Психология - Учебники на русском языке - Скачать бесплатно

Евгений ВАХРОМОВ,
Московский педагогический университет
ПОБЕГ ПОДРОСТКОВ ИЗ ДОМА
Психологическая коррекция аномального поведе-ния
Эпоха перемен, современная социально-экономическая ситуация резко обострили проблемы, связанные с коррекцией отклоняющегося, аномального поведения. Измене-ния, происходящие в нашем обществе, практически разрушили ранее существовавшие представления о норме в поведении. При отсутствии внятных социальных перспектив это не может не влиять на физическое и душевное здоровье подростков и юношей.
Пятнадцать-двадцать лет тому назад считалось, что дети до 7 лет не уходят из дома, а основными причинами ухода из дома 10—13-летних подростков являются при-надлежность к социально неблагополучной семье, стыд за родителей-алкоголиков или незнание и неучет родителями трудностей детей в школе (Б.Н. Алмазов, 1985).
В последние годы на улице оказываются дети дошкольного возраста, побеги совершают дети из весьма обеспеченных семей, появились целые сообщества бомжующих детей и подростков. В настоящее время, по данным ВНИИ МВД, только в Москве насчитывается не менее 28 300 беспризорников, из них 85% самовольно оставили дом, 5—6% — детские дома и школы-интернаты.
Опросы, проведенные по заказу центра «Дети улиц», показывают, что дети, не на-шедшие опоры в семье, тем более не находят ее и в школе. От трудных учеников школа, как правило, просто избавляется. Среди детей, выбывших из 5—9-х классов, 43% ушли из-за конфликта с учителями, 38% — из-за конфликта с администрацией. Особую группу составляют около 3 000 беспризорников, лишившихся родителей по причинам, связан-ным с конфликтами в Чечне, Таджикистане, Дагестане. Из беспризорников, обитающих в Москве, только 5—7% — москвичи, остальные представляют самые разные регионы и приехали в Москву, потому что здесь есть возможность затеряться и заработать. Эта ста-тистика далеко не полна, так как не учитывает латентные формы беспризорности.
В настоящей работе под аномальным понимается поведение, которое приводит подростка на прием к психологу, психотерапевту или психиатру. Причем на такой прием подростка направляет либо школа, либо родители, либо органы опеки и внутренних дел. Другие распространенные термины, являющиеся синонимом аномального поведения: де-виантное, делинквентное, диссоциальное, дезадаптивное.
Современная клиническая психиатрия в соответствии с Международной клас-сификацией психических и поведенческих расстройств (МКБ-10) рассматривает аномаль-ное поведение как болезнь — поведенческое и эмоциональное расстройство, начинаю-щееся в детском и подростковом возрасте (F9). Диагноз «расстройство социального по-ведения» в подростковом возрасте часто используется как промежуточный до выявления истинных причин аномального поведения.
В отечественной литературе и классификациях П.Б. Ганнушкина и А.Е. Личко ано-мальное поведение подпадает под категории «антисоциальная психопатия» и «эпилепто-идно-неустойчивый тип психопатии» соответственно.
Разработанная под эгидой Всемирной организации здравоохранения многоосевая диагностическая система кодирования психических болезней детского и подросткового возраста рассматривает пять групп факторов, способствующих формированию болезни и, соответственно, имеет пять осей (уровней) измерения:
1. клинический психиатрический синдром (например, синдром гиперкинезии);
2. отставание в развитии (например, задержка речевого развития);
3. уровень интеллекта (например, его коэффициент);
4. органические заболевания (например, минимальная дисфункция мозга);
5. аномальные психосоциальные условия (например, наличие психически больных членов семьи).
Американская классификация ДSМ-111-R содержит шкалу для кодирования психо-социальных факторов, вызывающих стресс и способствующих развитию обострений того или иного заболевания.
Ниже приводится шкала тяжести психосоциальных стрессов для детей и подрост-ков.
Код 1. Отсутствие стресса. Никакие события не могут рассматриваться как острый стресс, способный вызвать заболевания.
Код 2. Слабый стресс: переход в другую школу, разрыв с другом (подругой), хрони-ческий — жизнь в условиях перенаселения (отсутствие отдельной комнаты), конфликты в семье.
Код 3. Умеренный стресс: острый — исключение из школы, рождение братьев или сестер, хронический — хроническое заболевание у одного из родителей с утратой трудо-способности, постоянный конфликт с родителями.
Код 4. Тяжелый стресс: острый — развод родителей, арест, нежелательная бере-менность, хронический — жестокие родители, передача на воспитание в разные учреж-дения.
Код 5. Чрезмерно тяжелый стресс: острый — смерть одного из родителей, наси-лие, обнаружение сексуальной или физической неполноценности, хронический — устой-чивые сексуальные или физические нарушения.
Код 6. Катастрофический стресс: острый — смерть обоих родителей, хронический — события, воспринимаемые как несущие угрозу жизни, например, хроническое заболе-вание.
В современных психологических теориях побег из дома рассматривается как один из способов защитного поведения. Побег — это поведенческая реакция на фактор или группу факторов, рассматриваемых субъективно как катастрофические, побег — это событие, изменяющее жизнь.
Поведенческий акт в настоящее время рассматривается как функция личности, си-туации и их взаимодействия. В отечественной психологии этот подход связывается с по-нятием личностного смысла, введенным А.Н. Леонтьевым. Личностный смысл понимает-ся как оценка жизненного значения для субъекта объективных обстоятельств и его дейст-вий в них.
Следует понимать, что между катастрофой и событиями текущей жизни нет рез-кой, ясно выраженной границы. Эта граница определяется отношением субъекта к тем или иным событиям, текущим состоянием его психики, типом нервной системы. В.Н. Мясищев (1960) отмечает, что в основе невротической реакции лежит конфликт с окру-жающей средой и конфликт этот носит внутренний характер. Не конкретная патогенная ситуация, а отношение к ней есть основа невротической реакции и невротического раз-вития. Например, в поэме Мильтона «Потерянный рай» есть такие строки:
Ум — свой, особый мир. И он в себе, внутри,
Способен превратить рай в ад
и сделать рай из ада.

Важной является мысль Мясищева о невротической реакции как «болезни разви-тия личности». Значимость события и его интерпретация прямо связаны с «карти-ной мира», присущей именно этой, конкретной личности, и ее «жизненным пла-ном», прописанным по отношению к «картине мира». Поэтому несостоявшаяся ката-строфа также может переживаться как трагедия, например, несостоявшийся «конец све-та» для последователей «Белого братства».
Психодинамические теории трактуют аномальное поведение в подростковом воз-расте как проявление конфликта между привычной зависимостью от родителей и желанием обособления, сепарации.
Негативизм и агрессия являются дезадаптивными попытками решения этого кон-фликта. Такой тип поведения во внешнем плане утверждает «автономию» подростка, во внутреннем плане часто присутствует уверенность, что это поведение усилит внимание родителей, в котором он еще нуждается. Негативизм же может быть защитой от низкой самооценки, чувства собственной беспомощности.
В психоаналитической теории объектных отношений кризисы подросткового пе-риода связываются, прежде всего, с «вторичной индивидуацией», включающей в себя два взаимосвязанных процесса: отделение и отказ от родителей как главных объектов любви и нахождение реальных объектов вне семьи. З. Фрейд считает возникающие в подростковом возрасте кризисы признаками преобразований и урегулирования.
А. Фрейд считает подростковый возраст аномалией развития. В своей книге «Психология «Я» и защитные механизмы» она пишет, что объективно существующая опасность и депривация побуждают человека к изобретательным попыткам разрешить свои трудности и к интеллектуальным подвигам, в то время как безопасность и изобилие делают его глупым. Отсюда она делает вывод: формирование защитных механизмов — важная и необходимая часть развития личности. Современный психоанализ (в духе Э. Эрикссона) трактует кризисы подросткового возраста как элементы поиска и формирова-ния идентичности. Подросток качественно по-новому переживает себя, свое тело, свои взаимоотношения с родителями, особенно через призму поиска контактов вне семьи и отработки стратегии этих контактов.
Собственно кризис не является болезнью. Субъективные переживания страда-ния не всегда говорят о наличии болезни, а некоторые категории психически больных их не испытывают (например, при маниях). Сильные страдания могут испытывать и психиче-ски здоровые люди.
Отдельная группа кризисов классифицируется как «кризисы развития», «возрас-тные кризисы». По данным Х. Ремшмидта (1994), сложное протекание этой группы кри-зисов, требующее терапевтического или педагогического вмешательства, наблюдается у 20% населения. Х. Ремшмидт также отмечает, что это понятие ничего не говорит о нозо-логической принадлежности нарушений и о течении процесса.
Кризисами периода взросления называют гетерогенную группу расстройств, общий признак которых — возрастной этап их появления и, как правило, бурное, полисимптома-тическое течение. Ремшмидт классифицирует четыре возможных исхода кризиса: вы-здоровление, невроз, личностные нарушения, психоз.
Считается, что своевременная и адекватная психологическая помощь в 95% слу-чаев приводит к выздоровлению. А.И. Захаров (1998) считает, что эффективная психоте-рапия с проработкой и осознанием внутриличностных и межличностных проблем, само-стоятельное извлечение уроков из невротического опыта, а иногда и просто благоприят-ное для подростка стечение обстоятельств могут способствовать достижению психиче-ского здоровья. Захаров даже видит в неврозе «способ психологической самоактуализа-ции личности».
Психотерапевтические и психокоррекционные воздействия направляются обычно на ликвидацию психологических предпосылок аномального поведения и имеют целью достижение социально-психологической адаптации ребенка.
Под социально-психологической адаптацией понимается такое направленное из-менение (самоизменение) взаимодействия личности со средой, которое характеризуется:
— во-первых, осознанием необходимости постоянных эволюционных изменений в отношениях со средой через овладение новыми способами поведения;
— во-вторых, приспособлением, которое рассматривается и как процесс и как ре-зультат деятельности личности подростка по отношению к меняющимся условиям среды. Новые приспособительные механизмы «гармонизируют» отношения со средой.
В современных исследованиях защитных психических механизмов «бегство» (физиологический уход от раздражителя) квалифицируется как первичная (допсихиче-ская) защитная реакция организма.
Все виды защитных реакций применяются ребенком для того, чтобы добиться при-емлемого к себе отношения со стороны окружающих, и формируются в результате усвое-ния образцов, демонстрируемых родителями. Считается, что более зрелые формы пси-хологической защиты надстраиваются над двигательными (поведенческими) реакциями при участии элементарных психических функций.
Наиболее примитивным защитным механизмом считается отрицание в форме из-бегания, заключающееся в попытках избавиться от страха путем удаления от источника стресса. Отрицание, как ведущий механизм защиты, способствует развитию внушаемости и самовнушаемости. Самокритика при этом отсутствует.
На основе механизма отрицания формируется самая ранняя форма защитного по-ведения — отказ, являющийся реакцией на невозможность удовлетворения базисных по-требностей в безопасности и защищенности. Отказ — элемент глобальной поведенческой стратегии отдаления, сущность которой составляют подсознательные защитные автома-тизмы изоляции и отрицания.
В раннем возрасте — это отказ от общения даже с близкими людьми (ау-тизм), отказ от игр, пищи; в более старшем возрасте, при сохранении действия стресса, отказ может выражаться в уходе из дома; крайней формой отказа являет-ся суицид.
В некоторых случаях уход из дома может стать привычной реакцией, а при соот-ветствующем подкреплении в семейных сценариях может применяться даже по незначи-тельному поводу.
Проблема соотношения личности и ситуации важна для понимания стресса. В на-стоящее время считается, что стресс — это специфическая реакция человека на значи-мый для него раздражитель. События влияют на личность, но как их воспринимать, счи-тать их важными или нет — решает личность.
При анализе событийного ряда, следствием которого является побег, следует вы-делить три группы факторов.
Во-первых, это острый или хронический стресс, с которым подросток не справил-ся. Реакция на стресс зависит от его силы, длительности действия, а также от «индиви-дуального барьера психической адаптации» (Ю. Александровский, 1997). Такой барьер формируется в процессе развития личности и зависит от особенностей нервно-психической деятельности, сочетания врожденных и приобретенных свойств. То есть этот барьер есть совокупность усвоенных человеком защитных стратегий, реакций и механиз-мов в сочетании с особенностями нервной системы.
Во-вторых, это факторы, связанные с имеющимся жизненным планом, возможно фантастическим. К этой группе факторов относятся, например, «фантазии семейного ро-мана», описанные еще З. Фрейдом, и планы, основанные на сценариях фильмов и игр.
В-третьих, это факторы, связанные с развитием заболевания (например, эпи-лепсии), когда побег имеет диагностическое значение.
Как правило, в основе каждого конкретного случая лежит то или иное сочетание факторов и, конечно, конкретная жизненная ситуация, которая активирует патопсихологи-ческие предпосылки побега.
Пример с Валерием
Валерий, 15 лет, единственный сын в семье. Родители занимаются коммерче-ской деятельностью (мелкооптовая и розничная торговля спиртными напитками). Они часто уезжали в командировки, оставляли сыну заполненный продуктами холо-дильник, таймер, напоминающий о распорядке дня, и задание по реализации товара. Они считали, что такой стиль воспитания должен закалить характер сына, вырабо-тать у него самостоятельность.
Валерий же не справился с повышенным вниманием к нему приятелей, привле-ченных его возможностями, и в какой-то момент, желая произвести благоприятное впечатление на девушку, истратил часть выручки на компьютерные игры, а часть товара — на развлечение друзей. Чувство вины и страх разоблачения привели к кон-фликту с учителем в школе. Возник неблагоприятный эмоциональный фон. Все это подтолкнуло юношу к неадекватным действиям: Валерий перестал посещать школу, сообщив, что заболел. Под воздействием страха неминуемого разоблачения Валерий решил оставить дом и перебраться в Москву, где, по его мнению, можно жить легко и весело (как это показано в рекламных роликах «Сникерс», «Спрайт» и т.п.).
В первый же день пребывания в Москве был ограблен, на второй, чтобы зара-ботать на хлеб, сам согласился принять участие в ограблении. Был задержан на во-кзале. Родители Валерия были опечалены не его побегом, а проявленной «слабостью», которая «обесценила» их усилия по развитию «семейного бизнеса».
Пример с Павлом
Павел, 14 лет, второй, младший сын в семье предпринимателя, занимающегося бизнесом в области строительства. Семья как бы противопоставляла себя внешнему миру: мы — хорошие, остальные — плохие, могут нести угрозу.
Павел родился и провел детство в регионе, где условия жизни провоцируют развитие заболеваний щитовидной железы. Его родители много лет проработали здесь, «зарабатывая на нормальную жизнь». С детства Павел демонстрировал тягу к дружескому общению со сверстниками, но условия закрытого поселка затрудняли та-кое общение, а возможные контакты пресекались родителями. Иногда они применяли физическое наказание.
После переезда в Центральную Россию (сыну было уже 12 лет) у мальчика про-явились симптомы заболевания, форма его протекания требовала проведения хирур-гической операции, ограничения двигательной активности и пребывания на открытом солнце, регулярного лечения и наблюдения эндокринолога. В семье заболевание Павла было воспринято по механизму отрицания: чувствующие свою ответственность ро-дители Павла отрицали наличие основного заболевания, в связи с отдельными его симптомами обращались к терапевтам, психиатрам, но было решено, что Павлу сле-дует жить так, как живут «все здоровые люди».
Даже после того как диагноз уже не вызывал никаких сомнений, Павла отправи-ли на курорт на море, где его состояние резко ухудшилось. Вина за нездоровье возла-галась на самого Павла, на «карму», к лечению привлекались парапсихологи.
В результате такого подхода Павел, и без того имевший проблемы в учебе, не справился с программой языковой спецшколы с культурологическим уклоном и вынуж-ден был перейти в обычную школу. Летом, в связи с обострением заболевания и от-сутствием адекватной терапии, психологические проблемы резко осложнились и при-вели к тому, что Павел, украв деньги у родителей, совершил побег из дома. Павел, в соответствии с семейной установкой, считал, что за пределами дома он заведомо никому и никогда не будет нужен, решил «увидеть море и умереть». Был спасен погра-ничным нарядом, когда, вскрыв себе вены, ночью вошел в море.
Понятие «индивидуальный барьер психической адаптации» характеризует уровень стресса, на который возможна сознательная реакция адекватными защитными реакция-ми. Современные теории сознания, как правило, связаны с разделением представлений о содержании сознания (то есть осмысленного восприятия внешнего и внутреннего мира в результате высших интегративных процессов) и уровне его активации, обеспечивае-мой восходящей активирующей ретикулярной системой (ВАРС).
В норме ВАРС обеспечивает чередование ритмов сна и бодрствования. В послед-ние годы накоплен клинический материал, позволяющий говорить о связи содержания сознания с тем или иным типом активности полушарий мозга: правополушарном, право-левополушарном, лево-правополушарном и левополушарном.
Правополушарное доминирование связывается с повышенной эмоциональностью, в эмоциональном спектре преобладают «отрицательные» эмоции: беспокойство, тревож-ность, страх. Эти эмоции связаны с активированием инстинктивных паттернов поведения, обусловленных реакцией на стресс (бегство или агрессия). У людей с врожденным пре-обладанием правополушарной активности информация перерабатывается относительно медленно, целое воспринимается в когнитивном плане через синтез представлений о его отдельных частях, эта переработка происходит на фоне уже сложившейся спонтанной эмоционально-эстетической оценки целого.
Правополушарная активность тесно связана с биологическими ритмами, в том числе ритмом сна и бодрствования, поэтому при доминировании правополушарной ак-тивности возрастает внушаемость, гипнабельность. Обладая высокой эмотивностью, эта категория людей более чувствительна к первой сигнальной системе (внешний вид, инто-нации голоса, манеры, поза, интерьер, запах и т.п.), что имеет важное значение при пси-хотерапии и психокоррекции.
Левополушарная активность в большей степени связана с логическим анализом информации, рефлексией и функцией контроля над поведением. Этой же активностью обусловлены механизмы, связанные с получением положительных эмоций небиологиче-ского характера — удовлетворение и радость от достижения поставленных целей.
Выявлено, что механизмы контроля над поведением (центральное торможение) в онтогенезе формируются относительно поздно. У подростков эти механизмы, как прави-ло, еще не развиты в полной мере. В норме вектор межполушарной активности изменя-ется в некотором диапазоне в зависимости от рода деятельности человека и его психиче-ского состояния, уровня активации ВАРС.
В случае возникновения стресса первая реакция носит сигнальный, эмоциональ-ный характер, запускаются физиологические механизмы подготовки к акту агрессии или бегству. Сигнал резко активирует мыслительную деятельность, связанную с анализом сложившейся ситуации. Если приемлемый выход не обнаружен (или он связан с внутрен-ним конфликтом), включаются рефлекторные защитные механизмы «запредельного» торможения, при этом внимание становится избирательным, руководство поведением передается центрам инстинктивных его форм. В наиболее тяжелых случаях возможен от-каз от каких-либо действий, ступор.
Во всех случаях теряется жизнерадостность, появляется нарастающее чувство утомления, морального дискомфорта, нежелание что-либо делать, через некоторое вре-мя может возникнуть желание переложить ответственность за принятие решения на дру-гих. Торможение левополушарной активности по принципу реципрокности способствует дополнительной активации правого полушария, которое теперь уже бесконтрольно гене-рирует беспокойство, страхи, тревогу. Наблюдается расстройство ритмов сна и бодрство-вания, активируются не только подсознательные, но и бессознательные процессы: в по-ведении появляются наивно-религиозные, магические мотивы.
Новый импульс тревоги и страхов вновь активирует левополушарную активность, при этом, если не появилась новая информация или значимое лицо, на которое можно возложить ответственность за решение проблемы, функции сознания искажаются. Мысли начинают течь навязчиво и бесконтрольно, для того чтобы сохранить их след, требуется все больше усилий. В это время формируются навязчивые мысли, страхи (фобии), ри-туалы (как защитные действия).
На этом этапе к трансформированному страху реальности добавляется вторичный страх, связанный с осознанием более широкого контекста происшедшего, чувство вины перед собой, близкими, школьными друзьями. Так происходит формирование невротиче-ских реакций, а вопрос о приемлемом объяснении происшедшего может быть «закрыт» любым объяснением, даже фантастическим, но обязательно снимающим стресс «здесь-и-теперь».
Исследования Н.П. Бехтеревой, Ю.А. Александровского и других авторов в 1976—1988 годах показали, что под воздействием стресса происходят изменения не только в функциональных и физиологических системах, но и в морфологиии мозговых структур. Так, происходит дезинтеграция и деструкция мембранного шипикового аппара-та, уменьшается число рибосом, нарушается метаболизм кортикальных синаптосом, на-блюдается деградация отдельных клеток гиппокампа (такие изменения фиксируются на шестой неделе экспериментального стресса).
В периферических системах нарушение или выпадение функции какого-либо эле-мента включает усиленное новообразование клеточных элементов. При нарушении функции отдельных элементов мозга приспособление происходит не путем восполнения пораженных структурных звеньев из резервов мозга, а за счет формирования нового го-меостаза на основе морфологически измененных клеток. Это новое состояние устойчиво, и в дальнейшем многие системы организма оказываются вовлеченными в процесс фик-сации и поддержания этого патологического компенсаторного гомеостаза.
Исследования взаимосвязи стресса и сердечно-сосудистых заболеваний показали, что люди, пережившие стресс, лучше адаптированы к новым стрессам. Параллельно бы-ло установлено, что наиболее подвержены риску люди, в жизни которых все чересчур спокойно. Подобные результаты объясняются тем, что люди, пережившие стресс, имеют тенденцию преуменьшать значение тех или иных событий в своей жизни, что может при-вести к недооценке реальных угроз и последствий неадекватного реагирования. Отсюда прямо вытекает важность быстрых и адекватных действий по психокоррекции аномально-го поведения. Психокоррекционный подход заключается в создании условий для осозна-ния подростком неэффективности некоторых форм своего защитного поведения и осоз-нания стратегий совладания с внутренним напряжением.
Побег из дома, какими бы причинами он ни объяснялся, — это не только регрессия к ранним, примитивным формам защитного поведения: прежде всего — это глобальная катастрофа в масштабах личности подростка.
Некоторые психологи отмечают, что психика человека способна успешно преодо-левать и внешние катастрофы, и большие личные трагедии. Исследования Бельгийского центра кризисной психологии показали, что более 80% людей самостоятельно преодоле-вают последствия кризисов, опираясь только на внутренние ресурсы, не прибегая к по-мощи профессиональных психологов, психотерапевтов, врачей. Аналогичные данные приводит в своих работах А.Н. Дорожевец, работавший с людьми, пережившими послед-ствия чернобыльской катастрофы в Республике Беларусь.
Во многих исследованиях подчеркивается, что оказание своевременной и адек-ватной психологической и психотерапевтической помощи позволяет снизить долю дезадаптированных лиц с 20% до 3—5%.
Сразу после кризиса доминируют эмоциональные расстройства. Многочисленные научные данные доказывают, что непосредственно в момент побега и после него у под-ростка наблюдается эмоциональный шок. Реакции при этом могут быть разными: от исте-рики до полной диссоциации с происшедшим, когда событие переживается как не имею-щее отношения к подростку. Диссоциация в этих случаях играет полезную адаптивную роль (эффект шоковой анестезии). Однако неадекватность восприятия ситуации должна быть выявлена и учтена во всех случаях.
Чем сильнее эмоциональная реакция, тем более упрощается картина мира, тем меньше факторов принимается во внимание при анализе ситуации. Суженное сознание активирует простейшие механизмы психической защиты, например механизм отрицания, активируются фантазии, способствующие вытеснению: в сознание не допускается истин-ный, но неприемлемый мотив поведения. Информация сохраняется в полном объеме, но воспроизведение ее в форме произвольного воспоминания затруднено. Ослабление страха осуществляется путем забывания реального стимула и обстоятельств, связанных с ним по ассоциации. В результате в первые часы может преобладать эйфорическая ре-акция: «Я сделал это!», доминирует уверенность, что все проблемы будут преодолены.
В отдельных случаях эмоциональное расстройство может достигать уровня реак-тивного психоза, протекающего в виде фугиформной реакции, характеризующейся суме-речным состоянием сознания с бессмысленными и беспорядочными движениями, безу-держным бегством. При истерической (психогенной) фуге, являющейся следствием силь-ного стресса, может наблюдаться амнезия, подросток может забыть о том, кто он такой, частично или полностью отождествлять себя с другой личностью. То есть воспринимает-ся только та информация, которая позволяет объяснить собственный поступок как соот-ветствующий обстоятельствам и имеющейся у подростка системе представлений, ценно-стей.
Те же элементы информации, которые не укладываются в картину, противоречат целостности, проецируются. При этом границы «Я» расширяются так, что человек, на ко-торого производится проекция (и на которого перекладывается ответственность за ситуа-цию), оказывается на какое-то время внутри границ «Я». Агрессия в этом случае по отно-шению к этому человеку ограничивается (так как он теперь неразрывно связан с «Я») и переносится на какой-либо произвольный объект, обычно малозначимый. По отношению к реальному источнику агрессии может сформироваться «синдром заложника», с прису-щим ему садомазохистским комплексом. В этом случае подросток может неожиданно уе-хать «далеко, где его никто не знает». Как правило, это путешествие не просто бродяжни-чество, а предпринимается с какой-либо целью (Р. Шейдер). Нередко во время фуги под-росток начинает употреблять наркотики, алкоголь, вступает в беспорядочные половые связи.
Первая фаза кризиса длится от нескольких часов до нескольких месяцев. Совре-менные руководства по клинической психиатрии предписывают в подобных случаях фар-макотерапию, призванную решить проблему контроля над поведением, и отмечают, что методы поведенческой психотерапии малоэффективны. Подчеркивается, что наиболее эффективной является мультимодальная терапия, включающая в определенном сочетании фармакологический, психопедагогический и психотерапевтический под-ходы. Психотерапевт должен контролировать попытки манипулирования со стороны больного (особенно суицидный шантаж). Отмечается также, что проведение мультимо-дальной терапии ограничено низкой мотивацией больных и трудностями в ее организа-ции (Ю. Попов, В. Вид, 1997). Краткое изложение особенностей мультимодального подхо-да можно найти в книге А. Лазаруса.
Г. Каплан и Б. Сэдок (1998) считают, что кризисная фаза может продолжаться от нескольких часов до шести недель. В это время подросток использует все имеющиеся у него ресурсы для разрешения кризиса, адаптивные и дезадаптивные, причем состояние смятения делает его восприимчивым к самой минимальной поддержке и позволяет до-биться значительных результатов.
По мнению Каплана и Сэдока, в кризисной фазе допустимы такие методы, как уве-рения, внушение, манипуляция внешними факторами и психотропная фармакотерапия. Психофармакологические средства создают предпосылки для повышения адаптационно-го ресурса, но сами по себе не определяют, произойдет ли адаптация.
Все эти методы направлены на снижение уровня тревоги у подростка, на быст-рейшее установление терапевтического альянса, на использование позитивного перено-са с целью перевести терапию в обучающую процедуру. Подростка нужно научить избе-гать опасных ситуаций, которые могут привести к развитию кризиса.
Психолог может столкнуться с вышеописанными проявлениями поведения подро-стка при работе в кризисном центре, приюте, при телефонном консультировании, в кли-нике. Основная задача специалиста состоит в том, чтобы способствовать снижению уровня стресса и стабилизации эмоционального состояния подростка. Для этого следует информировать его о тех ресурсах, которые у него есть для того, чтобы справиться с си-туацией: подростку нужно дать сведения о законах, защищающих право на жизнь, здоро-вье, получение образования, и организациях, которые призваны эти права защищать и реализовывать.
Если есть основания считать, что подросток не имеет возможности само-стоятельно справиться с ситуацией, психолог обязан предпринять необходимые меры, связаться с различными службами и органами.
Следует отметить, что на первом этапе кризиса пребывание подростка в стацио-наре, пусть и не по собственной воле, содержит для него больше позитивных, чем нега-тивных факторов. Решается проблема освобождения от ответственности за совершенные незначительные правонарушения, создается барьер, защищающий его от спонтанной аг-рессии родителей или лиц, их замещающих, создаются возможности для взятия ситуации под контроль местными органами социальной защиты в послеклиническом периоде. При терапии эмоциональных нарушений, связанных со стрессом, положительную роль играет возможность перенесения ответственности за сложившуюся ситуацию с личности подро-стка на болезнь, особенно в начале лечения.
Желательно в приемлемой форме дать подростку психологическую информацию, необходимую для концептуализации кризиса, при этом можно обратиться к теории психо-анализа, концепциям К. Левина, А. Лазаруса.
Согласно теории К. Левина, поведение отдельного человека зависит от его лично-сти и окружения. Сумму всех факторов, связанных с личностью, окружением и их взаимо-действием, Левин называет жизненным, или психологическим пространством личности. Поведение человека — функция его жизненного пространства. Подросток уже покинул надежное жизненное пространство ребенка, а пространство взрослого им еще не построено. Подросток сталкивается с новыми требованиями, причем собственные механизмы преодоления трудностей у него отсутствуют.
В теории Лазаруса критические жизненные события могут приводить либо к нару-шению механизмов преодоления и патологическим явлениям, либо к конструктивным ре-шениям. Лазарус делает акцент на позитивном варианте развития и возникающих в ре-зультате созидательных и приспособительных силах.
Можно рассматривать три стадии процесса преодоления трудностей:
1. первичная (когнитивная и аффективная) оценка ситуации;
2. вторичная оценка альтернативных возможностей решения проблемы;
3. третичная оценка, то есть переоценка ситуации и выбор новых альтернатив по-ведения.
Все эти стадии не обязательно разделены и следуют друг за другом. Они могут переходить одна в другую, оказывая взаимное влияние на результат.
Формирование новых стратегий преодоления трудностей происходит тогда, когда известный индивиду набор готовых шаблонов поведения оказывается исчерпанным и не-обходимо сделать нечто новое. Следовательно, возникновение новых стратегий преодо-ления трудностей ведет к дальнейшему развитию личности. Таким образом, взросле-ние рассматривается Лазарусом как особая фаза развития, где происходит актива-ция процессов преодоления трудностей, одновременно служащих стимулом даль-нейшего развития. Эта теория является хорошей основой для концептуализации смысла подросткового кризиса. Кроме того, именно Лазарус сделал весомый вклад в разработку мультимодальной терапии, которая является основным инструментом действий психоло-га во второй фазе.
Важно учитывать, что в случае хронического стресса подросток может иметь раз-витые «фантазии семейного романа», поэтому побег может выглядеть запланированным. Эмоциональная реакция в этом случае связана с разрушением фантастических планов.
Большой вклад в описание этого феномена внес З. Фрейд в 1908 году, показав его воз-никновение в латентном периоде в результате усилий ребенка, направленных на внутри-психическое дистанцирование от родителей. Предполагая себя отвергнутым родителями, ребенок находит компенсацию в нарциссизме и фантазиях: он воображает, что является приемным ребенком или пасынком, что он имеет «благородное» или сверхъестественное происхождение и просто волей рока отдан в эту семью до тех пор, пока не появятся воз-можности вернуться к своим настоящим родителям.
Пример с Эдуардом
16 лет, старший из трех детей в семье скульптора. Мать — работник банка. С трудом выдерживал соперничество с младшим братом за внимание матери. После рождения сестры (разница в возрасте — 12 лет) несколько раз создавал опасные для нее ситуации. После адекватного наказания стал друзьям по секрету рассказывать, что является побочным сыном известной певицы, которая рано или поздно устроит его жизнь и карьеру в шоу-бизнесе.
В библиотеке выбирал произведения в стиле «фэнтези», научную фантастику, книги Ричарда Баха. Интересовался телевизионными программами о НЛО, магии, па-рапсихологии. Отдал парапсихологам все семейные сбережения в обмен на амулет, «приносящий счастье». После этого сообщил своей подруге, что является роботом — посланцем древнейшей цивилизации со звезд, который многие тысячелетия наблюда-ет за развитием жизни на Земле. Он только ожидает специального сигнала, после по-лучения которого окажет колоссальное воздействие на историю человечества. И что этот сигнал поступил.
В тот же день во время просмотра концерта певицы сообщил своим друзьям, что в следующем году будет выступать в ее шоу и должен немедленно к ней ехать. В Москву уехал, «хорошо подготовившись», оставив прощальное письмо. Испытал шок, когда певица его не узнала
«Фантазии семейного романа» означают разочарование и крушение иллюзий: ре-бенок видит, что его родители не являются, как он полагал, совершенными и всемогущи-ми. Параллельно происходит и деидеализация «образа Я». Психоанализ считает эти процессы наиболее мучительными аспектами взросления. Формирование адекватного «образа Я» тесно связано с результатами деидеализации, и только на этой основе воз-можно установление подростком новых, более зрелых взаимоотношений с родителями и развитие у него способности к зрелой любви и симпатии, близости.
Крайне сложно предугадать, является ли побег частью плана воздействия на ро-дителей и близких.
Пример с Глебом
Глеб, 17 лет, младший сын в семье тренера по легкой атлетике. Мать — бух-галтер. Разница в возрасте с братом — 12 лет. В семье привык быть в центре вни-мания. Отец связывал грандиозные планы с будущей спортивной карьерой сына, все события в жизни Глеба оценивались и интерпретировались исключительно в связи с этими планами.
С 5—6 лет во всех играх Глеб претендовал только на первые роли. В начальной школе — круглый отличник. В 12 лет впервые получил две «четверки» по итогам учебного года, после чего первый раз ушел из дома.
До 14 лет успехи в спорте соответствовали ожиданиям отца. Но когда Глеб проиграл несколько соревнований подряд, он второй раз ушел из дома. После возвра-щения часто симулировал различные заболевания с целью избежать посещения школы и тренировок. Большой интерес у мальчика вызывало общение со сверстниками. Но и тогда Глеб боролся за внимание к себе и лидерство любой ценой.
В 16 лет пришел к выводу, что достойная жизненная цель — стать рок-звездой. Трезво оценивая музыкальный и художественный уровень большинства исполнителей этой музыки и психологические особенности ее поклонников, Глеб выбрал имидж роке-ра: стал соответствующим образом одеваться, демонстративно употреблять алко-голь, «колеса», «травку», регулярно тусоваться. Сверстникам рассказывал фанта-стические истории о своих неформальных взаимоотношениях со знаменитостями, во время концертов давал понять своим друзьям, что со сцены ему посылаются особые знаки и сигналы.
Привлекая таким образом в свою группировку конформных и неустойчивых под-ростков из обеспеченных семей, Глеб стимулировал их к употреблению алкоголя и наркотиков, внушая, что только таким образом можно пробиться к настоящему вдох-новению и создать настоящие шедевры. Глеб постоянно проводил сбор средств на приобретение музыкальных инструментов и аренду (в будущем) репетиционного по-мещения. Реально все собранные средства использовались на приобретение алкоголя и наркотиков для членов группы. При этом развивались ритуальные формы употреб-ления наркотиков, связанные с хоровым произнесением взаимных клятв и сочиняемых Глебом текстов.
Через некоторое время на фоне совместного употребления наркотиков участ-ники группы приняли такое решение: они все вместе уйдут из жизни, если всемирная слава не будет ими достигнута в ближайшие месяцы. Глеб, как руководитель, должен был уйти из жизни последним, проследив за уходом всех членов группы.
К этому времени сумма собранных на инструменты средств превысила 5000 долларов, и Глебу было все труднее объяснять, почему не арендовано репетиционное помещение и где находятся купленные музыкальные инструменты. Поэтому алкоголь вытеснялся наркотиками, а легкие наркотики — тяжелыми. Разоблачение стало не-избежным, когда пришло время вступительных экзаменов в вуз. Глеб уехал в Москву, сообщив остальным участникам своей группы о катастрофе, которая якобы про-изошла по вине конкурентов: они сожгли репетиционное помещение вместе со всеми инструментами. Родителям же он рассказал о предательстве друзей и преследовании со стороны мафии. Был задержан в Ялте, где вместо вступительных экзаменов про-водил приятно время за счет некой дамы средних лет.
В стационаре Глеб демонстрировал все признаки эмоционального расстрой-ства, эмпатию психолога квалифицировал как симпатию. Когда попытка манипулиро-вания психологом не удалась, симулировал самоубийство, оставив записку, обвиняю-щую в происшедшем психолога. В дальнейшем пытался выяснить адрес и телефон психолога, неоднократно приходил на консультацию с целью добиться реализации своего замысла. Родители Глеба также пытались вовлечь психолога в свой семейный сценарий в течение двух лет.
Во второй фазе кризиса основные проблемы связаны с переживанием травма-тической ситуации, с переработкой травматических воспоминаний и их интеграцией.
Состояние подростка в этой фазе во многом зависит от того, что было причиной побега (единичный сильный стресс или хронический), была ли оказана квалифицирован-ная помощь на предыдущем этапе (установлен ли терапевтический контакт с родителями или лицами, их замещающими, значимыми близкими, решен ли вопрос об ответственно-сти за сопутствующие нарушения, например вопрос об отчислении из школы), способен ли подросток к установлению терапевтического контакта.
Наиболее сложны для коррекции поведения варианты длительного, хронического развития стресса, закрепленные семейными сценариями. Важнейшим патогенным фак-тором является неопределенность в отношениях с близкими.
Началом второй фазы можно считать появление положительного переноса. Если эмоциональный фон в это время еще далек от нормы, то можно говорить о начале второй фазы на фоне незавершенной первой.
Прежде чем формулировать концепцию психологической помощи подростку на этом этапе, следует учесть специфику подростка как клиента. Применяемые методы должны соответствовать уровню его развития и возможностям восприятия, несоответст-вие может способствовать ухудшению состояния клиента. В то же время следует иметь в виду более широкую жизненную перспективу, чем пребывание подростка в клинике или его взаимоотношения в рамках коррекционных процедур, так как путь к стратегическому успеху в любом случае лежит через кризисы и накопление подростком собственных внут-ренних ресурсов их преодоления. Особо важно развитие навыков самоорганизации, ов-ладение многошаговыми стратегиями поведения в кризисных ситуациях.
После побега у подростка растет чувство вины, возникает опасение быть отвергну-тым навсегда, он осознает неподготовленность побега и свою неприспособленность к реалиям жизни. Переживший побег подросток оказывается в ситуации, когда утрата близ-ких, родственников и друзей, имущества и жилья приводит к разрушению привычного жизненного уклада, полному или частичному разрушению среднесрочных и долгосрочных планов на будущее.
Психологическое состояние подростка во второй фазе характеризуется следую-щим.
Поиск «теории» события, его смысла, связи с «картиной мира»
В соответствии с теорией атрибуции Келли и Хайдера, люди склонны приписывать любым событиям в жизни причины, объясняющие их происхождение. Для подростков, в силу недостатка жизненного опыта и знаний, поиск причин тех или иных является очень болезненным. Для успешной адаптации к событию подросток должен быть уверен в том, что причина найдена и он может ее контролировать. Соответствует ли эта причина ре-альности, имеет третьестепенное значение. Имея «теорию» события, индивид считает себя готовым к встрече с ним и не тревожится по этому поводу.
Подросток также хочет быть уверен в том, что причина, приписанная к событию, больше не действует, что ситуации «перед событием» и «сейчас» различаются качест-венно. Так в его сознании создается «разрыв», позволяющий отнести событие к «про-шлому». Это особенно важно по отношению к событию, переживание которого было травмирующим.
Подростку важно обладать уверенностью в том, что первые успехи после перене-сенной психической травмы являются результатом его собственных усилий. Так укрепля-ется чувство контроля над последующими событиями. Если успех приписан психологу, терапевту, то у клиента остается чувство, что причина лежала вне контроля и кризис мо-жет возникнуть вновь.
Эффект Келли (приписывание причин успеха себе, а причин неудачи — внешним обстоятельствам) дает хороший результат в первое время после кризиса. В более отда-ленной перспективе этот эффект, наоборот, может замедлить процесс выхода из кризиса. Отсюда следует простой вывод: тактика психолога в зависимости от обстоятельств долж-на меняться. А.Н. Дорожевец отмечает, что повторение кризисного события у тех, кто ис-пользовал внутреннюю атрибуцию, вызывает полное разрушение иллюзии контроля. Ито-гом такого разрушения является переход к внешней атрибуции в форме «наказания за грехи», «кармы», «порчи и сглаза».
Как правило, подросток ощущает деформацию или утрату смысла существования вследствие частичного или полного разрушения «картины мира». Многие психологи счи-тают стремление человека к самоосуществлению главной движущей силой его развития. Эта сила напрямую зависит от способности индивида ставить перед собой цели, адек-ватные его внутренней сущности. Обладание такими целями — условие сохранения пси-хического здоровья личности, ее интеграции.
Пример с Ольгой
Ольге 15 лет, старшая, приемная дочь в семье водителя. Приемная мать долго лечилась от бесплодия и 9 лет спустя после удочерения Ольги родила собственного ребенка. Отношение к Ольге не ухудшилось, однако она сама во всем стала искать признаки охлаждения. До ухода из дома Ольга предполагала учиться в одном из эконо-мических вузов, в клинике меняла жизненные планы по нескольку раз в день: от про-ституции до политической деятельности, от розничной торговли на рынке до посту-пления на военную службу.
Стремление восстановить чувство контроля над ситуацией и жизнью в целом
Если это чувство не возникает у подростка длительное время, то у него может на-блюдаться «бегство в прошлое». Оно характеризуется тем, что источник сил для преодо-ления кризиса отыскивается в воспоминаниях о прошлой жизни, тех ее моментах, когда она носила безоблачный характер. Со временем формируются идеализированные, не соответствующие истине «покрывающие воспоминания», что связано с действием меха-низмов вытеснения и замещения.
Пример с Виталием
Мальчику 14 лет, единственный сын в семье предпринимателя, мать — домохо-зяйка. Перед поступлением в клинику совершил с фанатами «Спартака» путешествие на электричках в Сочи, во время которого был избит и ограблен. После возвращения в Москву около полутора месяцев жил на чердаках и вокзалах. Сформировал образ иде-ального прошлого на основании воспоминаний о каникулах, проведенных у бабушки на Украине. Рядом с идеальными образами бабушки и дедушки оказались идеализирован-ные образы товарищей по играм в это время: «это единственные люди, которые меня никогда не предадут и на которых я могу положиться». Интерес к жизни у Виталия был связан исключительно с мыслью о том, что рано или поздно он доберется до Ук-раины.
Аналогичные феномены демонстрируют и подростки, отбывавшие наказание в ус-ловиях изоляции.
Пример с Романом
Роману 15 лет, средний из трех сыновей предпринимателя. Мать — домохозяй-ка. До поступления в клинику отбывал наказание, после возвращения домой не смог адаптироваться к домашней жизни и естественным условиям, совершил побег в Моск-ву с целью «занять достойное место среди авторитетных людей». Крайне циничен во всем и по отношению ко всем, однако в наиболее трудный для себя момент вдохновен-но рассказывал о чудесном времени, когда 3 года тому назад он ловил рыбу на берегу маленькой реки.
В этой фазе существенным является наличие индивидуальных способностей или культурных механизмов по постепенному ограничению и перемещению переживаний ка-тастрофы из настоящего в прошлое. Таким образом разорванная жизнь «срастается», восстанавливается полнота и целостность существования в реальной действительности, создаются предпосылки к созданию новой «картины мира».
Достижение положительной самооценки
Самооценка, в соответствии с теорией Л. Фестингера, является функцией соци-ального сравнения. Индивид формирует самооценку, используя «сравнение, направлен-ное вниз», то есть он сравнивает себя с теми, кто «хуже», чем он, и «сравнение, направ-ленное вверх», то есть он сравнивает себя с теми, кто «лучше», чем он.
В послекризисной ситуации, особенно для подростка, определяющим для само-оценки является «сравнение, направленное вниз»: непременно должен быть кто-то, кто «хуже», чем он. Но мотивирующий компонент самооценки всегда связан со сравнением, направленным вверх, то есть полезно сравнение себя с теми, кто «лучше». Этот аспект следует учитывать при формировании «групп поддержки» и любых формах групповой ра-боты, чтобы не нарушить механизм социального сравнения, используемый подростком. Прежде чем формировать чувство ответственности, необходимо задуматься о возможном усилении чувства вины.
Полная социально-психологическая реабилитация подростка, совершившего по-бег, происходит только при восстановлении им целостной «картины мира» и построении представлений о позитивном будущем, реалистичного плана действий.
Пример с Сергеем
Сергей, 17 лет. Вырос в семье, исповедующей ислам. Во внешности выражены черты, свидетельствующие об азиатском происхождении. Испытав разочарование в вере, предполагал присоединиться к РНЕ, считая что его не только примут, но и снабдят красивой черной одеждой и направят в Звездный городок, откуда легко можно будет поступить в отряд космонавтов.
Испытал шок, когда понял, что баркашевцем ему не стать, еще больший шок испытали его родители, узнавшие о намерениях сына. В результате Сергей был из-гнан из дома без права возврата. Любовь Сергея к технике позволила предположить, что ему по силам в кратчайшие сроки освоить специальность автомеханика. Военко-мат может направить его на бесплатную учебу, а во время срочной службы в армии можно профессионально усовершенствоваться и подготовиться к дальнейшей «взрослой» жизни. Все это даст ему возможность поступить, например, в военное летное училище, от которого, в свою очередь, рукой подать и до отряда космонав-тов.
В целом можно выделить три основных типа поведения подростков в послекризис-ной ситуации:
— реальное поведение — быстрое создание нового плана поведения, соответст-вующего реальной ситуации;
— фантомное поведение — в его основе лежит старый план жизни, не связанный с реальными изменениями в жизненной ситуации;
— хаотическое поведение — характеризуется частой сменой плана действий.
В современной психологии общепринятым является положение о том, что обра-щенность в будущее, жизненные планы и перспективы образуют аффективный центр подростка, юноши. Однако формирование временно’й перспективы у подростка часто блокируется его нежеланием принимать на себя ответственность, у него возникает жела-ние «остановить время», что, по мнению Э. Эрикссона, психологически означает возврат к детскому состоянию, в котором время еще не существует в переживании и не воспри-нимается осознанно. И.С. Кон считает такую установку, направленную на продление «эпохи моратория» с ее весельем и беззаботностью, социально опасной для личности.
Огромные трудности возникают при попытке совместить ближние и дальние пер-спективы с системой ценностей, заложенной в детстве, даже в стабильных обществах с ясными ценностными установками. В нашей же стране, допускающей параллельное со-существование и развитие множества культурных образцов, в том числе, мягко говоря, сомнительных, эта задача предельно затруднена.
В ситуации побега все ранее задуманные планы подростка, если таковые имелись, рушатся, появляется необходимость срочно вырабатывать новые ориентиры. В то же время все планы являются отражением мотивационной сферы подростка, в ситуации стресса актуальными остаются только планы, связанные с безопасностью, временна’я перспектива сужается.
Стратегия восстановления временной перспективы основывается на том, что лю-бой план есть соединение оценки собственной компетентности в конкретной ситуации, вероятности возникновения ситуации в соответствующей картине мира и аксиологических характеристик тех или иных действий. Следовательно, необходимо в режиме диалога с подростком сформулировать для него описание возможных ситуаций, затем оценить те или иные стратегии решения проблем в возникающих ситуациях и охарактеризовать связь между действием, личностными и ситуационными изменениями.
Тип поведения во многом зависит от того, считает ли подросток возможным вос-становление связи с семьей или нет. Как правило, на первом этапе это считается не-возможным. Поэтому первейшая задача психолога — предложить подростку реа-листический план действий на этот случай. Только после того как подросток осознает, что может выжить без непосредственной помощи членов своей семьи, появляется воз-можность для применения аналитических методов.
При определении тактики коррекционной работы на этом этапе необходимо учиты-вать, что «преобразования», на достижение которых нацелен психолог, могут запазды-вать, искажаться, блокироваться, избегаться по разным причинам. Важным ресурсом подросткового возраста является стремление клиента к накоплению опыта и связанное с ним стремление повысить самоуважение.
В этом смысле взаимоотношения с психологом воспринимаются подростком как взаимоотношения реальные, а не терапевтические. Психолог рассматривается подро-стком как значимый человек, который реально может оказать помощь. Попытка же психо-лога ограничиться интерпретацией сновидений, ассоциаций и защитных механизмов в духе классического психоанализа разрушает терапевтический альянс: терапевт рассмат-ривается как «агент» родителей и проводник неприятных социальных норм (еще более грустной становится ситуация при попытке интерпретации в духе «эдиповой ситуации», «комплекса кастрации» или «зависти к пенису»).
Психолог может использовать взаимоотношения с подростком в качестве средст-ва, способствующего изменениям. Блос (1983), Томэ и Кэхеле (1996) рассматривают пе-ренос в подростковом возрасте как «двигатель заблокированного развития». Осо-бенно важен этот аспект в начальной фазе коррекционной работы, когда подросток, со-вершивший побег из дома, рассматривает все ранее существовавшие объектные отно-шения как утраченные и ищет замещающие объекты. Для психолога в этой ситуации важ-но чувствовать себя именно в качестве такого замещающего, переходного объекта.
Специфической чертой психоаналитической теории переноса является представ-ление о том, что при переносе воспроизводится прошлый опыт, поэтому актуализируются конфликты, неудовлетворенные желания и потребности, которые связаны с образами бывших значимыми лиц и воспроизводятся в актуальном переносе в форме «клише».
Психолог должен позволить подростку при переносе модифицировать старые вер-сии объектных отношений и отработать новые. При этом очень важно установить в крат-чайшее время с подростком «мы-связь», чтобы с самого начала аналитическая ситуация могла быть использована как «сфера, в которой делаются открытия». Задача решается успешно, если в ситуации достигнуто равновесие между раскрытием и открытием. Психолог должен учитывать, что классическая, «строгая» интерпретация регрессивных компонентов переноса, как правило, не достигает цели, так как подросток к таким интер-претациям не готов. Чем младше подросток, тем более важными для него являются ре-альные отношения. При этом, как правило, подросток не стремится идентифицироваться с психологом, а, наоборот, стремится отличаться от него, переживая таким образом свою идентичность.
Очень многое в этой фазе зависит от реакции родителей на побег. Надо понимать, что их поведение в такой ситуации также определяется особенностями семейных сцена-риев и связанных с ними защитных механизмов. Желательно подробно рассказать им о сути подростковых кризисов и удержать от преждевременного общения с сыном или до-черью.
Наилучшие результаты достигаются тогда, когда инициатива восстановления свя-зи с семьей исходит от подростка. У родителей в этой фазе часто складывается впечат-ление, что психолог стал для их ребенка человеком более значимым, чем они сами. В этом случае они могут обвинить психолога в том, что он разрушает семью, состоит в за-говоре против них. Такая ситуация может крайне осложнить коррекционную работу, так как подросток оказывается вовлеченным в еще один конфликт.
Родители могут придерживаться различной тактики во взаимоотношениях с психо-логом, в частности:
1. Пытаться использовать психолога для выполнения тех задач, которые ставили перед собой в процессе воспитания ребенка, но не смогли их решить.
2. Стремиться полностью исключить психологическую помощь под любыми пред-логами, например, утверждая, что ребенок здоров, или доказывая, что в другом месте ему окажут более квалифицированную помощь. Это может косвенно свидетельствовать, например, о попытке скрыть факты внутрисемейного насилия.
3. Пытаться вступить с психологом в конкурентные отношения, например путем неадекватного «задаривания» ребенка.
4. Пытаться предложить психологу «дружбу семьями».
Как правило, все эти тактики используются в различных комбинациях на разных этапах терапии.
В случае, когда родители настаивают на досрочном, с точки зрения психолога, прерывании терапии, психолог должен согласиться с этим, однако следует оставить ро-дителям и особенно подростку возможность для обратного хода.
Условной границей, свидетельствующей о переходе от второй фазы коррекцион-ных мероприятий к третьей, может служить то или иное проявление подростком активно-сти, направленной на конструктивное решение проблемы, с которой он ранее не справил-ся: начинается обсуждение условий, при которых возможна встреча с родителями, учите-лями, родственниками, одноклассниками.
Третья фаза коррекционной работы связана с реинтеграцией личности подрост-ка, формированием устойчивости к травматическим переживаниям и восстановлением связей. Практически она может проводиться школьными психологами или психологами специализированного психолого-медико-социального центра системы Министерства об-разования. Описание стратегии и тактики такой работы будет предметом отдельной ра-боты.

ЛИТЕРАТУРА
1. Александровский Ю.А. Пограничные психические расстройства. М., 1997.
2. Бандура А., Уолтерс Р. Подростковая агрессия. М., 2000.
3. Дорожевец А.Н. Когнитивные механизмы адаптации к кризисным событиям. Журнал практического психолога, № 4, 1998.
4. Захаров А.И. Неврозы у детей и психотерапия. СПб., 1998.
5. Каплан Г., Сэдок Б. Клиническая психиатрия в 2 т. М., 1998.
6. Лазарус А. О техническом эклектизме. Эволюция психотерапии, № 2, 1998.
7. Личко А. Типы акцентуаций характера и психопатий у подростков. М., 1999.
8. Попов Ю., Вид В. Современная клиническая психиатрия. М., 1997.
9. Психическое здоровье детей и подростков в контексте психологической службы. Под ред. И.В. Дубровиной. Екатеринбург, 2000.
10. Психологические программы развития личности в подростковом и старшем школьном возрасте. Под ред. И.В. Дубровиной. Екатеринбург, 2000.
11. Психотерапия детей и подростков. Под ред. Х. Ремшмидта. М., 2000.
12. Равен Д. Педагогическое тестирование. М., 1999.
13. Райс Ф. Психология подросткового и юношеского возраста. СПб., 2000.
14. Степанов В.Г. Психология трудных школьников. М., 1998.