Психология - Учебники на русском языке - Скачать бесплатно
Ганс Селье. Стресс без дистресса
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая вниманию советских читателей книга Ганса Селье "Стресс без
дистресса" -- это, по признанию самого автора, его любимое детище, итог
многолетних исследований и размышлений. Имя автора настоящей книги в
рекомендациях не нуждается. Врач по образованию, биолог с мировым именем,
директор Института экспериментальной медицины и хирургии (ныне Международный
институт стресса) в Монреале, Ганс Селье на протяжении почти полу-столетия
разрабатывает проблемы общего адаптационного синдрома и стресса.
Советским ученым он известен по изданным в СССР книгам "Очерки об
адаптационном синдроме" (Медгиз, 1960), "Профилактика неврозов сердца
химическими средствами" (Медгиз, 1961), "На уровне целого организма"
("Наука", 1972).
Книгу "Стресс без дистресса" условно можно разделить на две части.
Первая представляет собой превосходное изложение основных данных об общем
адаптационном синдроме. В ней сжато и популярно изложена сущность
биологической концепции стресса -- смысл самого феномена и основные этапы
его изучения.
Во второй части Г. Селье предлагает свой "кодекс поведения", или кодекс
нравственности,-- систему этических положений, определяющих, в чем состоит
смысл жизни и какими принципами следует руководствоваться, чтобы реализовать
свой врожденный потенциал, "выразить свое „Я"" и достичь таким образом
"глобальной" жизненной цели.
Гансу Селье кажется, он даже уверен в этом, что вторая,
этико-философская часть книги вытекает из первой, биологической. Причем
вытекает с логической неизбежностью, поскольку все ее этико-философские
построения основаны не на абстрактных рассуждениях, а исходят из непреложных
биологических законов, которые могут быть объективно продемонстрированы.
На самом деле это не совсем так, и положения второй части книги отнюдь
не выводятся из первой с той доказательностью и наглядностью, которые
характерны для ее первых страниц. И все же нельзя утверждать, что книга Г.
Селье разрозненна и фрагментарна. Внутреннее единство в ней, несомненно,
есть, но оно достигается не формальной логикой изложения; Книгу цементирует
личность автора, который выразил себя в ней с предельной искренностью и
полнотой.
Поэтому, прежде чем анализировать и оценивать содержание
"биологической" и "философской" частей книги, скажем несколько слов о ее
авторе -- ученом и человеке.
Ганс Селье родился в 1907 г. в семье врача, имевшего собственную
хирургическую клинику в г. Комарно (Австро-Венгрия). После развала лоскутной
монархии городок этот оказался на территории Чехословакии, и именно в этой
стране Селье получил образование -- на медицинском факультете Пражского
университета. Затем он продолжил учебу в Риме и в Париже.
Но в предвоенной Европе ученый -- антифашист и гуманист не мог найти
себе места и вынужден был эмигрировать за океан; он прочно обосновался в
Канаде, где возглавил Институт экспериментальной медицины и хирургии.
Еще в Праге, работая в университетской клинике инфекционных болезней,
Селье обратил внимание на то, что первые проявления разнообразных инфекций
совершенно одинаковы; различия появляются спустя несколько дней, а начальные
симптомы (слабость, температура, снижение аппетита) во всех случаях одни и
те же.
Тогда же он стал разрабатывать свою гипотезу общего адаптационного
синдрома, согласно которой болезнетворный фактор (в случае инфекционного
заболевания -- микроб) обладает своеобразным "пусковым" действием, включает
выработанные в процессе эволюции механизмы, которые являются важнейшей
составной частью развертывания картины заболевания.
Занявшись исследованием этих механизмов, Селье пришел к формулировке
более универсальной концепции стресса. При изучении механизмов стресса были
обнаружены факты фундаментального значения, в частности выяснена роль
гормонов в стрессовых реакциях и тем самым установлено их участие в
неэндокринных заболеваниях.
Эпохальный вклад в науку состоит зачастую не в открытии нового факта
или явления (фактов в биологических науках накоплено огромное количество), а
в способе их нового понимания и истолкования. Выдающийся ученый выдвигает
новые идеи и формулирует концепции для объяснения эмпирических наблюдений и
экспериментальных находок, которые дотоле не складывались в единую картину,
а были разрозненными и потому, необъяснимыми.
Г. Селье -- один из тех, кто оказал огромное влияние па биологическую
науку не столько конкретными открытиями, скажем новых гормонов, сколько
введением новаторских и чрезвычайно плодотворных идей. Но случайно слово
"стресс" и обозначаемое им понятие получили широкое распространение и в
науке, и за ее пределами. Нет такого образованного человека, который не
пользовался бы этим понятием. Оно вошло в медицинские словари, учебники,
справочники, энциклопедии и в повседневный обиход.
Г. Селье -- крупнейший ученый-биолог, продолжающий традиции
материалистического естествознания, идущие от Клода Бернара, И. М. Сеченова
и И.П. Павлова. В области биологии взгляды Селье отчетливы и
последовательны.
Но как только он покидает свою профессиональную сферу и углубляется в
область социальных отношений, его общественная позиция и мировоззрение
оказываются уже не столь отчетливыми. Г. Селье, несомненно, "прогрессист",
хотя, в чем именно должен состоять социальный прогресс, он представляет не
совсем ясно. Селье против войны, против насилия, против ограничения свободы
мысли, против нищеты, Но позитивные его идеалы весьма расплывчаты.
Селье родился в бурное время, и судьба поначалу бросала его в "горячие
точки" Европы накануне второй мировой войны; наконец Селье нашел приют в
западном полушарии, где полностью погрузился в исследование биологических
проблем. Он вполне искренно считает, что его "философия жизни" возникла из
размышлений над проблемами стресса, изучения кататоксических и
синтоксических реакций, типов симбиоза и т. д. Однако взгляды его, как и
всякого другого человека, формировались под влиянием общественной среды:
родителей, которые прививали ему добродетели либеральной интеллигентской
семьи -- любовь к труду, уважение к духовным ценностям, сочувствие к
страданиям; религии и позже -- академического окружения в тихом
университетском городке, достаточно удаленном от кровавых полей, на которых
решались судьбы мира и прогресса. Общественная позиция Селье -- это позиция
абстрактного гуманизма.
Противоречивость Селье наглядно проявилась в его любимом детище --
книге "Стресс без дистресса". Ее главная особенность -- сочетание
исключительной глубины биологического мышления с удивительной политической
наивностью (Это подтверждает справедливость известных слов А. С. Пушкина о
чертах, которые "соединяются с гением, обыкновенно простодушным, и великим
характером, всегда откровенным".) В первой половине книги, где Селье
излагает учение об общем адаптационном синдроме (ОАС), он оригинальный
мыслитель, изменивший прежние представления о фазах развития патологических
процессов, углубивший понимание закономерностей работы различных
функциональных систем организма, адаптирующегося к внешней среде. Эта часть
книги написана легко, с той сжатой энергией и точностью языка, которые
даются лишь тем, кто глубоко и свободно владеет предметом.
Во второй части книги Селье формулирует кодекс нравственности, который
он сам называет "принципом альтруистического эгоизма". Это система этических
ценностей, которой Селье придает настолько большое значение, что не
колеблясь заявляет: "Я считал бы главным достижением своей жизни, если бы
мне удалось рассказать об альтруистическом эгоизме так ясно и убедительно,
чтобы сделать его девизом общечеловеческой этики" (с. 53). Из этих слов
ясно, как эмоционально относится автор к своему труду, и в этом, вероятно,
причина того, что эту часть своей работы он не оценивает с той холодной
бесстрастностью, с той беспощадной самокритичностью, взыскательностью и даже
придирчивостью, которые характерны для его биологических исследований.
в чем же состоит принцип "альтруистического эгоизма"? Вкратце он
сводится к трем пунктам.
Во-первых, Селье переносит на систему межличностных и даже
межнациональных, межгосударственных отношений те законы, которые имеют
биологическое обоснование.
Во-вторых, в основу альтруистического эгоизма положено, как считает Г.
Селье, вполне реалистическое и потому легко осуществимое жизненное правило:
поступай так, чтобы завоевать любовь других людей.
В-третьих, следуя этому правилу, человек вызовет расположение и
доброжелательное отношение окружающих и тем самым создаст для себя максимум
безопасности и возможностей успеха.
Что можно сказать по поводу этой системы? Автор стремится к строго
научному ее построению. Но сама по себе процедура переноса законов
биологического развития в сферу общественных отношений уже есть отход от
"строго научного метода". Это рассуждение но аналогии, или правдоподобное
рассуждение, которое не имеет доказательной силы. Если бы физик вздумал
объяснять закономерности воспалительного процесса путем простого переноса,
скажем, законов термодинамики, Г. Селье опротестовал бы такую вольность и
стал бы отстаивать качественное своеобразие биологических явлений и законов,
управляющих ими. Но столь же неправомерно переносить и биологические законы
на ту область, в которой они не действуют.
Принцип альтруистического эгоизма, каким его представляет Селье,
исходит из высокого гуманизма. Вряд ли кто-нибудь станет возражать против
стремления "завоевать доброе отношение людей" в повседневных отношениях с
сотрудниками, знакомыми, друзьями, родными, то есть с более или менее
близким кругом людей-единомышленников. Но адекватен ли этот принцип в
качестве фундамента этической системы, в качестве научно обоснованного
нравственного принципа для всего человечества?
Непоследовательность позиции Селье проявляется в том, что он сам
косвенно отрицает его адекватность -- тем, что указывает на изъятия,
исключения из этого принципа. Так, на с. 109, где он излагает нравственный
кодекс поведения в виде афористически ясных, чеканных заповедей, одна из
первых заповедей гласит: "Постоянно стремясь завоевать любовь, все же не
заводите дружбы с бешеной собакой". Эта краткая оговорка сразу же лишает всю
систему той "универсальности", которой хотелось бы добиться автору. В самом
деле, что такое "бешеная собака"? Ясно, что речь идет не о животном,
страдающем гидрофобией. Речь идет о людях, которым мягкий, добрый и гуманный
человек, каким является Селье, отказывает в праве называться людьми.
На каком основании? По каким признакам выделять таких людей? Кто это --
гангстеры, мафиози, отбросы общества? Укажет ли или не укажет Г. Селье, по
каким критериям он отличает этих "бешеных собак", но важен сам факт:
провозглашая девиз "заслужи любовь ближнего", он тотчас же вынужден
ограничить число этих ближних. Совсем незачем завоевывать любовь "ленивых
пропойц", "закоренелых уголовников, растлителей юных". И не только их,--
вообще "всех, паразитирующих на чужом труде".
Но эти исключения основываются не на биологических критериях, это уже
выход за рамки биологии. Это чисто социальная оценка личности. Селье идет
дальше этого -- он не считает нужным завоевывать любовь "гнусного и наглого
врага, который стремится уничтожить меня и все, во что я верю". Если
вспомнить факты биографии Селье, то нетрудно догадаться, что речь идет о
фашизме. Действительно, завоевывать любовь изуверов и теоретизирующих
палачей совсем ни к чему, Г. Селье это прекрасно понимает, но пишет об этом
как-то приглушенно, вполголоса, лишь намеками, не называя вещи своими
именами. Ибо он чувствует, что если назовет их, то вся воздвигнутая
этическая система зашатается.
Это еще одна особенность книги, проистекающая из противоречивости самой
личности автора, который, обладая способностью к тонким наблюдениям и
анализу в одной области, не столь проницателен в других областях. Он и сам
чувствует и даже осознает эту двойственность. Так, на с. 109 читаем:
"...Чтобы обрести мир и счастье, нужно уделить больше внимания изучению
естественной основы мотивации и поведения". Однако в другом месте Г. Селье с
грустью констатирует: "... моих усилий мало, чтобы альтруистический эгоизм
стал общепринятой нормой жизни". Конечно же, мало. Мир и счастье достигаются
на путях социальной борьбы, закономерности которой впервые были открыты
марксизмом. А попытки решить социальные проблемы биологическими методами не
могут привести к успеху.
Весь многовековой опыт человечества (в том числе и биография самого
Селье -- "превратности моей долгой жизни", о которых он упоминает)
доказывает, что силу можно сломить только силой. Злой силе нужно
противопоставить добрую, созидательную -- она и сокрушит злую. Нельзя
ограничиться абстрактными оценками Добра и Зла вне их социального контекста.
Внимательное чтение книги Селье показывает, что он и сам это прекрасно
видит и потому все время вынужден прибегать к оговоркам, замечаниям в
скобках, исключениям из правил. Ясно, что он отнюдь не так простодушен, как
это может вначале показаться. И все же у него не хватает решимости поставить
точки над i, ему хотелось бы добиться всеобщего счастья и благоденствия
самыми спокойными и либеральными средствами, без потрясений, без социальных
схваток, без того "накала борьбы за улучшения", которые Селье не приемлет ни
по характеру своему, ни по воспитанию.
Советский читатель заметит это основное противоречие книги. Но ведь она
не только о стрессе и об альтруистическом эгоизме, а, скорее, о самом авторе
- талантливом ученом, друге нашей страны, обаятельном и интересном
собеседнике, честном и искреннем человеке. Написана она просто и ясно, с
присущим автору тонким юмором. Многие выводы Г. Селье, касающиеся
психогигиены повседневного общения, будут прочитаны с пользой.
Книга не просто сообщает важные и интересные научные сведения -- она
будит мысль, и в этом ее главное достоинство.
Член-корреспондент АМН СССР, профессор Ю. М. Саарма.
***
Тем, кто стремится обрести себя
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
С большой радостью я узнал, что самая любимая из написанных мною книг,
"Стресс без дистресса", переведенная на многие языки, выходит также и на
русском. Мне часто приходится писать предисловия к иностранным изданиям моих
книг, но никогда я не делал этого с таким удовольствием, как сейчас.
Мне посчастливилось встречаться и беседовать с великим ученым Иваном
Петровичем Павловым в Ленинграде (1935), на Международном конгрессе
физиологов, где он председательствовал. Я был тогда начинающим ассистентом в
Университете Макгилла в Монреале, и все же И.П. Павлов уделил мне внимании и
даже показал несколько искусных хирургических приемов, которые
продемонстрировал с легкостью и мастерством, несмотря на свой преклонный
возраст. Некоторые из этих приемов я использую и ныне.
Эти беседы вдохновляли меня в течение всей моей жизни. Портрет Павлова
висит в холле нашего института рядом с портретами Эйнштейна и моего
соотечественника, открывшего инсулин, сэра Фредерика Бантинга который опекал
меня, когда я начал изучать стресс.
Я имел дружеские контакты с выдающимися представителями русской
медицины профессорами А. Л. Мясниковым и К. М. Быковым, посетившими наш
институт. Они были в моем доме на вечере-встрече участников Международного
конгресса физиологов в 1935 г. Несколько позже сын академика А. В.
Вишневского привез мне медаль, учрежденную Академией медицинских наук СССР в
честь его отца. У меня так много друзей в вашей стране, что потребовалось бы
несколько страниц для перечисления их имен.
С глубоким удовлетворением я представлял Канадское королевское общество
(Канадскую академию наук) на праздновании 225-летия Академии наук СССР. Я
присутствовал тогда в Кремле на правительственном приеме глав делегаций из
стран-союзников во время второй мировой войны.
Я горжусь тем, что три мои книги о стрессе уже изданы в Советском
Союзе. Это "Очерки об адаптационном синдроме" (Медгиз, 1960), "Профилактика
некрозов сердца химическими средствами" (Медгиз, 1961), "На уровне целого
организма" ("Наука", 1972).
Кроме того, я участвовал в коллективных монографиях совместно с
советскими авторами: мне предоставляли возможность написать главу или
введение с точки зрения специалиста по стрессу.
Вспоминаются плодотворные дискуссии с советскими учеными, приезжавшими
в Монреаль. Немало советских врачей стажировались у нас в институте, У меня
установились добрые отношения с многими советскими людьми. Поэтому мне так
приятно -- и я считаю это почетным для себя,-- что еще одна моя книга
переведена на русский язык стараниями советских коллег А. Н. Лука и И. С.
Хорола.
Цель этой книги-- способствовать взаимопониманию между людьми разных
национальностей для установления здорового сотрудничества вместо раздоров и
соперничества. Искренне надеюсь, что она принесет пользу тому делу, за
которое борется Советский Союз.
Я хотел бы в заключение выразить дружеские чувства тем людям вашей
огромной страны, кто проявляет интерес к объективному научному поиску
кодекса поведения, обеспечивающего мир всему человечеству.
Монреаль, 28 сентября 1977 г.
***
Кто никуда не плывет - для тех не бывает попутного ветра.
Монтень
Почти четыре десятилетия я изучал в лаборатории физиологические
механизмы приспособления к стрессу и убедился, что принципы защиты на уровне
клетки в основном приложимы также к человеку, и даже к целым сообществам
людей. Биохимические приспособительные реакции клеток и органов удивительно
сходны независимо от характера воздействия. Это навело меня на мысль
рассматривать "физиологический стресс" как ответ на любое предъявленное
организму требование.
С какой бы трудностью не столкнулся организм, с ней можно справиться с
помощью двух основных типов реакций: активной, или борьбы, и пассивной, или
бегства из трудности, или готовности терпеть ее. Если в организм введен яд,
бегство не возможно, но реакция все равно может быть двух типов: либо
химическое разрушение яда, либо мирное сосуществование с ним. Равновесие
устанавливается путем выведения яда из тела, либо организм научается
игнорировать яд.
Природа предусмотрела бесчисленное множество способов, с помощью
которых приказы атаковать яд или терпеть его передаются нашим клеткам на
химическом языке. Мне кажется, что правила, столь успешно действующие на
уровне клеток и органов, могут стать источником той подлинной философии
жизни, которая приведет к выработке кодекса поведения, построенного на
научных принципах, а не на предрассудках, традициях или слепом подчинении
"непререкаемым авторитетам".
На протяжении столетий высказывались различные соображения, как достичь
мира и счастья на пути технического и политического прогресса, с помощью
высокого уровня жизни, соблюдения законов или строгой приверженности
заповедям и учениям того или иного вождя, мудреца, пророка. Но история
доказывала снова и снова, что ни одно из этих средств нельзя считать
надежным и эффективным.
Кто верил о непогрешимость своего бога или в свой кодекс, поведения,
был относительно уравновешен и счастлив независимо от того, можно ли было
доказать истинность верований. Вера давала человеку общее направление, опору
долга, самодисциплины и труда, необходимых для предотвращения ненормального,
хаотического поведения. Однако убеждения одной группы людей противоречили
убеждениям другой, и столкновения становились неизбежными. "Непререкаемый
авторитет" (бог, король или политический вождь) одних был далеко не
бесспорен для других, которые подвергали его нападкам.
Как отметил Карл Поппер, законы природы не предписывают, а лишь
описывают. Законы общества предписывают, что можно делать, а чего нельзя.
Нарушение их является единственным оправданием для их формулирования. Законы
природы просто констатируют, что именно произойдет в определенных условиях
(например, при 100°С закипает вода). На каждом этапе развития нашего знания
они могут быть неточно сформулированы, но не могут быть нарушены. Научные
факты назвали "законами", ибо когда-то считали, что они продиктованы
божественным провидением.
Человек нуждается в более естественных идеалах, чем те, которыми он
ныне руководствуется. Поэтому я попытался наложить основы кодекса поведения,
исходя прежде всего из законов природы. Мы сами -- часть природы и потому
должны принять ее правила. Этот кодекс совместим с любой религией,
политической системой или философией и в то же время независим от них. Мы
все дети природы и не ошибемся, если будем следовать ее общим законам в
сочетании со своими личными идеалами и убеждениями. Мой символ веры связан
не с происхождением жизни, ее создателем или целью творения, а лишь с
готовым продуктом -- человеческой машиной. Я исхожу из того, как работает
тело, вернее, как оно должно работать, а не из того, кто и зачем создал его,
и даже не из генетического кода, который химически шифрует все наши
врожденные черты и особенности. Речь пойдет об оптимальной жизненной
стратегии после рождения независимо от того, как мы появились на свет.
Предлагаемый кодекс основан на убеждении, что для достижения душевного
мира и самовыражения люди должны трудиться во имя цели, которая кажется им
высокой. Музыкант, художник, писатель, ученый, предприниматель или спортсмен
сильно страдает, если лишен возможности заниматься любимым делом.
Энергичному мужчине или женщине трудно перенести вынужденное бездействие в
больнице или после ухода на покой. Но не все люди устроены таким образом.
Некоторые обитатели тихоокеанских островов живут лишь тем, что волны
выбрасывают на берег. Есть бродяги по призванию, прирожденные пенсионеры,
которые чувствуют себя счастливыми, пассивно наслаждаясь дарами природы --
солнечными пляжами и безмолвием лесов -- или творениями человеческих рук:
музыкой, литературой, спортивными зрелищами. Им достаточно простого
созерцания, без активного участия. Почему бы и нет?
Конечно, работа и развлечение не исключают друг друга. Большинство
людей считают работу своей первейшей жизненной функцией, но не прочь
временами развлечься, отдаваясь своим хобби или просто радуясь тому, что
предлагает им природа или другой человек. Удовольствие, получаемое разными
людьми от активного и пассивного поведения, далеко не одинаково.
Я хотел бы с самого начала рассеять такое представление, будто я считаю
свой кодекс поведения единственным путем к счастью. Ни одна формула не может
быть в равной мере приемлемой для всех. Не собираюсь также выносить
оценочные суждения о различных жизненных стилях. Пока человек не вредит
другим, он вправе вести наиболее естественную для себя жизнь.
Однако я полагаю, исходя из биологических законов, что для большинства
людей, и, конечно, для общества в целом лучшее побуждение к деятельности не
"возлюби ближнего как самого себя" (ибо это невозможно), а "заслужи любовь
ближнего". Этот девиз позволяет человеку выразить себя и реализовать свои
таланты С помощью самого могучего средства поддержания психической
устойчивости и душевного мири -- "альтруистического эгоизма", который
удовлетворяет присущее всему живому себялюбие, не порождая чувства вины.
Такая установка не вызовет нареканий и нападок, поскольку она полезна для
всех.
Любой кодекс поведения, исходящий из биологических законов, должен
принимать в расчет, что труд сам по себе есть важнейшая потребность живой
материи, особенно если плоды его могут накапливаться. Об инстинктивной
природе такой потребности свидетельствует распространенная склонность к
собиранию и накоплению запасов (пищи, сокровищ, даже марок, цветных
камешков, бабочек или морских раковин). Тот, кто последует моему учению,
будет обильно пожинать богатство и силу, но не в форме денег или господства
над другими, а вызывая расположение, благодарность и любовь окружающих. И
тогда даже без денег и власти он станет практически неуязвимым, ибо ни у
кого не будет личных причин для нападок на него.
В книге "Стресс жизни", выпущенной издательством Мак-Гроу-Хилл в 1959
г., я впервые высказал мысли о философии благодарности, вытекающие из
подробного медицинского обсуждения проблем стресса. Я тогда не придавал
серьезного значения подобного рода психологическим соображениям -- слишком
был поглощен изучением сложных биохимических механизмов стресса и "болезней
стресса", или "болезней адаптации". К моему удивлению, эти довольно
субъективные отступления в сторону от стресса как медицинской проблемы
вызвали несоразмерно высокий интерес психологов, социологов, антропологов и
даже священников различных вероисповеданий, Я получил не меньше писем о
философии благодарности, чем пи-сем, затрагивающих более конкретные
медицинские проблемы, о которых шла речь в "Стрессе жизни", Я никогда раньше
не писал ни о чем, кроме медицины. Но теперь меня стали приглашать выступить
с подробным развитием своих идей в церквах, на съездах самых различных
общественных организаций.
Хотя работа исследователя и преподавательские обязанности не оставляют
времени для околонаучных занятий, контакты с этими разнообразными группами
людей способствовали углублению и уточнению моих взглядов на философские
выводы из исследований стресса. Я пришел к мысли, что "благодарность" -- это
лишь одна из сторон более широкого понятая любви, которое в прошлом не раз
использовали для обозначения всех положительных чувств к другим людям,
включая уважение, доброжелательность, сочувствие и многие формы одобрения и
восхищения. Кроме того, научно-технический прогресс в современном быстро
меняющемся мире предъявляет все более жесткие требования к нашей способности
приспособления. С помощью средств массовой информации мы ежедневно
сталкиваемся с новыми и зачастую зловещими событиями на земле (война во
Вьетнаме, Уотергейтское дело, события на Ближнем Востоке) и даже в космосе.
Путешествия на реактивных самолетах создают у многих из нас ощущение, будто
мы вырваны из родной почвы и стали бездомными. Растущая потребность "видеть
мир" вызывает необходимость приспосабливаться к различным временным поясам,
обычаям, языкам, типам жилищ и порождает чувство неустойчивости из-за
непредсказуемых изменении в расписании полетов. Почти мгновенно тревожные
известия и будоражащие идеи распространяются во всех слоях общества, и
потому все труднее сформулировать надежный кодекс поведения и тот прочный
идеал, на который можно было бы опереться. В этой книге будет сделана
попытка развить мысли, впервые высказанные в "Стрессе жизни", и тем самым
изложить мои нынешние взгляды -- не только осовременить философию
благодарности, но и обосновать свое кредо, показав, что оно в большой
степени исходит из общих законов природы, в частности законов, описывающих
реакцию организма на стресс. Эта концепция не раз помогала мне счастливо
удерживаться на твердом пути во многих превратностях и злоключениях моей
долгой жизни и, надеюсь, поможет и другим.
Не могу предложить никаких полезных советов тем, кто удовлетворен
бесцельным существованием, кто потворствует собственным прихотям и бездумно
плывет по течению, тем, для кого это не отдых от основных занятий, а
конечная жизненная цель. Заметьте, я не осуждаю их -- биологу не пристало
становиться в позу арбитра нравственных ценностей. Но насколько я понимаю,
большинство этих созерцателей жизни не знают подлинного счастья. Они просто
потеряли себя, часто еще в юношеском возрасте, ибо недостаточно размышляли о
выборе профессии и жизненного пути. И все же некоторые из них -- очень
немногие -- кажутся вполне довольными тем, что ничего не делают и живут
милостями природы или трудом других. Несомненно, их положение шатко и
непрочно, ведь ни у кого нет причин защищать их. Но в мирное время и под
надежным покровительством они могут безбедно порхать по жизни. Как бы то ни
было, моя книга „адресована не таким людям -- если только она не
изменит их мировоззрения.
Высказанные в книге идеи вытекают из великих биологических законов,
которые управляют защитой организма от вредных воздействий и оберегают жизнь
во враждебном окружении, особенно при чрезмерном стрессе. (Поэтому я сначала
изложу в популярной форме то, что мы узнали о стрессе и объективных
лабораторных экспериментах. Затем будет показано, каким образом наши
открытия помогут наметить путеводные линии естественного человеческого
поведения. Минимум специальных научных сведений необходим, чтобы не
получилась еще одна "вдохновенная" книга, опирающаяся на умение автора
убеждать людей, а не на доказуемые и очевидные законы природы.
К идеям, о которых будет рассказано, я пришел, занимаясь изучением
стресса. Но, формулируя свои рекомендации, я учитывал и ранее известные
факты: эволюцию природного эгоизма живых существ; их потребность в
безопасности и реализации мотивов, которые движут поведенном; трудность
выбора между удовлетворением ближайших потребностей и достижением отдаленных
целей. Однако эти факты лишь весьма поверхностно, а иногда и вовсе не
связаны с тем, что я назвал "синдромом стресса",
Все эти вопросы будут затронуты в тех разделах книги, где это окажется
уместным. Но начнем с понятия биологического стресса, ибо именно оно привело
меня к мысли, что лучшая линия поведения - стремиться "заслужить любовь
ближнего".
1. СТРЕСС ЖИЗНИ
Что такое стресс?
Каждый человек испытывал его, все говорят о нем, но почти никто не
берет на себя труд выяснить, что же такое стресс. Многие слова становятся
модными, когда научное исследование приводит к возникновению нового понятия,
влияющего на повседневное поведение или на образ наших мыслей по коренным
жизненным вопросам. Термины "дарвиновская эволюция", "аллергия" или
"психоанализ" уже прошли пик своей популярности в гостиных и в разговорах за
коктейлями. Но мнения, высказываемые в таких беседах, редко бывают основаны
на изучении работ ученых, которые ввели эти понятия.
В наши дни много говорят о стрессе, связанном с административной или
диспетчерской работой, с загрязнением окружающей среды, с выходом на пенсию,
с физическим напряжением, семейными проблемами или смертью родственника. Но
многие ли из горячих спорщиков, защищающих свои твердые убеждения, утруждают
себя поисками подлинного значения термина "стресс" и механизмов его?
Большинство людей никогда не задумывались над тем, есть ли разница между
стрессом и дистрессом?
Слово "стресс" так же как "успех", "неудача" и "счастье", имеет
различное значение для разных людей. Поэтому дать его определение очень
трудно, хотя оно и вошло в нашу обыденную речь. Не является ли "стресс"
просто синонимом ""дистресса"? Что это,
*Distress (англ.) -- горе, несчастье, недомогание, истощение, нужда;
stress (англ.) -- давление, нажим, напряжение. -- Прим, пер ев.
усилие, утомление, боль, страх, необходимость сосредоточиться, унижение
публичного порицания, потеря крови или даже неожиданный огромный успех,
ведущий к ломке всего жизненного уклада ? Ответ на этот вопрос -- и да, и
нет. Вот почему так трудно дать определение стресса. Любое из перечисленных
условий может вызвать стресс, но ни одно из них нельзя выделить и сказать --
"вот это и есть стресс", потому что этот термин в равной мере относится и ко
всем другим.
Как же справиться со стрессом жизни, если мы не можем даже определить
его? Бизнесмен, испытывающий постоянное давление со стороны клиентов и
служащих; диспетчер аэропорта, который знает, что минутное ослабление
внимания -- это сотни погибших; спортсмен, безумно жаждущий победы, муж,
беспомощно наблюдающий, как его жена медленно и мучительно умирает от
рака,-- все они испытывают стресс. Их проблемы совершенно различны, но
медицинские исследования показали, что организм реагирует стереотипно,
одинаковыми биохимическими изменениями, назначение которых -- справиться с,
возросшими требованиями к человеческой машине. Факторы, вызывающие стресс -
стрессоры, различны, но они пускают в ход одинаковую в сущности
биологическую реакцию стресса. Различие между стрессором и стрессом было,
вероятно, первым важным шагом в анализе этого биологического явления,
которое мы все слишком хорошо знаем по собственному опыту.
Но если мы хотим использовать результаты лабораторных исследований
стресса для выработки жизненной философии, если мы хотим избежать вредных
последствий стресса и в то же время не лишать себя радости свершения, нам
следует больше знать о природе и механизмах стресса. Чтобы преуспеть в этом,
чтобы заложить краеугольный камень научной философии поведения -- разумной
профилактической и терапевтической науки о поведении человека, - мы должны в
этой довольно трудной первой главе вникнуть в основные данные лабораторных
исследований.
Логично начать с того, что врачи, обозначают термином стресс, и
одновременно познакомить читателя с некоторыми важными специальными
терминами.
Стресс есть неспецифический ответ организма на любое
предъявленное ему требование.
Чтобы понять это определение, нужно сперва объяснить, что мы
подразумеваем под словом неспецифический, Каждое предъявленное организму
требование в каком-то смысле своеобразно, или специфично. На морозе мы
дрожим, чтобы выделить больше тепла, а кровеносные сосуды кожи сужаются,
уменьшая потерю тепла с поверхности тела. На солнцепеке мы потеем, и
испарение пота охлаждает нас. Если мы съели слишком много сахара и
содержание его в крови поднялось выше нормы, мы выделяем часть и сжигаем
остальное, так что уровень сахара в крови нормализуется. Мышечное усилие,
например бег вверх по лестнице с максимальной скоростью, предъявляет
повышенные требования к мускулатуре и сердечно-сосудистой системе. Мышцы
нуждаются в дополнительном источнике энергии для такой необычной работы,
поэтому сердцебиения становятся чаще и сильнее, повышенное кровяное давление
расширяет сосуды и улучшается кровоснабжение мышц.
Каждое лекарство и гормон обладают специфическим действием. Мочегонные
увеличивают выделение мочи, гормон адреналин учащает пульс и повышает
кровяное давление, одновременно поднимая уровень сахара в крови, а гормон
инсулин снижает содержание сахара. Однако независимо от того, какого рода
изменения в организме они вызывают, все эти агенты имеют и нечто общее. Они
предъявляют требование к перестройке. Это требование неспецифично, оно
состоит в адаптации к возникшей трудности, какова бы она ни была.
Другими словами, кроме специфического эффекта, все воздействующие на
нас агенты вызывают также и неспецифическую потребность осуществить
приспособительные функции и тем самым восстановить нормальное состояние.
\'Эти функции независимы от специфического воздействия. Неспецифические
требования, предъявляемые воздействием как таковым,- это и есть сущность
стресса.
С точки зрения стрессовой реакции не имеет значения приятна или
неприятна ситуация, с которой мы столкнулись. Имеет значение лишь
интенсивность потребности в перестройке или в адаптации. Мать, которой
сообщили о гибели в бою ее единственного сына, испытывает страшное душевное
потрясение. Если много лет спустя окажется, что сообщение было ложным, и сын
неожиданно войдет в комнату целый и невредимым, она почувствует сильнейшую
радость. Специфические результаты двух событий -- горе и радость --
совершенно различны, даже противоположны, но их стрессорное действие --
неспецифическое требование приспособления к новой ситуации - может быть
одинаковым.
Нелегко представить себе, что холод, жара, лекарства, гормоны, печаль и
радость вызывают одинаковые биохимические сдвиги в организме. Однако дело
обстоит именно так. Количественные биохимические измерения показывают, что
некоторые реакции неспецифичны и одинаковы для всех видов воздействий.
Медицина долго не признавала существования такого стереотипного ответа.
Казалось нелепым, что разные задачи, фактически все задачи, требуют
одинакового отпета. Но если задуматься, то в повседневной жизни много
аналогичных ситуаций, когда специфические явления имеют в то же время общие
неспецифические черты. На первый взгляд трудно найти "общий знаменатель" для
человека, стола и дерева, но все они обладают весом. Нет невесомых объектов.
Давление на чашу весов не зависит от таких специфических свойств, как
температура, цвет или форма. Точно так же стрессорный эффект предъявленных
организму требований не зависит от типа специфических приспособительных
ответов на эти требования.
Разные домашние предметы -- обогреватель, холодильник, звонок и лампа,
- дающие соответственно тепло, холод, звук и свет, зависят от общего фактора
-- электроэнергии. Первобытному человеку, никогда не слыхавшему об
электричестве, трудно было бы поверить, что эти столь непохожие явления
нуждаются в одном источнике энергии.
Чем не является стресс
Термин "стресс" часто употребляют весьма вольно, появилось множество
путаных и противоречивых определений и формулировок. Поэтому полезно будет
сказать, чем не является стресс.
Стресс - это не просто нервное напряжение *.
Этот факт нужно особенно подчеркнуть. Многие неспециалисты и даже
отдельные ученые склонны отождествлять биологический стресс с нервной
перегрузкой или сильным эмоциональным возбуждением. Совсем недавно д-р Дж.
Мейсон, бывший президент Американского психосоматического общества и один из
наиболее известных исследователей психологических и психопатологических
аспектов биологического стресса, посвятил прекрасный очерк анализу теории
стресса. Он считает общим знаменателем всех стрессоров активацию
"физиологического аппарата, ответственного за эмоциональное возбуждение,
которое возникает при появлении угрожающих или неприятных факторов в
жизненной ситуации, взятой в целом". У человека с его высокоразвитой нервной
системой эмоциональные раздражители -- практически самый частый стрессор, и,
конечно, такие стрессоры обычно наблюдаются у пациентов психиатра.
Но стрессовые реакции присущи и низшим животным, вообще не имеющим
нервной системы, и даже растениям. Более того, так называемый стресс наркоза
-- хорошо известное явление в хирургии, и многие исследователи пытались
справиться с этим нежелательным осложнением отключения сознания.
Стресс не всегда результат повреждения. Мы уже говорили, что
несущественно, приятен стрессор или неприятен. Его стрессорный эффект
зависит только от интенсивности требований к приспособительной способности
организма. Любая нормальная деятельность -- игра в шахматы и даже страстное
объятие -- может вызвать значительный стресс, не причинив никакого вреда.
Вредоносный или неприятный стресс называют "дистресс".
Слово "стресс" пришло в английский язык из старофранцузского и
средневекового английского и вначале произносилось как "дистресс". Первый
слог постепенно исчез из-за "смазывания", или "проглатывания", подобно тому
как дети превращают слово "bесаusе" в "саusе". Теперь слова эти имеют
различное значение,
* Хотя нервное напряжение -- это тоже стресс. -- Прим. ред.
несмотря на общность происхождения, так же как в литературном языке мы
отличаем "bесаusе" (живому что) от "саusе" (причина). Деятельность,
связанная со стрессом, может быть приятной или неприятной, Дистресс всегда
неприятен.
Стресса не следует избегать. Впрочем, как явствует из определения,
приведенного в начале главы, это и не возможно.
В обиходной речи, когда говорят, что человек "испытывает стресс",
обычно имеют в виду чрезмерный стресс, или дистресс, подобно тому как
выражение "у него температура" означает, что у него повышенная температура,
то есть жар. Обычная же теплопродукция -- неотъемлемое свойство жизни.
Независимо от того, чем вы заняты или что с вами Происходит, всегда
есть потребность в энергии для поддержания жизни, отпора нападению и
приспособлении к постоянно меняющимся внешним воздействий. Даже в состоянии
полного расслабления спящий человек испытывает некоторый стресс, Сердце
продолжает перекачивать кровь, кишечник -- переваривать вчерашний ужин, а
дыхательные мышцы обеспечивают движения грудной клетки. Даже мозг не
полностью отдыхает в периоды сновидений.
КОНТИНУУМ ОПЫТА.
Рис. 1. Теоретическая модель взаимоотношений между стрессом и жизненным
опытом .
Вопреки ходячему мнению, мы не должны -- да и не в состоянии- избегать
стресса.Но мы можем использовать его и наслаждаться им, если лучше узнаем
его механизмы и выработаем соответствующую философию жизни Этому и посвящена
моя книга.
Самый легкий способ овладеть духом концепции стресса - кратко
рассмотреть историю ее развития.
Развитие концепции стресса.
Концепция стресса очень стара. Вероятно, еще доисторическому человеку
приходило в голову, что изнеможение после тяжких трудов, длительное
пребывание на холоде или на жаре, кровопотеря, мучитель-ный страх и любое
заболевание имеют нечто общее. Он не осознавал сходства в реакциях на все,
что превышало его силы, но, когда приходило это ощущение, инстинктивно
понимал, что достиг предела своих возможностей и что "с него хватит".
Человек скоро должен был обнаружить, что его реакции на продолжительное
и непривычное суровое испытание -- плавание в холодной воде, лазание по
скалам, отсутствие нищи -- протекают по одному шаб-лону: сначала он ощущает
трудность, затем втягивается и наконец чувствует, что больше вынести не в
состоянии. Он но знал, что эта трехфазная реакция -- общий закон поведения
живых существ, столкнувшихся с изнуряющий задачей. Ближайшие заботы, поиски
пищи и крова слишком заполняли его жизнь, и ему некогда было думать о
теоретическом объяснении жизненного опыта. Но все же у него было смутное
понимание происходящего, доступное переводу с языка интуитивных ощущений на
язык научных терминов, которые могут быть восприняты разумом, проверены
экспериментом и подвергнуты критическому разбору.
Для первых исследователей этой проблемы самым большим препятствием была
неспособность отличить дистресс, который всегда неприятен, от общего
представления о стрессе, включающем в себя также и приятные переживания
радости, достижения, самовыражения.
Великий французский физиолог Клод Бернар во второй половине XIX в. --
задолго до того, как стали размышлять о стрессе,-- впервые четко указал, что
внутренняя среда (milieu interieur) живого организма должна сохранять
постоянство при любых колебниях внешней среды. Он осознал, что "именно
постоянство внутренней среды служит условием свободной и независимой жизни".
50 лет спустя выдающийся американский физиолог Уолтер Б. Кеннон
предложил название для "координированных физиологических процессов, которое
поддерживают большинство устойчивых состояний организма". Он ввел термин
"гомеостазис" (от древне-греческого homoios-- одинаковый и stasis --
состояние), обозначающий способность сохранять постоянство. Слово
"гомеостазис" можно перевести как "сила устойчивости".
Объясним подробнее эти два важных понятия. Что означает "постоянство
внутренней среды"? Все, что находится внутри меня, под моей кожей, - это моя
внутренняя среда. Собственно ткань кожи тоже относится к ней. Другими
словами, моя внутренняя среда -- это я сам или, во всяком случае, та среда,
в которой живут мои клетки. Чтобы поддерживать нормальную жизнедеятельность,
ничто внутри меня не должно сильно отклоняться от нормы. Если это случится,
я заболею или даже умру. Лабораторный подход к понятию неспецифичности.
Действительно ли существует неспецифическая приспособительная реакция? В
1926 г. на втором курсе медицинского факультета я впервые столкнулся с
проблемой стереотипного ответа организма на любую серьезную нагрузку. Я
заинтересовался, почему у больных, страдающих разными болезнями, так много
одинаковых признаков и симптомов. И при больших кровопотерях, и при
инфекционных заболеваниях, и в случаях запущенного рака больной теряет
аппетит, мышечную силу, всякое желание что-либо делать. Обычно он также
теряет в весе, и даже выражение лица выдает его болезненное состояние. Каков
научный базис того, что я назвал тогда "синдромом болезни"? Можно ли
проанализировать механизм этого синдрома с помощью современных научных
методов? Можно ли разложить его на составляющие и выразить в точных терминах
биохимии, биофизики и морфологии?
Каким образом разные раздражители приводят к одному результату?
В 1936 г. эта проблема вновь встала передо мной, но на этот раз
обстоятельства благоприятствовали тщательному лабораторному анализу. В
экспериментах обнаружилось, что у крыс, которым впрыскивали неочищенные и
токсичные вытяжки из желез, возникал независимо от того, из какой ткани были
сделаны вытяжки и какие в них содержались гормоны, стереотипный набор
одновременных изменений в органах. Этот набор (синдром) включал в себя
увеличение и повышенную активность коры надпочечников, сморщивание (или
атрофию) вилочковой железы и лимфатических узлов, появление язвочек
желудочно-кишечного тракта (см. рис. 2).
Поскольку мы начали употреблять специальные термины, дадим объяснение
некоторых из них: надпочечники -- это железы внутренней секреции,
расположенные над каждой почкой. Они состоят из двух частей: наружного слоя
(кора) и внутреннего (мозговое вещество). Кора выделяет гормоны, именуемые
кортикоидами (например, кортизон); мозговое вещество продуцирует адреналин и
родственные ему гормоны, играющие важную роль в реакции на стресс.
Вилочковая железа, или тимус (большой орган из лимфатической
ткани, расположенный
в грудной клетке), и лимфатические узлы
(вроде тех, что в паху и под мышками) составляют единую систему,
которую обычно на- зывают тимолимфати-
Р и с. 2 Типичная триада
реакции тревоги А -- над почечники, Б -- тимус
(вилочковая железа). В -- группа из трех лимфати- ческих узлов,
Г -- внутренняя поверхность желудка. Органы слева взяты у нормального
животного, а справа -- у животного, под- вергнутого психологическому
стрессу, связанному с при- нудительным лишением подвижности. Обратите
внимание на значительное увеличение и темный цвет надпочечников (из-за
повышенного содержания жировых гранул), резкое сморщивание вилочковой железы
и лимфатических узлов и множественные кровоточащие язвочки в желудке
животного, подвергнутого стрессу.
ческим аппаратом; он имеет отношение главным образом к иммунитету.
В экспериментах на животных вскоре выяснилось, что те же самые
сочетания изменений внутренних органов, которые вызываются впрыскиванием
вытяжек из желез, обнаруживаются также при воздействии холода и жары, при
инфекциях, травмах, кровотечениях, нервном возбуждении и многих других
раздражителях. Это воспроизведенный в эксперименте "синдром болезни",
модель, поддающаяся количественной оценке. Влияние различных факторов можно
сравнивать, например, по степени вызванного ими увеличения надпочечников или
атрофии вилочковой железы. Эта реакция была впервые описана в 1936 г. как
"синдром, вызываемый различными вредоносными агентами", впоследствии
получивший известность как общий адаптационный синдром (ОАС), или синдром
биологического стресса. На рис. 3 показаны три его фазы: 1) реакция тревоги;
2) фаза сопротивления и 3) фаза истощения.
Следует отметить одно обстоятельство ввиду его большого практического
значения: трехфазная природа ОАО дала первое указание на то, что способность
организма к приспособлению, или адаптационная энергия, не беспредельна.
Холод, мышечные усилия,
Рис. 3. Три фазы общего адаптационного синдрома (ОАС)
А. Реакция тревоги. Организм меняет свои характеристики, будучи
подвергнут стрессу, как показано на рис. 2. Но сопротивление его
недостаточно, и если стрессор сильный (тяжелые ожоги, крайне высокие и
крайне низкие температуры), может наступить смерть.
Б, Фаза сопротивления. Если действие стрессора совместимо с
возможностями адаптации, организм сопротивляется ему. Признаки реакции
тревоги практически исчезают, уровень сопротивления поднимается значительно
выше обычного.
В. Фаза истощения. После длительного действия стрессора, к которому
органики приспособился, постепенно истощаются запасы адаптационной энергии.
Вновь появляются признаки реакции тревоги, но теперь они необратимы, и
индивид погибает.
кровотечения и другие стрессоры могут быть переносимы в течение
ограниченного срока. После первоначальной реакции тревоги организм
адаптируется и оказывает сопротивление, причем продолжительность периода
сопротивления зависит от врожденной приспособляемости организма и от силы
стрессора. В конце концов, наступает истощение.
Мы до сих пор точно не знаем, что именно истощается, но ясно, что не
только запасы калорий: ведь в период сопротивления продолжается нормальный
прием пищи. Поскольку наступила адаптация, а энергетические ресурсы
поступают в неограниченном количестве, можно ожидать, что сопротивление
будет продолжаться как угодно долго. Но подобно неодушевленной машине,
которая постепенно изнашивается даже без дефицита топлива, человеческая
машина тоже становится жертвой износа и амортизации. Эти три фазы напоминают
стадии человеческой жизни: детство (с присущей этому возрасту низкой
сопротивляемостью и чрезмерными реакциями на раздражители), зрелость (когда
происходит адаптация к наиболее частым воздействиям и увеличивается
сопротивляемость) и старость (с необратимой потерей приспособляемости и
постепенным одряхлением), заканчивающаяся смертью. Подробней поговорим об
этом позже, когда коснемся стресса и старения.
Хотя у нас и нет строгого научного метода для измерения адаптационной
энергии, эксперименты на лабораторных животных убеждают, что способность к
адаптации не безгранична. Наши запасы адаптационной энергии сравнимы с
унаследованным богатством: можно брать со своего счета, но нельзя делать
дополнительные вклады. Можно безрассудно расточать и проматывать способность
к адаптации, "жечь свечу с обоих концов", а можно научиться растягивать
запас надолго, расходуя его мудро и бережливо, с наибольшей пользой и
наименьшим дистрессом.
Невозможно делать дополнительные вклады адаптационной энергии сверх
унаследованного от родителей запаса. Однако каждый из личного опыта знает:
после крайнего изнеможения от чрезмерно тяжелой дневной работы здоровый
ночной сон (а после более тяжкого истощения -- несколько недель спокойного
отдыха) восстанавливает сопротивляемость и способность к адаптации почти до
прежнего уровня. Я сказал "почти", ибо полного восстановления, по всей
вероятности, не бывает и любая биологическая деятельность оставляет
необратимые "химические рубцы"; об этом мы расскажем в разделе "Стресс и
старение".
Значит, необходимо отличать поверхностную адаптационную энергию от
глубокой. Поверхностная адаптационная энергия доступна сразу, по первому
требованию, как деньги в банке можно получить тотчас же, выписав чек.
Глубокая же адаптационная энергия хранится в виде резерва, подобно тому как
часть нашего унаследованного богатства вложена в акции и ценные бумаги,
которые нужно сперва продать, чтобы пополнить свой банковский счет и тем
самым увеличить сумму, доступную для получения наличными. После целой жизни
непрерывных расходов все вложения постепенно тают, если мы только тратим и
ничего не накапливаем. Я вижу в этом сходство с необратимым процессом
старения. Стадия истощения после кратковременных нагрузок на организм
оказывается обратимой, но полное истощение адаптационной энергии необратимо.
Когда ее запасы иссякают, наступают старость и смерть.
Но вернемся к истории стресса и рассмотрению лабораторных опытов.
После 1936 г. были выявлены добавочные, ранее неизвестные биохимические
и структурные изменения организма в ответ на неспецифический стресс. Особое
внимание врачи-клиницисты уделяли биохимическим сдвигам и нервным реакциям.
Успешно изучалась также роль гормонов в реакциях стресса. Теперь все
признают, что экстренное выделение адреналина -- это лишь одна сторона
острой фазы первоначальной реакции тревоги в ответ на стрессор. Для
поддержания гомеостазиса, то есть стабильности организма, столь же важна ось
гипоталамус -- гипофиз -- кора надпочечников, которая участвует в развитии
также многих болезненных явлений (рис. 4). Эта "ось" представляет собою
координированную систему, состоящую из гипоталамуса (участок мозга в
основании черепа), который связан с гипофизом, регулирующим активность коры
надпочечников. Стрессор возбуждает гипоталамус (пути передачи этого
возбуждения до конца не выяснены); продуцируется вещество, дающее сигнал
гипофизу выделять в кровь адренокортикотропный гормон (АКТГ). Под влиянием
же АКТГ внешняя корковая часть надпочечников выделяет кортикоиды. Это
приводит к сморщиванию вилочковой железы и многим другим сопутствующим
изменениям -- атрофии лимфатических узлов, торможению воспалительных реакций
и продуцированию сахара (легкодоступный источник энергии). Другая типичная
черта стрессовой реакции -- образование язвочек пищеварительного тракта (в
желудке и кишечнике). Их возникновение облегчается высоким содержанием
кортикоидов в крови, но автономная нервная систематоже играет роль в их
появлении.
История ОАC показывает, что ключом к реальному прогрессу было открытие
объективных признаков
СТРЕССОР
Гипоталамус
Надпочечник
Желудок (с язвой)
Тимус
Рис, 4. Основные пути регулирования реакции на стрессор;
стресса -- увеличения надпочечников, атрофии вилочковой железы,
желудочно-кишечных изъязвлении. Эти признаки были известны многим врачам
задолго до того, как было осознано, что существует неспецифический синдром
стресса. Еще в 1842 г. английский врач Томас Керлинг описал острые
желудочно-кишечные изъязвления у больных с обширными ожогами кожи. В 1867 г.
венский хирург Альберт Бильрот сообщил о таких же явлениях после больших
хирургических вмешательств, осложненных инфекцией. Однако в то время не было
видимой причины связывать эти поражения с изменениями других органов,
которые сегодня мы считаем частью синдрома стресса. Такие изменения
наблюдали в парижском Пастеровском институте Пьер Ру и Александр Йерсен у
зараженных дифтерией морских свинок: надпочечники у них зачастую
увеличиваются, набухают кровью и кровоточат. Все эти врачи не знали даже о
работах друг друга.
В медицинской литературе так часто сообщалось о "случайной" атрофии
вилочковой железы и потере веса у больных, что трудно проследить, кто первый
обратил на них внимание. Но кому пришло в голову связать их, скажем, с тем,
что Уолтер Кеннон в 1932 г. назвал "экстренной секрецией адреналина" при
эмоциях страха и ярости?
Кеннон пошел дальше. В классической книге "Мудрость тела" он подвел
итог работе всей своей жизни по выяснению конкретных механизмов,
поддерживающих нормальный уровень сахара, белка, жиров, кальция, кислорода и
температуры крови. Он заложил основы систематического изучения отдельных
приспособительных явлений, необходимых для поддержания жизни в необычных
условиях. Но он никогда не задумывался над ролью гипофиза или коры
надпочечников. Поэтому ему трудно было бы исследовать возможность
существования неспецифической адаптивной реакции, принимающей участие в
ответах на практически любое требование к организму.
Таким образом, не хватало одного важного звена, позволяющего в
разрозненных и пестрых результатах воздействия разнообразных агентов увидеть
частные проявления целостного синдрома.
Каким образом одна и та же реакция приводит к различным поражениям?
Оставалось два, казалось бы, непреодолимых препятствия на пути создания
концепции единого стереотипного ответа на стресс:
1) Качественно различные раздражители равной стрессорной силы не
обязательно вызывают одинаковый синдром у разных людей.
2) Даже один и тот же раздражитель может привести к различным
поражениям у разных людей.
Понадобилось много лет для доказательства того, что качественно
различные раздражители отличаются лишь своим специфическим действием. Их
неспецифический стрессорный эффект, в сущности, одинаков, если только на
него не накладывается и не видоизменяет его какое-либо специфическое
свойство раздражителя.
То обстоятельство, что даже один и тот же стрессор может вызвать
неодинаковые поражения у разных людей, удалось связать с "факторами
обусловливания", которые избирательно усиливают или тормозят то или иное
проявление стресса. "Обусловливание" может быть внутренним (генетическое
предрасположение, возраст, пол) и внешним (прием внутрь гормонов,
лекарственных препаратов, диета). Под влиянием таких факторов обусловливания
(они определяют чувствительность организма) нормальная, хорошо переносимая
степень стресса может стать болезнетворной и привести к "болезням
адаптации", избирательно поражающим предрасположенную область тела.
Как показано на рис. 5, каждый агент обладает и стрессорным, и
специфическим действием. Первое, по определению, неспецифично, оно одинаково
для разных раздражителей; второе неодинаково, то есть типично для каждого
агента. Однако ответ организма зависит не только от этих двух действий
раздражителя. Играет рель и реактивность организма, изменяющаяся в
зависимости от внутренних и внешних условий. Отсюда ясно, что, поскольку все
стрессоры обладают также и специфическим действием, они не могут всегда
вызывать абсолютно одинаковые ответы. Даже один и тот же раздражитель
действует неодинаково на разных людей, учитывая неповторимость внутренних и
внешних условий, определяющих реактивность каждого.
Концепция влияния условий, а также гипотеза, согласно которой некоторые
болезни вызываются тем, что механизм ОАО "сходит с рельсов", во многом
проясняют взаимоотношения между физиологией и патологией стресса.
Как мы уже говорили, любая активность приводив в действие механизм
стресса. Но пострадают ли при этом сердце, почки, желудочно-кишечный тракт
или мозг, зависит в значительной мере от случайных обусловливающих факторов.
В организме, как в цепи, рвется слабейшее звено, хотя все звенья одинакова
находятся под нагрузкой.
Разумеется, всякое заболевание вызывает какую-то степень стресса,
поскольку предъявляет организму требования к адаптации. В свою очередь
стресс участвует в развитии каждого заболевания. Действие стресса
наслаивается на специфические проявления болезни и меняет картину в худшую
или лучшую сторону. Вот почему действие стресса может быть благотворным (при
различных формах шоковой терапии физиотерапии и трудотерапии) или
губительным -- в зависимости от того, борются с нарушением или уси- ливают
его биохимические реакции, присущие стрессу (например, гормоны стресса или
нервные реакции на стресс). Все эти проблемы подробно обсуждались в других
книгах и статьях в популярной и непопулярно! форме. (Для тех, кто
интересуется этими аспектами
РАЗДРАЖИТЕЛЬ
Рис. 5. Влияние различных факторов на стрессовую реакцию
стресса, в конце книги приложена библиография.) Здесь же достаточно
упомянуть, что стресс играет важную роль в повышении кровяного давления,
возникновении сердечных приступов, язвы желудка и двенадцатиперстной кишки
("стрессовые язвы") и различных типов душевных расстройств.
Существует много сложных биохимических механизмов, обеспечивающих
постоянство внутренней среды организма (гомеостазис). Подробное обсуждение
их увело бы нас далеко от нашей главной темы. Но прежде чем перейти к
практическим урокам, которые можно извлечь из исследования реакций организма
по поддержанию гомеостазиса, приведем еще несколько важных фактов,
Синтоксические и кататоксические ответы.
Биохимические исследования стресса показали, что постоянство внутренней
среды поддерживается двумя основными типами реакций: синтоксической (от
греческого syn-- вместе) и кататоксической (от греческого саtа -- против).
Чтобы противостоять различным стрессорам, организм должен регулировать свои
реакции посредством химических сигналов или нервных импульсов, которые либо
прекращают, либо вызывают борьбу. Синтоксическве агенты действуют как
тканевые транквилизаторы (успокоители), создают состояние пассивного
терпения, то есть мирного сосуществования с вторгшимися чужеродными
веществами. Кататоксические агенты химически стимулируют выработку
разрушительных ферментов, которые активно атакую возбудителя болезни,
ускоряя его гибель в организме.
Вероятно, в процессе эволюции живые существа научились защищаться от
всяческих нападений (исходящих как изнутри, так и извне) с помощью двух
основных механизмов, помогающих сосуществовать с агрессором (синтоксические)
либо уничтожить его (кататоксические). К наиболее эффективным синтосическим
гормонам относятся кортикоиды. Самые известные из них --
противовоспалительные кортикоиды типа кортизона и их искусственные
синтетические производные. Они тормозят воспалительный процесс и другие
существенно важные защитные реакции иммунитета. Их с успехом применяют для
лечения болезней, при которых главный источник неприятностей -- само
воспаление (некоторые типы воспаления суставов, глаз, дыхательных путей).
Они также обладают выраженным тормозящим влиянием на иммунологическую
реакцию отторжения чужеродных тканей (например, пересаженного сердца или
почки).
Возникает недоумение: зачем же тормозить воспаление или отторжение
чужеродных тканей? Ведь оба эти процесса представляют собою полезные
защитные реакции. Главная цель воспаления -- отграничить вредоносный агент
(например, микробов), построить вокруг них баррикаду из воспалительной
ткани. Это предотвращает их проникновение в кровь, чреватое заражением крови
и смертью. Но подавление этой защитной реакции может быть выгодным, если
возбудитель безвреден и причиняет неприятности только тем, что провоцирует
воспалительный процесс. В таких случаях мы само воспаление воспринимаем как
болезнь. Так, при сенной лихорадке или отечной опухоли после укуса,
насекомого подавление защитного воспалительного процесса есть по сути
лечение. Ведь вторгшийся агент сам до себе не опасен, не может
распространиться и привести к смерти. В случае пересадки (трансплантации) он
даже бывает спасительным.
Здесь уместно провести разграничение между прямыми и непрямыми
болезнетворными агентами. Первые вызывают болезнь независимо от реакции
организма, вторые причиняют вред только в результате провоцируемых ими
чрезмерных и бесцельных защитных реакций. Если человек случайно опустит руку
в кислоту, щелочь или кипяток, повреждение произойдет независимо от его
реакции, поскольку все это прямые болезнетворные агенты. Они причиняют
разрушение, даже если организм мертв и, разумеется, не может отвечать
никакой реакцией. Вещества же типа аллергенов, обычно вызывающие
воспалительный процесс, являются непрямыми болезнетворными агентами: они не
причиняют разрушений, но провоцируют ненужную и вредную борьбу против того,
что само по себе безобидно.
Реакции иммунитета, приводящие к разрушению микробов, инородных тел и
других чужеродных тканей, возникли в процессе эволюции как защитный механизм
против потенциально опасных веществ. Но когда отпор "чужеродному агенту" не
нужен или даже вреден (аллергены, пересаженное сердце и т. д.), человек
может поступить умнее природы, подавив враждебную реакцию.
Если же агрессор опасен, защитную реакцию не следует подавлять;
напротив, нужно постараться усилить ее выше обычного уровня. Это можно
сделать с помощью кататоксических веществ, которые отдают\' химический приказ
тканям -- атаковать посягателей еще активнее, чем они были бы атакованы в
обычных условиях.
Позже мы коснемся межличностных отношений, а сейчас один пример из
повседневной жизни пояснит, как вызывается болезнь непрямым путем, из-за
неуместных или избыточных адаптивных реакций. Представьте себе, что
беспомощный пьяница осыпает вас градом оскорблений, но явно не в состоянии
нанести физический вред; ничего с вами не случится, если вы используете
"синтоксическую" тактику -- пройдете мимо, не обращая на него внимания. Если
же вы предпочтете кататоксический вариант и вступите в драку или только
приготовитесь драться, исход может оказаться трагическим. Вы начнете
выделять гормоны типа адреналина, которые поднимут кровяное давление и
частоту пульса, а ваша нервная система перейдет в со- \' стояние тревоги и
|
