Агуреева Дарья - Без парашюта... - Скачать бесплатно
-Вообще-то я приехала сюда с Мишей, - осторожно начала я.
-Но ведь это не значит, что и уедешь ты тоже с ним, - засмеялся Же-
ня.
-На сколько я понимаю, вы друзья, - я уже не знала, что сказать, опа-
саясь быть слишком резкой, а вдруг он один из <энужных> людей.
-Да, а друзья должны делиться, - продолжал блестеть глазами разве-
селившийся Женя. С него слетела его какая-то барская лень, движе-
ния стали верными, решительными, и весь он устремился в новую
увлекательную для него игру.
-Ой! Засмущалась! - расхохотался он. -Брось, Катюша! Я же знаю, что вы
спите в разных комнатах, а значит никому дорогу я не перей-
ду.
-Интересная логика, - я начала выходить из себя.
-Послушай меня, - он резко придвинул свос кресло ко мне, - Я буду любить
тебя очень, очень сильно. Как в кино! - горячо заговорил он и тут же
ухмыльнулся, - Хотя и недолго. Прости, надолго меня не хватит. Уж больно
много во мне страсти. Всс взрывается и бах! Уже ничего нет. Но это того
стоит. И потом мы всегда сможем остаться друзьями...
-Я польщена, - сквозь зубы ответила я, - но не заинтересована в столь щедром
предложении.
Вращаясь в этом кругу, я уже и забыла, что бывают нормальные люди, и
теперь всс обычное, не вызывающее во мне хоть сколько-ни-
будь негативных эмоций, казалось мне пределом совершенства. Ро-
ма принял меня за свою. Никто не разглядывал меня, не пытался подколоть.
Да и что во мне такового особенного? Вот особенной мне как раз и не
хотелось быть. Особенным был Боренька, а я существо-
вала при нсм, тихая и незаметная. Когда мы на несколько минут остались
вдвосм на крыльце дома, и над нами сомкнулась звенящая тишина
загородного летнего вечера, он снова стал благодарить меня за стихи.
-Ты знаешь, они из таких, которые нужно перечитывать, чтобы вни-
кнуть в суть, - задумчиво говорил он. - Нет, правда! Просто здорово!
Бог мой! Знал бы он, чем для меня были эти слова! Неужели он ещс и
перечитывал мои бредни? Неужели я смогла сделать что-то, за что он так
искренне благодарит меня? А ведь это ничего не стоило мне! Я только
позволила всему несказанному, непозволительно откровен-
ному оказаться на бумаге, приобретя более приличную форму - поэ-
зии символизма.
-26-
На следующий день мы встретились в <эТрюме> за обедом. Боренька был
задумчив, неразговорчив. Я боялась спросить в чсм дело, но всс выяснилось
само собой.
-Скоро осень, - вдруг протянул Боря. - Ты пойдсшь учиться и, навер-
ное меня бросишь...
-Почему? - трудно себе представить, в какое состояние повергло ме-
ня это замечание. Дело даже не в том, что я никогда не смогла бы бросить
Бореньку и мне были странны такие предположения, но ведь я ещс и не
думала о том, какие между нами отношения. Каждая встреча была для меня
первой и единственной, неповторимой. Я жила одним днсм. Мос вчера
умерло, а завтра вообще не существо-
вало. И вдруг Боренька как будто пролил свет, заставил меня у самой себя
поинтересоваться - а как собственно я к нему отношусь... На по-
верхности сердца лежала восторженная благодарность, далее следо-
вали безграничные просторы нежности, ещс глубже жило страстное желание
его счастья, пускай даже в ущерб целому миру, а на дно я побоялась
заглядывать. Я сама себе не верила, я сама себя испуга-
лась. Видимо, в то мгновение мос прежнее <эя> на секундочку верну-
лось, и я не узнала себя. Но это был всего лишь миг, а моя любовь была
вечностью...
А уже завтра мы поехали на День рождения к Боренькиной подруге. Я почти
никого не знала из собравшейся компании. Безусловно, я была там чужой. Но
меня это нисколько не смущало. Мне хотелось залезть в какой-нибудь уголок
и понаблюдать. Всс это было так не похоже на привычные мне собрания. Там
меня бы обязательно заста-
вили петь, говорить затейливые тосты, не интересуясь моим жела-
нием. Половина аудитории осталась бы явно недовольна тем, что моя
скромная персона оказалась в центре, и потом всячески пыта-
лась бы затмить мой минутный триумф. Как будто бы мне очень хо-
чется выставляться перед ними! Петь... Конечно же, когда весслая компания,
подогрев хорошее настроение алкоголем, берстся за гита-
ру и образует нестройный хор, они лишь множат свои радости, они поют
горлом, не душой. Я никогда не умела петь так. Я не могла петь просто. И
это страшно портило мне жизнь, потому что у меня силой вырывали кусочки
моего сердца, заставляя петь там, где тре-
бовалось совсем другое, радужное исполнение. Хотя однажды полу-
чилось по-настоящему здорово. Миша отмечал защиту диссертации. Конечно
же, я не могла пропустить такой праздник. В тот вечер он казался мне
живым, настоящим. Я с удивлением ловила блеск его неправдоподобно
чсрных глаз, сверкающую счастливую улыбку. Он как будто помолодел лет
на десять и теперь, как мальчик, порхал от
-27-
приятеля к приятелю, ни на секунду не отпуская мой взгляд. Лишь под утро
мы остались наедине и тогда, видимо, не желая расставать-
ся с воздушной лсгкостью, наполнявшей его, он показал мне свос сокровище
- кусочек своей юности. Я ещс никогда не слышала, что-
бы кто-то так пел, так играл на гитаре! Тем более Миша, мрачный, холодный,
циничный. На какое-то мгновение мне даже показалось, что я влюбилась,
ведь я ещс не знала, что такое любовь. С тех пор я никогда не отказывала
ему, если он просил меня спеть, и что бы я ни пела среди его отвратительных
друзей, я пела только для него. Я зна-
ла, он понимает, что это такое, и мне больше было не жаль отдавать свои
чувства в никуда.
Боренькины друзья не вертелись вокруг какого-нибудь лидера. Я ви-
дела, что всех их многое объединяет, что они близки, но при этом они не
связаны друг с другом, они свободны, и поэтому в их отноше-
ниях напрочь отсутствует что-нибудь рассудочное. Только тсплые чувства,
больше ничего. Наверное, в этом и крылась причина той удивительной
лсгкости, озаряющей их общение. Им просто было хорошо вместе, и больше
ничто не имело значения. Я весь вечер ин-
стинктивно жалась к Бореньке, не отставая от него ни на шаг. Даже в лифт я
без него ни за что не садилась. Наверное, всс это выглядело страшно глупо,
если не неприлично. Но не могла же я остаться в чужой стране без единой
родной души? Уже ночью Боренька привсз меня домой, и в темноте спящего
подъезда произошло странное - он поцеловал меня. Я не так уж много
выпила в тот вечер, но так голова у меня ещс никогда не кружилась.
Конечно, всс это можно было предвидеть, и ничего сверхъестественного в
этом не было, но я уже давно разучилась думать. Мос сознание было занято
чувствами, ко-
торые я даже была не в состоянии определить по причине отсутствия хоть
какой-нибудь мозговой деятельности. В совершенно невменя-
емом состоянии я, наконец, вошла в квартиру и тут же натолкнулась на маму.
-У тебя вообще голова есть? Почему ты не подходишь к трубке? - она изо
всех сил пыталась изобразить строгость, но в ес глазах я яс-
но видела изумление.
-Я не слышала, наверное. Мы же были в гостях, - не хотя оправдыва-
лась я. Надо же! Именно сейчас, когда мне нужно остаться одной, когда мне
так хорошо и так странно, меня начинают дсргать глупы-
ми вопросами.
-Катя! Я что-то не очень понимаю твос поведение, - меня, видимо решили не
оставлять в покое. - То тебя из дома не выгонишь, то тебя
-28-
вообще никогда нет. Целыми днями названивает Миша. Что я, по-твоему,
должна ему говорить?
-Как что? - искренно удивилась я. - Правду! А почему ты собственно должна
перед ним отчитываться?
-Ты не слишком много на себя берсшь? - перебила меня мама.-Очень скоро
ему это надоест. И звонить начнсшь уже ты.
-Мама! - ес слова резали мне слух. Ну надо же нести такую чушь! Да ещс так
не кстати
. - Я же говорила, что мне почти безразлично, зво-
нит он или не звонит. Между нами ничего не было, нет, и уже не бу-
дет!
-Вот как? - ес глаза уже переполнились удивлением, но вдруг она из-
менилась в лице. -А почему ты так поздно?
-Я же говорила, что Боренька везст меня в гости, - я чувствовала, что вот-вот
взорвусь.
-Ах, Боренька! Очень мило, - мама явно задумалась.Я почти уверена, что
мысли ес были настроены против Бори, но она ни за что бы не призналась.
После смерти Гриши, моего брата, она всегда разгова-
ривала со мной с опаской, пряча глаза и осекаясь на полуслове. Мне
оставалось только догадываться об ес истинном отношении к тем или иным
вещам, но, признаться, я не очень то утруждалась. Меня не трогала, не лезли
ко мне в душу, и это было главным для меня. Я дрожала над своим
заполученным уединением и боялась утратить его, зайдя на чужую
территорию. И конечно же в ту ночь я ни на се-
кундочку не задумалась над тем, как выглядят со стороны столь ра-
зительные перемены в моей жизни. Это было мне неинтересно, не-
важно.
Время то летело с невероятной скоростью, то как будто стояло на месте.
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как от меня ускользнул горячий
июль, и вот я уже неслась куда-то, пытаясь ухва-
титься за грустнеющий август. Боренька заезжал за мной на работу всс
раньше и раньше, и я радовалась, что предусмотрительно не под-
писала трудовой договор, и единственное, что грозило мне за мою
непростительную халатность были косые взгляды начальства и оби-
женно поджатые губы Тани. В ту пятницу Таня взяла отгул - ес крестнику
исполнялось два года, директора ещс в четверг с жаром принялись отмечать
конец недели, и я без зазрения совести села в Боренькину машину уже в
начале четвсртого.
-Куда мы отправимся сегодня? - весело спросил Боря. Он всс ещс надеялся
услышать от меня хоть сколько-нибудь внятное предложе-
ние.
-29-
-Как скажешь! Кто у нас главный? - уже по привычке ответила я. Боренька
задумался, дав мне возможность на несколько минут за-
виснуть на кончике собственного воображения.
-Ну что ты всс смесшься? Надо мной?- он вывел меня из оцепенения.
-Нет! Что ты! - я не могла справиться со своей полоумной улыбкой, которая
то и дело вылезала на мос лицо.
-Катя! - Боря завсл машину. - А тебе вообще интересно со мной?
Я оторопела. Я была готова к чему угодно, только не к таким вопро-
сам. Он что, не знает, кто он такой? Двадцать четыре года подряд, день изо
дня, он просыпается, видит себя в зеркале, ни на секундоч-
ку не расстастся с собой... И после всего этого он может задавать та-
кие вопросы?
-Боренька! Ну, наверное, если я еду в твоей машине, сижу здесь ря-
дом с тобой, это значит, что мне скучно, тоскливо,и ты меня утомил.
-Ну, может быть, тебе просто неудобно послать меня подальше,-сму-
тился Боря.
-Если ты будешь спрашивать меня о таких очевидных вещах, то на-
верняка и вправду мне надоешь. Мне уже самой захотелось поинте-
ресоваться, не надоела ли я тебе, - борясь с приступом идиотского смеха,
говорила я. В ответ Боря наклонился надо мной и поцеловал. Я выпила уже
целую банку джина с тоником, но только теперь по-
чувствовала, как я захмелела. И только где-то в уголке сознания стучало, что
мы вообще-то на шоссе, стоим на светофоре, и всс это, как минимум, глупо.
Но в конце концов, зачем человеку разум, если нельзя делать глупости?
-Мы не разобьсмся? - как можно тише спросила я.
-Ни за что, - прошептал Боря, не отрываясь от меня. - Я так долго искал тебя,
Катя... Мне так хорошо с тобой.., - после таких слов я была готова и
разбиться. Всс куда-то поплыло, сердце вдруг исчезло, и только в висках
отдавался его жуткий неритмичный гул.
-Ну надо же! - вдруг отпрянул Боря. -Ты даже когда целуешься, улы-
баешься! О чсм ты думаешь?
-Ни о чсм, - искренне ответила я. Он нажал на газ, машина трону-
лась, и его рука вновь скользнула к моей.
-Так не бывает.
-Бывает... Просто у меня позитивное восприятие мира. А куда мы едем?
-В Летний сад. Ты не против?
-Конечно, нет!
-30-
И скоро мы, как школьники, приютились на лавочке в глубине парка,
скрываясь за шелестящей листвой. Так странно. Мне почему-
то хотелось хоть на несколько мгновений остаться одной, прийти в себя,
стряхнуть нахлынувший на меня туман. Но не могла же я сбе-
жать от него! И мы сидели рядом, перебивая друг друга поцелуями и
странными Боренькиными вопросами: <эКатенька! А тебе хорошо со мной?
Катюша! А ты целовалась с кем-нибудь раньше?..> Видел бы он себя со
стороны! Мало того, что я сошла с ума, так он ещс усу-
губляет мос кризисное состояние такими дикими репликами!
-Боря! Ну что такое! Я не отвечаю на компрометирующие вопросы! - наконец
не выдержала я.
Мы долго сидели в парке, пока я окончательно не окоченела. Тогда Боре всс-
таки пришлось везти меня домой. И снова потянулись све-
тофоры, пробки...
-Скажи мне что-нибудь, - всс настойчивее шептал он.
-Не могу,- не сдавалась я.
-Почему? - Боря удивлснно заглянул мне в глаза.
-Боюсь.
-Катя! Да что с тобой?
И я прыгнула, скользнула в эту бездну, сияющую бездну любимых голубых
глаз. Бог мой! Какое небо, какие облака, какой парашют?!! Я прижалась к
нему и сказала то, что он, как мне казалось, разрешил мне сказать, то, в чсм я
не позволяла признаться даже себе самой.
-Я люблю тебя!
-Катя! - Боря даже отпрянул. Потом немного опомнился и стал всс
пристальнее всматриваться в меня.
-Ты уверена? Ты давно это поняла? У тебя так уже было? - сыпались на меня,
растаявшую от неповторимой нежности амсбу, его бесчис-
ленные вопросы. Наверное, я что-то отвечала на них.Не помню.Пом-
нь только его губы, едва ощутимые прикосновения рук, яркие глаза и тсплое
согревающее дыхание.
-Знаешь, кажется, я тоже тебя люблю, - шептал он, явно собираясь
основательно развить эту тему.
-Не надо... Не говори так, - теперь уже я отпрянула от него. Я чуть было не
сказала, что знаю, что это неправда, но вовремя спохвати-
лась, и слова угасли на моих зацелованных губах.
И всс-таки на следующий день он по всем правилам признался мне в любви,
на заднем сидении запотевшего <эФиата>, заглушая какую-то модную песенку
. Я больше не отказывалась от его слов. Ведь он не может лгать.
Раз он так говорит, значит так и есть.
-31-
Тем более, что смысла в этой лжи не было никакого. Я и без того
принадлежала ему каждой клеточкой своего тела, своей души. Те-
перь я получила право любить. И я любила всем сердцем, растворя-
ясь в собственной нежности. Любила всем телом, взбудораженным
просыпающейся страстью. Любила останками своего разума, сми-
рившегося с собственным безрассудством. Тот день был для меня
началом всего. В тот день Бог заново сотворил для меня землю, во-
ду, леса, озсра, солнце, звсзды... Он сотворил Бореньку и меня и по-
дарил нам любовь. В тот день я увидела свет и впустила его в свою душу. В
тот день я познала смысл бытия. И даже теперь я не верю, что тот день был
началом мучительного конца.
В воскресенье Боря дежурил в ночь, и мы не встречались - ему нуж-
но было отоспаться. Я отзанималась со своим потенциальным учени-
ком, якобы желающим выудить из меня бесценные знания английс-
кого языка (но всс его поведение говорило о других, более проза-
ических желаниях). Еле отделавшись от его назойливого внимания, я
спряталась от шумного города в Катькином саду и, усевшись на
единственный свободный краешек скамейки, предалась своим ра-
дужным мыслям. Мне действительно было о чсм подумать - до сем-
надцатого августа оставалась неделя. Боже мой! Целый месяц! Так мало и так
много! Тридцать дней абсолютного ежесекундного счастья! Вряд ли за всю
свою предыдущую жизнь я смогла бы насо-
бирать столько же. Боренька уже неоднократно интересовался, пом-
ню ли я об этом дне. Да разве я могла забыть! Я уже высчитала, что
семнадцатого он будет работать, и раньше, чем девятнадцатого нам
отпраздновать эту круглую дату не удастся. На окончание учебного года папа
отблагодарил меня за подаренную ему гордость - быть отцом студентки
отличницы юридического факультета СПбГУ - весьма солидной суммой. Я
ещс почти ничего не потратила и теперь могла дать волю своему
воображению, не ограничивая себя в средс-
вах. И я решила подарить Бореньке время, время, которое сохранит его
память на долгие годы. Мне захотелось показать ему то единст-
венное, что я любила ни чуть не меньше его - море. Конечно, насто-
ящее море в окрестностях Питера найти сложно, хотя... С моими морскими
связями это можно было устроить. Я поймала такси и помчалась в
Зеленогорск, где моя идея была изящно воплощена в реальность. Я
арендовала яхту на целые сутки, заранее выяснив, успеем ли мы выйти
подальше в море и вернуться назад. Капитан, мой старый знакомый, заверил
меня в своих возможностях. Море,
-32-
Боренька, я и мрачная гладь неба. Это всс, чего мне хотелось. Там, за тайной
горизонта, не будет больше ничего, только пугающие бес-конечностью
волны и моя любовь. Остальное пустота, бред, вымы-
сел! Вечером Боренька позвонил мне. Он уже получил оставленные для
него в <эТрюме> стихи, но, как это повелось ранее, он никогда не начинал с
главного, и я всегда сама заставляла его сказать хоть что-
нибудь о своих литературных изысках.
-Привет! - ласково звенела трубка. - Что делаешь?
-Скучаю! - откровенно отвечала я. Ведь теперь мне можно говорить правду! -
Ты получил стихи?
-Да... Я уже звонил, тебя не было.
-И как впечатления?
-Нет слов. Катюша, просто нет слов!
Я слышала, как кто-то его настойчиво звал, но работа не мешала ему
подарить мне ещс несколько ничего не значащих, но пьянящих счастьем
фраз. Это был наш последний разговор в полсте. На следу-
ющий день я уже рухнула на землю, хотя по инерции всс ещс про-
должала хлопать крыльями.
Утром я проснулась от какого-то тревожного чувства, щемящего сердце.
Отмахиваясь от беспокойства, я надела на лицо счастливую улыбку,
нарисовала себе глаза, влезла в любимое платье и поехала на работу. Всс шло
своим чередом, как обычно. Дребезжащие теле-
фонные звонки, бесконечные факсы, миролюбивое подмигивание
компьютера, тсплая милая Танечка... Но тревога не покидала меня, напротив
- сердце колотилось всс быстрее, громче. Стрелки перебе-
жали уже четвсртый час, а Боря так и не звонил. Несколько раз я уже сама
бралась за трубку, но не донабирав номер, испуганно бросала ес и судорожно
принималась читать молитвы. Но это не помогло, не спасло меня от
беспросветной глупости - я сама позвонила ему, не обращая внимания на
всхлипывания поруганной гордости.
-Алло! - услышала я его голос, звучащий в моей душе.
-Привет! - протянула я. -Я тебя не разбудила?
-Разбудила, - усмехнулся он, и опять друг за другом чинно последо-
вали бездумные фразы, от которых мос мятежное сердце всс более
содрогалось. Но вот Боренька, не хотя, кинул мне, побитой предан-
ной дворняге увесистую кость, и я с жадностью ухватилось за нес.
-Хочешь, приезжай ко мне. Я один...
Бог мой! Как я Бежала! Как я летела к нему! Как будто бы, если очень быстро
мчаться, можно вернуться назад. Наверно, в этом есть своя логика, ведь
Земля круглая, но о времени такое вряд ли можно сказать. Я, видимо,
бессознательно пыталась собрать рассыпавшее-
-33-
ся счастье. Я же ещс не знала, что его уже нет. До того, как я по-
встречала Бореньку, я была уверена, что это заманчивое слово абсо-
лютно бессмысленно, потому что в нсм нет совершенно никакого со-
держания. Что оно означает? Нечто неуловимое, как брызги шампан-
ского? Вы слышали когда-нибудь, чтобы кто-то восторженно вос-
клицал: <эКак я счастлив, потому что вот так-то и так-то!> Я думала, что
человек по своей природе не способен испытывать это самое счастье, потому
что ему всегда мало, всегда он чем-то недоволен, и лишь спустя время он
готов признать, что да! Были и в его жизни счастливые деньки. Но Боренька
внсс ясность в мои мысли, и я поня-
ла, что счастье - это и есть сама жизнь, не существование, не пустая трата
времени вселенной, а именно жизнь! А когда человек живст, когда он жив?
По-моему, когда он мечтает и надеется, что будущее воплотит его идеи в
реальности, когда ему есть, что вспомнить, есть, чего опасаться, есть, за что
бороться... когда ему есть, о ком забо-
титься, о ком скучать, когда кто-то любит его, верит ему, и он сам любит... И
если хотя бы один из этих, не таких уж дефицитных, ком-
понентов отсутствует, то человек не живст, он лишь существует. Но самое
страшное, если вдруг его внимание зациклится на чсм-то одном, пренебрегая
остальными красками жизни. Тогда он потеряет себя, он перестанет быть
человеком.
Идиотка! Я думала, по солнечному жслтые цветы заменят мне улыб-
ку. Я верила, что, ворвавшись в чужой дом, взвалю дурное настро-
ение Бори себе на плечи, и ему опять станет легко, радостно. А тог-
да и я сама смогу вздохнуть спокойно. Но конечно же, чуда не слу-
чилось. Цветы были положены в угол и забыты. Моя душа была не
востребована. Пригодилось лишь мос неопытное тело, но оно не оправдало
возлагаемых надежд по причине полного отсутствия какой-либо предыдущей
практики и незнания теории. Отдавшее всс, что оно могло отдать, а значит -
почти ничего, разве что свос присут-
ствие и неумелые поцелуи, оно было доставлено домой и предано забвению
Ни слова любви я не заслужила в тот вечер. Боря был чу-
жим, далским и непреклонно свободным от меня. Что я чувствовала?
О чсм думала? Ни о чсм! Сердце болело, голова кружилась, меня тошнило.
Мне казалось, что меня вывалили в грязи, а в потрясенном мозгу дико
стучало: <эЧто это? Я ничего не понимаю!> Бессонная ночь не украсила меня,
и утром из зеркала на меня взирало лицо ду-
шевнобольной с горящими отскшими глазами и пересохшими губа-
ми. Весь рабочий день я сквозь чсрные очки пялилась в окно, считая
прохожих. И вдруг мимо промчался так хорошо знакомый мне серый
-34-
<эФиат>. На какую-то долю секунды он затормозил перед нашими окнами и
исчез за поворотом, но я отчстливо успела разглядеть Бо-
реньку. Он тоже прятал глаза за очками, он тоже боялся солнечного света.
Сначала я почувствовала, как силы возвращаются ко мне.Даже это
мимолстное видение, это лсгкое прикосновение его бытия к моему смогло
вдохнуть в меня жизнь. Теперь, когда ко мне вернулся здравый смысл и
обоженный разум вновь обрсл способность анали-
зировать, я могу с точностью опытного медика поставить себе диаг-
ноз - я физически зависела от Бори. Эта зависимость была так же остра и
болезненна, как наркотическая. Чтобы свободно дышать, двигаться, хоть как-
то соображать, мне необходимо было получить дозу общения с ним, хотя бы
в такой ослабленной форме - увидеть, как он проехал мимо. Это совсем
никак не касалось моего эмоцио-
нального мира. Мои чувства были свободны от Бореньки. Я любила его, не
нуждаясь во взаимности или поощрении. Но чтобы моя кровь, обогащснная
тихой нежностью, циркулировала по венам, что-
бы в глазах не темнело от слабости, я должна была видеть, слышать его.. Но
<эФиат> промчался мимо, и вскоре я вновь ощущала какие-то наркотические
ломки. Как будто бы, волоча ноги по безликой пусты-
не, я вдруг увидела мираж и, обретя силы, ринулась к нему, но вско-
ре он безнадсжно растаял в воздухе, лишив меня последней надеж-
ды. Однако спустя двадцать минут Боря оказался на пороге моего кабинета.
-А ты чего в очках? -удивлснно погасил он привычную улыбку.
-Свет очень яркий, - отреагировала я на звук его голоса. Я уже не могла
говорить. Мне было слишком плохо, и я лишь реагировала на внешние
раздражители. Где-то глубоко в душе заскреблось недо-
вольство собой: <эНу вот! Ты испортила ему настроение! Мало ли что тебе
там показалось! Раз он пришсл сюда, ты нужна ему...> Но сил совсем не
осталось. Даже его присутствие не могло поднять меня. Хотелось только
забиться куда-нибудь, свернуться в калачик , за-
снуть и не просыпаться. Боря не пошсл с нами обедать. Как он ска-
зал, ему нужно было ехать к маме. Он проводил меня и Таню до <эТрюма>,
вытерпел мой поцелуй и вновь исчез за поворотом. Его машина была
припаркована у кафе, и у меня хватило мозгов, чтобы понять, что уже
двадцать минут назад он приехал сюда, но не позвал меня. Видимо, Боря
заметил мос бледное лицо в окне офиса, и, не желая показаться трусом, всс-
таки зашсл, максимально сократив срок нашего общения. Вы знаете, что
такое портить настроение то-
му, кого любишь? Вы знаете, что значит быть в тягость тем, чьи про-
-35-
блемы кажутся тебе важнее собственных? Вы можете представить себе, что
значит вдруг понять, что твоя любовь причиняет, если и не боль, то по
крайней мере неудобство самому дорогому человеку на свете? Но Таня не
давала почувствовать мне весь ужас моего поло-
жения в полной мере.
-Катя! Ты невыносима! Честное слово! Что не так? Ты сама себе на-
сочиняла, напридумывала бог знает чего! Сидишь с постной миной и Борю
пугаешь! Ты о нсм-то подумай! Его Вика бросила, теперь с тобой что-то не
так... У него же комплексы от такой жизни разовь-
ются!
Я всем своим существом отчаянно пыталась поверить Таниным сло-
вам, согласиться с ней, но моя интуиция не обманула меня. Дело бы-
ло не во мне. Следующее утро я встретила с решением не поддавать-
ся глупым предчувствиям. Усилием воли я создала в растрспанной душе
хорошее настроение, попробовала слепить из себя красавицу и, приклеив к
безжизненному лицу дурацкую улыбку, отправилась на работу. У дверей
офиса мной вдруг овладел безотчстный страх. Я боялась людей. Мне
делалось жутко оттого, что вот сейчас Татьяна опять начнст подбодрять
меня. Боже мой! Почему все вокруг меня знают, что мне надо, что я думаю,
что происходит? Все всс понима-
ют, и только я, как слепой котснок, натыкаюсь на стены и громко мяучу от
боли и темноты. Я прошла мимо дверей <эПрезента> и свер-
нула к <эТрюму> в уголке сидел Боренька. Печальный, одинокий, чу-
жой. Я звякнула привычным <эЗдрасьте!> и хотела было намеренно сесть за
другой столик. Я, конечно же, не понимала, что происходит, не хотела
понимать, но чувствовала, что я лишняя, что пора просы-
паться. Ну не могла же я поверить, что вся эта сказка была рассказа-
на мне лишь для того, чтобы бравый гаишник смог с головокружи-
тельной лсгкостью затащить в постель профессорскую дочку, бли-
стающую на самом престижном факультете университета! Зачем я ему в
таком качестве? Я же не Памелла Андерсон, не Синди Кроу-
форд!
Боря устало подозвал меня, пригласил подсесть к нему. И снова эти
идиотские никому ненужные фразы... Я не выдержала, я сорвалась.
-Боря! То, что ты мне говорил в субботу, правда? - перебила его я.
-По поводу моих чувств?
-Да!
-Хорошо, что ты спросила, Катюша. Понимаешь, я так запутался. То одно
мне кажется, то другое...
-У тебя есть сигареты? - мне больше не хотелось его слушать.
-36-
-Есть, конечно, - встрепенулся Боря. -Я тебе не предлагаю, как-то странно -
ты и сигарета. Бери сама, я не могу давать тебе эту отраву.
-Ну так что же? - видимо, я всс-таки неизлечимая мазохистка.
-Мне нужно побыть одному. Разобраться во вссм... Я возьму боль-
ничный, поеду загород... Ты, главное, не решай пока ничего.
-Ну уж это, как получится, - это отвечала не я. Это настойчиво по-
дсргивались останки моей гордости.
-Ты прости меня... Всс так ужасно. Я не хотел.
-Ну что ты! Спасибо тебе! Ты ни в чсм не виноват, - улыбнулась я и вылетела
из этого тсмного царства, Родины моей любви.
На работе никого не было. Я вошла в свой кабинет, рухнула на стул и
завыла. Я ещс не знала, над чем я плачу. Я ещс не могла думать, и всеми
моими поступками руководили инстинкты: больно? страшно?-
значит надо плакать! Вошла Таня. Я кратко изложила ей суть про-
изошедешего. Она что-то говорила, утешала.
-Вот козсл! Катюш! Это не ты плохая, это он идиот. Ты поплачь, ко-
нечно...
Я убежала в другой кабинет. Там было пусто, холодно. Мои руки не
отпускали сигареты, и скоро я уже начала задыхаться от аритмии и
удушливого дыма. В мозгу помутнело. Я не понимала, как я ещс жи-
ва. Разве мне можно жить? Вдруг где-то рядом прозвенел телефон.
-Да, - выдавила из себя я.
-Катюша! Что с тобой? - говорила трубка. Это была Аня. Она всегда
чувствовала, если со мной что-то не так. И через пару часов она уже громко
поливала всех мужиков и Борю в частности, сидя вместе со мной в <эТрюме>
и отпаивая меня шампанским.
-Анечка, но ведь все люди разные, - пыталась вмешаться я.
-Правильно! Люди разные, а мужики одинаковые. А этого урода я просто
ненавижу! Чсрт! Такой цветочек сорвал и выкинул! - орала она, не обращая
внимания на удивлснные взгляды посетителей кафе. Вдруг сквозь дымку
никотина и пелену, окутывающую мос сознание алкоголем, я увидела его.
Господи! Такой скорби я ещс не замечала ни на одном лице. И вновь я
забыла себя, я чувствовала лишь его боль. Слсзы высохли, я опять
улыбалась. Нет! Мне хорошо. Я не мо-
гу быть источником его страданий. Ни за что! Это было тринадцато-
го августа. Действительно, чсртова дюжина.
Я не помню, как жила последующие дни. Сперва я звонила ему-мне
хотелось понять, в чсм дело. Я вырвала из него предложение стать друзьями.
Потом последовал возврат кассет и фотографий, хотя на-
ши совместные снимки Боря всс же оставил себе, вновь вселяя в мос сердце
надежду. Затем Таня вела с ним продолжительные перегово-
-37-
ры, во время которых я обжигала пальцы горячим воском, чтобы не сойти с
ума... В тот день я опять взорвалась, вновь полезла, куда не надо. Наверное, я
очень нетерпелива, но я не могу, не хочу, не умею ждать. Я позвонила ему и,
неся какую-то околесицу, заставила дать мне слово объяснить, что
происходит. Боря не захотел встречаться со мной в тот же день и, ссылаясь
на свос душевное состояние, пере-нсс наше свидание на завтра. А Татьяна
изо всех сил пыталась впра-
вить мне мозги.
-Катя! Ты всс себе напридумывала, - уверенно говорила она. -Боря
настоящий сказочный принц, и переживает он соответственно. Сама
подумай, где ты ещс такое видела - море цветов, ухаживания... Он очень
хорошо к тебе относится, Катенька, он сам так сказал. Пойми же, ему сейчас
трудно, больно...
-Да почему, чсрт возьми?
-На горизонте опять появилась эта Вика, - тут последовала мохнатая
матерная тирада, описывающая несчастную Вику. -Он очень ес лю-
бил, Катя. А тут ещс получается, что перед тобой он виноват...
-Хорошо, а я то что должна делать? - перебивала я, в ужасе понимая, что мне
никак не вникнуть в суть проблемы.
-Подожди, - обняла меня Таня. - Он вернстся. Дурак будет, если не вернстся.
Но, вероятно, Боре всс представлялось в ином свете. Он хорошо дер-
жался в тот день. Прежняя улыбка, терпеливые объяснения...
-Пойми, Катенька, я не готов сейчас ни к каким серьсзным отноше-
ниям. Вот попробовал, и никак!
-А не к серьсзным? - встряла я.
-Но ведь нужна взаимность. Так нельзя, - удивлснно ответил Боря.
-Мне ничего не нужно, - уверенно отпарировала я.
-Тогда уже я ничего не понимаю.
-Да, кажется мы говорим на разных языках, - согласилась я. -Ты лю-
бишь ес?
-Не знаю... Я не могу ес забыть. Наверное...
-Тогда ты должен, обязан ес вернуть! Ты вот сидишь в своей депрес-
сии, жалеешь себя, а это так гадко! Ты такой эгоист! - взорвалась я, но
взволнованный взгляд Бори охладил мой пыл.
-Мы встречались в этот понедельник, - глухо заговорил он. -Вика по-
звонила, сказала, что ей плохо, что она любит меня, но вернуться от-
казалась. Она там уже сильно повязана.
Мысли бестолково проносились у меня в голове. Вот это да! Как,
оказывается, славно бывает! Какая-то Вика, которую я в глаза не ви-
-38-
дела и, надеюсь, не увижу, умудрилась вывалить в грязи и меня, и Борю, и,
чсрт знает, кого ещс - я уже чувствовала, что наломаю дров.
Что ей надо? Борю? Нет, ей нужно поклонение всех мужчин, которые
оказались на пути. И там ей не бросить, и здесь не забыть. И в двадцать
восемь лет (Бог мой! Почти старуха!) она будет вести себя, как маленькая
девочка и размазывать сопли... Нет! О чсм это я? Ведь Боренька ес любит!
-Неужели тебе хорошо вот так сидеть со мной? - недоверчиво спро-
сил Боря.
-Да! И ещс лучше мне станет, если вы помиритесь, - придя в себя от
мимолстной вспышки ненависти, ответила я. Может быть, мне рас-
сказать ему свою историю? Тогда он поймст, насколько всс в этом мире
хрупко, как нужно беречь такой щедрый подарок неба, как лю-
бовь. Ну пусть она мерзавка (он этого, конечно, никогда не поймст), пусть не
любит его, но ведь он верит в свои чувства, а это уже не ма-
ло! Мне уже не будет больно, и то, как он со мной поступил, вряд ли сможет
меня унизить. Так пусть же он не чувствует себя виноватым. Ведь я была так
счастлива почти целый месяц! Ну подумаешь, запуд-
рил мозги, переспал и бросил! Я и не такое пережила! Но я ничего не
рассказала, не сумела. Я вообще никому не говорила об этом. Да и как такое
можно рассказывать? Как можно признаться в том, что случилось со мной?
Витька прав, мои руки в крови, а это не повод для хвастовства. Я не знаю, где
кончается извилистый вираж моей судьбы, а где начинается моя вина, но
дело было так.
Я всегда слыла в нашей семье паршивой овечкой. Вечно со мной что-то
происходило - то я прогуливала школу, то убегала из дому с какими-то
бредовыми идеями. Эти вспышки не мешали мне хорошо учиться, даже
очень хорошо, но с родителями я всс равно не ладила.
Им было тяжело терпеть мои ночные бдения, когда я убегала на крышу
шептаться с луной, и вряд ли они могли понять, почему я вместо того, чтобы
идти в школу, брожу месяцами по улицам, пыта-
ясь поймать весну. Но с братом мы находили общий язык. У меня не было
никого ближе, роднее его. Гриша считал, что я очень талантли-
ва, и всс спускал мне с рук, заступался за меня перед родителями. Он
единственный в нашей семье не был одарсн каким-нибудь твор-
ческим потенциалом, и всс же только он был по-настоящему гениа-
лен. Мама потрясающе организовывала и блестяще играла на рояле. Мой
отец бесподобно пел и ослеплял друзей своим артистизмом. Я бралась за всс
понемногу, и у меня получалось, хотя моим коньком оставались стихи, тогда
ещс робкие, неуклюжие. Но никого из нас так не ценили и не любили, как
Гришеньку. Пусть у него не было
-39-
способностей, но он был талантлив по-человечески. Всем с ним было
хорошо, любого он понимал, каждому мог помочь. Он умел слушать и
слышать, во всех видел только хорошее и так искренне любил людей и их
творческие проявления, что без него уже никто не мог обойтись, хоть раз
поговорив с ним. В тот год я ещс училась в школе, а Гришенька, наша
гордость, уже поступил на первый курс юридического факультета.
Растроганные родители подарили ему машину. Всс было замечательно, как
вдруг случилось странное. Гришка стал приходить домой поздно, довольно
часто не очень трезвым. Он начал курить и, замкнувшись в себе, превратился
в бестолкового меланхолика. Только мне он доверил свою тайну. Мой
бедный брат отчаянно влюбился. По странной иронии судьбы, предмет его
воздыханий тоже звали Вика, и эта девушка была старше моего Гришеньки.
Он посылал ей цветы, воровал у меня стихи, простаивал целые ночи под
окнами чужого дома, но увы! Ничто не могло растопить айсберг шестилетней
возрастной разницы. Дома начались бесконечные скандалы. Гришка совсем
поник, а я обозлилась на весь свет.
Это случилось четырнадцатого декабря. Никого не было дома, и я
наслаждалась одиноким зимним вечером. Горячий шоколад, тсплое одеяло,
загадочное томление свечей и Ирвин Шоу. Что ещс надо для
чревоугоднических удовольствий? Вдруг в мой тихий мирок резко ворвалась
трель телефона.
-Катя? Позови-ка Гришу к телефону, - от куда-то издалека донссся мамин
голос. <эЧсрт! Ему же было велено сидеть дома,> - пронеслось у меня в
голове. <эНа носу сессия, а он, видите ли, страдает! Так и вылететь не долго!>
-Мам! Он в ванной, - бодро соврала я, - как выйдет, я скажу, чтоб он
перезвонил тебе на трубку.
-Я сама перезвоню, - решительно ответила мама, видимо, почувство-
вав неладное, и исчезла за чередой тревожных гудков.
<эТак! Надо что-то делать! А то они его совсем заклюют,> - сообража-
ла я , на ходу влезая в дублснку. <эГде он может быть?> Скоро я уже неслась
по улице, теряясь в тусклом свете фонарей и липких хлопьях снега. Я обегала
все окрестные закоулки, где могла бы искать уеди-
нения очарованная душа моего влюблснного брата, но мои старания не
увенчались успехом. Смирившись с тем, что от скандала никуда не деться, я
потащилась домой, придумывая, что бы ещс такое ска-
зать маме, когда она перезвонит. Вот чсрт! Ещс и лифт сломался! И я,
содрогаясь от омерзения, побрела к чсрной лестнице. Что случи-
лось там, мне трудно рассказывать. Я просто не помню. Моя избира-
-40-
тельная память вытесняет всс ненужное. Помню нож и дикий ужас,
панический страх перед смертью. Если бы это произошло теперь, наверное, я
бы вела себя по-другому. Возможно, сейчас я предпочла бы умереть, но
тогда я ещс смутно представляла себе, что такое жизнь. Существуя в
собственных радужных фантазиях, я не замечала реальности. И потом мне
было, что терять. У меня был Гришка, добрый, понимающий, обожающий
меня. У меня была Ярослава, Ясенька - моя двоюродная сестра, в лучистых
глазах которой я ловила строки будущих стихов. У меня были довольно
терпеливые, осторожные в воспитательных крайностях родители, и какое-то
необъяснимо острое чувство, переполняющее меня - я ждала счастья.
Казалось, оно вот-вот обрушится на меня... Но всс получилось не так. К
моему горлу просто приставили нож, обсыпали отборнейшим матом и
изнасиловали. А я даже не сопротивлялась, даже не кричала. Я только ждала,
когда это кончится. Не знаю, сколько времени я просидела на этой грязной
лестнице. Видимо, это не совсем нормально, но в стрессовых ситуациях я
совершенно теряюсь. Меня охватывает какое-то непреодолимое оцепенение,
и ничто уже не может вывести меня из него. Нашсл меня Витька. Он сам всс
понял, повсл меня домой, стал куда-то звонить.
-Кать! Ну ты хоть заплачь! Менты приедут, не поверят ведь, - гово-
рил он, испуганно заглядывая мне в глаза. Плакать? Нет, я не могла плакать.
-Никаких ментов! - наконец, очнулась я. -Ничего не было! Слы-
шишь? Ты никому ничего не скажешь!
-Да ты что?! - оторопел Витька.
-Всс! Оставь меня!
-Ты в свосм уме? Ты что сможешь спать спокойно, зная, что этот маньяк на
свободе? А если он ещс кого-нибудь трахнет?
-Мне плевать на кого-нибудь! Я ничего не буду рассказывать! - взор-
валась я. -Я не буду жертвой! Не буду потерпевшей!
-Ты вообще соображаешь что-нибудь? Тебе же к врачу надо, может, он
заразный! - не унимался Витька.
-Уходи! Слышишь, убирайся от сюда! Я ненавижу тебя! Только поп-
робуй что-нибудь рассказать! - я буквально вытолкнула его за дверь.
<эНичего не было. Ничего не случилось,> - успокаивала я себя.
Я не плакала, не просыпалась от ночных кошмаров, не боялась тсм-
ных улиц. Наверное, моя память заблокировала это инцидент. Не знаю, я не
сильна в психологии. Всс шло, как и раньше. Родители терроризировали
Гришку, он стыдился себя, но не мог с собой спра-
-41-
виться. Ночами он плакал, положив голову ко мне на колени, а утром садился
за учебники. Мозги у него работали превосходно, и сессию он сдал блестяще.
Наверное, всс бы и успокоилось, началась бы белая полоса, как говорит
Алиса, тем более, что Вика, увидев по-
трясающий BMW Гришки ( тогда иномарок было ещс не так много),
заинтересовалась им. И мой брат уже не ходил, а порхал, засыпая нас
анекдотами, подарками, сюрпризами.Мама даже забеспокоилась,
как бы наша семья не увеличилась в размерах. Но тут произошло что-то
невероятное! Оказалось, что я беременна! Этого не могло быть. Так не
бывает. Я не верила в это, но врачи упрямо констатиро-
вали факт наличия в мосм теле другого существа, которое жаждало увидеть
жизнь.
-Но меня же не тошнит, - робко возражала я, а мне молча выписыва-
ли какие-то направления. Медсестра бесстрастно задавала вопросы.
-Возраст?
-Пятнадцать, - механически отвечала я.
-Партнсра?
-Какого партнсра? - не поняла я.
-Ты что в куклы сюда играть пришла? - она скучно посмотрела на меня. -
Отцу сколько лет?
Нужно было назвать кого-то, и я назвала Витьку. Он был первым, кто
пришсл мне в голову. Чсрт! Из-за какой-то статистики пришлось возвести на
парня напраслину. Дальше пошло легче. Не смотря на свои скудные знания о
половой жизни, я умело создала легенду для врачей. Хуже было с
родителями. Как это получилось, я до сих пор сама не понимаю, но мама
вдруг сама огорошила меня вопросом.
-Катя, ты беременна?
-Да.
-Кто? - я уже знала, что означает это восклицание. Но врать про Витьку я не
могла. Он-то не виноват, а тут явно пахнет крупной разборкой.
-Меня изнасиловали, - не придумав ничего лучшего, я сказала прав-
ду. И вот здесь жизнь размазала меня по стенке. Такого удара я не ожидала.
Мне просто-напросто не поверили! Ещс бы! Я же ничего не сказала! Я вела
себя абсолютно нормально! Но назвать отца я не могла, даже если бы хотела
- я его просто не знала. Так я и ответила после долгого допроса с
пристрастием. Что тут было! Никогда я ещс не слышала о себе столько слов!
Моя интеллигентная мама оказа-
лась весьма сведущей в нецензурной лексике. И всегда-то я была порочна до
мозга костей, подстилка, шлюха, сука дворовая... И я во-
обще перестала с ней разговаривать. Мне больше ни с кем не хоте-
-42-
лось общаться. И только под сердцем тихо, ласково шелестел неж-
ный голосок крепнущей души моего ребснка. Это было так удиви-
тельно, так потрясающе! Я судорожно соображала, как мне устроить свою
жизнь теперь. Ведь надо как-то закончить школу, куда-то уехать, подальше
от этих упрсков и обвинений, где-то достать денег.
По-новому я теперь смотрела на Витьку. Он ходил со мной по вра-
чам, предупредительно приносил всякие кулинарные изыски, забот-
ливо оберегал в общественном транспорте от напора толпы.
-Катя! Я люблю тебя и буду любить твоего ребснка! - в его словах мне
слышалась такая искренность, такая нежность, что я не могла не принять его
помощь, не могла не впустить его в свою новую жизнь.
И мы уже вместе, два безмозглых идиота, выбирали имя для моего сына! Я
была уверена, что дам жизнь мальчику и обязательно назову его Миша. Нет,
я ещс не знала Коляковцева! Я просто представляла себе своего карапуза,
кареглазого, кудрявого, как Гриша,и понимала, что его могут звать только
Миша и никак иначе. Гриша терпеливо выслушивал мои бредни, ласково
гладил по голове, целовал мне ру-
ки и молчал... Но я не хотела видеть правду в его глазах... Я боро-
лась до конца. Как тигрица, я защищала жизнь своего сына, пока врачи не
сказали мне, что здоровым он не родится. Я принимала слишком сильные
антибиотики против обнаруженной половой ин-
фекции. Ведь никто и не предполагал, что я вздумаю рожать! Надо было
предупреждать, тогда бы мне их не выписывали. И я решилась. Родиться
убогим или не родиться вообще? Я не Бог, но я убила того, кто зависел от
меня, кто не мог без меня жить. Убила того, ради кого действительно
свернула бы горы и была бы счастлива. С тех пор я боялась заснуть. Мне
снился маленький мальчик, выброшенный в урну, заплсванный окурками. Я
боялась проснуться в крови... Чсрт возьми! Да вы знаете, что такое аборт?!
Сначала они прокалывают оболочку, в которой плавает беззащитный плод, а
потом щипцами разрывают невинное тельце на куски, выдирают его из тела
матери! И я позволила сотворить такое с собственным ребснком! Нет ничего
страшнее, чем убийство своего сына. Мои руки в крови младенца, и никогда
мне не замолить это грех. Ведь я даже не знаю, может ли его не родившаяся
душа, не окрещснная в церкви попасть в рай, могу ли я молиться за упокой
моего Мишеньки!
Я вернулась домой. Я вернулась в прежнюю жизнь, но я почти пе-
рестала разговаривать. Тогда, на лестнице, меня как будто заморози-
ли, и теперь я оттаивала, согретая тсплой кровью своего сына. Чем меньше я
говорила, тем больше я писала. Писала ему, моему само-
му-самому, не смея молить о прощении...
-43-
Ты не родишься, не умрсшь,
Ты улетаешь в никуда...
В пустыне скорби ты мираж,
На небе смерти ты звезда...
Проходило время. Боль не утихала, но я жила, чтобы молить Бога приютить
невинную душу младенца. И чтобы он не отверг мою
просьбу, я пыталась идти праведным путсм. Нет, время не лечит. Это
глупости. Одну боль может вытеснить лишь другая, более ост-
рая, а разве может быть что-нибудь страшнее, чем смерть ребснка?
Я ни с кем не говорила, не делилась. Это касалось лишь Мишеньки, Христа и
меня. Проходили дни, недели, месяцы...год. Никто не вспо-
минал о мосм преступлении, никто не попрекал меня, и снова всс
возвращалось на круги своя... Как вдруг Вика опять дала отпор мое-
му брату. Она познакомилась с кем-то, и вот они уже искали себе квартиру.
Гришка сломался. Он просто рассыпался. Видимо, их отношения зашли
предельно далеко, и теперь он не понимал, не мог понять своим неопытным,
полным романтики, сердцем, как можно всс это перечеркнуть. Но долго
мучиться ему не пришлось. Мои руки опять обагрила кровь.
Однажды совершенно невменяемый он попросил меня вытащить из
маминого плаща ключи от его машины. Их уже неделю как конфис-
ковали за пьяное безобразие.
-Катя! Я должен поехать к ней! Да пойми же ты! - не сводил он с меня
горящих умоляющих глаз.
-А на метро нельзя что ли? - сопротивлялась я.
-Катенька! Ну куда я ес тогда дену?
-Она только на машинах разъезжает? - недоверчиво смотрела я не брата. -Ну,
прости, прости меня. Господи! Да мне ли ещс осуждать кого-то? Пусть
делают, что хотят. Гришке уже девятнадцать, он сам знает, как быть. Я дала
ключи... А утром нам сообщили, что BMW с номерными знаками <эЕ415ВМ>
разбилось всмятку. Всс, что оста-
лось - дурацкая фотография: Я на фоне только что купленной Гри-
шеньке машины.
Я потеряла сына. Я вручила брату ключи от смерти. И вот теперь я сидела
перед Боренькой, который боялся сделать мне больно. Да мне просто нельзя
уже было причинить боль! За три года у меня вы-
работался стойкий иммунитет. Мне было всс равно. С усмешкой вспоминаю
я сейчас, как когда-то Витьке успешно удавалось шан-
тажировать меня украденными стихами, посвящснными сыну. Какой
беспросветный кретинизм!
-44-
В тот день я уволилась с работы и уехала в Володарку. Мне вдруг
показалось, что, если я перечту <эНетерпение сердца>, если начну пить
любимое пиво Бори и курить, как он, , я пойму, что происходит в
моей жизни. Ведь не может же всс это быть беспри-
чинно, просто так?! Должно быть какое-то объяснение! Или жизнь
бессмысленна? Так не может быть! Я обязательно всс пойму! Вот-
вот я ухвачусь за какую-то спасительную идею! Я не отрывалась от книги
почти одиннадцать часов, лишь изредка залезая на старый за-
брошенный чердак или убегая в лес, чтобы там спрятаться от требо-
вательных любящих взглядов бабушки, отдышаться, перекурить...
Вновь и вновь я перечитывала одни и те же строки, и если мысли ещс больше
запутывались, то сердце всс острее чувствовало мучи-
тельную боль Боренькиного сердца. Это было так ужасно! Как так могло
получится, что я стала источником его страданий? Неужели и я подобно
героине этого романа, опутала Борю ненужной любовью? Навсегда в мосм
мозгу отпечатались эти страшные слова: < По своей молодости и
неопытности я всегда полагал, что для сердца челове-
ческого нет ничего мучительнее терзаний и жажды любви. Но с это-
го часа я начал понимать, что есть другая и, вероятно, более жесто-
кая пытка: быть любимым против своей воли и не иметь возможнос-
ти защититься от домогающейся тебя страсти. Видеть, как человек рядом с
тобой сгорает в огне желания, и знать, что ты ничем не мо-
жешь ему помочь, что у тебя нет сил вырвать его из этого пламени. Тот, кто
безнадсжно любит, способен порой обуздать свою страсть, потому что он не
только ес жертва, но и источник; если влюблснный не может совладать со
свои чувством, он по крайней мере сознаст, что страдает по собственной
вине. Но нет спасения тому, кого любят без взаимности, ибо над чужой
страстью ты уже не властен и, когда хотят тебя самого, твоя воля становится
бессильной...>
Как ему сейчас плохо! Это я во вссм виновата! Я ненавидела себя за свою
любовь. Ну ничего! Он скоро забудет меня. Нужно лишь что-то предпринять,
чтобы он понял, что я не стою сожаления. Не обращая внимания на
удивлснные восклицания бабушки, ничего не видя перед собой, я, как
полоумная, ринулась в Питер, ещс толком не зная, что буду делать. Но всс
снова перевернулось с ног на голову.
Почему-то я вдруг оказалась на Невском. В глазах потемнело, я толь-
ко теперь вспомнила, что, кажется, уже двое суток не ела. Поймав машину, я
назвала адрес Коляковцева, он жил совсем рядом. Слава Богу, я его застала.
Я буквально упала ему на руки, а когда очнулась, передо мной сидел
Василий, Мишин друг, будущая гордость оте-
чественной медицины.
-45-
-Сколько мне осталось? - неудачно пошутила я.
-Трудно сказать, Катя, - я с удивлением поняла, что он говорит серь-
сзно. - Может, час, может, год. Может, десять лет...
-А в чсм собственно дело? - недоумевала я
-С диагнозом торопиться не будем, - ушсл от ответа Вася. - Никакого курева,
кофеина, стрессов... Что вообще случилось? У тебя совер-
шенно безумный вид! Извини, я так испугался... Вот, порылся у тебя в сумке
и кое-что там обнаружил, - Василий показал мне мою тетрадь. Я уже начала
писать свой рассказ. Только так мне удавалось хоть ненадолго вернуть
прошлое, ещс раз оказаться рядом с Борень-
кой. Я писала и боялась даже подумать о том, что произойдст, когда писать
будет уже не о чем. Мне больше некуда будет сбежать от себя?
-И что же? - я внимательно следила за Васей.
-Я бы посоветовал тебе сделать всс возможное, чтобы Миша этого не увидел,
- не спускал он с меня глаз. - Это я говорю как друг. А вот, что я скажу тебе
как врач. Ты правильно делаешь, что пишешь. Нельзя держать такое в себе.
Уверен, этот способ выговориться по-
может тебе придти в себя, но, Катенька! Это ведь всс ужасно!
-Что ужасно? - я начала раздражаться.
-Ты как-то всс неправильно воспринимаешь, - понизил он голос.-Это же
бред, неужели ты сама не видишь?
-Что ты, интересно, имеешь в виду? - Вася, очевидно, заметил заки-
пающую во мне злость и ловко увсл разговор в другую сторону.
-Если ты так любишь этого Борю, то радуйся, что он тебя бросил, а не ты его.
У вас бы всс равно ничего никогда не вышло.
-Это почему же?
-Подрастсшь, узнаешь, - уверенно ответил Вася.- И не вздумай рас-
сказывать про него Мише.
-Да почему, чсрт возьми?! Он то тут причсм?
-Катюша! Поверь мне на слово, гораздо быстрее, чем ты можешь себе
представить, ты станешь его женой.
-Никогда! Я не хочу быть куклой на чайник! Я не буду его аквариу-
мом! - взорвалась я
-Ага! Ты кричишь! И знаешь почему? Потому что тебя задевает его
холодность. Потому что ты ревнуешь. И весь этот бардак, который ты
развела, - всего лишь попытка привлечь к себе его внимание.
От ссоры нас спас Михаил. Он появился в дверях усталый, какой-то
пыльный, обросший щетиной, но помолодевший, сверкающий глаза-
ми и новой, ещс неизвестной мне, улыбкой.
-46-
-Ну что? - резко прервал он нас, озабоченно поглядывая то на меня, то на
Васю.
-Нормально, жить будет,- спокойно ответил Вася. - А ты чего такой
взмыленный?
-Ребята, я разорсн! - торжественно заявил Миша. -Счст заморозили,
налоговая полиция вот-вот схватит меня за голую пятку, в стране
финансовый обвал, работы нет, а денег не хватает даже на то, чтобы оплатить
Лсшкину няньку!
-Вот это да! - обалдела я. Кажется, Мишина мечта о миллиарде дол-
ларов надолго отодвинулась от реальности.
-Я рад, что у тебя бойцовский настрой, - подмигнул Вася.
-Не то слово... Как в старые добрые, - подхватил Коляковцев. И скоро они
уже что-то обсуждали в Мишином кабинете, позвякивая кампари и дымя
разноцветными <эСобрание>. А я? Я вновь утопала в воспоминаниях. Боря!
Где он теперь? Что с ним? Какая я дура! Ведь я ещс и названивала ему! А он
даже не знал, что сказать, как меня повежливее послать! Никогда не забуду
это невыносимое молчание в трубку! Чсрт! Всс-таки так тоже нельзя. Надо
что-то делать. Всс переменить! Абсолютно всс! За этим решением
последовала череда отчаянно глупых поступков.
-Катюшечка! - вдруг кто-то ласково мурлыкнул рядом. Так называл меня
только Мишин сын. Миша часто подсмеивался над Лсшенькой, который в
свои четыре года казался гораздо более влюблснным в меня, чем его
чересчур мудрый отец.
-Что, маленький? - я села на постели и крепко обняла его.
-Тебе лучше? - Лсшенька прижался ко мне, обвив мою шею тонень-
кими ручонками.
-Да, мой сладкий, - растроганно шептала я. - Всс хорошо. Всс ещс будет
очень хорошо, - так мне сказал Боря при прощании, и боялась не верить в
это.
-Ты теперь останешься с нами, правда? - робко и в то же время тре-
бовательно, как любой любящий человек, вопрошал Лсша.
-Солнышко мой, но я ведь не могу, - удивлснно взглянула на него я.
-Почему? - я сама хотела бы знать, почему не могу быть рядом с тем, кого
люблю. Но вдруг что-то перевернулось во мне. Я решилась. Раз уж Бог
послал мне такое испытание, раз уж он показал мне обрат-
ную сторону любви, то почему бы мне не уберечь от подобных разо-
чарований тех, кто любит меня. Как я могу отказать маленькому мальчику в
праве любить меня? Как я могу объяснить этому неизба-
лованному родительской лаской ребснку,что любовь может тяготить,
причинять неудобство и даже боль? Ведь когда тебя любят, ты не-
-47-
вольно чувствуешь себя обязанным, а любая обязанность терзает
эгоистичное, свободолюбивое сердце человека. Порой и я содрога-
лась, глядя в круглые обожающие меня глаза Лсшки. Мне станови-
лось не по себе от его детской нежности. Вот уж действительно, мы в ответе
за тех, кого приручили. Сколько раз я зарекалась приходить к нему, зная
наперед, как он будет скучать потом, как будет разрываться от тоски его
маленькое сердечко, не желая отпускать меня в неведомый ему взрослый
мир. И всс же я приходила снова и снова, леденея при одной мысли, что могу
лишить ребснка материн-
ской нежности, женской привязанности.
-О чсм вы тут сплетничаете? - весело ворвался к нам Миша.
-Миша, нам надо кое-что обсудить, - не терпящим возражений тоном
заявила я.
-Ну конечно, детка, - подмигнул мне Миша.
-Пап! Значит, Катюшечка тоже твоя детка, как и я? - обрадовался Лсшенька.
-Вот что, - Миша даже поперхнулся. -Иди-ка в свою комнату.
-Ну пап! - круглые глазки заблестели от набежавших слсз.
-Я кому сказал! - рявкнул Михаил, так что даже я вздрогнула. И Лсшка
послушно засеменил к двери, бросая на меня робкие взгляды.
-Ты чего это? - спросила я, когда он вышел.
-Что ты хочешь обсудить? - пропустил мимо ушей мос гневное вос-
клицание Миша.
-Ты не мог бы оказать мне одну услугу? - начала я издалека.
-Я надеюсь, на это отвечать не требуется? - прищурился Миша.
Видишь ли, уже во вторник мне предстоит начать учебный год, и я боюсь,
что просто не успею справиться с одним делом...
-Я сейчас хрюкну, - вдруг оборвал меня он. -Что за демагогия?
Я с трудом подавила раздражение и коротко ответила:
-Я хочу снять квартиру.
-Ух ты! У тебя много денег? В стране финансовый кризис, а Катя не считает
купюры! - цедил он сквозь зубы, пристально всматриваясь в мои глаза.
-Кое-что сохранилось, - я не обращала внимания на его сарказм.
-А по-моему, ты ждсшь, что я предложу тебе переехать ко мне...
-Ты поможешь мне? - теперь уже я перебила его.
-Нет! Я предложу тебе остаться здесь.
И я осталась. Я поселилась в комнате Лсшеньки, взвалила на себя
трсхсотметровую квартиру Коляковцева вместе с ним и его причу-
дами. Только суета, бесконечная беготня позволяли мне спрятаться от
собственных мыслей, своей безудержной тоски.
-48-
Часами занимаясь домашней работой, я то и дело натыкалась на фотографии
Светы, бывшей Мишиной жены. Почему он хранит эти снимки? Что? И здесь
какая-то непонятная история любви? Я не спрашивала его об этом. Всс равно
мои расспросы ни к чему бы не привели.. Миша никогда не считал меня
равной себе. Конечно он ценил меня, был ко мне привязан. Всс это он
называл любовью. Может быть, он и прав. Ведь я люблю свою авторучку, а
он относит-
ся ко мне ничуть не хуже, чем я к родному старенькому <эПаркеру>!
Я не могу писать ни чем другим. Я жутко нервничаю, если теряю его и не
успокаиваюсь, пока не нахожу. А когда он рядом, я даже не замечаю его
существования. Но насколько мне известно, к Свете он относился иначе! Там
тоже было море цветов, отказы от карьеры, звсздное небо и прочие атрибуты
романтической любви. И вдруг всс это расползлось по швам. Она изменила
ему. Как будто нарочно. Как будто специально, почти со всеми его
приятелями. Со всеми, кто не отказал. Полгода Миша что-то обдумывал, а
потом развслся. Зачем она это сделала? Ведь не просто так? Или я вообще
ничего не пони- маю в этой жизни? Я помню, как она неожиданно приехала к
нему в офис. Молодая, красивая, роскошная женщина с трагическими гла-
зами и, рыдая, громко кричала, не обращая внимания на меня, секре-
таршу, ещс каких-то людей:
-Миша! Ну ты хотя бы ударил меня! Хотя бы наорал! Так тебе же
совершенно всс равно!
А Михаил стоял перед ней бледный, но абсолютно спокойный, бес-
страстный, как будто его и не было там, как будто не к нему она об-
ращалась. Я познакомилась с ним за пару месяцев до развода, но на
протяжении всего времени нашего общения Света не переставала
названивать ему, молить о прощении, клясться в любви. И никак мне было не
вникнуть в суть происходящего. Что руководит ес действи-ями? Любовь?
Жажда денег? Почему она это сделала? Почему Миша так возмутительно
спокоен? А главное - какова моя роль в этом на-
думанном представлении?
Так прошла неделя, незаметно подпустив ко мне сентябрь. И вот я уже
должна была ехать в университет. Боже мой! Как мне не хоте-
лось! Как я боялась возвращаться в свой прежний мир! Миша приу-
чил меня жить с болью, Боря показал мне, что значит жить без боли, и пути
назад для меня не было. Не хотя поднимаясь с постели в тот злосчастный
вторник, я решила отправиться на юрфак попозже, что-
бы не встретить никого из однокурсников. В конце концов всс, что я смогу
сегодня сделать - это узнать расписание. Ни о каких занятиях в первый день
учебного года не могло быть и речи. Но в метро я не-
-49-
ожиданно столкнулась с Ярославой.
-Катя! Котсночек! Я так соскучилась! - она повисла у меня на шее. Всс лето
Яся провела в деревне и уже давно названивала мне домой, ещс не зная, что
переехала к Коляковцеву. Мама не дала ей мой но-
вый телефон. Наверное, ей было стыдно за меня. Могу себе предста-
вить, что она обо мне думала! Пошлая карьеристка, прокладываю-
щая себе дорогу через постель! Разве она поверит, что Миша боится даже
подойти ко мне слишком близко, опасаясь, что я сломя голову брошусь в
ванную и запрусь там на всю ночь?
-Ну как Боря? Ты познакомишь меня с ним? - Яся вся горела нетер-
|
