идея Единого
Божественного, Субстанционального Бытия, воплощенного в пластических
формах, легко ощущаемых благодаря восприимчивости человека к прекрасному.
На ее место христианское Средневековье поставило Бога, в котором видели
Истину, Причину и Цель всего существующего и который отличался от языческих
богов своей интимной связью с
душой человека, освещал его внутренний мир, требовал свободного повиновения
и
преданности. С эпохи Возрождения высшее место в духовном мире стало
занимать
понятие Природы. Она представлялась сначала единственным предметом для
эстетического созерцания, науки и философии, образом поведения для
личности,
источником знаний, необходимых для жизненного обустройства. В XVII веке под
влиянием реформации, углубления философской рефлексии, преобладающее
значение
получает понятие "личного Я", как некоторой данности и в то же время -
возможности, требующей реализации. Личность творца, мыслителя, реформатора
оказывается в центре мира. Индивидуалистическое мировоззрение усиливает
хаос в
обществе и подталкивает к созданию смелых всеобъемлющих социальных
проектов.
Выработанное в XIX веке понятие "общество" все же не стало знамением эпохи.
Основанные на нем социальные движения охватывали лишь небольшую часть
интеллектуальной и политической элиты. Социалистические требование
"растворения
личности" в обществе или противоположный ему либеральный принцип "прав
человека"
так и остались, в основном, фикциями. И лишь на пороге XX столетия широкие
слои
интеллектуальной Европы стали объединяться на основе философии жизни. Идея
жизни
стала "точкой отсчета" для интеллектуалов, политиков, предпринимателей и
творцов
искусства. Ее значение было подтверждено Ницше и Шопенгауэром, которые
поставили
волю к жизни и власти впереди разума - как главную мотивирующую силу.
Вместе с тем, Зиммель отмечает, что философия жизни перерастает требования
любой
конкретной идеи, формы, социальной группы. И вот его главный вывод:
современная
эпоха характеризуется борьбой жизни против всяких форм. Бесформенная жизнь
утрачивает целесообразность, становится бессмысленной и хаотичной. В этом
состоит глубинная причина кризиса современной культуры. Зиммель
иллюстрирует его
примерами из искусства, науки, философии.
Так, в искусстве популярен экспрессионизм. Смысл его заключается в
стремлении
непосредственно проявить или усилить в художественном произведении
внутреннюю
взволнованность, напряженность художника. Экспрессионизм избегает
законченных,
гармонических форм и даже сознательно их ломает, чтобы показать, как они
стесняют творческую стихию жизни. В экспрессионистском искусстве идея жизни
воспринимается не только и не столько разумом, сколько интуицией и волей.
Мысль как бы сливается с жизненным процессом, становится жестом, криком,
свободным мазком кисти. Такое искусство, подобно самой жизни, разрушает
всякую
форму. Оно безразлично к добру и злу, прекрасному и безобразному. С другой
стороны, экспрессионизм - это форма ради формы, искусство для искусства.
Подобная же тенденция проявляется в философии американского прагматизма.
Будучи
поверхностным, интеллектуально несостоятельным учением, прагматизм, тем не
менее, верно схватывает главный мотив современного миропонимания. Познание
считалось раньше активностью ума, устремленного к объективной истине.
Самостоятельность, объективность истины прагматизмом оспаривается.
Прагматики
утверждают, что к познанию нас толкает практические интересы, а истиной
является
то, что "выгодно", благоприятно для жизни, оправдывается на практике. Не
истиной
направляется поток жизни, а жизнь, напротив, творит и формирует истину так,
чтобы дать себе максимальную свободу.
Третий пример - из этической культуры. Речь идет о двух ложных
непродуктивных
формах половых отношений: браке и проституции. Множество браков заключается
по
причинам, не имеющим ничего общего с эротикой и любовью - ради наследства,
поддержания статуса, в силу эмоциональной неразвитости и неопытности. Так
было
всегда. Жизнь в таком браке оказывается пустой и мучительной. Проституция -
древнейшая из профессий - стала почти легальной. Любовь в ней исчезает или
превращается в карикатуру. Брак и проституция - две формы, против которых
бунтует сегодня Жизнь, поскольку они заглушают самые сокровенные ее истоки.
Но
вместо традиционного брака и проституции не предложено пока никаких других
приемлемых форм.
Все три примера, по мнению Зиммеля, об одном: история достигла такого
пункта,
когда обычный в прошлом механизм смены одной формы культуры другой - больше
не
действует. Жизнь, желая освободиться от всяких форм, стремится к
недостижимому.
Взамен утопии стихийно льющейся свободной жизни, Зиммель предлагает создать
культуру, которая будет всегда и для всех духовно-содержательным,
личностно-значимым формотворческим процессом. "Все пространство жизни
должно
наполниться культурным содержанием, мыслями и чувствами, действиями и
судьбами,
и все они будут проникнуты тем своеобразным единством смирения и гордости,
напряжения и мирного покоя, активности и созерцания, которое можно назвать
религиозным. Жизнь с таким содержанием будет иметь абсолютную ценность,
раньше
принадлежавшую только отдельным ее образованиям". Желая проиллюстрировать
сказанное, Зиммель приводит стихи Ангелуса Силезиуса:
Святой, когда он пьет,
Не меньше Богу угождает,
Чем когда псалмы поет".
6. Женская культура.
Оппозиция "мужского" и "женского" в природе и обществе - загадка, не
разгаданная до сих пор. Очевидно, что "чистых" мужчин и "чистых" женщин -
не существует.
Мужские и женские качества имеются в разных пропорциях у
представителей обоих полов, но в чем смысл самой оппозиции?
Мужчина, по Зиммелю, существо экстравертное, становящееся, не имеющее
устойчивого центра. Смысл мужского бытия - в созидании вещей, произведений
духа,
форм объективизированной жизни. Мужская стратегия, доведенная до предела,
привела бы к превращению человека в инструмент, к опустошению личности во
имя
внешних достижений. Центр мужской личности слабо связан с периферией.
Поэтому
мужчина может с воодушевлением предаваться занятиям, не соответствующим его
природе. Ему труднее, чем женщине осознать свое призвание. Экспансия вовне
-
постоянная доминанта его действительности, которая сближается с доминантой
жизни
как таковой, тоже стремящейся вырваться из всяких границ. Тоталитарный
строй и
хаотизация мира - равновероятные результаты "чисто" мужской деятельности.
Даже
внешний облик мужчины: угловатость мускулов, грубость очертаний руки
говорят о
силе, агрессивности, характеризуют мужчину как эксцентрическое,
инструментальное
существо.
Женщина по природе интровертна, целостна, инертна. Она обладает
устойчивым ядром личности, которое легко и непосредственно выражается даже
в самых
малозначительных действиях. Женщина не склонна задумываться о своем
призвании и
предназначении. Она обретает смысл жизни не во внешнем деянии или
реализации
отдаленной цели, а в сиюминутных поступках - жесте, мимике, речи. Женщина
всегда
"у себя дома", тогда как мужчина - "всегда в пути". Если женскую стратегию
довести до крайнего предела, то мы придем к животному существованию или
чистой
духовности, не имеющей никаких внешних, утилитарных задач. Если мужская
природа
конгениальна жизни, то женская природа конгениальна человеческой природе.
Ведь
особенность человека в том и состоит, что он, в принципе, способен и не
иметь
внешней цели, тогда как всякое животное поставлено перед необходимостью
жить за
счет чего-то или кого-то. Женщина возвышается над ходом времени. Мужчина
удовлетворен тогда, когда "растворяется" в нем. Женская деятельность
направлена
не на переустройство мира, а на укрепление собственной души и ближайшего
окружения, которое есть для нее продолжение внутренней жизни. Мужчина живет
будущим и отдаленным. Женщина - настоящим и близким.
Женщина служит интересам сегодняшнего дня, создает дом, семью,
охраняет те
границы и устои, которые существуют сегодня. "Верность" - ее
экзистенциальная
характеристика. Мнение о "склонности женщины к измене" - ложно. Оно
является
лишь плодом гиперболизированной мужской ревности, имеющей корень в том,
чтобы
обладать женщиной как вещью. Мужчина - прирожденный нарушитель границ,
часто не
в ладах с законом. Преступников, предателей, имморалистов больше среди
мужчин,
чем среди женщин. Облик женщины - плывущая мягкость походки,
непринужденность,
естественная красота телодвижений говорят о прочности и эмоциональной
насыщенности ее внутреннего мира, слитности внутреннего и внешнего. Истина
женщины - в ней самой, а мужчина должен найти, создать свою истину. Мужская
истина - инструментальна, соответствует задачам того дела, которым он
занят.
Женская истина - онтологична, совпадает с ее бытием. Она не разделена на
"отрезки" рациональными проектами, сменяющими друг друга в процессе жизни.
Женщина легко, не задумываясь, реализует свои душевные стремления, не
считаясь
часто ни с логикой, ни с этикетом. Непоследовательность, бестактность,
чрезмерная откровенность - свойственны женщине, но не из-за ее внутренней
"ненадежности", а потому, что ее сущность не соответствует безличным
требованиям
господствующей мужской культуры. Женская энергия свободно выливается в
действие
и в речь, тогда как мужчина долго сомневается и колеблется, прежде чем на
что-нибудь решиться.
Мужчина - логичней, рациональней, беспристрастней женщины. Отвлеченная
философия
соответствует его душевной потребности. Но почему он философствует? Потому
что
не ощущает непосредственного смысла жизни, ставит перед собой сомнительные,
труднодостижимые цели. Женщина менее склонна философствовать, ведь смысл
жизни
она ощущает непосредственно.
Великое творение женщины - Дом. Значение дома для культуры часто не
понимают, недооценивают. Домашняя жизнь считается чем-то малозначительным
по сравнению с публичной жизнью. Однако именно дом является первичной
"клеточкой" культуры. В доме снимается противоречие объективного и
субъективного, а тревожащая текучесть жизни чудесный образом
стабилизируется в определенных границах времени и
пространства. Только женщина способна вдохнуть жизнь в беспорядочный
конгломерат
вещей, привычек, воспоминаний, которые мы называем домом. Мужчина приходит
в
дом, но не создает, не поддерживает его. Объективная мужская культура - это
"бездомное" пространство, но каждый раз заново организуемое и наполняемое.
Женская профессия домашней хозяйки не исключает публичных духовных и
творческих
функций. "Малые" пространства публичной жизни - салон, клуб, театральная
сцена -
становятся живыми и уютными, как только женщина делает их подобием дома.
Сегодняшняя культура - наука, техника, торговля, военное дело - мужское
творение, ориентированное на внешнюю, отдаленную цель, а не на развитие
личности
и облагораживание жизни. Мужчина свободно чувствует себя в раздробленном
мире
внешних, отчужденных форм.
Это дает ему житейское преимущество перед женщиной, но не возвышает
духовно. Нет уверенности в том, что культура и дальше будет сохранять свой
отчужденный,
внедомашний характер. Феминистическое движение, как полагает Зиммель, имело
первоначально, хотя и смутную, но верную цель: покончить с отчуждением,
создать
мир, подобный дому, "прозрачный" для личных отношений. Однако под влиянием
мужских установок, которые ассимилировались женщинами, начавшими заниматься
политикой и администрированием, феминистки "сбились с пути", стали
добиваться
равноправия "внутри" специализированных областей мужской культуры,
примирившись
с ее первоосновами. Успех сопутствовал здесь лишь меньшинству женщин,
готовых
предательски идентифицировать себя с мужской ролью. Для женского
большинства
доступны лишь "пробелы", "задворки" мужской культуры, которые мужчины сами
либо
не хотят, либо не могут осваивать.
Тем не менее, успехи женщин в этих "пробелах" красноречиво
свидетельствуют об их уникальных способностях, многие из которых не
раскрыты, не выявлены, специально
никак не культивируются. Есть ряд областей культуры, в которых женщина
действует
особенно успешно.
Во-первых, это - медицина. Не только лечение, но и медицинское
обследование
часто оказывается неэффективным из-за того, что мужчина-врач не в состоянии
вчувствоваться в душевное состояние пациента. Он изучает и лечит
"симптомы". А
женщина-врач вступает с пациентом в душевный контакт и улавливает тонкие
связи
между направленностью характера и болезнью. Ее сочувственная позиция
помогает
больному быстрее выздороветь.
Вторая перспектива для женщины - историческая наука. Ничего
значительного нельзя сделать в истории, если ограничиваться рассудочной
констатацией объективной
последовательности фактов. Огромное количество пересекающихся
причинно-следственных связей исключает возможность строго линейной,
рациональной
схемы исторического процесса. Историк-женщина создает понятную и
впечатляющую
картину событий интуитивно, поскольку легко может - в качестве мыслящей,
сопереживающей личности - поставить себя в центр исследуемого процесса.
Фантазия, чувство, воображение сильнее у женщины, чем склонность к
фактографии и
логическому мышлению. Поэтому ей понятней и ближе тайные замыслы
государственных
деятелей, смутные цели народных движений и даже сокровенный смысл древних
надписей на камнях.
Третья, особенно богатая для женщин возможностями область - искусство.
Правда,
из-за значительного веса в художественном творчестве мужских - языковых и
логико-идеологических каноновых форм, многие творения женщин в области
поэзии и
литературы выглядят бледно. Но в тех жанрах, где форма неустойчива или
слита с
содержанием, как, например, в народной песне, танце, актерской игре - там
женское творчество богато и проникновенно.
Художественной формой, как бы специально предназначенной для женщины,
является роман. Строго говоря, роман вообще не имеет формы. Есть роман
любовный,
исторический, приключенческий, биографический, производственный,
политический,
стихотворный и т.п. Идеальный роман есть фрагмент жизни и одновременно -
нечто
самодовлеющее. Это дом, мир в миниатюре. При этом никакой роман никогда не
бывает завершенным.
Женская личность, по Зиммелю, явственно проступает на ранних и поздних
стадиях развития - когда формы культура либо еще не сложились, либо уже
"отслаиваются" от содержания и творчество становится свободной игрой ума и
воображения.
Примерами могут служить народная песня - с одной стороны, а математика
- с
другой.
Даже философия, возможно, окажется более богатой и плодотворной, если
станет
достоянием женского ума. Сегодняшняя европейская философия имеет привкус
мужской
грубости, бездомности и провинциализма. Она лишена легкости,
непосредственности,
которые были свойственны греческим философам, понимавшим значение
андрогинизма,
гармонического слияния женских и мужских качеств в одном человеке. Полная
самореализация и творческая мощь доступны только андрогину.
Низшие - материальные и высшие - духовные формы культуры - кажутся
бесполыми.
Поэтому они более органичны для женщин. Если техника, наука, торговля,
бизнес,
финансы, архитектура - это "средне духовные", мужские понятия, то вышивка,
кухонная стряпня, - с одной стороны, чистая математика и философия - с
другой,
влекут к себе женщин. В ручном искусстве, украшении тела, выделке одежды,
культивировании жеста, мимики, походки, женщина превосходит мужчину.
Факты большего физического сходства между мужчиной и женщиной у примитивных
народов, чем у цивилизованных и стирание половых различий в одежде и
манерах
поведения у нынешней культурной элиты, у "эмансипированных" женщин, также
говорят о "бесполости" низшего и высшего уровней объективной культуры.
Доминирование в современной культуре "средних" форм делает ее мужской,
патриархальной.
Там, где импульсивность и непосредственность легче проявляются, где
они не
выпадают из культурного контекста, там женская сущность выражается полней.
Стопроцентно женской выглядит в свете сказанного авторская игра актера на
сцене.
"Центр" и "периферия" личности должны совпадать. Идеальный актер чувствует,
мыслит и действует одновременно, как это свойственно женщине. Великая
актриса на
сцене полностью растворяется в роли, не имеет собственной личности. Если
актер-мужчина добивается того же, это может быть результатом присутствия в
его
личности сильных женских компонентов того, что он "не играет", а вкладывает
в
роль свое, личное. Не случайно именно романские народы, которым издавна
приписывали женственность характера, создали театр и вообще более успешно
проявляли себя в искусстве, чем немцы и англичане, за которым закрепилась
репутация "мужественных", хозяйственно-технических наций.
Таким образом, "объективная культура" - адекватна мужской природе. Но
нельзя
сказать, что "субъективная культура" - женская. Скорее, в женщине мы видим
стирание оппозиции "объективное - субъективное" и даже стирание
противоположности природных и культурных элементов. Это иллюстрируется
символикой Дома как женского творения. С одной стороны, дом есть вся
культура,
обиталище человека, особый способ формировать и упорядочивать Жизнь как
целое.
Можно сказать, что Дом есть женская рациональность. В утопических проектах
она
стремится охватить все общество. Государство - это мужская рациональность,
могущая организовать лишь внешние, периферийные элементы жизни. В
государстве
форма, закон, всегда преобладают над содержанием, тогда как в доме
соединяются
содержательные элементы культурного космоса.
Те, кто изучают процесс гуманизации законов и смягчение нравов в
истории,
нередко связывают их с возрастающим влиянием женщин. Однако, ни отмена
рабства и
крепостного права, ни гуманизация военных обычаев, ни отмена пыток и помощь
бедным в государственных масштабах не связаны, насколько нам известно, с
действиями именно женщин. Влияние женщин на мужскую объективную культуру,
на
самих мужчин, действительно, велико. Но оно состоит не в непосредственном
усвоении мужчинами женских чувств и оценок, а в придании ценности,
культурной
объективности тому, что уже имеется у мужчины в латентном виде. Рядом с
женщиной
мужчина ощущает свою силу, значимость. Определение женщины как "прекрасного
пола" - не простая банальность. Если свести все признаки "мужественности" и
"женственности" и выразить двумя словами, то можно сказать, что мужчина
должен
быть "значителен", а женщина - "прекрасна". Значительность - это
способность к
целеустремленному, результативному действию. Прекрасное - это
самодостаточное,
совершенное и гармоничное. Но ведь в достижении прекрасного состоит цель
человека вообще.
Зиммель сомневается в том, что мужскую, под преимуществу объективную
культуру можно реформировать в женскую, равно как и в мечте феминисток о
параллельной, независимой от мужской - женской культуре. Скорее следовало
бы воспитывать женщин так, чтобы образовывать и культивировать в них
женскую сущность.
7. Список используемых источников
1. Соколов Э.В., Георг Зиммель: философия культуры, Санкт-Петербург, 2003.
2. Интернет: http://www.krotov.net
3. Интернет: http://www.countries.ru/library/rspersons/index.htm
4. Интернет: http://sociology.agava.ru
|
