай, в который
переехала Энни, тщательно охранялся. По ночам улицы патрулировали охранники
в униформе, сопровождаемые свирепого вида сторожевыми собаками. В дом войти
можно было, только лишь опустив в электронный замок соответствующую карточку
и после этого набрав известный только обитателю данной квартиры электронный
код. Это был район, в котором публика вела себя весьма пристойно. Местные
обитатели не включали телевизоры или радиоприемники на полную громкость.
Здесь не принято было устраивать шумных вечеринок с буйными застольями. Не
происходило здесь и бурных скандалов. Вот в таком квартале и находилась
квартирка с двумя спальнями, одна для Энни, другая для Дианы.
Теперь же Энни предстояло жить в одиночестве, и она никак пока не могла с
этим смириться. Ей и прежде не доводилось жить одной. До встречи с Филиппом
Энни жила в Лондоне с матерью, отчимом и двумя сводными братьями. Вся ее
бывшая семейка с облегчением вздохнула, когда Энни выехала из дома, который
был и без нее перенаселен. К тому же Энни не ладила с отчимом. С тех пор она
с ними почти и не виделась.
Не каждый может выдержать жизнь в одиночестве. Энни вслушивалась в
тишину, но до нее доносился лишь низкий гул центральной отопительной
системы, да еще шум работающего холодильника на кухне. Иных звуков не
существовало. Вокруг нее жили соседи, но они вели себя настолько тихо, что
Энни казалось, будто она одна во всем мире. Или будто внезапно оказалась на
луне.
На самом деле все квартиры были заняты жильцами. Этот район пользовался
известностью в Лондоне, и даже существовала очередь желающих поселиться в
освобождаемых квартирах. Тут часто можно было встретить разных
знаменитостей. У большинства из них были собственные дома, и они
останавливались в квартирах, расположенных в этом квартале, лишь во время
наездов в Лондон. Да, этот квартал действительно был ухожен, обжит, в нем
были бассейн, сауны и прекрасно оборудованный спортивный зал.
Здесь все было нацелено на то, чтобы облегчить жизнь обитателям. Лифты
поднимали или опускали жильцов на нужный этаж. У каждой входной двери
дежурил портье. От мусора можно было легко избавиться, просто сбросив его в
люк мусоропровода, расположенного рядом с лифтом. Под домом располагалась и
подземная автостоянка. Так что, если фанаты даже и разузнают адрес своего
кумира и расположатся возле входной двери в ожидании появления звезды,
всегда оставалась возможность ускользнуть с другой стороны. Энни чувствовала
себя в полной безопасности. Но только до сегодняшнего дня.
И все же глупо придавать столько значения обычному телефонному звонку. К
тому же звонок не был непристойным, скорее это была глупая шутка кого-нибудь
из музыкантов ее группы.
Все это так, но она не могла отделаться от мыслей о том звонке, даже
забравшись в постель. Если это шутка, то почему же она ее так встревожила? А
в том, что это так, сомнений не было. В ее голове все время звучали слова
незнакомца: "Ты помнишь меня?" Что это, констатация факта или вопрос?
Что бы там ни было, интонация, с какой была произнесена эта фраза, не
давала Энни покоя, несомненно, еще и потому, что Энни сейчас была одна и
впервые в жизни ощущала себя совсем одинокой и всеми забытой.
Сегодня вечером она легко стала бы жертвой того, кто звонил, кем бы он ни
оказался. Но ни один человек об этом не должен был знать. Энни удалось уже
провести всех на сегодняшней свадь - бе - она была душой общества, хоть эта
ноша и давила на нее всем своим грузом. Ни-Филипп, ни Диана не должны были
даже догадываться о ее подлинных чувствах. Они имели полное право
наслаждаться своим счастьем, особенно теперь, когда наконец обрели его. А
Энни ни в коем случае не намеревалась омрачать им такой светлый день.
Энни уже не была девочкой-подростком, ей было целых двадцать пять лет, в
конце концов! И она уже в состоянии самостоятельно справиться со своими
заботами. Энни несколько раз перелетала на самолете через Атлантику, хорошо
говорила пофранцузски и по-итальянски, к тому же изучала еще и испанский
язык. Она принялась за языки сразу же, как только Филипп сказал ей, что
музыка стала интернациональным бизнесом, не признающим границ. Это же
означало, что им придется немало поездить по разным странам. Так что чем
больше она будет знать иностранных языков, тем лучше.
Перестань плакаться на судьбу, разозлилась сама на себя Энни. У тебя
отличная житейская практика, и ты вполне можешь прожить самостоятельно. И в
самом деле - она умела водить автомобиль, приготовить сносную еду, даже
прошла курс обучения основам самообороны - в случае необходимости могла
применить прием "бросок через плечо" к любому, кто посягнет на нее. И уж во
всяком случае она не пропадет в этой жизни. Справится и со своей грустью,
переживет печальное известие, что ее любимый предпочел другую.
Энни перевернулась на другой бок и сумела-таки заснуть. Несколько раз
ночью она слышала сквозь сон, как звонил телефон, как включался
автоответчик, но это ее не волновало.
А рано утром она так торопилась, что даже не удосужилась прослушать
кассету автоответчика, записавшего ночные звонки, и оставила его включенным
на весь день.
Фотосъемка тянулась нескончаемо долго. Энни ощущала себя манекеном,
запертым в душной стеклянной витрине на солнечной стороне в полдень.
Профессиональная улыбка намертво приклеилась к ее лицу.
- Ну постарайся хотя бы притвориться счастливой, - уныло протянул
фотограф.
- Извини, я ненавижу сниматься, - отрезала Энни.
- Оно и видно, - согласился фотограф, - все же попробуй расслабиться. Ну,
еще чуток - и мы закончим.
Музыканты, толпившиеся за спиной фотографа, принялись строить ей рожицы.
Энни не выдержала и расхохоталась над одной из них.
- Ну вот, так-то лучше, - просиял фотограф.
Стоявший рядом здоровенный двадцатилетний парень, ударник группы Брик,
которого за глаза еще звали "кирпичом", потому что он - был крепко сложен и
действительно чем-то напоминал один из крепких кирпичей, из которых обычно
возводят стены, ухмыльнулся Энни, когда все остальные отошли в сторону.
- В одной книжке я читал, что у примитивных племен было поверье, будто
фотография крадет душу человека. И ты так думаешь, Энни?
Брик считался штатным юмористом, поэтому окружающие сразу захихикали.
- Мне не нравится, как я получаюсь на снимках, - пробурчала Энни,
одновременно прикидывая, не Брик ли звонил ей прошлой ночью, пока тот с
высоты своего роста разглядывал живые зеленые глаза девушки, ее струящиеся
черные волосы и маленькое треугольное личико, которое они обрамляли. В свое
время некий досужий писака сравнил его с мордочкой промокшего под дождем
котенка... Тогда все музыканты ее группы просто зашлись от смеха, но Энни
это взбесило.
- Ну ладно тебе, не будь занудой, - тряхнул головой ударник. - Ты просто
потрясно фотогенична, милочка! Тебе как раз и надо все время сниматься, твое
личико, наверное, уже появилось во многих журналах.
- Брик, ты звонил мне прошлой ночью? - решилась спросить Энни.
Ударник группы удивился.
- Звонил тебе? А ты меня разве просила? Я не помню ничего, что случилось
потом, после свадьбы.
Остальные музыканты дружно засмеялись. Энни также улыбнулась, но это
получилось у нее кисло. Нет, вчера ночью ей звонил явно не Брик и, судя по
поведению остальных музыкантов, ни один из них тоже. Она их отлично знала и,
наверное, подметила бы самодовольную ухмылку, если бы телефонный шутник был
из их числа.
Потом Энни и музыканты снова долго репетировали, не прерываясь даже на
обед, ограничившись лишь йогуртом с яблоками, правда, несколько раз за день.
Энни не забывала, что Филипп сильно рассердится, если она растолстеет. Тогда
может рухнуть ее сценический имидж, который Филипп создавал все эти годы. Он
часто любил повторять своей протеже:
- В этом деле самое главное - имидж. Ты - вовсе не ты, а то, что думает о
тебе публика, и тебе придется все время выглядеть так, как она полагает, что
ты должна выглядеть.
И публика действительно видела в Энни то, что Филипп сделал из нее, -
уличную певичку, щуплую, печальную, одинокую и в то же время очень дерзкую.
Энни носила распущенные волосы, обрамлявшие ее лицо. Макияж подчеркивал ее
большие глаза и широкий рот. Ее сценические костюмы были весьма просты и
преимущественно черного цвета, они подчеркивали ее стройность и хрупкость. И
хотя песенный репертуар Энни с годами менялся, ее сценический образ
оставался все тем же. И поклонники Энни любили ее именно такой.
Правда, иногда Энни чувствовала себя стесненной рамками сценического
образа, который создал Филипп и который она уже в чем-то переросла. И это
естественно, ведь ее имидж формировался еще тогда, когда Энни только
начинала свою карьеру.
- Скучаешь по Филиппу и Диане? - спросил Брик, когда они вдвоем вышли из
комнаты для репетиций. - Пойдем, попробуешь с нами отличный кари. Мы
собираемся пообедать в индийском ресторанчике в конце этой улицы.
Но Энни отрицательно покачала головой.
- Спасибо, я не хочу переедать. Поем дома. Ладно, пока.
Вернувшись домой, Энни машинально включила автоответчик на режим
прослушивания и занялась разбором почты. Почти вся корреспонденция была от
ее приятелей и знакомых из музыкального мира. Например, письмо из конторы
Филиппа, касающееся предстоящих гастролей и подписанное в отсутствие самого
Филиппа его секретарем. Тут же был счет за телефонные переговоры и открытка
из Будапешта от бывшего музыканта ее группы, который в свое время ушел от
нее и сейчас играл в другой группе, гастролировавшей по Венгрии. Эту
открытку Энни прочитала в первую очередь, радуясь простым теплым словам,
нацарапанным на бумаге. Внезапно она вздрогнула, заслышав все тот же
приглушенный голос, записанный на кассете автоответчика. Сегодня у нее было
столько дел, что за работой Энйи напрочь позабыла о странных ночных звонках.
Но сейчас она вспомнила о них, так как незнакомец мягко вопрошал: "Так ты
помнишь меня?" Но это был еще не конец - автоответчик дал Энни возможность
еще раз услышать голос незнакомца,
- А я помню тебя, Энни. Я помню все, что было...
Энни похолодела и молча уставилась на автоответчик, словно ожидая
продолжения. Но больше ничего не было записано, и автоответчик отключился.
Кто же это, черт возьми? Явно не Брик. Не похоже на него. И вообще не
похоже на розыгрыш. Слишком непонятно и тревожно. Но таили ли эти звонки в
себе угрозу? Может, какой-то мошенник задумал сложную интригу? Кто знает,
что за всем этим кроется, ясно одно - она никогда прежде не слышала этого
голоса.
Энни была абсолютно уверена в том, что не знает этого человека. Но зачем
ему все это надо? Энни съежилась и помрачнела. Ей была неприятна мысль о
том, что где-то существует человек, который убежден в том, что знает ее,
хотя на самом деле такого быть не могло.
Возможно, это был один из сумасшедших фанов, который верит в свои дикие
фантазии? Энни слышала о таких вещах и подумала, что если с ней такого
раньше не случалось, то вполне могло случиться сейчас.
И еще этот акцент... Он говорил на очень хорошем английском, однако в его
произношении Энни уловила нечто, говорившее о том, что он мог быть
иностранцем.
Она с особой остротой ощутила одиночество в своей квартирке. А на дворе,
как нарочно, ночь, очень тихая ночь. Неужели только ей одной не спится в
этот час во всем квартале? Она подошла к окну и посмотрела на ночное
лондонское небо, подсвеченное снизу желтым светом уличных фонарей. Энни
смотрела на высокие дома, стоящие надротив ее окна. В некоторых горел свет,
но большинство оставались темными. Всюду здесь жили люди. Они жили и рядом с
Энни, выше или ниже ее. И все же ей было одиноко и страшно.
Зазвонил телефон, и Энни даже вздрогнула от неожиданности. Озираясь по
сторонам, она заметалась по комнате. Она забыла включить автоответчик. Нет,
она ни за что не поднимет трубку, пусть себе телефон трезвонит. В конце
концов этому типу надоест названивать и он бросит это занятие, поверив, что
Энни нет дома.
Приняв такое решение, девушка пошла в ванную и полностью открыла кран,
чтобы шумом воды заглушить телефонный звонок. Потом долго стояла под душем.
Когда она закрыла воду и вышла из ванной, завернувшись в банный халатик, ее
встретила полная тишина. Она вздохнула было с облегчением и пошла на кухню.
Ей оставалось сделать только шаг до нее, как вдруг телефон зазвонил вновь.
Энни разозлилась, стремительно влетела в кухню и занялась ужином. Соорудила
овощное ассорти, добавив туда орехи и кое-какие фрукты Телефон продолжал
звонить.
Незнакомец повел себя не так, как должно было бы. Почему он не оставит
свою затею? Неужели ему не ясно, что ее нет дома.
Нет, она, конечно же, дома. Но незнакомец этого знать не мог. А если мог?
У Энни перехватило дух - что, если он точно знает, что она сейчас дома? Но
тогда, значит, он где-то рядом, значит, он следит за ней!
От волнения у девушки начались перебои в сердце. Если этот человек живет
рядом с ней или же стоит в данный момент внизу под ее окнами, то он видит в
них свет и понимает, что она дома.
Внезапно новая мысль пришла ей в голову. Вдруг ей сейчас звонит совсем не
этот тип, а Филипп или Диана - из рая своего медового месяца, чтобы
убедиться в том, что у Энни в Великобритании все в порядке? И если она не
ответит, то они наверняка занервничают, куда она могла деться в столь
поздний час. С этими мыслями Энни вбежала в гостиную и схватила трубку
- Хэлло, - едва слышно произнесла она.
- Мне уже стало интересно, сколько времени пройдет, прежде чем ты
возьмешь трубку, - произнес низкий голос, от звука которого у Энни кровь
застучала в висках.
- Что вам нужно? Перестаньте мне звонить! Оставьте меня в покое! Кто вы
такой? - бормотала Энни в полнейшем смятении
- Разве ты еще не вспомнила меня? Ничего, вспомнишь!
- Послушайте, сейчас уже поздно, и я очень устала. Положите трубку, а? И
больше мне не звоните, - почти на крике закончила Энни.
- Ты уже ложишься спать, - произнес мужской голос. Энни снова задрожала,
почти поверив, что незнакомец сейчас наблюдает за ней и видит, что Энни
набросила банный халат на голое тело. - Да, ты, должно быть, устала, у тебя
был долгий день, - донесся голос из телефонной трубки. - Я тебя больше не
задержу. Мне только хотелось пожелать тебе спокойной ночи. Скоро мы
увидимся, Энни, - закончил разговор незнакомец.
В трубке зазвучал отбой, и Энни положила ее на рычаг. Ее вновь охватила
паника. Он идет сюда.
Энни бросилась к входной двери проверить, заперта ли она на замок.
Постояла в прихожей, вслушиваясь в привычную тишину на лестничной клетке, со
страхом ожидая услышать звук его шагов, услышать звонок в дверь...
Прошли долгие, томительные минуты, прежде чем Энни вспомнила об охране.
Незнакомец просто не мог попасть в ее дом - внизу дежурил ночной портье,
который обязательно предупредит ее о посетителе и не пропустит к ней никого,
пока Энни не даст на то согласия. В общем, она, кажется, была в
безопасности. Но Энни все продолжала чего-то ждать с замирающим сердцем.
А время шло, и ничего не происходило. Телефон больше не звонил, никто не
ломился в дверь. Энни вернулась в гостиную и села, уставившись на молчащий
телефон.
Прошло еще целых два часа, пока девушка не поняла, что ничего не будет,
по крайней мере сегодня. Попутно она прикидывала, что неплохо было бы
позвонить в полицию, или выбраться на улицу, или переночевать в отеле. Но
нет, она не позволит этому человеку выжить ее из собственного дома. К тому
же Филипп и Диана придут в ужас, когда узнают о ее приключениях. Они
наверняка будут винить себя, полагая, что Энни не сумела справиться без их
помощи.
Да, это была уже настоящая война нервов. Незнакомец по каким-то причинам
стремится запугать Энни. Но она не позволит ему этого. И потом, что может
полиция, даже если она и обратится к ней за помощью? Станет прослушивать ее
телефон? А может, ей просто поменять номер? Но с другой стороны, если
незнакомцу удалось выяснить нынешний номер ее телефона, что может помешать
ему сделать это же вновь?
Но кто же он такой? И откуда он узнал о ней так много? Мучаясь этими
вопросами, Энни забралась в кровать, и спустя еще какое-то время ей все же
удалось уснуть. Наутро в ее памяти крутились какие-то обрывки сна. Ей
вспоминались звонки телефона, чьи-то голоса, странные и причудливые световые
блики. Ей даже показалось, что она слышала шум прибоя.
Придя в себя, Энни решила, что сон навеяло движение городского транспорта
в Лондоне. Иногда гул машин действительно напоминал океанский прибой,
особенно в ночной тиши. А блики света вполне могли быть отражением света фар
проносящихся мимо машин.
И в этот день Энни и ее музыканты много репетировали - почти восемь часов
подряд. У девушки просто не было времени думать о чем-либо ином. Но, сидя за
рулем по дороге домой, она задавалась вопросом о том, какое послание ждет ее
на автоответчике на этот раз от таинственного незнакомца. Придя домой, она с
замиранием сердца включила прибор.
На кассете не было ни единой записи. Напряжение схлынуло и сменилось
упадком сил. На следующий день Энни бросилась к автоответчику, едва войдя в
дом. На кассете было послание, но это было лишь краткое сообщение из конторы
Филипла. И никаких вестей от незнакомца с приглушенным голосом. Что ж,
может, он уже устал играть с ней в кошки-мышки и отстал или же нашел себе
другое развлечение...
Пару дней спустя Энни получила почтовую открытку от Филиппа и Дианы. Они
писали о голубых небесах, о пальмах, о лазорево-голубом океане. На обороте
была приписка, заставившая ее недоверчиво ухмыльнуться, поскольку послание
от счастливой парочки заканчивалось напоминанием, что через неделю они
встретятся с Энни и ее музыкантами в Париже. Им понадобится время, чтобы
провести репетиции в концертном зале и дать несколько необходимых интервью
до начала гастролей. При этом Энни надеялась, что у нее выпадет свободная
минутка посмотреть страну.
К моменту отлета в Париж Энни уже успела привыкнуть к жизни в
одиночестве. Все музыкальное оборудование и инструменты отправили грузовым
автотранспортом и потом паромом до Франции. Этот ценный груз был упакован в
крепкие контейнеры, которые музыканты предпочли сопровождать лично. У Брика,
в частности, был пунктик - он все время опасался, что с его невероятно
дорогостоящими барабанами обязательно чтото случится, если он оставит их без
присмотра. Энни предпочла лететь - у это было и быстрее, и значительно
удобнее.
И самое главное - больше не будет тех идиотских телефонных звонков. Она
снова сможет спать спокойно и ждать скорой встречи с Филиппом и Дианой. Энни
понемногу уже начинала свыкаться с фактом, что Фил и Ди принадлежат уже
только друг другу. И уж конечно, не ей. Это было мучительное, даже
болезненное открытие, но Энни была полна решимости преодолеть трудный этап в
их взаимоотношениях. Она слишком дорожила и Филиппом и Дианой, чтобы
утратить их расположение Поэтому она будет продолжать жить, сохраняя в тайне
свои чувства, что, впрочем, она делала и так все эти годы. Возможно, однажды
она встретит человека, который сумеет заставить ее забыть Филиппа...
А сейчас Энни добралась до Парижа раньше всех, ее музыканты все еще
неспешно двигались по Франции, сопровождая музыкальное оборудование и
инструменты. Они планировали останавливаться на ночлег в придорожных отелях
и намеревались собраться все вместе на следующий день в отеле у Энни.
Секретарь Филиппа организовал для Энни встречу в аэропорту - ее уже ждал
автомобиль и шофер. В самолете ее сопровождал нанятый Филиппом эскорт - пара
телохранителей, чтобы у нее не возникло никаких осложнений во время
перелета. Вся компания расположилась в салоне первого класса Телохранители
заняли боковые места у прохода, блокируя любую попытку желающих поболтать с
Энни и тем самым нарушить ее покой Сама Энни уселась у окошка иллюминатора.
Она была в обычном черном-красном лыжном жакете, под который надела белую
джерсовую блузочку и лыжные брюки. Наряд довершали соответствующие ботинки.
Кое-кто из пассажиров, проходя мимо, оглядывался, но Энни каждый раз
отворачивалась, устремляя свой взор в иллюминатор. Когда лайнер приземлился,
Энни проскользнула через депутатский зал аэропорта имени Шарля де Голля и
была скоро препровождена в один из боковых выходов. Там ее уже ждал длинный
черного цвета лимузин.
Двое телохранителей Энни перекинулись парой фраз с шофером. При их
приближении шофер вышел из машины, затем с полупоклоном предупредительно
распахнул дверцу лимузина перед Энни, пробормотав что-то по-французски. Энни
устроилась на заднем сиденье, удобно развалясь в роскошном, отделанном
натуральной кожей салоне, пока ее изысканные дорожные чемоданы от Гуччи
грузились в багажник.
Телохранители не последовали в лимузин вслед за Энни - им предстояло
вернуться в Англию. А их французские коллеги появятся в любой миг, случись в
них нужда. Итак, шофер захлопнул за Энни дверцу лимузина, уселся за руль.
Автомобиль плавно тронулся с места, и девушка принялась смотреть сквозь
затемненные боковые стекла, как удаляются здания аэропорта по мере того, как
лимузин набирал скорость
Прошло некоторое время, прежде чем Энни взглянул" вперед, обратив
внимание на шофера. Когда она садилась в лимузин в аэропорту, то не
разглядела его лица, а сейчас оно едва было видно сквозь дымчатое стекло
перегородки. Но все же она сумела разглядеть, что у водителя гладкие черные
волосы и широкие плечи. Еще приглядевшись, Энни заметила у него хороший
загар, поскольку темная шея отчетливо выделялась на фоне белого воротничка
рубашки. За все время пути он не произнес ни слова, за что Энни была ему
искренне благодарна. Дело в том, что она сейчас находилась во Франции и
нервничала по поводу того, что ей предстоит изъясняться по-французски. Хотя
она уже давно учила французский и довольно бегло общалась на нем с
преподавателем, говорить по-французски с настоящими французами было совсем
другое дело.
Энни с любопытством смотрела в окно лимузина на унылые и неприглядные
предместья Парижа, так похожие на лондонские окраины, впрочем, как и на
предместья любого другого мегаполиса. Этакий типичный урбанистический пейзаж
конца двадцатого столетия.
Дорожное движение было весьма напряженным, но ее шофер гнал машину с
ветерком. Энни слегка занервничала, испуганная скоростью и мощью лимузина.
Она уже собралась было податься вперед и попросить шофера ехать чуть
помедленнее, но что-то остановило ее, когда она еще раз взглянула на его
мощные плечи, на уверенную посадку темной головы.
Тем временем плотность городской застройки заметно возросла, по обеим
сторонам дороги всюду виднелись крыши зданий, шпили церквей. На рекламных
щитах пестрели названия известных фирм - "Клиши", "Сен-Дени", - похоже, что
они стали своеобразной визитной карточкой любого города.
Автомобиль с Энни промчался мимо них, и через какое-то время она поняла,
что водитель держит курс прочь от города, потому что вновь показались
предместья Парижа, но уже с противоположной стороны.
Он что, заблудился? Или получил неправильный адрес? Или повез ее другой
дорогой? Энни вновь было собралась спросить шофера, но в этот момент он
подъехал к автоматическому шлагбауму. Лимузин замедлил ход и встал в
очередь. Энни принялась озираться по сторонам, ища указатели дорог. Так, они
были на лионском шоссе. Единственное, что Энни знала о Лионе, так это то,
что этот город располагался где-то в центре Франции. Но почему они оказались
на дороге, ведущей в том направлении?
Потихоньку они подъехали к кассе автоматического шлагбаума, шофер высунул
руку из окна и бросил в щель пару монет. Шлагбаум поднялся, освобождая пуп",
и лимузин с утробным урчанием рванулся с места.
Только сейчас и Энни рванулась вперед и забарабанила в поднятую
стеклянную перегородку, отделявшую водителя от пассажирского салона.
- Куда мы едем? - спросила она по-английски и тут же повторила вопрос
по-французски.
- Водитель даже голову не повернул в ее сторону. Но Энни успела заметить,
как он стрельнул глазами в зеркало заднего вида. Энни сумела разглядеть его
глаза, темные, блестящие, с густыми черными ресницами, но он туг же отвел
свой взор.
- Вы должны были отвезти меня в Париж, - на плохом французском и с
сильным акцентом начала Энни. - Вы что, не знаете дороги? Вам надо повернуть
обратно! Вы меня понимаете, мсье?
Шофер кивнул, все так же не отвечая, однако лимузин продолжал нестись
вперед так стремительно, что Энни судорожно вцепилась в ремень безопасности.
Она дрожала от этой сумасшедшей гонки. Машина делала не менее сотни миль в
час, нервно прикинула про себя Энни, заметив новый указатель дороги,
стремительно удалявшийся назад. Версаль. Он, кажется, был где-то в
пятнадцати милях от Парижа. Так куда же они направляются? Длинный черный
лимузин снова замедлил ход и свернул направо с главной дороги, вновь встал в
очередь к очередному автоматическому шлагбауму. У Энни чуть отлегло от
сердца.
- Вы собираетесь повернуть назад?
Пока они не слишком далеко удалились от Парижа, и, без сомнения, шофер
сумеет быстро вернуться в город. Тогда Энни не будет нужды сообщать этому
шоферу все, что она думает о нем, если он даже не знает дороги от аэропорта
до Парижа.
А может, этот хитроумный трюк с объездом часто используется с
неискушенными иностранцами? И этому шоферу платят за километраж? Ладно, в
конце концов, нанимал этого человека Филипп, когда оплачивал аренду
лимузина. Она уж постарается, чтобы он узнал все о ее приключениях на
дорогах Франции.
Пока же они снова были у кассы автоматического шлагбаума. Водитель снова
бросил пару монет в щель, и шлагбаум поднялся. И снова черная машина с
глухим рыком рванулась вперед, словно пантера на охоте.
Энни съежилась в уголке просторного салона, нервно поглядывая на улицу
сквозь затемненные стекла, все еще ожидая, что шофер ищет первый же поворот,
чтобы вернуться на шоссе, которое ведет назад в Париж.
Но он вовсе не искал поворот. Вместо этого шофер свернул на проселок,
узкий и извилистый, и лимузин принялся петлять между зелеными полями и
рощами.
Энни пыталась справиться с паникой - вновь подалась вперед и уже более
решительно застучала по стеклянной перегородке.
- Куда мы едем, мсье? Немедленно прекратите это, - начала девушка
по-французски, затем разозлилась по-настоящему и от волнения перешла на
родной английский: - Вы понимаете, что вы делаете? Куда вы меня везете?
Остановите машину, выпустите меня!
Шофер продолжал хранить молчание, более того, он не удосужился хотя бы
повернуть голову в ее сторону. Когда показался разворот, перед которым
машина обязательно должна была сбавить ход, Энни метнулась к дверце и
надавила ручку замка. И поняла, что дверной замок заблокирован и ей никак
его не открыть. Замок управлялся с приборной панели шофера. Она метнулась к
противоположной дверце, чтобы убедиться в том, что и та заперта.
Энни сползла на край сиденья. Она - пленница. У нее зачастил пульс, кровь
отхлынула от побелевшего лица, вся она покрылась испариной. Девушка вновь
взглянула в зеркало заднего вида и поймала в нем взгляд темных глаз
водителя. Охрипшим от волнения голосом спросила:
- Что все это значит? Куда вы меня везете?
- Я говорил тебе, Энни, что скоро мы вновь увидимся, - ответил шофер тем
самым характерным и незабываемым низким голосом. У Энни перехватило дух.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Энни была настолько потрясена, что на какой-то миг замерла на месте. Ее
мозг лихорадочно пытался найти выход из положения. Наконец она прошептала:
- Кто вы такой?
Незнакомец опять ничего не ответил, и когда Энни снова посмотрела в
зеркало заднего вида поверх головы шофера, его глаз она не увидела. Лишь его
профиль, смуглую кожу оливкового оттенка и блестящие черные волосы. У
незнакомца был выразительный, почти аристократический нос, четкие линии
лица. В общем, лицо сильного человека. Энни продолжала всматриваться в него
в надежде разглядеть что-нибудь еще. Она все старалась понять, что он за
человек...
Что он готовил ей?
- Мы встречались прежде? - спросила Энни, но и на этот раз не получила
ответа. Тогда она деланно засмеялась, пытаясь таким образом скрыть тревогу.
- Извините, что не узнала вас, но у меня так много ежедневных встреч, что
просто невозможно запомнить все лица. Поклонники постоянно поджидают меня
после концертов, просят дать автограф, хотят поболтать. Может, мы там
встречались с вами? Вы мой поклонник?
Однако незнакомец явно не был похож на одного из ее фанов. Все они были
юнцами, лет по двадцать или чуть больше. Они и одевались поособому и как-то
одинаково. Носили одинаковые прически, которые немедленно признавались за
последний писк уличной моды. Почти все девчонки одевались, подражая Энни,
правда, они красили ногти черным лаком, чего она не делала.
Так что этот человек не подходил под разряд ее поклонников - хотя бы по
возрасту. На вид ему было что-то под тридцать, да и одевался он, как успела
заметить Энни, немного консервативно. На нем был темный костюм, под ним -
белая рубашка и галстук спокойных тонов.
Однако, разглядывая одеяние шофера, Энни пришла к неожиданному выводу,
что его наряд отнюдь не из дешевых. Костюм сидел так, словно был сшит на
заказ. Да, его костюм вряд ли пылился на вешалке в магазине готовой одежды.
Не хуже смотрелись рубашка и галстук. Вот что ей удалось разглядеть.
Это сильно озадачило Энни. Обычно о человеке можно многое узнать по его
одежде. Но сейчас это правило не срабатывало. Она лишь поняла, что имеет
дело с человеком солидным, светским.
И однако же то, что он сейчас делал, никак не подходило под эти
параметры.
Не походил незнакомец и на рядового похитителя; хотя откуда ей было
знать, как они там выглядят! Впрочем, это могло быть и маскировкой, хитрым
ходом, который делал его практически незаметным, на такого у пвлиции и не
падет подозрение.
Незнакомец продолжал молчать, и это сильно нервировало Энни. Судорожно
сглотнув, она вновь решилась попытать судьбу, попробовав его разговорить.
- Почему вы не хотите сказать мне, кто вы?
- Потом, - отозвался на этот раз шофер, не глядя в ее сторону. Его глаза
продолжали неотрывно следить за дорогой. Но Энни встрепенулась.
- Ладно, а куда вы меня везете?
- Увидите, когда приедем.
- Нет, скажите сейчас, - Энни старалась говорить спокойно, хладнокровно,
невозмутимо и даже храбро, но в горле у нее пересохло, а челюсти сводила
судорога.
Незнакомец вновь замолчал. Энни извернулась на сиденье и сумела-таки
разглядеть его руки, лежащие на руле. Крепкие, хваткие, с удлиненными
ногтями. И руки у него были загорелыми. От них веяло такой силой, что ей
снова стало не по себе. Энни отвернулась и стала смотреть на проносящийся
мимо сельский пейзаж французской провинции. Весна еще только начиналась, и
на деревьях лишь кое-где распустились листочки. Небо было ясное, но воздух
пока был прохладным. Интересно, где же он успел так загореть? И тут ей в
голову пришла новая мысль. Она ведь распознала его иностранный акцент еще
тогда, когда он позвонил ей впервые. Был ли незнакомец вообще французом? Не
прибыл ли он из какой-нибудь жаркой страны? А не сицилиец ли он? Разве она
не слышала, что сицилийские пастухи частенько похищали людей ради выкупа?
Вдруг он занимается этим национальным промыслом? Энни стрельнула глазами по
черным волосам незнакомца, по его оливкового оттенка смуглой коже. Да, этот
человек вполне мог быть итальянцем. Но ведь она собиралась приехать в Италию
с гастролями и сама, только чуть позже. Почему бы ему просто не подождать ее
приезда? Зачем захватывать ее прямо в аэропорту Парижа?
- Вы меня похитили? - спросила Энни, когда ей все-таки удалось
встретиться с ним взглядом, поймав блеск его темных глаз в зеркале заднего
вида. Он продолжал хранить молчание, хотя само по себе это уже могло вселить
беспокойство, поскольку, не отвечая на ее вопрос, незнакомец косвенно давал
утвердительный ответ на него. Так и не дождавшись явного отрицания, Энни
охрипшим голосом продолжила: - Меня скоро хватятся и примутся искать. Вы
отдаете себе в этом отчет?
Он не повернул голову, ничего не ответил.
- Мы едем в Париж большой группой. Мой агент, мои музыканты,
распорядитель гастрольного турне... Если я не объявлюсь в отеле, то они
обратятся в полицию.
Незнакомец равнодушно пожал плечами, однако Энни не сдавалась:
- Вам не удастся похитить человека так, чтобы этого никто не заметил.
Меня примутся искать и начнут поиски с автомобиля, на котором я уехала.
Множество людей видели, как я в него садилась, - включая и моих
телохранителей, которые прилетели со мной из Лондона. Они вас видели, они
запомнили ваш номер!
А так ли в самом деле? Да, они перебросились парой слов с ним, наверное,
видели и сам автомобиль. Но обратили ли они внимание на номерные знаки
черного лимузина? И потом, вокруг действительно было мало людей. Если кто их
и видел, то все должны были обращать внимание исключительно на саму Энни,
потому что до машины ее сопровождал эскорт телохранителей и администраторов
аэропорта, старавшихся уберечь ее от лишних встреч с представителями прессы.
К тому же ее еще очень мало знали в Европе
Поэтому и не было толп репортеров, ожидающих ее в аэропорту. В эти дни в
Европе только начали продавать диски с записями ее песен, поэтому ее приезд
не стал газетной сенсацией. Неделю спустя после начала ее европейских
гастролей она уже сможет вызвать в Париже определенный интерес, но не
сейчас. Так что и в отношении аэропорта у Энни было мало шансов. Тут она
кое-что вспомнила.
- А ведь автомобиль был арендован, - медленно начала она. - Значит, с
вами имели дело? Если так, то полиция быстро доберется до вас.
Незнакомец засмеялся, а у Энни окончательно сдали нервы.
- Зачем вы это делаете? - сердито вскричала девушка, но тут ей в голову
внезапно пришла новая мысль, и с робкой надеждой она спросила: - Послушайте,
а не изощренный ли это розыгрыш? И меня вовсе не похитили? Вы везете меня
кудато, где меня ждут Филипп и Диана? Ведь это одна из обычных шуток
Филиппа?
Действительно, за Филиппом водились такие вещи. Она должна была давно
догадаться и тогда бы так не перенервничала из-за незнакомого голоса в
телефонной трубке
- Нет, Энни, это совсем не розыгрыш, - неожиданно ответил шофер тоном, от
которого паника вновь захлестнула девушку. Та замерла, почти не дыша,
вцепившись в ремень безопасности, тщетно стараясь сохранить спокойствие и
восстановить дыхание. Она прикрыла веки и попыталась выбросить все из
головы, чтобы хоть как-то прийти в себя.
Буйствовать совершенно бессмысленно. В данный момент она ничего не может
предпринять. Она заблокирована в салоне автомобиля, скрыта затемненными
стеклами от посторонних взглядов. Она даже не может попытаться привлечь
внимание прохожих, размахивая руками, - ее просто не разглядели бы...
Оставалось лишь мирно сидеть в лимузине и ждать, пока похититель не привезет
ее туда, куда наметил.
Но что же теперь с ней будет? Если бы у нее было хотя бы малейшее понятие
о том, чего незнакомец хочет от нее!.. При всем этом он не похож на
сумасшедшего уголовника. Более того, Энни вынуждена была признать, что этот
человек весьма импозантен, особенно если вам нравится типичный
средиземноморский тип, которому присущи оливкового оттенка смуглая кожа,
черные блестящие волосы и темные сверкающие глаза. Энни такой тип нравился,
к тому же у нее самой была частичка французской крови от ее отца, который
родился во Франции и, хотя прожил всю жизнь в Англии, все его предки были
французами.
Энни бывала во Франции всего пару раз. Ей давно хотелось приехать в эту
страну, еще с тех пор, как она стала гастролировать со хвоей группой, и она
даже дала себе обет когда-нибудь разыскать родную деревню отца в горах Юра.
Но у нее все не хватало времени, чтобы совершить это паломничество.
Так вот, отец Энни тоже был смуглым мужчиной с темными волосами, совсем
как этот незнакомец. "Правда, он не был столь высок ростом, да и сложения не
такого могучего. От отца Энни унаследовала длинные черные волосы, от матери
ей достался светлый оттенок кожи и зеленый цвет глаз. Будучи ребенком, Энни
часто переживала, что у нее не светлые волосы, как у матери-блондинки. Но
сейчас она была рада тому, что взяла что-то от того и от другого, и даже
хотела бы более походить на отца.
Энни обожала его, и его смерть, случившаяся, когда девочке было всего
одиннадцать лет, омрачила ее детство. Еще более тяжко ей пришлось, когда в
том же году мать снова вышла замуж. Энни никогда не нравился отчим, и она
даже и не пыталась скрыть свою неприязнь. Понятно, что Бернард Тайлер тоже
невзлюбил ее, как, впрочем, и ее собственная мать. Джойс Тайлер знала, что
дочь осуждает ее за поспешное второе замужество, и это ее раздражало. Спустя
пару лет мать Энни родила двоих мальчиков и полностью отдалась им. Она
вообще была, что называется, "мужняя жена". Она не была злой к дочери, она
просто была равнодушной. Кроме двойняшек, ее ничто не интересовало.
Когда Бернард Тайлер принялся наказывать
Энни, шлепая ее, Джойс Тайлер не пыталась одернуть мужа. Напротив, она
всегда винила саму Энни.
- Если бы ты вела себя с ним хорошо, то и он был бы с тобой добрым. А
теперь ты сама во всем виновата.
С четырнадцати лет Энни жила мечтой о том дне, когда подрастет достаточно
для того, чтобы уйти из дому и жить самостоятельно. Когда она встретила
Филиппа и тот предложил девушке карьеру певицы, Энни упаковала в чемодан
все, что ей было необходимо, и ушла из дома. Она знала, что мать о ней и не
вспомнит, а Бернард Тайлер и оба его сыночка будут искренне рады ее уходу.
Но когда она стала обретать известность, семейка разыскала ее для того,
чтобы попросить денег. Родственнички принялись рассказывать долгую
душещипательную историю об их финансовых затруднениях. К счастью, Филипп
уладил это дело, как и все другие ее финансовые дела. Родне дали билеты на
предстоящий концерт, и Энни накоротке пообщалась с ними в тот вечер. Потом
они - исчезли - без сомнения, Филипп дал понять, что не будет больше им
благодетельствовать. Энни вздохнула с облегчением - их внезапное появление
напомнило ей о горестных днях детства.
Да, ее жизнь была бы совсем другой, будь отец жив. Тогда бы и мать не
вышла замуж за Бернарда Тайлера. Безоблачное детство Энни окончилось в
одиннадцатилетнем возрасте. До семнадцати лет она чувствовала себя одинокой
и несчастной. Даже воспоминание о тех годах подняло волну горечи в ее душе.
Девушка нахмурилась, отгоняя воспоминания прочь.
- Ты ведешь себя очень тихо, - подал голос шофер, и Энни встрепенулась.
Она снова посмотрела на него, но ничего не увидела, кроме профиля да еще
густых ресниц.
- Просто задумалась. Мои друзья будут очень расстроены и взволнованы,
если я не приеду. Они начнут гадать, что со мной такое приключилось.
- Скоро они это выяснят, - - голос незнакомца был холоден и равнодушен.
Энни вздрогнула.
Что это значит? Он им позвонит? И что скажет? - хотела бы она знать...
Прямо сообщит о том, что ее похитили, и им придется заплатить за нее большой
выкуп?
Энни очень хотелось увидеть наконец его лицо целиком. Обычно глаза
человека могут многое рассказать о нем, но не у этого незнакомца. У него
глаза казались просто бездонными, глубокие, сверкающие, от которых не
скроешься... И еще, ей уже стала надоедать его назойливая фамильярность...
Встречались ли они прежде, ломала голову Энни. Или же он хитроумно решил при
помощи телефонных звонков зародить у нее мысль о том, что Энни уже знала его
когда-то в прошлом и именно поэтому он и похитил ее в аэропорту?
Лимузин притормозил, затем свернул с шоссе направо. Энни вертела головой
направо-налево, убедившись лишь в том, что машина теперь едет по зеленому
тоннелю, образованному сомкнувшимися вверху кронами деревьев и кустов.
Какая-то извилистая дорога.
Впрочем, нет! Это не дорога, а подъездная аллея, ведущая к жилью. А
мгновением позже показался и дом, небольшой, двухэтажный, в окружении
деревьев, с замшелым петухом-флюгером на крыше. Стены дома окрашены в белый
цвет, ставни на всех окнах черные.
Пока лимузин тормозил перед входом в дом,
Энни пыталась разглядеть окрестности в поисках ближайших домов. Но сильно
огорчилась, увидев, что белый дом стоит на границе с рощицей, которая
начиналась сразу же за ним. С другой стороны простирались ровные поля.
Никакого иного жилья поблизости не было видно.
Энни опять занервничала и закусила губу, ощутив новый приступ страха.
Шофер вышел из машины и обошел ее вокруг, чтобы открыть дверцу перед
девушкой. Она же осталась неподвижно сидеть на сиденье, воинственно вздернув
подбородок.
- Я не стану выходить. Я буду сидеть в машине, пока вы не отвезете меня в
Париж. Доставьте меня туда, и я забуду все, что произошло. Но если вы этого
не сделаете, то я...
Незнакомец решительно просунул в салон длинные руки, схватил ее и рывком
выдернул из машины. Он нагло воспользовался фактором внезапности и к тому же
оказался еще сильнее, чем выглядел. Уже в следующий миг его руки обняли Энни
за талию. Он приподнял ее и понес от машины. Энни беспомощно замолотила в
воздухе руками и ногами.
Незнакомец донес девушку до крыльца, все так же удерживая ее на руках,
словно ребенка, и никак не реагируя на ее попытки освободиться. Пока он
отпирал дверь, Энни извернулась и сумела укусить его за руку. Незнакомец
сдержанно вскрикнул, но не отпускал Энни до тех пор, пока они не оказались
внутри дома и за ними с щелчком не захлопнулась входная дверь.
Тогда он медленно опустил девушку на пол. Его рука все еще обнимала ее за
талию, крепко прижимая к себе так, что Энни беспомощно распласталась,
напуганная и взволнованная этим явно продуманным маневром.
Ее груди упирались в его грудную клетку, бедра тесно сомкнулись, Энни
ощутила жар его тела даже через одежду. Это прикосновение наэлектризовало
ее. Она вынуждена была признать - его крепкое объятие почти заставило ее
потерять голову.
Едва дыша и вся трепеща, Энни попыталась оттолкнуть незнакомца, едва тот
опустил ее на пол, но ей никак не удавалось разорвать кольцо его рук. Ее
длинные черные волосы разлетелись и рассыпались, она смотрела на незнакомца
сквозь них своими зелеными глазами, очень похожими на глазенки испуганного
темнотой малыша.
Незнакомец поднял укушенную Энни руку и осмотрел ее. Энни тоже
посмотрела.
- Течет кровь, - с некоторым удивлением произнес незнакомец. - А у тебя
острые маленькие зубки. - Затем он невозмутимо лизнул ранку розовым языком.
Энни, трепеща, смотрела на него - этот простой человеческий жест почти
покорил ее и вызвал новый отзвук желания в ее теле.
Именно с этого момента она по-настоящему испугалась, поверив, что все,
что с ней приключилось, произошло на самом деле. Что она похищена по
каким-то мотивам, которые не в силах разгадать, похищена человеком, который
и пугал ее, и притягивал к себе одновременно.
Внутри у нее все замерло, но Энни отчаянно пыталась не выдать свой страх.
Она откинула назад голову и прямо посмотрела незнакомцу в глаза, надеясь при
этом, что выглядит спокойной и уверенной в себе.
- Послушайте, почему бы вам не отвезти меня обратно в Париж до того, как
уже не будет пути к отступлению? Похищение людей - это не игрушки, вы ведь
понимаете?
- Конечно, - невозмутимо согласился незнакомец.
Энни показалось, что он насмехается над ней, и она вспыхнула:
- Вы можете провести остаток своей жизни в тюрьме!
- Сначала им надо будет меня поймать, - равнодушно ответил незнакомец,
поправив упавшую ей на лоб прядь черных волос. От легкого, нежного
прикосновения его сильных загорелых пальцев у Энни по спине побежали
мурашки, и она испугалась. К чему это все может привести? Что он
намеревается сделать с ней?..
- Почему бы нам не посмотреть комнату, которую я приготовил для тебя?
Энни даже в жар бросило. Только бы он не услышал бешеный стук ее сердца,
не увидел, что она вся покрылась испариной. Но если незнакомец и заметил ее
нервозность, то никак этого не выказал.
- А потом перекусим, - добавил он.
- Я не голодна! Я не могу есть, - вскрикнула Энни. - Я плохо себя
чувствую.
- Когда поешь, то самочувствие улучшится, - объяснил он. - К тому же там
ничего особенного и не будет. Я не повар, но у меня там целый ворох всякой
зелени, немного сыра и фруктов. Все это я купил утром на рынке, тебе
понравится! А еще я припас бутылочку хорошего вина!
- Я не пью вино!
- Ты не пьешь вино? В таком случае ты лишаешь себя одного из подлинных
удовольствий в жизни. Мне придется научить тебя наслаждению вкусом вина,
пока ты будешь здесь. Это поможет тебе успокоиться и расслабиться.
Как раз этого Энни и боялась, этого она не могла себе позволить. Она все
время должна быть начеку, пресекать любые его поползновения. И выискивать
любую возможность для побега. Если бы ей удалось выбраться из дома, она бы
спряталась в роще и просидела там до темноты. А потом шла бы, пока не
добралась бы до деревни. Ну ктото же должен жить в этой глуши!
- Если вас так заботит состояние моей нервной системы, то вам следовало
бы для начала освободить меня, - заявила Энни.
Незнакомец молча отпустил ее.
Энни тут же отскочила на несколько шагов в сторону, оглянулась на
небольшую затемненную залу, в которой начиналась лестница, ведущая на второй
этаж.
- Это ваш дом?
Незнакомец не ответил, и Энни поняла, что он не был владельцем.
- Послушайте... э... мистер... Вы все еще не представились. Или скажите
мне по крайней мере, как вас называть. Должна же я буду иногда к вам
обращаться.
Незнакомец нахмурился, поколебался и кратко буркнул:
- Марк.
Было ли это его настоящее имя, Энни не стала уточнять
- Марк, - повторила девушка. - Вы ведь француз, не так ли?
- Как вы догадались? - Незнакомец явно подтрунивал над ней.
- Внезапное озарение, - торжественно произнесла Энни. Склонив голову
набок, она прислушалась к окружающей их тишине. Снаружи не доносилось ни
звука, помимо неумолчного шелеста крон деревьев в роще за домом. Вдруг этот
лесной шепот показался ей знакомым. Целую минуту девушка пыталась
припомнить, где она слышала этот звук. Потом поняла, что слышала его в том
самом сне той ночью. Тогда ей показалось, что это гул океанского прибоя. Но
этот звук оказался не гулом автострады, не шумом прибоя, а шелестом и
шепотом сотен ветвей и листьев, качающихся, поскрипывающих, шуршащих на
ветру.
Но как, черт возьми, ей удалось услышать этот звук во сне? Туг было
что-то необъяснимое. Энни стало не по себе. Ведь она никогда прежде тут не
была, почему же ей приснился этот звук? А может, он звонил ей отсюда? Тогда
на кассете автоответчика вполне мог записаться этот шелест листвы.
- Вы звонили мне отсюда? - спросила девушка. Марк бросил в ее сторону
быстрый взгляд, отрицательно покачав головой.
- Телефон в доме снят
Жалко. Но, возможно, тут замешана телепатия? Он мог думать об этом звуке
во время разговора с ней по телефону, и она каким-то образом отреагировала
на это. И ничего сверхъестественного тут нет. Энни пару раз приходили в
голову идеи, которые созревали в умах Филиппа и Дианы, когда они тесно
работали вместе над программой. Если удается поймать подходящую мысленную
волну - тогда вообще все просто. Но ведь она-то вовсе не была настроена на
его мысленную волну, спохватилась Энни. Да, тут должно быть что-то другое.
- А почему здесь снят телефон? - спросила Энни. Она уже заметила, что в
доме царит странная атмосфера пустоты. Создавалось впечатление, что в нем
никто не живет.
- А мне он не был нужен.
- Тогда откуда же вы мне звонили?
Он не ответил, только посмотрел на нее.
Несколько дверей из этой залы вели в комнаты, в которых царил полумрак
из-за закрытых ставней на окнах. Энни лишь мельком осмотрела их убранство -
глянец на мебели из темного дуба, кожаные кресла, обои с рисунком плюща и
голубых цветов...
- А в доме кто-нибудь еще живет? - хрипло спросила девушка, вслушиваясь в
тишину.
Марк слегка улыбнулся.
- Никого больше нет. Только мы вдвоем, Энни.
Она сжалась и прикусила губу, наблюдая за ним. Как ей хотелось знать, что
у него на уме! А нужно ли это? Может, лучше ничего не знать...
- Ну, скажите же мне наконец, что все это значит? Почему вы меня сюда
привезли? Вам нужны деньги? Вы будете требовать от фирмы грамзаписи большие
деньги за мое освобождение? - Мозг Энни лихорадочно работал. А если Филипп и
заплатит ему требуемый выкуп, то отпустит ли он ее? Живой?
Сейчас девушка ясно видела его лицо, он не пытался больше прятать его.
Интересно, обычно похитители убивают своих жертв, чтобы те не могли потом
опознать их? От страха у Энни свело желудок, и ей стало совсем худо.
- К деньгам это не имеет никакого отношения, - отрезал Марк, и Энни
уставилась на него, боясь поверить в нежданную радость. Если дело было не в
деньгах, то что ему надо от нее?
- Тогда зачем вы привезли меня сюда? - Энни вглядывалась в его лицо,
надеясь получить ключ к разгадке тайны. Однако лицо его было совершенно
невозмутимо, и ей не удалось избавиться от внутреннего напряжения. - Вы
уверены в том, что именно я вам нужна? Может, вы меня спутали с кем-то? Вы
постоянно спрашиваете меня, помню ли я вас. Но я не помню и абсолютно
уверена, что раньше мы никогда не встречались. У меня очень хорошая
зрительная память - я бы обязательно вас вспомнила, если бы знала прежде
Его темные глаза гипнотизировали девушку
- Ты все вспомнишь, Энни, - мягко сказал он, - я могу подождать. Я
столько уже ждал, что могу подождать еще.
Энни вновь пробрала дрожь Если она не поостережется, то он вполне может
сбить ее с толку. Хотя он и не похож на сумасшедшего, но кто знает?
- Энни, прекрати пререкаться, - сказал он. - Давай поднимемся наверх, и я
покажу тебе твою комнату.
Девушка уперлась ногами, противясь руке, которая тащила ее за локоть к
лестнице.
- Вы не можете держать меня здесь против моей воли. Отстаньте от меня! Я
не знаю, какое наказание существует во Франции за похищение людей, но вы же
не хотите попасть в тюрьму на долгие годы, так ведь? Послушайте, если вы
просто хотите узнать меня получше, то мы сейчас пообедаем с вами вдвоем.
Потом вы отвезете меня в Париж, а потом мы снова встретимся. Я вам дам билет
на мой концерт и...
Он отрывисто рассмеялся.
- Ты прекрасно знаешь, что все будет не так. Если ты назначишь мне
свидание, то это, как я представляю себе, будет встреча не с тобой, а с
полицией. Но я не дурак, Энни. Сейчас ты готова предложить мне луну с небес.
Ты что, не понимаешь, что я вижу тебя насквозь?
- Что вы хотите со мной сделать?
Энни изо всех сил старалась спрятать свой страх, однако Марк должен был
быть полным слепцом, чтобы не прочитать в ее глазах подлинные чувства.
- Энни, я не хочу тебя обидеть, не смотри так испуганно!
Его голос звучал убедительно... Энни позволила себе перевести дух и
протянула ему свою ладонь.
- Марк, отпустите меня, я вас прошу, ну пожалуйста...
Он взял ее руку, бегло глянул на бескровные бледные пальчики и медленно
сжал их своими загорелыми пальцами. У Энни екнуло сердце от предчувствия...
- Нет, не сейчас, - сказал он. - В данный момент ты моя гостья. У тебя
будет теплый и уютный кров, здесь царит покой и вообще жизнь гораздо
приятнее, чем в Париже. Тут нет назойливых репортеров, жаждущих заполучить
интервью, нет телефона, нет безумных фанов, поджидающих у входа. Почему бы
тебе не перестать нервничать и получить удовольствие от этого отдыха?
Энни постаралась трезво оценить положение. Если она не станет проявлять
свой норов и не будет откровенно недружелюбна к этому человеку, то ей,
возможно, удастся его разговорить, может, даже она сумеет его переубедить и
уговорит отвезти обратно в Париж.
Энни высвободила свою ладонь. Марк без возражений позволил ей это
сделать. Девушка стала подниматься наверх, чувствуя, что Марк идет следом за
ней.
|
