Айворс Кэтрин - Ее первая любовь - Скачать бесплатно

сменой или уже дома. Это надо было выяснить, и она подошла к сменщику брата.
Тот приветствовал ее, приложив руку к форменной фуражке:
- Беги, успеешь поесть, - сказал он. - Они только приступили.
- Я не голодна, - сказала Джин, - в городе перекусила.
Она перебежала дорогу и нырнула в подъезд дома. В ее распоряжении было
полчаса. Джин вывалила из чемодана платья, достала спортивную сумку Франка и
переложила вещи в нее. Затем вырвала лист из блокнота, куда Фрэнк заносил
расходы, и написала:
"Фрэнк! Я уезжаю Родителям ничего не сообщай Взяла твою сумку, потому что
с чемоданом неудобно. Спасибо за все. Джин".
Прикрепила записку в прихожей у конфорки и быстро сбежала по лестнице...


Глава 9
Уборщица и матрос

Ей не надо было ехать до конечной остановки. Теперь она знала дорогу и
вышла у хлебозавода. Еще издали увидела дом Агаты.
Выглянувшая из своей комнаты Агата была в яркой блузе и черных колготках.
Глаза ее блестели пьяным блеском. Сквозь прикрытую дверь доносился бубнящий
мужской голос. Джин разобрала только: "Иди сюда!"
Засунув сумку под кровать. Джин расставила ширму и легла. Постель
оказалась удобной. Джин вытянула ноги и закрыла глаза. И тотчас увидела дом.
Не квартиру Фрэнка, а родительский дом на ферме, где у нее была своя комната
и где она чувствовала себя независимой и храброй.
У Агаты включили музыку и танцевали. Гость хозяйки - судя по некоторым
фразам, пекарь с соседнего хлебозавода - топал, как слон, по искусственному
паркету. Потом на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая истерическим
смехом Агаты, будто ее щекотали. Спустя некоторое время музыку снова
включили. Уходя, пекарь споткнулся и произнес по этому поводу длинную
фразу...
Джин боялась уснуть и опоздать к Терезе. Часы, подаренные отцом в день ее
шестнадцатилетия, лежали под подушкой, и она время от времени на них
поглядывала. Когда часы показали три часа пополуночи. Джин оделась и еще
некоторое время лежала одетая. В половине четвертого она встала и вышла на
улицу.
Рассвет еще не наступил. Все было серым, полупрозрачным. Идти по
пустынной незнакомой улице было неприятно. Джин торопилась. Перед кафе она
оглянулась, быстро вошла и заперла изнутри дверь. Она сняла брюки, оставшись
в трусиках и майке. Принесла воду, плеснула в ведро чистящей жидкости и
стала отодвигать столы.
У столов и стульев были металлические ножки, отчего эта легкая на вид
мебель оказалась тяжелой. Джин с трудом справлялась с ней, особенно со
стульями, которые сперва ставила на столы, а затем, вымыв под ними пол,
расставляла на прежние места. Пол был затоптан. В первый раз, когда Джин
приходила в кафе, пол показался ей намного чище, возможно, потому, что в
такую рань любители "выпить и закусить" еще спали. Впрочем, тогда она не
смотрела под ноги.
К полу возле столов присохли упавшие куски еды в окружении пятен от
пролитых напитков. Приходилось долго тереть, чтобы смыть жирные скользкие
кусочки. Они налипали на длинную "лапшу" щетки и не сразу растворялись в
пенной воде. Джин потеряла счет времени и уже не единожды меняла воду. Она
вспомнила моечную в ресторане Грегори. Там большую часть работы выполняла
машина. Да, Бриджит не преувеличивала, рассказывая, как тяжело ей было мыть
полы в ресторане...
В начале седьмого Джин закончила убирать зал и кухню. Кладовку, туалет и
все остальные помещения приводила в порядок уже наспех. Она домывала пол за
стойкой буфета, когда пришла Тереза. Барменша цепким взглядом окинула зал.
Сразу подметила огрехи, но на первый раз смолчала.
В туалете, где был умывальник. Джин вымыла лицо и руки, надела джинсы и
вышла к хозяйке.
- Выпей кофе, - сказала та.
Единственное, чего сейчас хотела Джин, - рухнуть в постель. Спать или не
спать - уж как придется, но только бы лечь?
- Выпей кофе и съешь сандвич, - повторила Тереза. - Ты ведь придешь домой
и завалишься на полдня голодной!..
Барменша налила большую кружку кофе и положила на тарелку сандвич.
- Запишу на твое имя, - пояснила она, доставая из-под стойки толстую
тетрадь. - Тут у меня весь порт! - И похлопала по клеенчатой обложке.
Джин забрала кофе и бутерброд и направилась к ближайшему столу" Барменша
последовала за ней. Уселась, подперев кулаками щеки, наблюдая, как Джин ест
сандвич, словно это было увлекательное зрелище - Сандвич был вчерашний,
подсохший, но Джин неожиданно для себя ела с аппетитом.
- Ты откуда приехала? - спросила барменша.
Джин продолжала жевать. Проглотив, сказала:
- От папы с мамой.
Барменша поняла нежелание новой уборщицы отвечать и усмехнулась: она не
собиралась допрашивать, просто ей хотелось поговорить. Посетители обычно
интересовались только жратвой. Герберт, эта неблагодарная скотина, которого
она подобрала, когда его выгнала жена, заявил, что возвращается в семью. О
муже, торчавшем до утра в казино - ничем другим он все равно не мог уже
заниматься, - ей было противно думать. Оставалась опостылевшая стойка. Да
еще ругань с поставщиками и счета" которые она ненавидела и в которых
оспаривала каждый цент. Вот и все, что она получила взамен мечты о киношной
карьере...
- Я тоже уехала от папы с мамой, - сказала она. - И "приехала"! - Она
снова невесело усмехнулась. - Смотри, как бы и тебе не сесть с размаху на
задницу!..
Джин смотрела на разоткровенничавшуюся хозяйку. Что это на нее нашло?
Знала бы, что ее пророчество уже сбывается!
- Ну, чего уставилась? - спросила барменша. - Я сюда знаешь какая
приехала - всех покорю!.. Покорила...
Появился первый посетитель - старик с палкой. Барменша вернулась к
стойке. Зная вкусы постоянного клиента, наполнила пивом не стеклянный бокал,
а высокую фаянсовую кружку в немецком стиле с рельефным изображением
румяного бюргера.
- Бобби пишет? - спросила она.
- А зачем ему писать? - Старик отхлебнул пару глотков и стал
рассказывать, почему для Бобби нет смысла писать письма. Джин не стала
слушать, допила кофе и ушла.
Наступило время, когда одни шли на работу, другие после ночной смены
возвращались домой. Матери семейств торопились в порт купить рыбу из первых
рук, подешевле. Улица приобрела жилой вид.
Джин шатало, и со стороны могло показаться, что она успела хлебнуть
лишнего. Проходивший молодой матрос засмеялся:
- Может, тебя проводить, крошка?
Джин не ответила. Она не слышала.
Агаты не было дома. Джин открыла дверь ключом, который дала хозяйка, и
вошла. Окно с ночи осталось завешенным, и в комнате царит полумрак. Джин не
стала отдергивать занавес. Не раздеваясь, легла, закрыла глаза - и сразу
кровать под ней поплыла, закружилась. Джин испуганно открыла глаза - все
остановилось. Некоторое время она старалась держать глаза открытыми, но сон
одолел ее...
Барменша оказалась права - Джин проспала полдня. Разбудил ее голос Агаты,
которая, стоя на пороге, кому-то громко рассказывала, куда собирается
отправиться на уик-энд. Джин седа на постели, кровать скрипнула. Услыхав,
что квартирантка проснулась. Агата повернулась к ней:
- Что ночью будешь делать? Вставай!
Джин встала" кое-как привела себя в порядок, надела длинную юбку с
разрезом и блузку с глубоким вырезом, которые купила в шопе, когда работала
в "Серебряном якоре". Надо было поесть.
Она выбрала не свое кафе, а ресторан, вернее - ресторанчик; он назывался
"Семь футов". Заведение было небольшим - большие в этом районе держать,
конечно, невыгодно. Но по обстановке и приличному количеству посетителей
чувствовалось, что хозяин заведения не испытывает трудностей. Джин поймала
себя на том, что разглядывает пол; он не был затоптан. Девушка села за
столик у стены. Столешницу еще не вытерли после прежних посетителей, и на
пластике в кофейной луже плавали остатки пиццы.
Здесь было самообслуживание. Джин принесла на подносе мясо с горошком и
салат. Столешница была уже протерта. Джин принялась за еду, разглядывая
находившихся в зале. По углам, склонив друг к другу головы, шептались
парочки. За несколькими сдвинутыми вместе столиками шумела мужская компания
- портовые рабочие и матросы со стоявшего под разгрузкой судна. Они пили
пиво и громко разговаривали и еще громче смеялись. Многие курили, и густой
табачный дым вызывал у Джин головокружение, в горле першило. Она закашлялась
и недовольно оглянулась. Матрос в джинсовой безрукавке и с серьгой в ухе
подмигнул ей:
- Что-то я раньше тебя не встречал здесь?
Джин уже слышала эту фразу, но где, не помнила.
- Я тебя тоже не встречала, - ответила она.
Он перемахнул через стул и подсел к ней:
- Как тебя звать? Я - Ричард. Мама зовет меня Риччи.
- Джин. Мама зовет Головной болью.
Он засмеялся.
- Пойдем погуляем?
- Доесть можно?
- Попробуй.
Она ела, не торопясь, будто была одна, а он смотрел. Дождавшись, когда
она проглотила последний кусок, встал и взял ее за руку.
- Пошли?
Его окликнули из компании. Он обернулся и помахал рукой. На улице
спросил:
- Куда пойдем?
- Я домой.
- Согласен. Послушай, тебя действительно мама называла Головной болью?
- Действительно.
- Я плаваю на "Синей корове", - сказал он. - Неплохо зарабатываю,
собираюсь купить дом в Сиэтле. Вообще-то у родителей есть там неплохой дом,
но я хочу свой.
- Молодец.
- Ты неразговорчива, что-то не похожа на Головную боль.
- Зато о тебе этого не скажешь.
- Я точно не видел тебя прежде - такую я бы не упустил!
- А меня тут не было. - Джин остановилась. - Я пришла.
- Ты, конечно, меня пригласишь?
- Конечно нет.
- Почему?
- Стула нет. Сидеть не на чем. - Она взглянула на него. У него было
совсем мальчишечье лицо. Вероятно, они ровесники, но она чувствовала себя
намного старше. - У нас с тобой ничего не получится, Риччи. Возвращайся к
друзьям, они тебя ждут.
Она скользнула в дверь и тотчас захлопнула ее. Этот Риччи - славный
парень. Может быть, из всех, кого она встречала, он как раз тот, кто ей
нужен. Но он опоздал. Или она поспешила. Она стояла среди комнаты, не зная,
что делать. Кровать за ширмой внушала тоску. Кроме кровати сесть было не на
что. Именно это она сказала Риччи, отказавшись впустить его.
Агата позвала из своей комнаты:
- Иди к нам, познакомлю!
- Я спать буду, - отговорилась Джин, с отвращением глядя на ширму.
Агата наполовину высунулась из второй комнаты.
- Ты что! Шести нету! Ты же через день работаешь - завтра можешь спать
сколько хочешь! Понимаешь, - зашептала она, - их двое, а я одна...
- Я себя плохо чувствую, - соврала Джин. - Меня тошнит.
- Тошнит? - Агата подняла брови и выпятила губы. - Ты что, беременна?
Чтобы скрыть растерянность. Джин притворилась рассерженной.
- С чего ты взяла! Будто тошнит только беременных!..
- Как знаешь.
Явно обиженная. Агата прикрыла дверь, оставив Джин в одиночестве. Через
мгновение в ее комнате грохнула музыка - там запустили кассету с новым
шлягером Майкла Джексона...
Джин шла торопливо, то и дело оглядываясь. Ни в одном окне не горел свет.
Фонари освещали пустые улицы. Со стороны порта небо озарялось белыми
вспышками - там, похоже, работала бригада электросварщиков.
Сзади послышались шаги. Она метнулась в тень дома и замерла. Звук шагов
затих. Джин постояла и пошла дальше. Миновала ресторан "Семь футов", где
познакомилась с Риччи, и другой - "Проходной двор". За "Проходным двором"
следовали два жилых дома, супермаркет, еще два жилых дома, а затем - она
усмехнулась - "ее" кафе.
Как и в первый раз, она оглянулась, быстро вошла и заперла за собой
дверь. Потом принесла из кухни ведро с горячей водой, щетку, достала
резиновые перчатки и принялась сдвигать столы...
Она домывала кухню уже в присутствии Терезы. На этот раз барменша
высказала недовольство: Джин должна заканчивать работу до ее прихода, а
также протирать зеркала в баре и туалете. С чем отлично справляется
эмигрантка из Польши.
Это было предупреждение, но Джин слишком устала, чтобы реагировать на
него. Тереза увидела, что уборщица едва держится на ногах, и колебалась,
высказывать ли свое предложение. Все же спросила:
- Не хочешь поработать у меня официанткой? Вместо Герберта, он уезжает.
Время у тебя есть, и сотня долларов в неделю не помешает... Я бы взяла
эмигрантку, но у нее проблемы с языком.
Джин сама хотела найти вторую работу, но сейчас была слишком измучена,
чтобы решить, связываться ли двойными путами с Терезой. Однако над
предложением стоило подумать.
- Думай, - разрешила барменша. - До понедельника. Лотом другого найду.
Джин отказалась от кофе с сандвичем. Ее мутило, лоб покрылся холодным
потом. Она поспешила на улицу. С жадностью глотала утренний воздух, не
успевший прогреться лучами утреннего солнца.
В "Семи футах" она выпила чашку кофе. За соседним столиком двое
портовиков, должно быть холостые, доедали перед сменой завтрак. Один из них
отрезал пол-лимона, лежавшего на блюдце, и выдавливал сок в чашку с кофе.
Джин, не отрываясь, смотрела на падающие мутные капли. Потом подошла к
стойке, купила лимон и отправилась домой. Едва переступив порог, она,
надкусив цедру, стала жадно высасывать сок.
Из своей комнаты вышла заспанная Агата.
- Ну и работенка у тебя!.. - Агата зевнула и вдруг увидела, как
квартирантка расправляется с лимоном. - Я была права - ты беременна! -
проговорила она. Предупредив готовую возразить Джин, добавила: - Не темни. Я
эти дела распознаю лучше любого врача. То-то я смотрю: тошнит ее, а теперь и
в кислое вцепилась!.. Ты когда ж успела?
Джин молчала.
- Молчи, дело твое, - сказала Агата. - Будешь избавляться? - Агата
смотрела, покачивая головой. Беременная квартирантка - не находка. Пока
беременна, можно потерпеть, но с ребенком - извините!.. Надо было раньше
маму порасспрашивать, откуда берутся дети... - У врача была? Небось, сказал:
"Поздравляю?"
Джин чуть улыбнулась.
- Какой месяц? - допытывалась Агата.
- Второй.
- Так чего ты тянешь?
- Надо деньги заработать.
Агата даже присвистнула.
- Пусть он дает!
- Он не знает.
Агата не стала вдаваться в подробности, у нее хватало своих проблем. Джин
видела ее неудовольствие и почти точно проследила ход мыслей Агаты. И все же
было легче от того, что кто-то знает, что можно поговорить, попросить
совета.
Из всего сказанного Агатой Джин тревожило напоминание о времени: она
боялась, что барменша Тереза уволит ее, не зря та вспоминала расторопную
эмигрантку! Она останется без работы - кому нужна уборщица или официантка,
вот-вот ждущая ребенка! - и не успеет собрать необходимые деньги... Можно,
конечно, вернуться на ферму. Но Джин знала позицию матери: в их семье
исключены внебрачные связи, тем более - внебрачные дети! После скандала у
соседей-фермеров, дочь которых, приехав с учебы в университете, вместе с
дипломом привезла ребенка, мать Джин заявила, что в ее семье, слава Богу,
подобные истории невозможны. У них вообще не может быть ничего "такого". Это
Джин хорошо усвоила, так что мелькнувшая мысль о возвращении домой была
всего лишь неисполнимым желанием.
Спустя неделю, когда Джин на кухне мыла голову, в дверь громко и уверенно
постучали. Она замотала голову полотенцем и накинула халат.
- Входите!
Дверь распахнулась, и вслед за стулом, который Риччи нес перед собой,
вошел он сам.
- Что это? - спросила Джин.
- Стул, - сказал Риччи. - Ты сказала, что не можешь пригласить меня,
потому что не на чем сидеть, вот я и принес!
Он поставил стул и уселся.
- Ты надолго? - поинтересовалась Джин.
- Это зависит от тебя. Одевайся, пойдем погуляем.
- У меня мокрые волосы.
- Ничего, высохнут на солнце.
- Ты всех так приглашаешь?
- Только тебя.
Джин вернулась на кухню и вышла вновь уже одетая. Сказала коротко:
- Пойдем.
Он предупредил:
- Стул я оставлю.
- Спасибо.
Они молча шли по дневной улице, залитой солнцем. По дороге на большой
скорости проносились машины, словно торопились поскорее прошмыгнуть через
непривлекательный пейзаж. У ресторана "Семь футов" рабочие разгружали
продукты. Риччи здесь знали и приветствовали, выражая одобрение его выбору.
- Куда ты меня ведешь? - спросила Джин, когда они свернули к автобусной
остановке.
- У меня три дня свободные. Я повезу тебя в Сиэтл, познакомлю с
родителями.
У нее было растерянное лицо, и он добавил:
- Я серьезно.
- Тогда и ты серьезно послушай: этого не будет.
- Почему?
- Потому... - Джин подумала о его разочаровании, когда расскажет о
беременности, и с мстительным любопытством произнесла:
- Потому что я жду ребенка.
Риччи недоверчиво оглядел ее.
- Врешь?..
- Не вру, - устало сказала она.
Безнадежность тона убедила больше слов. Он смотрел с жалостью. Джин
вызывающе спросила:
- Так как - поедем в Сиэтл?
Он не ответил. Джин отвернулась.
- Подожди...
Она остановилась. Риччи стоял, уставившись на собственные ноги. Джин
постояла и пошла. Он не удерживал ее.


Глава 10
Доброе сердце Бекки

Ливень застал ее на середине дороги. Возвращаться за зонтом не имело
смысла - она уже промокла. Синоптики два дня сообщали об осадках, о фронте
между циклоном и антициклоном, а дождя все не было. Вот Джин и перестала
обращать внимание на метеосводки.
Она добралась до кафе вымокшая до нитки. Сбросив одежду, развесила ее на
спинках стульев, набила в мокрые туфли бумагу и начала уборку. Майку Джин не
сняла. Поначалу влажная ткань неприятно холодила тело, но вскоре стало
жарко. Делала Джин все быстрее, чем прежде - как-никак появился опыт, - и до
прихода хозяйки все расставила по местам. Она натянула мокрую блузку и брюки
на разгоряченное тело, всунула ноги в ставшие тесными туфли и ушла.
Дождь почти прекратился, но тучи не расходились, заслоняя солнце, и сырой
воздух, подгоняемый легким ветром, холодил тело Джин. У нее стало привычкой
заходить после работы в "Семь футов". Пожилой бармен, бывший лоцман,
запомнил ее и, как завсегдатаю, не спрашивая, подавал кофе и сандвич.
- Погодка! - приветствовал он Джин. - Промокли?
- Немного.
- Советую выпить чего-нибудь покрепче. Рюмку бренди? - уточнил он,
вопросительно глядя на Джин. - С горячим кофе будет как раз!
Джин не отказалась. Она сперва съела сандвич, чтобы не опьянеть. Вылила
бренди в кофе и выпила залпом. В груди стало тепло, горячая волна разошлась
по телу, ударила в голову. Джин попросила еще сандвич.
- Подействовало? - Бармен улыбнулся. - Это здорово согревает, проверено!
Кроме Джин в зале было еще несколько ранних посетителей, моряков и
рабочих. Но с тех пор, как они с Риччи расстались, Джин больше не видела его
ни в ресторане, ни в городе.
Дома она залезла в постель и сразу" уснула. Она всегда после работы
добирала ту порцию сна, что не успела доспать ночью. Сквозь сон слышала, как
ходит из комнаты в кухню вернувшаяся с хлебозавода Агата. Потом донеслись
голоса: к Агате пришли гости. Джин хотела спросить, продолжает ли идти
дождь, но не могла заставить себя проснуться. Ей было жарко. Она отбрасывала
одеяло - становилось холодно, и она снова укрывалась.
Ночью Джин проснулась от собственного кашля. Термометра у нее не было, но
она чувствовала жар. Очень хотелось пить. Джин попыталась встать, чтобы
пройти на кухню, но, едва приподнялась, комната, и она вместе с ней, рухнули
в бездну...
Она не знала, сколько прошло времени. Над ней стояла Агата, испуганно
дергая за руку.
- Ты чего? Что это с тобой?
Джин смотрела воспаленными глазами.
- Врача надо! - определила Агата. - Страховка у тебя есть?
- Нет...
- Тогда придется платить. А то еще умрешь здесь.
Джин удивилась: она не собиралась умирать. Лишь подумала, что Терезе
придется искать другую уборщицу. И другую официантку идя официанта вместо
Герберта, которого Джин так никогда и не видела.
- Деньги в сумке, - сказала она.
Агата взяла деньги и ушла. Вернулась с врачом. Тот долго выслушивал Джин
и наконец изрек:
- Пневмония. Надо серьезно лечиться. - Он оглядел пустынную комнату,
сложенную ширму у стены и вздохнул. - Хорошо бы в больничных условиях...
Агата сказала:
- У нее денег нет. - И потише еще что-то.
Врач выписал рецепты. После его ухода Агата принесла из аптеки лекарства
и шприц. Сказала, что уколы будет делать сама. Успокоила Джин:
- Не горюй. Еще радоваться будешь - от такой температуры непременно
выкинешь!
Джин не радовалась и не огорчалась. Ей хотелось закрыть глаза и очутиться
на ферме, в своей комнате. Ей становилось все хуже. Она понимала, что обуза
для Агаты, и решила: если в ближайшие дни не наступит улучшения, напишет
Фрэнку.
Еще через день Агата явилась веселая.
- Ну и везет же тебе! Сейчас доставлю в больницу.
Джин не спрашивала, как удалось это устроить. Агата помогла ей одеться. У
дома ждала машина, и через десять минут они были в приемном покое.
Агате тоже повезло: она избавилась от больной квартирантки. Сдав Джин
дежурному врачу. Агата позвонила из телефонной кабины своему другу и
сообщила приятную новость:
- Я отправила ее в больницу!.. Нашелся болван, который заплатил...
Придешь?.. Бегу!
Джин лежала на прохладной простыне, укрытая одеялом в прохладном
пододеяльнике. Ей было плохо. Она понимала, что уже не успеет заработать
достаточной для оплаты аборта суммы, но думала об этом отвлеченно, словно не
о себе, а о другом человеке. Иногда представлялось, что доктор ошибся - она
не беременна. Или что был выкидыш, но от нее скрыли, чтобы не волновать. Но
и к этой мысли Джин оставалась безучастной. Она засыпала и просыпалась.
Вокруг все было тихо, чисто, и она, успокоенная, засыпала снова.
Она не знала, сколько прошло дней, но однажды, окончательно очнувшись,
обнаружила, что в палате есть еще живая душа - молодая девушка. Где-нибудь
на улице, в толпе, Джин не обратила бы на нее внимания, но девушка была
первой, кого она увидела, придя в сознание, и Джин знала, что запомнит ее
навсегда.
- Я давно здесь? - спросила Джин.
- Давно. Я после тебя пришла. Я каждый год здесь лежу. У меня слабое
сердце... Меня зовут Бекки... - Она говорила спокойно, словно речь шла не о
больнице и болезнях, а о пребывании на курорте.
К вечеру они знали друг о друге все. Бекки с восхищением смотрела на
Джин:
- Ты должна найти Стива! Вы же любите друг друга!
- Пойми, я ничего о нем не знаю, кроме имени! И он обо мне ничего.
- Но почему?
- Если бы Стив не уехал неожиданно, мы, наверно, поговорили бы... Но
тогда мне было все равно, откуда он и что делает.
- Ты и сейчас его любишь?
- Я всегда буду любить его.
- И он?
- Не знаю. Может быть, он забыл.
- Не говори так! У вас будет ребенок. Вы непременно встретитесь и
поженитесь!
Бекки, как и Джин, исполнилось восемнадцать, но она не тешила себя
любовью ни теперь, ни в будущем - она была больна. Это внушала ей сестра
Сандра. Бекки и сама знала: она больна, ее удел - жить старой девой. Одни в
ее положении озлоблялись на весь мир, другие становились восторженно
доброжелательными, радующимися чужому счастью. Как она.
- Ты будешь счастливой! - повторяла Бекки. - В тебе есть что-то... я не
могу объяснить. Но ты будешь счастливой, непременно будешь. Возьми тогда
меня к себе! Я буду ухаживать за твоими детьми, это я смогу...
Впервые с тех пор, как уехала от Фрэнка, Джин смеялась.
- Я серьезно! - Бекки тоже засмеялась. - Мне ведь нельзя делать ничего
тяжелого. Когда сестра выйдет за скрягу соседа, тот не позволит давать мне
деньги, и я должна буду зарабатывать на жизнь сама.
Сестра Бекки Сандра работала горничной в отеле "Морской лев". От нее
Бекки знала десятки историй из жизни кинозвезд и рассказывала их Джин с
таким азартом, будто сама все видела и слышала.
Джин поправлялась. В те часы, когда они с Бекки не разговаривали. Джин
задумывалась о будущем. Она уже знала, что беременность сохранена, время для
аборта упущено - да и денег на него нет, - значит, у нее будет ребенок. До
рождения ребенка оставалось больше полугода. Этот срок представлялся ей то
необычно коротким, то очень длинным, а жизнь, которая начнется потом,
настолько неправдоподобной, что Джин даже не пыталась вообразить ее, Ее
пугало более близкое время, поджидающее за порогом больницы. В кафе Терезы
она не вернется. Для такой работы она слишком слаба, да и одно воспоминание
о кровати за ширмой заставляло вздрагивать.
И вот наконец ей сказали, что она здорова и может покинуть больницу.
- Прощай, - сказала Бекки.
- Почему "прощай"? Разве ты не будешь ухаживать за моими детьми?
- То была шутка.
- Значит, ты шутила, что меня ждут богатство и счастье?
На лице Бекки промелькнула улыбка.
- Нет, это серьезно.
- Спасибо... Ну, я пошла к Агате. Увидимся.
Джин вышла за ворота больницы - В жизни не видела она такого теплого,
солнечного утра. Она подняла голову и взглянула на окна палаты, где осталась
милая, добрая, несчастная Бекки...
Агата была дома. Она стояла спиной к двери и отжимала в ведре длинный
хвост щетки. Оглянувшись на звук шагов и увидев Джин, Агата уселась на стул,
принесенный Риччи. Произнесла, не выражая ни удивления, ни досады:
- Вернулась... Твоя сумка с вещами у меня.
Она вынесла спортивную сумку, которую Джин при отъезде позаимствовала у
Фрэнка.
- Деньги тоже тут.
- Спасибо, Агата, спасибо за все.
- Не за что... - Агата лукавила: благодарность была ей приятна, тем более
что поводы для людской благодарности она давала редко. Растрогавшись, Агата
неожиданно для себя обещала поговорить с управляющим хлебозаводом, чтобы
Джин взяли на работу: - К Терезе тебе нельзя возвращаться. Там нужен
двужильный.
- Скажи, - спросила Джин, - кто заплатил за больницу? Тереза?
Агата от удивления даже забыла рассмеяться.
- Да ты что! Тереза ни за кого цента не заплатит! Матрос к тебе приходил.
Я сказала, ты помираешь. Он ушел, а потом вернулся, дал деньги и говорит:
"Везите в больницу!"
- Это Риччи, - сказала Джин.
- Какой еще Риччи? Где он живет?
- Не знаю.
- Как же ты отблагодаришь его, если не знаешь, где он живет?
- Когда-нибудь встречу и отдам. Но это не то, что ты думаешь.
- Не подходит? Принца ждешь? - уже сердито сказала Агата.
Зачем он приходил? - думала Джин. Деньги заплатил, а в больнице ни разу
не был... Или это не он? Да нет: матрос, молодой... Больше некому!
Она пересчитала деньги - осталось двести пятьдесят долларов. Почти все
надо отдать Агате за квартиру. Но триста пятьдесят баксов ей еще должна
Тереза...
Было время обеда, но большинство столов в Терезином заведении оставалось
свободными. Выпить и закусить пришли лишь несколько грузчиков, да еще две
продавщицы прибежали из ближайшего магазина - эти, понятное дело, только
закусить. Официант, видно, нанятый вместо уехавшего Герберта - длинный и
худой, как заостренный карандаш, - носился с подносом, создавая впечатление,
будто переполнившие зал недовольные посетители разрывают его на части.
Барменша, как всегда, возвышалась над стойкой. Джин показалось, что
Тереза обрадовалась ей. Но узнав, зачем явилась уборщица, Тереза поскучнела.
Она достала тетрадь, куда записывала долги и расходы, и принялась считать.
Вычла за кофе и сандвич, съеденные Джин наутро после первой ее рабочей ночи,
и выложила на стойку триста сорок пять долларов.
- Уезжаешь или в другом месте будешь работать? - спросила она.
- Не знаю.
- Выпьешь что-нибудь?
- Спасибо. Не хочу.
Триста сорок пять баксов - и это все! - размышляла Джин, возвращаясь от
Терезы. На сколько их хватит? В трудные времена мать умудрялась растягивать
деньги на столько, на сколько было нужно. А на сколько нужно теперь ей,
Джин?
Двери в "Семь футов" были раскрыты, и, забыв о бережливости. Джин вошла в
ресторан. Пожилой бармен узнал ее.
- Давно не приходила, - сказал он. - Уезжала?
- Болела.
- Да-а... бывает. Тебе как всегда?
Джин кивнула. Она получила кофе и сандвич, но не сразу отошла от стойки.
- Риччи заходил к вам?
- Тоже давно не был. - И понимающе подмигнул. - Интересуешься?
- Просто спросила.
- Понял. Нет, не приходит. Сама знаешь: сегодня на берегу, а завтра в
море. - Бармен махнул рукой куда-то за окно.
Джин села за столик. За соседним столом парень и девушка ели мороженое.
Джин захотелось мороженое, чтобы есть его вдвоем... Она отвернулась.


Глава 11
"Продается управляющий с домом..."

- Где тебя носит! - воскликнула Агата, увидев вернувшуюся Джин. - Риччи
все устроил!
- Риччи? - обрадовалась Джин.
- Да не твой, а мой Риччи. Пекарь. Будешь из мешков отсыпать в чаны муку.
Платят побольше, чем у Терезы.
Джин понимала, что согласится на любую работу, и потому невнимательно
слушала свои будущие обязанности. Думала о начальстве хлебозавода, которому
необходимо показаться не дохлятиной - слабую не возьмут даже при содействии
пекаря.
Она впервые оказалась на территории хлебозавода. Во дворе стояли цистерна
с молоком, грузовики с мешками муки, сахара. Часть мешков грузчики относили
в помещение, остальные складывали на крытой платформе. Цементный двор,
словно инеем, был припорошен мукой.
Агата повела Джин в двухэтажный особняк администрации. На первом этаже
девушки работали на компьютерах. Второй этаж занимало начальство. Они
остановились перед табличкой "Плейс". Агата постучала и, услышав разрешение
войти, открыла дверь.
- Мистер Плейс... - начала она.
- Да, я знаю, - прервал седеющий мужчина с квадратными плечами.
Воротничок белоснежной рубашки туго охватывал его мощную шею. - Ричард
говорил... Что ж, работайте, - он внимательно посмотрел на Джин, - мисс...
- Лоу, - подсказала Джин.
- ...мисс Лоу, - повторил он, встал из-за стола и неожиданно оказался
низкого роста, с отрастающим брюшком. Ноги в дорогих ботинках были почти
по-женски изящны. - Вас предупредили? Мы платим двести долларов в неделю, -
сказал он. - Это немного, но если вас устраивает, с завтрашнего дня
приступайте. Желаю удачи.
Две последние фразы прозвучали для Джин особенно приятно: восемьсот
долларов в месяц - больше, чем у Терезы! - и уже с завтрашнего дня.
Очутившись снова во дворе. Агата подтолкнула Джин локтем.
- А ты в самом деле везучая! Это ж надо - вылез из-за стола...
расшаркивался!
- Не выдумывай! Кто расшаркивался?
Агата не слушала.
- Он, между прочим, вдовец!
Джин поморщилась.
- Перестань!
- И этот не подходит? - почти зло укорила Агата. - Перебирать раньше надо
было! - Она выразительно посмотрела на живот Джин. - За него любая пойдет!
Положение, деньги!.. И человек хороший. А что фигурой не вышел, так все
остальное в порядке...
- Тебе-то откуда известно? - удивилась Джин.
- Известно! Да и фигура у него ничего. Ноги короткие, зато плечи какие!
- Можно подумать, ты продаешь его. Агата расхохоталась.
- Продается управляющий с домом, свекровью и счетом в банке!.. Впрочем,
на фиг ты ему сдалась?
- Вот и хорошо. И больше не будем об этом... Агата замолчала и вдруг
снова расхохоталась.
- А я бы пошла за него...
Основные цеха завода уходили в глубь двора. Там были печи, где выпекали
хлеб, булки, пирожные, торты. Уже у входа пахло свежей выпечкой. Агата
толкнула боковую дверь, и они оказались в просторном помещении с цементным
полом и высоким потолком. Отсюда все начиналось. Прямо со двора по пандусу
въезжали грузовики. Грузчики сбрасывали на транспортер мешок, который
медленно двигался по ленте. У конца транспортера работница ловко вспарывала
мешок специальным ножом, одновременно ставила на нужную отметку регулятор
емкости, и мука текла в чан. А на подходе был следующий мешок - и все
повторялось.
- Ну, как? - допытывалась Агата. - Хороша работка? Это тебе не полы
мыть!.. Ладно, все, пошли домой!
Джин не двигалась, завороженно смотрела на плывущие по ленте мешки.
- Идем! - Агата потянула ее за руку. - Успеешь налюбоваться.
Джин была подавлена. Однообразие все повторяющегося и повторяющегося
процесса угнетало. Ей казалось, что она сама превращается в придаток
ползущей ленты. В кафе у Терезы можно было делать что-то быстрее или
медленнее, раньше или позже - менять темп и порядок работы по своему
усмотрению... Она поглядела на женщину, нажимавшую кнопку "пуск", когда
требовалось наполнять чан, и кнопку "стоп", когда чан наполнялся. Вот и вся
"работенка", как говорила Агата. Как робот, подумала Джин.
- Тебе не нравится? - удивилась Агата.
Они вышли на улицу. После сумрачного помещения солнечный свет слепил
глаза. Джин, щурясь, наслаждалась теплом.
- Мне? - переспросила Джин.
- Тебе! - сердито сказала Агата. - Я же все вижу. А восемьсот долларов
нравятся?
- Да.
- Ну и молчи! Подумала бы о ребенке!..
Глаза Джин напряженно смотрели на Агату, но едва ли они видели ее.
- Что с тобой? - спросила Агата.
Взгляд Джин медленно возвращался к реальности.
- Ничего... - ответила она.
- Странная ты, - недовольно сказала Агата.
Вечером Джин пошла к Бекки. Бекки только что вернулась из больницы и
наслаждалась домашним покоем. Хотя ее комната мало отличалась от больничной
палаты: кровать, тумбочка с лекарствами. Небольшой телевизор. Маленькое
зеркало, никаких признаков хобби, никаких предметов, выдававших вкусы или
капризы хозяйки. Никаких дамских мелочей, вроде фотографий суперзвезды -
безразлично, мужского или женского пола, - губной помады в футляре якобы "от
Макса Фактора" или хотя бы красивого гребешка. Все строго, чисто, без
"улик".
- Сандра говорит, - словно оправдываясь, пояснила Бекки, - что когда я
поправлюсь, тогда и буду украшать. - Она рукой обвела стены. - А сейчас, чем
меньше вещей, тем легче дышать. - И было непонятно, согласна она с сестрой
или подчиняется ей. - Хорошо, что ты пришла, Джин. Я одна. Скучно. - Она
никогда не употребляла слово "тоскливо". Оно означало бы жалобу, а Бекки уже
знала, что люди не любят чужих жалоб.
- А Сандра? - спросила Джин.
- У Сандры своя квартира. Она очень занятой человек, забегает ко мне на
пять минут - ей некогда.
- Бекки... - проговорила Джин. - Я почувствовала его!..
Она произнесла это торжественно и немного испуганно. Бекки также
испуганно спросила:
- Кого?
- Его! - Джин дотронулась до живота.
- Ребенка Стива?.. - прошептала Бекки. - Ты рада?
- Не знаю.
Джин хотелось, чтобы Стив был рядом. Даже если бы он отказался от
ребенка, она не чувствовала бы себя одинокой. Лишь бы он знал!.. А теперь,
кроме Бекки, ей некому рассказать...
- Не знаю, - повторила она.
- Ты всегда можешь поделиться со мной. Я не болтлива, - сказала Бекки.
Она понимала, что сейчас нужна Джин. Но, когда все наладится, Джин, как и
другие, забудет о ней...
Возвращаясь домой. Джин купила бутылку приличного бренди - отблагодарить
пекаря Ричарда.
Пекарь сидел у Агаты в одних трусах. У него были длинные тяжелые руки,
большие плоские ступни и яйцевидная лысая голова с маленькими глазами на
бледном лице. Появление Джин не смутило его - он чувствовал себя
благодетелем и не поспешил за галстуком.
Пекарь вылакал всю бутылку. Маленькие глазки превратились в щелки, лицо
покраснело. Чуть заикаясь, он стал поучать обеих женщин, как следует жить.
Жить следовало, как он. У него классная машина, приличный дом, он собирается
купить на побережье небольшую виллу.
- И еще кое-что останется! - сообщил любовник Агаты, намекая на величину
своего банковского счета.
После приобретения виллы пекарь задумал оставить работу и жить в свое
удовольствие. Но даже пьяный, он не обмолвился, будет ли участвовать в этом
удовольствии Агата. Женское самолюбие Агаты задевали такие речи, особенно в
присутствии другой женщины, и она наигранно бодро сказала:
- Ну, ну, расхвастался! Ложись спать...
Джин подавляла одуряющая монотонность новой работы. Еще более трудным
оказалось не однообразие, а то, что всю смену приходилось выстаивать на
ногах. Однако и это было не самым тяжким. Самое тяжкое - мучная пыль. Когда
Джин вспарывала мешок и мука сыпалась в чан, поднявшаяся облаком взвесь
забивалась в рот, в нос. Джин кашляла и, еле дождавшись перерыва, выбегала
во двор, чтобы подышать чистым воздухом. Она пробовала закрываться платком,
но вскоре начинала задыхаться.
Через несколько дней к ней подошел мистер Плейс:
- Мисс Лоу в вашем положении... - "В вашем положении?" Неужто заметно?
Или Агата сболтнула? Джин покраснела. - В вашем положении, думаю, -
продолжал мистер Плейс, - следует менять работу.
Джин запротестовала:
- Я справляюсь!
- Мы подыщем вам что-нибудь другое.
Он ушел, оставив Джин в растерянности. Она вспомнила слова Агаты: "Ты
понравилась нашему старику". Этого только не хватало! Но он ведь знает, что
она беременна...
Прошло две недели. Джин продолжала отмерять в чаны муку. Руки уже сами
выполняли заученные движения, и, если бы не белая пыль, Джин считала бы, что
с работой ей повезло.
Спустя неделю мистер Плейс вызвал ее к себе. На этот раз он не вышел
из-за стола и говорил по-деловому скупо.
- Мисс Лоу, я отдал распоряжение о вашем переводе в кондитерскую. Ваши
обязанности вам там объяснят.
Он взглянул на нее и перевел взгляд на лежавшие перед ним бумаги. Джин
пробормотала слова благодарности и вышла из кабинета...


Глава 12
Предложение мистера Плейса

Однажды Джин довелось покупать пирожные в кондитерской, о которой говорил
мистер Плейс. Она принадлежала хлебозаводу. Это был просторный павильон с
неистребимым запахом ванили. В зале с цветными витражами в окнах и столами
из яркого пластика толпились посетители...
Миссис Гастингс, заправлявшая этим сладким заведением, белая и сдобная,
словно питалась одними пирожными и пышными, хрустящими булочками, встретила
Джин сдержанно, не скрывая, однако, любопытства.
- Будете продавщицей, - объявила она. - Как у вас с реакцией?
- С реакцией? - не поняла Джин.
- Я спрашиваю: умеете быстро сконцентрировать внимание?
- Не знаю, - призналась Джин.
- Если передадите товар, придется платить самой. Учтите. А пока поучитесь
у девочек...
Джин стояла в бело-розовом форменном платье и смотрела, как две
продавщицы в таких же платьях подхватывают лопаткой пирожные, кладут в
картонную коробку и ловко перевязывают ее блестящим шнурком. Особенно
сложным Джин представлялось так завязать шнурок, чтобы он не соскальзывал.
Позднее она поняла, что не ошиблась в своих опасениях.
Сперва она обслуживала официанток, накладывая в тарелочки пирожные и
марципаны, которые официантки разносили сидящим за столиками. Потом
заполняла коробки сладостями; перевязывали коробки другие продавщицы. И
наконец начала все делать сама.
Ее первым покупателем оказался молодой клерк. Джин уложила пирожные в
коробку и взяла шнурок. Накануне она тренировалась на пустых коробках -
выходило сносно. Но под сочувственным взглядом клерка ничего не получалось.
Джин старалась не смотреть на него.
- Дайте я попробую, - предложил он. - Смотрите: сперва делаете так, а
здесь придерживайте пальцем... - Он быстро завязал и улыбнулся. - Вы недавно
работаете?
Когда клерк ушел. Джин оглянулась - не наблюдает ли за ней миссис
Гастингс? Той поблизости не было. Но две кукольно хорошенькие, похожие друг
на друга сестры-продавщицы насмешливо смотрели в ее сторону.
Не кривя душой, они могли утверждать, что новая продавщица не красавица,
и были правы: с ее не идеальными чертами Джин не стала бы ни "мисс Америка",
ни "мисс Штата", ни даже "мисс города". Но она обладала самым желанным для
женщины качеством - обаянием, противиться которому не могли не только
мужчины, но и женщины, хотя последние обычно это отрицали. Большинство же
покупателей мужчин - и дети тоже - обращались к Джин. Им приятно было
обменяться с ней улыбкой и принять из ее рук покупку. Миссис Гастингс была
довольна, несмотря на то что со шнурком, перевитым люрексом, Джин оставалась
не в ладах.
Мистер Плейс иногда заходил в кондитерскую. Он покупал пирожные у одной
из сестерпродавщиц и, казалось, на Джин не обращал внимания. Она
успокоилась, решив, что управляющий просто захотел ей помочь. И все же
сердце испуганно вздрогнуло, когда она встретила мистера Плейса в сквере. Он
шел навстречу. Сделать вид, что не заметила его, было поздно. Джин замедлила
шаг.
- Здравствуйте, мистер Плейс, - сказала она.
- Вас зовут Джин? - спросил он.
- Да.
- Здравствуйте, Джин. Вы довольны работой?
- Да. Спасибо, мистер Плейс.
- Скажите, Джин, вы не хотели бы приобрести более надежную профессию? Вы
могли бы стать, например, бухгалтером.
- Я не думала об этом...
- Потом работали бы в офисе.
Джин молчала. Мистер Плейс выдержал долгую паузу.
- Джин, вероятно, то, что я скажу, будет для вас неожиданностью. - Он
неловко усмехнулся. - Выслушайте меня и не отвечайте сразу... Я никогда не
буду спрашивать у вас об отце вашего ребенка и никогда вас не упрекну. Я
буду воспитывать его, как своего... Выходите за меня... Не отвечайте сейчас!
- быстро сказал он. - Я понимаю, что не молод и не соответствую вашему
представлению о герое... Но жизнь и мечты редко совпадают. Обещаю: я сделаю
все, чтобы у вас была достойная жизнь... Я не тороплю вас. Я буду ждать,
сколько вы найдете нужным. Но прошу, подумайте...
Мистер Плейс ушел. А Джин продолжала стоять в отчаянии: никакие
заманчивые перспективы не могли склонить ее к замужеству с этим человеком. И
ни с каким другим...
Первым ее желанием было все бросить и уехать. Но удержало обещание Плейса
ждать, сколько она захочет, - у нее было время.
В этот же день Агата снова завела разговор о достоинствах управляющего и
его отношении к Джин.
- Плейс никогда никого не повышал в должности после месяца работы. Тебя -
первую!..
- Он от тебя узнал о моей беременности? - спросила Джин.
- Да ты взгляни на себя! - возмутилась Агата. - Все давно видно!..
- Ну, да все равно, - безразлично проговорила Джин.
- О чем ты думаешь? - продолжала Агата. - У тебя нет профессии. Ты ничего
не умеешь. Продавщица? Пройдет молодость, и тебя заменят. А с Плейсом...
Неужели он просил ее поговорить со мной? Или сама старается? Ей-то зачем
все это?
- Ну, как? - спросила Агата.
- Ты о чем?
- Ты слушала меня?
- Нет. Он просил тебя говорить со мной?
- Плейс?! Он меня в упор не видит!
Ее возмущение показалось Джин неискренним.
- Слушай, а не папашу ли ты ждешь? - Агата кивнула на живот Джин.
- Никого я не жду! - отрезала та. - Понимаешь - никого!
Агата недоверчиво покачала головой. Врет, решила она.
Шло время. Джин продолжала работать в кондитерской. Она наконец освоила
процесс завязывания коробки скользким шнурком и теперь делала это так же
ловко, как смазливые сестры-продавщицы...
Было воскресенье. Все, кто собирались провести уик-энд у моря, запаслись
сладостями накануне, и в кондитерской наступило относительное затишье до
понедельника. Единственная покупательница, пожилая привередливая миссис,
никак не могла выбрать торт, и Джин открывала коробку за коробкой. Женщина
настаивала, что торты на витрине выглядят привлекательней. Стоявшая у
прилавка официантка презрительно косилась на капризную клиентку. Когда
покупательница наконец ушла, официантка сказала:
- Шесть пирожных, разных, и бутылку минеральной. Побыстрее - мои уже
заждались! Джин взглянула в зал и обомлела: за столиком сидел Риччи. Ему
достаточно было повернуть голову, чтобы в раскрытые двери увидеть Джин. Но
он не подозревал о ее присутствии и неотрывно смотрел на свою спутницу -
молодую смуглую девушку.
Официантка удивленно окликнула Джин:
- Эй, ты что, уснула?.. Шесть пирожных!
- Да-да, сейчас...
Она видела, как Риччи разлил по стаканам кока-колу, протянул стакан
девушке, которая чему-то засмеялась. Потом что-то сказал, и девушка опять
засмеялась.
Ко мне не зашел, думала Джин. Даже не поинтересовался, жива ли я... Она
не могла и не должна была ревновать, потому что сама оттолкнула его. И
теперь уверяла себя, что ей это безразлично. Да и что с них мужчин, взять -
они все такие! Уверяют, что любят, и тут же забывают. И любят уже другую...
Ей захотелось поставить Риччи в неловкое положение. Подойти и сказать:
"Сколько ты заплатил за мое лечение?" - и небрежно бросить деньги... Или:
"Ты, кажется, собирался познакомить меня со своими родителями?" Но она лишь
смотрела, как он улыбается смуглой девушке...
Когда парочка ушла, Джин вбежала в служебную комнату и разревелась. Она
не была влюблена в Риччи. Если б не эта встреча, она и не вспомнила бы об их
мимолетном знакомстве. Но сейчас ей казалось - а может быть, так и было, -
что она, не распознав, потеряла что-то важное и хорошее, что могло войти в
ее жизнь...
- В чем дело? - строго спросила появившаяся миссис Гастингс. - Отсутствие
покупателей не дает права убегать, когда вздумается!
Джин пролепетала про головную боль, поспешно вытерла глаза и вернулась к
прилавку, ощущая на себе осуждающий Б. взгляд миссис Гастингс.
Она уже ходила "с трудом" переваливаясь как гусыня. Черты лица
расплылись, его неправильность проступила отчетливей, и оно стало почти
некрасивым. Заметная полнота могла распугать покупателей, и миссис Гастингс
отстранила Джин от работы, не предложив никакой другой. Агата советовала
пожаловаться мистеру Плейсу: пусть подыщет место, где широкая талия Джин не
будет шокировать людей. Но Джин не соглашалась.
- Дура ты, как я посмотрю! - сказала Агата. - Потом будешь локти кусать,
что упустила Плейса. Он же для тебя все сделает.
- Откуда это тебе известно?
- Раз говорю, значит, известно! Мечтаешь о своем супермене? Мечтай,
мечтай, но мне плати каждый месяц!
- Заплачу, не волнуйся.
- Мне волноваться нечего. А тебе придется искать другую квартиру. Только
вряд ли найдутся желающие сдать...


Глава 13
Необходимая маскировка

Оставшись без работы. Джин вволю спала. Когда Агата уходила на
хлебозавод, Джин одевалась, шла в "Семь футов". От бармена узнавала, какое
судно пришвартовалось, какое ждут из плавания.
Джин полюбила прогулки в порт. Здесь жили особой, отличной от остальных
горожан, жизнью. Она подолгу наблюдала, как суетятся грузчики, за
швартующимися судами, за слаженной работой грузчиков, затем как торговцы
рыбой сговариваются с рыбаками. Она читала названия на бортах судов,
безотчетно выискивая "Синюю корову".
Однажды к ней подошел обросший трехдневной щетиной, немолодой мужчина. По
раскачивающейся походке в нем легко угадывался бывший моряк.
- Что-то вы зачастили к нам, - сказал он. - Хотите, чтобы ребенок стал
моряком? Или ждете мужа из рейса?
- Ни то ни другое, - ответила Джин.
- Значит, третье? И какое же оно?
- Просто смотрю.
- В работе не нуждаетесь?
Джин посмотрела на собеседника с интересом.
- Смотря какая.
- Машину водишь? - спросил он, переходя на "ты".
- Была б машина... А что, вам нужен шофер?
- Точно.
- И вы это предлагаете мне? - Она покосилась на свой живот.
- Предлагаю. Тебе когда рожать? Месяца два еще походишь?
- Похожу.
Он оживился. Представился:
- Бартоломью Льюис, торговец рыбой.
Последнее он мог не уточнять; от него попахивало, как из трюма
рыболовецкого судна, а к старым джинсам кое-где присохла рыбья чешуя.
- Всего две поездки в день! - торопливо, будто боялся, что его услышат,
говорил он. - Я нагружаю грузовик...
- Грузовик? - Джин усмехнулась.
- Да он меньше "мерседеса", одно название - "грузовик"! Развезешь по
ресторанам. И еще раз. И все!
- А сами не можете?
- Могу. Но пока развезу и вернусь, потеряю вторую партию - перехватят.
Мне напарник нужен.
- Мужчина был бы надежней, - сказала Джин.
- Был мужчина. Его на три месяца лишили прав: лил!
- И сколько за такие две ездки?
- Сто двадцать в неделю...
Льюис испытующе смотрел на Джин, и та поняла, что он зажимает: пьяница
шоферу платит больше.
- Подождите, вот кончится назначенный срок, и вашему шоферу вернут права,
- сказала она. - Он и будет ездить за сто двадцать.
- Сколько? - спросил Бартоломью.
- Двести пятьдесят, мистер Льюис.
Тот только головой покрутил:
- Ну, девочка, ты не пропадешь...
- Надеюсь.
- Я за такие деньги могу крепкого мужика нанять. А здесь, сама понимаешь,
работа временная... Сто семьдесят пять. Больше не могу!
- Покажите свой грузовик.
Машина действительно оказалась небольшой. На открытой платформе
помещались шесть корзин.
- Две поездки, говорите?
- Две.
- Согласна.
На следующее утро Джин уже пришла в порт работать.
Грузчики подхватывали садки прямо с палубы небольшого судна и ставили на
машину, которую Джин подогнала к краю причала. Парень, работавший вместе с
грузчиками, сел в кабину. Она спросила у Бартоломью, куда ехать.
- Эндрю знает, - сказал Бартоломью, махнув рукой в сторону парня в
кабине.
Эндрю оказался разговорчивым. Он и был тот самый шофер-пьяница, временно
переквалифицировавшийся в грузчики.
- Как же ты ездить будешь? - спросил Эндрю у Джин. - Куда муж смотрит?
- Деньги нужны, - коротко ответила Джин.
- А сам?
- Больной он.
- Работать больной, а ребенка сделать здоровый? - Эндрю глянул на дорогу.
- Сейчас повернешь направо и через три дома остановись, у магазина.
Пока Эндрю и рабочий магазина снимали рыбу, Джин постояла возле машины.
На ферме она отвозила овощи в рестораны и кафе ближайшего к ферме городка.
Моталась по два-три часа. Но теперь отвыкла и отдыхала...
Следующая остановка была у придорожного ресторана на развилке шоссе.
Хозяин ресторанчика и его служащий сами перебросили еще живую рыбу в свою
ванну. В кузове оставались две полные корзины.
- Это в "Серебряный якорь", - сказал Эндрю.
От неожиданности Джин резко затормозила.
- Аккуратней, - сказал Эндрю. - Я-то привычный, а твое дитя еще
неизвестно как! Не дай Бог, вытряхнешь его.
"Серебряный якорь"! Об этом она не подумала. В ресторане всегда была
свежая рыба, но Джин не интересовалась, кто доставлял ее. Сейчас надо было
что-то придумать. Она сняла с головы косынку и обвязала щеку. Пожаловалась:
разболелся зуб. Эндрю полез в карман и вытащил грязную таблетку:
- Я с похмелья всегда принимаю, от головы. Помогает. Зубам тоже
полегчает.
Джин едва не стошнило от одного вида таблетки, неизвестно сколько времени
провалявшейся в кармане Эндрю. Но пришлось проглотить.
В ресторан они заехали со двора. Джин осталась в кабине. Она слышала
голос Грегори, вышедшего к машине. Потом к нему присоединился голос Гиты. Ей
хотелось хоть издали увидеть Фрэнка. Конечно, едва ли он мог здесь
появиться, но она осторожно выглянула. Шефповар и Рита стояли у дверей в
кухню. Грегори, держа в руках бьющую хвостом рыбину, что-то показывал Эндрю.
Тот молча слушал. Потом обеими руками поднял корзину, прижимая ее к груди, и
понес в кухню. Появившись снова, Эндрю вернулся к грузовику, захлопнул борта
и влез в кабину.
- Черт жирный! - ругнулся он и обтер ладони о брюки.
- Кто? - спросила Джин.
- Грегори ихний! Каждую рыбу прощупал. Жабры ему, видите ли, не те!
Поехали!
Они вернулись в порт. Бартоломью за это время удалось перехватить у
конкурентов удачную партию рыбы, и он был доволен. Спросил о поездке. Эндрю
доложил, не забыв высказаться в адрес придирчивого повара из "Серебряного
якоря".
- Ничего, ничего, - сказал Бартоломью. - Зато марка: сам Грегори берет у
меня рыбу!
Грузчики снова заполнили кузов машины корзинами. На этот раз товар
отвезли в гостиницы на пляже. Домой Джин принесла полную сумку с рыбой, -
Бартоломью на радостях расщедрился. Агата всплеснула руками:
- Живая!.. Но зачем столько! Денег не жалко?
- Сама наловила.
Агата слушала рассказ Джин о новой работе, посмеиваясь.
- Отчаянная ты, - сказала она. - Но рыба - это хорошо. Пойду пожарю.
Посидим, поедим. Мой пекарь любитель жареной. - Она уже забыла о грозном
предупреждении выгнать Джин, если та вовремя не заплатит за квартиру.
Через два дня они снова отвозили рыбу в "Серебряный якорь". Ссылаться на
зубную боль и заматывать лицо платком Джин уже не могла, не вызвав
подозрений у Эндрю. Она купила бейсболку с прозрачным пластмассовым
козырьком, бросавшим на лицо сине-зеленые тени. Эндрю сказал:
- Ну и видик у тебя! Утопленница, да и только! Не могла другой цвет
подобрать?
- Зато солнце не жарит.
- Не разберешь вас, женщин...
На этот раз Грегори не придирался: рыба была хороша. Эндрю отнес корзину
и вскоре появился во дворе вместе с Арчи. Официант вышел покурить.
- Когда снова за руль? - спросил Арчи.
- Еще полтора месяца.
- А кто водит?
- Бартоломью нанял тут одну... беременную.
Арчи засмеялся.
- И как она?
- Старается - деньги, говорит, нужны. Ее парень слаб заработать.
Официант приблизился к грузовику, будто невзначай заглянул в кабину.
Увидел мертвецки сине-зеленое лицо и отпрянул.
Эндрю смеялся по этому поводу всю обратную дорогу.
- Ну и напугала же ты его! Теперь работать не сможет: будет мерещиться
твоя физия. Выкинь эту гадость! Уродуешь ведь себя.
Поездки давались Джин нелегко. Их действительно было две. Но пока
развозили, возвращались и снова развозили и возвращались, проходил целый
день. Джин изматывалась. Утешало только то, что из ее жизни, она надеялась,
исчез мистер Плейс.


Глава 14
Рыжая Линда

Она проснулась и посмотрела на часы: половина четвертого ночи. Стараясь
не шуметь, чтобы не разбудить Агату, Джин оделась и пошла к двери, но
вернулась и застелила постель.
Из комнаты выглянула заспанная Агата.
- Ты чего? Началось?
- Кажется...
- Ну, ты совсем... - Агата постучала себя пальцем по виску. - А если не
дойдешь? Тебя Риччи довезет.
Она вернулась в свою комнату. Джин слышала, как Агата будит пекаря, а тот
только сердито мычит в ответ.
- А я тебе говорю - поднимайся, - не отставала Агата. - Или ты сейчас же
оторвешь свою задницу от постели и отвезешь девчонку в больницу, или она
рожает здесь!
Спустя пару минут пекарь возник на пороге.
- Не могла выбрать другое время... - упрекнул он Джин.
Машина стояла под окном. Пекарь, все еще зевая, завел мотор. Крикнул:
- Долго я буду вас ждать?..
Больница, где Джин предстояло рожать, находилась в центральной части
города, недалеко от дома Фрэнка. Агата проводила Джин в приемное отделение.
Второй раз ей приходилось сопровождать квартирантку в больницу. Она пожелала
Джин благополучно родить. Но про себя подумала, что потом, с ребенком, пусть
ищет другую квартиру.
Пекарь Риччи дремал за рулем. Агата уселась рядом.
- Уже? - спросил он, открывая глаза и включая зажигание.
- Что "уже"? Быстрый какой!
- Чего ты злишься? Не ты же рожаешь!
- А с ребенком она снова ко мне?
- Да-а...
Пекарь понимающе покивал и стал придумывать предлоги, под которыми Агата
откажет Джин в квартире.
- Скажешь, что решила больше вообще не сдавать. Или выгодно сдала
другому, пока она рожала...
- Она на пороге с дитем, а я ей: катись?! Да в цехе наши женщины меня
живьем съедят!
- Ладно, - сказал пекарь, которому надоела эта проблема, - она еще не
родила, а мы уже ругаемся.
Он ошибался: Джин родила. Роды прошли быстро и без осложнений. Ей