ему на первых порах большое удовольствие.
Был здесь и старый седой Бэсик, которому раньше требовалось только
оскалить зубы, чтобы прогнать Белого Клыка за тридевять земель. В преж-
ние дни Бэсик не раз заставлял Белого Клыка убеждаться в собственном
ничтожестве, но теперь тот же Бэсик помог ему оценить происшедшие в нем
самом перемены. Бэсик старел, дряхлел, а Белый Клык был молод, и сил у
него прибывало с каждым днем.
Перемена во взаимоотношениях с собаками стала ясна Белому Клыку вско-
ре после возвращения в поселок. Люди разделывали тушу только что убитого
лося. Он получил копыто с частью берцовой кости, на которой было до-
вольно много мяса. Убежав от дерущихся собак подальше в лес, чтобы его
никто не видел. Белый Клык принялся за свою добычу. И вдруг на него на-
летел Бэсик. Еще не успев как следует сообразить, в чем дело, Белый Клык
дважды полоснул старого пса зубами и отскочил в сторону. Остолбенев от
такой дерзкой и стремительной атаки, Бэсик бессмысленно уставился на Бе-
лого Клыка, а кость со свежим мясом лежала между ними.
Бэсик был стар и уже испытал на себе отвагу той самой молодежи, кото-
рую раньше ему ничего не стоило припугнуть. Как это ни было горько, но
волей-неволей обиды приходилось глотать, призывая на помощь всю свою
мудрость, чтобы не сплоховать перед молодыми собаками. В прежние дни
справедливый гнев заставил бы его кинуться на дерзновенного юнца, но те-
перь убывающие силы не позволяли отважиться на такой поступок. Весь още-
тинившись, он грозно поглядывал на Белого Клыка, а тот, вспомнив свой
былой страх, съежился, словно маленький щенок, и уже прикидывал мыслен-
но, как бы ему отступить с возможно меньшим позором.
Тут-то Бэсик и совершил ошибку. Удовольствуйся он грозным и свирепым
видом - все сошло бы хорошо. Приготовившийся к бегству Белый Клык отсту-
пил бы, оставив кость ему. Но Бэсик не захотел ждать. Решив, что победа
осталась за ним, он сделал шаг вперед и понюхал кость. Белый Клык слегка
ощетинился. Даже сейчас можно было спасти положение. Продолжай Бэсик
стоять с высоко поднятой головой, грозно поглядывая на противника, Белый
Клык в конце концов удрал бы. Но ноздри Бэсику щекотал запах свежего мя-
са, и, не удержавшись, он схватил кость.
Этого Белый Клык не смог перенести. Господство над товарищами по уп-
ряжке было еще свежо в его памяти, и он уже не мог совладать с собой,
глядя, как другая собака пожирает принадлежащее ему мясо. По своему
обыкновению он кинулся на Бэсика, не дав тому опомниться. После первого
же укуса правое ухо у старого пса повисло клочьями. Внезапность нападе-
ния ошеломила его. Но немедленно вслед за этим и с такой же внезапностью
последовали еще более печальные события: Бэсик был сбит с ног, на шее
его зияла рана. Не дав старику подняться, молодая собака дважды рванула
его за плечо. Стремительность нападения была поистине ошеломляющей. Бэ-
сик кинулся на Белого Клыка, но зубы его только яростно щелкнули в воз-
духе. В следующую же минуту нос у Бэсика оказался располосованным, и он,
шатаясь, отступил прочь.
Положение круто изменилось. Над костью стоял грозно ощетинившийся Бе-
лый Клык, а Бэсик держался поодаль, готовясь в любую минуту отступить.
Он не осмеливался затеять драку с молодым, быстрым, как молния, против-
ником. И снова, с еще большей горечью, Бэсик почувствовал приближающуюся
старость. Его попытка сохранить достоинство была поистине героической.
Спокойно повернувшись спиной к молодой собаке и лежавшей на земле кости,
как будто и то и другое совершенно не заслуживало внимания, он величест-
венно удалился. И только тогда, когда Белый Клык уже не мог видеть его,
Бэсик лег на землю и начал зализывать свои раны.
После этого случая Белый Клык окончательно уверовал в себя и возгор-
дился. Теперь он спокойно расхаживал среди взрослых собак, стал не так
уступчив. Не то чтобы он искал поводов для ссоры, далеко нет, - он тре-
бовал внимания к себе. Он отстаивал свои права и не хотел отступать пе-
ред другими собаками. С ним приходилось считаться, вот и все. Никто не
смел пренебрегать им. Это участь щенят, и мириться с такой участью при-
ходилось всей упряжке, щенки сторонились взрослых собак, уступали им до-
рогу, а иногда были вынуждены отдавать им свою долю мяса. Но необщи-
тельный, одинокий, угрюмый, грозный, чуждающийся всех Белый Клык был
принят как равный в среду взрослых собак. Они быстро поняли, что его на-
до оставить в покое, не объявляли ему войны и не делали попыток завязать
с ним дружбу. Белый Клык платил им тем же, и после нескольких стычек со-
баки убедились, что такое положение дел устраивает всех как нельзя луч-
ше.
В середине лета с Белым Клыком произошел неожиданный случай. Пробегая
своей бесшумной рысцой в конец поселка, чтобы обследовать там новый виг-
вам, поставленный, пока он уходил с индейцами на охоту за лосем. Белый
Клык наткнулся на Кичи. Он остановился и посмотрел на нее. Он помнил
мать смутно, все-таки помнил, а Кичи забыла сына. Грозно зарычав, она
оскалила на него зубы, и Белый Клык вспомнил все. Детство и то, о чем
говорило это рычание, предстало перед ним. До встречи с богами Кичи была
для Белого Клыка центром вселенной. Старые чувства вернулись и овладели
им. Он подскочил к матери, но она встретила его оскаленной пастью и рас-
порола ему скулу до самой кости. Белый Клык не понял, что произошло, и
растерянно попятился назад, ошеломленный таким приемом.
Но Кичи была не виновата. Волчицы забывают своих волчат, которым ис-
полнился год или больше года. Так и Кичи забыла Белого Клыка. Он был для
нее незнакомцем, чужаком, и выводок, которым она обзавелась за это вре-
мя, давал ей право враждебно относиться к таким незнакомцам.
Один из ее щенков подполз к Белому Клыку. Сами того не зная, они при-
ходились друг другу сводными братьями. Белый Клык с любопытством обнюхал
щенка, за что Кичи еще раз наскочила на него и располосовала ему морду.
Белый Клык попятился еще дальше. Все старые воспоминания, воскресшие бы-
ло в нем, снова умерли и превратились в прах. Он смотрел на Кичи, кото-
рая лизала своего детеныша и время от времени поднимала голову и рычала.
Теперь Кичи была не нужна Белому Клыку. Он научился обходиться без нее и
забыл, чем она была дорога ему. В его мире не осталось места для Кичи,
так же как и в ее мире не осталось места для Белого Клыка.
Воспоминаний как не бывало - он стоял растерянный, ошеломленный всем
случившимся. И тут Кичи метнулась к нему в третий раз, прогоняя его с
глаз долой. Белый Клык покорился. Кичи была самка, а по закону, установ-
ленному его породой, самцы не должны драться с самками. Он ничего не
знал об этом законе, он постиг его не на основании жизненного опыта, -
этот закон был подсказан ему инстинктом, тем самым инстинктом, который
заставлял его выть на луну, на ночные звезды, бояться смерти и неизвест-
ного.
Месяцы шли один за другим. Сил у Белого Клыка все прибавлялось, он
становился крупнее, шире в плечах, а характер его развивался по тому пу-
ти, который предопределяли наследственность и окружающая среда. Белый
Клык был создан из материала, мягкого, как глина, и таившего в себе мно-
го всяких возможностей. Среда лепила из этой глины все, что ей было
угодно, придавая ей любую форму. Так, не подойди Белый Клык на огонь,
зажженный человеком. Северная глушь сделала бы из него настоящего волка.
Но боги даровали ему другую среду, и из Белого Клыка получилась собака,
в которой было много волчьего, и все-таки это была собака, а не волк.
И вот под влиянием окружающей обстановки податливый материал, из ко-
торого был сделан Белый Клык, принял определенную форму. Это было неиз-
бежно. Он становился все угрюмее, злее, он сторонился своих собратьев. И
они поняли, что с ним лучше жить в мире, чем враждовать, а Серый Бобр
день ото дня все больше и больше ценил его.
Но возмужалость не освободила Белого Клыка от одной слабости: он не
терпел, когда над ним смеялись. Человеческий смех выводил его из себя.
Люди могли смеяться между собой над чем угодно, и он не обращал на это
внимания. Но стоило кому-нибудь засмеяться над ним, как он приходил в
ярость: степенная, полная достоинства собака неистовствовала до нелепос-
ти. Смех так озлоблял ее, что она превращалась в сущего дьявола. И горе
тем щенкам, которые попадались Белому Клыку в эти минуты! Он слишком хо-
рошо знал закон, чтобы вымещать злобу на Сером Бобре; Серому Бобру помо-
гали палка и ум, а у щенков не было ничего, кроме открытого прост-
ранства, которое и спасало их, когда перед ними появлялся Белый Клык,
доведенный смехом до бешенства.
Когда Белому Клыку пошел третий год, индейцев, живших на реке Маккен-
зи, постиг голод. Летом не ловилась рыба. Зимой олени ушли со своих
обычных мест. Лоси попадались редко, зайцы почти исчезли. Хищные живот-
ные гибли. Изголодавшись, ослабев от голода, они стали пожирать друг
друга. Выживали только сильные. Боги Белого Клыка всегда промышляли охо-
той. Старые и слабые среди них умирали один за другим. В поселке стоял
плач. Женщины и дети уступали свою жалкую долю еды отощавшим, осунувшим-
ся охотникам, которые рыскали по лесу в тщетных поисках дичи.
Голод довел богов до такой крайности, что они ели мокасины и рукавицы
из сыромятной кожи, а собаки съедали свою упряжь и даже бичи. Кроме то-
го, собаки ели друг друга, а боги ели собак. Сначала покончили с самыми
слабыми и менее ценными. Собаки, оставшиеся в живых, видели все это и
понимали, что их ждет такая же участь. Те, что были посмелее и поумнее,
покинули костры, разведенные человеком, около которых теперь шла бойня,
и убежали в лес, где их ждала голодная смерть или волчьи зубы.
В это тяжелое время Белый Клык тоже убежал в лес. Он был более прис-
пособлен к жизни, чем другие собаки, - сказывалась школа, пройденная в
детстве. Особенно искусно выслеживал он маленьких зверьков. Он мог часа-
ми следить за каждым движением осторожной белки и ждать, когда она ре-
шится слезть с дерева на землю; при этом он проявлял такое громадное
терпение, которое ни в чем не уступало мучившему его голоду. Белый Клык
никогда не торопился. Он выжидал до тех пор, пока можно было действовать
наверняка, не боясь, что белка опять удерет на дерево. Тогда, и только
тогда, Белый Клык с молниеносной быстротой выскакивал из своей засады,
как снаряд, никогда не пролетающий мимо намеченной цели - мимо белки,
которую не могли спасти ее быстрые ноги.
Но хотя охота на белок обычно кончалась удачей, одно обстоятельство
мешало Белому Клыку наедаться досыта: белки попадались редко, и ему во-
лей-неволей приходилось охотиться на более мелкую дичь. По временам го-
лод так мучил его, что он не останавливался даже перед тем, чтобы выка-
пывать мышей из норок. Не погнушался он у вступить в бон с лаской, такой
же голодной, как он сам, но в тысячу раз более свирепой.
Когда голод донимал Белого Клыка особенно жестоко, он подкрадывался
поближе к кострам богов, но вплотную к ним не подходил. Он бегал по ле-
су, избегая встреч с богами, и обкрадывал силки, когда в них изредка по-
падалась дичь. Однажды он даже обворовал силок на зайца, поставленный
Серым Бобром, а Серый Бобр в это время шел, пошатываясь, по лесу и то и
дело садился отдыхать, еле переводя дух от слабости.
Как-то раз Белый Клык наткнулся на молодого волка, изможденного и еле
державшегося на ногах. Если бы Белый Клык не был так голоден, он, веро-
ятно, отправился бы дальше с ним и в конце концов примкнул бы к волчьей
стае, но сейчас ему не оставалось ничего другого, как погнаться за вол-
ком, задрать и съесть его.
Судьба, казалось, благоприятствовала Белому Клыку. Всякий раз, когда
недостаток в пище ощущался особенно остро, он находил какую-нибудь добы-
чу. Счастье не изменило ему даже в те дни, когда сил совсем не стало, -
ни разу за это время он не попался на глаза более крупным хищникам. Од-
нажды, подкрепившись рысью, которой хватило на целых два дня. Белый Клык
встретился с волчьей стаей. Началась долгая, жестокая погоня, но Белый
Клык был крепче волков и в конце концов убежал от них. И не только убе-
жал, а описал большой круг и, вернувшись назад, напал на одного из своих
изможденных преследователей.
Вскоре Белый Клык покинул эти места и отправился в долину, на свою
родину. Разыскав прежнее логовище, он встретил там Кичи. Кичи тоже поки-
нула негостеприимные костры богов и, как только ей пришла пора щениться,
вернулась в пещеру. К тому времени, когда около пещеры появился Белый
Клык, из всего выводка Кичи остался лишь один волчонок, но и он доживал
последние дни, - молодой жизни трудно было уцелеть в такой голод.
Прием, который Кичи оказала своему взрослому сыну, нельзя было наз-
вать теплым. Но Белый Клык отнесся к этому равнодушно. Не нуждаясь
больше в матери, он невозмутимо отвернулся от нее и побежал вверх по
ручью. На левом его рукаве Белый Клык нашел логовище рыси, с которой не-
когда ему пришлось сразиться вместе с матерью. Здесь, в заброшенной но-
ре, он лег и отдыхал весь день.
Ранним летом, когда голодовка уже подходила к концу. Белый Клык
встретил Лип-Лила, который, так же как и он, убежал в лес и влачил там
жалкое существование. Белый Клык встретил его совершенно неожиданно.
Огибая с противоположных сторон выступ крутого берега, они одновременно
выбежали из-за высокой скалы и столкнулись нос к носу. Оба замерли, ис-
пуганные такой встречей, и уставились друг на друга.
Белый Клык был в прекрасном состоянии. Всю эту неделю он очень удачно
охотился и ел много, а последней своей добычей был сыт до отвала. Но
стоило ему только увидеть Лип-Липа, как шерсть у него на спине встала
дыбом. Он ощетинился совершенно непроизвольно - это внешнее проявление
злобы в прошлом сопутствовало каждой встрече с забиякой Лип-Липом. Так
было и теперь: завидев своего врага. Белый Клык ощетинился и зарычал на
него. Ни одна минута не пропала даром. Все было сделано быстро, в одно
мгновение. Лип-Лип попятился назад, но Белый Клык сшибся с ним плечо к
плечу, сбил его с ног, опрокинул на спину и впился зубами в его жилистую
шею. Лип-Лип бился в предсмертных судорогах, а Белый Клык похаживал вок-
руг, не сводя с него глаз. Затем он снова пустился в путь и исчез за
крутым поворотом берега.
Вскоре после этого Белый Клык выбежал на опушку леса и по узкой про-
галине спустился к реке Маккензи. Он забегал сюда и раньше, но тогда на
этом берегу было пусто, а сейчас тут виднелся поселок. Белый Клык оста-
новился и, не выходя из-за деревьев, стал осматриваться. Звуки и запахи
показались ему знакомыми. Это был старый поселок, перебравшийся на дру-
гое место, но в его звуках и запахах чувствовалось что-то новое. Не
слышно было ни воя, ни плача. Эти звуки говорили о довольстве. И когда
Белый Клык услышал сердитый женский голос, он понял, что так сердиться
можно только на сытый желудок. В воздухе пахло рыбой - значит, в поселке
была пища. Голод кончился. Он смело вышел из лесу и побежал прямо к хо-
зяйскому вигваму. Самого хозяина не было дома, но Клу-Куч встретила Бе-
лого Клыка радостными криками, дала ему целую свежую рыбину, и он лег и
стал ждать возвращения Серого Бобра.
Часть четвертая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ВРАГ
Если в натуре Белого Клыка была заложена хоть малейшая возможность
сблизиться с представителями его породы, то возможность эта безвозвратно
погибла после того, как он стал вожаком упряжки. Собаки возненавидели
его; возненавидели за то, что Мит-Са подкидывал ему лишний кусок мяса;
возненавидели за все те действительные и воображаемые преимущества, ко-
торыми он пользовался; возненавидели за то, что он всегда бежал в голове
упряжки, доводя их до бешенства одним видом своего пушистого хвоста и
быстро мелькающих ног.
И Белый Клык проникся к собакам точно такой же острой ненавистью.
Роль вожака не доставляла ему ни малейшего удовольствия. Он через силу
мирился с тем, что ему приходится убегать от заливающихся лаем собак,
которые в течение трех лет находились под его властью. Но с этим надо
было мириться, иначе ему грозила гибель, а жизни, бившей в нем ключом,
гибнуть не хотелось. Лишь только Мит-Са трогал с места, вся упряжка с
яростным лаем кидалась в погоню за Белым Клыком.
Защищаться он не мог: стоило ему повернуть голову к собакам, как
Мит-Са хлестал его по морде бичом. Белому Клыку не оставалось ничего
другого, как мчаться вперед. Отражать хвостом и задними ногами нападение
всей завывающей своры он не мог, - таким оружием нельзя обороняться про-
тив множества безжалостных клыков. И Белый Клык несся вскачь, каждым
прыжком насилуя свою природу и унижая свою гордость, а бежать так прихо-
дилось целый день.
Такое насилие над собой не проходит безнаказанно. Если волос, вырос-
ший на теле, заставить расти в глубь кожи, он будет причинять мучи-
тельную боль. То же самое происходило и с Белым Клыком. Всем своим су-
ществом он стремился разделаться с собаками, преследующими его по пятам,
но волю богов нарушать было нельзя, тем более что воля их подкреплялась
ударами тридцатифутового бича, свитого из оленьих кишок. И Белый Клык
терпел все это, затаив в себе такую ненависть и злобу, на какую только
был способен его свирепый и неукротимый нрав.
Если какое-нибудь живое существо и можно было назвать врагом своих
собратьев, то это относилось именно к Белому Клыку. Он никогда не просил
пощады, и сам никого не щадил. Раны и шрамы не сходили у него с тела, а
собаки, в свою очередь, не расставались с отметинами его зубов. В проти-
воположность многим вожакам, кидавшимся под защиту богов, как только со-
бак распрягали. Белый Клык пренебрегал такой защитой. Он безбоязненно
разгуливал по стоянке, ночью расправляясь с собаками за все то, что при-
ходилось терпеть от них днем. В те времена, когда Белый Клык еще не был
вожаком, его теперешние товарищи по упряжке обычно старались не попа-
даться ему на дороге. Теперь положение изменилось. Погоня, длившаяся с
утра и до вечера, сознание, что весь день Белый Клык убегал от них, на-
ходился в их власти, - все это не позволяло собакам отступать перед ним.
Стоило ему появиться среди стаи, сейчас же начиналась драка. Его прогул-
ки по стоянке сопровождались рычанием, грызней, визгом. Самый воздух,
которым он дышал, был насыщен ненавистью и злобой, и это лишь усиливало
ненависть и злобу в нем самом.
Когда Мит-Са приказывал упряжке остановиться, Белый Клык слушался его
окрика. На первых порах эта остановка вызывала замешательство среди со-
бак, все они набрасывались на ненавистного вожака. Но тут дело принимало
совсем другой оборот: размахивая бичом, на помощь Белому Клыку приходил
Мит-Са. И собаки поняли наконец, что, если сани останавливаются по при-
казанию Мит-Са, вожака лучше не трогать. Но если Белый Клык останавли-
вался самовольно, значит, над ним можно было чинить расправу.
Вскоре Белый Клык перестал останавливаться без приказания. Такие уро-
ки усваиваются быстро. Да Белый Клык и не мог не усваивать их, иначе он
не выжил бы в той суровой среде, которую уготовила ему жизнь.
Но для собак эти уроки пропадали даром - они не оставляли его в покое
на стоянках. Дневная погоня и яростный лай, в который упряжка вкладывала
всю свою ненависть к вожаку, заставляли ее забывать то, что было преды-
дущей ночью; на следующую ночь урок повторялся, но к утру от него не ос-
тавалось и следа. Кроме того, вражду собак к Белому Клыку питало еще од-
но немаловажное обстоятельство: они чувствовали в нем иную породу, и
этого было вполне достаточно, чтобы противопоставить их друг другу.
Так же как и Белый Клык, все они были прирученные волки, но за ними
стояло уже несколько прирученных поколений. Многое, чем наделяет волка
Северная глушь, было уже утеряно, и для собак в Северной глуши таилась
лишь неизвестность, вечная угроза и вечная вражда. Но внешность Белого
Клыка, все его повадки и инстинкты говорили о крепкой связи с Северной
глушью; он был символом и олицетворением ее. И поэтому, скаля на него
зубы, собаки тем самым охраняли себя от гибели, таившейся в сумраке ле-
сов и во тьме, со всех сторон обступавшей костры человека.
Впрочем, один урок собаки заучили твердо: надо держаться вместе. Бе-
лый Клык был слишком опасным противником, и никто не решался встретиться
с ним один на один. Собаки нападали на него всей сворой, иначе он разде-
лался бы с ними за одну ночь. И Белому Клыку не удавалось разделаться ни
с одним из своих врагов. Он сбивал противника с ног, но стая сейчас же
набрасывалась на него, не давая ему прокусить собаке горло. При малейшем
намеке на ссору вся упряжка дружно ополчалась на своего вожака. Собаки
постоянно грызлись между собой, но стоило только кому-нибудь из них за-
теять драку с Белым Клыком, как все прочие ссоры мигом забывались.
Однако загрызть Белого Клыка они не могли при всем своем старании. Он
был слишком подвижен для них, слишком грозен и умен. Он избегал тех
мест, где можно было попасть в ловушку, и всегда ускользал, когда свора
старалась окружить его кольцом. А о том, чтобы сбить Белого Клыка с ног,
не могла помышлять ни одна собака. Ноги его с таким же упорством цепля-
лись за землю, с каким сам он цеплялся за жизнь. И поэтому в той нескон-
чаемой войне, которую Белый Клык вел со стаей, сохранить жизнь и удер-
жаться на ногах - были для него понятия равнозначные, и никто не знал
этого лучше, чем он сам.
Итак, Белый Клык стал непримиримым врагом своих собратьев - врагом
волков, которые пригрелись у костра, разведенного человеком, и изнежи-
лись под спасительною сенью человеческого могущества. Таким сделала его
жизнь. Он объявил кровную месть всем собакам и мстил так жестоко, что
даже Серый Бобр, в котором было достаточно ярости и дикости, не мог на-
дивиться злобе Белого Клыка. "Нет другой такой собаки!" - говорил Серый
Бобр. И индейцы из чужих поселков подтверждали его слова, вспоминая, как
Белый Клык расправлялся с их собаками.
Белому Клыку было около пяти лет, когда Серый Бобр снова взял его с
собой в длинное путешествие, и в поселках у Скалистых Гор, вдоль рек
Маккензи и Поркьюпайн, вплоть до самого Юкона, долго помнили расправы
Белого Клыка с собаками. Он упивался своей местью. Чужие собаки не ждали
от него ничего плохого, им не приходилось встречаться с противником, ко-
торый нападал бы так внезапно. Они не знали, что имеют дело с врагом,
убивающим, как молния, с одного удара. Собаки в чужих поселках подходили
к Белому Клыку с вызывающим видом, а он, не теряя времени на предвари-
тельные церемонии, кидался на них стремительно, словно развернувшаяся
стальная пружина, хватал за горло и убивал противника, не дав ему опом-
ниться от изумления.
Белый Клык стал опытным бойцом. Он дрался расчетливо, никогда не тра-
тил сил понапрасну, не затягивал борьбы. Он налетал и, если случалось
промахнуться, сейчас же отскакивал назад. Как и все волки, Белый Клык
избегал длительного соприкосновения с противником. Он не выносил этого.
Такое соприкосновение таило в себе опасность и приводило его в бе-
шенство. Он хотел быть свободным, хотел твердо держаться на ногах. Се-
верная глушь не выпускала Белого Клыка из своих цепких объятий и утверж-
дала свою власть над ним. Отчужденность с самого раннего детства от об-
щества ему подобных только усилила в нем это стремление к свободе. Не-
посредственная близость к противнику таила в себе какую-то угрозу. Белый
Клык подозревал здесь ловушку, и страх перед этой ловушкой не покидал
его.
Чужие собаки не могли тягаться с ним. Белый Клык увертывался от их
клыков; он расправлялся с ними и убегал невредимый. Правда, нет правила
без исключения. Бывало и так, что на Белого Клыка налетало сразу нес-
колько противников и он не успевал убежать от них, а иногда ему здорово
влетало и от какой-нибудь одной собаки. Но это случалось редко. Белый
Клык стал таким искусным бойцом, что выходил с честью почти из всех
драк.
Он обладал еще одним достоинством - умением правильно рассчитывать
время и расстояние. Делалось это, разумеется, совершенно бессознательно.
Просто его никогда не подводило зрение, и весь его организм, слаженный
лучше, чем у других собак, работал точно и быстро; координация сил
умственных и физических была совершеннее, чем у них. Когда зрительные
нервы передавали мозгу Белого Клыка движущееся изображение, его мозг без
всякого усилия определял пространство и время, необходимое для того,
чтобы это движение завершилось. Таким образом, он мог увернуться от
прыжка собаки или от ее клыков и в то же время использовать каждую се-
кунду, чтобы самому броситься на противника. Но воздавать ему хвалу за
это не следует, - природа одарила его более щедро, чем других, вот и
все.
Было лето, когда Белый Клык попал в форт Юкон. В конце зимы Серый
Бобр пересек водораздел между Маккензи и Юконом и всю весну проохотился
на западных отрогах Скалистых Гор. А когда река Поркьюпайн очистилась
ото льда. Серый Бобр сделал пирогу и спустился вниз по ней к месту слия-
ния ее с Юконом, как раз под самым Полярным кругом. Здесь стоял форт
Компании Гудзонова залива. В форте было много индейцев, много съестных
припасов, - повсюду царило небывалое оживление. Было лето 1898 года, и
золотоискатели тысячами двигались вверх по Юкону, к Доусону и на Клон-
дайк. До цели путешествия им оставались еще сотни миль, а между тем мно-
гие из них находились в пути уже год; меньше пяти тысяч миль не сделал
никто, а некоторые приехали сюда с другого конца света.
В форте Юкон Серый Бобр сделал остановку. Слухи о золотой лихорадке
достигли и его ушей, и он привез с собой несколько тюков с мехами и один
тюк с рукавицами и мокасинами. Серый Бобр никогда не отважился бы пус-
титься в такой далекий путь, если б его не привлекла сюда надежда на
большую наживу. Но то, что Серый Бобр увидел здесь, превзошло все его
ожидания. В самых своих безудержных мечтах он рассчитывал выручить от
продажи мехов сто процентов, а убедился, что можно выручить и тысячу. И,
как истинный индеец, Серый Бобр принялся за дело не спеша, решив проси-
деть здесь хоть до осени, только бы не просчитаться и не продешевить.
В форте Юкон Белый Клык впервые увидел белых людей. Рядом с индейцами
они казались ему существами другой породы - богами, власть которых опи-
ралась на еще большее могущество. Эта уверенность пришла к Белому Клыку
сама собой; ему не надо было напрягать свои мыслительные способности,
чтобы убедиться в могуществе белых богов. Он только чувствовал его, но
чувствовал с необычайной силой. Вигвамы, построенные индейцами, казались
ему когда-то свидетельством величия человека, а теперь его поражал гро-
мадный форт и дома из толстых бревен. Все это говорило о могуществе. Бе-
лые боги обладали силой. Власть их простиралась дальше власти прежних
богов Белого Клыка, среди которых самым могущественным существом был Се-
рый Бобр. Но и Серый Бобр казался ничтожеством по сравнению с белокожими
богами.
Разумеется, Белый Клык только чувствовал все это и не отдавал себе
ясного отчета в своих ощущениях. Но животные действуют чаще всего на ос-
новании именно таких ощущений; и каждый поступок Белого Клыка объяснялся
теперь уверенностью в могуществе белых богов. Он относился к ним с
большой опаской. Кто знает, какого неведомого ужаса и какой новой беды
можно ждать от них? Белый Клык с любопытством наблюдал за белыми богами,
но боялся попадаться им на пути. Первые несколько часов он довольство-
вался тем, что настороженно следил за ними издали, но потом, увидев, что
белые боги не причиняют никакого вреда своим собакам, подошел поближе.
В свою очередь. Белый Клык привлекал к себе всеобщее внимание: его
сходство с волком сразу же бросалось в глаза, и люди показывали на него
друг другу пальцами. Это заставило Белого Клыка насторожиться. Лишь
только кто-нибудь подходил к нему, он скалил зубы и отбегал в сторону.
Людям так и не удавалось дотронуться до него рукой - и хорошо, что не
удавалось.
Вскоре Белый Клык узнал, что очень немногие из этих богов - всего че-
ловек десять - постоянно живут в форте. Каждые два-три дня к берегу
приставал пароход (еще одно великое доказательство всемогущества белых
людей) и по нескольку часов стоял у причала. Боги приезжали и снова уез-
жали на пароходах. Казалось, людям этим нет числа. В первые же два дня
Белый Клык увидел их столько, сколько не видел индейцев за всю свою
жизнь. И каждый день они приезжали, ходили по форту и снова уезжали
вверх по реке.
Но если белые боги были всемогущи, то собаки их ничего не стоили. Бе-
лый Клык быстро убедился в этом, столкнувшись с теми, что сходили на бе-
рег вместе со своими хозяевами. Все они были не похожи одна на другую. У
одних были короткие, слишком короткие ноги; у других - длинные, слишком
длинные. Вместо густого меха их покрывала короткая шерсть, а у некоторых
и шерсти почти не было. И ни одна из этих собак не умела драться.
Питая ненависть ко всей своей породе. Белый Клык считал себя обязан-
ным вступать в драку и с этими собаками. После нескольких стычек он про-
никся к ним глубочайшим презрением: они оказались неуклюжими, беспомощ-
ными и старались одолеть Белого Клыка одной силой, тогда как он брал
сноровкой и хитростью. Собаки кидались на него с лаем. Белый Клык прыгал
в сторону. Они теряли его из виду, и тогда он налетал на них сбоку, сби-
вал плечом с ног и вцеплялся им в горло.
Часто укус этот бывал смертельным, и его противник бился в грязи под
ногами индейских собак, которые только и ждали той минуты, когда можно
будет броситься всей стаей и разорвать чужака на куски. Белый Клык был
мудр. Он уже давно знал, что боги гневаются, когда кто-нибудь убивает их
собак. Белые боги не составляли исключения. Поэтому, свалив противника с
ног и прокусив ему горло, он отбегал в сторону и позволял стае доканчи-
вать начатое им дело. В это время белые люди подбегали и обрушивали свой
гнев на стаю, а Белый Клык выходил сухим из воды. Обычно он стоял в сто-
роне и наблюдал, как его собратьев бьют камнями, палками, топорами и
всем, что только попадалось людям под руку. Белый Клык был мудр.
Но его собратья тоже кое-чему научились: они поняли, что самая потеха
начинается в ту минуту, когда пароход пристает к берегу. Вот собаки сбе-
жали с парохода, и две-три из них мгновенно оказались растерзанными.
Тогда люди загоняют остальных обратно и принимаются за жестокую распра-
ву. Однажды белый человек, на глазах у которого разорвали его сеттера,
выхватил револьвер. Он выстрелил шесть раз подряд, и шесть собак из стаи
повалились замертво. Это было еще одно проявление могущества белых лю-
дей, надолго запомнившееся Белому Клыку.
Белый Клык упивался всем этим, он не жалел своих собратьев, а сам
ухитрялся оставаться в таких стычках невредимым. На первых порах драки с
собаками белых людей просто развлекали его, потом он принялся за это
по-настоящему. Другого дела у него не было. Серый Бобр занялся торгов-
лей, богател. И Белый Клык слонялся по пристани, поджидая вместе со сво-
рой беспутных индейских собак прибытия пароходов. Как только пароход
причаливал к берегу, начиналась потеха. К тому времени, когда белые люди
приходили в себя от неожиданности, собачья свора разбегалась в разные
стороны и ожидала следующего парохода.
Однако Белого Клыка нельзя было считать членом собачьей своры. Он не
смешивался с ней, держался в стороне, никогда не терял своей независи-
мости, и собаки даже побаивались его. Правда, он действовал с ними заод-
но. Он затевал ссору с чужаком и сбивал его с ног. Тогда собаки кидались
и приканчивали чужака, а Белый Клык сейчас же удирал, предоставляя своре
получать наказание от разгневанных богов.
Для того чтобы затеять такую ссору, не требовалось большого труда.
Белому Клыку стоило только показаться на пристани, когда чужие собаки
сходили на берег, - и этого было достаточно, они кидались на него. Так
повелевал им инстинкт. Собаки чуяли в Белом Клыке Северную глушь, неиз-
вестное, ужас, вечную угрозу; чуяли в нем то, что ходило, крадучись, во
мраке, окружающем человеческие костры, когда они, подобравшись к этим
кострам, отказывались от своих прежних инстинктов и боялись Северной
глуши, покинутой и преданной ими. От поколения к поколению передавался
собакам этот страх перед Северной глушью. Северная глушь грозила ги-
белью, но их повелители дали им право убивать все живое, что приходит
оттуда. И, воспользовавшись этим правом, они защищали себя и богов, до-
пустивших их в свое общество.
И поэтому выходцам с Юга, сбегавшим по сходням на берег Юкона, доста-
точно было увидеть Белого Клыка, чтобы почувствовать непреодолимое жела-
ние кинуться и растерзать его. Среди приезжих собак попадались и городс-
кие, но инстинктивный страх перед Северной глушью сохранился и в них. На
представшего перед ними средь бела дня зверя, похожего на волка, они
смотрели не только своими глазами, - они смотрели на Белого Клыка глаза-
ми предков, и память, унаследованная от всех предыдущих поколений, подс-
казывала им, что перед ними стоит волк, к которому порода их питает из-
вечную вражду.
Все это доставляло удовольствие Белому Клыку. Если одним своим видом
он заставляет собак кидаться в драку, тем лучше для него и тем хуже для
них. Они чуяли в Белом Клыке свою законную добычу, и точно так же отно-
сился к ним и он.
Недаром Белый Клык впервые увидел дневной свет в уединенном логовище
и в первых же своих битвах имел таких противников, как белая куропатка,
ласка и рысь. И недаром его раннее детство было омрачено враждой с
Лип-Липом и со всей стаей молодых собак. Сложись его жизнь по-иному - и
он сам был бы иным. Не будь в поселке Лип-Липа, Белый Клык подружился бы
с другими щенками, был бы больше похож на собаку и с большей терпимостью
относился бы к своим собратьям. Будь Серый Бобр мягче и добрее, он сумел
бы пробудить в нем чувство привязанности и любви. Но все сложилось
по-иному. Жизнь круто обошлась с Белым Клыком, и он стал угрюмым, замк-
нутым, злобным зверем - врагом своих собратьев.
ГЛАВА ВТОРАЯ
СУМАСШЕДШИЙ БОГ
Белых людей в форте Юкон было немного. Все они уже давно жили здесь,
называли себя "кислым тестом" и очень гордились этим. Тех, кто приезжал
сюда из других мест, старожилы презирали. Люди, сходившие с парохода на
берег, были новичками и назывались "чечако". Новички сильно недолюблива-
ли свое прозвище. Они замешивали тесто на сухих дрожжах, и это проводило
резкую грань между ними и старожилами, которые ставили хлеб на закваске,
потому что дрожжей у них не было.
Но все это - между прочим. Жители форта презирали приезжих и радова-
лись всякий раз, когда у тех случалась какая-нибудь неприятность. Осо-
бенное удовольствие доставляли им расправы Белого Клыка и всей бес-
чинствующей своры с чужими собаками. Как только пароход подходил, старо-
жилы форта спешили на берег, чтобы не прозевать потехи. Они предвкушали
развлечение не меньше индейских собак и, конечно, сейчас же оценили ту
роль, какую играл в этих драках Белый Клык.
Но был среди старожилов один человек, которому эта забава доставляла
особенное удовольствие. Заслышав гудок приближающегося парохода, он со
всех ног пускался к берегу, а когда драка заканчивалась и свора собак
разбегалась в разные стороны, человек этот медленно уходил с пристани,
всем своим видом выражая глубокое сожаление. Часто, когда изнеженная юж-
ная собака с предсмертным воем падала на землю и погибала, раздираемая
на клочки налетевшей на нее сворой, человек этот кричал и прыгал от вос-
торга. И каждый раз он завистливо поглядывал на Белого Клыка.
Старожилы форта прозвали этого человека "Красавчиком". Настоящего его
имени никто не знал, и в здешних местах он был известен как Красавчик
Смит. Правда, красивого в нем было мало; поэтому, вероятно, ему и дали
такое прозвище. Он был на редкость уродлив. Создавая его, природа поску-
пилась. Он был низкорослый, а на его щуплом теле сидела неправильной
формы, удлиненная голова. В детстве, еще до того как за ним укрепилось
новое прозвище, "Красавчик", сверстники звали его "Гвоздиком".
Затылок у Смита был совершенно приплюснутый, лоб низкий и несуразно
широкий. А потом природа вдруг расщедрилась и наделила Красавчика Смита
вылупленными глазами, к тому же расставленными так широко, что между ни-
ми могла бы поместиться еще одна пара глаз. Чтобы как-нибудь заполнить
оставшееся свободное пространство, природа дала ему тяжелую нижнюю че-
люсть, которая выдавалась вперед и чуть ли не лежала у него на груди, а
может быть, это только так казалось, ибо шея у Красавчика Смита была
слишком тонка для такой громоздкой ноши.
Нижняя челюсть придавала его лицу выражение свирепой решительности,
но в эту решительность как-то не верилось, - возможно, потому, что че-
люсть была слишком уж велика и массивна. Другими словами, никакой реши-
тельности в натуре Красавчика Смита не было и в помине. Он слыл повсюду
за презренного, жалкого труса. Для полноты картины следует упомянуть,
что зубы у него были длинные и желтые, а оба клыка вылезали наружу
из-под тонких губ. На глаза у природы, видимо, не хватило краски, она
соскребла для них все остатки со своей палитры - и получилось нечто мут-
но-желтое. То же самое можно сказать и про жидкие волосы, которые
клочьями торчали у него на голове и на скулах, напоминая растрепанный
ветром сноп соломы.
Короче говоря, Красавчик Смит был урод, но винить в этом его самого
не следует. Таким уж человек появился на свет божий. Он стряпал на жите-
лей форта, мыл посуду и исполнял всякую черную работу. В форте к нему
относились терпимо и даже снисходительно, как к существу, которому не
повезло в жизни. Кроме того, Красавчика Смита побаивались. От такого
злобного труса можно было получить и пулю в спину и стакан кофе с отра-
вой. Но ведь кому-нибудь нужно было заниматься стряпней, а Красавчик
Смит, несмотря на все его недостатки, знал свое дело.
Таков был человек, который восхищался отчаянной удалью Белого Клыка и
мечтал завладеть им. Красавчик Смит начал заигрывать с Белым Клыком. Тот
не обращал на это никакого внимания. Когда заигрывания стали настойчи-
вее, Белый Клык скалил на Красавчика Смита зубы, ощетинивался и убегал.
Этот человек не нравился ему. Белый Клык чуял в нем что-то злое и нена-
видел его, боясь его протянутой руки и вкрадчивого голоса.
Добро и зло воспринимаются простым существом очень просто. Добро есть
все то, что прекращает боль, что несет с собой свободу и удовлетворение.
Поэтому добро приятно. Зло же ненавистно, потому что оно приносит беспо-
койство, опасность, страдание. Как над гнилым болотом поднимается туман,
так и от уродливого тела и грязной душонки Красавчика Смита веяло чем-то
дурным, нездоровым. Бессознательно, словно с помощью шестого чувства.
Белый Клык угадывал, что этот человек таит в себе зло, грозит гибелью и
что его надо ненавидеть.
Белый Клык был дома, когда Красавчик Смит впервые зашел на стоянку
Серого Бобра. Еще задолго до появления Красавчика Смита, по одному звуку
его шагов. Белый Клык понял, кто идет к ним, и ощетинился. Хоть ему было
и очень удобно лежать, но лишь только этот человек подошел ближе, он
сейчас же поднялся и бесшумно, как настоящий волк, отбежал в сторону.
Белый Клык не знал, о чем шел разговор с этим человеком у Серого Бобра,
он видел только, что хозяин разговаривает с ним. Во время беседы Красав-
чик Смит показал на Белого Клыка пальцем, и тот зарычал, как будто эта
рука была не на расстоянии пятидесяти футов от него, а опускалась ему на
спину. Красавчик Смит захохотал, и Белый Клык решил скрыться в лес и,
убегая, все оглядывался назад, на разговаривавших людей.
Серый Бобр отказался продать собаку. Он разбогател, у него все есть.
Кроме того, лучшей ездовой собаки и лучшего вожака нигде не сыщешь - ни
на Маккензи, ни на Юконе. Белый Клык мастер драться. Разорвать собаку
ему ничего не стоит - все равно что человеку прихлопнуть комара. (Глаза
у Красавчика Смита заблестели при этих словах, и он с жадностью вылизал
свои тонкие губы.) Нет, Серый Бобр ни за какие деньги не продаст Белого
Клыка.
Но Красавчик Смит хорошо знал индейцев. Он стал часто наведываться к
Серому Бобру и каждый раз приносил за пазухой бутылку. Виски обладает
одним могучим свойством - оно возбуждает жажду. И такая жажда появилась
у Серого Бобра. Его нутро требовало все больше и больше этой жгучей жид-
кости, и, потеряв с непривычки к ней власть над собой, он был готов на
что угодно, лишь бы раздобыть эту жидкость. Деньги, вырученные от прода-
жи мехов, рукавиц и мокасин, начали таять. Их становилось все меньше и
меньше, и чем больше пустел мешок, в котором они хранились у Серого Боб-
ра, тем он становился беспокойнее.
Наконец все ушло - и деньги, и товары, и спокойствие. У Серого Бобра
осталась только жажда, которая росла с каждой минутой. И тогда Красавчик
Смит снова завел речь о продаже Белого Клыка; но на этот раз цена опре-
делялась уже не долларами, а бутылками виски, и Серый Бобр прислушался к
предложению более внимательно.
- Сумеешь поймать - собака твоя, - было его последнее слово.
Бутылки перешли к нему, но через два дня Красавчик Смит сам сказал
Серому Бобру:
- Поймай собаку.
Вернувшись как-то вечером домой. Белый Клык со вздохом облегчения
улегся около вигвама. Страшного белого бога не было. За последние дни он
все больше и больше приставал к Белому Клыку, и тот предпочел на это
время совсем уйти из дому. Он не знал, какую опасность таят в себе руки
этого человека, он только чуял что-то недоброе и решил держаться от них
подальше.
Как только Белый Клык улегся, Серый Бобр, пошатываясь, подошел к нему
и обвязал ремень вокруг его шеи. Потом Серый Бобр сел рядом с Белым Клы-
ком, держа в одной руке конец ремня. В другой он держал бутылку и то и
дело прикладывался к ней, и тогда Белый Клык слышал бульканье.
Так прошел час, и вдруг до ушей Белого Клыка донеслись звуки чьих-то
шагов. Он различил их первый и, догадавшись, кто идет, весь ощетинился.
Серый Бобр сидел и клевал носом. Белый Клык осторожно потянул ремень из
рук хозяина, но ослабевшие пальцы сжались крепче, и Серый Бобр проснул-
ся.
Красавчик Смит подошел к вигваму и остановился рядом с Белым Клыком.
Тот глухо зарычал на это страшное существо, не сводя глаз с его рук. Од-
на рука вытянулась вперед и стала опускаться над его головой. Белый Клык
зарычал громче. Рука продолжала медленно опускаться, а Белый Клык, злоб-
но глядя на нее и уже задыхаясь от яростного рычания, все ниже и ниже
припадал к земле. И вдруг его зубы сверкнули, как у змеи, и с резким ме-
таллическим звуком лязгнули в воздухе. Рука отдернулась вовремя. Красав-
чик Смит испугался и рассвирепел. Серый Бобр ударил Белого Клыка по го-
лове, и тот снова покорно лег на землю.
Белый Клык следил за каждым движением обоих людей. Он увидел, что
Красавчик Смит ушел и вскоре вернулся с увесистой палкой. Серый Бобр пе-
редал ему ремень. Красавчик Смит шагнул вперед. Ремень натянулся. Белый
Клык все еще лежал. Серый Бобр ударил его несколько раз, заставляя под-
няться с места. Белый Клык повиновался и прыгнул прямо на чужого челове-
ка, который хотел увести его с собой. Тот ждал этого нападения и ударом
палки свалил Белого Клыка на землю, остановив его прыжок на полпути. Се-
рый Бобр засмеялся и одобрительно закивал головой. Красавчик Смит снова
потянул за ремень, и Белый Клык, оглушенный ударом, с трудом поднялся на
ноги.
Он не повторил своего прыжка. Одного такого удара было достаточно,
чтобы убедить его, что белый бог не зря держит палку в руках. Белый Клык
был мудр и видел всю тщету борьбы с неизбежностью. Поджав хвост и не пе-
реставая глухо рычать, он поплелся за Красавчиком Смитом, а тот не спус-
кал с него глаз и держал палку наготове.
Придя в форт. Красавчик Смит крепко привязал Белого Клыка и улегся
спать. Белый Клык прождал час, а потом принялся за ремень и через ка-
кие-нибудь десять секунд очутился на свободе. Он не тратил времени по-
напрасну: ремень был перерезан наискось чисто, как ножом. Оглядевшись по
сторонам, Белый Клык ощетинился и зарычал. Потом повернулся и побежал к
вигваму Серого Бобра. Он не был обязан повиноваться этому чужому и
страшному богу. Он отдал всего себя Серому Бобру, и никто другой, кроме
Серого Бобра, не мог владеть им.
Все предыдущее повторилось, но с некоторой разницей. Серый Бобр снова
привязал его и утром отвел к Красавчику Смиту. Вот тут-то Белый Клык и
ощутил эту разницу. Красавчик Смит задал ему трепку. Белому Клыку, креп-
ко привязанному на этот раз, не оставалось ничего другого, как метаться
в бессильной ярости и сносить наказание. Красавчик Смит пустил в ход
палку и хлыст, и таких побоев Белому Клыку не приходилось испытывать еще
ни разу в жизни. Даже та порка, которую когда-то давно ему задал Серый
Бобр, была пустяком по сравнению с тем, что пришлось вынести теперь.
Красавчик Смит испытывал наслаждение. Он жадно глядел на свою жертву,
и глаза его загорались тусклым огнем, когда Белый Клык выл от боли и ры-
чал после каждого удара палкой или хлыстом. Красавчик Смит был жесток,
как бывают жестоки только трусы. Покорно снося от людей удары и брань,
он вымещал свою злобу на слабейших существах. Все живое любит власть, и
Красавчик Смит не представлял собою исключения: не имея возможности
властвовать над равными себе, он пользовался беззащитностью животных. Но
Красавчика Смита не следует винить за это. Уродливое тело и низкий ин-
теллект были даны ему от рождения, а жизнь обошлась с ним сурово и не
выправила его.
Белый Клык знал, почему его бьют. Когда Серый Бобр надел ремень ему
на шею и передал привязь Красавчику Смиту, Белый Клык понял, что его бог
приказывает ему идти с этим человеком. И когда Красавчик Смит посадил
его на привязь в форте, он понял, что тот приказывает ему остаться
здесь. Следовательно, он нарушил волю обоих богов и заслужил наказание.
Ему приходилось и раньше видеть, как собак, убежавших от нового хозяина,
били так же, как били сейчас его. Белый Клык был мудр, но в нем жили си-
лы, перед которыми отступала и сама мудрость. Одной из этих сил была
верность. Белый Клык не любил Серого Бобра - и все же хранил верность
ему наперекор его воле, его гневу. Он ничего не мог с собой поделать.
Таким он был создан. Верность была достоянием породы Белого Клыка, вер-
ность отличала его от всех других животных, верность привела волка и ди-
кую собаку к человеку и позволила им стать его товарищами. После избие-
ния Белого Клыка оттащили обратно в форт, и на этот раз Красавчик Смит
привязал его по индейскому способу - с палкой. Но отказываться от своего
божества нелегко, и Белый Клык испытал это на себе. Серый Бобр был для
него богом, и он продолжал цепляться за Серого Бобра против его воли.
Серый Бобр предал и отверг Белого Клыка, но это ничего не значило. Неда-
ром же Белый Клык отдался Серому Бобру душой и телом. Узы, связывающие
его с хозяином, было не так легко порвать.
И ночью, когда весь форт спал. Белый Клык принялся грызть палку, к
которой его привязали. Палка была сухая и твердая и так близко примыкала
к шее, что он с трудом, после мучительного напряжения мускулов, дотянул-
ся до нее зубами, а для того, чтобы перегрызть привязь, ему понадобилось
несколько часов терпеливейшей работы. До него ни одна собака не делала
ничего подобного, но Белый Клык сделал это и рано утром убежал из форта
с болтавшимся на шее огрызком палки.
Белый Клык был мудр. И будь он только мудр, он не пришел бы к Серому
Бобру, уже два раза предавшему его. Но мудрость сочеталась в нем с вер-
ностью - он прибежал домой, и хозяин предал его в третий раз. Снова Бе-
лый Клык позволил надеть себе ремень на шею, и снова за ним пришел Кра-
савчик Смит. И на этот раз Белому Клыку досталось еще больше. Серый Бобр
безучастно смотрел, как белый человек взмахивает хлыстом. Он не пытался
защитить собаку. Она уже не принадлежала ему. Когда избиение кончилось.
Белый Клык был чуть жив. Изнеженная южная собака не вынесла бы таких по-
боев, но Белый Клык вынес. Его закалила суровая жизненная школа. Он был
слишком жизнеспособен, и его хватка за жизнь была сильнее, чем у других
собак. Но сейчас Белый Клык еле дышал. Он не мог даже шевельнуться. Кра-
савчику Смиту пришлось подождать с полчаса, прежде чем вести его домой.
А потом Белый Клык встал, пошатываясь, и, ничего перед собой не видя,
поплелся за Красавчиком Смитом в форт.
На этот раз его посадили на цепь, которую нельзя было перегрызть. Он
старался вырвать скобу, вбитую в бревно, но все его усилия были тщетны.
Через несколько дней разорившийся Серый Бобр протрезвился и отправился в
долгий путь по реке Поркьюпайн на Маккензи. Белый Клык остался в форте
Юкон и перешел в полную собственность к сумасшедшему, потерявшему чело-
веческий облик существу. Но что знает собака о сумасшествии? Для Белого
Клыка Красавчик Смит стал богом - страшным, но все же богом. Это был су-
масшедший бог, но Белый Клык не знал, что такое сумасшествие; он знал
только, что надо подчиняться воле этого человека и исполнять все его
прихоти и капризы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЦАРСТВО НЕНАВИСТИ
В руках сумасшедшего бога Белый Клык превратился в дьявола. Устроив в
дальнем конце форта загородку. Красавчик Смит посадил Белого Клыка на
цепь и принялся дразнить его и доводить до бешенства мелкими, но мучи-
тельными нападками. Он очень скоро обнаружил, что Белый Клык не выносит,
когда над ним смеются, и обычно заканчивал свои пытки взрывами оглуши-
тельного хохота. Издеваясь над Белым Клыком, бог показывал на него
пальцем. В эти минуты собака теряла всякую власть над собой и в припад-
ках ярости, обуревавшей ее, казалась более бешеной, чем Красавчик Смит.
До сих пор Белый Клык чувствовал вражду - правда, свирепую вражду -
только к существам одной с ним породы. Теперь он стал врагом всего, что
видел вокруг себя. Издевательства Красавчика Смита доводили его до тако-
го озлобления, что он слепо и безрассудно ненавидел всех и вся. Он воз-
ненавидел свою цепь, людей, глазевших на него сквозь перекладины заго-
родки, приходивших вместе с людьми собак, на злобное рычание которых он
ничем не мог ответить. Белый Клык ненавидел даже доски, из которых была
сделана его загородка. Но прежде всего и больше всего он ненавидел Кра-
савчика Смита.
Обращаясь так с Белым Клыком, Красавчик Смит преследовал определенную
цель. Однажды около загородки собралось несколько человек. Красавчик
Смит вошел к Белому Клыку, держа в руке палку, и снял с него цепь. Как
только хозяин вышел. Белый Клык заметался по загородке из угла в угол,
стараясь добраться до глазевших на него людей. Белый Клык был великоле-
пен в своей ярости. Полных пяти футов в длину и двух с половиной в выши-
ну, он весил девяносто фунтов - гораздо больше любого взрослого волка.
Массивный корпус собаки он унаследовал от матери, причем на теле его не
было и следов жира. Мускулы, кости, сухожилия - и ни унции лишнего веса,
как и подобает бойцу, который находится в прекрасной форме.
Дверь в загородку снова приоткрылась. Белый Клык остановился. Проис-
ходило что-то непонятное. Дверь открылась шире. И вдруг к нему втолкнули
большую собаку. Дверь тотчас же захлопнулась. Белый Клык никогда не ви-
дел такой породы (это был мастиф), но размеры и свирепый вид незнакомца
ничуть не смутили его. Он видел перед собой не дерево, не железо, а жи-
вое существо, на котором можно было сорвать злобу. Сверкнув клыками, он
прыгнул на мастифа и располосовал ему шею. Мастиф замотал головой и с
хриплым рычанием ринулся на Белого Клыка. Но Белый Клык скакал из сторо-
ны в сторону, ухитряясь увертываться и ускользать от противника, и в то
же время успевал рвать его клыками и снова отпрыгивать назад.
Зрители кричали, аплодировали, а Красавчик Смит, дрожа от восторга,
не отрывал жадного взгляда от Белого Клыка, расправлявшегося с противни-
ком. Грузный, неповоротливый мастиф был обречен с самого начала, и
схватка кончилась тем, что Красавчик Смит палкой отогнал Белого Клыка, а
мастифа, полумертвого, выволокли наружу. Затем проигравшие уплатили па-
ри, и в руке Красавчика Смита зазвенели деньги.
С этого дня Белый Клык уже с нетерпением ждал той минуты, когда вок-
руг его загородки снова соберется толпа. Это предвещало драку, а драка
стала теперь для него единственным способом проявлять свою сущность. Си-
дя взаперти, затравленный, обезумевший от ненависти, он находил исход
для этой ненависти только тогда, когда хозяин впускал к нему в загородку
собаку. Красавчик Смит, видимо, умел рассчитывать силы Белого Клыка, по-
тому что Белый Клык всегда выходил победителем из таких сражений. Однаж-
ды к нему впустили одну за другой трех собак. Потом, через несколько
дней, - только что пойманного взрослого волка. А в третий раз ему приш-
лось драться с двумя собаками сразу. Из всех его драк это была самая от-
чаянная, и хотя он уложил обоих своих противников, но к концу побоища
сам еле дышал.
Осенью, когда выпал первый снег и по реке потянулось сало. Красавчик
Смит взял место для себя и для Белого Клыка на пароходе, отправлявшемся
вверх по Юкону в Доусон. Слава о Белом Клыке прокатилась повсюду. Он был
известен под кличкой "бойцового волка", и поэтому около его клетки на
палубе всегда толпились любопытные. Он рычал и кидался на зрителей или
же лежал неподвижно и с холодной ненавистью смотрел на них. Разве эти
люди не заслуживали его ненависти? Белый Клык никогда не задавал себе
такого вопроса. Он знал только одно это чувство и весь отдавался ему.
Жизнь стала для него адом. Как и всякий дикий зверь, попавший в руки к
человеку, он не мог сидеть взаперти. А ему приходилось терпеть неволю.
Зеваки глазели на Белого Клыка, совали палки сквозь решетку; он ры-
чал, а они смеялись над ним. Эти люди будили в нем такую ярость, какой
не предполагала наделить его и сама природа. Однако природа дала ему
способность приспосабливаться. Там, где другое животное погибло бы или
смирилось. Белый Клык применялся к обстоятельствам и продолжал жить, не
ломая своего упорства. Возможно, что дьяволу в образе Красавчика Смита в
конце концов и удалось бы сломить Белого Клыка, но пока что все его ста-
рания были тщетны.
Если в Красавчике Смите сидел дьявол, то и Белый Клык не уступал ему
в этом, и оба дьявола вели нескончаемую войну друг против друга. Прежде
у Белого Клыка хватало благоразумия на то, чтобы покориться человеку,
который держит палку в руке; теперь же это благоразумие его оставило.
Ему достаточно было увидеть Красавчика Смита, чтобы прийти в бешенство.
И когда они сталкивались и палка загоняла Белого Клыка в угол клетки, он
и тогда не переставал рычать и скалить зубы. Унять его было невозможно.
Красавчик Смит мог бить Белого Клыка как угодно и сколько угодно - тот
не сдавался. Лишь только хозяин прекращал избиение и уходил, вслед ему
слышался вызывающий рев или же Белый Клык кидался на прутья клетки и выл
от бушевавшей в нем ненависти.
Когда пароход прибыл в Доусон, Белого Клыка свели на берег. Но и в
Доусоне он жил по-прежнему на виду у всех, в клетке, постоянно окружен-
ный зеваками. Красавчик Смит выставил напоказ своего "бойцового волка",
и люди платили по пятидесяти центов золотым песком, чтобы поглядеть на
него. У Белого Клыка не было ни минуты покоя. Если он спал, его будили,
поднимали с места палкой. Зрители хотели получить полное удовольствие за
свои деньги. А для того, чтобы сделать зрелище еще более занимательным,
Белого Клыка постоянно держали в состоянии бешенства.
Но хуже всего была та атмосфера, в которой он жил. На него смотрели
как на страшного, дикого зверя, и это отношение людей проникало к Белому
Клыку сквозь прутья клетки. Каждое их слово, каждое движение убеждало
его в том, насколько страшна людям его ярость. Это лишь подливало масла
в огонь, и свирепость Белого Клыка росла с каждым днем. Вот еще одно до-
казательство податливости материала, из которого он был сделан, - дока-
зательство его способности применяться к окружающей среде.
Красавчик Смит не только выставил Белого Клыка напоказ, он сделал из
него и профессионального бойца. Когда являлась возможность устроить бой.
Белого Клыка выводили из клетки и вели в лес, за несколько миль от горо-
да. Обычно это делалось ночью, чтобы избежать столкновения с местной
конной полицией. Через несколько часов, на рассвете, появлялись зрители
и собака, с которой ему предстояло драться. Белому Клыку приходилось
встречать противников всех пород и всех размеров. Он жил в дикой стране,
и люди здесь были дикие, а собачьи бои обычно кончались смертью одного
из участников.
Но Белый Клык продолжал сражаться, и, следовательно, погибали его
противники. Он не знал поражений. Боевая закалка, полученная с детства,
когда Белому Клыку приходилось сражаться с Лип-Липом и со всей стаей мо-
лодых собак, сослужила ему хорошую службу. Белого Клыка спасала твер-
дость, с которой он держался на ногах. Ни одному противнику не удавалось
повалить его. Собаки, в которых еще сохранилась кровь их далеких предков
- волков, пускали в ход свой излюбленный боевой прием: кидались на про-
тивника прямо или неожиданным броском сбоку, рассчитывая ударить его в
плечо и опрокинуть навзничь. Гончие, лайки, овчарки, ньюфаундленды - все
испробовали на Белом Клыке этот прием и ничего не добились. Не было слу-
чая, чтобы Белый Клык потерял равновесие. Люди рассказывали об этом друг
другу и каждый раз надеялись, что его собьют с ног, но он неизменно ра-
зочаровывал их.
Белому Клыку помогала его молниеносная быстрота. Она давала ему гро-
мадный перевес над противниками. Даже самые опытные из них еще не встре-
чали такого увертливого бойца. Приходилось считаться и с неожиданностью
его нападения. Все собаки обычно выполняют перед дракой определенный ри-
туал - скалят зубы, ощетиниваются, рычат, и все собаки, которым приходи-
лось драться с Белым Клыком, бывали сбиты с ног и прикончены прежде, чем
вступали в драку или приходили в себя от неожиданности. Это случалось
так часто, что Белого Клыка стали придерживать, чтобы дать его противни-
ку возможность выполнить положенный ритуал и даже первым броситься в
драку.
Но самое большое преимущество в боях давал Белому Клыку его опыт. Бе-
лый Клык понимал толк в драках, как ни один его противник. Он дрался ча-
ще их всех, умел отразить любое нападение, а его собственные боевые при-
емы были гораздо разнообразнее и вряд ли нуждались в улучшении.
Время шло, и драться приходилось все реже и реже. Любители собачьих
боев уже потеряли надежду подыскать Белому Клыку достойного соперника, и
Красавчику Смиту не оставалось ничего другого, как выставлять его против
волков. Индейцы ловили их капканами специально для этой цели, и бой Бе-
лого Клыка с волком неизменно привлекал толпы зрителей. Однажды удалось
раздобыть где-то взрослую самку-рысь, и на этот раз Белому Клыку приш-
лось отстаивать в бою свою жизнь. Рысь не уступала ему ни в быстроте
движений, ни в ярости и пускала в ход и зубы и острые когти, тогда как
Белый Клык действовал только зубами.
Но после схватки с рысью бои прекратились. Белому Клыку уже не с кем
было драться - никто не мог выпустить на него достойного противника. И
он просидел в клетке до весны, а весной в Доусон приехал некто Тим Ки-
нен, по профессии картежный игрок. Кинен привез с собой бульдога - пер-
вого бульдога, появившегося на Клондайке. Встреча Белого Клыка с этой
собакой была неизбежна, и для некоторых обитателей города предстоящая
схватка между ними целую неделю служила главной темой разговоров.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЦЕПКАЯ СМЕРТЬ
Красавчик Смит снял с него цепь и отступил назад.
И впервые Белый Клык кинулся в бой не сразу. Он стоял как вкопанный,
навострив уши, и с любопытством всматривался в странное существо, предс-
тавшее перед ним. Он никогда не видел такой собаки. Тим Кинен подтолкнул
бульдога вперед и сказал:
- Взять его! Приземистый, неуклюжий пес проковылял на середину круга
и, моргая глазами, остановился против Белого Клыка.
Из толпы закричали:
- Взять его, Чероки! Всыпь ему как следует! Взять, взять его!
Но Чероки, видимо, не имел ни малейшей охоты драться. Он повернул го-
лову, посмотрел на кричавших людей и добродушно завилял обрубком хвоста.
Чероки не боялся Белого Клыка, просто ему было лень начинать драку. Кро-
ме того, он не был уверен, что с собакой, стоявшей перед ним, надо всту-
пать в бой. Чероки не привык встречать таких противников и ждал, когда к
нему приведут настоящего бойца.
Тим Кинен вошел в круг и, нагнувшись над бульдогом, стал поглаживать
его против шерсти и легонько подталкивать вперед. Эти движения должны
были подзадорить Чероки. И они не только подзадорили, но и разозлили
его. Послышалось низкое, приглушенное рычание. Движения рук человека
точно совпадали с рычанием собаки. Когда руки подталкивали Чероки впе-
ред, он начинал рычать, потом умолкал, но на следующее прикосновение от-
вечал тем же. Каждое движение рук, поглаживавших Чероки против шерсти,
заканчивалось легким толчком, и так же, словно толчком, из горла у него
вырывалось рычание.
Белый Клык не мог оставаться равнодушным ко всему этому. Шерсть на
загривке и на спине поднялась у него дыбом. Тим Кинен подтолкнул Чероки
в последний раз и отступил назад. Пробежав по инерции несколько шагов
вперед, бульдог не остановился и, быстро перебирая своими кривыми лапа-
ми, выскочил на середину круга. В эту минуту Белый Клык кинулся на него.
Зрители восхищенно вскрикнули. Белый Клык с легкостью кошки в один пры-
жок покрыл все расстояние между собой и противником, с тем же кошачьим
проворством рванул его зубами и отскочил в сторону.
На толстой шее бульдога, около самого уха, показалась кровь. Словно
не заметив этого, даже не зарычав, Чероки повернулся и побежал за Белым
Клыком. Подвижность Белого Клыка и упорство Чероки разожгли страсти тол-
пы. Зрители заключали новые пари, увеличивали ставки. Белый Клык прыгнул
на бульдога еще и еще раз, рванул его зубами и отскочил в сторону невре-
димым, а этот необычный противник продолжал спокойно и как бы деловито
бегать за ним, не торопясь, но и не замедляя хода. В поведении Чероки
чувствовалась какая-то определенная цель, от которой его ничто не могло
отвлечь.
Все его движения, все повадки были проникнуты этой целью. Он сбивал
Белого Клыка с толку. Никогда в жизни не встречалась ему такая собака.
Шерсть у нее была совсем короткая, кровь показывалась на ее мягком теле
от малейшей царапины. И где пушистый мех, который так мешает в драках?
Зубы Белого Клыка без всякого труда впивались в податливое тело бульдо-
га, который, судя по всему, совсем не умел защищаться. И почему он не
визжит, не лает, как делают все собаки в таких случаях? Если не считать
глухого рычания, бульдог терпел укусы молча и ни на минуту не прекращал
погони за противником.
Чероки нельзя было упрекнуть в неповоротливости. Он вертелся и сновал
из стороны в сторону, но Белый Клык все-таки ускользал от него. Чероки
тоже был сбит с толку. Ему еще ни разу не приходилось драться с собакой,
которая не подпускала бы его к себе. Желание сцепиться друг с другом до
сих пор всегда было обоюдным. Но эта собака все время держалась на расс-
тоянии, прыгала взад и вперед и увертывалась от него. И, даже рванув Че-
роки зубами, она сейчас же разжимала челюсти и отскакивала прочь.
А Белый Клык никак не мог добраться до горла своего противника.
Бульдог был слишком мал ростом; кроме того, выдающаяся вперед челюсть
служила ему хорошей защитой. Белый Клык бросался на него и отскакивал в
сторону, ухитряясь не получить ни одной царапины, а количество ран на
теле Чероки все росло и росло. Голова и шея у него были располосованы с
обеих сторон, из ран хлестала кровь, но Чероки не проявлял ни малейших
признаков беспокойства. Он все так же упорно, так же добросовестно го-
нялся за Белым Клыком и за все это время остановился всего лишь раз,
чтобы недоуменно посмотреть на людей и помахать обрубком хвоста в знак
своей готовности продолжать драку.
В эту минуту Белый Клык налетел на Чероки и, рванув его за ухо, и без
того изодранное в клочья, отскочил в сторону. Начиная сердиться, Чероки
снова пустился в погоню, бегая внутри круга, который описывал Белый
Клык, и стараясь вцепиться мертвой хваткой ему в горло. Бульдог промах-
нулся на самую малость, и Белый Клык, вызвав громкое одобрение толпы,
спас себя только тем, что сделал неожиданный прыжок в противоположную
сторону.
Время шло. Белый Клык плясал и вертелся около Чероки, то и дело кусая
его и сейчас же отскакивая прочь. А бульдог с мрачной настойчивостью
продолжал бегать за ним. Рано или поздно, а он добьется своего и, схва-
тив Белого Клыка за горло, решит исход боя. Пока же ему не оставалось
ничего другого, как терпеливо переносить все нападения противника. Его
короткие уши повисли бахромой, шея и плечи покрылись множеством ран, и
даже губы у него были разодраны и залиты кровью, - и все это наделали
молниеносные укусы Белого Клыка, которых нельзя было ни предвидеть, ни
избежать.
Много раз Белый Клык пытался сбить Чероки с ног, но разница в росте
была слишком велика между ними. Чероки был коренастый, приземистый. И на
этот раз счастье изменило Белому Клыку. Прыгая и вертясь юлой около Че-
роки, он улучил минуту, когда противник, не успев сделать крутой пово-
рот, отвел голову в сторону и оставил плечо незащищенным. Белый Клык ки-
нулся вперед, но его собственное плечо пришлось гораздо выше плеча про-
тивника, он не смог удержаться и со всего размаху перелетел через его
спину. И впервые за всю боевую карьеру Белого Клыка люди стали свидете-
лями того, как "бойцовый волк" не сумел устоять на ногах - Он извернулся
в воздухе, как кошка, и только это помешало ему упасть навзничь. Он
грохнулся на бок и в следующее же мгновение опять стоял на ногах, но зу-
бы Чероки уже впились ему в горло.
Хватка была не совсем удачная, она пришлась слишком низко, ближе к
груди, но Чероки не разжимал челюстей. Белый Клык заметался из стороны в
сторону, пытаясь стряхнуть с себя бульдога. Эта волочащаяся за ним тя-
жесть доводила его до бешенства. Она связывала его движения, лишала его
свободы, как будто он попал в капкан. Его инстинкт восставал против это-
го. Он не помнил себя. Жажда жизни овладела им. Его тело властно требо-
вало свободы. Мозг, разум не участвовали в этой борьбе, отступив перед
слепой тягой к жизни, к движению - прежде всего к движению, ибо в нем и
проявляется жизнь.
Не останавливаясь ни на секунду. Белый Клык кружился, прыгал вперед,
назад, силясь стряхнуть пятидесятифунтовый груз, повисший у него на шее.
А бульдогу было важно только одно: не разжимать челюстей. Изредка, когда
ему удавалось на одно мгновение коснуться лапами земли, он пытался соп-
ротивляться Белому Клыку и тут же описывал круг в воздухе, повинуясь
каждому движению обезумевшего противника. Чероки поступал так, как велел
|
