Мяхар Ольга - Пророчество для ангела - Скачать бесплатно

  Ольга Леонидовна Мяхар

Пророчество для ангела

 Аннотация

Вы когда‑нибудь теряли память? Да? А после этого вам не приходилось очнуться в кишащем упырями, крысодлаками и прочей нежитью лесу, обнаружить, что вы умеете колдовать и подрабатывать ведьмой в селах и деревнях?! А тут еще кот говорящий прицепился, эльфийка из сна посылает срочно спасать Мир и нежданно‑негаданно появляется угрюмый защитник с шокирующими известиями о вашем смутном прошлом. В общем, не соскучишься, это уж точно. И озорная ведьмочка Ллин совсем не против поучаствовать во всем этом бедламе! А потому, держись нежить, недолго тебе осталось, убьет – и не заметит! А кот, великан и хмурый охранник обязательно ей в этом помогут! (полная версия:)

Часть 1

Я стояла посреди кладбища и уныло оглядывалась по сторонам. Дул пронизывающий ветер, скрипели давно обветшавшие кресты на невзрачных холмиках могилок, а на ночном угрюмом небе, не было видно ни бледной луны, ни колючих далеких звезд. В придачу ко всему пошел дождь, и старый плащ, не выдержав испытания, тут же промок и стал довольно не приятно липнуть к телу, хлопая на ветру грязными потрепанными временем и жизнью краями. Я чихнула и, плюнув на все условности, просто плюхнулась на наиболее симпатичный холмик, устало вытянув гудящие ноги.

А упырь все не появлялся.

Я задумчиво осмотрелась по сторонам и неожиданно заметила, что на ближайшей могилке стоит тарелочка с двумя бутербродами и стаканом довольно мутной жидкости, предположительно самогоном. Желудок жалобно заурчал и бутерброды довольно быстро перекочевали в мой желудок. Я запила старый хлеб с колбасой горючим напитком и с отвращением поняла, что это не водка а обычная колодезная вода, оставленная сердобольными родственниками, видно сильно голодавшему при жизни усопшему.

Стало мокро, неуютно, но уже сытно. Я оперлась спиной на покосившийся крест, и задумчиво завертела головой по сторонам, дожевывая второй бутерброд. Вряд ли упырь соизволит вылезти из‑под земли в такую погоду, лично я бы точно не полезла. В такую хмарь ни один приличный селянин не пойдет искать неприятности на свою… хм, так что нечисть в любом случае останется без обеда. Если, конечно не брать в расчет одну не совсем нормальную ведьму, которая чуть ли не из чистого альтруизма все‑таки припрется к заветной могилке, с голодным со вчерашнего вечера желудком и в крайне скверном расположении духа. Но есть данную ведьму я упырю бы совсем не рекомендовала, одним несварением не отделается.

Очередная капля брякнулась за шиворот, прокатилась по спине и уютно устроилась на пояснице. Я чихнула и здраво рассудила, что пора отправляться обратно в деревню, чтобы провести хотя бы остаток ночи в более уютной обстановке, а сюда еще раз наведаться завтра под вечер.

Но тут позади меня вдруг что‑то громко хрустнуло. Я замерла в полусогнутом состоянии и очень медленно начала оборачиваться, сжимая в руке забытый стакан, и увидела удивленно разглядывающего переломленный посередине деревянный крест полуразложившийся от времени труп. Видимо неудачно задел, когда подкрадывался. Я тоже взглянула на сломанную приличной толщины свежую крестовину и тихо сглотнула. Ловить нечисть и немедленно ее упокаивать как‑то резко расхотелось.

Но тут зомбик отвлекся, поднял на меня два горящих зеленым тусклым светом глаза и почему‑то радостно ощерил рот, демонстрируя аж целых три гнилых зуба, и громко устрашающе зашипел, то ли пугая, то ли пытаясь что‑то сказать. Я девушка контактная, но беседовать с трупом почему‑то не захотела, и тут же засветила в него яркой голубой молнией, свернутой в компактное кольцо. После чего, не дожидаясь пока он отплюется остатками зубов, резво вскочила и рванула как можно дальше, петляя между могил, и стараясь не споткнуться об выступающие из земли обломки сгнивших крестов и редкие колючие оградки. Сзади раздался хриплый возмущенный вой и тяжелое шлепанье следом. Я наддала, на ходу бормоча заклинание мгновенного умиротворения, и досадуя, что оно такое длинное. Зомби не отставал, желая сегодня хотя бы поужинать, а слова, слетающие с заплетающегося от страха языка все не кончались.

Я бежала, орала заклинание, прыгала через препятствия разбрызгивая во все стороны комья грязи и поднимая фонтаны воды из попадающихся по пути луж. Но, когда впереди уже показалась невысокая оградка, отграничивающая кладбище от леса, я произнесла‑таки последние слова заклинания, и, резко развернувшись, бросила рваный клок тумана в своего преследователя. Тот попытался уклониться, резко затормозив когтистыми ногами, но не успел, поскользнулся и упал в жидкую грязь, забрызгав и без того грязную меня ею до колен. Зомбик заорал, когда его обхватил за руку серый туман голодного волшебства, и попытался его стряхнуть.

Зря.

Туман, как пролившееся молоко, начал медленно растекаться по всему его телу, довольно быстро превращая гнилую смердящую плоть в серый пепел, часть которого тут же подхватывалась и разносилась окрест упрямо дующим ветром, а часть просто впитывалась влажной холодною грязью земли. Довольно скоро все было кончено, и я вновь стояла посреди унылого кладбища в гордом одиночестве. Немного подождав, и чувствуя, как ветер снова лезет мне за пазуху, щедро бросая на замерзшую кожу последние капли дождя, я передернула плечами, развернулась и отправилась в сторону деревни.

В сапогах громко чавкало, в кармане бренчали два последних медяка, зато заказ все‑таки был выполнен, так что я честно отработала обещанные мне старостой десять золотых. К слову сказать, на мой внушительный гонорар скидывалась вся деревня, в виду того, что мой покойничек успел до моего столь удачного появления сожрать чуть ли не пол деревни, нагло игнорируя колья, дрыны и ведро святой воды, торжественно вылитое на него местным отважным священником. Ведро ему не понравилось, а вот мясо пастыря зомбик нашел довольно нежным и потом целых два дня его переваривал.

Я прикинула, будущего гонорара месяца на два строжайшей экономии мне должно хватить. Гм… только вот не буду я экономить, обязательно на что‑нибудь сразу все потрачу, вон хотя бы на хорошего коня, а то когда я в последний раз садилась на чалого, то все боялась, что он издохнет, как только выедем за ворота. Только вот хорошая лошадь сейчас стоит не дешево, тут десяти золотых может быть мало.

Так, за раздумьями, я дошла до огороженной высокой деревянной стеной деревни. Впереди показались массивные ворота, преграждающие путь. Подойдя, я трижды врезала по ним ногой, ожидая долженствующего за ними обретаться стражника. Подождала немного, но никто на стук так и не вышел, видимо не особо и ожидая триумфального возвращения приблудной ведьмы. Очередная капля попала мне за шиворот и я от души выругалась, а потом просто засветила в небо приличный голубой пульсар, который разорвался там с треском и грохотом, скромно возвещая мой приход. Надежды оправдались, и уже через пять минут взъерошенный староста сам лично открывал мне ворота. Я оттолкнула его с пути и гордо прошествовала мимо четырех перепуганных стражников с арбалетами, прямо в его дом. Там я наконец‑то смогла сбросить мокрый плащ и вытянуть ноги у растопленного жаркого камина, пока жена старосты бегала по дому и быстро собирала на стол.

С печки слезла довольно встрепанная сонная девчушка, и начала удивленно меня разглядывать, правой рукой теребя разноцветное одеяло, которое тут же недовольно зашевелилось. А вскоре из‑под него высунулась еще одна вихрастая голова, принадлежащая уже мальчишке, он недовольно дал щелбан сестренке, но потом увидел меня и тут же проснулся, срочно слезая с печки. Правда, тут это безобразие заметила мать, и немедленно отправила обоих детей в соседнюю комнату спать, они пытались сопротивляться, но силы были явно неравны, так что, окинув меня еще разок грустным взглядом, всю такую загадочную, сидящую у камина в драных носках, и разодранной куртке, дети отправились спать.

А над моим ухом уже напряженно пыхтел староста, успевший переодеться в сухое после внеплановой вылазки посреди ночи во двор. Я ему сильно позавидовала, а потом встала и все так же молча отправилась к столу, по пути заклинанием высушивая на себе одежду. Все тут же закашлялись от поднявшегося пара, но промолчали.

Я брякнулась на массивную дубовую лавку, положив локти на белоснежную скатерть и, вызывая состояние близкое к панике на лице хозяйки, при виде появившихся на ней серых пятен, нацелилась на ближайший кусок колбасы, щедро оделяя себя, любимую, и заедая это полной тарелкой горячей сытной каши.

Староста недовольно за этим пронаблюдал и все‑таки начал деловой разговор.

– Ну, так что, госпожа ведьма, кхм, кх, кх, как ваше? Там все…

Я запила колбасу вкусным холодным морсом, который ради меня достали из подвала и под неодобрительными взглядами хозяев стянула еще один кусок. Знаю я их, как только расскажу, что сделала свою работу, так сразу все со стола и уберут. Нечего, дескать, кормить всяких проезжих колдунов, коли самим есть нечего.

Староста снова предупреждающе закашлялся, а я со вздохом осмотрела стол, но в рот уже совсем ничего не лезло, и я с удовольствием констатировала, что наконец‑то сыта.

– Убила я вашего монстра.

Со стола тут же начали активно убирать.

– Плати, как договаривались.

– А как я узнаю, что не врешь?

Я встала, сходила к брошенному в сенях мешку и отнесла его старосте. Тот тут же сунул туда свой нос, покопался, а потом с визгом отшвырнул его в сторону.

Правильно, голова зомбика, которую пощадило заклинание представляла собой довольно неприятное зрелище, после которого, староста, даже не торгуясь, выплатил мне полностью весь гонорар, все еще трясущимися руками, а потом еще и попытался вытолкать меня за дверь. Но тут я уперлась, прекрасно понимая, что сейчас меня никто на постой не возьмет, а ночевать с лошадьми на холодной конюшне мне очень не хотелось. После недолгой борьбы и пары угроз с моей стороны, мне все же позволили переночевать на топчане. Я не спорила, так как вымоталась так, что была согласна даже на коврик у двери, на который мой «гостеприимный» хозяин постоянно поглядывал во время разговора, но все же предложить не осмелился.

Утро встретило меня криком петуха, и бурчанием в уже пустом желудке. Естественно, позавтракать мне не предложили, проводив в дорогу прямо так. Я не возражала, довольно не плохо поев в соседней избушке, где жила довольно приветливая одинокая старушка. Она даже выделила мне старенький мешок и запас продуктов на дорогу, пожалев сироту. Впрочем я бы себя тоже пожалела, если б встретила на дороге: не мытая, не чесанная, в старых драных штанах и не менее ветхой куртке. Да, кстати, при первых же словах о моей лошади, староста тут же скорчил трагичную физиономию и возвестил мне, что чалый этой ночью издох. Я подозрительно покосилась на недалекую конюшню, но решила не нарываться, тем более, что провожать меня вышла вся деревня, не так давно оделившая меня, по мнению местных жителей, чересчур большим гонораром за столь «пустяковую работу». И по глазам некоторых селян, я вовремя сообразила, что лошадь в жизни явно не главное. Шкура – куда важнее, а потому вежливо со всеми попрощалась и гордо ушла через ворота, спеша скрыться в окружающей деревню лесной чаще.

Куда идти я, если честно не представляла, как и не помнила практически ничего из своего бурного прошлого… Мда‑а, а что делать если я только недавно очнулась в лесу с отшибленной памятью и без еды. Причем я точно помнила, что являюсь не плохой колдуньей, но откуда я, и кто я совершенно не помнила. Даже имени не знала, как не напрягала память.

До этой деревни я добиралась около недели, ведя в поводу найденного при пробуждении рядом довольно заморенного вида коня, который не то что везти меня, сам‑то идти был почти не в состоянии, кое‑как позволяя мне взбираться к нему на спину лишь в исключительных случаях. При этом кляча так тяжело вздыхала, косясь умоляющими глазами в мою сторону, что я чувствовала себя изощренным садистом с богатым воображением. Так что я в основном шла сама, пробираясь по буреломам и зарослям, и питаясь по пути грибами да ягодами, найденными по дороге. Так что к тому времени, как я вышла к деревенским воротам, стража по началу даже не хотела меня пускать, сочтя толи ненормальной бродяжкой, то ли новым видом нечисти, с чем и послала приблудную ведьму куда подальше. Но я в ответ так сверкнула зелеными глазами, осветив пол стены, и формируя в руках холодный голубой шарик заклинания, что все возражения неожиданно отпали сами собой. А меня срочно потащили к деревенскому старосте, у которого как раз нашлась работа для ведьмы в виде сильно расшалившегося кладбищенского упыря, оказавшимся в последствии всеядным зомби. Я была не в том положении, чтобы отказываться от любой работы, и сразу же затребовала такую сумму, что староста всерьез задумался о личном крестовом походе к нечисти с аналогичным предложением в отношении меня, но потом почему‑то передумал (видимо надеялся, что меня похоронят неподалеку от свежеупокоенной твари), и теперь я шла дальше по дороге, звеня в кармане десятью золотыми монетами. Не плохой капитал для начала.

Лес шелестел своими звуками, наполняя тишину щебетом птиц, хрустальной музыкой ручья и чьим‑то протяжным мяуканьем. Я остановилась и с удивлением прислушалась. Мяуканье раздалось снова откуда‑то из кустов, я решила сходить проверить. Раздвинув колючие ветви, я, чертыхаясь, выползла на поляну. Куртка не перенесла издевательств и осталась где‑то в кустах, остался только правый рукав, который я, подумав, сунула в мешок, оставшись в одной рубахе.

На поляне сидел большой серый кот и гнусаво орал на одной ноте, видимо уже и не надеясь на спасение. Рядом сидели два побитых жизнью волка и с интересом его слушали. Правая передняя лапка кота прочно застряла в капкане и представляла собой довольно жалкое зрелище. Но тут я чихнула, и все три пары глаз уставились на меня. Кот застыл с открытым ртом, так и не окончив последний мяв, а волки радостно облизнулись. Я почувствовала себя изысканным десертом, прибывшим как раз вовремя.

– Kыш, пошли вон волчары, а то как дам. – Неуверенно вякнула я.

Правый волк лениво зевнул, демонстрируя впечатляющий набор белоснежных клыков, и спокойно направился в мою сторону, с интересом изучая новое блюдо. Я возмутилась от такого пренебрежения и в ответ швырнула в него не менее впечатляющим пульсаром. Вспыхнуло. Грохнуло. Послышался вой, крик и быстрый топот удаляющихся ног. Когда мы с котом, наконец, прокашлялись, а дым немного рассеялся, то вокруг уже не было ни одного волка, если не считать того, что дотлевало в кустах. Я на всякий случай еще раз огляделась и, поднявшись с четверенек, пошла к несчастному мурзику, который сидел и смотрел на меня большими невменяемыми глазами.

– Сейчас, котик, дай‑ка лапку, Я тебя отсюда вытащу, – принялась я сюсюкать, протянув к нему руки, и пытаясь сообразить, как же этот капкан открывается. Но тут…

– A‑а‑а‑а, ты с ума сошла, дура, больно же!

Я кубарем откатилась от визжащего кота, который почему‑то не только говорил, но и очень сильно матерился, возмущенно глядя в мою сторону, и придерживая здоровой лапкой ту, что попала в западню.

– Ты говоришь?!!!

– A ты глухая? От такой боли и мертвый заорет, а я пока еще живой. – Сообщил кот и громко чихнул в мою сторону, сверкая зелеными глазищами.

Но тут я снова вспомнила, про свою уже порядком надоевшую потерю памяти, и здраво рассудила, что, возможно, говорящие коты это не такая уж и редкость. Хотя странно тогда, что я так удивилась.

– Ты собираешься меня вытаскивать, или так и будешь сидеть рядом с умирающим зверем, пока он бьется в агонии?

– Ты не похож на агонизирующего. – Усмехнулась я.

– A ты собираешься дотерпеть до этого момента?!

Я смутилась под его осуждающим взглядом и вновь поползла к капкану, почему‑то не сообразив встать на ноги, правда так падать было явно ниже, а значит и синяков меньше.

Возилась с ним я минут пять, выслушивая постоянные жалобы и наставления по поводу своей работы.

– Не дави, я сказал не дави, Aй, больно, убийца, убила! Прекрати хлопать меня по щекам, не отвлекай, я в обмороке. A‑а‑а!.. Не дергай, мне же больно, это моя лапа, оторвешь – своей поделишься. Правее, я сказал правее, а теперь левее и выше. Мамочка, дорогая как много крови! Умираю‑у‑у!

На этом душераздирающем вопле замок наконец‑то поддался, и я вытащила‑таки кота из ловушки. Он тут же потерял сознание, но это даже и к лучшему, а то я последние пять минут просто мечтала его придушить.

Кое‑как встав на онемевшие ноги, я подняла пушистика и отнесла его подальше от капкана, а потом принялась осматривать его лапку. Мда, зрелище было довольно печальным, но я и не такое видела. Наверное. Мне так кажется. Я сосредоточилась и опустила руки на рану, пытаясь помочь. Пару минут ничего не происходило, и мне уже показалось, что ничего и не будет, так как я не очень представляла что опять собираюсь делать, но потом мои ладони мягко засветились слегка зеленоватым светом, и этот свет начал медленно перетекать от меня к кровоточащему разрезу на лапке, причем его края тут же начали смыкаться, образуя прямо на моих глазах ровный тонкий шрам на розовой полоске кожи, правда процесс заживления шел довольно медленно, но хорошо, хоть так. Вскоре шрам сшил края всей раны, а после и сам начал медленно рассасываться. Но тут у меня закружилась голова, и я решила прекратить лечение, убирая руки.

Магия, послушная моей воле, тут же затихла, а свет на ладонях погас.

– Ты зачем меня щупаешь?

Внезапно поинтересовался кот, все еще не открывая глаз.

– Я не щупаю, – почему‑то смутилась я, – я тебя, между прочим, лечу. – И устало привалилась спиной к ближайшему валуну.

– И как?

– Проверь сам.

Кот открыл глаза, скосил их на свою лапку и осторожно ею пошевелил, на секунду его мордочка приняла довольно‑таки сосредоточенное выражение, видимо пушистик прислушивался к себе, а потом и вовсе попытался встать. Сделал шаг, потом второй, а затем радостно заскакал по поляне, лишь немного при этом прихрамывая. Я облегченно улыбнулась, а потом встала, отряхнулась и вновь повернулась к колючим кустам, намереваясь попасть обратно на дорогу.

– Эй, эй, ты куда? – Заволновался пушистик и тут же побежал следом.

– Обратно на дорогу, – буркнула я, разглядывая заросли.

Кусты выглядели довольно агрессивно, и где‑то там внутри еще висели остатки моей куртки.

– A я?

Я удивленно оглянулась и увидела, что этот нахал сидит на земле и укоризненно на меня смотрит.

– Что ты?

– Ты собираешься меня тут бросить? Бедное избитое животное, в лесу, одного, с жуткими ранами и расшатанными нервами? Садист!

Я от возмущения не нашлась, что сказать. И кот тут же этим воспользовался. Со словами: «Tак я и думал, ты не безнадежна», – этот серый хам подпрыгнул, вцепился в мою рубашку и забрался по ней, как по лестнице к мешку, висевшему у меня за плечами, а затем преспокойно свалился внутрь, заставив меня покачнуться. А вскоре до моих ушей оттуда донеслось довольное чавканье.

Я зарычала, и, рывком сдернув мешок, попыталась его оттуда вытряхнуть, сообразив, что поедаются именно мои запасы. Но кот начал так вопить, вцепившись в ткань всеми когтями и зубами, что до меня дошло: избавиться от наглого нахлебника я смогу только вместе с мешком. Так что пришлось его оставить, так как в мешке кроме еды, с которой я уже мысленно распрощалась, находилась еще и часть моей выручки, а когда я попыталась ее забрать, сунув в него руку, то меня еще и сильно оцарапали, видимо мстя за недавнюю тряску. Я хмуро изучила три алые царапины, громко выругалась и угрюмо закинула мешок обратно за плечо, мстительно приложив его как можно сильнее об спину, но кот даже не пискнул. Тяжело вздохнув, я решила просто оставить все как есть и отправилась искать обходной путь на дорогу, минуя коварные заросли.

Вокруг все так же щебетали птички, звенел серебристый ветерок, видимо была середина лета. И, судя по запущенности дороги, шагать до первого населенного пункта мне предстояло еще очень и очень долго. Кот затих на дне мешка, видимо опасаясь, что его опять начнут вытаскивать оттуда и чавкал уже гораздо тише, вызывая голодные спазмы и бурчание в моем родном желудке.

Часа через два непрерывной ходьбы, я увидела впереди кустики земляники. Они расположились недалеко от дороги, образуя небольшой лужок и призывно маня россыпью краснеющих из‑под листьев небольших ягодок. Я, не раздумывая, свернула и принялась азартно лазить по кустам, собирая вкусные яркие ягоды и отправляла их в рот. Мешок на спине зашевелился, а вскоре из него высунулась серая любопытная мордочка кота.

– Почему остановились? – поинтересовался он, оглядываясь по сторонам.

– Я хочу есть.

– Все хотят – заявил кот и заинтересованно понюхал ягодку, которую я ему протянула. Ягода ему не понравилась, он чихнул и презрительно убрал ее лапкой в сторону.

– Я не могу это есть.

– Не ешь, – Согласилась я, слизывая с ладоней сладкий сок.

– Как это? – Возмутился мохнатик и даже вылез из мешка. Он сел передо мной и состроил укоризненную мордочку.

– Я бедное, несчастное раненое существо, и, между прочим, твой друг!..

– Да?!

– Не перебивай. Конечно, я твои друг, а о друзьях надо заботиться, кормить их, чесать за ухом, стелить мягкую постельку…

Я удивленно наблюдала за наглеющим буквально на глазах котиком, который важно прохаживался по поляне и перечислял мои обязанности. Он задумчиво морщил курносую серую мордочку, шевелил мохнатыми ушами и катал лапкой по земле зеленую гусеницу. Гусеница успешно притворялась мертвой, а потому была отброшена к ближайшему дерево, где немедленно ожила и довольно шустро уползла за его корни под нашими любопытными взглядами.

– Как тебя зовут‑то? – поинтересовался котик, со вздохом отвлекаясь от вида «ускользающей добычи».

– Не знаю, – честно ответила я. – У меня временная потеря памяти и я ничего не помню.

Я почувствовала, что совершенно наелась и блаженно вытянула гудящие ноги, подставляя лицо лучам палящего солнца, которое на поляне уже не так скрывала тенистая листва.

Кот участливо похлопал меня лапкой по руке.

– Ничего, не переживай, хочешь, будешь Kатариной, так звали одну мою знакомую… ммм подругу детства, сокращенно – Кэт.

Я пожала плечами, мне в сущности было все равно.

– А меня зовут Бормоглот, но ты можешь называть меня Глотик, я не возражаю.

– Кэт, так Кэт, мне все равно, – я задумчиво почесала нос, – а здесь все коты такие разговорчивые, или ты один такой уникальный?

Кот гордо привстал на задних лапах и презрительно на меня взглянул. Я только хмыкнула.

– Ты права, я совершенно уникален, так что тебе очень повезло, что ты меня повстречала.

С этими словами, он вновь полез ко мне в мешок, тут же начиная удобно там устраиваться.

– Уникальный кот, всю жизнь о таком мечтала, – недовольно буркнула я себе под нос, прилаживая дергающийся мешок обратно за спину, откуда тот свалился, когда Глот активно вылезал, в поисках пищи.

– Эй ты. До ближайшего города еще далеко?

Мешок затих, а потом неохотно выдал.

– Не очень, дня три пути, и лес кончится, а там недалеко до Tважи, города, который стоит на реке, – мешок печально зашевелился, – я оттуда сбежал не так давно, хотел найти лучшую долю, а то мой прежний хозяин меня бил и постоянно заставлял говорить, сажая в клетку перед публикой на площади. Ты ведь не будешь так делать? – Он настороженно затих, ожидая ответа.

– Не буду, – после долгой и мстительно паузы выдала я, мешок облегченно обвис, – а будешь хорошим зверьком, еще и наваляю этому твоему хозяину, если встречу.

Мешок радостно запрыгал у меня за спиной, уверяя «свою новую хозяйку» (я удивленно споткнулась) в вечной любви и жутком будущем послушании, чему я поверила сразу и безоговорочно. А про себя подумала, что наверное стоило мудро промолчать, а то кот теперь совсем распоясается. С другой стороны он довольно милый, хоть и довольно тяжелый. У него длинная мягкая серая шерсть и зеленые хитрющие глаза, прямо как у… нет, не вспомню. Я огорченно тряхнула головой, проклятая память. Ну да ладно, раз уж колдовство у меня получается и без нее, то, возможно я постепенно соображу, как восполнить черную дыру в своем сознании. Или хотя бы вспомню собственное имя…

* * *

А лес все не кончался. Над моей головой шелестели величественные кроны забытых деревьев, в листве которых перекликались тонкими голосами невидимые птицы, пару раз над моей головой пролетела заинтересованная чем‑то ворона, и снова скрылась в листве. Удивленный заяц проводил ее долгим взглядом, сидя чуть ли не у самой тропы, которую кот гордо называл дорогой, описывая мне дальнейший путь по лесу. Я так же заинтересованно уставилась на ушастика, жалея о том, что под рукой нет лука и хотя бы одной стрелы. Но тут косой что‑то почуяв, обернулся, встретился с моими голодными с утра глазами и бодро драпанул в кусты, видимо, решив не связываться. Я грустно проводила его взглядом, но тут в мешке проснулся кот, давно схомячивший все имеющиеся в наличии запасы.

– Кстати, а что я буду есть, я уже проголодался. – Мешок снова завозился за моей спиною.

Я закатила глаза, ну кто бы сомневался!

– Не знаю, возможно, мне удастся подстрелить какого‑нибудь… зайца. – Я начала оглядываться в поисках второго, смутно догадываясь, что ушастые по тропинке табунами не ходят.

– Возможно? – В голосе кота проклевывалась паника.

– У меня потеря памяти, я еще не знаю что могу, а чего нет. – Объяснила я и для пробы метнула пульсар в ближайшее дерево. Дерево вспыхнуло и с грохотом рухнуло прямо передо мной, пылая обугленной древесиной. Кот высунул морду из мешка, обозрел картину и подобрал отвисшую челюсть.

– Я мог умереть – потрясение явно было искренним.

Я фыркнула и попыталась сотворить второй пульсар поменьше. Кот тут же спрыгнул на землю, рванул к кустам и храбро затаился.

Шмяк. Бум!

Второе дерево рухнуло позади меня. Кот закашлялся, неумело скрывая смех. Я хмуро посмотрела на него, примериваясь третьим пульсаром и прикинув, что живая мишень сильно ускорит процесс обучения.

Но, пока пушистик ржал у кустов, прямо из‑под корней второго поваленного дерева выбежал полуобгоревший заяц и мощными скачками рванул куда‑подальше, в итоге пульсар я метнула в него. Рядом с улепетывающим косым в дребезги разнесло какой‑то валун, что придало зверю значительное ускорение, и он таки скрылся в кустах. Минуту молчания прервал снова кот.

– Так я что, буду опять голодать? A‑а‑а!..

– Подожди, я сейчас что‑нибудь придумаю, – отмахнулась я, но истерика только набирала обороты. Сообразив, что охотница из меня никудышная, и кормить его в ближайшее время не будут котик выл не переставая, сидя на грязной земля и задрав голову к далекому небу. Уже через пять минут у меня заложило правое ухо, и я была почти готова его придушить, уже искренне сочувствуя его прошлому хозяину. Подумаешь, клетка, зато ее хоть можно задвинуть куда подальше и не слышать этих воплей!

Нервы, наконец, не выдержали, и я бросила в кота последний пульсар, взметнув хороший столбик земли у его лап. Помогло! Кот тут же затих, видимо понял, что перегнул палку и удивленно уставился на небольшую воронку, в которую при желании он мог поместиться целиком. Я мотнула головой, в которой все еще немного звенело и отправилась в ближайшие заросли, мрачно думая о том. Что какого‑нибудь зайца мне убить сегодня все же придется. Кот тут же побежал следом, но молча, пыхтя и стараясь от меня не отставать, но спотыкаясь и цепляясь лапами за все корни и ветки, попадающиеся на пути. Через час он просто упал и жалобно замяукал, грустно глядя мне в след. Но я решила не останавливаться и прошагала еще немного, пока мяуканье позади не затихло. Остановившись и прислушавшись, я услышала все то же пение птиц и… все. Кот молчал. Тяжело вздохнув, я развернулась и пошла обратно, плохо понимая что я делаю. Кот радостно мяукнул, увидев мою мрачную физиономию и вскоре уже вновь удобно устроился в заплечном мешке.

– Ладно, Обормот – вздохнула я, – Все равно уже темнеет, пойдем, найдем поляну для ночлега и я попробую что‑нибудь наколдовать нам на ужин.

Кот счастливо вздохнул и даже немного помурлыкал, видимо представляя себе куски свежей рыбы или мяса.

Хорошую небольшую полянку мы нашли довольно быстро. Я тут же сбросила там мешок и пошла за дровами, наказав коту оставаться на месте и сторожить вещи.

Поплутав безтолку по лесу вокруг поляны, я все же вскоре вернулась с тушкой мертвого зайца, третьего, увиденного мною за сегодняшний день, и этот, в отличии от других, почему‑то сам ко мне вышел из кустов, и сдох у моих ног. Я удивленно его осмотрела, подозревая, что он был чем‑то болен, но тушка выглядела вполне ничего, и я решила, что всему виной моя магия, которую я вот уже минут пять как пыталась использовать, приманивая добычу, только не знала как. Мысль о том, что напуганное сообщество зайцев выдало ненормальной ведьме заранее выбранную жертву, что бы та перестала охотиться на них, сбрасывая на головы вековые деревья и подрывая валуны, я отбросила, как неправдоподобную.

На всякий случай я все же дала обнюхать добычу коту, и тот нашел ее вполне свежей и годной к немедленному употреблению, так что я разожгла костер, вымазала разделанную и выпотрошенную тушку в глине, найденной на берегу ближайшего ручья, и закопала ее в землю под костром. Кот при этом усиленно попадался под руку, активно мешая процессу, и щедро раздавая свои бесценные советы, видимо уже забыв недавний инцидент.

Но, наконец, все было сделано и я устало села у огня, грея вблизи танцующего пламени замерзшие ладони. Рубашка плохо защищала от вечерней прохлады, да еще была довольно грязной и разодранной во многих местах, но больше у меня ничего не было, так что я только ближе пододвинулась к костру, согревая у него то один, то другой бок. Кот, муркнув, что‑то о желании уединиться, скрылся в кустах, а я подбросила еще веток в костер, дожидаясь готовности пищи.

Неожиданно из леса послышался заунывный волчий вой, а еще через мгновенье из кустов вылетел перепуганный котяра, пронесся мимо меня и начал очень активно залезать на ближайшую ель. Устроившись на толстом суку метрах в трех от земли, он бдительно огляделся и помахал мне лапкой.

– Что случилось?

– Волки, – кратко ответил он, покрепче засовывая когти в древесину, – Ты разве не слышишь как они воют?

Тут волчий вой раздался особенно близко, и из кустов на поляну медленно вышло около сорока матерых волчар. Они расположились по краю поляны и замерли, спокойно глядя на меня. А я тоскливо покосилась на такую близкую ель, добраться до которой теперь не представляло ни какой возможности.

Что ж.

Я медленно, не делая резких движений, встала и выпрямилась, сжимая в руке разделочный нож и решив подождать дальнейшего развития событий. И точно, вскоре вперед выступил уже знакомый мне волк в подпаленной серой шкуре и тихо угрожающе зарычал. Я иронично приподняла левую бровь, разглядывая знакомые прошлепины на серой плотной шкуре.

– Что голубчик, побежал за подмогой, небось страшно на меня одному идти было, – оскалилась я в веселой усмешке, прижимаясь книзу и скрючивая пальцы, в голове билась паническая мысль, что я схожу с ума, но я пока от нее отмахнулась.

– Отдай кота, он наш, – голос с силой взорвался у меня в голове, а желудок так сжался, что я чуть не упала. Телепат, блин, они тут что все говорящие? Со знакомой ели раздался жалобный скулеж, кот явно не был уверен в моей честности, тем более, что под елью уже собралось несколько волков и они весьма не двусмысленно посматривали вверх, облизываясь и поскуливая от нетерпения. Нервы Бормоглота не выдержали и он заехал шишкой ближайшему в глаз. Попал. Волк взвыл и потребовал печень, за что получил во второй глаз от пушистого снайпера.

– Кэт, не отдавай! Чего смотришь, морда блохастая, щас и тебе в глаз дам. Я тебе тарелки мыть буду, дрова собирать и готовить тоже умею, пошла вон, псина вонючая. Кэт, я тебе покажу, где мой старый хозяин клад закопал, тридцать процентов твои, нет сорок, сорок!..

Тут один из волков особенно высоко подпрыгнул, щелкнув зубами у самого серого хвоста.

– Шестьдесят, – заорал кот и врезал ему по челюсти задней лапой, тот прикусил язык и завопил от боли, падая обратно, но на его место тут же встал следующий.

– Тебе ничего не надо делать, ведьма, просто не вмешивайся, – прозвучал в голове все тот же голос, и я встретилась взглядом с серыми глазами убийцы. Кот жалобно мяукнул на своей ветке. Я задумчиво улыбнулась и сделал шаг вперед.

– Мало я тогда тебе шкуру подпалила, видно придется добавить, – прошипела я и швырнула в него пульсар.

Волк взвыл и покатился по траве, пытаясь сбить магическое пламя, а на меня немедленно накинулась вся стая.

Пульсары заметались бешеными молниями по поляне, искрясь голубым светом, волки выли и катались по алой от крови траве, но их было много, очень много. Пульсаров становилось все меньше и они уже не сверкали так ярко и яростно, как вначале. Пришлось отступать. И вскоре меня прижали к какому‑то дереву. Сила магии уходила, проливалась сквозь пальцы, уходя из меня. И я вдруг четко и ясно осознала, что умру здесь и сегодня, как только эти белые клыки доберутся до моей шеи. И единственное о чем я в тот момент пожалела, так это о том, что даже не знаю будет ли кто‑нибудь обо мне горевать.

Пот застилал глаза, наваливалось магическое истощение, мне уже было все равно, лишь бы все это поскорее закончилось. Я не помню в какой момент в моих руках сверкнула сталь. Но внезапно я осознала, что уже не стаю у дерева, кидая в озверевшую стаю голубые молнии, а сама мечусь по поляне, и мою фигуру защищает мелькающий в опытных руках закаленный металл. Два длинных тонких меча, не понятно откуда взявшихся в моих руках, с неуловимой быстротой сверкали буквально повсюду, кося волков десятками. Они врезались в плоть, оставляя после себя страшные рваные раны. И волки гибли, захлебываясь в собственной крови и воя от боли и ужаса…

Внезапно все прекратилось. Оставшиеся в живших, скуля и подвывая, прятались в кустах, убегая с залитой кровью поляны.

С ели спускался ошалевший кот.

– Спасибо, – Заявил он осторожно подходя поближе, – я и не знал, что ты меня так любишь!

Я хрипло рассмеялась, бросила на землю такие тяжелые мечи и с ужасом посмотрела на свои трясущиеся руки.

Кто же я?

Только что зарезала чуть ли не стаю здоровых разумных волков, и даже не поняла, как я это сделала.

Хотелось выть.

– Не надо, – котик положил мне свою мягкую лапку на ногу. Я, вздрогнув, посмотрела на него.

– Это были серые оборотни, они питаются колдовскими зверьми и человечиной, если удается в чужом обличье заманить ее в лес. Вообще‑то мой бывший хозяин говорил, что они – нежить, а в этом вопросе он как никак разбирался, не даром был придворным магом в юности.

Мягкая, успокаивающая речь кота подействовала на меня благотворно, я даже несмело улыбнулась. Получается я все же не убийца, а борец со злом, ну по крайней мере временно им являлась…

Внезапно я заметила, что трупов стало меньше. На моих глазах один из них подернулся рябью и превратился в тень, которая медленно растворилась в лунном свете. Я сказала об этом коту, но тот только отмахнулся лапкой, обнюхивая мои новые клинки, которые вдруг тоже стали прозрачными и исчезли. Мы с котом тупо за этим проследили.

– Так значит ты борец с нечистью, – внезапно заявил Бармоглот и с интересом на меня уставился. Я растерянно щупала то место, где лежали мечи.

– Почему ты так решил?

– Так у тебя же призрачные мечи, которыми можно биться только с нежитью. Они являются по первому зову только своей хозяйки. – Важно заявил кот, очень довольный своей проницательностью. Но тут он посмотрел в сторону костра и радостно принюхался.

– Мой нос говорит, что все уже готово, – заявил он и побежал к чудом уцелевшему огню. – Ты идешь, или я сам должен раскапывать раскаленные угли своими нежными лапками.

Я улыбнулась, оглядела совершенно чистую поляну и пошла к костру, доставать кролика. Бармоглот подпрыгивал рядом от нетерпения, и первый получил самый лучший кусок, который и принялся уписывать за обе щеки. Я не отставала, поглощая еду чуть ли не быстрее его. Внезапно голову и все тело наполнилось режущей болью и я скрючилась, едва не угодив лицом в угли.

– Ты чего, – испуганно запрыгал рядом Глотик.

– Откат, – прохрипела я и провалилась в беспамятство.

Проснулась я от того, что на мой лоб шлепнулось что‑то мокрое и холодное, а потом плавно сползло на нос. После этого по моему животу кто‑то заелозил, потоптался немного и, устроившись поудобнее, мирно заурчал. По телу тут же начала разливаться волна тепла. Я приоткрыла один глаз, ничего не увидела, и сдернула с лица мокрую тряпку. Приподняв голову, я встретилась взглядом с зелеными кошачьими глазами.

– Ну наконец‑то, – фыркнул кот, принимаясь вылизывать себе лапки, – я уж боялся, что ты уже не очнешься, два дня лежала без сознания. Кошмар, мои нервы не заслужили такого испытания, – с этими словами, он спрыгнул с моего живота, от чего я охнула, и отправился ко все еще тлеющим углям костра. С гордым видом приволок к нему из небольшой кучки веточек неподалеку одну, таща ее в зубах и все время об нее спотыкаясь, и бросил на угли. Веточка довольно быстро вспыхнула и сгорела, а я вдруг поняла, что он все то время, пока я была без сознания Обормот таскал эти веточки из леса, пытаясь хоть как‑то поддержать для меня тепло костра. И вдруг почувствовала теплую волну признательности к серому пушистику.

– Спасибо, – тихий шепот сорвался с губ, – я этого не забуду, – привстав, мое исстрадавшееся тельце даже сумело кое‑как сесть, хотя голова все еще сильно кружилась.

Кот засмущался, что‑то пробормотал, а потом долго рылся в какой‑то кучке, после чего мне в руки сунули остатки зайца. Глотик явно оторвал их от сердца.

Я улыбнулась и съела мясо, чувствуя, что силы понемногу возвращаются ко мне. К концу трапезы я даже смогла встать, и мы решили, что пора отправляться в путь.

Всю дорожу котик расписывал мне свои геройства, в ходе чего я узнала, как он, рискуя жизнью, доставал сучья и ветки из непролазной чащобы. Как целыми днями, словно настоящий лев охотился на гигантских мышей, и согревал меня своим теплом, долгими темными ночами, пока в темном лесу носились зловещие тени и кричали по совиному злобные призраки. К концу рассказа, я окончательно уверилась, что меня раз двадцать спасали из лап смерти, и долго восхваляла заслуги геройского кота. После чего он гордо задрал нос и, тут же споткнувшись об какой‑то корень, улетел в овраг. Выбрался он оттуда весь в листьях и веточках, хромая на правую лапку. Пришлось дальше героя нести на руках, откуда он перебрался в мешок, где и уснул, проспав до вечера.

Из леса мы вышли только к концу третьего дня. Кот уже не возражал, что заблудился, и канючил у меня прошение за то, что уговорил свернуть не туда, в итоге чего мы посетили единственное на весь лес болото. Меня почти заживо обглодали комары, но, как ни странно это и вправду оказался самый короткий путь, по которому я вся измученная вышла‑таки из леса, неся на спине радостно вопящего, что все‑таки он был прав, кота. Я уже не спорила, весь запас ругательств был истрачен, когда я выбиралась из последней топи, причем кот все это время сидел на кочке и активно упрашивал меня не тонуть, а то он один не выберется. Я не утонула, и даже не тронула этого кота, просто сил больше не было.

Зато сейчас передо мной и котом простиралась широкая равнина, по которой чуть в стороне от нас вился главный тракт, пробегая мимо домов с лоскутками огородов, и упираясь в ворота города, скрывавшегося за высокими каменными стенами. Я умилилась, наивно считая, что мои горести закончились. Кот активно держал за штанину, не давая сосредоточиться на прекрасном.

– Кэт, я, конечно извиняюсь, но ты уверена, что в таком виде тебя куда‑нибудь примут? По мне, так ты сейчас больше похожа на пугало, чем на внушающую уважение ведьму. С другой стороны ведьмы тоже разные бывают, но до такого состояния по‑моему еще ни одна не докатывалась, так что ты переплюнула всех.

Пока кот трепал языком, я уныло рассматривала то, во что превратилась моя одежда. Сказать, что она превратилась в лохмотья, это все равно, что сделать ей милый комплемент. А если добавить к тому еще и мой общий вид, когда даже с волос сыпалась засохшая грязь и тина, то котик, безусловно был полностью прав. В таком виде из лесу мне лучше было не выходить.

Пришлось сесть на землю, сосредоточиться и попытаться наколдовать себе более или менее приличный морок.

Через пять минут активного пыхтенья, я явила миру себя. Кот отбивался и орал, что со мной он пойдет только если его пристрелят из жалости, но я его не слушала, а зажала под мышкой и понесла. Морок, конечно, был оригинальным: я просто решила дополнить картину порядочной ведьмы тем, что выдала моя дырявая память. Так что я вышагивала в темном балахоне с большой конической шляпой, имея во рту два выпирающих наружу клыка, один вверх, а другой вниз и косящими друг на друга разноцветными глазами. Улыбка, видимо, вышла умопомрачительная, так как кот все никак не хотел успокаиваться. Кстати ему внешность я тоже сменила, так что теперь он был черным вороном, который орал ругательства у меня под мышкой.

– Обормот, ты есть хочешь?

– Хочу, – на секунду заткнулся мои серый истерикан.

– Тогда будь добр помолчать, – прошипела я сквозь зубы, улыбаясь проезжавшему мимо крестьянину на тележке, мужик, впечатленный моим оскалом, попытался кнутом перевести свою старую клячу в галоп, но та возмущенно лягнула задними ногами, попала по телеге, та подпрыгнула, и мужик улетел в канаву, откуда послышалась художественная ругань и призывание на почему‑то мою голову всех небесных кар. Мы с котом и лошадью склонились над краем канавы и обозрели несчастного, лежащего в глубокой луже, и грозящего кулаком далекому небу. Я предложила помощь, но меня очень далеко послали, и я обиженно ушла, выслушивая ехидные замечания кота о моей сногсшибающей внешности.

Вскоре впереди показался первый домик, и я решила остановиться в нем, так как все тело болело и чесалось, да и спать очень хотелось. На болоте выспаться было не реально: слишком слякотно и холодно, правда Обормот всегда грел мне правый бок, но один бок, это еще не все, так что не простудилась я до сих пор только при помощи заклинании.

Я постучалась в дверь. Нам открыла полная женщина лет сорока, вытирая руки, вымазанные в муке и варенье о белый передник. От нее так и несло теплом, уютом и вкусными горячими пирожками. Ворон на плече жалобно мяукнул, а я, стараясь не показывать клыков, попросила ночлега.

– Так проходите, чего стоите на пороге, почему бы и не поселить вас на сеновале. – Приветливо кивнула она.

– Я заплачу.

Женщина тут же радостно заулыбалась, схватила меня за руку и втащила внутрь.

Следующие два часа я провела в раю.

Мне налили полную бадью горячей воды, где я отмокала около получаса, радостно булькая и откровенно наслаждаясь. Морок я сняла, после чего приобрела полное расположение хозяйки. Она, охая и ахая скребла мое тело и поливала ведрами с чистою водой. Грязь довольно долго лилась на пол, но и она вскоре кончилась. После чего я вымыла свои короткие волосы, и наконец вся чистая и розовая, одетая в старое платье хозяйки (которое мне было сильно велико, зато чистое и пахнущее цветами), села за стол, под которым уже окопался серый мокрый Обормот (я его потом все же сунула в бадью, он геройски отбивался, но я была неумолима, так что он теперь тоже пах ландышами), блаженствуя над крынкой со сметаной.

– Вы дальше в город поедете, – поинтересовалась хозяйка.

– Да, только отдохну дня два у вас, да найду приличную одежду.

Женщина покивала и взглянула в окно, видимо высматривая возвращающегося мужа. У края стола показалась серая лапка и, нащупав колбасу, утянула под стол кусочек. Я прислушалась к довольному чавканью.

– Не расскажите, что в мире творится, а то к нам из‑за леса новости довольно редко приходят, мы почти ничего не знаем. – Снова обернулась ко мне женщина.

– Да, я и сама не то что бы… Понимаете, я не так давно очнулась в лесу, не помня даже своего имени… Дальше я рассказала ей свою небольшую историю, упустив только то, что кот говорящий, да и про волков решила не рассказывать. Марта, так звали хозяйку, охала и ахала, подливая мне молока и не замечая, как опасно пустеет тарелка с колбасой. Когда мохнатая лапа в очередной раз ничего на ней не нащупала, то недовольно убралась обратно под стол, а вскоре испод него вылез очень толстый кот, жалобно мяукнул, и тяжело рухнул на бок, тяжело дыша от сильного переедания.

Пока Марта удивлялась пропаже колбасы, пришлось срочно утаскивать воришку в комнату, надрываясь под грузом обжоры.

– Как ты мог, – Патетически воззвала я к его совести, брякнув кота на кровать. Кот громко захрапел, он наконец‑то был счастлив. Я вздохнула, залезла рядом с ним под одеяла и умиротворенно заснула, по привычке устраивая кота под правым боком. Храп сменился мурчанием и уже сквозь сон я услышала, как хозяйка приветствует вернувшегося из города мужа.

Утро выдалось ясное, и я решила не задерживаться в этом гостеприимном доме, а идти дальше. К счастью, еще за одну монету Марта сыскала мне вполне приличный гардероб, оставшийся от ее сына, который давно женился и ушел из дома. И я наконец‑то смогла разглядеть свое отражение в большом старом зеркале, стоящем в моей комнате.

Из него на меня смотрела высокая стройная девушка с длинными красивыми ножками в обтягивающих кожаных штанах, которые были мне немного маловаты, коричневой куртке, надетой поверх белой льняной рубашки, и высоких до колена добротных сапогах, в которые я заправила штаны. Мое лицо мне нравилось: овальное, с высокими изящными скулами, которые подчеркивались короткой стрижкой из роскошных белоснежных волос, пребывающих в вечном беспорядке, оно притягивало случайный взгляд глубокими зелеными глазами, заставляя отмечать и небольшой вздернутый носик, средней величины губы, а также две царапины на правой щеке. В целом я была довольна, но тут меня нагло отодвинули в сторону, и мое место занял Обормот, незамедлительно принявшийся умываться, восхищенно поглядывая на свое уникальное отражение.

– Иди, иди, нечего липнуть к зеркалу, тебе еще умыться надо, и вообще… я гораздо привлекательнее, так что и любоваться интереснее на мое отражение.

Я хмыкнула, но спорить не стала, а просто пошла собирать веши. Кота потом пришлось оттаскивать от зеркала чуть ли не силой, он даже просил меня его купить, но я не имела никакого желания таскать за гобои такую бандуру. А потому всю оставшуюся до города дорогу котик на меня активно дулся, отчего у него был довольно забавный вид.

К полудню мы подошли к стенам города и котик на всякий случай спрятался в мешке: боялся, что затопчут в очереди. Меня окружили повозки, кони, люди. Все спорили, ругались, и сетовали на медлительность двух пузатых стражников и очень жаркую погоду. Своей очереди я ждала около часа, а потом один из стражей лично досмотрел мой мешок, сунув туда толстую руку. Кот ответил на такое хамство всеми двадцатью когтями, так что мне пришлось доплачивать еще и за причиненный ущерб, что отнюдь не повысило моего настроения. Котик же, когда мы миновали ворота, высунулся из мешка и показал им язык, чем поверг обоих в ступор. Его счастье, что я этого не видела, а то придушила бы на месте, для профилактики.

Когда мы оказались на улицах города, кот перебрался из мешка мне на руки, отказываясь идти по тротуару, заявив, что на него могут наступить.

– А куда мы идем?

Я смахнула со лба прилипшую прядь, и с сожалением проводила взглядом удаляющегося водоноса. Увы, руки были заняты.

– Нам нужно устроиться на постоялом дворе, и я тебя умоляю, не раскрывай там рта, и не высовывайся.

– Ну что ты, я буду нем как рыба, которой ты меня накормишь, – заверил меня этот проходимец, – только давай пойдем в трактир «три гоблина», я там как‑то был с хозяином. Кухня вполне приличная, да и берут не очень дорого.

– Показывай дорогу, – подумав, согласилась я. И не прогадала.

Трактир, в который привел меня мой Обормот был довольно просторным. Над входом висела вывеска, почему‑то изображавшая трех тараканов, правда кот сказал, что гоблинов тут не любят, а потому я решила не придираться к мелочам.

Внутри оказалось довольно уютно. Чистые столы с дубовыми скамьями, на потолке светит двадцатью зажженными свечами железная круглая люстра, а за стойкой стоит усатый высокий хозяин, на вид весящий около трех меня, и протирает тряпочкой стакан.

Я огляделась, народу было не очень много. Лишь два угловых столика были заняты. За одним из них сидел хмурый гном, приканчивающий уже третий кувшин вина, а за вторым резались в карты трое людей бандитской наружности. Судя по их насмешливым взглядам в сторону гнома и некоторых реплик, гном тоже с ними недавно играл, и явно не очень удачно.

– Эй, хозяин, мне нужна комната, не очень дорогая.

– Две серебрушки, – хмуро ответили мне, не отвлекаясь от стакана, который уже почти сверкал. Кот слез с моих рук на стойку и заинтересованно посмотрел на дергающийся конец тряпочки. Я положила на стол требуемую сумму.

– Дара! – крикнул он, все также глядя на стакан.

Из кухни прибежала серенькая девчушка и вопросительно уставилась на хозяина.

– Проводи ее, в тринадцатую комнату, – заявил он, сосколупывая какую‑то пылинку с дна стакана.

– Но я не хочу… – начала было я, желая возразить против этого числа, которое мне не нравилось. Как вдруг кот радостно мявкнул и вцепился когтями в тряпочку, мелькавшую у его носа. Тряпочка тут же окрасилась кровью, так как под ней была рука трактирщика, стакан упал на пол и разбился на тысячу осколков, а таверну огласил громкий вопль. Я сграбастала кота на руки, выхватила из рук девчонки маленький ключик и рванула на верх по шаткой лестнице, слыша вдогонку вопли пополам с ругательствами. Не помню, как мы попали в комнату, но заперла я ее сразу. Сложнее было отцепить от куртки перепуганного Обормота, в зубах которого была все та же злополучная тряпка.

– К‑кэт, он ушел?

Глаза полны раскаяния, я медленно отдирала от своей куртки его коготки.

– Тьфу, гадость какая, Кэт, прости, но инстинкт, он проснулся и воззвал.

– Ага, – я отодрала вторую лапу, – сейчас я тоже воззову, и ты окажешься за дверью, да отцепись ты, всю куртку мне изодрал!

– Кэт, не надо!

– Надо.

– Я больше не буду!

– Будешь.

– Я тебе сапоги буду вылизывать.

Я удивленно на него уставилась, подозревая, что мы говорим о разных вещах. На меня смотрели самые честные и несчастные глаза в мире.

– Ты о чем, я просто хочу тебя отцепить.

– Уф, – кот обрадовано втянул когти и слез‑таки с моей многострадальной куртки, – а я уж боялся, что ты меня отдашь этому типу. Кстати, кровать моя, – и он вольготно раскинулся на ней, щурясь от удовольствия.

– Ну и лежи тут, – ехидно усмехнулась я, – а я пойду поем, а заодно потом пройдусь по городу.

Кот оказался у двери раньше меня.

– Тебя же никуда одну отпускать нельзя, еще вляпаешься куда‑нибудь, а мне потом ищи нового хозяина, да и потом ты совсем не знаешь города.

С последним утверждением пришлось согласиться, и мы вдвоем вышли из комнаты. Трактирщик встретил нас очень хмурым взглядом и перебинтованной рукой, но поесть все‑таки дал. В итоге я заказала рыбу, суп из разных овощей с мясом и пару салатов. Кот тут же накинулся на рыбу, сидя прямо на столе. Когда я попыталась скинуть его на пол, он возмущенно указал лапой на спящую в углу старую тощую собаку, которая, по‑моему уже сдохла от веса прожитых лет. Но для кота это был не аргумент, пришлось оставить все как есть.

После того, как мы наелись, я встала, взяла потяжелевшего кота на руки и вышла из трактира, решив посетить местный рынок. Кот заявил, что посмотреть там есть на что, в кармане бренчало золото, а настроение было приподнятое, так что я согласилась.

Рынок был огромным, и очень мне понравился. Он состоял из четырех рядов: съедобный, вещевой, золотой и магический, как объяснил мне кот.

– А что продается на магическом ряду?

– Не перебивай, строго покосился на меня серый Обормот, и в который раз попытался устроиться поудобнее у меня на руках. В итоге я чуть не споткнулась, все‑таки весил он довольно много, да и поесть успел, скотина.

– Съедобный ряд примыкает к порту, расположенному у входа в гавань, по крайней мере он там начинается, кстати там продают не плохую рыбку, мр‑мяу, – кот мечтательно сощурился, я сделала вид, что ничего не заметила. Да если он еще и рыбкой полакомится, я вообще останусь лежать на досках пирса, раздавленная его весом. Кот покосился на меня, просек, что ему ничего не обломится, и с сожалением продолжил дальше.

– На вещевом раду продают все то, что можно надеть на себя. Начиная от обычных сапог, и заканчивая алмазными коронами, якобы в бою отобранными у заморских султанов отважными грабителями, ну то есть моряками.

– Что же тогда продается в золотом ряду?

– А, – махнул он лапкой, все те же украшения, только с лицензией на продажу. А вот магический ряд это поинтересней бирюлек будет. Там каждая вещь пахнет магией, там курятся благовония и гадают гадалки, там ищут судьбу короли и крестьяне, и много чего еще… Эй ты куда?! Ну, я так и знал, что потащишь меня в шмотки, не хочу, не буду!!!

Я его особо не слушала. Не смотря на вопли, слезать с рук этот обалдуй явно не собирался, так что никуда не денется, а чтобы не орал я купила у пробегающей разносчицы сластей карамельку на палочке и не глядя сунула ее в рот скандалисту. Кот удивленно замолк, вытащил изо рта леденец, придирчиво осмотрел, а затем сунул обратно, радостно зачмокав. Хм, не знала, что коты едят конфеты. Впрочем, он так аппетитно ее сосал, что я и себе купила один, а потом внезапно вспомнила заклинание потери веса, и жизнь вновь стала легкой и сладкой.

Палатки поражали разнообразием товара, видимо море, в которую впадала река было неподалеку, и на этот город, стоявший на ней, приходилась основная часть груза. Кот потом это подтвердил.

Вдоволь накопавшись в разных тряпках и безделушках я таки купила себе две легких белых рубашки по фигуре со шнуровкой на груди, красивую, а главное теплую, кожаную куртку и новые кожаные штаны в обтяжку, не стесняющие движении. К ним подошли мягкие красные сапожки на небольшом каблучке, цвет которых как раз совпал с вышивкой на куртке. Каждую вещь я проверила на прочность и износостойкость заклинанием и осталась довольна, а продавец – высокий рыжий детина с хитрой улыбкой, еще и сбросил мне пол цены, в обмен на то, чтобы я и другие веши проверила. Я не отказалась, и даже нашла кое‑где брак. Хозяин нехорошо сощурился, складывая в отдельную кучку не прошедши проверки вещи и благодаря меня за помощь. А мне что, жалко, что ли?

Когда я закончилась и повернулась к коту, сидевшему на прилавке, со временно вновь обретенным весом, то увидела, что он уже сидит у соседней палатки. Обормот радостно прижимал к груди небольшой браслетик с подвеской в виде серебряной мышки, на мордочке которой сверкали черные камушки глаз. Продавец не отбирал игрушку, видимо поджидая меня.

Я подошла, взглянула на кота и спросила цену. Когда мне сказали, сколько ето стоит, я чуть не умерла на месте. Это были почти все наши сбережения.

– Обормот, положи, – прошипела я, пытаясь отобрать у него браслет, но тот вцепился мертвой хваткой и гнусаво заорал.

– Нет, ну что за напасть, все ведьмы, как ведьмы, у них и вороны, и мыши, и коты черные, ученые, а мне достался малый ребенок плюс глубокий эгоист!

Кот продолжал орать, да так, что уже подтягивался народ, посмотреть кого и за что режут. Я не сдавалась.

– Ты чего кота мучаешь, бесовка рыжая, отпусти страдальца! – донесись первые выкрики из народа.

– Развелось тут всяких, котам проходу не дают…

– А ты ему по уху двинь, он и отцепится. – дал ценный совет другой.

– А девка ничего, фигуристая, кабы не моя Mарфа…

– Пусти кота, ненормальная!..

– Люди, дык это ж мой кот!

На последнее заявление мы с котом отреагировали оба. Оглянувшись, я увидела мужчину среднего роста, сухощавого, опрятно одетого и с таким лицом, что увидев раз, забыть его было сложно. Его физиономию пресекали два шрама поперек лба, правый глаз перевязан черной повязкой, а левый почему‑то красный, то ли от злобы, то ли от рождения. Кот взвыл и полез мне за пазуху, активно пытаясь спрятаться у меня за шиворотом.

– Отдай кота, девка, – рявкнул мужик, доставая из сапога длинную измочаленную плеть, и угрожающе шагая на меня, – он мой, я ему еще покажу, как сбегать! Отдай, говорю по хорошему, а не то… – И он взмахнул плетью.

Я улыбнулась, а потом вскинула руку и шепнула всего одно слово, но мужика ударил скрученный жгут воздуха, подкинул его вверх, и, швырнув далеко назад, оставил лежать на ближайшей мусорной куче.

Обожаю свою профессию.

Я подошла ближе к копошащемуся в объедках бывшему хозяину Обормота. Мусорка как раз находилась у границы ряда. Вокруг толпился народ, ожидая эффектного конца, некоторые даже дыхание затаили.

– Это мой кот, а если еще раз к нему подойдешь, то урок можно и повторить, только жестче.

– Да! – Крикнул кот, высунувшись из‑за пазухи, и радостно обозревая окрестности.

Народ удивленно зашептался, а мужик все же встал, злобно посмотрел на меня и ушел, затерявшись в толпе. Я тоже пошла своей дорогой.

– Как мы его, нет, ну как, будет знать, – возбужденно орал кот, скатываясь с моего плеча мне на руки. Я присмотрелась и увидела на нем тот самый браслет, видимо спер в суматохе.

– Обормот, ты зачем украл?

– Да ладно тебе, у него еще много, и потом по той цене, что он нам заломил, ясно же, что это самый настоящий жулик.

– Да, но…

– Кэт, если ты так хочешь, то можешь пойти и заплатить ему, я не возражаю, – и он ехидно на меня посмотрел.

Я остановилась, вспомнила, сколько этот браслетик стоит, какая масляная физиономия была у торговца, и когда мне еще можно будет хорошо заработать, и… махнула на него рукой. Кот был доволен, и тактично молчал.

В золотом ряду я нашла не только украшения, но и железо, то есть: оружие, доспехи, щиты и пики… Да и вообще, чего там только не было. Но к палаткам было не протолкнуться, так как около каждого навеса стояли мужчины, и обсуждали, взвешивали в ладони и примеряли к руке все это вооружение. Покупки были редки, но народу меньше не становилось. И, потолкавшись здесь немного, я приобрела всего один кинжал, довольно простой на вид, но в нем чувствовалась надежность, хоть я и не поняла почему. Хозяин лавки, в которой я его раскопала был очень удивлен моим выбором.

– Вы выбрали хороший кинжал, девушка, на нем нет знака, отличающего мастера, выковавшего его, но поверьте моему опыту, он не подведет.

Я поблагодарила его, уплатила за покупку, повесила свое новое приобретение на пояс и вытащила из кучи железок за хвост кота.

– Что ж остался последний ряд, магический. Пойдем. Кстати, а ты то там что забыл?

– Ничего.

– А конкретней, а то передумаю идти, все равно скоро стемнеет, да и устала я.

Кот заволновался и посмотрел мне в глаза. Понял, что не шучу и с тяжелым вздохом сознался.

– Там живет мой друг, хотел навестить.

Больше он ничего не сказал, а я и не спрашивала, завороженная видом магического ряда.

По земле здесь стлался туман, который приглушал шаги, по обеим сторонам прямого прохода, напоминавшего улицу, стояли небольшие дома, видимо лавки местных магов. Почему‑то было сумрачно, хотя вечер еще не начался, на вывесках сверкали и переливались туманные надписи, постоянно меняя цвет и форму.

– Приворот, всех видов, – прочитала я на одной из них.

– Иди дальше, нечего останавливаться по пустякам.

Дальше шли надписи различных целителей, типа: «Лечу все, дорого», «все виды противоядий», «Зеленая ведьма убьет вашу болезнь», «ЛЕЧЕНИЕ ПЕПЛОМ, ТОЛЬКО ЗДЕСЬ»…

Наконец, кот остановил меня у очередного невзрачного домика, на котором вообще ничего не было написано, а на вопрос почему, он ответил, что кому надо, и так найдут. Затем спрыгнул с рук, взбежал на крыльцо и заскребся в дверь, я тоже постучала. За дверью вскоре послышались шаги, а затем она резко распахнулась, и передо мной предстал зеленый зомби с мерцающими глазами, радостно оскалившийся моему коту. Я вздрогнула и на одних рефлексах запулила в него боевым пульсаром. Зомбика мгновенно снесло к вешалкам, которые на него же и упали, послышался тоскливый вой и запахло паленым.

Кот сидел, схватившись за голову и обзывал меня бестолочью, а я удивленно смотрела на все еще шевелящиеся вешалки. Он ведь должен был сразу сгореть, или нет?

– Фулюганка! – Раздалось с лестницы, и я увидела, спускавшуюся вниз старушку, держащую в руках заряженный арбалет, направленный явно в мою сторону.

– Убила, убила Гошеньку моего, ведьма проклятая, да я тебе за Гошу!!!..

Но тут вмешался кот.

– Елисэра! Это я, – он вбежал внутрь и бросился на руки удивленной старушке, а из‑под вешалки с кряхтением выбрался‑таки недавний зомбик и с улыбкой вытащил оплавленный амулет размером с тарелку из подкладки обуглившейся куртки. А потом он снял маску, отцепил нашлепки гнилой плоти и оказался довольно безобидным дедулькой преклонных лет.

– Гоша, ты жив? – Обрадовано завопила старушка, прижимая к себе кота. А я сползла по косяку двери и села на ступени, ноги держали плохо.

– Конечно жив, моя прелесть.

– А раз жив, готовься, я тебя сейчас буду убивать! Я тебе сколько раз говорила…

Глаза колдуньи в розовых бигудях нехорошо засветились синим. Кот был бережно поставлен на пол и отодвинут в сторону. Старичок побледнел и оглянулся на меня. Я ему ничем помочь не могла, зато с удовольствием бы добавила.

– Пойду, чайник поставлю, – наконец нашелся он и резво убежал на кухню.

– Куда? – Возмущенно завопила ведьма и побежала следом. С кухни донесся грохот и звон разбиваемой посуды, а так же отдельные вопли. Ко мне подошел кот.

– Да ты заходи, они скоро закончат, чего на пороге сидеть. Я вздохнула и вошла, прикрыв за собой дверь.

Вскоре я сидела на кухне и пила необыкновенно вкусный чай, а старая ведьма сидела напротив и поглаживала урчащего кота.

– Ты деточка пей, мне Глотик уже все о тебе рассказал, – я подозрительно взглянула на блаженствующего кота, интересно, и чего он там успел про меня натрепать. – Девушка ты хорошая, и я чем смогу, тем тебе помогу.

– Вы поможете вернуть мне память? – Я с надеждой на нее посмотрела.

– Нет, но могу узнать твое имя. Остальное, возможно, когда‑нибудь само откроется тебе.

– Пусть так, – кивнула я, – Хотя бы имя. А этот кот ваш?

– Ну что ты, этот кот, очень редкой породы, и он сам выбирает себе хозяев, на свое усмотрение.

Я вздохнула, смыть пушистика с рук не удалось.

– А где тот старичок, который…

– Гоша‑то, – она нахмурилась и покачала головой, – вод ведь старый пень, ему помирать пора, а он все дурью мается. Таскает у меня волшебные вещи и пугает посетителей. Вот недавно оделся вампиром и предложил укусить молодую клиентку, пришедшую за снадобьем от хрипоты, так она так орала, удирая, что никакого снадобья уже не надо.

– И что вы с ним сделали?

– Ничего, сидит вон наверху в комнате, ждет, пока я отойду. Да ты не думай, я не злыдня какая‑нибудь, вот ты уйдешь, я его и освобожу. Посуду помоет, да поест за одно.

Я поняла намек и попыталась откланяться, но пришлось задержаться еще ненадолго, пока старушка искала нужное снадобье. Она долго рылась в каком‑то пыльном сундуке, а потом достала оттуда довольно старую колбу, в которой кто‑то плавал в мутной жиже.

– На.

Я брезгливо приняла подарок, с ужасом понимая, что это придется пить. Разглядев содержимое колбы на свет, я поняла, что меня сейчас вырвет. Старушка полюбовалась переливами моего лица, а потом объяснила.

– Это корень особого дерева, пить нужно один глоток в полнолуние, то есть сегодня. Только обязательно на тебя должен падать лунный свет.

Мне полегчало, я кивнула.

– Все поняла? Ну тогда иди, некогда мне с тобою болтать, у меня еще мужик не кормлен.

Я тут же откланялась, сунув склянку в карман, а кота под мышку.

– Ну как она тебе, – поинтересовался Обормот, в отличии от меня в волю наевшийся халявной сметанки, до сих пор усы белые.

– Хм, хм, ну, она…

– Можешь не продолжать. – Махнул он лапкой.

Я задумчиво покусала нижнюю губу.

– Давно вы знакомы, я так поняла, она была своей первой хозяйкой, – кот тяжелел все больше и больше, а может, просто я устала.

– Пять лет, но она не моя первая хозяйка, и вообще не хозяйка, хотя очень бы хотела ей стать.

Я брякнула кота на мостовую.

– Эй, ты чего, – обиделся этот поросенок.

– Ничего, уже вечер, народу мало, походишь так, не вечно же мне тебя таскать.

И я довольно пошла дальше. Кот поплелся следом, всем своим видом символизируя страдания.

– Иди, иди, тебе полезно растрясти жирок.

– Я не жирный, – возмутился он, – я сильный, а мышцы много весят.

– Вит и иди, раз такой сильный, а то привык кататься за чужой счет.

Кот закипел, сообразив, что допустил промашку.

Вскоре впереди показалась вывеска трактира, и мы обрадовано вошли в ее теплое и яркое нутро. Я уселась за ближайший столик и заказала рыбку, кот взгромоздился на стол и придвинул к себе мой заказ, как только его доставили. Пришлось заказать еще. Поужинали мы довольно плотно, и я, не став дожидаться, когда трактир наполнится до отказа, поднялась к себе в комнату. Котик не отставал. В номере я рухнула на постель, блаженно потянулась, и уже сквозь сон попросила кота разбудить меня ночью, когда взойдет луна.

Проснулась я от того, что кто‑то сопел мне в ухо. Повернувшись, я наткнулась на спящего Обормота, посмотрела в окно и увидела, как на пол льется свет полной луны. Шепотом обругав кота, я осторожно встала и подошла к подоконнику, захватив по пути оставленную на подоконнике куртку. Высунув из кармана пузырек, выковырнула зубами упругую пробку, стараясь не разлить содержимое, и села на подоконник, подставив лицо лучам лунного света. Ночь будто замерла, в ожидании… чего? Даже крики и ругань веселящихся на первом этаже людей будто притихли, пробиваясь сквозь вязкую, так нежно окутавшую меня тишину… мотнув головой, осторожно поднесла ко рту бутылочку.

– Я узнаю свое имя, – шепот сорвался с губ и я, зажмурившись, сделала первый большой глоток.

По горлу скользнул холодный липкий комок и рухнул в желудок. Я осторожно поставила пузырек рядом, вновь закрыв его крышкой, и прислушалась к внутренним ощущениям.

Некоторое время ничего не происходило… А потом меня скрутило.

Я рухнула на пол, скорчившись, и хватая воздух горящими легкими. В животе ворочались горящие угли, а голова раскалывалась от боли! Боль то нарастала, то стихала, пульсируя, и перекатываясь в черепе, но вскоре она изменилась и в сводящих с ума вспышках я стала различать слова, нет слово, постоянно повторяющееся слово, въедавшееся в плоть и кровь, пробивающееся наружу. Имя.

– Шшкразощщезхозщщ, – невнятно прохрипела я.

И все прошло.

Я попыталась встать на трясущиеся ноги, и, стерев пот со лба рукавом, огляделась. Все как прежде. Все так же спит на кровати кот, снизу раздаются приглушенные звуки пирующих за полночь посетителей таверны, а луна все еще льет свой свет сквозь оконный проем, освещая хрупкую девичью фигурку, замершую в центре комнаты. Все так же, и не так.

Нейллин – мое имя, часть моего прошлого. Я тихонько рассмеялась, а потом встала на подоконник, высунулась наружу и одним легким слитным движением перебралась на крышу.

Вокруг была пустота, и темнота, изредка пересеченная лунными лучами. Я улыбнулась. Вязь заклинаний ложилась сама собой, заставляя обостряться зрение и слух, внося легкость и плавность в движения и накрепко связывая меня с нитями этого мира, этой ночи, этого города. Я бездумно скользила по крышам, не думая ни о чем, ловила губами ветер, улыбалась луне и бежала, бежала…

Стоп.

Я огляделась, не понимая, что заставило меня остановиться. Слух тут же уловил звон стали, доносящийся снизу. Подойдя к краю крыши, я увидела тени. Там был человек, и он сражался один против пятерых. Я хищно втянула носом воздух. Нежить. Это ее запах, который она не в силах перебить до конца. Его хорошо чуют псы, а теперь и я. Ненависть плеснула густой волной, стекла по рукам и превратилась в три хрустальных шара, которые рванули с моих ладоней в сторону противников уже слабеющего воина и с тихим чмоком врезались в их тела. Все замерли, а потом эти трое взорвались изнутри, забрызгивая все вокруг гнилой кровью.

Ненавижу.

С остальными двумя неизвестный справился довольно быстро, расчленив еще шевелящиеся тела умертвий. Все правильно, утром здесь их найдет солнце и выжжет заразу огнем. Внезапно я поняла, что уже смотрю в глаза воину. Он стоял там, в темном переулке забрызганном зеленой кровью, и смотрел на меня.

Я на краткий миг встретилась с его глазами, замерла, впитывая его взгляд, а потом резко отвернулась и побежала обратно, стремясь вернуться до наступления рассвета. Пока не нарушены чары. Пока я еще всесильна. И только один вопрос волновал меня. Мое зрение сейчас черно‑белое, так откуда же я знаю, что у него голубые, как лед глаза?…

В номер я влезла очень тихо, переоделась в пижаму и залезла под одеяло в кровать, прижимаясь к теплому коту. Мне так ничего и не приснилось, до самого утра.

– Подъем!

Меня снесло с кровати, и я забарахталась на полу, запутавшись в одеяле. Кот бежал по комнате, и громко орал, что пора вставать. Увидев меня на полу, он радостно запрыгнул на кровать и начал прыгать уже по ней, подпрыгивая с каждым разом все выше и выше.

Я, наконец, освободилась и запустила в него подушкой, обеспечив себе немного тишины.

– Ты что орешь?

– Как это чего, мы же все проспали, – возмутился он, вылезая из‑под подушки, и глядя на меня как всегда очень обижено. Я улыбнулась.

– Кто проспал, а кто и нет.

– Ты узнала?! – Обормот подлетел ко мне и с надеждой заглянул в глаза.

Я потянула эффектную паузу, но потом все же ответила.

– Да

– И?

– И меня зовут Нейллин!

– О‑о‑о. Это что‑то эльфийское?

– Не знаю, – я встала и начала одеваться, по пути рассказывая о вчерашнем вечере.

Кот во время моего повествования молчал, пару раз подпрыгнул, долго искал сердце, а потом возмущенно спросил, почему его не взяли. Пришлось заверить пушистика, что в следующий раз – обязательно. Он еще немного подулся, но от завтрака отказываться не стал, заказав себе двойное меню. Заявил, что от нервов, на что я ответила, что таскать его не собираюсь, после, чего он еще и за мной все доел. Служанки, разносившие блюда с удивлением косились на столь прожорливого кота, а когда он наелся, спрыгнул вниз и пошел к двери, переваливаясь, как гусь, веселились уже все. Но Обормот демонстративно не замечал насмешек, шагая следом за мной.

– Кстати, давно хотел спросить, а куда ты направляешься, то есть куда мы пойдем?

– Не знаю, – я пожала плечами, – буду ходить по дорогам. Думаю, что для ведьмы всегда найдется работа.

– Это да. А зимой? По‑моему все мертвяки в это холодное время года спят или таятся в лесах, лишь изредка безобразничая.

– Ну… Вот как наступит зима, так и решу. Тебя, кстати, никуда не тяну, можешь остаться у своих друзей. Они сумеют о тебе позаботиться.

Кот от моих слов только отмахнулся, а жаль.

– Я вот чего предлагаю, давай купим дом здесь. А что: наведешь уют, будешь подрабатывать продажей боевых заклинании на волшебном ряду, а если захочешь, то и изредка путешествовать.

Предложение было заманчивым, и я некоторое время его обдумывала, в этом городе и вправду было не плохо.

– Нет, Обормот, – наконец, со вздохом качнула я головой, – я не смогу, что‑то есть во мне такого, что не дает долго сидеть на одном месте.

– Шило в заднице, – пробормотал кот себе под нос.

– Что?!

– Ничего!.. – Тут же зачастил пушистик, – Нейллин, ну и имечко, а ты не думаешь, что…

Но тут мы пришли, наконец, на рынок животных, и пришлось взять Обормота на руки, чтобы не затоптали.

Оглядевшись, и увидев кучу блеющих, рычащих и кричащих животных, кот возмущенно завопил, требуя объяснить что мы тут делаем.

– Я хочу купить лошадь, ответила я, проталкиваясь к нужным загонам.

– С ума сошла! Зачем тебе эта огромная зубастая скотина с чересчур твердыми копытами, – запаниковал кот, – у тебя же есть я, поверь, я намного полезнее! У меня гораздо больше мозгов, и я не ржу без повода.

– Обормот, прекрати, надо же нам на чем‑то ездить.

– Можно купить ослика, на крайний случай пони. Только не лошадь! У них на меня аллергия, вон смотри, как вон та рыжая на меня косит глазами. У‑у, лупоглазая, еще и облизывается.

На нас уже косились, а потому пришлось заткнуть ему рот рукою. Я огляделась, здесь было много красивых лошадей, с гордой осанкой, изящными ножками и пышной гривою, но это было все не то. Мне нужна была выносливая неприметная лошадка, которую не страшно оставлять на постоялом дворе. Неприметных здесь было не мало, но в каждой меня что‑нибудь, да не устраивало: то зубы кривые, то очень тощая, то очень больная, хоть с виду и здоровая, но ведьму‑то не проведешь. Кот мало‑помалу стал успокаиваться, видимо надеясь, что я все это брошу. А у меня уже в глазах рябило, и башка болела от конского ржания. Неожиданно я увидела пегую невысокую кобылку, которую скромно держал за узду низенький крепенький гном, отличавшийся большой соломенно‑желтой бородой и довольно вредным нравом. Каждого, кто подходил, он уже минут через пять посылал крепкой бранью по другому адресу. Покупатели шарахались, а лошадь оставалась у гнома. Интересно, он что, не понимает, что у него таким образом ее вообще никто не купит. Я усмехнулась и направилась к нему. Меня встретили фирменным хмурым взглядом, но я, не обращая на это внимания, быстро осмотрела лошадь, касаясь ее лишь легкими, скользящими прикосновениями пальцев, видя все сквозь закрытые глаза. Кобылка была хороша: здоровая, резвая и очень выносливая, как и все животные гномов, а пегий цвет и не слишком пышная серая грива и хвост, были именно то, что надо.

– Ну, чего встала, бери, или проваливай давай.

Я обернулась на голос и улыбнулась возмущенному гному. Тот покраснел от гнева и потянулся за секирой. Какой гномы все‑таки воинственный народ, или мне просто попался редкий экземпляр?

– Беру.

Ярость дополнилась удивлением и замешательством, но он тут же пришел в себя и заявил, что конкретная лошадь стоит две золотые монеты. Неслыханная наглость, ей на вид можно было дать максимум пять серебрушек. Но я‑то покупала не за вид, и знала за что плачу, а потому молча достала монеты и положила их на ладонь не ожидавшему этого и уже радостно ухмыляющемуся в ожидании скандала гному.

– Беру.

На руках застонал и упал в обморок кот. Я взяла у гнома узду и повела свое приобретение за собой, вполне довольная покупкой.

– Ее Пегги зовут, – крикнул мне вслед гном, грустно вздохнул, махнул рукою и пошел своею дорогой.

Неподалеку я купила хорошее седло и потник. Уздечку оставила старую, а потом укрепила это все на Пегги, села верхом, и поехала дальше с комфортом, положив обмякшего кота поперек седла перед собой. Как хорошо сидеть, смотреть на всех сверху и размять руки, которые больше не надо было напрягать, таская Обормота. Я облегченно потянулась и вдруг замерла.

Толпа. Вокруг, палатки, кони, люди… Люди! Взгляд шарил по морю цветных силуэтов, снующих туда и сюда, ища причину беспокойства. Я повернула голову справа налево… стоп.

Голубые глаза смотрели в упор, чуть насмешливо и холодно. Лед, нет, иней.

Он был там, стоял метрах в десяти от меня, и смотрел, в упор. И я не смогла отвести взгляд. Он был высок, довольно худощав, но в нем даже на таком расстоянии чувствовалась сила, та сила, что пробирала насквозь, замораживая сердце, распахивая душу… Я испуганно отшатнулась, руку уже обжигало заклинание шита, вытягивая силы, как вдруг… он отвернулся и вскоре исчез в толпе.

Только тут я догадалась вздохнуть, закашлявшись от притока воздуха, взглянула на руку и с удивлением посмотрела на почти невидимую полусферу, а потом опомнилась и дезактивировала ее. Сила толчком, как раньше воздух, вернулась на свое место. В седле зашевелился очухивающийся кот, а лошадь потихоньку сама пошла вперед. Я же все думала об этом человеке.

Человеке ли?

Нет, нежить бы я почувствовала сразу, уверена. И все же была ли случайна эта встреча. Я растерянно взъерошила как всегда растрепанные волосы и погладила обалдевшего от такой ласки кота. Не важно, все не важно, если он так силен, то зачем ему я? Не зачем. Отсюда вывод, что мы вряд ли еще увидимся, тем более что завтра я уезжаю из города. Я посмотрела на кота, который удивленно наблюдал за все еще поглаживающей его рукой, смутилась, и перестала.

– Что случилась? – Его голос был полон подозрительности.

– Ничего, – я улыбнулась, но мне не поверили.

К счастью кот вдруг понял на чем, а вернее на ком он едет, и от меня временно отстали. Обормот прилагал героические усилия, чтобы сидеть не шевелясь и не дыша, вцепившись когтями в седло, как в последний оплот надежды. Я похихикала над ним, но на меня не обратили внимания, а вскоре впереди показалась знакомая вывеска. Как только мы остановились, кот тут же спрыгнул и на огромной скорости влетел в двери трактира, чуть не свалив выходящего оттуда постояльца. Я отдала поводья мальчику‑конюшему, наказав как следует вычистить и накормить Пегги, и прошла следом.

Ночью, лежа под одеялом, и глядя на луну, я снова думала о том человеке. Наверное, я схожу с ума, но он был потрясающе красив той смертельной красотой, которую дарит атакующий клиник. Сильный подбородок, длинный прямой нос с горбинкой, худое, скуластое лицо с удивительно холодными глазами, и черные, непослушные волосы, спадающие на высокий лоб длинною челкой…

Так, о чем это я? Кошмар, ужас, скоро влюблюсь в крокодила, и буду мечтать о нем по ночам! Нет, все. Спать, спать, спать.

Утро началось с того, что мне наступили на ухо. Я возмутилась и заорала, кот перепугался и упал с кровати.

– Обормот, ты что делаешь?

Над кроватью показалась крайне смущенная голова.

– Мышку ищу.

– О‑о‑о!

Я мгновенно спрыгнула с кровати, и залезла на подоконник. Как ни смешно, но я боюсь мышей, а представив, что одна из них лазила по моей постели…

– Немедленно найди ее, пискнула я, не решаясь слезть на пол, и на всякий случай готовя небольшой файербол в ладони. Кот кивнул и быстро закопался в простынях, ища грызуна. Он обшарил всю кровать, а у меня затекли ноги, но наконец он со счастливым криком выбрался из‑под подушки и прижал к себе что‑то маленькое и блестящее. Я передернулась, глядя, как Обормот расцеловывает находку.

– Съешь ее.

Кот удивленно на меня взглянул.

– Зачем?

– Как зачем, она же кусается!

Кот сосредоточенно обнюхал находку.

– Врят ли.

– У нее что, зубы выбиты? – Заинтересовалась я.

– Нет, она же не живая.

– Какая гадость, – я медленно слезла с подоконника, и осторожно подошла к коту. А он держал в лапках ту самую серебряную мышь на цепочке, которую недавно спер на рынке. А потом и вовсе повесил серебряный браслет себе на шею.

После этого я долго бежала за котом, обстреливая его подушками, и вещая о том, как вредно утром будить ведьму по пустякам. Но, когда над его головой пронесся еще и пульсар, спалив часть шерстки, кот проникся, понял, что я не шучу, и в безумном прыжке достиг ручки двери, которая открылась, а кот выскользнул в коридор. Я остановилась, отдышалась, собрала разбросанные вещи и уже почти вменяемая спустилась за ним вниз.

Кот устроился на столе и нервно поглощал жареную рыбку, махая роскошным хвостом и отсвечивая лысой макушкой. Я молча села рядом и присоединилась к еде, понимая, что вспылила зря, и гадая, как теперь помириться с котиком. Судя по его виду, это будет трудно.

– Хочешь сметанки? – Меня наградили хмурым взглядом, и я растерянно замолкла.

Но тут вдруг в таверну вошел человек, закутанный в черный плащ с капюшоном, полностью скрывавшим лицо, огляделся по сторонам и… направился в нашу сторону. Он подошел к столу, снял капюшон и сел напротив меня на лавку. Я посмотрела в голубые глаза, и удивленно открыла рот. Кот вежливо поднял лапкой мою отвисшую челюсть и обратился к посетителю сам, видя, что максимум, на что я сейчас была способна, это сидеть и хлопать глазами.

– Вы ее извините, она не всегда такая, хотя в последнее время все чаше, – я подавилась почти проглоченным куском рыбы, и какое‑то время была очень занята.

– Так что вам угодно, – спросил котик, сочувственно глядя на мою буреющую физиономию.

Человек встал, подошел ко мне и сильно хлопнул по спине, я оказалась под столом, где и выплюнула несчастный кусок прямо на пол. Когда я вылезла оттуда и снова устроилась на лавке, в мою сторону смотрело две пары заинтересованных глаз. Я засмущалась, обещая про себя коту самую мучительную смерть.

– Ну, э‑э, вы, ты, я хочу сказать…

– Продолжай, у тебя замечательно получается, – подбодрил меня кот.

Кастрирую, решила я и, наконец, решилась взглянуть на пришедшего. У него был такой невозмутимый вид, что я опять потеряла нить разговора.

– Меня зовут Kоул. – Наконец сжалился он.

– А я…

– Ее зовут Нейллин, а я Бармоглот, для друзей Глотик, правда она называет меня Обормот, но это редкое исключение из правил.

– Да, – зачем‑то вякнула я, и тут же снова засмущалась. Кот очень внимательно на меня посмотрел.

– Болезнь прогрессирует.

Я дернула его под столом за хвост, но перестаралась, и он туда свалился. Оттуда немедленно донесся возмущенный вопль и куча пожеланий в мой адрес.

– Так зачем ты меня нашел, – спросила я, пока кот ругался под столом. Он внимательно посмотрел на меня.

– Во‑первых, я хотел поблагодарить тебя за тот случай. – Я вздрогнула, вспоминая сою безумную ночную прогулку по крышам города, но все же умудрилась промолчать. Коул побуравил меня заинтересованным взглядом, но после паузы все же продолжил, – Во‑вторых, я бы хотел выяснить куда вы направляетесь, вполне возможно нам окажется по пути.

Какой у него красивый голос…

Я сидела вся зачарованная и очень глупо улыбалась, как всегда не по делу. Так, надо сосредоточиться. На стол наконец‑то залез кот, и уже оттуда еще раз громко высказал все, что он думал по поводу такого обращения. Это меня отрезвило, я пришла в себя и даже начала соображать.

– Мы пойдем по главному тракту, будем делать остановки в селениях и городах, я по специальности – ведьма, а потому, буду зарабатывать на хлеб, уничтожая шалящую на дорогах нечисть.

– В таком случае тебе могут пригодиться мои навыки. Я воин и не плохо владею мечом, смогу защитить тебя, пока ты будешь читать заклинания.

Я растерялась. Конечно, одна мысль, что он будет рядом, была великолепна, но с другой стороны, я помню свои вчерашние впечатления. У него была сила и такая, по сравнению с которой я выглядела жалкой дилетанткой. Так зачем же ему притворяться обычным воином, если он…

– За сколько, – перебил мои размышления практичный кот, почесывая лысину.

– А сколько ты дашь?

– Тридцать процентов! Это щедрое предложение…

– Хорошо, я согласен.

– Эй, эй, погодите, а мое мнение что, никого не интересует?

На меня вежливо обратили внимание.

– Значит так, у меня и так есть один лишний попутчик, и я не собираюсь ни с кем делить свой гонорар. Можете считать меня мелочной, но все, что я заработаю, будет принадлежать мне, в том числе ранения и смерть. Возможно, я не права, но волноваться в бою еще за чью‑то шкуру – не хочу, и могилу копать потом не собираюсь. Это все, Обормот, пошли.

Я встала и направилась к двери, мне было очень грустно, что я отказала Kоулу, но я чувствовала, что так и вправду будет лучше, правда не знала для кого.

Попросив паренька у конюшни вывести ко мне Пегги, я за озиралась по сторонам и вскоре увидела то, что мне было нужно – небольшую соломенную корзину, стоящую в сторонке.

– И все‑таки я не понимаю, почему ты отказалась! Чем по‑твоему мы будем отмахиваться от незапланированной толпы нечисти? А его было бы не так жалко, – кот сидел неподалеку и нервно поглядывал на выводимую из конюшни лошадь. Я подошла к уже оседланной кобыле и поставила корзину у луки седла. Немного волшебства, и вот она уже плотно приклеилась днищем. Отлично. Я подошла к коту и посадила его в корзину. Он немного там повозился, что‑то бормоча себе под нос, а потом довольно улегся, взглянув на меня сверху вниз.

– Неплохо, очень комфортно. А она не отлепится?

– Нет, скорее порвется седло.

Я уселась позади него и тронула поводья. Когда мы уже отъехали, я обернулась и заметила черную фигуру, стоящую в дверях таверны.

– Ты поесть взяла? – Поинтересовался котик, ерзая в корзине.

– Да, еще вчера вечером.

– Где?

– В правой седельной сумке.

– А ты попробовала, вдруг нам подсунули плохое мясо, или червивую крупу…

Я усмехнулась, и, наклонившись, достала из сумки шмат мяса.

– Держи, троглодит.

– Меня зовут Бармоглот, – важно ответил Глотик и впился зубами в копченое мясо. И куда в него столько влезает?

Впереди показались городские ворота, и мы беспрепятственно покинули город. Впереди нас лежала дорога и река, через которую был переброшен высокий каменный мост. Солнце пекло макушку, шелестела трава, а за рекой виднелся вдалеке лес. Лошадка пошла легкой рысью.

– По‑по‑че‑че‑му, та‑ак тря‑а‑сет, – спросил кот, подпрыгивая в корзине.

– Мы же не можем ехать все время шагом.

– По‑очему?

– Слишком медленно.

– Мне плохо‑о!

– Сочувствую, скоро привыкнешь.

– Меня тошни‑и‑ит!!

– Это временно.

– А‑а‑а, уми‑ираю‑у!!!

– Глотик, лапочка, привыкай.

Кот перегнулся через край корзины, послышались булькающие звуки, лошадь недовольно заржала, косясь на кота.

– Какой ты у меня все‑таки нежный.

– Ллин…

– Чего?

– Останови.

Я вздохнула и натянула поводья, кот перевалился через край, шмякнулся на дорогу и исчез в ближайших кустах. Я ждала его минут пять, а потом спешилась и пошла посмотреть, чего он там так застрял. Кот лежал брюхом кверху и рассматривал облака, мое лицо временно заслонило это величественное зрелище.

– Я больше на лошади не поеду.

– Я знаю заклинание от этой болезни.

Его глаза были полны надежды. Я села рядом, провела рукой над его пузом, не удержавшись, пощекотала мягкую шерстку, но потом сосредоточилась и принялась нараспев читать слова заклинания. Моя рука слегка засветилась зеленым, а потом все погасло. Кот внимательно прислушался к внутренним ощущениям, потом кивнул, встал и решительно пошел обратно. Я улыбнулась и пошла следом.

Лошадь стояла все там же, флегматично поедая траву у обочины. Кот сидел рядом и смотрел на нее с явным отвращением. Я подняла его на руки и опять посадила в корзину. Мы поехали дальше. А вскоре Обормот уже громко храпел, разомлевший на ярком полуденном солнышке. Видимо заклинание подействовало.

Я подъехала к мосту. Каменная громада нависала над спокойной рекой, упираясь в берега мощными креплениями. Он был так широк, что две телеги могли легко разминуться. По мосту постоянно сновали люди, ездили повозки, гомонил народ. Кто‑то ехал в город, а кто‑то из него возвращался, многие радостно узнавали друг друга и кричали о последних новостях. Я с интересом прислушивалась, покачиваясь в седле, и узнала гору ненужной информации. Например о том, что король отдает свою дочь за принца соседнего государства, а тот, увидев портрет принцессы приехал на свадьбу пьяным и горланящим неприличные песни, которые сейчас распевались во всех окрестных кабаках. К сожалению принца это не спасло, и его в тот же день женили. Я посочувствовала несчастному жениху и взглянула на безмятежно храпящего в корзине кота. Пушистик лежал брюхом кверху и на вид чувствовал себя замечательно.

Надо бы искупаться, тем более, что погода стояла великолепная, светило яркое солнце, и в своей лежкой рубашке я успела сильно вспотеть. Я как раз находилась на середине моста, так что подъехав к его правому краю, смогла хорошо осмотреться. На той стороне реки всего в нескольких километрах вверх по течению располагался небольшой лесок. Именно туда я и решила поехать. Обормота, кстати, тоже стоит вымыть.

Пегги довольно быстро пересекла мост, и я пустила ее легкой рысью по берегу реки, а вскоре мы оказались под сенью деревьев небольшой рощицы, в центре которой, совсем недалеко от воды располагалась уютная небольшая прогалина. Там я и спешилась.

Так, начнем с кота. Я прошептала формулу, и у меня в руках оказалось плотно упакованное чистящее заклинание, специально для котов. Оно станет действовать только при соприкосновении с водой, а потому я тихонько подошла к седлу и аккуратно прикрепила его к серой шерстке Обормота. тот что‑то пробормотал во сне, я замерла, но он так и не очнулся. Вздохнув посвободнее, я отошла на безопасное расстояние и взмахнула левой рукою. Тут же небольшое тельце взмыло вверх и по воздуху принялось перемешаться, следуя за моим пальцем, к воде. Когда котик завис в полуметре над водой, он неожиданно сладко потянулся и открыл глаза, мило мне улыбаясь. В ту же секунду он рухнул вниз, подняв кучу брызг. Тут же вода в том месте, где он упал, забурлила и покрылась пеной и грязью. Мелькали серые уши, хвост и четыре лапы. Слышен был вой и мат. Я подошла поближе, следя за тем, чтобы котик не утонул.

Он не утонул, он выжил! И даже сам выбрался на берег, сверкая чистотой и распространяя запах сирени.

– Нейллин!!!

Рев тигра пригнул две травинки, с ближайшего дерева рухнула впечатленная сойка. Я отступила под его взглядом, пытаясь найти оправдания и прекратить наконец ржать. Это его добило! Мокрый и очень злой кот прыгнул вперед и свалил меня с ног. Мы катались по траве и бесились. Я пыталась все объяснить, кот пытался меня придушить.

– Глотик, я… Ты же чистый, ай, это моя пятка, не трогай ухо, я сказала.

– Я тебе покажу, как меня топить в ледяной воде, волшебница фигова, ты у меня… Мням, фуф.

– Не надо, я боюсь щекотки, ай, ха‑ха, сдаюсь, ха‑ха, а вот за нос кусаться не честно.

– Честно, честно, я тебя еще и не так укушу…

– Ай, сдаюсь, молю о пощаде, Глотик, прекрати…

Кот гордо стоял на моем животе, помахивая хвостом и возмущенно сверкая зелеными глазами. Я покорно распласталась на траве и улыбалась своей самой невинной улыбкой. Мне явно не поверили, но кот, фыркнув, все‑таки слез с моего бренного тела.

– Спасибо, Глотик, ты солнышко. Кот, все еще чистый, так как действие очищающего заклинания пока не закончилось, обиженно принялся вылизываться.

– Ну, извини, я больше так не буду.

– Обещаешь? – Он на минутку отвлекся.

– Слово ведьмы, – торжественно заявила я, и мир был восстановлен.

Я осмотрела себя, и с сожалением заметила, что вывалявшись в пыли чище не стала. Какая жалость. И, отвязав и расседлав Пегги, я повела ее к реке. Пегги восприняла купание с поистине королевским спокойствием. Она не вырывалась, пока я, заведя ее по шею в воду, скребла и мыла щеткой и заклинаниями. Сама я при этом оставалась в длинной белой (когда‑то) рубахе, решив вымыть за одно и ее. Когда я закончила и выехала на берег на мокрой Пегги, кот уже натаскал в центр поляны сучьев для костра, и теперь деловито рылся в сумках, разыскивая припасы. Он уже вытащил мешочек с крупой, а сейчас присоединил к ней еще и сушеное мясо. Мне в руки сунули котелок и я, не споря, пошла за водой.

Вскоре, уже сухие, а я еще и одетая, мы сидели у костра, и я помешивала ложкой бурлящую в котелке кашу. От нее доносился умопомрачительный запах. Пегги паслась неподалеку, не обращая на нас никакого внимания.

– А все‑таки зачем ты отказалась от его помощи?

Я сунула ему в лапы тарелку с кашей и начала накладывать себе.

– Не знаю.

– Это как?

– Просто… я не знаю, как объяснить

– Ты это уже