Александр Мень - Исторические личности - Скачать бесплатно
Александр Владимирович Мень
Отец Александр родился в Москве 22 января 1935 года.
Советская власть в это время трубила о своих победах. Съезд компартии
за год до этого получил название "съезда победителей". Под водительством
коммунистической партии и ее прославленного вождя И.В.Сталина советский
народ совершает героические подвиги, солдаты неусыпно охраняют границы,
НКВД истребляет врагов народа, летчики летают выше всех, дальше и быстрее,
стахановцы побивают рекорды производительности. В это же время ГУЛАГ, где
уже находились миллионы людей, не прекращал расти. Царил атеизм. Думали,
что лишь необразованные старушки могут верить в Бога. Было закрыто более
95% церквей. Ни одного монастыря, ни одной семинарии уже не существовало. В
1935 г. Церковь, казалось, была вытеснена из общества. Действительно,
видимой жизни Церкви не существовало, но она не погасла, а широко
продолжалась повсюду, но тайно - стала катакомбной. Катакомбы ХХ века! В их
недрах и пробудилась вера маленького Александра.
Александр Мень
Детство о. Александра Родители Александра Меня принадлежали к поколению,
которое, в целом, не испытывало сомнений в правильности избранного пути и
строило будущее общество, не ставя перед собой метафизических вопросов. Его
отец учился в техническом институте и затем полностью отдался своей работе
инженера текстильной промышленности. Любая религия была ему чужда, но он
терпимо относился к ней.
Зато мать Александра - Елена была глубоко религиозна. Родившаяся, как
и отец, в еврейской семье, она была воспитана в любви к Богу. "Когда я
впервые услышала слова о страхе Божием, - вспоминает она, - я с недоумением
спросила маму: "Мы ведь любим Бога, как же мы можем его бояться?" Мама
ответила мне: "Мы должны бояться огорчить его каким-нибудь дурным
поступком". Этот ответ меня вполне удовлетворил.
Ко всему прочему, Елена находилась под большим влиянием своей бабушки. В
семье не без гордости рассказывали, как она была исцелена самим Иоанном
Кронштадтским возле Благовещенского собора в Харькове. В 1890 году,
оставшись вдовой с семью детьми, она заболела. Врачам не удавалось ее
вылечить. Однажды соседка рассказала ей, что в городе проездом находится
знаменитый проповедник и уговорила ее пойти к нему. Собор и площадь вокруг
него были переполнены людьми, но они смогли пробиться к о. Иоанну.
Посмотрев на нее, он сказал: "Я знаю, что вы еврейка, но вижу в вас
глубокую веру в Бога. Помолимся вместе Господу, и Он исцелит вас от вашей
болезни". Месяц спустя она была совершенно здорова.
Крещение
Собор Православной Церкви 1917-1918 года поставил, среди прочего, перед
собой цель восстановить приходы в виде "маленьких церквей" по образу первых
христианских общин. После революции миряне стали объединяться в братства
вокруг некоторых священников, талантливых и сильных людей.
В Москве существовали две, особенно активных, непосредственно связанных
между собой, общины. Первая сложилась вокруг церкви св. Николая Чудотворца
на Маросейке, где служил отец Алексей Мечев, а затем его сын - о. Сергий
Мечев. Вторая возникла в приходе свв. Кира и Иоанна, где служил отец
Серафим Батюков.
Александр с матерью 3 сентября 1935 года подруга Веры, сестры Елены,
привезла ее с маленьким Аликом поездом до Загорска и привела к отцу
Серафиму. Он их уже ждал. Здесь, в маленьком домике он крестил обоих - и
мать и сына. Тогда же крестилась и Вера. Когда у Елены родился второй сын,
Павел, крестной стала Вера. Елена и вера регулярно ездили из Москвы в
Загорск на богослужения, которые проводились тайно. Отец Серафим стал их
духовным отцом.
Отец Серафим скончался в конце 1942 года. Он был тайно похоронен в
подземелье. За некоторое время до этого, предчувствуя свою кончину, он в
первый раз исповедал Алика, хотя тому еще не было семи лет. "Я чувствовал
себя с дедушкой так, - рассказал ребенок, - как будто я был на небе у Бога,
и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой
разговариваем."
Что же касается отца Cерафима, то он давно предсказал уже двум сестрам: "За
ваши страдания и благодаря вашему воспитанию ваш Алик будет большим
человеком".
После кончины о. Серафима, настоятельница подпольного женского монастыря,
мать Мария продолжала укреплять юного Александра и помогала ему
формироваться духовно. - "Подвижница и молитвенница, она была совершенно
лишена черт ханжества, староверства и узости, которые нередко встречаются
среди лиц ее звания, - вспоминал о.Александр позднее, - у матушки Марии
была черта, роднящая ее с Оптинскими старцами - открытость к людям, их
проблемам, их поискам, открытость миру. На всю жизнь запала мне мысль не
прекращать диалог Церкви с обществом, начатый Оптиной пустынью, и
участвовать в нем своими слабыми силами".
Отрочество и студенческая жизнь Во время войны Сталин вынужден был
пересмотреть свою политику по отношению к Церкви. Советская власть, чтобы
мобилизовать население против агрессора, стала больше взывать к
национальным чувствам и меньше говорить о защите идеалов коммунизма. А ведь
русское национальное самосознание тесно связано с христианством. Поэтому, а
также для того, чтобы выглядеть в глазах союзников лучше, для Церкви были
сделаны определенные поблажки. В Москве восстановили духовную академию и
семинарию, вновь стало возможным издание "Журнала Московской патриархии".
Было разрешено проводить богослужения, однако кроме этого, оставалась
запретной любая форма деятельности Церкви в обществе. К Церкви относились
приблизительно так, как к резервации индейцев - их не уничтожали при
условии, что они не перейдут отмеченную грань. Был создан специальный орган
при Совете Министров СССР: Совет по делам Православной Церкви. Находясь в
Москве, он имел уполномоченных в каждой области, которые постоянно
контролировали деятельность Церкви.
Однако при всем том Церковь смогла подняться. Особенно чувствительным
возрождение Церкви было в Москве. Здесь были не только открыты многие
церкви, здесь верующие могли слушать талантливых проповедников, а в
некоторых храмах - циклы лекций на религиозные темы. Старые прихожане двух
отцов Мечевых собирались у Бориса Васильева. Он и его жена устраивали у
себя на квартире лекции по культуре и религии. Кроме того, там вместе
читали Новый Завет.
Связи между старыми духовными детьми отцов Мечевых и отца Серафима были
очень тесными. Вера и Елена дружили с Васильевыми, Алик, естественно, был у
них всегда желанным гостем. Встречи со всеми этими христианами-
интеллектуалами весьма обогащали его, и потом, в них он видел пример
сплоченной приходской общины, сохранившей духовное единство даже через
много лет после смерти своих пастырей и несмотря на превратности эпохи.
Алик был рано созревшим и необыкновенно одаренным ребенком с жаждой к
знаниям. Когда ему исполнилось десять лет, Вера объяснила ему, что то, что
не успел в детстве потом уже не наверстаешь никогда. Поэтому нужно, не
откладывая, ставить перед собой серьезные задачи и стараться их разрешать
как можно раньше. Как и многие московские семьи, семья Алика в это время
обитала в коммунальной квартире. Скученные в одной комнате впятером жили:
родители, два мальчика и Вера. Алик отгородил ширмой свою кровать и
тумбочку, битком набитую книгами. С вечера он готовил себе то, чем решил
заниматься утром, и ложился спать в девять часов, какие бы гости или
интересные радиопередачи ни искушали его; вставал он ранним утром и, пока
все спали, читал. В часы этих утренних занятий он набрасывался на по-
настоящему трудные для ребенка его возраста сочинения. Канта, например, он
прочитал в тринадцать лет.
От обучения в школе он сохранил впечатления довольно мрачные. Хотя среди
учеников, учившихся одновременно с ним, было несколько сильных личностей -
поэт А. Вознесенский, кинематографист А. Тарковский и Александр Борисов -
один из ближайших его друзей. Впоследствии Борисов тоже стал священником.
Теперь он настоятель прихода в самом центре Москвы, все знают его как
одного из наиболее деятельных служителей Церкви.
Несмотря на свою одаренность, Алик не был из числа отличников, замкнутых и
неспособных к общению. Он участвовал в жизни класса и так же как книгами,
был окружен друзьями. Интересы у него были самые широкие, он любил
литературу, поэзию, музыку, живопись. Позже, сам стал заниматься живописью
и рисунком. Писал он и иконы. Ходил в зоопарк рисовать животных.
"В лес или в палеонтологический музей я ходил, словно в храм" - писал он.
Сначала Алик думал, что выполнит свою миссию христианина, занимаясь наукой
или искусством. А тем временем мало-помалу иное призвание зрело в нем.
Чтобы оно стало явным, нужна была личная встреча с Христом. Этот личный зов
он услышал в возрасте двенадцати лет и решил, что должен служить Богу как
священник. Матушка Мария благословила его на это.
Он отправился в семинарию, инспектор которой сказал, что охотно внесет его
в списки, как только Алик достигнет совершеннолетия.
Александр, насколько это было возможно, продолжал самообразование. Читал
великих философов. Случайно открыл для себя сочинения русских религиозных
мыслителей первой половины века, изгнанных из страны по приказу Ленина, и о
которых тогда забыли, таких как Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, Н.О.Лосский,
С.Л.Франк. Был у него период увлечения Хомяковым.
В возрасте примерно пятнадцати лет, однажды на барахолке, среди гвоздей,
старой обуви и замков, он обнаружил том Владимира Соловьева, мыслителя,
который поистине был первопроходцем русской религиозной мысли ХХ века.
Жадно проглотил он этот том, а позже раздобыл и другие. Это было для него
открытием. Александра привлекла главная идея, что в центре реальности
действует динамизм, соединяющий в единый процесс природу, человека и самого
Бога.
Раз в неделю Александр пополнял свой запас книг у профессора-химика Николая
Пестова. Однажды у него на письменном столе Александр увидел фотографию
Терезы из Лизье. На стенах висели образы католических святых. Кажется,
Пестов пришел к встрече с католичеством от контактов с баптистами. Именно
он помог Александру узнать западное христианство. Чтобы лучше понять
Библию, Александр также изучал римскую античность но, главным образом,
Древний Восток. В этом же возрасте он уже начал прислуживать в алтаре в
Церкви Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. Там он читал и пел в хоре.
Писать Александр начал очень рано. К двенадцати годам он написал статью о
природе и пьесу о святом Франциске Ассизском. И только в пятнадцать лет
свое первое богословское эссе. Это был еще труд чисто ученический, но при
этом он содержал в себе как бы каркас его позднейших работ.
В 1953 году, по окончании школы, самостоятельно освоив программу семинарии,
Александр решил поступать в Московский пушно-меховой институт, так как его
происхождение стало препятствием для поступления в Университет.
Будучи студентом, он продолжал изучать богословие, но теперь уже на уровне
программы духовной академии. Начал писать краткую историю Церкви, но затем
переключился на свою первую книгу и довел ее до конца: "О чем говорит
Библия и чему она учит". В первый год обучения в институте во время скучных
лекций Александр читал огромный труд отца П.Флоренского о Церкви, а чтобы
это не было заметно, он разрезал ее на листочки. Александр всегда был
хорошим товарищем и всегда принимал участие в деятельности группы, поэтому
его соученики не видели ничего дурного в том, что он интересуется "высокими
материями". На втором курсе он начал делиться своими мыслями с некоторыми
студентами. На третьем курсе, что он православный, знали уже все.
В эту пору он сблизился с отцом Николаем Голубцовым, человеком общительным
и демократическим, способным вести диалог с неверующими. Для Александра он
являл собой тот же идеал священника, что и отец Серафим, каким он виделся
ему по рассказам матери и тети. Александр выбрал о. Николая себе в духовные
отцы.
В 1955 году институт закрыли и студентов перевели в соответствующий
институт в Иркутск. Там Александр прожил три года. Он познакомился с
епископом и стал выполнять для него разные поручения. Ему постоянно
приходилось бегать из института в церковь, которая находилась как раз
напротив. К этому его товарищи относились спокойно. Вспоминая об этом, отец
Александр скажет позже: "Вообразите себе, что бы произошло, если бы я в
первый день после поступления в институт стал бы демонстративно креститься!
Надо было их подвести к пониманию того, что один из них может быть
верующим".
В первый год своей жизни в Иркутске Александр делил маленькую квартиру с
Глебом Якуниным, который позже станет одной из крупных фигур в борьбе за
религиозную свободу.
В 1956 году Александр женился на студентке Наталии Григоренко.
Это было время, когда открывалась новая страница в истории страны.
Начало служения
В феврале 1956 года состоялся ХХ Съезд Коммунистической Партии, во время
которого Хрущев, при закрытых дверях, прочитал свой знаменитый доклад о
преступлениях Сталина. Результат всколыхнул страну. Тот, кого народ три
года назад оплакивал как самого великого гения всех времен и народов, был,
как оказалось, просто негодяем. Миллионы мужчин и женщин были освобождены
из ГУЛАГа. Цензура разжала свои объятия. Были восстановлены контакты с
внешним миром... Этот период вошел в историю под названием оттепели.
Верующие тоже почувствовали результаты десталинизации, - начали
возвращаться многие священнослужители. Однако, в отличие от остального
общества, Церковь оттепелью пользовалась недолго. В 1958 году
коммунистическая партия решила начать большую антирелигиозную компанию.
Хрущев заявил, что ко времени построения коммунистического общества, - лет
через двадцать, - религия должна исчезнуть. Лавина антирелигиозной
пропаганды обрушилась на страну. Совет по делам Русской Православной Церкви
потребовал, чтобы Церковь согласовала свой Устав с гражданским
законодательством. В результате, в 1961 году было принято постановление
Архиерейского Собора, который был проведен с нарушением всех правил Церкви,
о передаче руководства приходами под начало органа, состоящего из трех
светских лиц, а священникам прелагалось заниматься исключительно
богослужением. Таким образом, они были низведены до положения наемных
работников для совершения служб в храме.
Когда началось наступление на религию, Александр Мень заканчивал свою учебу
в Иркутске. Он знал, что в течение трех лет после института будет должен
работать по специальности, а затем поступит в Загорскую семинарию. Между
тем, в момент, когда начиналась последняя экзаменационная сессия, его
неожиданно исключили из института. В ректорате стало известно о его связях
с епархией. Пришлось уехать, не получив диплома.
В этом он увидел знак провидения и понял, что на этот раз настал час
осуществить свое призвание. Возвратившись в Москву, он получил
благословение о. Николая Голубцова и 1 июля 1958 года, на Троицу в церкви,
где служил отец Николай, Александра посвятили в сан диакона, невзирая на
то, что он не закончил семинарии. В приходе возле станции Одинцово под
Москвой, куда его направили, о.Александр прослужил два года. Материальные
условия были трудными, а зарплата нищенской. С женой и годовалой дочкой его
поселили в обветшалый дом. Верующих обычно было мало. Для настоятеля,
бывшего бухгалтера, литургия заключалась прежде всего в самом скрупулезном
исполнении Устава. Однако именно в этой церкви молодой отец Александр начал
серию бесед о жизни Христа.
В эти годы он заочно учился в Ленинградской семинарии. 1 сентября 1960 года
он был рукоположен в священники. Хиротония состоялась в Донском монастыре.
Александр был назначен вторым священником в Алабино, в 50-ти километрах от
Москвы; год спустя он заменил настоятеля храма.
С его умением налаживать отношения с людьми, Александру удалось найти общий
язык с городскими властями, приход и поссовет жили в мире. Храм был в
весьма скверном состоянии, иконостас и настенная живопись очень плохи. Отец
Александр разработал целую программу по реставрации и ремонту. Из храма в
притвор был перемещен свечной ящик, чтобы во время служба прихожанам не
мешал звон монет. Вокруг церкви был участок земли с домиком, где
оборудовали комнату для посетителей и жилище священнику, оно и приютило
семью отца Александра, у которого недавно родился сын. В свободное время
отец устраивался в саду, где писал свои книги. Благодаря Анатолию
Ведерникову, он опубликовал около 20 статей в "Журнале Московской
Патриархии". Поэтому в журнале "Наука и религия" появилась разгромная
статья.
Каждую субботу отец Александр объяснял символ веры, смысл главных молитв и
литургии. Несколько молодых людей, недавно обратившихся, стали его друзьями
на долгие годы. Так начала создаваться маленькая община активных христиан.
Отец Александр хорошо умел пользоваться обстоятельствами: кто-то умер у
районного должностного лица и, ввиду исключительного случая, отцу
Александру дали разрешение служить панихиду вне храма, что было запрещено.
Опираясь на этот факт, он в следующий раз попросил о возобновлении
разрешения и так еще двести пятьдесят раз!
В это время антирелигиозная волна начала понемногу спадать. Авторитет
Хрущева в рядах партии становился все более и более сомнительным, его
противники втайне готовили ему замену.
В 1964 году Уполномоченный Совета по делам Православной Церкви по
Московской области вызвал отца Александра и потребовал, чтобы тот покинул
Алабино.
С помощью секретаря епархиального совета он нашел вакантное место второго
священника в Тарасовке, к северу от Москвы, и был тут же туда назначен.
Однако никогда больше у него не было таких благоприятных условий, как в
Алабине. В Тарасовке у него даже не было места, где он мог бы принимать
прихожан, приходилось с ними разговаривать либо в церкви, либо в поезде.
Период, пока отец Александр служил в Алабино, был также отмечен созданием
кружка молодых священников Москвы и ее окрестностей, так же пылко, как и он
желавших трудиться над обновлением Церкви. Отец Александр предложил им
встречаться регулярно и совершенствовать свое богословское образование,
обмениваться друг с другом священническим опытом, и пытаться решать
проблемы, вставшие перед ними в пастырской деятельности. В ноябре 1965 г.
Г.Якунин и Н.Эшлиман, члены этой группы, подписали два длинных письма,
разоблачающих бесчисленные случаи вмешательства государства в церковные
дела, и адресовали их: одно - патриарху Алексию I, второе - председателю
Президиума Верховного Совета СССР. Этот демарш произвел сенсацию среди
духовенства и его приветствовали многие священники. Они также вызвали
большой отзвук за границей, где развернулась кампания в поддержку христиан
России. Многие думали, что письма составлены Александром, в результате
властям он стал казаться опасным. На деле он восхищался двумя священниками
и высоко ценил моральное значение их выступления, но считал, что его
призвание, как священника, заключается в другом. Он делал акцент на работу
среди прихожан, на евангелизацию, на пастырский труд в общинах среди
верующих и среди тех, кто искал веру. Он считал, что его призвание -
отвечать на духовные запросы, появившиеся в обществе. Как раз в это время,
в 1966 году, много молодых и не особенно молодых людей стало стекаться к
нему.
Конец хрущевской эры Хрущев был свергнут путем дворцового переворота.
Выразителем касты, имя которой номенклатура, стал Брежнев. Обличать
преступления Сталина перестали, но реабилитировали его лишь наполовину.
Отказ от политики десталинизации и оккупация Чехословакии положили конец
надеждам на перемены, которые породил было ХХ съезд. Начался долгий период
застоя. Смутное недовольство, пассивное, но массовое, начало расти в
стране. Население начало пока в скрытой форме, но отказываться от
официальных идеологических моделей. Люди перестали верить в строительство
рая на земле. Личность стала цениться больше коллектива. Внезапно родился
интерес к древнерусскому искусству, к иконам и церковной архитектуре. В это
время за пределами официальной культуры развивалась, разумеется, в узких
кругах, целая параллельная культура - со своими собственными "средствами
массовой информации" "самиздат", затем "тамиздат" (так называли книги на
русском языке, изданные заграницей и тайно ввезенные в Россию),
"магнитиздат". Сюда же нужно отнести выставки художников на частных
квартирах, концерты и показ фильмов для своих.
За годы, прошедшие после падения Хрущева, заметно изменилось отношение
людей к религии. Отказавшись от проекта коллективного будущего, индивидуум
замыкался в себе, его заботили, главным образом, карьера и личный комфорт,
но многих все это приводило к мыслям о цели и смысле существования.
Презрение и насмешка по отношению к Церкви, религии и вере уступали место
любопытству, даже уважению. Многие проявляли все возрастающий интерес к
йоге, парапсихологии, астрологии, ко всему, что представляет собой суррогат
веры. Стало очевидным, что церковь посещают не только старушки, религия
больше не является достоянием старых и необразованных. Те, кто пришел к
вере не получив домашнего религиозного воспитания и часто против воли
семьи, составляли примерно треть присутствовавших на службах в Москве и
Ленинграде, где посещение церкви не было столь опасным, как в меньших
городах. Юноши и девушки, еще совсем недавно не думавшие ни о какой
религии, становились христианами, причем их обращение, большей частью,
совершалось стихийно.
Однако, священников, умевших разговаривать с новообращенными, жаждущими
живого слова, которое непосредственно соответствовало бы их личному опыту,
было очень мало. Главной трудностью в жизни неофитов была их
изолированность. В Церкви практически не было общинной жизни.
Сандр Рига, латыш, живший в Москве, поначалу вел беспорядочный образ жизни,
вера пришла к нему внезапно. После крещения он очень скоро почувствовал
губительность разделения христиан. И вот, начиная с 1971 года, вокруг него,
католика, новообращенные христиане разных конфессий начали регулярно
встречаться маленькими группами на квартирах. Это движение начало
называться "экумена". Они старались сосредоточиться главным образом на
общей молитве, взаимопомощи, делах милосердия. Этим Сандр Рига и его друзья
способствовали раскрытию смысла и важности общинной жизни для христиан.
После отстранения Хрущева лобовые и массовые нападки на Церковь
прекратились, но преследования продолжались в форме более скрытой,
предпочитали административное давление. В годы после смерти Брежнева
репрессии по всему азимуту усилились. До 1987 года никакого затишья для
верующих не было.
Служение в Новой Деревне
После своего назначения в Тарасовку, условия, в которых нес свое
апостольское служение отец Александр, больше не менялись не протяжении
примерно двадцати лет, до 1988 года. Он решил продолжать свою миссию
скромно, держась в тени и стараясь, насколько возможно, избегать
конфронтации с гражданскими властями. Он поставил себе целью быть доступным
для нового поколения советской молодежи, той, которая начала освобождаться
от иллюзий коммунистической идеологии и искала новых путей, отвечать на их
вопросы, вести их ко Христу. Число людей, ищущих с ним встречи, постоянно
возрастало. Молва о нем передавалась из уст в уста. Вся эта суета вокруг
него стала волновать настоятеля, который пристально следил за ним.
Кончилось это тем, что он отправил донос в КГБ. Отец Александр обратился к
владыке Пимену, с просьбой перевести его в другой приход. Но прихожане не
хотели его отпускать и ему пришлось еще целый год служить вместе со
стукачом.
В один прекрасный день настоятель соседней церкви, предложил настоятелю
церкви в Тарасовке поменяться с ним вторым священником. Рокировка
состоялась летом 1970 года, о. Александр покидал Тарасовку почти тайно. В
Новой Деревне, куда о. Александр попал в эти дни, он будет служить до самой
смерти, почти все время как второй священник. Пришлось ждать 1989 года,
пока он не был назначен настоятелем.
В это время о. Александр с семьей обосновался в Семхозе, небольшой
деревушке, в деревянном доме с садом и весьма привязался к нему. Двери
этого дома были всегда широко открыты для друзей, прихожан и даже людей
незнакомых, искавших с ним встречи. Достоевский писал, что каждый человек
должен знать, что его где-то ждут. Ну что ж! Семхоз и был именно таким
местом, где каждого ждали в любой момент.
"Если бы меня спросили, как чувствует себя душа, попавшая в рай, -
рассказывает один из его друзей, - я ответил бы: точно, как в доме отца
Александра. Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде.
Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Волшебная гармония, надышенная
хозяином, исходила из каждого уголка и предмета".
Но в основном он принимал людей у себя в приходе. В Семхоз более чем
полтора часа езды от Москвы. Он пользовался там известным покоем, именно
там он писал свои книги и поэтому часто повторял, что не смог бы написать
все свои книги, если бы жил в Москве.
Все в этом доме было просто, но зато царил безукоризненный порядок.
Для о. Александра даже за маленькими вещами лежит в основе привычка к
творческой работе, присущей каждому христианину. Чтобы чем-то помочь жене,
он не пренебрегал домашней работой, часто ходил за покупками. На нем лежал
весь тяжелый домашний труд и огород. Он считал, что сегодня в жизни
супружеской пары не должно быть обязанностей, лежащих только на жене, и
умел готовить. Когда Натальи Федоровны почему-то не было дома, а у
|
