Становление категории залога в англ. языке - Иностранные языки - Скачать бесплатно
а) перфектная форма сказуемого характеризует его как глагольную форму,
выражающую действие в его временном отношении к определённому моменту.
б) дополнение with many a tempest обозначает источник действия,
направленного на объект.
Вывод очевиден: hadde been shake является в данном контексте
аналитической залоговой формой.
С XIX – XX в. в. в английском языке наблюдается широкое
распространение оборотов «to get (to become) + причастие II», способных
передавать значение пассивности [14; 78].
e. g.: A review for Rolling Stone (which never got printed) of a Bob
Dylan bootleg. (L. Bangs)
I rapidly became known among the live-now-pay-later set as a
sophisticated sort of odd-job man. (T. Blacker).
По своей функции данные обороты эквивалентны древнеанглийским
конструкциям «w??rюan + причастие II», то есть обозначают приобретение
субъектом определённого признака, качества, свойства. Довольно часто это
качество является результатом некоего стороннего воздействия.
e. g.: Your Majesty, as I understand, became entangled with this young
person,... (A. C. Doyle)
Признавая семантическое сходство глаголов to get и to become в
указанных конструкциях, мы, тем не менее, разделяем точку зрения Г. Керма,
который отмечает, что конструкции с to become (в отличие от конструкций с
to get) обозначают некий конечный результат изменений, приобретение
состояния как свершившийся факт, а не как процесс. [14;77]
Анализ конструкций «to get (to become) + причастие II» следует начать
с их морфологического аспекта. Если мы признаём рассматриваемые сочетания
аналитическими формами страдательного залога, то тогда любая залоговая
оппозиция должна содержать по меньшей мере два маркированных члена,
противопоставленных форме действительного залога:
e. g.: to entangle – 1. to be entangled, 2. to get entangled;
to know – 1. to be known, 2. to become known, etc.
Учитывая принимаемую нами во внимание разницу в значении глаголов to
get и to become (обретение признака как процесс и как конечный результат),
мы вынуждены признать наличие как минимум трёх форм страдательного залога в
английском языке:
e. g.: to entangle – 1. to be entangled, 2. to get entangled, 3. to
become entangled.
Рассуждая аналогичным образом, ничто, казалось бы, не мешает нам
включить в состав залоговых оппозиций сочетания причастия II с такими
глаголами широкой семантики, как to stay, to remain, to look, to feel, to
stand, to fall, to lie, to bide, to find oneself и т.д.
e. g.: The fear of chaos ... remains deeply entrenched in the minds
of people who remember only too well the torments of the Cultural
Revolution. (The Independent)
I feel hung up and I don't know why. (The Beatles)
... a question or remark fell unheeded upon his ears..., (A. C.
Doyle)
... you found yourself deprived in an instant of wife and of fortune
(A. C. Doyle)
"Tell me, dad," said she, looking, I thought, a little disturbed, ...
(A. C. Doyle)
Divided we stand! (Paradise Lost)
Всем этим сочетаниям присущ определённый оттенок значения пассивности,
который является элементом смысловой структуры причастия II. Это позволяет
противопоставить значение этих сочетаний значению форм действительного
залога. Однако представляется целесообразным прибегнуть к
трансформационному анализу, чтобы проверить правомерность подобного
противопоставления:
e. g.: Jack loves Linda. — (действительный залог)
Linda is loved (by Jack). — (страдательный залог)
(
Linda gets loved. — Linda becomes loved. — Linda remains loved. —
Linda finds herself loved, etc.
Как видим, в результате преобразования сказуемого содержание
исходного предложения передаётся неадекватно. В каждом из случаев замена
вспомогательного глагола to be на другой глагол привносит в содержание
предложения новый смысл, определённый семантикой подставляемого глагола.
Именно семантика этих связок ограничивает их сочетаемость, например,
невозможно:
e. g.: *The girl looks loved. *The window feels broken.
Глагол to be, в свою очередь, характеризуется неограниченной
сочетаемостью:
e. g.: The girl is loved. The window is broken.
Сопоставляя же сочетания «to get (to become) + причастие II» и
универсальную форму пассива «to be + причастие II», мы видим, что
конструкции «to get (to become) + причастие II» несут в себе смысловой
элемент становления, обретения признака, тогда как пассивные обороты с to
be такой семантики не имеют. Лишь в случае с причастиями II предельных
глаголов наблюдается некоторое совпадение значений:
e. g.: the city was ruined = the city got ruined.
Таким образом, главное отличие пассивных конструкций с to get
(become) от форм с to be заключается в степени проявления лексического
значения этих глаголов: глагол to be является полностью
морфологизированным, лишён всякой семантики, глаголы to get и to become
сохраняют своё значение и, как результат, не могут считаться
вспомогательными. Это касается и вышеупомянутых глаголов типа to remain, to
look, to feel и т. д.
Достоин внимания тот факт, что в современном немецком языке
существуют пассивные конструкции:
1. Со вспомогательным глаголом werden «становиться» — (аналог д. а.
w??rюan),
2. С глаголом sein «быть» — (аналог д. а. b??n).
В результате полной грамматизации глагола werden пассивные
конструкции с ним являются в немецком языке абсолютно универсальными,
охватывают все глагольные лексемы языка, способные образовывать залоговые
оппозиции, включая непредельные, что ещё раз указывает на лексическую
«опустошённость» werden, напр.: ich werde geliebt (меня любят).
Конструкции с sein более ограничены в смысловом плане, так как
образуются в основном от предельных глаголов и обозначают лишь состояние
подлежащего, напр.: die Tьr ist geцffnet (дверь открыта). Подобная
импликация статики (NB : на лексическом уровне) даёт некоторым
исследователям повод исключить пассивные конструкции с sein из числа
аналитических. [10; 112]
Что касается причастий II непредельных глаголов, то они в форме
«пассива состояния» малоупотребительны, поскольку совпадают по значению с
пассивом, образованным при помощи глагола werden:
ich bin geliebt = ich werde geliebt. [10;113]
Это наблюдение ещё раз подтверждает вывод о том, что в языке, строго
говоря, может существовать лишь одна аналитическая форма страдательного
залога — форма, имеющая в качестве вспомогательного элемента максимально
десемантизированный глагол, например to be в английском языке или werden в
немецком.
На наш взгляд, считать сочетания «to get (to become) + причастие II»
аналитическими формами страдательного залога нельзя на основании уже как
минимум двух доводов:
1. У активной формы любого глагола, способного образовывать залоговую
оппозицию, в страдательном залоге есть лишь одно чисто морфологическое
соответствие — форма пассива со вспомогательным глаголом to be.
Соответственно, у сочетаний «to get (become, etc.) + причастие II» нет
морфологических аналогов в действительном залоге.
2. Глагол to be — единственная полностью морфологизированная связка.
Остальные сохраняют (хотя и не в полном объёме) своё исходное лексическое
значение, что не позволяет им считаться элементами аналитической
конструкции.
Кроме вопроса о конструкциях «to get (become) + причастиеII» в
современной англистике спорным остаётся характер сочетаний глагола с
возвратными и взаимными местоимениями, которые, согласно некоторым
исследователям [14;75] имеют право претендовать на статус аналитических
форм залога. Также в языкознании нет единого мнения о правомерности
выделения в английском языке форм так называемого «среднего залога».
Трактовке вышеназванных форм посвящёны следующие разделы нашего
исследования.
4.2. Проблема возвратного залога
По своему определению возвратный залог указывает, что действие,
исходящее от деятеля, является на него же и направленным.
e. g.: Still, she comforted herself, this was the chance of a
lifetime. (D. James)
I undressed, and when I got down to the hide I looked at my
belly.(R. A. Heinlein)
Итак, рассматривая проблему с позиции морфологии, необходимо
установить, является ли сочетание «глагол + возвратное местоимение» (e.g.:
she comforted herself) формой возвратного залога, то есть выполняет ли
возвратное местоимение в подобных случаях функцию служебного слова,
участвующего в образовании отдельной залоговой формы. У вопроса имеется и
синтаксический аспект: составляют ли возвратное местоимение и глагол, к
которому оно относится, один член предложения (в большинстве случаев
сказуемое), либо же возвратное местоимение выполняет в предложении
самостоятельную синтаксическую функцию.
С точки зрения значения ничто не мешает нам утверждать, что
глагольная лексема «comfort» в предложении «She comforted herself»
имеет ту же диатезу (см. п. 2), что и в предложении «She comforted him».
Действие исходит от субъекта и направлено на объект, который в первом
случае совпадает с субъектом, а во втором случае находится во внешней по
отношению к субъекту действительности. Тогда становится очевидным тот факт,
что в случае «She comforted herself» местоимение herself выполняет функцию
прямого дополнения (как и местоимение him в предложении «She comforted
him»).
В отдельных случаях значение сочетания «глагол + возвратное
местоимение» не равно сумме значений составляющих его компонентов.
e. g.: And then he found himself on the street. (R. Shekley)
One night I found myself on an operating table... (R. A. Heinlein)
В приведённых примерах значение словосочетания «to find oneself» не
может быть сведено к просто «найти себя». Следовательно, такие сочетания,
как «to find oneself» должны рассматриваться как фразеологические единицы.
Для решения вопроса о статусе сочетаний «глагол + возвратное
местоимение» Б. Ильиш предлагает обратиться к анализу синтаксических
контекстов, в которых данные сочетания фигурируют. [13;123] Так, например,
в пользу синтаксической самостоятельности возвратных местоимений в подобных
случаях могут свидетельствовать примеры типа «глагол + возвратное
местоимение + имя существительное или местоимение» или «глагол +
(возвратное местоимение + приложение)»:
e. g.: I see this man Meek doing everything that is natural to a
complete man: carpentering, painting, digging, pulling and hauling,
fetching and carrying, helping himself and everybody else … (B. Shaw)
I am defending myself – an accused communist. (R. Fox)
На наш взгляд, уже сама возможность существования в английском языке
подобных предложений ставит под сомнение грамматическую слитность
конструкций «глагол + возвратное местоимение», даже если бы примеры вроде
вышеуказанных не были найдены в аутентичных источниках.
Признанию сочетаний «глагол + возвратное местоимение» аналитическими
формами возвратного залога препятствует также их семантическая
неоднородность. В ряде случаев возвратное местоимение при глаголе (в
особенности это касается дитранзитивных глаголов) обозначает не объект, на
который непосредственно направлено действие, а адресат действия.
e. g.: This was ridiculous, she told herself. (S. Weston)
She lit herself a cigarette. (R. Dahl)
При своей внешней схожести предложения «She comforted herself» и «She
told herself» основаны на неидентичных диатезах, а возвратное местоимение
herself, входящее в их состав, выполняет разные синтаксические функции —
прямое и косвенное дополнение соответственно. Подобная дифференциация
служит дополнительным свидетельством недостаточной грамматизации сочетаний
«глагол + возвратное местоимение».
Всё вышесказанное склоняет нас к выводу, что сочетания глагола с
возвратным местоимением не могут рассматриваться как особые формы
залога[2]. В предложениях типа «She comforted herself» глагол выступает в
действительном залоге, а возвратное местоимение выполняет функцию прямого
дополнения. В тех немногих случаях, когда сочетания глагола с возвратным
местоимением характеризуется определённой идиоматичностью (напр. to find
oneself в значении «оказаться», to help oneself в значении «угощаться», to
enjoy oneself в значении «хорошо проводить время»), речь идёт всё же о
лексической слитности компонентов, а не о грамматической.
4.3. Проблема взаимного залога
Согласно традиционной формулировке взаимный залог обозначает обоюдное
действие двух или нескольких субъектов.
e. g.: … they take to … trying to comfort one another with stories.
(R. Dahl)
… I would give us both time to get to know each other again. (C. Lamb)
… the next time we met he might be the colonel and I the
sergeant. (R. A. Heinlein)
Исследуя проблему взаимного залога в английском языке, приходится
отвечать на такие же вопросы, как и при рассмотрении вопроса о возвратном
залоге. Главный из них — является ли сочетание «глагол + взаимное
местоимение (each other / one another)» аналитической формой взаимного
залога?[3]
Для ответа на этот вопрос нужно установить следующее:
1. Обладает ли сочетание глагола со взаимным местоимением семантической
целостностью, достаточной для признания его стабильной аналитической
формой?
2. Можно ли считать взаимное местоимение при глаголе морфологическим
средством выражения значения взаимности?
3. Выступает ли рассматриваемое сочетание в предложении как один член или
как свободное синтаксическое сочетание?
Говорить о какой бы то ни было идиоматичности применительно к
конструкции «глагол + взаимное местоимение» не приходится, так как значение
конструкции может быть представлено суммой значений составляющих её
компонентов. Семантически предложение «They comforted one another»
аналогично предложению «They comforted the neighbours»: в обоих случаях
действие субъекта направлено на объект, который в первом случае
тождественен субъекту, а во втором — отличен от него.
Тот факт, что взаимное местоимение в рассматриваемых сочетаниях несёт
полную смысловую нагрузку, отказывает ему в праве считаться служебным
элементом аналитической конструкции, то есть значение взаимности в
конструкции «глагол + взаимное местоимение» выражается не морфологически, а
лексически.
Возможность включения в состав конструкции однородных дополнений также
указывает на её неморфологизированный характер (e. g.: They comforted one
another and the neighbours).
Таким образом, как и в случае с возвратным залогом, мы вынуждены
признать отсутствие форм взаимного залога в английском языке. Глагол в
предложениях типа «They comforted one another» выступает в форме
действительного залога, а взаимное местоимение при нём выполняет функцию
прямого дополнения. Значение взаимности передаётся чисто лексическими
средствами.
4.4. Проблема среднего залога
Согласно широко распространённой формулировке средний залог
указывает, что действие, исходящее от субъекта, замыкается в его же сфере.
e. g.: His head did not turn as he spoke. (I. Asimov)
The door opened, a girl stepped in... (R. Shekley)
Rob’s expression had changed several times … (D. James)
Суть проблемы обозначится более чётко, если мы сравним употребление
глаголов в вышеприведённых примерах с употреблением их в следующем наборе
предложений:
1. You send her into the cellar on some errand, and then turn the key
upon her … (A. C. Doyle)
2. She opened the envelope and drew out the contents. (R. Dahl)
3. I really must try to make him change the way he dresses … (R. Dahl)
В предложении «His head did not turn» диатеза глагольной лексемы turn
представлена лишь субъектом действия, в то время как в предложении «You
turn the key» — субъектом и объектом действия. В семантическом плане это
означает, что во втором примере мы имеем дело с действием, переходящим с
субъекта на объект, а в первом примере действие определённо производится
субъектом, но при этом направленностью на объект не характеризуется. Иными
словами, мы имеем дело с различиями в семантике глагола to turn в обоих
случаях. Так в предложении «His head did not turn» глагол to turn
(поворачиваться) имеет значение «самостоятельно производить вращательное
движение», а в предложении «You turn the key» глагол to turn (поворачивать)
имеет значение «вызывать вращательное движение объекта».
При очевидной схожести этих лексических значений глагола различие
между ними представляется существенным, так как именно на его базе у
глагола to turn выделяются два значения — переходное и непереходное, и
именно это различие определяет синтаксическую сочетаемость глагола: так во
втором примере to turn (переходный глагол) принимает прямое дополнение, в
первом же примере он такой способностью не обладает.
В этой связи стоит подвергнуть рассмотрению уже упомянутые нами
примеры «немаркированного» употребления некоторых глаголов в возвратном и
взаимном значениях.
e. g.: I really must try to make him change the way he dresses … (R.
Dahl)
… the next time we met he might be the colonel and I the
sergeant. (R. A. Heinlein)
Значения глагола to dress в значении «одеваться» и сочетания to dress
oneself эквивалентны. Однако значение возвратности реализуется в них по-
разному:
. в глаголе to dress (одеваться) элемент возвратности действия включён в
саму семантику глагола, и внешнее выражение объектной направленности
действия, соответственно, отсутствует. Данный глагол в указанном
значении не сочетается с дополнением и, следовательно, является
непереходным.
. в сочетании to dress oneself глагол to dress выступает в своём
переходном значении, принимая прямое дополнение (возвратное
местоимение). Таким образом, значение возвратности действия в сочетаниях
подобного рода выражается лексическими средствами.
Данная схема анализа справедлива и для глаголов / сочетаний «глагол +
местоимение» со значением взаимности (to meet, to kiss, to fight, to
divorce, etc.)
Итак, сопоставим следующие предложения:
1. The door opened, a girl stepped in... (R. Shekley)
2. I really must try to make him change the way he dresses … (R. Dahl)
3. … the next time we met he might be the colonel and I the
sergeant. (R. A. Heinlein)
С точки зрения морфологии, интересующие нас глагольные формы
объединены одним общим признаком — немаркированностью. В этом отношении они
полностью совпадают с действительным залогом.
Что касается семантического наполнения данных форм, то все эти три
глагола в указанных контекстах реализуют своё субъектное значение, то есть
обозначают действия, протекающие в сфере субъекта, не затрагивающие
«внешние» объекты. При этом подлежащее обозначает либо активного
исполнителя действия (как в примере «he dresses»), либо — в более широком
смысле — его начальную точку (как в примере «the door opened»).
Это обстоятельство позволяет объединить рассматриваемые формы в одну
группу и противопоставить их страдательному залогу. Проиллюстрируем это на
примере следующих предложений:
1. The door opened, a girl stepped in... (R. Shekley)
2. Just as I arrived, the door was opened … (A. C. Doyle)
Схема 4
Следует сделать оговорку, что эта же схема применима и к непереходным
глаголам, имеющим возвратное или взаимное значение, при сопоставлении пар
наподобие «he dresses – he is dressed», «we met — we were met».
Итак, мы снова вынуждены признать, что в случае с так называемым
средним залогом перед нами — формы действительного залога, как с точки
зрения семантики, так и с точки зрения морфологии.
Подводя итог настоящего раздела, нужно отметить, что трёхуровневый
анализ спорных залоговых форм в английском языке ещё раз доказывает
неправомерность признания их в качестве отдельных граммем категории залога.
Актив и пассив составляют единственную стабильную, подтверждённую на
семантическом и грамматическом уровнях залоговую оппозицию.
5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Залог — категория глагола, основанная в семантическом плане на
возможности несовпадения логической (субъект > предикат > объект) и
синтаксической (подлежащее > сказуемое > дополнение) направленности
действия. На морфологическом уровне категория залога представлена формами
действительного и страдательного залогов (актив — немаркированный член
оппозиции, пассив представлен аналитической формой — сочетанием
вспомогательного глагола to be и причастия II знаменательного глагола).
Категория залога непосредственно связана с категорией переходности /
непереходности глаголов, хотя в современном английском языке эта связь
нередко является довольно относительной. Для сопоставления неоднородных
залоговых форм в различных языках используется универсальное понятие
диатезы — соответствие между ролями компонентов глагольной лексемы и
выражающими их членами предложения.
Следует отметить, что современная английская система залога
характеризуется наличием ряда специфических черт, зачастую несвойственных
другим, даже наиболее близким к английскому языкам. Эти особенности
являются непосредственным результатом процесса развития языковой системы,
обусловлены явлениями и фактами, которые имели место на более ранних этапах
становления английского литературного языка. Поэтому анализ современных
залоговых форм английского языка без изучения их в диахронии невозможен.
Исторический обзор показывает, что древнеанглийский язык
характеризовался использованием прежде всего сочетаний глагола-связки и
причастия II для выражения действия, совершаемого над подлежащим. Говорить
о наличии в древнеанглийском аналитических форм страдательного залога ещё
слишком рано. Их становление происходит в среднеанглийский период, т. к.
изменения в организации пассивных форм, характерные для этого периода,
привели к морфологизации бывших синтаксических конструкций. Исчезновение
окончаний у существительных в этот период привело к формальному уподоблению
прямого и косвенного беспредложного дополнений, а переход к прямому порядку
слов способствовал восприятию слова, стоящего на первом месте в предложении
(перед глаголом в личной форме), в качестве подлежащего. Этими
модификациями и объясняется возможность употребления беспредложного
косвенного дополнения активных конструкций в качестве подлежащего при
пассивной форме глагола, что является характерной чертой среднеанглийского
синтаксиса. Предложения подобного типа окончательно укоренились в
английском языке в новоанглийский период и получили
|
