Вийон Франсуа - Лэ, или малое завещание - Скачать бесплатно

Где Берта, мать того, кто спас
Французский край от басурмана?
Где слава лотарингцев Жанна,
Чьи дни английский кат пресек
В огне костра у стен Руана? -
Где ныне прошлогодний снег

Принц, не придумано аркана,
Чтоб задержать мгновений бег.
К чему ж крушиться постоянно:
"Где ныне прошлогодний снег?"

БАЛЛАДА О СИНЬОРАХ БЫЛЫХ ВЕКОВ

Где днесь Каликст, по счету третий,
Что, папою провозглашен,
Им пробыл с полдесятилетья?
Где добрый герцог де Бурбон,
Альфонс, кем славен Арагон,
И все, кого теперь в помине
Нет меж носителей корон?
Там, где и Карл Великий ныне.

Где Скотт, чьего лица двуцветью -
Багров, как дал, был слева он -
Дивился всяк на белом свете?
Где тот Испанец, с чьих времен
Мавр к подчиненью принужден
(Смолкаю по простой причине:
Забыл я, как он наречен)?
Там, где и Карл Великий ныне.

Мы все идем к последней мете:
Тот жив, а этот погребен.
Еще один вопрос, и впредь я
Не приведу ничьих имен,
А лишь скажу, что жизнь есть сон.
Где Ланчелот, по чьей кончине
Вакантен стал богемский трон?
Там, где и Карл Великий ныне.

Где Дюгеклен, кем был спасен
Наш край от вражьего бесчинья?
Где храбрый герцог д'Алансон?
Там, где и Карл Великий ныне.

БАЛЛАДА НА СТАРОФРАНЦУЗСКОМ

Где днесь апостолы святые,
Которых древле чтил народ
За сан и ризы золотые?
Когда им наступил черед,
За ворот сгреб их черт, и вот
Тиароносцев отвезли
Туда, где всех забвенье ждет:
Взметает ветер прах с земли.

Где властелины Византии?
Где королей французских род,
В сравненье с коими другие
Владетели корон - не в счет?
Все новые из года в год
Монастыри при них росли,
Но кто теперь их след найдет?
Взметает ветер прах с земли.

Взять хоть Дижон, хоть Доль - любые
Места, каких невпроворот, -
Везде синьоры спят былые,
Сошедшие под вечный свод.
Смельчак, мудрец, злодей, юрод -
В гроб все до одного легли.
Никто сверх срока не живет.
Взметает ветер прах с земли.

Принц, всяк червям на корм пойдет.
Как ни хитри и ни юли,
Ничто от смерти не спасет.
Взметает ветер прах с земли.

XLII

Но если папы, короли
И принцы, как все люди, тленны,
И всем им в лоне спать земли,
И слава их кратковремРнна,
Ужели ж я, торгаш из Ренна,
Кончины убоюсь? Ну, нет!
Кто погулял, как я, отменно,
Легко на тот уходит свет.

XLIII

Что бы ни мнил скупец иной,
Нам жизнь дается лишь на миг.
Мы все у смерти под косой.
Вот и утешься тем, старик.
Ты встарь изрядный был шутник
И зло высмеивал других,
А, поседев, и сам привык
Сносить молчком насмешки их.

XLIV

Ты, забавлявший встарь народ,
Стал скучен всем невероятно:
Ты - обезьяна, ты - урод,
Общаться с коим неприятно.
Молчишь - осудят многократно,
Ославив чванным стариком;
Раскроешь рот - поймут превратно
И скажут: "Ослабел умом".

XLV

Теперь с сумой ходить тебе
И кланяться за каждый грош
Да слать проклятия судьбе
За то, что ты еще живешь,
Хоть жить давно уж невтерпеж.
Когда б не знал ты, что навек
За это в ад отсель пойдешь,
Ты сам бы дни свои пресек.

XLVI

Удел старух еще убоже:
Краса ушла, богатства нет,
И спрос на тех, кто помоложе.
Вот и грустят они, что лет
Им слишком мало на расцвет
Всевышний соизволил дать,
Но Бог немотствует в ответ -
Не знает Он, что им сказать.

ЖАЛОБЫ ПРИГОЖЕЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ

Хранится в памяти моей
Плач Оружейницы Пригожей.
Вновь стать такой хотелось ей,
Какой она была моложе.
"Ах, старость подлая, за что же
Меня так быстро ты сгубила?
Как жить, коль я с мощами схожа,
А все ж боюсь сойти в могилу?

Я без зазрения вертела
Попом, писцом, купцом любым -
Их так мое прельщало тело,
Что с любострастием слепым
Они, глупцы, добром своим
Пожертвовать мне были рады,
Но не всегда дарила им
Я то, чего мужчине надо.

Была горда я до того,
Что многих сдуру отшивала
И тратила на одного
Доход, который добывала,
А плут за то, что отдавала
Ему сполна я всю себя,
Мне ставил фонари, бывало,
Лишь деньги - не меня любя.

Как позволяла, не пойму,
Я нагло помыкать собою
За редкий поцелуй ему
Прощая грубость, брань, побои
И поношение любое?
Досель о нем мне по ночам
Грустить назначено судьбою.
А что в итоге? Грех и срам.

Он мертв давно - уж тридцать лет,
А мне досталась доля злая:
Надежд на счастье больше нет,
Ушла моя краса былая.
Стыжусь раздеться догола я:
Что я теперь? Мешок с костями,
И страх сама в себя вселяю,
И от тоски давлюсь слезами.

Где брови-арки, чистый лоб,
Глаза пленявший белизной,
И золотых волос потоп,
И взор, в сердца струивший зной
Своею дерзостью шальной,
И нос, ни длинный, ни короткий,
И рот, что ал, как мак степной,
И ямочка на подбородке?

Где гибкость рук моих точеных,
И пышность соками налитой
Груди, приманки для влюбленных,
И зад упругий, крепко сбитый,
Встарь намахавшийся досыта,
И сладостный заветный клад,
Меж двух мясистых ляжек скрытый,
И вкруг него цветущий сад?

Лоб сморщен, голова седа,
Облезли брови, взгляд поблек,
Хоть блеском в прошлые года
К себе торговцев многих влек,
В ушах и на щеках пушок
Щетиною сменился грубой,
Нос изогнулся, как крючок,
Беззубы десны, ссохлись губы.

Вот участь красоты на свете:
Свело дугой персты-ледяшки,
Повисли руки, словно плети,
С мочалой сходствуют кудряшки,
Сгнил сад любви - там запах тяжкий,
Обмякли и пожухли сиськи,
И ляжки больше уж не ляжки,
А съежившиеся сосиски.

Так, сев на корточки кружком,
Зимой холодной разговоры
Мы, дуры старые, ведем
Про золотую нашу пору.
Вмиг отгорел огонь, который
Мы сглупу развели столь рано.
Оскудевает слишком скоро
Тот, кто щедрит не в меру рьяно".

БАЛЛАДА-СОВЕТ ПРИГОЖЕЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ ГУЛЯЩИМ ДЕВКАМ

Не отвергайте беспричинно
Небесполезного совета
Ты, кошелечница Катрина,
И ты, ткачиха Гийеметта.
Всю ночь ловите до рассвета
Поклонников любого сорта -
Желанны вы лишь в дни расцвета:
На торг нейдут с монетой стертой.

Пусть грубы, скупы, злы мужчины -
Зря, Бланш-башмачница, не сетуй
И с кротостию голубиной
Служи им, шляпница Жаннетта.
Ведь чуть для вас минует лето,
Вы не годны уже ни к черту,
Как клирик, что презрел обеты:
На торг нейдут с монетой стертой.

Чарует не лицо - личина,
Которая на нем надета.
Отнюдь не красоты картинной
Ждет друг от своего предмета,
Но нежности, тепла, привета,
А у старух дыханье сперто,
И потому тепла в них нету.
На торг нейдут с монетой стертой.

Запомните же, девки, это,
Пока не жалки, не мухорты
И песня ваша не допета:
На торг нейдут с монетой стертой.

XLVII

Хорош иль нет совет, что мною
Был выше к девкам обращен,
Назад не заберу его я:
Ведь на бумагу занесен
Моим писцом Фирменом он
(Будь проклят этот плут, коль скоро
По лени текст им искажен:
Огрех слуги - вина синьора).

XLVIII

Но может, это прочитав,
Иной влюбленный возмутиться
И возразит мне: "Ты не прав,
И говорить так не годится.
Кто не в пример тебе стыдится
Со шлюхами водить знакомство,
Тот от любви не отвратится,
Озлясь на них за вероломство.

XLIX

Мужчины любят их лишь час,
Они ж мужчин - за деньги только,
Ложась в постель с любым из нас,
Покуда есть в мошне хоть сколько,
И если глуп ты не настолько,
Чтобы добра от девок ждать,
У честной женщины изволь-ка
Любви и верности искать".

L

Такие доводы, боюсь,
Не в силах буду я разбить
И всеконечно соглашусь,
Что потаскух не след любить.
Но разве вправе я забыть,
Хоть и трактую их нелестно,
Что, прежде чем начать блудить,
Они ведь тоже были честны?

LI

Ничей дурной язык не мог
Ни в чем их упрекнуть сначала.
У каждой был один дружок.
Та клирика предпочитала,
А эта ряс не одобряла,
И был мирянин избран ею,
Чтоб страсть тушить, что в ней пылала
Антонова огня сильнее.

LII

Как и советует "Декрет",
Они сперва в делах таких
Старались соблюдать секрет,
Дабы не соблазнять других,
Но вскорости дружков былых
Им начало недоставать,
И ныне каждая из них
Согласна с кем попало спать.

LIII

He знаю, чем такого рода
Распутство в них порождено,
Но женской, видимо, природой
Оно предопределено.
Могу добавить лишь одно -
Что в Лилле, Реймсе и Труа,
Везде известно всем давно:
Трикраты больше шесть, чем два.

LIV

К тому ж вольнолюбива страсть:
Где нет свободы - нет желанья,
И вправе мы, натешась всласть,
Сказать друг другу: "До свиданья!" -
Чтоб жизнь не превратить в страданье:
Не всякий же отдать готов
В любви, охоте, фехтованье
За миг отрады год трудов.

ДВОЙНАЯ БАЛЛАДА

Блуди, гуляй, коль хватит сил,
И летом, и зимой студеной,
Но помни, что б ты ни творил:
Нет дурня хуже, чем влюбленный.
Страсть оглупляла Соломона,
Из-за нее ослеп Самсон,
В обман Далилою введенный.
Счастливец тот, кто не влюблен!

Когда певец Орфей ходил
За Эвридикой в ад бездонный,
Его едва не проглотил
Пес Цербер, этим разъяренный.
Нарцисс, самим собой плененный
Красив он был, да неумен, -
Свалился в ключ незамутненный.
Счастливец тот, кто не влюблен!

Сарданапал, что Крит смирил,
Сменить, бабенкой одуренный,
Свой пол по прихоти решил
И прял, по-женски обряженный.
Атласом ляжек распаленный,
Забыл Давид, что должен он
Блюсти Господние законы.
Счастливец тот, кто не влюблен!

Отец Фамари поручил
Напечь лепешек для Амнона,
И чести тот сестру лишил,
Желанием воспламененный.
На что был Ирод царь смышленый,
А все ж Креститель им казнен
В угоду девке развращенной.
Счастливец тот, кто не влюблен!

Скажу я про себя: я был
Бит, словно прачкой холст беленый,
За то, что спьяну нагрубил
Катрине де Воссель взбешенной;
Ноэль же, ею приглашенный,
Следил, как, бос и оголен,
Домой бежал я, пристыженный.
Счастливец тот, кто не влюблен!

Но остудить мой плотский пыл
Не смог урок преподнесенный,
И если б даже мне грозил
Костер, как ведьме уличенной,
Грешил бы все ж я беспардонно,
Не веря ни одной из жен:
Они всегда к коварству склонны.
Счастливец тот, кто не влюблен!

LV

Скажи мне та, кого так страстно
В былые дни я обожал,
По ней страдая ежечасно,
Чтоб зря я не воображал
И даже в мыслях не держал,
Что станет все ж она моей,
Себя бы я не унижал,
Избегнул бы ее сетей.

LVI

Увы! О чем ни вел бы речь я,
Охотно слушала она,
Мне даже словом не переча,
Чтоб мог я все сказать сполна.
Мила, внимательна, нежна
Она всегда со мной была,
Но, только с виду влюблена,
На самом деле мне лгала.

LVII

И верил, ею сбитый с толку,
Я в измышление любое:
Считал открытой дверью щелку,
Отборную муку - золою,
Медяк - монетой золотою,
Мякину - пищей самой вкусной
(Одно нам выдать за другое
Всегда сумеет враль искусный).

LVIII

Я небо принимал за таз,
За бычью шкуру - полог туч,
Голыш прибрежный - за алмаз,
Канаву - за гремучий ключ,
Прут для клейменья - за сургуч,
Свинью в грязи - за чернеца,
Отмычку - за хозяйский ключ,
Аббата - за пажа-юнца.

LIX

Мужчину, если даже тот
Не промах сам насчет подсидки,
Его зазноба обведет
Вкруг пальца с первой же попытки,
И он отдаст ей все пожитки.
Вот так я той, кого любил,
Обобран до последней нитки
И надоедой прозван был.

LX

Любви я отрекаюсь ныне,
В моих глазах ей грош цена.
Меня к безвременной кончине
Едва не привела она.
Мне лютня больше не нужна
И воспевать любовь невмочь.
Я получил свое сполна
И вновь влюбляться не охоч.

LXI

Сорвал плюмаж со шляпы я -
Пусть ловит кто угодно перья.
Любви чужда душа моя,
Совсем другим живу теперь я.
А если спросят, мне не веря,
Как смею я над ней глумиться,
Я так отвечу, зубы щеря:
"Кто смерти ждет, тот не таится".

LXII

Я знаю, смерть моя близка:
Мне трудно спину разогнуть,
Не бел, а красен цвет плевка,
И кашель раздирает грудь,
И от мокрот не продохнуть.
Для Жаннетон я - инвалид
И, хоть еще не стар отнюдь,
Уже старик, увы, на вид.

LXIII

Пусть, Такк Тибо, судьба пошлет
На дом твой всяческую шкоду
За кляп, что мне совали в рот,
За черствый хлеб, сырую воду,
За дни печали без исхода,
И нераскаянным придешь
В свой час ты к гробовому входу,
И... лучше я умолкну все ж.

LXIV

Но сколь ни черные дела
Творил ты с кликою своей,
Тебе я не желаю зла,
Прощаю всех твоих людей
И дружбу их ценю, ей-ей.
Вот, скажем, метр Робер - мы с ним
Друг друга любим не слабей,
Чем Богом ростовщик любим.

LXV

Я в пятьдесят шестом году
Лэ перед ссылкой написал,
И кто-то этому труду
Заглавье сам без спросу дал
И "Завещанием" назвал
Стихи, что мной сочинены.
Добром, что дурень разбросал,
Распоряжаться все вольны.

LXVI

Но не беру я то назад,
Что от меня другим досталось,
И выказать, как прежде, рад
К Ублюдку де ла Барра жалость.
Встарь дав ему соломы малость,
Гнилой матрас добавлю ныне,
Чтоб бастрюку на нем дремалось
Покойнее, чем на перине.

LXVII

Так вот, вручат мое добро
Тем, кто означен в завещанье,
Робен Тюржис, Провен, Моро.
Порукой в том - их обещанье,
А я им передал заране
Все в этой бренной жизни мной
Накопленное достоянье
Вплоть до постели под собой.

LXVIII

Пора назвать мне имена,
И я лишь присовокуплю,
Что своего писца от сна
Воспрянуть все-таки молю,
Чтоб он, пока диктовку длю,
Кого-нибудь не пропустил,
Зане забывчивость мою
Мне б край французский не простил.

LXIX

Я лишь с трудом могу дышать,
И голос мой почти угас.
Фирмен, ко мне поближе сядь,
Чтоб недруг не подслушал нас.
Все, что запишешь ты сейчас,
Размножить соизволь потом
Без добавлений и прикрас.
Итак, благословясь, начнем.

LXX

Отец и Сын и Дух Святой,
И ты, Пречистая, чей плод
Спас древле, крестных мук ценой,
Наш сгубленный Адамом род,
Во имя ваше да блюдет
Всяк человек Христов закон,
Затем что каждый в свой черед
Во прах вернуться обречен.

LXXI

Все без различья положенья
Друг другу в смерти мы ровня:
Плоть стать должна добычей тленья,
Душа - в аду гореть, стеня.
Не будут там страдать ни дня
Лишь патриархи да пророки:
К святым задам поднесть огня
Не смеет даже бес жестокий.

LXXII

Коль скажут мне: "Вопросы веры
Предмет не ваш, а богослова",
В ответ напомню лицемеру
Я притчу дивную Христову
Про участь богача скупого,
Что в вечном корчился огне
И видел нищего былого
Близ Авраама в вышине.

LXXIII

Пьянчуги, как вотще молился
Богач, от жажды истомленный,
Чтоб Лазарь в ад к нему спустился
Хоть с каплею воды студеной,
Так всР пропившие гулены
Там не получат ни стакана:
Их черти баловать не склонны -
Вино в аду не по карману.

LXXIV

Во имя - повторю - Творца
И Богоматери Пречистой
Я, кто на труп похож с лица,
Где кожа тускла и землиста,
И кто в одежке неказистой,
Стеня от нищеты и боли,
По жизни шел тропой тернистой,
Свою здесь излагаю волю.

LXXV

Во-первых, Троице вручаю
Я душу бедную свою
И просьбу к Деве обращаю
Мне место даровать в раю,
И пусть смягчить судьбу мою
Все девять ангельских чинов
Со мною молят Судию
Людских деяний, мыслей, слов.

LXXVI

А тело грешное в наследство
Оставлю Матери-Земле я,
Хоть так наголодался с детства,
Что плотью тощею своею
Червей насытить не сумею,
Зато уж, вышедши из праха,
Во прах вернуться не сробею:
Смерть нищим не внушает страха.

LXXVII

Засим Гийома де Вийона,
Что был мне больше, чем отцом,
И нянчился, как мать, бессонно
Со мной в младенчестве моем,
И в бедах мне служил щитом,
Прошу я на коленях, чтобы
Владел он тем моим добром,
Каким я дорожу особо.

LXXVIII

А это - книги под кроватью
И мой роман "Говеха черта".
Ги Табари переписать я,
Еще в недуге не простертый,
Его заставил раз в четвертый,
Поскольку в нем отражено
Событие такого сорта,
Что интересно всем оно.

LXXIX

Засим стихи в честь Приснодевы
Передаю я во владенье
Той, чье меня носило чрево,
За что я с самого рожденья
Ей причинял одни мученья,
Хоть только у нее, злосчастной,
Убежища и утешенья
Искал сызмальства не напрасно.

БАЛЛАДА-МОЛИТВА БОГОРОДИЦЕ, НАПИСАННАЯ ВИЙОНОМ ПО ПРОСЬБЕ ЕГО МАТЕРИ

Царица неба, суши, вод, геенны
Вплоть до ее бездоннейших болот,
Дай место мне, Твоей рабе смиренной,
Меж тех, кому Ты в рай открыла вход.
Хотя моим грехам потерян счет,
Ты смертным столько доброты явила,
Что даже я надежду сохранила
Тебя узреть, дожив свои года, -
Ведь пред Тобой душой я не кривила
И этой верой буду жить всегда.

Скажи Христу, что верность неизменно
Ему блюла я. Пусть же ниспошлет
И мне прощенье Он, благословенный,
Как прощены Египтянка и тот,
Кто продал черту душу и живот.
Мне помоги, чтоб я не совершила
Того, что погубило б Теофила,
Не пожалей Ты грешника тогда.
Завет Господень я не преступила
И этой верой буду жить всегда.

Нища я, дряхла, старостью согбенна,
Неграмотна и, лишь когда идет
Обедня в церкви с росписью настенной,
Смотрю на рай, что свет струит с высот,
И ад, где сонмы грешных пламя жжет.
Рай созерцать мне сладко, ад - постыло,
И я молю, чтоб Ты не попустила,
Владычица, мне угодить туда.
Заступницу в Тебе я с детства чтила
И этой верой буду жить всегда.

Во чреве. Дева, Ты Христа носила,
И Он, чьи вечно царство, власть и сила,
Любовью движим, коей нет мерила,
Людей спасти с небес сойдя сюда,
Обрек себя на муки и могилу.
Наш Бог всеблаг - так я доднесь твердила
И этой верой буду жить всегда.

LXXX

Засим не оставляю милой
Ни сердца, ни своей души я:
Она ведь не меня любила,
А вещи несколько иные.
Какие ж? Кошельки тугие
С монетами в изрядной дозе.
Нет, лучше сунуть в петлю выю,
Чем отписать хоть грош сей Розе!

LXXXI

До тошноты я ею сыт,
И у меня уж никогда
В штанах, как встарь, не засвербит;
А ей, возникни в том нужда,
Всегда помогут без труда
Наследники Мишо, к примеру.
Сей муж, по прозвищу Елда,
Спит в Сен-Сатире близ Сансера.

LXXXII

Все ж, чтоб оставить что-нибудь,
Скорей, не даме, но Амуру,
Зане в ней искру чувства вздуть
Не смог я, как ни тщился сдуру,
Хоть не была она натурой
Холодной столь же и к другим,
Что рьяно строили ей куры
(Чужда мне, впрочем, зависть к ним).

LXXXIII

Своей привязанности старой
Я шлю с акростихом балладу.
С Перне, Ублюдком де ла Барра,
Отправить этот дар мне надо.
Раскусит с первого же взгляда
Мою курноску сей посол
И спросит: "Рада иль не рада
Ты, дрянь, узнать, с чем я пришел?"

БАЛЛАДА ПОДРУЖКЕ ВИЙОНА

Фальшь мне чужда, и я скажу про вас:
Румян и нежен лик, но нрав жесток,
А сердце много тверже, чем алмаз.
На пытку злой Амур, слепой божок,
Случайно нас сведя, меня обрек.
Уж он давно мне гибелью грозит,
А все ж я вам не повторить не мог:
Господь помочь несчастному велит.

Мне б лучше скрыться прочь еще в тот раз,
А я промедлил слишком долгий срок,
Рыдал, молил, но все ж себя не спас,
Так и оставшись здесь у ваших ног.
Ах, как я от позора изнемог!
Пусть мне на помощь стар и млад спешит,
Затем что всем и каждому вдомек:
Господь помочь несчастному велит.

Но жизнь состарит вмиг обоих нас,
И я клянусь, не столь уж день далек,
Когда померкнет пламя ваших глаз
И ваша плоть увянет, как цветок.
Поэтому, пока я в гроб не лег,
Пора и вам усвоить, что гласит
Нам небом заповеданный урок:
Господь помочь несчастному велит.

Не ставить мне мои слова в упрек
Прошу вас, принц, влюбленных друг и щит,
Хотя, признаюсь, в них и скрыт намек:
Господь помочь несчастному велит.

LXXXIV

Получит в дар Итъе Маршан
Тетрадочку стихов моих
(Мой меч уже ему мной дан)
И пусть поет под лютню их.
Но я подруг его былых
В сем De profundis не назвал,
Чтоб злобой из-за вирш пустых
Он вдруг ко мне не воспылал.

РОНДО

Смерть, чем тебе я досадил?
Тебя не удовлетворило,
Что ты меня лишила милой,
А без нее мне жить нет сил,
И хочешь ты, чтоб я почил,
Как та, кого ты погубила,
Смерть.
С ней существом одним я был,
И коль она взята могилой,
Стать прахом время наступило
И мне, кто так тебе постыл,
Смерть.

LXXXV

Засим пускай метр Жан Корню,
Чьей окружен в тюрьме заботой
Бывал я много раз на дню,
В дар примет от меня с охотой
Сад Пьера Бобиньона, жмота,
Что мне его в аренду сдал,
Дабы ремонтные работы
Я за владельца выполнял.

LXXXVI

Сломал я там, забор чиня,
Стремянку и пилу с лопатой,
И кто возьмет после меня
В аренду сей надел проклятый,
Тот выругается трикраты
Да и повесится потом
На желобе, что кривовато
Приладил я над входом в дом.

LXXXVII

Засим я Пьеру Сент-Аману
С женой (грехи им Бог прости!),
Что к жалким побирушкам рьяно
Меня пытались отнести,
За "Мула" и "Коня" почти
Как равноценную замену
Осла и клячу привести
Попробую всенепременно.

LXXXVIII

Засим Дени Эслен. Ему
Тюржисом будет вручена
По завещанью моему
Бадья онисского вина,
Куда, чтоб этот муж спьяна
Чего-нибудь не натворил,
Вода подлита быть должна:
Хмель не таких еще губил.

LXXXIX

Засим Гийому Шаррюо
(Так адвокат мой наречен)
Свой меч отдам я - ведь его
Мне уж не вынуть из ножон.
Прибавлю сверх того дублон,
А мало будет крючкотвору -
Пусть с пустыря за Тамплем он
Попробует взимать поборы.

XC

Засим Фурнье, мой прокурор,
Зане вовек я не забуду,
Как он смягчал мой приговор,
В подарок примет ту посуду,
В которой нет нужды, покуда
На землю медлит ночь спуститься.
Мне без него пришлось бы худо.
Да, дело мастера боится.

ХСI

Засим пусть Жак Рагье получит
На Гревской площади "Братину"
И пьет, пока его не вспучит,
Но коль, войдя в загул бесчинно,
Отважится хоть грош единый
В "Сосновой шишке" просадить,
Узнает вскоре он, дубина,
Что без штанов ему ходить.

XCII

Засим не отпишу, МербРф
И Никола Лувье, я вам
Коров, волов или быков:
Они любезны пастухам,
А вы пристрастны к соколам -
Недаром у Машку вся птица,
Чуть появляетесь вы там,
К вам в лапы угодить страшится.

XCIII

Тюржису жажду передать
В уплату за его вино
Я право эшевеном стать.
Как парижанам всем, оно
Мне, парижанину, дано,
Хоть здешней речи чистоту
Утратил я, как ни смешно,
Из-за двух дам из Пуату.

XCIV

He женщины, а два брильянта,
В Сен-Женеру они живут
Близ Сен-Жюльена-де-Вувант, и
Уж лучше пусть меня убьют,
Чем недруги мои найдут
Из-за того, что я болтлив,
Путь в дом, где нежность и приют
Я обретал и был счастлив.

XCV

Засим, дабы сержант превотства
Метр Жан Рагье вплоть до кончины
Былое сохранял дородство,
Пусть от Байи фунт солонины
В день получает сей детина,
А жажду утолять бежит
Водою, что самопричинно
В фонтане Мобюэ журчит.

XCVI

Быть в свите Принца дураков
Мишо дю Фур назначен мной.
Он добрый малый, острослов,
Поет отменно "Ангел мой",
Одна беда - болтун такой,
Что всякий после встречи с ним
Уходит с головой больной:
Язык его неукротим.

XCVII

Дени Рише и Жан Валлетт -
Вот те два городские стража,
Добрей и кротче коих нет,
За что на шляпы им прилажу
Мочалу я взамен плюмажа,
Чем окажу им честь, поскольку
Подобным образом уважу
Не всех сержантов - пеших только.

XCVIII

Засим вписать я в герб Перне,
То бишь Ублюдка де ла Барра
(Приличен с виду он вполне),
Велю костей фальшивых пару,
А коль он недостоин дара
И за игрою бзднет в испуге,
Я на него накличу кару -
Пусть лопнет в нужнике с натуги.

ХСIХ

Засим я бочара Шоле
Бондарство бросить заклинаю,
Затем что доля на земле
Ему назначена иная,
И я задире, это зная,
Клинок лионский завещал.
В пиле тому нужда какая,
Кто любит драку и скандал?

C

Приходит Жана Лу черед.
Ему решил я отписать
(Хоть, как Шоле, он часто врет
И любит ссоры затевать)
Собачку, коя воровать
Кур для него сумеет даже,