Феноменология духа в сказках в свете аналитической психологии Юнга - Психология - Скачать бесплатно
и содержимое наших библиотек. Дух повсеместно
лишился своей изначальной сути, своей автономии и спонтанности; редкое
исключение составляет область религии, где, по крайней мере, в принципе, у
духа остался сохранным его исходный прахарактер.
В этом Resume была описана сущность, которая предстаёт как
непосредственно психический феномен в противоположность другим психизмам,
существование которых наивно считают каузально обусловленным физическими
влияниями. Отношение духовной сущности к физическим условиям не явствует
воочию, а посему духовным феноменам и приписывается имматериальность, даже
в большей степени, чем это допускается у душевного явления в узком смысле.
Что касается последнего, то в отношении его домысливали не только
определённую зависимость от physis, но также некоторую вещественность, о
чём свидетельствует идея о subtle body и китайское воззрение о гуй-душе.
Всё же нельзя себе представить тотальную невещественность душевного при
тесной связанности некоторых, пока ещё психических процессов с физическими
параллельными явлениями. Вопреки этому consensus omnium настаивает на
нематериальности духа, при этом за ним, разумеется, не признаётся не то,
что вся,
но даже собственная субстанциональность. Однако совсем не просто уразуметь,
почему реальной должна быть только гипотетическая материя (которая сегодня
выглядит уже совершенно иначе, чем 30 лет назад), а дух – нет. Хотя понятие
имматериальности само по себе ни в коем случае не исключает реальности, но
в глазах дилетантов реальность постоянно отождествляется с вещественностью.
Дух и материя являются именно формами трансцендентального «в-себе-бытия».
Так, например, тантристы с равным основанием говорят, что вещество есть ни
что иное, как определённость мыслей божества. Единственная непосредственная
реальность – это психическая
1 Душа, древнегерманское, родственно, вероятно, (блистающий,
подвижный, изменчивый). Это слово имеет также значение лукавого и
обманчивого, благодаря чему алхимическая дефиниция Анимы как Меркурия
получает некоторое правдоподобие.
действительность содержаний сознания, которые в какой-то мере несут на
себе отметину своего духовного или материального происхождения.
Духовной сущности, во-первых, свойственен принцип спонтанности
движения и деятельности, а во-вторых, - свойство свободного порождения
образа помимо чувственного восприятия, и, в-третьих, автономное и
независимое манипулирование этими образами. Эта сущность противостоит
примитивному человеку, но по мере успешного развития она оказывается в
области человеческого сознания и становится функцией, которая, будучи
подчинённой сознанию, видимо, утрачивает свой исходный автономный характер.
Последней точки зрения придерживаются только лишь самые консервативные
воззрения, а именно – религии. Религии оказались бы в безнадёжном
положении, если бы полагали, что развитие можно задержать. Однако это
совершенно не их задача, если они руководствуются благими помыслами, –
препятствовать неизбежному ходу вещей, а скорее следует придавать ему такую
форму, чтобы он мог протекать без фатальных ущербов для души. Поэтому
религии должны всегда, снова и снова напоминать о первоначале и о первичном
характере духа, чтобы человек не забывал, с чем он соприкасается и чем он
наполняет своё сознание. Человек ведь не сам сотворил дух, а дух делает то,
что человек творит, дух даёт человеку побуждения, счастливые затеи,
терпение, воодушевление и вдохновение. И дух настолько пронизывает
человеческую сущность, что человек подвергается тяжелейшему искушению,
полагая, будто он сам творец духа и будто он обладает духом. В
действительности же прафеномен духа овладевает человеком точно так же, как
физический мир. Дух лишь с виду кажется уступчивым объектом человеческих
помыслов, в действительности же он сковывает свободу человека тысячью оков
и становится навязчивой idйe force. Дух угрожает человеку инфляцией, что
поучительнейшим образом доказало наше время. Опасность становится тем
острее, чем более внешний объект приковывает наш интерес и чем более мы
забываем, что вместе с дифференциацией наших связей с природой рука об руку
идёт точно такая же дифференциация с духом, создающая тем самым необходимое
равновесие. Если внешнему объекту не противостоит внутренний, то это
порождает необузданный материализм, спаренный с обманчивым
самопревозношением или самоуничтожением автономной личности, – что, так или
иначе, является идеалом тоталитарного «народного» государства.
Как уже было замечено, всеобщее распространённое современное понятие
духа плохо согласуется с христианским воззрением о духе, поскольку там дух
понимается как summum bonum, как сам Бог. Конечно, существует также понятие
злого духа. Однако даже этим не исчерпывается современное представление о
духе, потому что последний не неизбежно является злым. Напротив, его
следует считать морально индифферентным или нейтральным. Когда в Св.
Писании говорится, что «Бог есть Дух», то это звучит как дефиниция
субстанции или как некое именование. Однако дьяволу, по всей видимости,
подходит то же самое своеобразие духовной субстанции, пусть даже злой и
испорченной. Исходная идентичность субстанции выражается в идее о падшем
ангеле, а также в тесной связи Яхве и Сатаны в Ветхом Завете1. Отголоском
этой примитивной связи, вероятно, является прошение «не введи нас во
искушение» в молитве «Отче наш», где именно искушение – подлинное дело
искусителя, самого дьявола. Итак, мы переходим к вопросу, которого вовсе не
затрагивали в ходе наших предыдущих рассуждений. Ранее мы привлекали
культурно-исторические воззрения, которые проистекали из человеческого
сознания и его «умозаключений», чтобы составить себе представление о
психическом проявлении фактора «духа». Мы, однако, не учитывали того, что
дух, в силу своей изначальной (и психологически также несомненной)
автономности2, вполне в состоянии обнаружить себя сам.
Психическое проявление духа совершенно ясно указывает на то, что по
природе оно архетипично, т. е. феномен, называемый духом, зиждется на
существовании некоторого автономного праобраза, который предсознательно
существует в универсальной предрасположенности человеческой психики.
1 См.: Sharf: Gestalt des Satans im Alten Testament // Symbolik des
Geistes.
2 Даже если существует представление, что самооткровение духа,
например, духовное явление есть ни что иное, как какая-то галлюцинация, тем
не менее, она – спонтанное (неподвластное нашей произвольности) психическое
событие. В любом случае – это автономный комплекс, что совершенно
достаточно для нашей цели.
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЯВЛЕНИЙ
Такова основная феноменологическая картина тех критических признаков
всякого психического процесса, которые различающая и классифицирующая мысль
эмпирически обнаруживает непосредственно под внешней поверхностью его
проявлений в доступных наблюдению актах жизнедеятельности и поведения
организма. Познающая мысль использует эти признаки для выделения особого
класса процессов, называемых психическими, скрыто или делая выводы по
наблюдаемым и эмпирически фиксируемым проявлениям.
Исходная характеристика предметности проявляет себя в показаниях
человека о том, как ему раскрываются объекты, т.е. именно в том, что они
открываются ему не как следы или «отпечатки» внешних воздействий в его
телесных состояниях, а именно как собственные свойства внеположных по
отношению к нему предметов. Второй признак непредставленности или
замаскированности субстрата устанавливается как отрицательное заключение из
этих же фиксируемых собственным и чужим опытом показаний об объектах.
Третий признак – чувственная недоступность – предполагает заключение,
базирующееся на соотнесении картины личного опыта и стороннего наблюдения
над жизнедеятельностью.
Наконец, последнюю характеристику – «свободную» активность
психического – мысль фиксирует, заключая по доступным наблюдению внешним
актам о скрытых за ними внутренних факторах. Во всех этих заключениях
реализуются общие ходы мысли, выявляющие эмпирические характеристики
всякого объекта познания, недоступного прямому наблюдению, скрытого под
внешней поверхностью воспринимаемых феноменов. Описанные выше признаки
являются симптомами, в совокупности составляющими тот основной «синдром»,
по которому опыт «диагностирует» особый класс функций и процессов и
выделяет их в качестве психических. Таков исходный эмпирический пункт, от
которого берет своё начало движение психологического познания вглубь
реальности психических процессов.
Начинаясь с эмпирического различения и описания, оно движется к
теоретическому обобщению, чтобы затем снова вернуться к эмпирической
реальности, но уже объясняя, прогнозируя и на этой основе практически
овладевая ею.
Станислав и Кристина Гроф высказали мысль, что многие из мистических
или духовных состояний на самом деле являются психодуховными кризисами, или
«критическими состояниями духа». Если к этим состояниям относиться
правильно, а людям, переживающим их, оказывать квалифицированную поддержку,
то переживания такого рода могут привести к излечению психосоматических
заболеваний, духовному раскрытию, позитивному преображению личности и
эволюции сознания.
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА
Для нас дух имеет своей предпосылкой природу, он является её истиной,
и тем самым абсолютно первым в отношении её. В этой истине природа исчезла,
и дух обнаружился в ней как идея, достигшая своего для-себя-бытия, – как
идея, объект которой, так же как и ее субъект, есть понятие. Это тождество
есть абсолютная отрицательность, ибо в природе понятие обладает своей
полной внешней объективностью, однако это его отчуждение становится
тождественным с самим собой. Тем самым оно есть это тождество только как
возвращение к себе из природы.
Развитие духа состоит в том, что он существует:
1. В форме отношения к самому себе; что в его пределах идеальная
тотальность идеи, т.е. то, что составляет его понятие,
становится таковой для него, и его бытие состоит в том, чтобы
быть у себя, т.е. быть свободным, – это субъективный дух.
2. В форме реальности, как подлежащий порождению духом и
порожденный им мир, в котором свобода имеет место как наличная
необходимость, – это объективный дух.
3. Как в себе и для себя сущее и вечно себя порождающее единство
объективности духа и его идеальности, или его понятия, дух в его
абсолютной истине – это абсолютный дух.
Дух существенно есть только то, что он знает о самом себе.
Первоначально он есть дух только в себе; его становление для себя
составляет его осуществление. Но духом для себя он становится только через
то, что он себя обособляет, определяет себя, или делает себя своим
предположением, своим другим, прежде всего, относя себя к этому другому как
к своей непосредственности, но в то же время и снимая его как другое. До
тех пор, пока дух находится в отношении к самому себе как некоему другому,
он является только субъективным духом, – духом, берущим своё начало из
природы, и первоначально только природным духом. Но вся деятельность
субъективного духа сводится к тому, чтобы постигнуть себя в себе самом,
раскрыть себя как идеальность своей непосредственной реальности.
Дух, развивающийся в своей идеальности, есть дух познающий. Но
познание не понимается здесь просто как определенность идеи, как логическая
идея, но понимается так, как конкретный дух определяет себя к этому
познанию.
Субъективный дух есть:
- дух в себе, или непосредственный; в этом смысле он есть душа, или
природный дух (предмет антропологии);
- дух для себя, или опосредственный, понятый еще как тождественная
рефлексия в себе и по отношению к другому;
Сознание – предмет феноменологии духа.
- себя в себе определяющий дух как субъект для себя, – предмет
психологии.
В душе пробуждается сознание; сознание полагает себя как разум,
который непосредственно пробудился, как себя знающий разум, освобождающий
себя посредством своей деятельности до степени объективности, до сознания
своего понятия.
ДУХ В СКАЗКАХ
В мифах и сказках, так же как и сновидениях, душа высказывается о себе
самой, а архетипы обнаруживаются в своей естественно сыгранности, как
«оформление и преобразование вечного смысла вечного содержания»1.
Частота, с которой тип духа встречается в сновидениях в виде старика,
приблизительно соответствует частоте появления духа в сказках2. Старик
всегда там, где герой пребывает в безнадёжной и отчаянной ситуации, из
которой его могут вызволить только основательное размышление или счастливый
случай, т. е. духовная функция или эндопсихический автоматизм. Так как
герой, однако, по внешним или внутренним причинам не может добиться успеха,
то этот изъян компенсируется необходимым знанием, являющимся в форме
персонифицированной мысли, а именно в образе приносящего совет и
оказывающего помощь старика. В одной эстонской сказке3, например,
рассказывается, как один истязаемый мальчик-сирота, у которого с пастбища
убежала корова, не захотел более (из страха наказания) возвращаться домой и
дал стрекача, полагаясь на счастье и на авось. Таким образом, он оказался в
безнадёжной ситуации, из которой, как казалось, не было никакого выхода.
Изнурённый, погрузился он в глубокий сон. Когда он пробудился, «то ему
показалось, что во рту у него что-то жидкое, и он увидел, что перед ним
стоял маленький старичок с длинной седой бородой, который собирался
заткнуть пробку своего бочонка с молоком. «Дай мне ещё попить», - попросил
мальчик. «На сегодня с тебя хватит, - возразил старик, - если бы мой путь
меня сюда случайно не вывел, то это был бы твой последний сон, ибо, когда я
тебя нашёл, ты был уже наполовину мёртв». Потом старец спросил мальчика,
кто он такой и куда он держит путь. Мальчик рассказал всё, что пережил (из
того, что он мог вспомнить), вплоть до побоев вчерашнего вечера. Тогда
старик сказал: «Моё дорогое дитя! На твою долю выпало совсем не лучшее, а
худшее, как и на долю многих, чьи любимые опекуны и утешители покоятся в
гробах под землёй. Вернуться назад ты уже не можешь. Ты уже ушёл, и тебе
следует искать своё новое счастье в мире. Так как у меня нет ни кола, ни
двора, а также нет, ни жены, ни детей, то я впредь не смогу о тебе
позаботиться, но один добрый совет я хочу тебе дать безвозмездно».
1 «Фауст». Гёте.
2 Материалом сказок, который Юнг использует здесь, обязан дружеской
поддержке Dr. Marie-Louise von Franz.
3 Wie ein Weisenknabe unverhofft sein Gluck fand (Finnische und
Estnische Volksmarchen. №68).
До сих пор старик произносит то, до чего мальчик, герой рассказа, мог
бы додуматься сам. Когда он, следуя напору аффекта, удрал просто так,
наобум, то ему следовало бы, по крайней мере, сообразить, что потребуется
пропитание. Потом, в какой-то момент, вероятно, настала необходимость
поразмыслить о своём положении. Тут-то ему и пришла на ум вся его прежняя
жизненная история, вплоть до недавнего прошлого, так, как это обыкновенно и
происходит с людьми. В случае такого анамнеза речь идёт о целесообразном
процессе, который нацелен на то, чтобы в критический момент, который
взывает ко всем духовным и психическим силам, собрать некоторым образом
целокупную личность и весь её актив, чтобы этими объединёнными силами
распахнуть ворота будущего. Никто ему в этом не поможет, и он должен будет
полностью рассчитывать только на самого себя. Все пути к отступлению
отрезаны. Понимание этого факта придаст всем его поступкам необходимую
решительность. Побуждая его к такой реализации, старик берёт на себя
хлопоты, связанные с размышлениями. Да, именно сам старик является этим
закономерным размышлением и сосредоточением моральных и физических сил; всё
это осуществляется спонтанно, в сверхсознательном психическом пространстве,
где «ещё» или «уже» невозможно сознательное размышление. Концентрации и
напряжению психических сил свойственно нечто такое, что всякий раз
появляется как магия: дело в том, что развивается неожиданная пробивная
сила, которая зачастую многократно превосходит результат сознательной воли.
Это можно наблюдать экспериментально, особенно в искусственных состояниях
концентрации, в гипнозе.
После того как умный старик в общем и целом мобилизовал юношу, он смог
приступить к доброму совету, т. е. представил ситуацию не столь
безнадёжной. Он посоветовал юноше спокойно продолжать странствие, всё время
на Восток, где по прошествии семи лет он достигнет большой горы, которая
означает абсолютное счастье. Величина горы и её возвышение над землёй
предвещает взрослую личность1. Из собранной воедино силы проистекают
уверенность и вместе с тем наилучшая гарантия успеха2. Следовательно, в
таком состоянии человек ни в чём более не будет нуждаться. «Возьми мой
хлебный куль и бочонок, – сказал старик, – и ты ежедневно там найдёшь
столько пищи и питья, сколько тебе потребуется». Он дал мальчику вдобавок
репейный лист, который мог превратиться в лодку на тот случай, если отроку
нужно будет переправиться по воде.
Нередко в сказках старик ставит вопрос: кто, почему, откуда и куда3 –
для того чтобы предуготовить к раздумью о себе и к объединению моральных
сил; но ещё чаще он даёт в награду необходимое волшебное средство4, т. е.
неожиданное и невероятное преуспевание, которое воплощает своеобразие
объединённой личности в добре и зле. Представляется, будто бы вмешательство
старика, т. е. спонтанная объективация архетипа, совершенно неизбежно, так
как одна лишь сознательная воля едва ли в состоянии объединить личность в
той мере, чтобы последняя могла достигнуть чрезмерного преуспевания. Для
этого необходимо не только в сказке, но и в жизни вообще, объективное
заступничество архетипа, который усмиряет чисто аффективное реагирование,
связывая в единую цепь процессы внутренней конфронтации и реализации.
Последнее позволяет ясно обнаружить: кто, где, как и зачем; тем самым
даётся возможность познать как нынешнее положение, так и цель. Благодаря
этому происходит уяснение и распутывание клубка судьбы, что зачастую несёт
в себе нечто прямо-таки волшебное: опыт, кстати, нечуждый психотерапевту.
Тенденция старика – побудить к размышлению – выражается также в форме
призыва сначала просто «обмозговать». Так, он говорит девушке, которая ищет
своего пропавшего брата:
1 Гора представляет цель странствования и восхищения, поэтому
психологически она часто означает Самость. I Ging описывает её как цель:
«Царь ставит его перед горой Запада» (Гексаграмма №17, преемничество). У
Honorius von Autun (Speculum de mysteriis ecclesi // Migne, P. L. CLXXII.
P. 345) это называется: «Montes patriarchae et prophetae sunt» [Горы суть
патриархи и пророки]. Richard von St. Victor говорит: «Vis videre Christum
transfiguratum? Ascende in montem istum, disce cognoscere te ipsum». [Ты
хочешь узреть преображённого Христа? Поднимись на гору, научись познавать
самого себя] (Benjamin minor // Migne, P. L. CXCVI col. 53–56).
2 В этом отношении следует особенно выделить феноменологию йоги.
3 Тому есть многочисленные примеры: Spanisce und Portugalisce
Volksmarchen [Nr. 34: Der weisse Papagei. Nr. 45: Konigin Rose und der
kleine Thomas]; Russische Volksmarchen [Nr. 26: Das Madchen ohne Hande];
Marchen aus dem Balkan [Nr. 15: Der Hirt und die drei Samovilen]; Marchen
aus Iran [Das Geheimnis des Bades Badgerd]; Nordische Volksmarchen I
[Schweden Nr. 11: Der Werwolf]. P. 231.
4 Девушке, которая ищет своих братьев, он даёт клубок, который катится
к ним (Finnische und Estnisce Volksmarchen Nr. 83 [Die kampfenden Bruder.
P. 280]). Принцессе, которая ищет Царство небесное, даётся челн, который
едет сам по себе (Deutsche Marchen seit Grimm [Die eisernen Stiefel]. P.
382). Другой подарок – флейта, которая заставляет всех плясать (Marchen aus
dem Balkan [Die zwolf Brocken]. P. 173), или шар, указывающий дорогу, или
палка, делающая всё невидимым (Nordische Volksmarchen [ Nr. 18 Danenmark:
Die Prinzessin mit den zwolf Paar Goldschuhen]. P. 97), или удивительная
собака (I. c., P. 287 [Nr. 20 Schweden: Die drei Hunde]), или книга тайной
мудрости (Chinesische Volksmarchen. P. 248 [Nr. 86: Dschng Liang]).
«Ложись, утро вечера мудренее»1. Он также прозревает мрачное состояние
духа героя, очутившегося в бедственном положении, или может, по крайней
мере, раздобыть ту информацию, которая в дальнейшем ему поможет. Для
достижения своих целей он, как правило, пользуется помощью животных, в
особенности птиц. Принцу, который ищет путь в Царство Небесное, один
пустынник говорит: «Я здесь живу уже три сотни лет, однако ещё никто не
спрашивал меня о Царстве Небесном; я тебе этого сказать не могу, однако
наверху, на других этажах дома живут всевозможные птицы, которые непременно
смогут тебе это сказать»2. старик знает, какие пути ведут к цели, и
указывает их герою3. Он предостерегает о грядущих опасностях и даёт
средство, чтобы им эффективно противостоять. Он наставляет, например,
мальчика, который хочет заполучить серебряную воду, что источник охраняется
львом, который имеет обманчивое качество: спать с открытыми глазами, с
закрытыми же глазами – стоять на страже4. Он советует юноше, который
намеревается ехать верхом к магическому источнику, чтобы там заполучить
целебный напиток для короля, что воду можно зачерпнуть только на скаку,
потому что ведьмы поджидают там сякого, приходящего к источнику, и
набрасывают на него лассо5. Он заставляет принцессу, которая ищет своего,
превращённого в оборотня любимого, развести огонь и поставить на него
котелок со смолой. Затем ей следует бросить свою любимую лилию в кипящую
смолу, а когда придёт оборотень, то он ей велит нахлобучить на голову волка
этот котелок, после чего её возлюбленный будет расколдован6. Иногда старик
выделяется своими критическими суждениями, как в той самой кавказкой сказке
о младшем принце, который намеревался, чтобы унаследовать царство,
построить своему отцу безупречную церковь. Он строит её, и никто не может
обнаружить ни единого огреха, однако появляется старик и говорит: «Ах, что
за прекрасную церковь они построили! Жаль только, что фундамент немного
кривоват». Принц велит снести церковь и строит новую. Однако и здесь старик
обнаруживает ошибку, и так три раза7.
1 Finnische und Estnische Volksmarchen Nr. 83 [Estland: Die kampfenden
Bruder]. P. 280.
2 Deutsche Marchen Grimm [Die eiernen Stiefel]. P. 382. В одной
балканской сказке [15: Der Hirt und die drei Samoliven] старик является
«царём всех птиц». Там сорока знает ответ. Ср. также мистического
«господина голубятни» из новеллы: Meyrink. Der weisse Dominikaner.
3 Marchen aus Iran [Das Geheimnis des Bades Badgerd]. P. 152.
4 Spanische Marchen. Nr. 34 [Der weisse Papagei]. P. 158.
5 L. c. [Nr. 41: Konigin Rose oder der kleine Thomas]. P. 199.
6 Nordische Volksmarchen. I, Nr. 11 [Schweden: Der Weiwolf]. P. 231 f.
7 Kaukasische Marchen. P. 35 f. [Der Sposser und Nachtigall]. P. 35 f.
[Die Nachtigall Gisar: Balkan Nr. 51].
Итак, с одной стороны, старик представляет собой знание, познание,
размышление, мудрость, ум и интуицию, однако – с другой стороны – также
моральные качества, такие как доброжелательность и готовность помочь, что,
вероятно, достаточно разъясняет его «духовный» характер. Так как архетип –
это автономное содержание бессознательного, то в сказке, которая обычно
конкретизирует архетипы, старик может появляться в сновидениях именно так,
как это происходит в современных сновидениях. В одной балканской сказке
некоему гонимому герою является во сне старик и даёт ему хороший совет, как
тот мог бы справиться с возложенными на него невыполнимыми задачами1. О
связи старика с бессознательным прямо говорит его обозначение как «лесного
царя» в одной русской сказке2. Когда крестьянин устало, уселся на ствол
дерева, то из него выполз маленький старичок, «он был совершенно
сморщенным, и совершенно зелёная борода свешивалась у него до колен. «Кто
же ты?» - спросил крестьянин. «Я – лесной король Ох», - сказал человечек.
Крестьянин отдал ему в услужение своего безалаберного сына. И лесной царь с
ним удалился, он повёл юношу в тот другой мир под землёй и привёл его в
зелёную хижину… В хижине было всё зелёное… Стены были зелёные и скамьи,
жена Оха была зелёная и дети… И ундины, которые ему служили, были такими же
зелёными, как руты (оконницы)». Даже еда была зелёная. Лесной царь описан
здесь как растительный numen или как numen деревьев; с одной стороны, он
доминирует в лесу, однако с другой – через русалок – имеет отношение к
водному царству, из чего можно определённо заключить
|
