Кастанеда Карлос - Колесо времени - Скачать бесплатно

Карлос Кастанеда
Колесо времени

книга 11

Шаманы Древней Мексики: их мысли о жизни, смерти и
Вселенной
"София"
1998

The Wheel of Time
The Shamans of Ancient Mexico,
Their Thoughts about Life, Death
and the Universe
Carlos Castaneda
LA idolona Press
Los Angeles, California

Перевод К. Семенова и И. Старых
Редакция И. Старых
Суперобложка С. Тесленко и И. Старых

"Скоро Бесконечность поглотит меня, и я хочу
подготовиться к этому..."
Итак, "Колесо времени", очевидно, итоговая книга Карлоса
Кастанеды. Может быть, он все же напишет что-нибудь еще, но эта
книга все равно будет итоговой. Так она задумана. И пусть
концентрированная мудрость дона Хуана поможет вам на вашем
пути. Эта книга пропитана Силой.

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОЛЕСО ВРЕМЕНИ

ВВЕДЕНИЕ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"УЧЕНИЯ ДОНА ХУАНА"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"ОТДЕЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"ПУТЕШЕСТВИЯ В ИКСТЛАН"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"СКАЗОК О СИЛЕ"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"ВТОРОГО КОЛЬЦА СИЛЫ"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"ДАРА ОРЛА"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"ОГНЯ ИЗНУТРИ"
КОММЕНТАРИИ
ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ
"СИЛЫ БЕЗМОЛВИЯ"
КОММЕНТАРИИ

ДРУГИЕ КНИГИ КАРЛОСА КАСТАНЕДЫ

Учение дона Хуана
Отдельная реальность
Путешествие в Икстлан
Сказки о силе
Второе кольцо силы
Дар Орла
Огонь изнутри
Сила безмолвия
Искусство сновидения
Магические пассы
Активная сторона бесконечности

Колесо времени

Доктор антропологии Карлос Кастанеда был учеником дона
Хуана Матуса, индейского шамана из Мексики. Новая книга Карлоса
Кастанеды "Колесо времени" представляет собой собрание
главнейших афоризмов и высказываний из восьми его прежних книг,
описывающих классическую подготовку инициации шамана, которую
он проходил под руководством дона Хуана Матуса в течение
тринадцати лет.
Дону Хуану Матусу удалось ввести Карлоса Кастанеду в мир
шаманов Древней Мексики - основателей его линии шаманов. Он
утверждал, что мир шаманов подчиняется иной когнитивной
системе, отличающейся от той системы познания, которая
господствует в повседневном мире. Судя по тому, что узнал в
процессе своего обучения Карлос Кастанеда, мир шаманов Древней
Мексики действительно подчиняется системе познания, совершенно
отличной от нашей собственной.
Просматривая цитаты из "Колеса времени", Карлос Кастанеда
осознавал, что в методе преподавания дона Хуана Матуса не было
ничего случайного, хотя в то время его указания казались
Карлосу Кастанеде импровизированными. Однако это обучение
проводилось в соответствии со скрытыми побудительными
причинами, определяемыми той традицией, что была приведена в
действие мексиканскими шаманами много тысячелетий назад.
Опираясь на один из принципов системы познания мира
шаманов, шаманы назвали бы ту структуру, которая
просматривается в размещении афоризмов в этой книге, колесом
времени - для тех людей такая концепция была не умозрительной и
не теоретической, а столь же прагматичной, какими были они
сами. Время является для шаманов совершенно понятной формой
упорядоченности энергии, которую человек может почти
непосредственно осязать и приводить в движение. Благодаря
развиваемой в течение всей жизни невероятной силе
сосредоточения эти шаманы действительно были способны осязать
колесо времени и перемещать его настолько сильно, что цель
вызванного ими смещения, какой бы она ни была, можно ощутить
даже в наши дни.

ВВЕДЕНИЕ

Приведенный здесь набор избранных изречений был выбран из
первых восьми книг о мире шаманов Древней Мексики. Эти
важнейшие принципы извлекались непосредственно из тех
пояснений, которые я, как антрополог, получал от своего учителя
и наставника дона Хуана Матуса, индейца из племени яки и
мексиканского шамана *. Он относил себя к линии шаманов,
возникновение которой уходит в прошлое к тем шаманам, что жили
в Мексике в давние времена.

* Понятия "шаман" и "шаманизм" К.К. стал впервые
использовать в "Активной стороне бесконечности" вместо никогда
не удовлетворяющего его определения знания дона Хуана понятием
"магия". Сибирское слово "шаман" стало очень популярным на
Западе в последние годы благодаря книгам Элиаде, Харнена,
Минделла, Стивенсов и др. авторов. - Прим. ред.

Дон Хуан Матус ввел меня в этот мир - который, разумеется,
был миром шаманов древности - самым действенным из доступных
ему способов. Таким образом, ключевую позицию в моем обучении
занимал сам дон Хуан. Он знал о существовании иной реальности -
о мире, не являющемся ни иллюзией, ни плодом буйного
воображения, поскольку для дона Хуана и его спутников-шаманов
(их было пятнадцать) мир шаманов древности был настолько же
реальным и прагматичным, насколько это вообще возможно.
Работа над данной книгой началась с очень простой попытки
выбрать из традиции этих шаманов краткие концепции, афоризмы и
мысли, которые могли бы стать интересным материалом для чтения
и размышления. Однако в процессе работы произошло
непредвиденное изменение этой цели: я осознал, что сами эти
высказывания насыщены невероятной Силой. Они таили в себе
скрытый ход мыслей, которого я прежде не замечал, и очерчивали
то направление, в котором пояснения дона Хуана вели меня в
течение тех тринадцати лет, когда я был его учеником.
Эти цитаты лучше любых общих теоретических рассуждений
раскрывают непредсказуемый и несгибаемый образ действий,
которому следовал дон Хуан, чтобы поддержать и ускорить мое
погружение в его мир. Я не подвергаю сомнениям тот факт, что
поскольку дон Хуан следовал такой линии действий, то она в
точности совпадает с тем подходом, с помощью которого его
собственный учитель ввел в мир шаманов самого дона Хуана.
Образ действий дона Хуана Матуса заключался в намеренных
попытках ввести меня в то, что он называл иной системой
познания. Под системой познания он понимал стандартное
определение познания: "процессы, несущие ответственность за
осознанность в повседневной жизни и включающие в себя память,
личный опыт, восприятие и искусное использование какого-либо
синтаксиса". Дон Хуан утверждал, что система познания шаманов
Древней Мексики действительно отличалась от системы познания
обычного человека.
В соответствии со всеми присущими мне, как человеку,
изучающему общественные науки, логичностью и здравомыслием, мне
пришлось отвергнуть его утверждение. Время от времени я
настойчиво заявлял дону Хуану, что все его утверждения нелепы.
Мне они казались, в лучшем случае, интеллектуальными
заблуждениями.
Чтобы рассеять мое доверие к обычной системе познания,
позволяющей нам постигать окружающий мир, потребовалось
тринадцать лет тяжелого труда с его и моей стороны. Эта
перемена вызвала у меня весьма странное состояние; состояние
кажущегося недоверия к прежде безоговорочному согласию с
познавательными процессами повседневного мира.
После тринадцати лет тяжелых столкновений я против своей
воли осознал, что дон Хуан Матус действительно исходил из
совершенно другой точки зрения. Это означает, что шаманы
Древней Мексики на самом деле опирались на совершенно иную
систему познания. Признание этого опустошило меня до глубины
души. Я чувствовал себя предателем. Мне казалось, будто я
высказываю самую ужасающую ересь.
Почувствовав, что ему удалось сломить мое яростное
сопротивление, дон Хуан вогнал свою точку зрения в самые
глубины моего существа, и в отношении мира шаманов мне пришлось
безоговорочно признать, что шаманы-практики оценивали мир с
такой точки зрения, которую невозможно было описать с помощью
привычных нам концепций. К примеру, они воспринимали энергию
так, как она течет во Вселенной, - энергию, свободную от
ограничений влияния общества и синтаксиса; чистую, вибрирующую
энергию. Они называли это актом видения.
Основная цель дона Хуана заключалась в том, чтобы помочь
мне воспринять энергию так, как она течет во Вселенной. В мире
шаманов такое восприятие энергии является первым обязательным
шагом к еще более захватывающей и свободной точке зрения иной
системы познания. Чтобы добиться от меня реакции видения, дон
Хуан воспользовался другими, чуждыми элементами познания. Один
из важнейших таких элементов он называл перепросмотром; этот
метод представляет собой систематическое тщательное изучение
собственной жизни, фрагмент за фрагментом, которое проводится
не с позиции оценивания или поиска ошибок, а с точки зрения
попытки постичь свою жизнь и изменить ее ход. Дон Хуан
утверждал, что, как только практикующий начнет взирать на свою
жизнь в той отстраненной манере, какой требует перепросмотр, он
уже не сможет вернуться к прежнему образу жизни.
Видеть энергию так, как она течет во Вселенной, означало,
по словам дона Хуана, способность видеть человеческие существа
в облике светящегося яйца, или светящегося шара энергии, и
различать в этом светящемся шаре энергии определенные черты,
свойственные всем людям в целом - например, точку повышенной
яркости в достаточно ярком светящемся энергетическом коконе.
Шаманы утверждали, что именно в этой точке повышенной яркости,
которую они называли точкой сборки, и собирается восприятие.
Логическое развитие этой мысли означает, что в этой точке
повышенной яркости вырабатывается наша система познания мира.
Каким бы странным это ни казалось, дон Хуан Матус был прав в
том смысле, что именно так все и происходит.
Таким образом, процесс восприятия шаманов существенно
отличался от восприятия обычного человека. Шаманы утверждали,
что прямое восприятие энергии привело их к тому, что они
называли энергетическими фактами. Под энергетическими фактами
они понимали вызываемое непосредственным видением энергии
зрелище, которое приводит к окончательным и несократимым
выводам - эти выводы не подчиняются логическим соображениям или
попыткам согласовать их с привычной нам системой интерпретации.
Дон Хуан говорил, что для шаманов его линии энергетическим
фактом было то, что окружающий нас мир определяется процессами
познания и эти процессы не являются неизменными - они не есть
нечто непреложное. Эти процессы зависят от подготовки, они
связаны с практичностью и пользой. Эта мысль получает свое
развитие в другом энергетическом факте: процессы привычного нам
познания представляют собой только следствия воспитания - и
ничего больше.
Дон Хуан Матус без тени сомнения знал, что его рассказы о
системе познания шаманов Древней Мексики - именно то, что
происходит в действительности. Помимо прочего, дон Хуан был
нагвалем; для шаманов-практиков это понятие означает
естественного лидера - человека, способного наблюдать
энергетические факты без вреда для самого себя. Таким образом,
он был наделен умением успешно проводить своих собратьев по
таким путям мышления и восприятия, какие просто не поддаются
описанию.
Принимая во внимание все факты системы познания, о которых
рассказал мне дон Хуан, я пришел к выводу о том, что важнейшим
элементом такого мира является идея намерения - сам дон Хуан
придерживался того же мнения. Для шаманов Древней Мексики
намерение представляло собой некую силу, которую они могли
визуализировать, когда видели энергию так, как она течет во
Вселенной. Они называли это всепроникающей силой, вовлеченной в
любой аспект времени и пространства. Это та движущая сила, что
кроется за всем сущим. Невообразимо важным открытием тех
шаманов стало то, что это намерение - чистая абстракция - тесно
связано с человеком. Человек всегда мог манипулировать
намерением. Шаманы Древней Мексики осознали, что единственный
способ повлиять на эту силу связан с безупречным поведением.
Только самый дисциплинированный практик способен совершить этот
подвиг.
Другим невероятно важным элементом этой странной системы
познания шаманов было понимание и использование концепций
времени и пространства. Для них время и пространство были
совсем не теми явлениями, которые являются частью нашей жизни
всего лишь потому, что они представляют собой неотъемлемую
часть привычной нам системы познания. Стандартное определение
времени для обычного человека звучит так: "непространственный
континуум, в котором события происходят в несомненно
необратимой последовательности и развиваются от прошлого -
через настоящее - к будущему". Пространство определяется как
"бесконечная протяженность трехмерного поля, в котором
существуют звезды и галактики; Вселенная".
Для шалманов Древней Мексики время представляло нечто
схожее с мыслью - это мысль, возникающая в мышлении чего-то
такого, что непостижимо в своем величии. Логическим
доказательством для них служило то, что сам человек, будучи
частью этой мысли, протекающей в мышлении неких непостижимых
для его разума сил, удерживает в себе небольшой процент этой
мысли - и при определенных обстоятельствах выдающейся
дисциплины этот процент можно вернуть назад.
Пространство было для этих шаманов абстрактным миром
деятельности. Они называли его бесконечностью и ссылались на
него как на общий итог всех усилий живых существ. Для них
пространство было чем-то более доступным, почти приземленным.
Судя по всему, они извлекли из абстрактного определения
пространства большую практическую пользу. Согласно тем версиям,
о которых говорил дон Хуан, шаманы Древней Мексики, в отличие
от нас, никогда не считали время и пространство туманными
абстракциями. Для них и время, и пространство - несмотря на
непостижимость их определений - были неотъемлемой частью
человека.
У этих шаманов был еще один элемент познания под названием
колесо времени. Они объясняли понятие колеса времени,
рассказывая, что время похоже на туннель бесконечной длины и
ширины - туннель с зеркальными бороздками. Каждая бороздка
бесконечна; бесконечно и их число. Сила жизни принудительно
заставила живые существа всматриваться в одну бороздку.
Всматриваться только в одну бороздку означает оказаться
пойманным в ее ловушку, жить этой бороздой.
Окончательная цель воина заключается в том, чтобы
посредством акта глубокой дисциплины сфокусировать свое
непоколебимое внимание на колесе времени и заставить его
повернуться. Те воины, которые добились успеха в повороте
колеса времени, могут увидеть любую бороздку и извлечь из нее
все, что угодно. Свобода от зачаровывающей силы взгляда в одну
бороздку означает, что воины могут смотреть в любом направлении
и видеть, как время отступает от них или приближается.
С такой точки зрения, колесо времени оказывает
непреодолимое влияние, простирающееся на всю протяженность
жизни воина и за ее пределы - как в случае собранных в этой
книге выражений. Они выглядят сплетенными в кольцо, живущее
своей жизнью. Согласно объяснению в системе познания шаманов,
это кольцо и является колесом времени.
Таким образом, под влиянием колеса времени цель этой книги
стала отличной от первоначального замысла. Сами изречения и
только они стали господствующим фактором и вызвали у меня
стремление оставаться как можно ближе к тому стилю, в каком они
были даны мне - а давались они в духе умеренности и предельной
прямоты.
Я безуспешно пытался сделать еще кое-что: распределить
высказывания по ряду категорий, которые облегчили бы их чтение.
Однако подобная классификация изречений оказалась неприемлемой.
Я не нашел подходящего способа разделения чего-то настолько
неопределенного и обширного, как целостный мир познания, на
какие-либо произвольные смысловые категории.
Мне оставалось просто двигаться вслед за высказываниями и
позволить им самим создать набросок очертаний мыслей и ощущений
шаманов Древней Мексики в отношении жизни, смерти, Вселенной и
энергии. Эти мысли связаны с тем, как шаманы понимали не только
саму Вселенную, но и протекающие в нашем мире процессы жизни и
сосуществования. Еще более важно то, что они указывают на
возможность одновременного использования двух систем познания
без какого-либо ущерба для личности.

ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ "УЧЕНИЯ ДОНА ХУАНА"

***
Сила зависит лишь от того, какого рода знанием владеет
человек. Какой смысл в знании вещей, которые бесполезны? Они не
готовят нас к неожиданной встрече с неизвестным.
***
Ничто не дается даром в этом мире, и приобретение знания -
труднейшая из всех задач, с какими человек может столкнуться.
***
Человек идет к знанию так же, как он идет на войну -
полностью пробужденный, полный страха, благоговения и
безусловной решимости. Любое отступление от этого правила -
роковая ошибка, и тот, кто ее совершит, непременно доживет до
дня, когда горько пожалеет об этом.
Только выполняющий эти четыре условия - быть полностью
пробужденным, полным страха, благоговения и безусловной
решимости - застрахован от ошибок, за которые придется платить;
лишь при этих условиях он не будет действовать наугад. Если
такой человек и терпит поражение, то он проигрывает только
битву, а об этом не стоит слишком сожалеть.
***
Слишком сильное сосредоточение на себе порождает ужасную
усталость. Человек в такой позиции глух и слеп ко всему
остальному. Эта странная усталость мешает ему искать и видеть
чудеса, которые во множестве находился вокруг него. Поэтому
кроме проблем у него ничего не остается.
***
Любому, кто приступает к учению, приходится выкладываться
настолько, насколько он способен, и границы обучения
определяются собственными возможностями ученика. Именно поэтому
разговоры на тему обучения лишены всякого смысла. Страхи перед
знанием - дело обычное; все мы им подвержены, и тут ничего не
поделаешь. Однако каким бы устрашающим ни было учение, еще
страшней представить себе человека, у которого нет знания.
***
Сердиться на людей означает считать их поступки чем-то
важным. Настоятельно необходимо избавляться от подобного
ощущения. Поступки людей не могут быть настолько важными, чтобы
отвести на задний план единственную жизненно важную
альтернативу: наши неизменные встречи с бесконечностью.
***
Любой путь - лишь один из миллиона возможных путей.
Поэтому воин всегда должен помнить, что путь - это только путь;
если он чувствует, что это ему не по душе, он должен оставить
его любой ценой. Любой путь - это всего лишь путь, и ничто не
помешает воину оставить его, если сделать это велит ему его
сердце. Его решение должно быть свободно от страха и
честолюбия. На любой путь нужно смотреть прямо и без колебаний.
Воин испытывает его столько раз, сколько находит нужным. Затем
он задает себе, и только самому себе, один вопрос: имеет ли
этот путь сердце?
Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Есть ли у этого
пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от
него никакого толку. Оба пути ведут в никуда, но у одного есть
сердце, а у другого - нет. Один путь делает путешествие по нему
радостным: сколько ни странствуешь - ты и твой путь
нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь.
Один путь дает тебе силы, другой - уничтожает тебя.
***
Это мир счастья, где между вещами нет различия, потому что
там некому спрашивать о различии. Но это не мир людей.
Некоторые люди наивно верят, что они живут в двух мирах, что
они могут выбирать между мирами, но это только их
самонадеянность. Для нас существует лишь один-единственный мир.
Мы - люди, и должны безропотно следовать миру людей.
***
У человека есть четыре врага: это страх, ясность, сила и
старость. Страх, ясность и сила могут быть побеждены, но не
старость. Это самый жестокий враг, которого нельзя победить,
можно лишь оттянуть свое поражение.

КОММЕНТАРИИ

В абстрактном характере высказываний из первой книги,
"Учение дона Хуана", заключена сущность всего, что говорил дон
Хуан в самом начале моего ученичества. По полному тексту книги
видно, что дон Хуан очень много рассказывал о союзниках,
растениях силы, Мескалито, "дымке", ветре, речных и горных
духах, духе чаппараля и так далее. Позже, когда я спросил его,
почему он уделял такое внимание этим явлениям, но не обращался
к ним впоследствии, он невозмутимо признался, что в начале
моего обучения погрузился во весь этот псевдошаманский вздор
только ради меня.
Я был ошеломлен. Меня удивило то, как он может высказывать
такие утверждения, представляющие собой откровенную неправду.
Однако он действительно имел в виду именно то, что сказал, а я,
без сомнений, был тем самым человеком, который мог
засвидетельствовать достоверность его слов и расположения духа.
- Не относись к этому так серьезно, - смеясь, сказал он. -
Занятия всей этой чепухой всегда развлекали меня, а с тобой
было еще веселее, так как я знал, что делаю это для твоей же
пользы.
- Для моей пользы, дон Хуан? Что за ерунда?
- Да, для твоей пользы. Я обманывал тебя, удерживая твое
внимание теми предметами твоего мира, которые вызывали у тебя
глубокий интерес, - и ты проглатывал все целиком: и наживку, и
леску, и поставок.
Все, что мне было нужно, - твое безраздельное внимание. Но
как я мог добиться его от такой недисциплинированной натуры? Ты
сам вновь и вновь говорил мне, что приезжаешь потому, что
считаешь мои рассказы об этом мире захватывающими. Однако ты не
знал, как выразить, "по испытываемый тобой интерес основан на
том факте, что ты смутно согласен с каждым моим словом. Ты
думал, что эта неясность, разумеется, и является шаманизмом, и
тянулся к ней - потому и приезжал.
- Ты поступаешь так с каждым, дон Хуан?
- Не с каждым, так как ко мне приходит не каждый, и,
прежде всего, меня самого интересует далеко не каждый. Меня
интересовал и интересуешь ты, ты один. Мой учитель, нагваль
Хулиан, обманул меня точно так же. Он воспользовался моими
чувственностью и жадностью. Он обещал озолотить меня и свести
меня со всеми прекрасными женщинами, которые его окружали. Он
пообещал мне богатство, и я попался на удочку. Так с
незапамятных времен обманывали всех шаманов моей линии. Шаманы
моей линии - не учителя или гуру. Им плевать на широкое
распространение своих знаний. Им нужны только преемники, а не
какие-то люди, смутно заинтересованные в этих знаниях по неким
интеллектуальным соображениям.
Дон Хуан был прав, когда говорил, что я полностью попался
на его удочку. Я действительно полагал, что нашел шамана и
превосходный источник антропологической информации. Именно в то
время под покровительством и влиянием дона Хуана я исписывал
целые дневники и собирал старинные карты, на которых были
указаны местоположения городов индейцев яки на протяжении
долгих столетий, начиная с иезуитских летописей конца XVIII
века. Я отметил все эти города, выявил самые незначительные
изменения и ломал голову над тем, почему эти города меняли свое
положение и при каждом таком смещении образуемый ими узор
становился несколько иным. Псевдоразмышления о разумности и
обоснованных сомнениях раздавили меня. Я собрал тысячи листков
сжатых записей и предположений, извлеченных из различных книг и
летописей. Я был настоящим студентом факультета антропологии.
Дон Хуан раздувал мое воображение всеми доступными средствами.
- На пути воинов нет добровольцев, - сказал мне дон Хуан,
делая вид, что что-то объясняет. - Человека приходится выводить
на путь воина против его воли.
- Дон Хуан, что мне делать с теми тысячами записей,
которые я собрал в результате твоего обмана? - спросил я его в
тот раз.
Его ответ стал для меня настоящим потрясением.
- Напиши о них книгу! - сказал он. - Я уверен, что если ты
начнешь ее писать, то все равно никогда не воспользуешься
своими записями. Они бесполезны - но кто я такой, чтобы
говорить тебе об этом? Придумай сам. Однако не пытайся писать
книгу так, как это делает писатель. Сделай это как воин, как
воин-шаман.
- Что ты имеешь в виду, дон Хуан?
- Не знаю. Сам разбирайся.
Он был абсолютно прав. Я так и не воспользовался теми
записями. Вместо этого я неожиданно для самого себя написал
книгу о непостижимых возможностях существования иной системы
познания.

ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ "ОТДЕЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ"

***
Воин знает, что он только человек. Его единственное
сожаление заключается в том, что жизнь коротка и он не успеет
прикоснуться ко всему, что ему нравится. Но и это для него не
проблема; это просто сожаление.
***
Чувство собственной важности делает человека безнадежным:
тяжелым, неуклюжим и пустым. Быть воином означает быть легким и
текучим.
***
Когда видишь поля энергии, человеческие существа выглядят
как световые волокна, похожие на белую пятину, очень тонкие.
Они тянутся от головы к пупку, и человек похож на яйцо из
текучих волокон; руки и ноги подобны светящимся протуберанцам,
вырывающимся в разные стороны.
***
Видящие видят, что любой человек постоянно находится в
контакте со всем остальным миром. Правда, связь эта
осуществляется не через руки, а с помощью пучка длинных
волокон, исходящих из середины живота. Этими волокнами человек
соединен со всем миром, благодаря им он сохраняет равновесие,
они придают ему устойчивость.
***
Когда воин научится видеть, он увидит, что человек - это
светящееся яйцо, будь он нищий или король. А что можно изменить
в светящемся яйце? Что?
***
Воина никогда не беспокоит его страх. Вместо этого он
думает о чудесах видения полей энергии! Все остальное -
пустяки, пустые украшения.
***
Только дырявый горшок может пытаться стать человеком
знания по своей воле. Трезвомыслящего человека нужно затягивать
на путь хитростью. Найдется масса людей, которые с радостью
захотят учиться, но эти не в счет. Обычно они уже с трещиной.
Как пересохшая бутыль из тыквы, которая с виду в порядке, но
начинает течь в ту же минуту, как только в нее наливают воду и
появляется давление. Через минуту ее нужно вновь наполнять
водой.
***
Когда человек не имеет отношения к видению, вещи выглядят
в основном одними и теми же в то время, когда он смотрит на
мир. С другой стороны, когда он научится видеть, ничто не будет
выглядеть тем же самым все то время, что он видит эту вещь,
хотя она остается той же самой. С точки зрения видящего,
человек выглядит как светящееся яйцо. Всякий раз, когда вы
видите одного и того же человека, он выглядит как светящееся
яйцо, хотя не то же самое светящееся яйцо.
***
Шаманы Древней Мексики назвали союзниками те необъяснимые
силы, которые действовали под их руководством. Они назвали эти
силы союзниками, поскольку считали, что могут использовать их
так, как им захочется, - эти представления оказались почти
смертельными для шаманов, так как те, кого они называли
союзниками, представляют собой лишенные телесной оболочки
существа, населяющие Вселенную. Современные шаманы называют их
неорганическими существами.
Спрашивать, в чем заключается предназначение союзников, -
все равно что задавать вопрос о смысле деятельности человека в
этом мире. Мы существуем, вот и все. Подобно нам, союзники тоже
существуют - и, возможно, они появились здесь задолго до нас.
***
Выть воином - это самый эффективный способ жить. Воин
сомневается и размышляет до того, как принимает решение. Но
когда оно принято, он действует, не отвлекаясь на сомнения,
опасения и колебания. Впереди - еще миллионы решений, каждое из
которых ждет своего часа. Это - путь воина.
***
Когда воина начинают одолевать сомнения и страхи, он
думает о своей смерти. Мысль о смерти - единственное, что
способно закалить наш дух.
***
Смерть находится везде. Она может принять вид зажженных
фар машины, которая въезжает на холм позади нас. Она может
оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в
темноте, как если бы она покинула нас на время, но она опять
появляется на следующем холме, чтобы потом исчезнуть вновь.
Это огни на голове смерти. Она надевает их наподобие
шляпы, прежде чем пуститься в галоп. Эти огни она зажгла,
бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и
с каждой секундой она все ближе и ближе. Смерть никогда не
останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не
меняет...
***
Воин должен прежде всего знать, что его действия
бесполезны, но он должен выполнять их, как если бы он не знал
об этом. Это то, что шаманы называют контролируемой глупостью.
***
Глаза человека предназначены для выполнения двух функций:
одна из них - видеть энергетические потоки Вселенной, а другая
- "смотреть на вещи в этом мире". Ни одна из них не является
лучше или важнее другой, но тренировать глаза только для
смотрения - это постыдная и бессмысленная потеря.
***
Воин живет действием, а не думанием о действии или
думанием о том, что он будет думать, когда закончит
действовать.
***
Воин выбирает путь с сердцем и следует по этому пути.
Когда он смотрит, он радуется и смеется; когда он видит, он
знает. Он знает, что жизнь его закончится очень скоро; он
знает, что он, как любой другой, не идет никуда; и он знает,
что ничто не является более важным, чем что-то другое.
***
У воина нет ни чести, ни достоинства, ни семьи, ни имени,
ни родины. Есть только жизнь, которую нужно прожить. В таких
условиях контролируемая глупость - единственное, что может
связывать его с ближними.
***
Ничто не имеет особого значения, поэтому воин просто
выбирает какой-то поступок и совершает его. Но совершает так,
словно это имеет значение. Его контролируемая глупость
заставляет его говорить, что его действия очень важны, и
поступать соответственно. В то же время он прекрасно понимает,
что все это не имеет значения. Так что, прекращая действовать,
воин возвращается в состояние покоя и равновесия. Хорошим было
его действие или плохим, удалось ли его завершить - до этого
ему нет никакого дела.
***
Воин может вообще не совершать никаких поступков. Тогда он
ведет себя так, словно эта пассивность реально имеет для него
значение. Он прав и в этом случае, потому что и это тоже
контролируемая глупость.
***
В жизни воина не может быть пустоты. Его жизнь заполнена
до краев. Все заполнено до краев, и все равнозначно. Для него
нет ни побед, ни поражений, ни пустоты. Все заполнено до краев
и все равно, и его борьба стоит его усилий.
***
Обычный человек слишком озабочен тем, чтобы любить людей,
и тем, чтобы его любили. Воин любит, и все. Он любит всех, кто
ему нравится, и все, что ему по душе, но он использует свою
контролируемую глупость, чтобы не беспокоиться об этом. Что
полностью противоположно тому, чем занимается обычный человек.
Любить людей или быть любимым ими - это еще далеко не все, что
доступно человеку.
***
Воин принимает ответственность за все свои действия, даже
за самые пустяковые. Обычный человек занят своими мыслями и
никогда не принимает ответственности за то, что он делает.
***
Обычный человек является либо победителем, либо
побежденным и, в соответствии с этим, становится
преследователем или жертвой. Эти два состояния превалируют у
всех, кто не видит. Видение рассеивает иллюзию победы,
поражения или страдания.
***
Воин знает о своем ожидании и знает, чего он ждет. Когда
он ждет, у него нет желаний, и поэтому, какую бы малость он ни
получил, это всегда больше, чем он может взять. Если он хочет
есть, то справится с этим, потому что не страдает от голода.
Если он ранен, то справится с этим, потому что не страдает от
боли. Быть голодным или страдать от боли означает, что человек
- не воин, и сила голода или боли может разрушить его.
***
Самоограничение - самый худший и самый злостный вид
индульгирования. Поступая подобным образом, мы заставляем себя
верить, что совершаем нечто значительное, чуть ли не подвиг, а
в действительности только еще больше углубляемся в
самолюбование, давая пищу самолюбию и чувству собственной
важности.
***
То, что воин называет волей, есть сила внутри нас самих.
Это не мысль, не предмет, не желание. Воля - это то, что
заставляет воина побеждать, когда его рассудок говорит ему, что
он повержен. Воля - это то, что делает его неуязвимым. Воля -
это то, что позволяет шаману пройти сквозь стену, сквозь
пространство, в бесконечность.
***
Когда человек выбирает путь воина, он становится полностью
бодрствующим, в полной мере осознавая, что обычная жизнь
навсегда оставлена позади. Средства обычного мира больше не
являются для него щитами, и он должен выбрать новый способ
жизни, если он хочет выжить.
***
К тому моменту, когда человек осознает устрашающую природу
знания, он осознает и то, что смерть на этом пути - верный
попутчик, незаменимый партнер, который всегда рядом. Смерть
является главным фактором, превращающим знание в энергию, в
реальную силу. Прикосновением смерти завершается все, и все,
чего она коснулась, становится Силой.
***
Только принятие идеи смерти может дать воину отрешенность,
достаточную для того, чтобы принуждать себя к чему бы то ни
было, равно как и для того, чтобы ни от чего не отказываться.
Он знает, что смерть следует за ним по пятам и не даст ему
времени ни за что зацепиться, поэтому он пробует все" ни к чему
не привязываясь.
***
Мы - люди, и наша судьба, наше предназначение - учиться
ради открытия все новых и новых непостижимых миров. Воин,
научившийся видеть, узнает, что непознанным мирам нет числа и
что все они - здесь, перед нами.
***
"Смерть - это вращение; смерть - это сияющее облачко над
горизонтом; смерть - это мой разговор с тобой; смерть - это ты
и твои записи в блокноте; смерть - это ничто. Ничто! Она здесь,
хотя ее нет здесь вообще".
***
Дух воина не привязан ни к индульгированию, ни к жалобам,
как не привязан он ни к победам, ни к поражениям. Единственная
привязанность воина - битва, и каждая битва, которую он ведет,
- его последняя битва на этой земле. Поэтому исход ее для него
практически не имеет значения. В этой последней битве воин
позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он ведет
эту битву, он знает, что воля его безупречна. И поэтому он
смеется и смеется.
***
Мы непрерывно разговариваем с собой о нашем мире.
Фактически, мы создаем наш мир своим внутренним диалогом. Когда
мы перестаем разговаривать с собой, мир становится таким, каким
он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы
поддерживаем его своим внутренним диалогом. И не только это. Мы
также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим
себе. Так мы повторяем тот же самый выбор еще и еще, до тех
пор, пока не умрем. Потому что мы продолжаем все тот же
внутренний диалог. Воин осознает это и стремится прекратить
свой внутренний диалог.
***
Мир - это все, что заключено здесь. Жизнь, смерть, люди и
все остальное, что окружает нас. Мир необъятен и непостижим. Мы
никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его
тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть, -
чудесной загадкой.
***
Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут
быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к
миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, - как
к бесконечной глупости.

КОММЕНТАРИИ

В высказываниях из "Отдельной реальности" начинает с
примечательной ясностью проявляться то настроение, с каким
шаманы Древней Мексики относились ко всем своим усилиям,
связанным с намерением. Рассказывая о древних шаманах, сам дон
Хуан подчеркивал, что чрезвычайно интересным для современных
практиков аспектом того мира было острое, как бритва,
осознание, которое шаманы древности развили в отношении
всеобщей силы под названием намерение. Они поясняли, что связь
каждого из тех людей с этой силой была настолько чистой и
четкой, что они могли в свое удовольствие влиять на все вокруг.
Дон Хуан говорил, что намерение тех шаманов, доведенное до
такой отточенной глубины, было единственной помощью, какая
только существовала у современных практиков. Он выразил это
обыденными словами, сказав, что если бы современные практики
были честными перед самими собой, то заплатили бы любую цену за
то, чтобы иметь возможность жить под зонтиком такого намерения.
Дон Хуан утверждал, что каждый, кто проявляет хотя бы
легкий интерес к миру шаманов древности, незамедлительно
втягивается в круг их острого, как бритва, намерения. Для дона
Хуана их намерение было чем-то столь неизмеримым, что ни один
из нас не способен с этим бороться. Кроме того, он
рассудительно говорил, что с таким намерением не нужно
бороться, так как это единственное, что следует принимать в
расчет; оно было сущностью мира тех шаманов - мира, к которому
современные практики стремятся больше, чем к чему-либо иному,
что только можно вообразить.
Настроение высказываний из "Отдельной реальности" создано
вовсе не моим собственным намерением. Это настроение проявилось
независимо от моих целей и желаний. Можно сказать, что оно
оказалось совершенно противоположным моим замыслам. Скрытый в
тексте книги загадочный виток колеса времени внезапно пришел в
движение и проявился в состоянии напряженности - того
напряжения, которое определило направление моих усилий.
Если говорить о моих ощущениях в то время, когда я писал
"Отдельную реальность", то я могу правдиво утверждать, что
считал себя счастливчиком, погруженным в антропологическую
полевую работу, так что мои чувства и мысли были настолько
далеки от мира шаманов древности, насколько это вообще
возможно. У дона Хуана было иное мнение. Будучи закаленным
воином, он знал, что я едва ли смогу освободиться от
магнетической тяги намерения, созданного теми шаманами. Я
погружался в него независимо от своего желания и от того, верил
в него или нет.
Такое положение дел вызвало у меня подсознательную
тревогу. Это было не то беспокойство, какое можно было бы
определить или выявить - его трудно было даже осознать. Оно
пронизывало все мои поступки, не предоставляя мне никакой
возможности осознанно поразмыслить о нем. Могу лишь сказать,
что я был смертельно напуган, хотя не смог бы объяснить, чего
именно боюсь.
Я много раз пытался проанализировать это ощущение страха,
но мгновенно начинал испытывать утомление и усталость. Я сразу
понимал, что мои вопросы к самому себе безосновательны и
излишни, в результате чего прекращал попытки анализа. Я
обратился к дону Хуану с вопросами о моем состоянии, желая
получить от него совет и поддержку.
- Ты просто боишься, - сказал он. - Вот и все. Не пытайся
определить загадочные причины своего страха. Загадочная причина
находится прямо перед тобой, в пределах досягаемости - это
намерение шаманов Древней Мексики. Ты имеешь дело с их миром, и
этот мир время от времени показывает тебе свое лицо.
Разумеется, тебе трудно выдержать такое зрелище. Впрочем,
временами это трудно и для меня. Любому из нас тяжело его
выдержать.
- Ты говоришь загадками, дон Хуан.
- Да, пока это кажется загадкой. Когда-нибудь ты все
поймешь. Сейчас просто глупо пытаться говорить об этом или
что-то объяснять. Все, что я попробую объяснить тебе, будет
лишено смысла. В данный момент какие-нибудь непостижимые
банальности показались бы тебе бесконечно более осмысленными.
Он был совершенно прав. Причиной всех моих страхов
действительно была одна банальность, которой я стыдился тогда и
стыжусь сейчас, - я боялся одержимости демонами. Этот страх
возник у меня еще в детстве: все необъяснимое, разумеется,
становилось чем-то злым и пагубным, что стремилось погубить
меня.
Чем пикантнее становились пояснения дона Хуана, связанные
с миром древних шаманов, тем острее становилось мое ощущение
необходимости защитить себя. Это чувство невозможно было
выразить словами. Это была не просто потребность защититься;
скорее, это было желание уберечь достоверность и неоспоримую
ценность того мира, в котором живут человеческие существа.
Единственным знакомым мне миром был мой мир. Если он
подвергался опасности, у меня немедленно возникала реакция -
она проявлялась в том особом страхе, который я никогда не смогу
объяснить. Он был похож на тот страх, какой, должно быть,
испытывает человек при попытке объять собственную
беспредельность. Это не был страх смерти или увечья - нет,
нечто неизмеримо более глубокое. Он был настолько глубок, что
любой шаман-практик запутался бы при любой попытке осмыслить
его.
- Ты окольным путем пришел прямо к понятию воина, - сказал
дон Хуан.
В то время он уделял концепции воина бесконечное внимание.
Он говорил, что воин, разумеется, представляет собой нечто
большее, чем просто принцип. Это образ жизни; этот образ жизни
является единственным средством, сдерживающим страх, и
единственным каналом, с помощью которого практик может
обеспечить свободное течение своей деятельности. Без концепции
воина было бы невозможно преодолеть все камни преткновения на
пути знания.
Дон Хуан определял воина прежде всего как бойца. Это
особое настроение, которому способствует намерение шаманов
древности, и любой человек способен перейти к этому настроению.
- Намерение тех шаманов, - говорил дон Хуан, - было таким
отточенным, таким мощным, что уплотняло структуру воина, хотя
сам практик мог об этом даже не подозревать.
Коротко говоря, для шаманов Древней Мексики воин был
настолько согласованной с протекающей вокруг него битвой,
настолько бдительной боевой единицей, что в его чистейшей форме
воину не нужно было ничего лишнего для того, чтобы выжить. Не
было необходимости делать воину какие-либо подарки, ободрять
его словами или действиями или пытаться утешать и воодушевлять
его - все это уже встроено в структуру самого воина. Поскольку
эта структура определялась намерением шаманов Древней Мексики,
они заранее позаботились о том, чтобы в нее вошло все, что
только может понадобиться. Окончательным результатом стал боец,
сражающийся в одиночестве и обеспеченный в рамках его
безмолвных убеждений всеми побудительными силами, необходимыми
для продвижения вперед без жалоб и потребности в одобрении.
Лично мне концепция воина показалась захватывающей - и,
одновременно, одной из самых пугающих, с какими я когда-либо
сталкивался. Я считал, что, если приму этот принцип, то он
обратит меня в слепое подчинение, не оставив ни времени, ни
возможности осмотреться, возразить или выразить недовольство.
Высказывание жалоб было привычкой всей моей жизни, и" честно
говоря, я готов был бороться не на жизнь, а на смерть, чтобы
сохранить ее. Я считал высказывание недовольства признаком
чувствительного, смелого и честного человека, не испытывающего
колебаний при выражений своих убеждений, симпатий и антипатий.
Если всему этому предстояло превратиться в боевую единицу, то я
потерял бы больше, чем мог себе позволить.
Такими были мои невысказанные мысли. И все же я завидовал
целеустремленности, спокойствию и безупречности воина. Одним из
величайших средств, которыми воспользовались шаманы Древней
Мексики для укрепления концепции воина, была идея отношения к
смерти как к спутнику, наблюдающему за нашими поступками. Дон
Хуан говорил, что, как только человек принимает этот принцип -
пусть даже в самой мягкой форме, -- возникает мост над
пропастью, разделяющей наш мир повседневных занятий, и то, что
находится впереди, но не имеет названия - то, что теряется в
тумане и кажется несуществующим. Это нечто настолько неясно,
что его нельзя использовать как точку отсчета, и все же оно
есть, оно бесспорно существует.
Дон Хуан утверждал, что единственным существом на земле,
способным пересечь этот мост, является воин: безмолвный в своей
борьбе; неукротимый, так как ему нечего терять; работоспособный
и действенный, так как ему предстоит обрести все.

ВАЖНЕЙШИЕ ПОНЯТИЯ ИЗ "ПУТЕШЕСТВИЯ В ИКСТЛАН"

***
Люди, как правило, не отдают себе отчета в том, что в
любой момент метут выбросить из своей жизни все что угодно. В
любое время. Мгновенно.
***
Человек не должен беспокоиться о том, чтобы сделать
фотографии или магнитофонные записи. Все это излишества
спокойной жизни. Во всем, что мы делаем, по-настоящему
необходимо лишь одно - "дух". Человек должен беспокоиться лишь
о духе, который убывает.
***
Воин не нуждается в личной истории. В один прекрасный день
он обнаруживает, что в ней нет никакой нужды, и просто
избавляется от нее.
***
"Я собираюсь взять твоего отца в качестве примера, чтобы
проиллюстрировать мою точку зрения на личную историю. Твой отец
знает о тебе все. Поэтому ты для него - как раскрытая книга. Он
знает, кто ты такой, что из себя представляешь и чего стоишь. И
нет на земле силы, которая могла бы заставить его изменить свое
отношение к тебе.
Естественно, такое интимное знание о тебе есть и у всех
твоих друзей. У каждого, кто тебя знает, сформировался
определенный образ твоей личности. И любым своим действием ты
как бы подпитываешь и еще больше фиксируешь этот образ. Личная
история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и
обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и
родственникам обо всем, что делаешь. С другой стороны, для
воина, у которого нет личной истории, нет необходимости в
объяснениях, его действия не могут никого рассердить или
разочаровать, а самое главное - он не связан ничьими мыслями и
ожиданиями".
***
Когда отсутствует какая бы то ни было определенность, мы
все время алертны, мы постоянно готовы к прыжку. Гораздо
интереснее не знать, за каким кустом прячется кролик, чем вести
себя так, словно тебе все давным-давно известно.
***
Пока человек чувствует, что наиболее важное и значительное
явление в мире - это его персона, он никогда не сможет
по-настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь,
он не видит в нем ничего, кроме самого себя.
***
Смерть - наш вечный попутчик. Она всегда находится слева
от нас на расстоянии вытянутой руки, и смерть - единственный
мудрый советчик, который всегда есть у воина. Каждый раз, когда
воин чувствует, что все складывается из рук вон плохо и он на
грани полного краха, он оборачивается налево и спрашивает у
своей смерти, так ли это. И его смерть отвечает, что он
ошибается и что кроме ее прикосновения нет ничего, что
действительно имело бы значение. Его смерть говорит: "Но я же
еще не коснулась тебя!"
***
Если воин что-то решил, он идет до конца, но при этом он
непременно принимает на себя ответственность за то, что он
делает. Что именно воин делает - значения не имеет, но он
должен знать, зачем он это делает, и действовать без сомнений и
сожалений.
***
В мире, где за каждым охотится смерть, нет времени на
сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать
решения, И не важно, в чем будут заключаться эти решения. Ничто
не является более или менее серьезным и важным, чем что-то
другое. В мире, где смерть - это охотник, нет больших или малых
решений. Единственное решение заключается в том, что воин
должен встретиться лицом к лицу со своей неотвратимой смертью.
***
Воин должен учиться быть доступным и недоступным на
поворотах пути. Для воина бессмысленно непреднамеренно
оказываться доступным в любое время, точно так же, как
совершенно бессмысленно прятаться, когда все вокруг знают, что
сейчас он прячется.
***
Для воина быть недоступным - значит прикасаться к
окружающему его миру бережно. Съесть не пять перепелов, а
одного. Не калечить растения лишь для того, чтобы сделать
жаровню. Не подставляться без необходимости силе ветра. И,
превыше всего, - ни в коем случае не истощать себя и других. Не
пользоваться людьми, не выжимать из них все до последней капли,
особенно из тех, кого любишь.
***
Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он
непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии
цепляться за что попало, а зацепившись, он уже обязан истощить
либо себя, либо то, за что зацепился. Охотник-воин, с другой
стороны, знает, что в его ловушки еще не раз попадет дичь,
поэтому он не беспокоится. Беспокоиться - это значит
становиться доступным, неосознанно доступным.
***
Быть недоступным - вовсе не означает прятаться или
скрываться. И не означает, что нельзя иметь дело с людьми.
Охотник-воин недоступен потому, что не выжимает из своего мира
все до последней капли. Он слегка касается его, оставаясь в нем
ровно столько, сколько необходимо, и затем быстро уходит, не
оставляя никаких следов.
***
Быть воином-охотником - значит не просто ставить ловушки.
Охотник добывает дичь не потому, что устанавливает ловушки, и
не потому, что знает распорядки своей добычи, но потому, что
сам не имеет никаких распорядков. И в этом - его единственное
решающее преимущество. Охотник не уподобляется тем, на кого он
охотится. Они скованы жесткими распорядками, путают след по
строго определенной программе, и все причуды их легко
предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем.
***
Для обычного человека мир кажется странным своим свойством
либо нагонять скуку, либо быть с ним не в ладах. Для воина мир
странен, потому что он огромен, устрашающ, таинствен,
непостижим. Воин должен с полной ответственностью отнестись к
своему пребыванию здесь - в этом чудесном мире, сейчас - в это
чудесное время.
***
Воин должен научиться отдавать себе отчет в каждом
действии, сделать каждое действие осознанным. Ведь мы пришли
сюда ненадолго, и времени, которое нам отпущено, слишком мало,
действительно слишком мало для того, чтобы прикоснуться ко всем
чудесам этого странного мира.
***
Поступки обладают силой. Особенно когда тот, кто их
совершает, знает, что это - его последняя битва. В действии с
полным осознанием того, что это действие может стать для тебя
последней битвой на земле, есть особое всепоглощающее счастье.
***
Воин должен сосредоточить внимание на связующем звене
между ним и его смертью, отбросив сожаление, печаль и тревогу.
Сосредоточить внимание на том факте, что у него нет времени. И
действовать соответственно этому знанию. Каждое из его действий
становится его последней битвой на земле. Только в этом случае
каждый его поступок будет обладать силой. А иначе все, что
человек делает в своей жизни, так и останется действиями