в тех случаях, когда остальной окружающий мир
видится как враждебная сила, что и провоцирует инстинкты обороны, страха,
агрессивности у членов соответствующей группы. Каждая идеологическая
конструкция содержит в себе развернутое представление об антиподе или
противнике. От образа противника во многом зависит степень
интегрированности группы.
С этой точки зрения политика представляет собой арену столкновения
различных идеологических систем, идейно-политических течений и направлений.
Однако констатация этого положения сама по себе еще мало что объясняет.
Дело в том, что при всей своей верности знаменитая формула «политика есть
искусство возможного» сохраняет правомерность и действенность и в
современных условиях. С одной стороны, «искусство возможного» ставит
определенные пределы идеологизации политики, а с другой, идеология, в свою
очередь, определяет возможные пределы, за которые та или иная политическая
партия или правительство при проведении своего политического курса может
выйти без ущерба основополагающим принципам своего политического кредо. Все
это имеет самое непосредственное отношение к сфере международных отношений.
Считая установку современных исследователей от марксистов до
экзистенциалистов, согласно которой человек есть существо, живущее в
необратимом историческом времени, упрощенной, румынский историк религии
М.Элиаде утверждал, что человек живет еще и вне исторического времени, а
именно, в своей мечте, своем воображении и т.д. Иначе говоря, человек,
общество, государство и соответственно межгосударственные отношения и
мировое сообщество в целом имеют мировоззренческое измерение. Именно это
измерение и определяет содержание господствующей в определенный
исторический период парадигмы. Еще известный немецкий философ конца XIX в.
Ф.Ницше предупреждал, что XX столетие станет веком борьбы различных сил за
мировое господство, осуществляемой именем философских принципов.
Предупреждение Ницше оказалось пророческим с той лишь разницей, что все
многообразие и сложность мировоззренческого начала были заменены
идеологическим измерением, идеологические принципы взяли верх над
философскими. Наметившееся на рубеже третьего тысячелетия окончание
европоцентристского мира совпало с началом разрушения двухполюсного
мирового порядка в его военно-политическом и идеолого-политическом
измерениях, а также концом цементировавшей этот порядок холодной войны. В
евро-центристской конфигурации геополитических сил, контуры которой
сформировались начиная
Вестфальской и Венской систем, основополагающие вопросы международной
политики, по сути дела, решались «концертом» нескольких великих держав
Европы, а примерно с испано-американской войны в число этих держав вошли и
США. Первая мировая война подорвала преимущественно или исключительно
европейский характер системы баланса сил. В ходе и по окончании войны
европейцы вынуждены были признать де-факто законность притязаний США и
Японии на роль великих держав и вершителей судеб современного мира.
Кардинальные изменения в расклад европейских и мировых сил были внесены
постепенным восхождением в 30-х годах Советского Союза и особенно второй
мировой войной, после окончания которой мир разделился на два
противоборствующих блока: утвердилась двухполюсная структура международных
отношений в виде двух общественно-политических систем как бы
персонифицированных в НАТО и Варшавском пакте центрами которых были
противостоящие супердержавы — СЩА и СССР.
По-видимому, называя XX столетие «веком идеологии», мы допускаем
определенное упрощение ситуации. Дело в том, что господствовавшие в тот
период основные идейно-политические течения — марксизм, национал-социализм,
либерализм и т.д. — функционально выполняли, в сущности, ту же роль, что и
великие религиозные системы — католицизм, протестантизм, ислам и др. — в
прошлом. С данной точки зрения они являлись своеобразными секулярными
религиями. Но религиозное начало проявлялось в них по-разному и в разных
дозах. Тем не менее идеология в собственном смысле слова в качестве одного
из определяющих факторов мировой политики в наиболее завершенной форме
проявила себя именно в XX в.
Вестфальская и затем Венская системы, которые лежали в основе
межгосударственных отношений, базировались на принципах национального
суверенитета и легитимности. Они не предписывали той или иной стране форму
правления и внутренней социальной организации. В эти системы на равных
правах входили, с одной стороны, самодержавная Россия, монархия Габсбургов,
а с другой — либеральная Англия, т.е. авторитарные и либеральные режимы.
Согласие касалось лишь того, что допустимо и недопустимо во
внешнеполитическом поведении государств.
Таким образом, одним из важных условий для законного или легитимного
международного порядка считалось более или менее жесткое разграничение
между установленной тем или иным государством формой правления и его
поведением на международной арене. Каждый участник международных отношений
был вправе установить у себя любой социальный и политический режим, пока он
ведет себя на мировой арене в соответствии с общепризнанными правилами
поведения. Тем самым в рамках одной и той же системы межгосударственных
отношений допускалось сосуществование различных политико-идеолопгческих
систем.
Положение радикально изменилось в XX в., когда борьба за умы людей стала
важной составной частью международной понятии. Проанализировав это
положение, известный американский исследователь Г.Моргентау в предисловии
ко второму изданию своей получившей популярность книги «Политика между
нациями; борьба за власть и мир» подчеркивал, что "борьбу за умы. людей в
качестве нового измерения международной политики следует добавить к
международным измерениям дипломатии и войны». При этом Моргентау сетовал на
то, что эта борьба за умы людей нанесла последний фатальный удар той
социальной системе международного общения, в рамках которой в течение почти
трех веков народы, жили вместе в постоянных ссорах, но под общей крышей
разделяемых всеми . ценностей и всеобщих стандартов действия... Под руинами
той 'крыши оказался похороненным механизм, который поддерживал стены того
общего дома народов, а именно баланс сил». Выше уже говорилось о том, что
уже в первые десятилетия ХХ в. развернулся бескомпромиссный конфликт между
тремя 'главными альтернативными политико-идеологическими направлениями
перестройки современного мира: социал-реформизмом, фашизмом и большевизмом.
В ходе второй мировой войны в результате военного разгрома Германии и ее
союзников фашизм как сколько-нибудь эффективная и дееспособная альтернатива
перестал существовать. В качестве главных противоборствующих альтернатив
сохранились социал-реформистский капитализм и революционный социализм
(коммунизм). Свою законченную форму идеологический конфликт принял после
второй мировой войны между двумя блоками, возглавлявшимися США и СССР.
. Особенность второй мировой войны в данном контексте состояла в том, что
традиционный комплекс факторов, лежащих в ее основе, возможно впервые со
времен религиозных войн XVI в. дополнялся идеологическим компонентом. Она
представляла собой одновременно войну за территориальное господство и
идеологическую войну, призванную навязать противной стороне определенный
образ жизни, систему ценностей, форму жизнеустройства, политический режим и
т.д. Обоснованность этого тезиса отнюдь не опровергается тем фактом, что
одна из воюющих тоталитарных держав (СССР) находилась в союзе с либерально-
демократическими странами (Великобританией, США и несколько позже
Францией). Во-первых это была война не на жизнь, а на смерть между двумя
непримиримыми тоталитарными режимами — большевистским и нацистским, в
основе политической стратегии которых явно или неявно была заложена
установка на глобальную экспансию. Здесь необходимо сделать ту
"существенную оговорку, что для народов Советского Союза эта война являлась
именно Великой Отечественной войной против неприкрытой нацистской агрессии.
Во-вторых, это была война западных демократий против фашистских и
милитаристских режимов Германии, Италии и Японии, которые стремились к
мировому господству. По множеству причин западные демократии нашли в
Советском Союзе естественного союзника в борьбе с общим врагом. В
идеологическом плане этот союз облегчался тем, что коммунистический
интернационализм, проповедовавший равносущность пролетариев всех стран и
континентов, все же был ближе к либеральному интернационализму с его
лозунгами свободы и прав всех людей, независимо от их национальной,
социальной и культурной принадлежности, нежели идеология нацизма с ее
откровенным национал- шовинизмом и расизмом. „,
Во время холодной войны идеологический конфликт приобрел самодовлеющее
значение. Сила, военная мощь оказались поставленными на службу
распространения образа жизни, мировидения, собственной легитимности двух
противоборствующих сверхдержав и военно-политических блоков. Холодная война
представляла собой уже масштабную идеологическую войну, в которой вопрос о
территориях затрагивался постольку, поскольку речь шла об уничтожении или
установлении на территории того или иного государства соответствующего
режима — социалистического или капиталистического.
Иными словами, холодная война была своего рода борьбой противостоящих
политических и экономических систем за выживание. Показательно, что в
территориальном контексте послевоенный миропорядок основывался на
признанных всеми сторонами известных ялтинских соглашениях о
неприкосновенности государственных границ как на Западе, так и на Востоке.
Возможность идеологического или системного конфликт» была заложена в
самой парадигмальной инфраструктуре европоцентристской (или
западоцентристской) цивилизации. Он вытекал, в частности, из аугсбурского
принципа cujus regio, ejus religio, т.е. принципа, согласно которому в
стране господствует та вер»' которой придерживается ее правитель. Из него
можно было сделать вывод, что правитель или правящий режим вправе учредить
в подчиненной ему стране ту вероисповедную систему, которая, до его мнению,
соответствует букве и духу «истинного» учения. В ХХ в. место
вероисповедания заняла идеология, которая приняла форму демократического
национализма, национал-социализма марксистского интернационализма.
В наиболее законченной и чистой форме идеологический или системный
конфликт имел место после второй мировой войны между двумя блоками,
возглавлявшимися США и СССР.
Конфликт идеологии и образование "трех миров»
Как отмечал К.Мангейм, признание того факта, что «мысль всех партий во
все эпохи носит идеологический характер», способствовало разрушению
«доверия человека к человеческой мысли вообще». Идеологизация внешней
политики и созданные на ее основе стереотипы, которые после второй мировой
войны неизменно подкреплялись трудными, порой драматическими отношениями
между Востоком и Западом, увеличивали взаимную подозрительность, недоверие
и даже враждебность, способствовали возведению «железного» или иных
занавесов, стен психологического противостояния.
В период биполярного миропорядка сами понятия «Восток» и «Запад»
приобрели идеологическое измерение и, по сути дела, перестав быть чисто
географическими, превратились в идеолого- политические. Именно
идеологическое измерение служило одним из стержневых элементов,
составляющих ось двухполюсного мира. Именно оно в значительной мере
обеспечивало тот стратегический императив, который заставлял большинство
стран сгруппироваться вокруг того или иного полюса. По этому Признаку
расположенная на Дальнем Востоке Япония стала частью Запада.
? Определенные коррективы в такой расклад внесло то, что мировое
сообщество оказалось разделенным на три разных мира, отличающихся друг от
друга по степени экономического развития, образу жизни, мировоззрению. К
первому относится группа Развитых и примыкающих к ним стран Европы и
Северной Америки. а также Япония и некоторые азиатские страны, достигшие
определенных успехов в экономическом развитии. В основном это страны
первого эшелона капиталистического развития, составившие «центр». Первым он
назывался потому, что возник уже в Новое время и вплоть до образования СССР
занимал господствующее положение на всем пространстве евро-центристского
мира. Хотя Советский Союз появился на политической карте после
большевистской революции 1917 г., говорить о втором мире, включающем в себя
группу социалистических стран, стало возможным лишь после второй мировой
войны.
Дело в том, что реальные вес и влияние мирового масштаба СССР приобрел
лишь в самом конце 30-х годов. Длительная экономическая разруха после
кровавой гражданской войны многочисленные эксперименты в сфере экономики,
на которые растрачивались огромные материальные и людские ресурсы,
репрессии, которые отрицательно сказывались на социальном и экономическом
развитии страны, не позволяли руководству СССР подкрепить свои идеолого-
политические притязания действенным экономическим и военно-техническим
потенциалом.
Однако, сыграв решающую роль в разгроме гитлеровской Германии, СССР вышел
из второй мировой войны могущественной военно-политической державой. В
результате, если в 20—30-х годах Советский Союз представлял для
капиталистического мира прежде всего идеологическую угрозу, то теперь он
превратился еще и в реальную военную угрозу. К тому же в межвоенный период
СССР был единственной социалистической страной. После войны в результате
освобождения от фашистского ига страны Восточной Европы — Польша, Венгрия,
Румыния, Чехословакия, Албания, Болгария и Югославия — избрали
социалистический путь развития. Определяющую роль в их выборе сыграло то,
что в ходе переговоров по послевоенному урегулированию Восточная Европа
вошла в сферу влияния СССР, который осуществлял довольно жесткий контроль
за развитием событий в данном регионе. В результате в течение нескольких
послевоенных лет во всех этих странах победу одержали коммунистические и
рабочие партии.
За восточно-европейскими странами последовали некоторые страны Азии. В
1949 г. в Китае произошла народно-демократическая революция, результатом
которой явилось образование Китайской Народной Республики (КНР). Затем были
образованы Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР),
Социалистическая Республика Вьетнам, Лаосская Народно-Демократическая
Республика (ЛНДР) и Народная Республика Кампучия. В начале 60-х годов о
выборе социалистического пути развития заявило руководство Кубы во главе с
Ф.Кастро, пришедшее к власти в 1959 г. В итоге возникла мировая
социалистическая система во главе с СССР, объединившая все страны с
социалистическими и народно-демократическими режимами.
В то же время в результате распада колониальных империй, как выше
говорилось, на мировую авансцену вышла группа новых независимых стран,
которые по множеству признаков, как социально-экономических, так и особенно
идеолого- политических, в полной мере не могли принадлежать и не
принадлежали ни к одной их двух группировок. В совокупности с Латинской
Америкой они составили особую группу стран, которых объединял целый ряд
общих системообразующих признаков: отсталость экономики, слаборазвитость
социально-классовой структуры, преобладание крестьянства, слабость
национального предпринимательства, незрелость рабочего класса, сохранение в
широких масштабах традиционных патриархальных, племенных, плановых,
патерналистских структур и элементов и т.д. Чтобы Отличить их от двух
упомянутых выше групп, они были названы странами третьего мира.
Вслед за завоеванием странами третьего мира политической независимости
на первый план выдвинулись задачи достижения подлинной экономической
независимости. А это предполагало прежде всего преодоление экономической
отсталости и перевод народного хозяйства на рельсы ускоренного развития. В
силу необходимости первоочередного решения именно этой задачи они были
названы развивающимися странами. Проблема развития приобретала все большую
актуальность по мере осознания того, что формальная политическая
независимость остается лишь благим пожеланием без основополагающей
экономической независимости.
В поисках экономической и финансовой помощи между различными странами
третьего мира развернулась своеобразная конкуренция за завоевание
благосклонности Запада и стран социалистического содружества, прежде всего
СССР. А для последних они, в свою очередь, стали ареной ожесточенной
идеологической и политической борьбы за сферы влияния, которая нередко
выливалась в локальные и региональные войны, как это было, например, в 60-
начале 70-х годов в Юго-Восточной Азии Или в 70—80-х годах в Анголе. Не
случаен тот факт, что именно по линии приверженности или близости к одной
из противоборствующих блоков произошла дифференциация стран данной группы.
Необходимо отметить, что советская идеология и в более широком смысле
марксизм оказали немаловажное влияние на политическую экономию и
международные отношения в середине и второй половине XX столетия. Особенно
большое влияние марксизм имел среди западной интеллигенции, разработавшей
различные варианты неомарксизма. Нельзя отрицать и то, что в период
перехода от колониализма к постколониализму мировоззрение и установки
политической элиты развивающегося мира были окрашены в марксистские и
марксистско-ленинские тона. Дж.Неру, например, признавал: «изучение трудов
Маркса и Ленина оказало серьезное влияние на мое мышление и помогло мне
увидеть историю и текущие события в новом свете».
Политическую элиту привлекали в марксизме-ленинизме революционный пафос,
разоблачение связанных с угнетением и эксплуатацией империализма и
колониализма, призывы к равноправию народов и социальной справедливости.
Показательно, что среди значительной части политической элиты и творческой
интеллигенции преобладало убеждение, что все беды стран третьего мира
вызваны колониалистской и неоколониалистской политикой индустриально
развитых стран. Они рассуждали примерно по такой схеме: третий мир беден,
потому что развитой мир богат. Эту мысль предельно четко изложил
руководитель Сенегала Л.Сенгор, который в 1959 г. утверждал: "общественным
фактом сегодня является то, что подъем жизненного уровня европейских масс
мог быть достигнут только за счет ухудшения жизненных стандартов народных
масс Азии и Африки».
Очевидно, что советские руководители и идеологи недооценили потенции и
возможности западного капитализма, неверно восприняли реальные
умонастроения и установки элит развивающегося мира и жестоко обманулись в
трактовке настроений рабочего класса развитого мира. Постепенно становилось
ясно, что бедные страны бедны вовсе не потому, что богатые страны богаты.
Как справедливо отмечал Дж.Пучала, «самыми бедными странами в мире являются
те, которые не были замечены западным капиталом; наоборот, многие из тех,
кто экономь чески преуспевает, оказываются как раз наиболее обхаживаймыми
западным капиталом. Незападные страны, делающие большие экономические
успехи, это именно те, которые сами выбрали путь капиталистического
развития и обрели все связи с той международной системой, которая
способствует подобному развитию».
Что касается богатства Запада, то главным его источником является не
только и не столько сырье, сколько достижения научно-технического
прогресса.
В целом вплоть до конца 70-начала 80-х годов на основе базовых
капиталистических институтов действовали в основном страны первого, т.е.
индустриального мира. Это примерно 1/4 часть современного мира.
Социалистический лагерь включал 26 стран с общей численностью населения в
1986 г. около 1,7 млрд человек, или 37 % населения всего земного шара.
Остальные страны составляли третий мир.
Сущность идеологической борьбы между двумя блоками
Идеологизированная внешняя политика, по крайней мере в теории, имплицитно
предполагает изменение существующего баланса сил в пользу той или иной
противоборствующей стороны, отказ от осторожного, реалистического и
прагматического стиля дипломатии, основанной на равновесии сил между
великими державами.
Сущность и вместе с тем уникальность конфликта между двумя блоками,
вылившегося в холодную войну, состояла в том, что в концептуальном плане он
помимо всего прочего представлял собой глобальное идеологическое,
политическое и военное противостояние двух социально-политических систем,
носил межсистемный характер и был пронизан мировоззренческим,
идеологическим началом.
Вторая мировая война имела одной из своих целей кардинальное
перераспределение мирового баланса сил между крупнейшими военно-
политическими державами того времени. Особенность холодной войны состояла в
том, что в качестве реальных претендентов на участие в противоборстве за
первые роли в новом миропорядке остались две сверхдержавы — США и СССР. В
геополитическом плане мир стал биполярным. «Холодная война, — писал в
данной связи С.Хофман, — была сдержанным крестовым. походом, но все же она
оставалась крестовым походом. Мир Представлялся разделенным между нами и
ними, добром и злом, хорошими парнями и плохими парнями, свободным миром и
угнетателями».
Иначе говоря, под понятием «холодная война» подразумевались не просто
напряженные отношения между двумя сторона ми, не просто соперничество, а
чуть ли не священная война, в которой одна из этих систем должна одержать
победу, а другая — исчезнуть.
Очевидно, что в условиях биполярного мира и холодной войны оборона от
внешней угрозы составляла лишь одну из функций двух главных военно-
политических блоков. Как не без оснований отмечал А.Проэктор, значительно
важнее внутренние, «сдерживающие» функции. Для США в послевоенное время —
это «контроль и перевоспитание» германского и японского экстремизма,
цементирование «атлантического» мира, укрепление связей Западной Европы с
Северной Америкой. Для элиты СССР — это контроль над соцлагерем, его
единение и ограждение от воздействия «чужой системы». Не случайно каждая из
двух систем именно себя считала, выразительницей и защитницей чаяний и
интересов народов и соответственно обосновывала неизбежность своей победы и
обреченности противной стороны. Разработав идеологическое обоснование своих
позиций, США объявили себя защитницей свободного мира, а СССР — оплотом
мира, демократии и социализма.
В результате конфликт между двумя блоками приобрел широкомасштабное
измерение, которое по-своему узаконивало разделение мира на два
противоборствующих блока, двухполюсную структуру международных отношений.
«Долгосрочный характер и исключительная потенциальная опасность конфликта
между Востоком и Западом, — говорилось, например, в одном из докладов
«Трехсторонней комиссии», — вытекает, из того факта, что этот конфликт
соединяет в себе соревнование двух сверхдержав современного мира и
"идеологический конфликт" между противоположными политическими,
экономическими и социальными системами, основанными на фундаментально
различных ценностях. Именно благодаря такому сочетанию конфликт между
Востоком и Западом на протяжении длительного времени является осью
современного мира».
Более того, борьба между Востоком и Западом с обеих сторон оценивалась
как квазирелигиозный крестовый поход. Причем руководители обоих блоков,
когда им было выгодно, сознательно выпячивали этот аспект конфликта. Как
отмечал Дж.Спэние, американские государственные деятели выбрали формулу
холодной войны в качестве «антикоммунистического крестового похода» потому,
что ее легче было провести через конгресс.
Глобальные устремления сверхдержав и характерная для них тенденция
интерпретировать развитие событий во всех регионах земного шара в терминах
противоборства привели к тому» что биполярность приобрела качество
сущностей характеристики установившейся в послевоенные десятилетия
международной системы. Главными движущими мотивами поведения обеих
сверхдержав и блоков были взаимный страх и озабоченность своей
безопасностью. Фактически и в СССР, и в США сформировались особые
разновидности «государства национальной безопасности» , в которых
стержневым приоритетом стала жесткая конфронтация с внешним врагом в лице
друг друга. Блоки НАТО и ОВД, по сути дела, выполняли роль эффективного
инструмента конфронтационной безопасности. Соответственно в центре внимания
с обеих сторон стояло стремление к наращиванию военной мощи.
В биполярном мире ситуация была довольно проста: каждая сторона более или
менее точно знала, откуда происходила угроза и какая угроза. Установка на
конфронтационность в отношениях друг с другом служила как для СССР, так и
для США основой глобальной внешнеполитической стратегии. Как не без
основания отмечал обозреватель газеты «Нью-Йорк тайме» Т.Фридман, Кремль
служил «путеводной звездой внешней политики США. 'Политическим деятелям
достаточно было посмотреть, куда отклоняется стрела компаса (выяснить, на
чьей стороне Москва), и тут же определить, чью сторону следует занять США".
Аналогичной была ситуация и с СССР. Такое положение держало в постоянном
напряжении весь мир, в котором два противоборствующих полюса разыгрывали
своеобразную игру с нулевой суммой, в соответствии с которой весь |мир, по
сути дела, был разделен на сферы интересов. В этой игре войны и конфликты в
любом регионе земного шара рассматривались как составная часть глобальной
борьбы двух сторон друг против друга. В глазах обеих сторон каждая из этих
войн (или конфликтов) имела значимость с точки зрения не только решения той
или иной конкретной проблемы, но и выигрыша или проигрыша Востока или
Запада. При этом любой выигрыш одной из сторон в каком-либо регионе планеты
или отдельно взятой стране рассматривался как проигрыш другой стороны.
Подобный подход не приемлет взаимных уступок и компромиссов или существенно
затрудняет их достижение. Поэтому неудивительно, что обе стороны отвергли
саму мысль о возможности строительства международных отношений на принципах
баланса интересов. Идеология в пост конфронтационном мире
С распадом Советского Союза и окончанием холодной войны в мире сложилась
кардинально иная ситуация. Прежде всего раз. валилась идеологически-
политическая ось двухполюсного мира устарел упомянутый выше стратегический
императив. Потеряло смысл само понятие «Запад». Япония как бы снова
«вернулась» в Азию и
|
