Золотая ветвь - Религия и мифология - Скачать бесплатно

“Золотая ветвь” известного английского религиоведа и этнолога  Джеймса
Фрэзера (1854-1941) принадлежит к числу  тех  фундаментальных  исследований,
которые  составляют  непреходящую  ценность  для  многих  поколений  ученых.
Посвятив жизнь изучению фольклористики и истории религии, Дж. Фрэзер  собрал
огромный фактический  материал,  позволивший  ему  с  помощью  сравнительно-
исторического  метода  показать  связь  между   современными   религиями   и
первобытными верованиями, выявить земные истоки религиозного миропонимания.
      Стоит лишь еще раз подчеркнуть, что концепция Дж. Фрэзера противостоит
церковной точке зрения на происхождение и роль религии в  истории  общества,
а его труды дают в руки современных  исследователей  богатейший  фактический
материал, который невозможно почерпнуть из жизни, ибо многие  описываемые  в
книге обычаи и ритуалы давно забыты, исчезли и некоторые из  описываемых  им
этнических групп.
      Основной  целью  настоящей  книги  является   объяснение   любопытного
правила, которое определяло порядок наследования  должности  жреца  Дианы  в
Ариции.
      Является ли моя теория верной, или от нее следует отказаться,  покажет
будущее.  Я  всегда  готов  отказаться  от  нее  в  пользу  лучшей   теории.
Предоставляя  новый  вариант  книги  на  суд  публики,   мне   хотелось   бы
предостеречь против неверного понимания ее задачи, которое продолжает  иметь
место, несмотря на то что в прошлом я уже выступал против  него.  Если  я  в
данной работе подробно останавливаюсь на культе деревьев, то это  происходит
не потому, что я преувеличиваю его значение в истории религии, и  еще  менее
потому, что я вывожу из  него  всю  мифологию.  Просто,  стремясь  объяснить
смысл должности жреца, носившего титул Царя Леса, я не мог обойти  молчанием
этот культ. Ведь в обязанности этого жреца входило срывать Золотую  ветвь  —
ветвь с дерева в священной роще. Но  я  далек  от  того,  чтобы  приписывать
поклонению  деревьям  первостепенное  значение   в   развитии   религиозного
сознания, и, в частности, считаю его подчиненным страху  перед  покойниками,
который представляется мне самым мощным фактором в формировании  первобытной
религии. Надеюсь, что теперь меня не будут обвинять в  том,  что  я  являюсь
сторонником мифологии, которую я считаю  не  просто  ложной,  но  нелепой  и
абсурдной. Однако я слишком  близко  знаком  с  гидрой  заблуждения,  чтобы,
отрубая одну из ее голов, рассчитывать на то, что смогу  предотвратить  рост
другой (или даже той же самой) головы. Тем не менее я верю в  искренность  и
ум своих читателей: пусть же они исправят это серьезное заблуждение.
      В древности на фоне этого лесного пейзажа  неоднократно  разыгрывалось
одно и то же странное и  трагическое  событие.  На  северном  берегу  озера,
прямо  под  отвесными  утесами,  к  которым  притулилась   деревушка   Неми,
находились священная роща и святилище Немийской, или Лесной, Дианы. Озеро  и
роща были известны тогда под названием Ари-цийских. Но город Ариция  (теперь
он называется Ла-Ричча) был расположен почти в  пяти  километрах  отсюда,  у
подножия Альбанской горы, и отделен крутым спуском от озера, находящегося  в
небольшой воронкообразной впадине на склоне горы.  В  священной  роще  росло
дерево, и вокруг него весь день до глубокой ночи крадущейся походкой  ходила
мрачная фигура человека. Он держал  в  руке  обнаженный  меч  и  внимательно
оглядывался вокруг, как будто в любой момент  ожидал  нападения  врага.  Это
был убийца-жрец, а тот, кого он дожидался, должен был рано или  поздно  тоже
убить его и занять его место.  Таков  был  закон  святилища.  Претендент  на
место  жреца  мог  добиться  его  только  одним  способом  -   убив   своего
предшественника, и удерживал он эту  должность  до  тех  пор,  пока  его  не
убивал более сильный и ловкий конкурент.
      Должность эта, обладание которой было столь зыбким, приносила с  собой
царский титул. Но ни одна коронованная особа не была мучима  более  мрачными
мыслями, чем Немийский жрец. Из года в  год  зимой  и  летом,  в  хорошую  и
плохую погоду, нес он свою одинокую  вахту  и  только  с  риском  для  жизни
урывками погружался в беспокойную дрему. Малейшее  ослабление  бдительности,
проявление телесной немощи и утрата  искусства  владеть  мечом  ставили  его
жизнь под угрозу; седина означала для него смертный приговор. От одного  его
вида прелестный пейзаж мерк  в  глазах  кротких  и  набожных  паломников.  С
суровой и зловещей фигурой Немийского жреца  плохо  сочетались  мечтательная
голубизна итальянского неба, игра светотени в летних лесах и блеск  волн  на
солнце.
      Закон  наследования  титула  жреца  в  Неми  не  имеет  параллелей   в
классической  древности.  Для  того  чтобы  найти  ему  объяснение,  следует
заглянуть дальше в глубь веков.  Никто,  видимо,  не  станет  отрицать,  что
подобный обычай отдает варварской эпохой и, подобно  первобытному  утесу  на
гладко подстриженной лужайке, в совершенном одиночестве возвышается  посреди
изысканного  италийского  общества  времен  Империи.   Но   именно   грубый,
варварский характер этого обычая вселяет в нас надежду  на  его  объяснение.
Исследования в области древнейшей истории человечества обнаружили,  что  при
множестве  поверхностных  различий  первые   грубые   философские   системы,
выработанные человеческим  разумом,  сходны  в  своих  существенных  чертах.
Следовательно, если мы сможем доказать, что  такой  варварский  обычай,  как
наследование титула жреца в Неми, существовал в других обществах,  если  нам
удастся раскрыть причины существования подобного института и  доказать,  что
одни  и  те  же  причины  действовали  в  большинстве  (если  не  во   всех)
человеческих  обществ,  при  различных  обстоятельствах  пробуждая  к  жизни
множество различающихся в деталях, но в целом сходных  институтов,  наконец,
если нам удастся продемонстрировать, что  те  же  самые  причины,  вместе  с
производными от них институтами, на самом деле действовали и в  классической
древности, - тогда мы сможем по праву  заключить,  что  в  более  отдаленную
эпоху те же причины породили правила преемственности жречества  в  Неми.  За
недостатком  прямых  сведений  о  том,  как  этот  институт   возник,   наши
заключения никогда не достигнут статуса доказательства, но они  будут  более
или менее вероятными в зависимости от полноты, с  какой  удастся  вы-полнигь
указанные условия.  Предложить  достаточно  вероятное  объяснение  института
жрецов в Неми, удовлетворяющее этим условиям, - вот цель данной книги.
      Начнем с изложения тех немногих фактов и  преданий  по  этому  поводу,
которые до нас  дошли.  Согласно  одному  из  таких  преданий,  культ  Дианы
Немийской  был  учрежден  Орестом,  который,  убив  Фаоса,  царя   Херсонеса
Таврического, бежал с сестрой в Италию; в связке веток  он  привез  с  собой
изображение Дианы Таврической. После смерти его останки были  перевезены  из
Ариции в Рим и  захоронены  на  склоне  Капитолийского  холма  перед  храмом
Сатурна (рядом  с  храмом  Согласия).  Знатокам  древности  знаком  кровавый
ритуал, который предание связывает с Дианой Таврической. Оно гласит:  каждый
чужестранец, который высаживается  на  берег,  приносится  в  жертву  на  ее
алтаре. Впрочем, будучи перенесен на италийскую почву, этот  ритуал  вылился
в более мягкую форму. В немийском святилище произрастало некое дерево,  и  с
него не могла быть сорвана ни единая ветвь. Лишь беглому рабу, если ему  это
удастся,  позволялось  сломать  одну  из  ветвей.   В   случае   удачи   ему
предоставлялось право сразиться в  единоборстве  со  жрецом  и  при  условии
победы занять его место и унаследовать титул Царя Леса (Rex Nemorensis).
      По общему мнению древних, этой роковой веткой была  та  самая  Золотая
ветвь, которую Эней по наущению Сибиллы сорвал перед  тем,  как  предпринять
опасное путешествие в  страну  мертвых.  Бегство  раба  символизировало,  по
преданию,  бегство  Ореста,  а  его  поединок  со  жрецом   был   отголоском
человеческих жертвоприношений,  когда-то  приносившихся  Диане  Таврической.
Закон наследования по праву меча  соблюдался  вплоть  до  имперских  времен.
Среди прочих выходок Калигулы1 была такая: решив, что  жрец  Неми  оставался
на своем посту слишком долго, он нанял для его убийства  дюжего  головореза.
Кроме того, греческий путешественник, посетивший Италию  в  эпоху  Антониной
(I—П вв.), писал,  что  наследование  титула  жреца  по-прежнему  добывается
победой в поединке.
      Основные  черты  культа  Дианы  в  Неми  еще  подлежат  выявлению.  Из
обнаруженных там остатков жертвоприношений  явствует,  что  древние  считали
ее, во-первых, охотницей, во-вторых, благословляющей  людей  потомством,  в-
третьих, дарующей женщинам легкие  роды.  Огонь,  по-видимому,  играл  в  ее
культе особо важную роль. Во время ежегодного праздника, посвященного  Диане
и приходившегося на самое жаркое время года (13 августа), ее роща  озарялась
светом многочисленных  факелов,  ярко-красный  отблеск  которых  ложился  на
поверхности озера. В этот день по всей  Италии  у  каждого  домашнего  очага
свершались священные обряды. Сама богиня изображена на найденных в  пределах
святилища бронзовых  статуэтках  держащей  факел  в  поднятой  правой  руке.
Выполнив данные  обеты,  женщины,  молитвы  которых  были  услышаны  Дианой,
приходили  в  святилище   украшенные   венками,   с   зажженными   факелами.
Неизвестный римлянин зажег неугасимую лампаду в небольшой  гробнице  в  Неми
во здравие императора Клавдия и его семьи. Найденные в роще  светильники  из
обожженной  глины,  возможно,  служили  той  же  цели  в  отношении  простых
смертных. Если это так, то аналогия между этим обычаем и  обычаем  католиков
ставить освященные свечи  в  церквах  очевидна.  Кроме  того,  титул  Весты,
носимый Дианой Немий-ской, явно свидетельствует о том, что  в  ее  святилище
постоянно поддерживался священный огонь. Большой, круглой формы фундамент  в
северо-восточном приделе храма, приподнятый на  три  ступени  и  сохранивший
следы мозаики, служил,  вероятно,  основанием  круглого  храма  Дианы-Весты,
аналогичного храму Весты на Форуме. По всей вероятно-.сти,  священный  огонь
поддерживался здесь девственными весталками.
      Из приведенных примеров можно заключить, что культ Дианы  в  священной
Немийской роще имел большое значение и уходил своими корнями в  незапамятную
древность;  что  Диана  почиталась  как  богиня  лесов  и  диких  зверей,  а
возможно, также домашнего скота и плодов; что древние верили в то,  что  она
дарует  мужчинам  и  женщинам  потомство  и  помогает  матерям  рожать;  что
священный огонь Дианы, поддерживаемый целомудренными  весталками,  постоянно
горел в круглом храме святилища; что  с  ней  ассоциировалась  водная  нимфа
Эгерия, которая  выполняла  одну  из  функций  Дианы  (помощь  женщинам  при
родовых схватках) и которая, по народной  легенде,  сочеталась  в  священной
роще браком с  древним  римским  царем;  что  Диана  Лесная  имела  спутника
мужского пола по имени Вирбий, который относился  к  ней,  как  Адонис  —  к
Венере и Аггис — к Кибеле; и, наконец, что в историческое  время  мифический
Вирбий был представлен жрецами, Царями Леса.  Они  погибали  от  меча  своих
преемников, и жизнь их была связана со священным деревом в  роще.  Жрец  был
гарантирован  от  нападения  лишь  до  тех  пор,  пока   дерево   оставалось
нетронутым.
      Эти выводы сами по себе, конечно, недостаточны для объяснения  правила
преемства звания  Арицийского  жреца.  Но,  быть  может,  привлечение  более
широкого круга данных убедит  нас,  что  они  содержат  в  зародыше  решение
проблемы. Пустимся же в путешествие по  морю  фактов.  Оно  будет  долгим  и
утомительным, но  вместе  с  тем  в  нем  будет  очарование  познавательного
путешествия, во время которого  мы  посетим  множество  странных  чужеземных
народов с еще более  странными  обычаями.  Снимемся  же  с  якоря,  наполним
паруса ветром и покинем на время побережье Италии.
      Следует ответить на  два  вопроса:  ч  во-первых,  почему  жрец  Дианы
Немийской, Царь Леса, должен был убивать своего предшественника?  Во-вторых,
почему перед этим он должен был сорвать с дерева ветвь, которая,  по  общему
мнению древних, была не чем иным, как Золотой ветвью Виргилия?
      Прежде всего остановимся на титуле жреца. Почему  он  назывался  Царем
Леса? Почему отправляемая им должность именовалась царством?
      Соединение царского титула с отправлением жреческих обязанностей  было
в Древней Италии и Греции обычным делом. В Риме  и  других  городах  Лациума
был жрец, называвшийся Царем Жертвоприношений или Царем  Священных  Обрядов,
а жена его носила титул Царицы  Священных  Обрядов.  В  Афинской  республике
второе (по значению) из  ежегодно  избираемых  должностных  лиц  именовалось
Царем, а его супруга -Царицей. Оба  они  исполняли  религиозные  функции.  И
другие греческие демократии имели  титулованных  царей,  которые,  насколько
нам   известно,   отправляли   жреческие    обязанности    у    Центрального
Государственного Очага. В некоторых греческих государствах таких царей  было
несколько, и они занимали должность царя одновременно. В Риме, по  преданию,
титул Царя Жертвоприношений был учрежден после  упразднения  царской  власти
для  принесения  жертв,  которые  до  того   времени   приносились   царями.
Аналогичное  предание  относительно  происхождения  института   царей-жрецов
было, видимо, и в Греции. Это подтверждается примером  Спарты,  едва  ли  не
единственного чисто  греческого  государства,  сохранившего  в  историческое
время монархическую  форму  власти.  В  Спарте  все  государственные  жертвы
приносились царями, потомками бога.  Один  из  двух  спартанских  царей  был
жрецом Зевса Лакедонского, а другой — Зевса Уранийского.
      Это  сочетание  жреческих   функций   с   царской   властью   известно
повсеместно. Например, местом многих великих религиозных столиц,  населенных
тысячами священных рабов и управляемых первосвященниками,  которые,  подобно
папам в средневековом Риме, держали в своих  руках  и  светскую  и  духовную
власть,  была  Малая  Азия.  Такими  городами,  находившимися  под   властью
священников, были Цела и  Пессинунт.  Тевтонские  вожди  в  языческую  эпоху
также,  по  всей  видимости,  выполняли  функции  великих  жрецов.  В  Китае
публичные   жертвоприношения   совершались   императорами    по    правилам,
предусмотренным ритуальными книгами. На  острове  Мадагаскар  правитель  был
одновременно и верховным жрецом. На великом празднике Нового года, когда  на
благо  царства  приносился  в  жертву  вол,  правитель   присутствовал   при
жертвоприношении,  вознося  благодарственную  молитву  в   то   время,   как
служители убивали животное. В монархиях Галла в  Восточной  Африке,  которые
еще сохраняют свою независимость, царь приносит жертвы на горных вершинах  и
регулирует принесение человеческих жертв. Такое  же  соединение  светской  и
духовной власти, царских и жреческих функций  засвидетельствовано  туманными
преданиями о  царях  той  очаровательной  страны  Центральной  Америки,  чья
древняя столица Паленке, ныне погребенная под буйным цветением  тропического
леса, лежит в величественных, таинственных руинах.
      Заметив, что  древние  цари  обычно  были  и  жрецами,  мы  далеко  не
исчерпали религиозную сторону  их  функций.  В  те  времена  божественность,
окутывающая царя, была не пустой  фразой,  а  выражением  твердой  веры.  Во
многих случаях царей почитали не просто как священнослужителей,  посредников
между человеком и богом, но и как богов, способных оделить  своих  подданных
и поклонников благами, которые,  как  правило,  считаются  находящимися  вне
компетенции смертных и испрашиваются  путем  молитвы  и  жертвоприношения  у
сверхъестественных,  невидимых  существ.  Так,   от   царя   часто   ожидали
воздействия в нужном направлении на погоду,  чтобы  зрели  посевы  и  т.  д.
Сколь противоестественными  ни  представлялись  бы  нам  эти  ожидания,  они
вполне  согласуются  с  образом  мышления  дикарей.  Дикарь,  в  отличие  от
цивилизованного   человека,   почти    не    отличает    естественного    от
сверхъестественного. Мир для  него  является  творением  сверхъестественных,
антропоморфных  существ,  которые  действуют  из  побуждений,  подобных  его
собственным, и которые могут  быть  тронуты  призывами  к  состраданию.  При
таком  воззрении  на  мир  дикарь  не  видит   предела   своей   способности
воздействовать на ход природных процессов и  обращать  его  в  свою  пользу.
Боги посылают дикарю хорошую погоду и обильный урожай в  обмен  на  молитвы,
обещания и угрозы. А если (что иногда мерещится дикарю)  бог  воплощается  в
нем самом, то надобность в обращении к высшему существу вообще  отпадает.  В
таком случае дикарь сам „обладает"  всеми  способностями,  необходимыми  для
того, чтобы содействовать собственному благоденствию  и  благополучию  своих
товарищей.
      Таков первый путь к формированию идеи человека-бога. Но есть и второй.
Наряду с представлением о  мире  как  о  месте  пребывания  различных  духов
дикарь обладает другим — возможно, еще более архаическим  —  представлением,
в котором мы можем обнаружить  зародыш  современного  понятия  естественного
закона или взгляда на природу как на совокупность событий,  совершающихся  в
неизменном  порядке  без  вмешательства  антропоморфных  существ.   Понятие,
которое мы упомянули, находит воплощение в  симпатической  магии  —  так  ее
можно назвать, — играющей  важную  роль  в  большинстве  ранних  религиозных
систем. В первобытном обществе  царь  часто  являлся  одновременно  магом  и
жрецом. Нередко ему удавалось достичь власти благодаря предполагаемой в  нем
искушенности в черной и белой магии. Таким образом,  чтобы  понять  эволюцию
института царской власти и священный характер, которым она была  наделена  в
глазах  диких  и  варварских  народов,  необходимо  ближе  познакомиться   с
принципами магии и составить себе некоторое представление о том  необычайном
влиянии, которое эта древняя система предрассудков во все времена и  у  всех
народов  оказывала  на  человеческий  ум.  Остановимся  на   этом   предмете
подробнее.
      Принципы магии. Магическое мышление основывается  на  двух  принципах.
Первый из них гласит: подобное производит подобное или следствие  похоже  на
свою  причину.  Согласно  второму  принципу,  вещи,  которые  раз  пришли  в
соприкосновение друг с другом, продолжают  взаимодействовать  на  расстоянии
после  прекращения  прямого  контакта.  Первый  принцип  может  быть  назван
законом подобия, а  второй  —  законом  соприкосновения  или  заражения.  Из
первого принципа, а именно из закона  подобия,  маг  делает  вывод,  что  он
может произвести любое желаемое действие путем простого подражания  ему.  На
основании второго принципа он делает вывод, что все то, что  он  проделывает
с предметом, окажет воздействие и на личность, которая однажды была  с  этим
предметом   в   соприкосновении   (как   часть   его   тела   или    иначе).
Гомеопатической, или имитативной, магией можно  назвать  колдовские  приемы,
основанные  на  законе  подобия.  Контагиозной  магией  могут  быть  названы
колдовские приемы, основанные на законе соприкосновения или заражения.
      Первый вид магии  лучше  всего  обозначить  термином  гомеопатическая,
потому что альтернативный термин - магия  имитативная  -  не  исключает  или
даже подразумевает сознательно подражающего  агента,  что  чрезмерно  сужает
сферу  действия  магии.  Ведь  колдун  уверен,   что   принципы,   находящие
практическое применение в его искусстве, управляют также  неживой  природой.
Другими  словами,  он  допускает,  что  законы  подобия  и   соприкосновения
распространяются не только  на  человеческие  действия,  но  имеют  всеобщее
применение. Короче говоря,  магия  является  искаженной  системой  природных
законов и ложным руководящим принципом поведения; это одновременно и  ложная
наука, и бесплодное  искусство.  Как  система  природных  законов,  то  есть
совокупность  правил,  которые  „определяют"  последовательность  событий  в
мире,  она  может  быть  названа  магией  теоретической.   В   качестве   же
предписаний, которым люди должны следовать,  чтобы  достигать  своих  целей,
она может называться магией практической.  Вместе  с  тем  следует  иметь  в
виду, что первобытный колдун знает магию только с ее  практической  стороны.
Он  никогда  не  подвергает  анализу  мыслительные  процессы,   на   которых
основываются его действия, никогда не  размышляет  над  заключенными  в  них
абстрактными принципами. Как и большинство людей, он рассуждает так же,  как
переваривает  пищу-  в  полном  неведении  относительно  интеллектуальных  и
физиологических процессов,  необходимых  для  мышления  и  для  пищеварения.
Короче, магия является для него искусством, а не  наукой;  сама  идея  науки
отсутствует в его неразвитом уме. Проследить ход  мысли,  лежащей  в  основе
колдовских действий, выявить несколько простых нитей, которые  переплетаются
в  запутанный  клубок,  отделить  абстрактные  принципы  от  их   конкретных
приложений,  другими  словами,  обнаружить   следы   искаженной   науки   за
видимостью неподдельного искусства является делом философа.
      Если верен наш анализ магической логики, то два ее  основных  принципа
оказываются   просто   двумя   способами   злоупотребления   связью    идей.
Гомеопатическая магия основывается на связи идей по  сходству;  контагиозная
магия основывается на связи идей по смежности. Ошибка гомеопатической  магии
заключается в том, что подобие вещей  воспринимается  как  их  идентичность.
Контагиозная магия совершает другую ошибку: она исходит из того,  что  вещи,
которые  однажды  находились  в  соприкосновении,   пребывают   в   контакте
постоянно. На практике оба вида магии часто сочетаются. Точнее говоря,  если
гомеопатическая, или имитативная, магия может практиковаться сама  по  себе,
то контагиозная магия, как правило, связана с  применением  гомеопатического
принципа. Понять эти разновидности  магии  в  столь  общей  форме  несколько
затруднительно, но они станут удобопонятными,  будучи  проиллюстрированы  на
конкретных примерах. В их  основе  лежат  довольно  простые  ходы  мышления.
Иначе и быть не может — ведь с ними конкретно (конечно  же  не  абстрактно!)
освоился не только грубый  ум  дикаря,  но  и  не  менее  невежественный  ум
современных суеверных людей. Обе разновидности  магии  —  гомеопатическая  и
контагиозная — могут быть обозначены единым термином — симпатическая  магия,
поскольку в обоих случаях допускается, что благодаря  тайной  симпатии  вещи
воздействуют друг на друга на расстоянии и импульс  передается  от  одной  к
другой посредством чего-то похожего на невидимый эфир. Эфир  этот  не  столь
уж  отличается  от   эфира,   существование   которого   современная   наука
постулирует с подобной же целью, а именно  для  объяснения  того,  как  вещи
могут взаимодействовать друг с другом в кажущемся пустым пространстве.
      Приступим к иллюстрации двух основных  видов  симпатической  магии  на
примерах. Начнем с магии гомеопатической.
      Гомеопатическая, или имитативная, магия. Вероятно, наиболее  привычным
применением    принципа    „подобное    произведет    подобное"     являются
предпринимавшиеся многими народами  в  разные  эпохи  попытки  нанести  вред
врагу  или  погубить  его  путем  нанесения  увечий  его   изображению   или
уничтожению последнего.
      Контагиозная магия. До сих пор мы рассматривали главным  образом  одну
отрасль симпатической магии - магию  гомеопатическую,  или  имитативную.  Ее
основной принцип  —  подобное  производит  подобное  или,  другими  словами,
следствие похоже на свою причину. Другая  разновидность  магии,  которую  мы
назвали  магией  контагиозной,  исходит  из   того,   что   вещи,   единожды
находившиеся в соприкосновении, должны, будучи разъединенными, оставаться  в
симпатическом отношении. Что бы ни произошло с одной из них,  то  же  должно
произойти и с  другой.  Логической  предпосылкой  как  контагиозной,  так  и
гомеопатической магии является ложная ассоциация идей. Ее физическая  основа
(если о существовании таковой вообще  можно  говорить)  —  это  материальная
среда,  которая  якобы  соединяет  отдаленные   предметы   и   передает   их
воздействия друг на друга.  Самый  привычный  пример  контагиозной  магии  —
магическая симпатия, якобы существующая между человеком и частями его  тела,
волосами или ногтями. Тот, кто имеет у себя чьи-то волосы или  ногти,  может
будто бы на любом расстоянии навязать свою волю их  владельцу.  Предрассудок
этот распространен по всему миру. Ниже мы проиллюстрируем его на примерах.
      Занятие общественной магией  —  поскольку  оно  оказывало  влияние  на
устройство первобытного общества  —  способствовало  передаче  контроля  над
делами общины в руки  наиболее  способных  людей.  В  результате  демократия
сменилась  монархией,  точнее,  олигархией  старейшин.  Первобытной  общиной
управляло чаще всего не  собрание  всех  взрослых  членов  племени  мужского
пола, а совет старейшин. Каковы бы ни были причины такого  положения  дел  и
характер  первых   правителей,   это   изменение   в   целом   было   весьма
благоприятным. Возникновение монархии представляется важным условием  выхода
человечества из стадии дикости. Ибо нет существа более стесненного  обычаями
И традицией, чем дикарь при первобытном демократическом  правлении.  Ни  при
одном общественном строе прогресс не протекал столь медленно и  трудно,  как
в условиях первобытной демократии.  Старое  представление  о  дикаре  как  о
свободнейшем из людей противоречит истине. Он — раб,  но  раб  не  какого-то
отдельного  господина,  а  раб  прошлого,  духов  умерших  предков,  которые
преследуют его от рождения до смерти и  правят  им  железной  рукой.  Деяния
предков являются для него настоящим неписаным законом,  которому  он  слепо,
без рассуждений повинуется. При  такой  ситуации  одаренные  люди  почти  не
имеют возможности заменить древние обычаи лучшими.  Наиспособнейший  человек
тащится за слабейшим и глупейшим, которого  он  по  необходимости  берет  за
образец, потому что последний не может подняться,  а  первый  может  упасть.
Поскольку  естественное  неравенство  и  огромные  различия  во   врожденных
способностях сводились  в  такого  рода  обществах  к  поверхностной  лживой
видимости равенства, внешняя сторона жизни первобытной  общины  представляет
собой  абсолютно  монотонный   ландшафт.   Поэтому   если   иметь   в   виду
действительное благо общества, то  заслуживает  одобрения  все,  что,  давая
таланту возможность выдвинуться и приводя таким образом обладание властью  в
соответствие с естественными способностями людей, помогло обществу выйти  из
того  неразвитого  и  косного  состояния,  которое  демагоги   и   мечтатели
позднейших  времен  прославляли  как  Золотой  век  и  идеальное   состояние
человечества.
      Как только  эти  движущие  силы  вступают  в  действие  (а  их  нельзя
подавлять  бесконечно),   прогресс   цивилизации   становится   сравнительно
быстрым. Сосредоточение высшей власти  в  руках  одного  человека  дает  ему
возможность за время своей жизни провести такие преобразования,  которые  не
смогли осуществить целые предшествующие поколения. А  если  к  тому  же  это
человек