Генезис институтов государства в античной Европе и на Др. Востоке (общее и особенное) - Юриспруденция - Скачать бесплатно
ПЛАН:
Введение.
Европа и восток: две структуры, два пути развития.
Ранние формы социальной организации и процесс генезиса
предгосударственных институтов.
Раннее государство.
Развитое государство на востоке.
Заключение.
Список использованной литературы.
ВВЕДЕНИЕ
Термин "ге'незис" происходит от греческого genesis и означает
происхождение, возникновение; процесс образования[1].
Приступая к раскрытию моей темы я хорошо осознаю, что оная не так
просто, как могло показаться на первый взгляд в силу множества причин. Во
введении к своей эпохальной книге Л.С. Васильев, например, очень долго
перечисляет всех тех многочисленных авторов, занимавшихся данной проблемой,
при этом оговаривается, что представленные модели ни в коему случае не
могут считаться абсолютно правильными и универсальными. Это скорее своего
рода путеводители, позволяющие разобраться в хитросплетении тех
многочисленных дорог, которые вели человечество от ранних социальных
структур к развитым, от локальной группы и общины к государству, от
эгалитаризма к иерархии. До сих антропологи и археологи откапывают для
учёных-теоретиков всё новые и новые факты, порой ставящих исследователей в
тупик. Поэтому не удивительно, что среди них нет твёрдого знания о том, как
на самом деле происходил генезис институтов государства и догосударственных
образований. Реальная действительность человеческой истории многообразна.
Но что характерно: при всем ее неохватном многообразии генеральные
закономерности эволюции примерно одинаковы, они и берутся за основу при
изложении различных материалов из истории стран и народов Востока и
античной Европы. И упомянутое мною разнообразие мнений и взглядов на
развитие государственных структур важно знать также в связи с
возрождающимся интересом к подобным теоретическим изысканиям. Учёный мир
только вот стряхивает с себя пыль догматичной истматовской (исторический
материализм) формационной концепции.
Что касается Востока в древности, то в первую очередь бросается в
глаза при самом общем, ретроспективном взгляде на его долгую историю, столь
богатую различного рода событиями, его экономические принципы
существования, от форм ведения хозяйства до форм извлечения избыточного
продукта и его редистрибуции, особенности его едва вышедшей из
первобытности социальной структуры с ее общинными традициями и явственной
тягой к корпоративности, религиозные идеи и связанные с ними социальные
ценности, нормы бытия и поведения, установочные стереотипы мышления и
восприятия мира, наконец, свойственную ему систему политической
администрации, столь привычно воспринимаемую, особенно на фоне свобод
античного мира, в качестве "восточной деспотии".
Соответственно социальной структуре сложились и взаимоотношения между
государством и обществом в целом. Если в Европе с античности государство
способствовало процветанию господствующего класса, собственников, если там
общество в лице частных собственников всегда отчетливо доминировало над
государством, а государство было слугой общества и соответственно были
построены все его институты, то вне Европы, на Востоке, дело обстояло
иначе. Государство здесь никогда не было, если использовать привычную
марксистскую терминологию, надстройкой над социально-экономическими
отношениями, сложившимися вне его и помимо него. Государство в лице
причастных к власти социальных верхов не только выполняло функции
господствующего класса ("государство-класс"), но и было ведущим элементом
базисной структуры общества. Если сказать жестче, оно абсолютно
господствовало над обществом, подчинив его себе. Соответственно
складывались институты такого государства и вся обслуживавшая его система
идей и учреждений.
Подчиненное государству общество в различных восточных структурах выглядело
по-разному. В Египте, например, общества почти не было вообще: оно было
практически растворено в институтах всемогущего государства. В Китае голос
его был слышен - как в форме идей, так и в виде определенных организаций. В
Шумере и Вавилонии общество в целом и индивиды как часть его сумели
отстоять даже некоторые формальные права, отраженные в системе законов.
Наконец, в Индии общество в форме варн и каст, в виде классической
индийской общины в некотором смысле даже выходило на передний план[2].
В ранний период, когда никаких признаков частной собственности еще не
существовало, это господство не было заметным в силу того, что государство
и общество тогда еще практически не были расчленены: государство было
формой организации общества; выросшие на основе общественных должностей
власть имущие, организованные в аппарат власти, вполне искренне считали
себя и действительно были на службе общества, организованного в
государство. С ростом престижного потребления и успехами процесса
приватизации изменение общей ситуации проявилось, в частности, и в том, что
государство в лице аппарата власти отделилось от общества и
противопоставило себя ему, одновременно подчинив его себе.
Предоставленное в некотором смысле самому себе (правда, в небольшой
степени, ибо государство по-прежнему оставалось системой институтов,
возникших во имя самосохранения общества, его традиционной структуры),
общество стало заботиться о создании какой-то системы социальных
корпораций, которые призваны были как заново организовать его членов в
новой, более дробной форме, так и противостоять внешнему нажиму со стороны
власти, произволу власть имущих. Частично этими корпорациями стали
существовавшие издревле формы - семьи, кланы, общины, а частично возникли и
новые - касты, цехи, секты. Некоторые из новых форм не только
воспроизводили старые отношения зависимости младших и слабых от старшего и
сильного (отношения типа патрон - клиент, отношения клиентеллы), но и
придали им некую новую сущность, поставив упомянутую и уходящую в глубокую
историю клиентельную связь как бы на новую основу имущественной зависимости
от процветающего частного собственника, будь то богатый и причастный к
власти аристократ либо влиятельный в общине богач-землевладелец.
Социальные корпорации были известны и Европе. Но там они играли
несколько иную роль, ибо на передний план выступали личностные интересы,
что было связано с господством частнособственнических отношений. На Востоке
же, при отсутствии условий для расцвета индивидуализма частного
собственника, горизонтальные связи потенциальных союзников по классу с
лихвой перекрывались связями вертикальными, корпоративными, клиентельными.
В Европе превращение частной собственности в структурообразующую
основу и возникновение сложной системы идей и институтов, соответствующих
этому и всячески стимулирующих развитие индивидуальности гражданина-
собственника, его энергии и предприимчивости, его инициативы и гарантий,
прав и обязанностей, привели в конечном счете к тому, что общество и
определявшая его благополучие и процветание экономика стали быстрыми
темпами эволюционировать и наращивать накапливаемые благоприятные
инновации. Сильное и уверенное в себе общество, основанное на личной
инициативе процветающего собственника, не могло бояться новаций, напротив,
оно стремилось к ним, умело отбирало их, для чего использовался свободный и
административно не регулируемый рынок, выдвигавший свои требования и
предоставлявший удачливым новые возможности.
Итак, в основе исторического процесса на Востоке с древности лежало
отчетливо выраженное стремление к консервативной стабильности. Естественно,
это оказало огромное воздействие на динамику процесса. Если в Европе это
было движение от низшего к высшему, от отсталого к передовому, т.е.
линейная динамика прогресса, то на Востоке альтернативой ей оказалось
цикличное развитие.
Сравнение Древнего Востока и античной Европы я провожу по следующим
направлениям:
1. Преобладающий тип государства.
2. Формы собственности на землю.
3. Город: пути образования, характер деятельности населения, роль в
жизни общества, взаимоотношения города и государства.
4. Социальная структура общества: основные сословия, их отличия друг от
друга, основные производители материальных благ.
5. Община и ее роль в жизни человека и государства.
6. Картина мира. То общее, что было свойственно сознанию
древневосточного и античного человека.
7. Способность цивилизации к саморазвитию.
История начинается на Востоке... Этот хорошо известный и ныне никем в
принципе не оспариваемый тезис убедительно подкрепляется данными
современной археологии, материалами палеографии и иными первоисточниками. В
плодородные долины и предгорья Ближнего Востока уходят своими корнями
древнейшие очаги мировой цивилизации. Именно здесь возникали и приобретали
устойчивые формы древнейшие социальные и политические институты,
совокупность которых определила очертания наиболее ранних модификаций
человеческого общества, а затем и государства. Совершенный переход от
присваивающего хозяйства (охота, рыболовство, собирательство) к
производящему, т.е. к регулярному производству пищи (неолитическая
революция) – оседлый быт с гарантированной пищей способствовал резкому
ускорению дальнейшего развития производства и культуры. Производственный
потенциал земледельческого неолита оказался столь значительным, что
появилась объективная возможность создания избыточного продукта, за счет
которого можно было содержать освобожденных от производства пищи людей,
исполнявших различные административные функции. Иными словами, именно на
основе появившихся в результате неолитической революции производственных
возможностей и возникли в конечном счете древнейшие очаги урбанистической
цивилизации со свойственными им надобщинными социальными структурами и
ранними формами политической администрации. К этому стоит добавить, что на
базе производственных возможностей земледельческого неолита возникли первые
известные науке протогосударственные структуры, подавляющее большинство
которых существовало опять-таки на Востоке[3].
Древневосточные государства (Египет, Вавилон, Индия, Китай и др.)
возникли около 5 тыс. лет назад в зонах поливного земледелия, а значит
имелась необходимость организации крупных и сложных оросительных систем.
Такой характер сельскохозяйственного производства ("азиатский способ
производства") требовал, во-первых, сохранения родовой общины, ибо
отдельные семьи не могли проводить сложные и объёмные ирригационные работы,
а во-вторых, наличия сильной публичной власти.
Важно заметить, что до эпохи античности такого же типа
протогосударства были и на территории Европы, в частности в Греции, начиная
с микенского периода ее истории. Едва ли есть основания для сомнений в
ближневосточных истоках раннеевропейской земледельческой культуры, равно
как и параметров ее предантичной государственности. Для доантичной Греции,
предстающей перед миром наиболее ярко со страниц гомеровского эпоса,
характерны были примерно те же отношения, что существовали и в иных ранних
протогосударствах, в частности восточных: господствовали общинные связи,
существовали мелкие правители-вожди (базилевсы и др.), тогда как
частнособственнические отношения были еще неразвитыми. Иное дело – времена
античности. Именно с времени возникновения во второй трети 1 тысячелетия до
н. э. античной Греции греки стали ощущать и фиксировать весьма заметные
отличия своего образа жизни от образа жизни соседних с ними цивилизованных
народов Востока, не говоря уже о нецивилизованных "варварах".
В античной Европе позднее ранневосточных государств в результате
появления частной собственности, имущественного расслоения, раскола
общества на классы, складывались по преимуществу так называемые государства
рабовладельческого типа. Наиболее классические из них были созданы в Греции
(VIII–VI вв. до н.э.) и в Риме (VI в до н.э.). Формой организации
государственной власти были унитарные монархии и республики, в отличие от
восточных деспотий на Востоке.
ЕВРОПА И ВОСТОК: ДВЕ СТРУКТУРЫ, ДВА ПУТИ РАЗВИТИЯ
Античное общество сформировалось прежде всего на базе развитых
торговых связей и средиземноморского мореплавания. То и другое, вкупе с
благоприятными географическими условиями, сыграло, видимо, свою роль в
архаической революции, приведшей к преобразованию доантичной (в принципе
близкой к типичной древневосточной) структуры в кардинально отличную от нее
античную. Трудно сказать, что явилось причиной архаической революции,
которую смело можно уподобить своего рода социальной мутации, ибо во всей
истории человечества она была единственной и потому уникальной по характеру
и результатам. Одно несомненно: главным итогом трансформации структуры был
выход на передний план почти неизвестных или по крайней мере слаборазвитых
в то время во всем остальном мире частнособственнических отношений,
особенно в сочетании с господством частного товарного производства,
ориентированного преимущественно на рынок, с эксплуатацией частных рабов
при отсутствии сильной централизованной власти и при самоуправлении общины,
города-государства (полиса). После реформ Солона (начало VI в. до н. э.) в
античной Греции возникла структура, опирающаяся на частную собственность,
чего не было более нигде в мире. Господство частной собственности вызвало к
жизни свойственные ей и обслуживавшие ее нужды политические, правовые и
иные институты – систему демократического самоуправления с правом и
обязанностью каждого полноправного гражданина, члена полиса, принимать
участие в общественных делах (римский термин res publica как раз и означает
"общественное дело"), в управлении полисом; систему частноправовых гарантий
с защитой интересов каждого гражданина, с признанием его личного
достоинства, прав и свобод, а также систему социокультурных принципов,
способствовавших расцвету личности, развитию творческих потенций индивида,
не говоря уже о его энергии, инициативе, предприимчивости и т. п. Словом, в
античном мире были заложены основы так называемого гражданского общества,
послужившего идейно-институциональным фундаментом быстрого развития
античной рыночно-частнособственнической структуры. Всем этим античное
общество стало принципиально отличаться от всех других, прежде всего
восточных, где ничего похожего, во всяком случае в сколько-нибудь заметном
объеме, никогда не было. Особенностью же основы восточной структуры было
полное поглощение личности коллективом и соответственно отсутствие личности
как самоценной индивидуальной целостности со всеми ее внутренними
потенциями и особенностями. Даже Карл Маркс, столь неравнодушный к
классовому анализу ни разу не употребил понятие "класс" применительно к
Востоку, потому что там, где нет частной собственности, нет и не может быть
места классам и классовым антагонизмам. Однако, в жизни древневосточного
общества огромную роль играли вековые традиции. И таковая природа типичной
восточной общины являлась определяющей структуру в целом, макроструктуру
государства[4].
Именно на основе греческой античности были достигнуты в Древнем Риме
впечатляющие успехи в области экономики, политической администрации,
культуры. Пройдя через полосу кризиса, на что ушло несколько долгих веков,
средневековая Европа начала быстро и энергично возрождать античные нормы,
принципы и институты, чем была заложена социально-экономическая основа
эпохи Возрождения, которая, в свою очередь, означала создание условий для
быстрого и энергичного восстановления некоторых античных порядков,
элементов античной структуры. И именно последовавшее вскоре за этим, после
Великих географических открытий, первоначальное накопление капитала создало
материальную базу для вызревания в Европе капитализма.
Мне кажется, что именно то, что европейская структура ведет к
капиталистическому развитию в силу заложенных в ней потенций эволюции, а
восточная, отличная от нее, в силу тех же обстоятельств (иные потенции) к
капитализму привести не может, создает ту самую пресловутую дихотомию
Восток – Запад. А по поводу причин этой дихотомии, вопрос можно
сформулировать примерно так: экономика или власть, собственность или
государство? Что первично, что вторично, какая здесь взаимосвязь?
Греки с глубокой древности контактировали с Египтом и другими
ближневосточными государствами и немало от них заимствовали и в сфере
экономики (транзитная торговля и мореплавание), и в области политики
(реформы Солона), и в сфере мудрости, знаний, философии и т.п. Уже в
"Политике" Аристотеля среди прочих форм государственной власти была особо
вычленена тирания, определенная как "деспотическая монархия". И хотя это
был в основном абстрактный анализ форм власти, а тирания как таковая была
хорошо известна и самим грекам, идея о деспотии отчетливо ассоциировалась
прежде всего с Востоком, в частности с персидской династией Ахеменидов.
РАННИЕ ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ И ПРОЦЕСС ГЕНЕЗИСА ПРЕДГОСУДАРСТВЕННЫХ
ИНСТИТУТОВ
В этом параграфе я попытаюсь найти и проследить процесс развития
основных социальных, социокультурных, социально-экономических и
административно-политических институтов. Причем речь идет о самых общих
принципах возникновения и становления этих институтов. Иными словами, я
поставила перед собой задачу сконструировать нечто вроде идеальной
совокупной модели, генерального эталона, ориентируясь на который можно было
бы представить, хотя и с определенными вариантами, возможный ход
формирования предгосударственных институтов, а затем и государства.
Тщательно изучая многочисленные отсталые и примитивные общества,
этнографы и антропологи не только собрали гигантское количество материалов
полевых обследований, но и. детальнейшим образом изучили и сопоставили друг
с другом эти материалы. На основе этих сопоставлений были сделаны серьезные
выводы, способствовавшие выявлению некоторых общих закономерностей
формирования и развития примитивных социальных структур, возникновения в
недрах этих структур институтов, способствующих их эволюции.
Человеческое общество, выделяясь из породившей его живой природы, уже
на заре истории противопоставило природным инстинктам культуру. Именно она
уже в ее самой ранней форме легла в основу общества, практически создала
общество как совокупность людей, связанных общими потребностями и целями и
взаимодействующих ради их удовлетворения, как в конечном счете
упорядочение, т. е. организацию, основанную на общепринятой и обязательной
системе норм. Как утверждает известный французский антрополог К. Леви-
Строс, первоосновой социокультурного начала была сексуальная реформа,
запрет инцеста, что породило систему упорядоченных коммуникаций, основанную
на принципе эквивалентного взаимообмена. Обмен женщинами, дочерьми и
сестрами, ограничивший беспорядочное половое общение в рамках первобытного
стада и породивший ранние формы жестко фиксированных брачных связей,
способствовал установлению нормативного родства, в связи с чем были
определены старшинство поколений, брачные классы и в конечном счете
основанные на этом родовые и родоплеменные общности. Фундаментальный
принцип эквивалентного обмена-дара стал затем основой основ существования
всех ранних обществ. Обмен словами и знаками-символами способствовал
становлению определенных норм общения, обмен пищей и предметами обихода вел
к укреплению социальных связей, к созданию более или менее устойчивой
структуры, без чего складывавшееся человеческое общество просто не сумело
бы выжить.
Исследования экономантропологов открывают нам, что первобытный
коллектив охотников и собирателей обычно был невелик – в среднем 20-30,
иногда 50 человек. Каждая группа имеет свою территорию обитания в пределах
района, занятого данной этнической общностью, и находится на полном
самообеспечении, хотя при этом она может быть связана взаимообменом с
соседями. Фундаментальный принцип существования локальной группы – ее
эгалитарность. Система добычи, распределения и потребления пищи здесь
основана на строгой уравнительности, но с учетом ролевых функций: между
мужчинами и женщинами, старшими и младшими, взрослыми, стариками и детьми
всегда существовало определенное и строго фиксированное неравенство в
потреблении, генетически восходящее к аналогичному неравенству и в рамках
стаи животных. Социальные права и обязанности членов группы (опять-таки с
учетом ролевых функций) одинаковы. Все имеют голос. Каждый волен принять
самостоятельное решение вплоть до разрыва с группой. Есть соблазн видеть в
этой эгалитарности и свободе принятия решения нечто вроде первобытной
демократии. Гораздо больше оснований говорить о жестком конформизме группы,
о строгой необходимости для каждого полностью соответствовать сложившимся
экспектациям под угрозой изгнания из общества (уже не только из данной
группы), чем о свободе мнений и поведения. Словом, эгалитаризм – это далеко
не демократия. Без уравнительного потребления группа попросту не смогла бы
выжить и обеспечить нормальное воспроизводство, не говоря уже о
расширенном.
Экономический аспект генерального принципа системы эквивалентного
обмена, основанной на уравнительности, антропологи обозначили термином
"реципрокность" (от лат. – двигать туда-сюда, возвращать обратно).
Первоначальная суть реципрокного взаимообмена сводилась к тому, что каждый
вносил в общий котел, сколько мог, и черпал из него, сколько ему
полагалось, тогда как разница между отданным и полученным измерялась в
терминах социальных ценностей и выражалась в форме престижа и связанных с
ним привилегий. Будучи едва ли не первым универсальным механизмом
функционирования человеческого общества на ранних этапах его существования,
реципрокный обмен сыграл решающую роль в последующем развитии общества, в
конечном счете в разложении той эгалитарной структуры, которая вызвала его
к жизни и существовала на его основе. Здесь мы переходим к проблеме
появления привилегий и избыточного продукта. Оставался лишь шаг до
социального неравенства. И вскоре этот шаг был сделан, правда, уже в новых
условиях, когда на смену обществу собирателей пришли коллективы
производителей пищи, земледельцев и скотоводов[5].
Неолитическая революция и переход к регулярному производству пищи
способствовали заметному росту избыточного продукта, что дало резкий толчок
изменению форм социальных отношений, менявшихся параллельно с появлением
нового образа жизни в виде оседло-земледельческих поселений и общинной
организации. Непрочные у собирателей парные семейные ячейки при переходе к
оседлости и систематическому производству пищи трансформировались в более
крепкие и достаточно многочисленные семьи, даже семейно-клановые группы,
заменившие собой локальные группы бродячих охотников. Именно такие семейно-
клановые группы стали первичной ячейкой оседло-земледельческого (а позже и
кочевого) обществ[6].
Прежде всего своим положением отец-патриарх обязан не случайности
выбора и тем более не собственным заслугам, а случайности рождения или
обстоятельств, превративших его в старшего среди группы более младших
родственников его поколения и следующих поколений. Господствует все тот же
фундаментальный принцип эквивалента, но древняя практика реципрокного
обмена в этом пункте оттесняется специфической системой перераспределения и
получившей наименование редистрибуции. Путь от эгалитарного общества к
ранговому и есть движение от ре-ципрокности к редистрибуции. Редистрибуция
как важнейший полит-экономический принцип возникает с того момента, когда
средства коллектива и тем более его избыточный продукт оказываются в
распоряжении главы группы. Посредством щедрых демонстративных раздач глава
процветающей группы повышает свой престиж и занимает более высокое
положение в общине. Функции общинного лидера, тем более главы крупной,
разросшейся общины, подчас разделенной на кварталы или состоявшей из
нескольких соседних деревень, достаточно сложны и многообразны. В некотором
смысле это уже функции политического администратора. К их числу относились
регулярное перераспределение участков пахотной земли между численно
менявшимися группами и небольшими семьями (коль скоро возникали такие),
обеспечение справедливого пользования общинными ресурсами и угодьями,
организация общественных работ, взаимоотношения с соседями, включая
межобщинный обмен и ритуальные акции, и т.п. На лидера возлагалась и важная
функция верховного редистрибутора, т.е. распорядителя как коллективного
достояния общины, так и ее избыточного продукта, хранившегося в
общественных амбарах. За всю свою непростую и, главное, необходимую для
нормального существования общины работу старейшина обычно получал от глав
семейных групп, которым он формально вручал их участки и права на
определенные угодья, подарки - вначале спорадические и даже необязательные,
но со временем становившиеся нормой и регулировавшиеся обычаем. Эти
подарки, равно как и участие всех в строительстве большого дома для главы
общины и его жен, всей его большой семьи (дом старейшины, как правило,
выделялся размерами), являли собой тот эквивалент, который старейшина
получал от коллектива за свой общественно полезный труд. Вначале эти
подарки в форме пищи, зерна хранились в амбарах и не вели к заметному
обогащению лидера, больше раздававшего, чем получавшего. Но со временем их
накапливалось все больше, а глава общины все более определенно превращался
в глазах коллектива уже не просто в распорядителя, но в "хозяина земли",
раздававшего ее как бы от своего имени и за то имевшего право на налог,
которым он был волен распоряжаться по своему усмотрению. Это означало, что
объективная потребность разраставшегося и усложнявшегося коллектива в
управлении и централизованном регулировании в форме редистрибуции
избыточного продукта вела к
|
