Московский государственный
университет сервиса
Реферат на тему:
“Жизнь и творчество
Д.Д.Шостаковича”
Выполнил студент
группы ФДК 1-2П
Стуканов Денис
Преподаватель:
Москва, 2000 г.
План
Введение
Творчество Д.Д.Шостаковича
Шостаковичеведение
СЛУЖЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОМУ ДЕЛУ
ЧЕТВЕРТАЯ СИМФОНИЯ
Советский симфонизм
Заключение
ВВЕДЕНИЕ
Природа одарила Дмитрия Дмитриевича Шостаковича характером
необычайной чистоты и отзывчивости. В редкостной гармонии сливались в нем
начала — творческое, духовное и нравственное. Образ человека совпадал с
образом творца. То мучительное противоречие между повседневностью и
нравственным идеалом, которое не мог разрешить Лев Толстой, Шостакович
привел в единство не декларациями, а самим опытом своей жизни, став
нравственным маяком действенного гуманизма, озарив XX век примером служения
людям.
По композиторскому пути его вела постоянная, неутолимая жажда
всеобъемлющего охвата и обновления. Расширив сферы музыки, он ввел в нее
многие новые образные пласты, передал борьбу человека со злом, страшным,
бездушным, грандиозным, II таким образом «решил актуальнейшую
художественную задачу, поставленную нашим временем. Но, решив ее, он
раздвинул границы самого музыкального искусства и создал в области
инструментальных форм новый тип художественного мышления, повлиявший на
композиторов разных стилей и способный служить воплощению отнюдь не только
того содержания, которое выражено в соответствующих произведениях
Шостаковича»[1]. Напоминая Моцарта, с равной уверенностью владевшего и
инструментальной и вокальной музыкой, сближавшего их специфику, он-
возвратил музыку к универсализму.
Творчество Д.Д.Шостаковича
Творчество Шостаковича объяло все формы и жанры музыки, соединило
традиционные устои с новаторскими открытиями. Проницательный знаток всего,
что существовало и появлялось в композиторском творчестве, он проявил
мудрость, не подчинившись эффектности формальных новаций. Представление
музыки как органической части многообразного художественного процесса
позволило Шостаковичу понять плодотворность на современном этапе сочетания
разных принципов композиторской техники, разных выразительных средств.
Ничего не оставив без внимания, он всему нашел естественное место в своем
индивидуальном творческом арсенале, создав неповторимый шостаковичский
стиль, в котором организация звукового материала диктуется живым процессом
интонирования, живым интонационным содержанием. Свободно и смело раздвинул
он рамки тональной системы, но не отказался от нее: так возникло и
сложилось синтетическое ладовое мышление Шостаковича, его гибкие ладовые
структуры, отвечающие богатству образного содержания. Придерживаясь
преимущественно мелодико-полифонического склада музыки, он открыл, упрочил
многие новые грани мелодической выразительности, стал родоначальником
мелоса исключительной силы воздействия, соответствующего предельной
эмоциональной температуре века. С той же смелостью раздвинул Шостакович
диапазон тембровой окраски, темброинтонаций, обогатил типы музыкальной
ритмики, максимально сблизив ее с ритмикой речи, русской народной музыки.
Истинно национальный композитор по своему восприятию жизни, творческой
психологии, по многим особенностям стиля, он в своем творчестве благодаря
богатству, глубине содержания и огромному диапазону интонационной сферы
вышел за грань национальных границ, став явлением общечеловеческой
культуры.
Шостаковичу выпало счастье при жизни познать мировую славу, услышать о
себе определение—гений, стать признанным классиком, в ряду с Моцартом,
Бетховеном, Глинкой, Мусоргским, Чайковским. Это незыблемо утвердилось в
шестидесятые годы и особенно мощно прозвучало в 1966 году, когда
повсеместно и торжественно отмечалось шестидесятилетие композитора.
К тому времени литература о Шостаковиче была достаточно обширна,
содержала монографии с биографическими сведениями, однако решительно
преобладал теоретический аспект. На развивавшейся новой области
музыкознания — шостаковичеведение — сказывались отсутствие должной
хронологической дистанции, помогающей объективной исторической разработке,
недооценка влияния биографических факторов на творчество Шостаковича, как и
на творчество других деятелей советской культуры[2].
Шостаковичеведение
Все это побудило современников Шостаковича еще при его жизни поставить
вопрос о назревшем многостороннем, обобщающем, документальном изучении. Д.
Б. Кабалевский указывал: «Как хочется, чтобы о Шостаковиче была написана
книга... в которой во весь рост встала бы перед читателем творческая
ЛИЧНОСТЬ Шостаковича, чтобы никакие музыкально-аналитические исследования
не заслонили в ней духовного мира композитора, рожденного многосложным XX
веком»[3]. О том же писал Е. А. Мравинский: «Потомки будут завидовать нам,
что мы жили в одно время с автором Восьмой симфонии, могли встречаться и
разговаривать с ним. И они, наверное, будут сетовать на нас за то, что мы
не сумели зафиксировать и сохранить для будущего многие характеризующие его
мелочи, увидеть в повседневном неповторимое и потому особенно дорогое.
..»[4]. Позднее В. С. Виноградов, Л. А. Мазель выдвинули идею создания
капитального обобщенного труда о Шостаковиче как задачу первостепенно
актуальную. Было ясно, что ее сложность, объемность, специфика,
обусловленные масштабом, величием личности и деятельности Шостаковича,
потребуют усилий многих поколений музыкантов-исследователей.
Свою работу автор этой монографии начал с изучения пианизма
Шостаковича — результатом явился очерк «Шостакович-пианист» (1964), затем
последовали статьи о революционных традициях его семьи, опубликованные в
1966—1967 годах в польском журнале «Рух музычны» и ленинградской прессе,
документальные эссе в книгах «Музыканты о своем искусстве» (1967), «О
музыке и музыкантах наших дней» (1976), в периодике СССР, ГДР, ПНР.
Параллельно, в качестве сопутствующих книг, с разных сторон суммировавших
материал, были выпущены из печати «Рассказы о Шостаковиче» (1976),
краеведческое исследование «Шостакович в Петрограде—Ленинграде» (1979, 2-е
изд.—1981).
Такая подготовка помогла осуществить написание четырехтомной истории
жизни и творчества Д. Д. Шостаковича, опубликованной в 1975—1982 годах,
состоящей из дилогии «Молодые годы Шостаковича», книг «Д. Д. Шостакович в
годы Великой Отечественной войны» и «Шостакович. Тридцатилетие. 1945—
1975».
Большая часть исследования создавалась при жизни композитора, с его
помощью, выразившейся в том, что специальным письмом он разрешил
использование всех архивных материалов о нем и просил содействовать этой
работе, в беседах и письменно разъяснял возникавшие вопросы; ознакомившись
с дилогией в рукописи, дал разрешение на публикацию, а незадолго до смерти,
в апреле 1975 года, когда из печати вышел первый том, письменно выразил
одобрение этому изданию.
В исторической науке важнейшим фактором, определяющим новизну
исследования, принято считать насыщенность впервые вводимыми в обращение
документальными источниками.
На них преимущественно и строилась монография. Применительно к
Шостаковичу эти источники кажутся поистине необъятными, в их сцеплении,
постепенном развертывании обнаруживается особая красноречивость, сила,
доказательность.
В результате многолетних разысканий удалось исследовать более четырех
тысяч документов, в том числе архивные материалы о революционной
деятельности его предков, их связях с семьями Ульяновых, Чернышевских,
служебное дело отца композитора—Д. Б. Шостаковича, дневники М. О.
Штейнберга, фиксировавшие обучение Д. Д. Шостаковича, записи Н. А. Малько о
репетициях и премьерах Первой, Второй симфоний, открытое письмо И. О.
Дунаевского о Пятой симфонии и др. Впервые в полном объеме изучались и
использовались связанные с Д. Д. Шостаковичем фонды специальных архивов
искусства: Центрального государственного архива литературы и искусства —
ЦГАЛИ (фонды Д. Д. Шостаковича, В. Э. Мейерхольда, М. М. Цехановского, В.
Я. Шебалина и др.), Государственного центрального музея музыкальной
культуры имени М. И. Глинки—ГЦММК (фонды Д. Д. Шостаковича, В. Л.Кубацкого,
Л. В. Николаева, Г. А. Столярова, Б. Л. Яворского и др.). Ленинградского
государственного архива литературы и искусства—ЛГАЛИ (фонды
Государственного научно-исследовательского института театра и музыки,
киностудии «Ленфнльм», Ленинградской филармонии, оперных театров,
консерватории, Управления по делам искусств Ленинградского горисполкома,
Ленинградской организации Союза композиторов РСФСР, Театра драмы имени А.
С. Пушкина), архивы Большого театра Союза ССР, Ленинградского театрального
музея, Ленинградского института театра, музыки и кинематографии—ЛГИТМиК.
(фонды В. М, Богданова-Березовского, Н. А. Малько, М. О. Штейнберга),
Ленинградской консерватории—ЛГК. Материалы по теме предоставили Центральный
партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (сведения о
братьях Шапошниковых из фондов И. Н, Ульянова), Институт истории партии при
МГК и МК КПСС (личное дело члена КПСС Д. Д. Шостаковича), Центральный
государственный архив Октябрьской революции и социалистического
строительства — ЦГАОР, Центральный государственный исторический архив —
ЦГИА, Институт метрологии имени Д. И. Менделеева, Музей Н. Г. Чернышевского
в Саратове, Музей истории Ленинграда, библиотека Ленинградского
университета, музей «Музы не молчали».
Жизнь Шостаковича — процесс беспрерывного творчества, в котором
отразились не только события времени, но и сам характер, психология
композитора. Введение в орбиту исследования богатого и многообразного нотно-
автографического комплекса — автографов чистовых, вторичных, дарственных,
эскизов — расширило представление о творческом спектре композитора
(например, его исканиях в области историкц-революциокной оперы, интересе к
русскому ярмарочному театру), о стимулах, создания того или иного
произведения, открыло ряд психологических особенностей композиторской
«лаборатории» Шостаковича (место и суть «аврального» метода при длительном
вына-шивании замысла, разница в способах работы над автономными и
прикладными жанрами, эффективность кратковременных резкие жанровых
переключений в процессе создания монументальных форм, внезапные вторжения в
них по эмоциональному контрасту камерных сочинений, фрагментов и т. д.).
Изучение автографов привело к внедрению в жизнь неизвестных страниц
творчества не только путем анализа в монографии, но и издания, записи на
пластинки, редактирования и написания либретто оперных сцен «Сказка о попе
и о работнике его Балде» (поставленных в Ленинградском академическом Малом
театре оперы и балета), создания и исполнения одноименной фортепианной
сюиты, участия в исполнении неизвестных произведений, обработок. Только
многообразный охват, вникание в потные документы «изнутри», сочетание
исследовательского и практического действия освещает личность Шостаковича
во всех ее проявлениях[5].
Рассмотрение жизни и деятельности личности, ставшей этическим,
общественным явлением эпохи, не имевшей равных в XX веке по
многосторонности охваченных ею сфер музыки, не могло не привести к решению
некоторых методологических вопросов биографического жанра в музыкознании.
Они коснулись и методики поисков, организации, использования источников, и
самого содержания жанра, приближая его к успешно развивающемуся в
литературоведении своеобразному синтетическому жанру, иногда называемому
«биография-творчество». Суть его в комплексном анализе всех сторон жизни
художника. Для этого именно биография Шостаковича, в котором соединился
творческий гений с красотой личности, дает широчайшие возможности. Она
представляет науке большие слои фактов, прежде считавшихся не
исследовательскими, повседневными, обнаруживает нераздельность бытовых
установок и творческих. Она показывает, что тенденция междужанровых связей,
характерная для современной музыки, может быть плодотворной и для
литературы о ней, стимулировать ее рост не только в сторону специализации,
но и комплексных трудов, рассматривающих жизнь как творчество, процесс,
разворачивающийся в исторической перспективе, поэтапно, с целостно-
панорамным охватом явления. Представляется, что такой тип исследования в
традициях самого Шостаковича, который не разделял жанры на высокие и
низкие и, преобразовывая жанры, сливал их приметы и приемы.
Изучение биографии и творчества Шостаковича в единой системе,
неотделимость композитора от советской музыки, как ее подлинно новаторского
авангарда, требуют привлечения данных, а в некоторых случаях и
исследовательских приемов исторической науки, музыкальной психологии,
источниковедения, киноведения, науки о музыкальном исполнительстве,
сочетания общеисторических, текстологических, музыкально-аналитических
аспектов. Выяснение сложных корреляций между личностью и творчеством,
подкрепленное анализом документальных источников, должно опираться на
целостный анализ сочинений, и с учетом большого опыта теоретических трудов
о Шостаковиче, используя их достижения, в монографии предпринята попытка
установить, по каким параметрам целесообразно вырабатывать общие
характеристики для историко-биографического повествования. На основе как
фактологического, так и нотно-автографического материала они включают
историю замысла и создания сочинения, особенности процесса работы над ним,
образный строй, первые истолкования и дальнейшее бытование, место в
эволюции творца. Все это и составляет «биографию» сочинения — нераздельную
часть биографии композитора.
В центре монографии проблема «личность и творчество», рассматриваемая
шире, нежели то или иное отражение биографии художника в его произведениях.
Равно ошибочными представляются точка зрения на творчество как на прямой
биографический источник и признание словно бы двух независимых биографий —
житейской и творческой. Материалы деятельности Шостаковича—творца,
педагога, руководителя композиторской организации РСФСР, депутата Советов
народных депутатов, выявляя многие психологические и этические черты
личности, показывают, что определение линии творчества всегда становилось и
определением линии жизни: идеалы жизни Шостакович возвышал до идеалов
искусства. Органичной была внутренняя взаимосвязь между общественно-
политическим, эстетическим и нравственно-этическим началами в его жизни-
творчестве и личности. Никогда не защищался он от времени, не уходил и
самосохранение ради повседневных радостей. Тип человека, ярчайшим
олицетворением которого явился Шостакович, был рожден молодостью времени,
духом революции. Стержень, цементирующий все стороны биографии
Шостаковича,—этика, близкая этике всех, кто испокон веков боролся за
совершенство человека, и вместе с тем обусловленная его личным развитием,
устойчивыми традициями семьи.
Известно значение в формировании художника как непосредственных, так и
более отдаленных семейных истоков: в предках природа берет «строительный
материал», из вековых накоплений складываются сложные генетические
комбинации гения. Не всегда зная, почему и как из ручейков вдруг возникает
мощная река, мы все-таки знаем, что эта река создана ими, содержит их
контуры и приметы. Восходящую семьи Шостаковича следует начинать по
отцовской линии с Петра и Болеслава Шостаковичей, Марии Ясинской, Варвары
Шапошниковой, по материнской линии — с Якова и Александры Кокоулиных. У них
наметились коренные свойства рода: общественная чуткость, представление о
долге перед людьми, сочувствие страданию, ненависть к злу.
Одиннадцатилетний Митя Шостакович был вместе с теми, кто встречал В. И.
Ленина в Петрограде в апреле 1917 года и слушал его речь. То был не
случайный очевидец событий, а человек, принадлежащий к семье, связанной с
семьями Н. Г. Чернышевского, И. Н. Ульянова, с освободительным движением
дореволюционной России.
Процесс воспитания и обучения Д. Д. Шостаковича, педагогический облик
и методы его учителей А. К. Глазунова, М. О. Штейнберга, Л. В. Николаева,
И. А. Гляссера, А. А. Розановой приобщили юного музыканта к традициям
классической русской музыкальной школы, к ее этике. Путь Шостакович начинал
с открытыми глазами и открытым сердцем, знал, на что себя направить, когда
в двадцать лет, как клятву, написал: «Я буду работать не покладая рук в
области музыки, которой я отдам всю свою жизнь»[6].
В дальнейшем творческие, житейские трудности не раз становились
испытанием его этики, его стремления навстречу человеку—носителю добра и
справедливости. Общественное признание его новаторских устремлений
проходило сложно; материалы объективно раскрывают пережитые им кризисные
моменты, их влияние на его облик и музыку: кризис 1926 года, расхождения с
Глазуновым, Штейнбергом, дискуссии 1936, 1948 годов с резким порицанием
творческих принципов композитора.
СЛУЖЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОМУ ДЕЛУ
Сохраняя «запас» стойкости, Шостакович не избежал и личных страданий и
противоречий. Резкая контрастность его жизни сказывалась в
характере—уступчивом, но и непреклонном, интеллекте — холодном и пламенном,
в его непримиримости при доброте, С годами всегда сильные чувства — признак
нравственной высоты — соединялись со все более глубоким самообладанием.
Безудержная смелость самовыражения оттесняла заботы каждого дня. Музыка,
как центр бытия, приносила радость, укрепляла волю, но, отдавая себя
музыке, он понимал отдачу всеобъемлюще,— и этическое предназначение,
озаренное идеалом, поднимало его личность.
Нигде не сохранились документы, по которым точно можно было бы
зафиксировать, когда и как происходило второе духовное рождение человека,
но все, кто соприкасались с жизнью Шостаковича, свидетельствуют, что
произошло это в период создания оперы «Леди Макбет Мценского уезда»,
Четвертой и Пятой симфоний: духовное утверждение было неотделимо от
творческого. Здесь хронологическая граница: она принята и в структуре
настоящего издания[7].
Именно в ту пору жизнь обрела устойчивый стержень в принципах четких и
твердых, которые уже не могли поколебать никакие испытания. Творец
утвердился в главном: за все, что было дано ему,—за талант, счастье
детства, любовь—за все он должен платить, отдавая себя человечеству,
Родине. Чувство Родины направляет творчество, которое, по собственному
определению, словно раскалено, возвышено великим чувством патриотизма.
Жизнь становится беспрерывной борьбой за гуманность. Он не уставал
повторять: «Любовь к человеку, идеи гуманизма всегда были главной движущей
силой искусства. Только гуманистические идеи создавали произведения,
пережившие их творцов»[8]. Отныне воля заключалась в способности всегда
следовать этике гуманизма. По всем документальным свидетельствам видно,
сколь действенным была его доброта. Все, что затрагивало интересы людей, не
оставляло равнодушным, всюду, где только можно, он употреблял свое влияние,
чтобы поднять человека: неизменной оставалась его готовность отдавать свое
время коллегам-композиторам, помогая их творчеству, благожелательная широта
добрых оценок, способность видеть, находить талантливое. Чувство долга по
отношению к каждому человеку сливалось с долгом по отношению к обществу и
борьбой за высшие нормы общественного бытия, исключающие зло в любом
обличье. Доверие к справедливости рождало не смиренное непротивление злу, а
ненависть к жестокости, глупости, расчетливости. Всю жизнь он прямолинейно
решал извечный вопрос—что есть зло? С настойчивостью возвращался к этому в
письмах, автобиографических заметках, как к личной проблеме, неоднократно
определяя нравственное содержание зла, не принимал его оправданий. Вся
картина его отношений с близкими, отбор друзей, окружения определялись его
убеждением, что двуличие, лесть, зависть, высокомерие, равнодушие —
«паралич души», по выражению его любимого писателя А. П. Чехова,
несовместимы с обликом творца-художника, с истинной одаренностью. Вывод
настойчив: «Все выдающиеся музыканты, с которыми я имел счастье быть
знакомым, которые дарили меня своей дружбой, очень хорошо понимали разницу
между добром и злом»[9] .
Со злом Шостакович боролся беспощадно — и как с наследием прошлого
(оперы «Нос», «Леди Макбет Мценского уезда»), и как с силой
действительности (зло фашизма — в Седьмой, Восьмой, Тринадцатой симфониях,
зло карьеризма, духовной трусости, страха — в Тринадцатой симфонии, ложь —
в Сюите на стихи Микеланджело Буонарротн).
Воспринимая мир как постоянную драму, композитор обнажал
несоответствие нравственных категорий реальной жизни. Музыка каждый раз
решает и указывает, что нравственно. С годами этика Шостаковича проявляется
в его музыке все более обнаженно, открыто, с проповеднической истовостью.
Создается череда сочинений, в которых преобладает размышление о
нравственных категориях. Все укрупняется. Потребность подведения итогов,
неизбежно возникающая в каждом человеке, у Шостаковича становится
обобщением через творчество.
Без ложного смирения он обращался к человечеству, постигая смысл
земного бытия, поднятого на огромную высоту: гений говорил с миллионами.
На смену напряжению страстей пришло углубление в духовный мир
личности. Определился высший жизненный пик. Человек взбирался, падал,
уставал, поднимался и неукротимо шел. К идеалу. И музыка как бы спрессовала
главное из опыта жизни с той лаконичной, трогательной правдой и простотой,
которую Борис Пастернак назвал неслыханной.
С тех пор, как закончилась публикация первого издания монографии,
шостаковичеведение шагнуло вперед.
Выпускается собрание сочинений со справочными статьями, произведения,
прежде остававшиеся вне поля зрения исполнителей, вошли в концертный
репертуар и уже не требуют музыковедческой «защиты», появились новые
теоретические труды, статьи о Шостаковиче содержатся в большинстве
сборников о современной музыке, после кончины композитора умножилась
мемуарная литература о нем. То, что делалось впервые и стало достоянием
массы читателей, используется в некоторых «вторичных» книжках и статьях.
Налицо общий поворот к подробной биографической разработке.
По далеким преданиям род Шостаковичей прослеживается еще со времен
великого князя Василия III Васильевича—отца Ивана Грозного: в состав
посольства, направленного князем Литовским к властителю Москвы, входил
Михаил Шостакович, занимавший довольно видное место при литовском дворе.
Однако его потомок Петр Михайлович Шостакович, родившийся в 1808 году, в
документах причислял себя к крестьянам.
Был он человеком незаурядным: смог получить образование, закончить
вольнослушателем Виленскую медико-хирургическую академию по ветеринарной
специальности и за причастность к восстанию в Польше и Литве 1831 года
подвергся высылке.
В сороковые годы XIX века Петр Михайлович с женой Марией-Юзефой
Ясинской оказался в Екатеринбурге (ныне город Свердловск). Здесь 27 января
1845 года у них родился сын, названный Болеславом-Артуром (позднее
сохранилось только первое имя).
В Екатеринбурге П. М. Шостакович приобрел некоторую известность как
ветеринарный врач—искусный и старательный, дослужился до чина коллежского
асессора, но оставался бедняком, жил всегда на последнюю копейку; Болеслав
рано занялся репетиторством. В этом городе Шостаковичи провели лет
пятнадцать. Работа ветеринарного врача, необходимая каждому хозяйству,
сблизила Петра Михайловича с окрестными крестьянами, вольными охотниками.
Уклад семьи немногим отличался от бытового уклада заводских мастеровых,
старателей. Рос Болеслав в обстановке простой, трудовой, обучался в уездном
училище вместе с детьми рабочих. Воспитание было суровым: знания
укреплялись подчас розгами. Впоследствии, в старости, в своей
автобиографии, названной «Записки Неудачина», Болеслав Шостакович так и
озаглавил первый раздел — «Розги». Это постыдное мучительное наказание на
всю жизнь вызвало в нем лютую ненависть к принижению человека.
В 1858 году семья перебралась в Казань. Болеслава определили в Первую
казанскую гимназию, где он проучился четыре года. Подвижный, пытливый, с
легкостью усваивавший знания, верный товарищ, с рано сложившимися твердыми
нравственными понятиями, он стал вожаком гимназистов. Несколько его
ЧЕТВЕРТАЯ СИМФОНИЯ
Новая симфония была задумана весной 1934 года. В прессе появилось
сообщение: Шостакович предполагает создать симфонию
|
