Анализ категории "материя". - Философия - Скачать бесплатно
Содержание.
1.Проблема единства мира: история и
современность……………………………1
2.Варианты решения проблемы единства
мира……………………………………4
а) плюрализм: материалистический,
идеалистический; б)
дуализм; в)
монизм: идеалистический и
материалистический; г) политеизм, деизм,
монотеизм в религии.
3.Естественнонаучные и философские доказательства материального единства
мира……………………………………………………………………………………..
7
4.Материя как субстрат: субстратное основание единства
мира………………8 а) вещи;
б) свойства;
в) отношения;
г) вещизм, реизм, релятивизм.
5.Материя как субстанция: субстанциональное, т.е. сущностное основание
материального единства
мира………………………………………………………18 а)
материя как причина самой себя;
б) материя как причина всех своих изменений;
в) материя как носитель атрибутов.
6. Формы движения
материи.…………………………………………………..22
7. Список используемой
литературы………………………………………………...27
1. Проблема единства мира: история и современность.
Ф. Энгельс в своей работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии» сформулировал основной вопрос философии следующим образом:
«Великий и основной вопрос всей, в особенности новейшей, философии –
есть вопрос об отношении мышления к бытию». Ф. Энгельс в своём определении
уловил только один аспект основного вопроса философии. Он обратил внимание на
различия в понимании истоков, предпосылок единства материи и духа: либо мир един в
его материальности, либо основой единства мира оказывается идеальное начало, в
какой-то момент «отпустившее» от себя природу. Однако Энгельс не
обратил внимание на ценностный аспект основного вопроса философии, на выраженную в
нём потребность в преодолении раздвоенности мира на материю и дух. В философии XX
века на первый план выходит именно этот, ценностный аспект основного вопроса, в
котором выражена безусловная значимость (ценность) возможности слияния
материального и идеального в жизни человека. «Полнота жизни» (синтез
материи и духа) – источник человеческой свободы, творчества, общения.
Взаимосвязь идеального и материального можно рассматривать как отношение
генетическое, связь по происхождению. В этом случае мы можем говорить об
онтологии, учении о бытии, о материи как проекции абсолютного, или же о сознании
как всеобщем свойстве высокоорганизованной материи, или же о тождестве мышления и
бытия. Взаимосвязь материи и духа можно рассматривать как взаимосвязь уже
сформировавшихся противоположных начал. Тогда мы имеем гносеологию – учение
о познании, или же праксиологию, если речь идёт о практическом аспекте
взаимодействия материального и идеального.
Анализ отношения материального и духовного оперирует целым рядом понятий: дух,
сознание, мышление, психическое, ощущение, идеальное и др. – с одной; бытие,
мир, природа, физическое, материя (материальное) и др. – с другой
стороны. Специфической категорией здесь является само понятие
«отношения материального и духовного»; которое, в значении основного
вопроса философии, принимает в материализме форму отношения сознания к материи
(мышления к бытию, духа к природе или сознания к бытию). Анализ этих понятий мог
бы составить исходный шаг познания в данном случае.
Из постановки и разработки основного вопроса философии Ф. Энгельсом и его
последующего анализа В.И. Лениным (в «Материализме и
эмпириокритицизме») можно сделать вывод о том, что в данном случае речь идёт
об отношении противоположностей. Здесь важны оба эти момента: что материя и
сознание (с помощью которых и вводится основной вопрос) даны в отношении друг к
другу и что это отношение есть отношение противоположностей. Тем самым диалектика
этого отношения в своей сути оказывается диалектикой противоречия в её данном
конкретном виде.
Следующий вопрос здесь – это вопрос о фактическом смысле этого отношения с
точки зрения смысла образующих его сторон. Опуская различного рода поясняющие
рассуждения, которые могли бы иметь место в данном случае, отметим, что отношение,
вводимое (постулируемое) основным вопросом, – это отношение материальной и
духовной форм. То есть, чтобы ни бралось терминологически в значении его одной
стороны, определяемой как дух (духовное), сознание, мышление, психическое, образ и
т.д., все это одинаково означает форму, противостоящую (противоположную) материи
(материальному бытию). Точно так же, как бы терминологически ни определялась
другая сторона этого отношения – как бытие, физическое, объект (предмет),
реальность, природа, мир и т.д. – всё это опять же означает одно и то
же, как противоположность духовной формы (духовного).
Отсюда можно сделать сразу два вывода. В терминологической характеристике
отношения материи и сознания (в функции основного вопроса философии) допустимо
использование различных (в заданных пределах) понятийных форм, но с таким
условием, чтобы все они выражали смысл основного вопроса философии. В этом случае
все эти понятия сами означают некое «одно и то же». Потому можно
сделать ещё один шаг и рассмотреть отношение материи и сознания с учётом
конкретного смысла входящей сюда формы (скажем, взять это отношение как
познавательное, художественное и т.д., с учётом его смысла как конкретных форм
материального и духовного и т.д.).
Когда основной вопрос философии формулируется как отношение материи
«и» сознания (материальной и духовной форм бытия, жизни), то такую его
формулировку можно назвать «нейтральной». Нейтральной в том смысле,
что здесь явно не выражена определённая мировоззренческая и гносеологическая
позиция. В свою очередь, как нейтральная, индифферентная, она может быть
использована как в материализме, так и в идеализме. Но в этих системах
предпочитают пользоваться всё же «своей» формулировкой. В материализме
такой формулировкой является отношение сознания к материи (бытию), в идеализме
– принцип тождества мышления и бытия. Конечно, здесь меньше всего надо
видеть стремление к некоей формальной точности. Речь идёт о другом, о том, что
является принципом бытия, что лежит в его основе, если исходить из того, что
наблюдаются всего две «стихии» – материя и сознание.
Формулировка основного вопроса, собственно, и должна отразить это представление о
начале (принципе, причине и т.д.) бытия с точки зрения отношения материи и
сознания, дать фактический ответ на него.
Понимание отношения материи и сознания только как одних противоположностей не
даёт никаких фактических оснований для определения их собственной специфики. Ведь
из того, что материя есть противоположность сознания, а сознание, в свою очередь,
противоположность материи, ещё не сделаешь вывода о том, что они представляют
собой каждая сама по себе. Это образует слабую сторону данной методологии. Но у
неё есть и сильная сторона. Она сразу даёт знать о себе, как только делается хоть
какое-то заключение о противоположностях. В этом случае данная методология,
оперируя соображениями об одной противоположности, с лёгкостью получает заключение
о другой из них, лишь «оборачивая» первый вывод, то есть как бы меняя
его знак на обратный. Так, например, признание за материальным признака
вещественности (телесности), понимание его как предмета (тела), физического
(существующего во плоти), обладающего в силу этого определённой массой (покоя или
движения), пространственно-временной формой (структурой) и т.д. ведёт к отрицанию
всех этих качеств у духовного (духовной формы, сознания) и приписыванию ему
качеств, являющихся прямой противоположностью названных. В то же время продолжение
этой логики и стремление вывести из неё и все другие черты духовного (когда дано
материальное) или материального (когда наличествует духовное) ведет, по существу,
к её абсолютизации, а значит и к её деформации. Так, здесь может возникнуть вопрос
«о двух субстанциях» – материальной и духовной, который затем
может быть решён в пользу одной «субстанции» – духовной. Из
формальной противоположности духовного материальному можно сделать и тот вывод,
что его существование, в противоположность существованию материального, не реально
(значит, мнимо), что оно не протекает во времени. Этот вывод также является
принципиально неверным, ибо существование духовного так же реально, как и
существование материального и оно также протекает во времени. Здесь могут иметь
место и другие подобные деформации. Всё это и говорит об ограниченности
методологии, исходящей из формальной характеристики материального и духовного как
противоположностей.
Но то, что недостижимо на формальной основе, легко и просто разрешается при
переходе на содержательную почву. Такая почва обнаруживается в самой потребности
ввести отношение сознания к бытию (в отмеченным его значении основного вопроса) в
философскую рефлексию.
Действительно, для чего, для каких целей и решения каких задач вводится отношение
сознания к бытию (материи)? Что им хотят выразить в значении основного вопроса
философии? Именно с постановки этого вопроса и ответа на него начинается
фактический подход к осмыслению категорий бытия и сознания (как обозначений
материального и духовного), равно как и самого их отношения.
2. Варианты решения проблемы единства мира.
Субстанция (лат. substantia — сущность) есть то, что лежит в основе.
Различные философские учения по-разному используют идею субстанции, в зависимости
от того как они отвечают на вопрос о единстве мира и его происхождении. Те из них,
которые исходят из приоритета одной какой-то субстанции и, опираясь на неё,
выстраивают всю остальную картину мира в многообразии его вещей и явлений,
получили название «философский монизм». Если в качестве первоосновы
берётся две субстанции, то такая философская позиция называется дуализмом. И,
наконец, если более двух – плюрализм (от лат. pluralis - множественный).
Существует также такое направление, как деизм (от лат. dues – Бог),
представители которого (Дж. Толанд, Вольтер) признавали внеприродное начало Бога,
но сводили его роль в мире к минимуму.
В предшествующих философии учениях встречаются представления о различных
субстанциях: земле, воде, воздухе, огне. У древних философов в качестве субстанции
выступало, как правило, какое-то вещество (вода, воздух, земля, металл, дерево,
огонь), а многообразие вещей — это различные состояния этого вещества. Если
субстанций было несколько, то они считались неизменными и друг в друга не
превращались. Различные вещи в этом случае были результатом различных комбинаций
из субстанций.
В Средневековье появилось представление о существовании двух противоположных
субстанций — телесной и духовной. Иначе нельзя было объяснить существование
бессмертной души при смертном теле. Сразу возникла проблема взаимосвязи этих двух
субстанций. Мы уже видели, как решалась эта проблема в истории философии. Декарт
вынужден был признать независимое существование обеих субстанций —
протяженной (из которой все вещи) и мыслящей (из которой все явления сознания).
Такой подход получил название дуализм. Но при таком подходе возникла проблема
объяснения синхронности действия двух субстанций. Появилось объяснение с помощью
«теории двух часов». При создании мира Бог «завел»
одновременно обе субстанции, и теперь они действуют синхронно.
Затем Спиноза избавился от дуализма тем, что протяжение и мышление объявил не
субстанциями, а атрибутами (неотъемлемыми признаками) одной, общей для них
субстанции — телесной природы (материи).
Признание только одной субстанции, лежащей в основе мира, называется монизмом.
Следовательно, Декарт — дуалист, а Спиноза — монист.
Немецкий философ Лейбниц утверждая, что субстанция не может быть протяженной
приходит к идее бесконечно малых монад, из которых состоят все вещи. Синхронность
их действий Лейбниц объяснил предустановленной гармонией.
Таким образом, монизм может быть двух видов — материалистическим, если
субстанция материальная (телесная), и идеалистическим, если субстанцией является
мышление. Идеалистический монизм, в свою очередь, может быть тоже двух видов. Если
в основе мира находится мышление (сознание, ощущение) самого человека — это
субъективный идеализм (Беркли, Фихте), а если субстанцией является мышление
надчеловеческое (Бога, мирового разума и т.п.), то это объективный идеализм
(Платон, Гегель). (1)
Монизм должен объяснить все существующее с помощью одной субстанции. Если
идеализму необходимо объяснить существование телесных (материальных) вещей, то
материализму — существование мышления. Как же решаются эти проблемы?
(1) Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Философия
Для субъективного идеализма материальные вещи есть мышление о них, комплекс
ощущений человека, то есть материи как таковой не существует. Последовательное
проведение этой идеи приводит к выводу, что в мире нет ничего, кроме собственного
сознания. Такой подход в философии получил название солипсизм. Но сами философы не
хотят считать себя солипсистами. И Беркли, и Фихте, чья философия вела к
солипсизму, утверждали, что другие люди тоже существуют.
Для объективного идеализма материя — это вид небытия, из которого мышление
создает вещи, то есть тоже материи как таковой для человека не существует. Вещи в
этом случае есть инобытие идеи. Так утверждали Платон и Гегель.
Идеализм не отрицает существование вещей, которые мы воспринимаем, только
объясняет не так, как материалисты. Основой, субстанцией вещей в идеализме
является сознание.
Материализм, заявляя, что кроме материи в мире ничего нет, объясняет
мышление как свойство материи. То есть самостоятельно, само по себе мышление не
существует. Отсюда, не может быть ни бессмертной, ни материальной души. Никаких
биополей для объяснения сознания материалистам не требуется. Субстанцией наших
ощущений, и представлений является материя. Если идеализм считает, что наше
представление цветка состоит из особой идеальной субстанции, то материализм
объясняет это представление особым состоянием материи. В данном случае образ
цветка — это особое состояние высокоорганизованной материи — мозга.
Из представлений о субстанции сложился субстанциональный подход при объяснении
явлений мира. Этот подход все свойства вещей, их изменения объясняет изменениями
состояния одной и той же субстанции.
Итак, необходимость объяснения многообразия вещей в мире, их возникновения и
уничтожения породила представления об основе всего существующего —
субстанциях. Если признавалось существование только одной субстанции, то сразу
возникала проблема объяснения многообразия бытия. Для идеализма такой проблемой
является существование телесных вещей, а для материализма — существование
мышления, сознания.
4. Естественнонаучные и философские доказательства материального единства
мира.
Осознание материального единства мира
явилось результатом тысячелетнего развития
науки и практики. Когда-то было весьма
распространено противопоставление земного и
небесного миров. В последний помещали всех небожителей, он
считался вечным и нетленным, в отличие от бренной материи. Развитие
астрономии, физики и других наук опровергло эти верования. Были познаны законы
движения планет и других космических тел, исследован их
химический состав. Было доказано единство физико-химического
состава земного вещества и вещества других планет, звезд и галактик,
раскрыты общие законы движения материи, которые проявляются как
в земных условиях, так и в космосе. На основе развития физики и химии
удалось достоверно предсказать такие состояния
материи, которые отсутствуют на Земле и в
Солнечной системе, – сверхплотные состояния вещества,
нейтронные звезды, объяснить в общих чертах природу энергии
звезд, этапы их эволюции. Мощный процесс интеграции наук
способствовал формированию единой естественнонаучной картины мира как
движущейся и развивающейся материи.
«Единство мира, — писал Энгельс, — состоит не в его бытии...
Бытие есть вообще открытый вопрос, начиная с той границы, где прекращается наше
поле зрения. Действительное единство мира состоит в его материальности, а эта
последняя доказывается не парой фокуснических фраз, а длинным и трудным развитием
философии и естествознания» . (2)
В этом высказывании бытие как наличное существование многообразия вещей (понятие
чистого бытия отвергается в материализме) Энгельс сопоставляет с материей. Первое
представляет собой непосредственно данное, это то, наличие чего мы можем
констатировать, используя свои органы чувств. Поскольку на каждом новом этапе
познания в круг человеческих ощущений включено ограниченное (хотя и постоянно
возрастающее) число единичных объектов бытия, постольку мы в принципе не можем
судить исчерпывающим образом о всем многообразии бытия. Отсюда если единство мира
свести к его бытию, то придется отказаться от признания всеобщего характера
указанного единства, ибо за пределами «поля зрении» единство мира все
снова и снова будет представать открытым вопросом, что как раз и служи
почвой для спекуляций по поводу существования всякого рода духовных субстанций и
внемировых, мистических, сверхъестественных сил. Примечательно, что вера в религии
определяется как уверенность в существовании невидимого.
Главная же ограниченность тезиса о том, что единство мира состоит в его
бытии, заключается в абстрактном отождествлении материи и сознания. Общее для всех
неодушевленных и одушевленных предметов «утверждение, что все они
существуют,— отмечает Энгельс,— не только не может придать им никаких
иных, общих или необщих, свойств, но на первых порах исключает из рассмотрения все
такие свойства» .
Если единство мира состоит не в бытии, а в его материальности, то как это следует
понимать? У Энгельса на этот счет, к сожалению, нет соответствующих конкретных
пояснений, но есть общая логика рассуждений по проблеме материи и материального
единства мира, которая и помогает адекватно понять приведенную выше его мысль. С
первого взгляда кажется правильным трактовать эту мысль так: единство мира состоит
в материальности, поскольку последняя есть некое свойство, присущее всякой
реальности. Однако здесь сразу же возникает вопрос: почему материальность мира
доказывается (т. е. выявляется опосредованным путем) в результате длинного и
трудного развития философии и естествознания, а не фиксируется непосредственно в
опыте как всякое другое свойство? Главная же трудность при понимании
материальности в качестве всеобщего свойства, лежащего в основе единства мира, и
прежде всего единства бытия и мышления, заключается в необходимости признания
материальности сознания. В. И. Ленин, как известно, такого рода признание считал
путаницей и грубой философской ошибкой. Все это вынуждает искать иную трактовку
проблемы материального единства мира.
Утверждая, что «действительное единство мира состоит в его
материальности», а не в его существовании, Энгельс этим подчеркивает
необходимость осмысления материи как внутренней природы всего многообразного бытия
и одновременно фиксирует методологическое значение такого понимания материи для
решения проблемы единства мира. (2) Философия: теория и методология: Учебное
пособие
5. Материя как субстрат: субстратное основание единства мира.
Характерной чертой античной эпохи познания является первоначальное исследование
качественной и количественной определённостей бытия. Не случайно основными
структурными элементами мышления древних философов выступили представления о
качестве и количестве. На первом этапе научного познания иначе и не могло быть. В.
И. Ленин отмечал: «Сначала мелькают впечатления, затем выделяется нечто,
– потом развиваются понятия качества (определения вещи или явления) и
количества» .
Будучи основной характеристикой вещей, качество стало исходным пунктом и вместе с
тем определяющей логической формой, использовавшейся философами античности при
рассмотрении ими реальной действительности. Изучение качества как стабильно данной
характеристики конкретного бытия, стремление объяснить многообразие качества
приводило мыслителей к поиску его причины, скрытой за внешностью вещей основы их
существования.
Такой причиной и основой считались некоторые первоначала (вода, воздух, огонь,
земля и т.п.), заключавшие в себе, по мнению древних, источник порождения
качественно различающихся вещей. Примечательно то, что сами первоначала античных
натурфилософов являлись также некими вещами. Процедура объяснения многообразия
качества сводилась в конечном итоге к мысленной редукции многого к единому, но в
пределах одной и той же всеобщей формы – качественной определённости. Вещи
объяснялись через вещи.
Выдвинутые мыслителями античности такие первоначала, как вода, воздух, огонь,
земля, по отношению ко всем другим предметам природы имеют то же самое особенное
существование. Они в своём бытии не отличаются от бытия всего остального, что
имеется в природе. Этот факт лучше всего свидетельствует о том, что сущность мира,
материя, осмысливалась натурфилософами в форме вещи.
В поисках первосущности древних мыслителей выразилась не только взятая ими из
обыденного опыта первая форма предметности в осмыслении материи (т.е. понимание
материи как наглядно данной вещи), но и стремление найти единство в самом же
многообразии вещей. Для последнего же требовалась способность, позволяющая в
определённой мере оторваться от всего непосредственно сущего, противопоставить
содержанию чувственных восприятий в мысли схваченную и так или иначе в ней
выраженную сущность бытия.
Соотношение мышления и объективной реальности в античной философии
рассматривалось в плоскости выявления различий между рациональным и чувственным.
Иного анализа основного вопроса философии в то время не могло и быть, поскольку в
центре внимания философов стоял вопрос о создании целостных картин мира, а
отношение человека к последнему исследовалось лишь как отношение созерцания. Мир
относительно человека брался в форме взятого из мифологии тождества объекта с
субъектом познания. Древние, ведя речь о чувственном, не сомневались в
достоверности и реальности ощущений и восприятий, поэтому рассматривали их больше
не как образы, а как сами явления внешней действительности.
Понимание материи как вещи – ведущий способ осмысления реальной
действительности – в эпоху античности у разных философов имело свои оттенки
и особенности. Так, представление атомистов о материи существенно отличалось от
представления о ней милетцев. Это отличие выявляется в двух отношениях: в
понимании качественной определенности первоначала и в мере противопоставления
чувственного и рационального в осмыслении этого первоначала.
Атомы Левкиппа и Демокрита уже не обладают даже такой качественной данностью,
какой обладала вода Фалеса, выступавшая неким качественно-бескачественным
субстратом. Они есть своеобразные бескачественные единицы бытия, отличающиеся друг
от друга формой, порядком и положением («строем»,
«соприкосновением», «поворотом»), что и служит источником
разнообразия материального мира.
Границы каждого атома, таким образом, определяются не тем, что он есть сам по
себе, по своим внутренним характеристикам, а некоторым внешним для него
соотношением. Атомы, будучи основой всякого конкретного бытия, источником
порождения бесконечного качественного многообразия, между тем сами по себе не
имеют никакого качества. «Атомы, – согласно Демокриту, – суть
всевозможные маленькие тела, не имеющие качеств». Они есть некие
пространственно-геометрические сущности, пределы которых задаются их
количественными соотношениями, которые определяются внутренней природой атома как
абсолютно неделимого. Если бы ему были присущи качества (свойства), он перестал бы
быть однородной единицей бытия, т.е. утратил бы свою неделимость.
Различие в способах отрицания качества при рассмотрении первоначала милетцами и
атомистами выражало собой степень противопоставления у тех и других чувственного и
рационального. Если первоначала милетцев чувственно даны человеку, то атомы не
могли быть предметами опыта. Атом как первоначало есть прежде всего продукт мысли,
рационального познания. У атомистов при осмыслении первоначала обнаруживается
более абстрактный подход, теоретическое у них превалирует над эмпирическим. Это
был новый шаг вперед в понимании первоначала. Мысль философов при
рассмотрении первоначала стала все больше опираться на абстрактно-логические
средства.
Однако и у атомистов рациональное сопряжено с чувственным. Эта связь у них,
правда, не столь явная, как у милетцев. Идея атомов зарождалась как обобщение
фактов реальной действительности, как вывод, следовавший из признания эмпирически
констатируемой делимости и множественности предметов материального мира.(3)
У милетцев в понимании первоначала рациональное выражалось в форме чувственного,
наглядно данного. У атомистов в понимании первоначала рациональное, не утрачивая
связь с чувственным, находит новую форму своего выражения, форму своеобразного
идеализированного объекта, в определенной мере находившуюся в соответствии с
природой рационального, теоретического познания. Милетцы и атомисты в решении
вопроса о соотношении рационального и чувственного в понимании первоначала были
стихийными диалектиками. Разделение и даже противопоставление того и другого они
осуществляли на основе изначально принятого единства чувственного опыта и
разума.
Раскрытие сущности бытия представляло собой главную задачу, которая сразу же
встала перед зарождавшейся философией как теоретическим мышлением. В античности
эта задача посредством поиска первоначал. Такой способ мысленного освоения
сущности бытия определялся уровнем развития общественной практики и логикой
познания мира.
Всеобщей формой предметности в осмыслении внешней действительности в то время
выступила непосредственно данная в ощущениях познающего человека вещь с ее
качественными и количественными характеристиками. Вырастая из чувственного опыта,
теоретическая мысль осуществлялась на первых порах в формах эмпирического знания,
в структуре тех представлений о внешнем мире, которые
(3) Кучевский В. Б. Анализ категории “материя”.
приобрели прочность проверенных и как бы извечно заданных способов духовного
освоения реального мира. Первоначала рассматривались в виде конкретно данных
вещей. Общее отождествлялось с единичным. В связи с этим представления античных
натурфилософов о первоначалах следует рассматривать в качестве зародыша, эмбриона
понятия материи.
В дальнейшем развитии философии вещь как форма предметности в осмыслении сущности
бытия стала уступать место другому пониманию сущности бытия. Начало этому процессу
было положено в античности (в частности, атомистами). Однако в полной мере он
осуществился в философии Нового времени, когда материя стала пониматься как
совокупность свойств. Реизм как универсальный стиль теоретического мышления,
согласно которому исходным способом предметной реализации мира является вещь,
уступил место атрибутивизму.
В развитии научного познания Нового времени наступил, образно говоря, период
«инвентаризации» существующих в мире вещей и явлений. Основное
внимание в научном исследовании обращалось на фиксацию свойств и признаков
анализируемых единичных объектов. Поскольку же объекты рассматривались в аспекте
самой простой и самой абстрактной формы движения – механической, постольку
особое место в характеристике предметов занимали их пространственно-геометрические
свойства. Вещи стали представляться как тела, находящиеся в определенном месте,
обладающие величиной (или фигурой) и делимостью на части, они стали изучаться в
одном из элементарных способов их бытия – в механическом движении. Такой
сдвиг в познании вещей позволил выявить ряд их существенных свойств.
Мир вещей в глазах познающего субъекта в эпоху Нового времени превратился в мир
главным образом пространственно-геометрических свойств. При этом свойство
становится ведущей формой предметности при осмыслении объективной реальности.
Здесь представляет интерес свидетельство Гегеля, который, обобщая результаты
развития наук в XVIII в., сумел выявить общие специфические черты познания той
эпохи в целом.
Рассматривая в «Науке логики» диалектику понятий вещи и свойства,
Гегель показал, что поскольку свойства служат средством взаимоотношений вещей, то
их можно в общем составе бытия представлять в виде некоей находящейся между вещами
непрерывной среды, в которую они как бы погружены и растворены. В связи с этим
обычное отношение между вещью и свойством может быть перевернуто:
«…свойство – это то, что составляет устойчивость вещи, оно
самостоятельная материя» . Вещь же образуется из суммы свойств, т.е. разного
рода материй. Далее Гегель показывает, что упомянутое перевертывание было
характерно для науки XVIII в., когда такие свойства, как тепло, свет,
электричество, магнетизм, приобрели статус отдельных материй – теплорода,
светорода, электрической и магнитной материй. При этом он отмечает, то все эти
виды материи ученые тем не менее остерегались называть вещами.
Не вдаваясь в подробности гегелевской трактовки соотношения вещи и свойства,
отметим, что он верно схватил ведущую тенденцию в предметном осмыслении бытия в
научном познании XVIII в. Раскрывая гносеологическую причину такой
тенденции, Гегель пишет: «Необходимость переходить от свойств к материям или
признать, что свойства – поистине материи, следовала из того, что они
существенное и тем самым истинно самостоятельное в вещах». Иначе говоря,
свойства в процессе познания приобрели статус исходной предметной формы бытия,
неких «истинных материй», лежащих в основе всех других реальностей.
Это в полной мере относится и к развитию философской мысли в Новое время, и в
частности к исследованию проблемы материи. При этом понимание материи как
конкретно взятой вещи окончательно не теряет свою роль в философском объяснении
реальной действительности, но заметно приглушается, как бы снимается с первого
плана философских рассуждений о природе бытия. Не случайно у материалистов этой
эпохи можно встретить высказывания, направленные против признания существования
неких исходных начал бытия. Ф. Бэкон, например, критикует прежних философов за то,
что они «направляют усилия на исследование начал вещей и последних оснований
природы», за сведение природы к «потенциальной, бесформенной
материи». Идея атома ему представлялась недостаточно плодотворной при
объяснении внутренней природы вещей. Согласно Гоббсу, «первая материя есть
лишь… имя, имеющее полезное употребление, а именно обозначающее
представление тела независимо от любой его формы и любых акциденций».
Гольбах, осознавая ограниченность понимания материи как первоначала вещей, писал:
«Найти присущий материи принцип действия и начала вещей – это значит
лишь отодвигать трудность и абсолютно отказаться от исследования ее нашими
чувствами» .
В рамках метафизического материализма непосредственным предметным аналогом
понятия материи все больше утверждалась определенная совокупность свойств, вне
которых не представлялось возможным вести речь о каком-либо существовании.
Осмысление материи осуществлялось посредством процедуры возведения в форму
всеобщего воспринимаемых органами чувств свойств единичного объекта.
Такой способ понимания сущности бытия выявился уже у родоначальника материализма
Нового времени – Ф. Бэкона. В его философии материя предстала как
бесконечное многообразие чувственно воспринимаемых свойств. Объяснение сущности и
превращения единичных тел, помимо которых, согласно Бэкону, в природе нет ничего
действительного, он строит не на основе выдвижения неких вещественных субстратных
начал (огня, воздуха, воды, земли, атомов), а на признании «простых
природ», т. е. свойств, которые и есть то, «что постоянно, вечно, и
всеобще в природе» . Каждая вещь, согласно Бэкону, состоит из определенного
количества неделимых и простых свойств – твердости, проницаемости, тяжести,
легкости. Чтобы превратить одну вещь в другую, вполне достаточно придать первой
свойства второй. Например, серебро можно превратить в золото, если выявить меру
соединения и способы «наведения» на серебро таких свойств золота, как
желтизна, тяжесть, ковкость, растворимость и т.п. Свойства, таким образом,
рассматриваются в качестве исходной и фундаментальной реальности («простых
природ»), из которой выводится все многообразие единичных тел. Вот почему
исследование истинного положения вещей может быть достигнуто лишь на основе знания
этих свойств.
Определенные свойства веществ – вот что, с точки зрения французских
материалистов, надо иметь в виду, когда дается характеристика материи. Признание
ее существования непосредственно сопряжено с признанием наличия у нее определенных
качеств. «Под словом материя, – пишет Гельвеций, – следует
понимать лишь совокупность свойств, присущих всем телам» . Без таких
первоначальных, существенных, основополагающих свойств, как протяжение, вес,
непроницаемость, фигура, «невозможно составить себе представление» о
материи . С материей человек имеет дело лишь тогда, когда наталкивается на
соответствующие свойства. Так, железо может рассматриваться как материя вообще,
поскольку оно обладает свойствами протяжения, делимости, способностью принимать
фигуру, двигаться и т.д.
Отсюда становится более понятным следующее определение материи, сформулированное
Гольбахом: «По отношению к нам материя есть все то, что воздействует
каким-нибудь образом на наши чувства, а качества, приписываемые нами различным
веществам, основываются на различных изменениях, производимых ими в нас»
.
Материя понималась лишь как осязаемая и весомая физическая реальность, что не
позволяло материалистически решить, в частности, вопрос о соотношении
общественного бытия и общественного сознания. Общественное бытие оказывалось за
пределами определения материи как совокупности отдельных качеств, и этим
закрывался путь к его научному анализу. А без этого, в свою очередь, невозможно
научно решить основанной вопрос философии и тем самым определить материю как
сущность бытия.
Определение материи в рамках метафизического материализма осуществлялось не
столько по линии ее соотнесения с сознанием, сколько в плане констатации и
раскрытия свойств, присущих материи самой по себе, и ее соотношения с конкретным
многообразием бытия. Нашим чувствам материя потому и дана, что она обладает
некоторыми свойствами. О последних мы судим по различным впечатлениям и
изменениям, производимым в наших органах чувств воздействием природных веществ.
Иначе говоря, в определении материи, данном Гольбахом, акцент ставится на том,
что она есть некое многообразие присущих природному веществу свойств. Не обладая
этими свойствами, материя не могла бы воздействовать на наши органы чувств.
«Предмет, качеств которых мы совсем не знаем, – писал Гольбах, –
являются ничем или не существуют для нас».
Поскольку материя понималась как совокупность свойств, то единство бытия могло
заключаться лишь в единстве этих свойств. Материальный мир един в силу того, что
все существующее обладает одними и теми же всеобщими свойствами. Отсюда вполне
логично следовало, что единство материи и сознания базируется на том, что свойства
материи оказываются данными нашим чувствам посредством воздействия материи, т.е.
основой единства материи и сознания в конечном итоге является не внутренняя
природа материи, а ее свойства, познанные человеком на данном этапе исследования
внешнего мира. В этой связи характерно следующее высказывание Локка: «Если я
говорю иногда об идеях, как бы находящихся в самих вещах, я понимаю под ними те
качества в предметах, которые вызывают в нас идеи»
В отличие от субъективных идеалистов, материалисты XVII-XVIII вв. при
рассмотрении материи ее свойства связывали с существованием определенного
субстрата, вещественного их носителя. Атрибутивный подход в рамках метафизического
материализма, являвшийся ведущим в осмыслении материи как сущности бытия,
дополнялся рассмотрением последней как вещи. Было бы существенной ошибкой упускать
из виду данный аспект их учения о материи. Другой важный момент их учения о
материи заключался в проблеме соотношения вещи и свойства. Рассматривая материю
как совокупность свойств, материалисты Нового времени, как правило, полностью не
сводили ее к ним. У свойств не мог не быть соответствующий носитель. Материя
поэтому бралась в этих двух моментах: свойствах и их носителе, субстрате.
У французских материалистов таким неизвестным носителем свойств выступает
вещество тел, которое состоит из элементов или первичных веществ, обладающих
свойствами протяженности, делимости, твердости, тяжести и т.д. как пишет Гольбах:
«из этих общих и первичных свойств вытекают все другие свойства материальных
тел» .Иначе говоря, исходным и всеобщим субстратом всех свойств в конечном
итоге являются элементы или первичные вещества, которые Гольбах называет ещё
«элементарными веществами», «началами», «молекулами
вещества», «первоначальными частями материи».
Что собой представляют эти элементы сами по себе, какова их природа? На это
Гольбах отвечает так: хотя человеку известны некоторые свойства элементов, тем не
менее «мы не знаем элементов тел» .Не знаем потому, что последние
отличны от своих свойств. Как носители свойств, элементы, или первичные вещества,
у Гольбаха предстают предполагаемым неизвестным носителем качеств, без признания
существования которого материалисты Нового времени никак не могли обойтись при
составлении соответствующего понятия о материи, т.е. не могли при осмыслении
природы последней не обращаться в той или иной форме к категории вещи.
Первичное вещество как всеобщий субстрат оказывается весьма похожим на апейрон
Анаксимандра. Оно является носителем всех качеств бытия и в силу этого его
собственная природа не может быть связана ни с одним из них. Именно поэтому
природа вещества самого по себе остается неизвестной. Линия отрицания качества,
выявившаяся у античных философов в ходе исследования первоначал, закрепилась у
материалистов Нового времени, что выразилось в признании последними в той или иной
форме неопределенного субстрата, бескачественного носителя соответствующих
свойств, лежащих в основе бытия конкретных вещей.
Проблема соотношения вещи и свойства была одной из основных в философии Нового
времени. Ее не мог обойти ни один философ.
|
