МОСКОВСКИЙ ЭКСТЕРНЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ
АКАДЕМИЯ ПЕДАГОГИКИ
ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
КАФЕДРА ПСИХОЛОГИИ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО
КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ
«Гадание»
Авторизованный реферат по курсу
«Религоведение»
Фамилия, имя, отчество студента
Номер зачетной книжки
Руководитель (преподаватель) проф. Борисова О.А.
Рецензент ____________________________
З/О
МОСКВА - 2001 год
Содержание
Содержание 2
Введение 3
Культурная ценность религии 4
Истоки и сравнительный анализ классических систем
гадания. 9
Таро 10
Книга перемен 14
Астрология 16
Роль гадания в социальном процессе 17
Постоянная действенность ритуальных символов 17
Гадание и его символика 17
Гадание как фаза в социальном процессе 22
Заключение 26
Литература: 27
Введение
Внешние проявления религии, с которыми обычно связаны наши
представления о ней, это — совокупность взглядов на мир, основанных на вере
в бога, сотворившего этот мир и самого человека и давшего ему в
«откровении» знание, которое должно принимать на веру (поэтому религию
принято называть просто «верой»); религиозные верования составляют
мировоззренческий, интеллектуальный компонент религии. Это, далее,
совокупность действий, составляющих культ, в которых религиозный человек
выражает свое отношение к богу и обращается к нему в молитве,
жертвоприношении и пр. Это, затем, нормы и правила поведения, которым
должен следовать человек как требованиям, предъявляемым богом. И это,
наконец, объединения религиозных людей в те или иные организации, такие как
церковь или секта, монашеский орден или общества с благотворительными или
какими-либо другими целями.
Признаки, фиксирующие эти лежащие на поверхности проявления религиозной
жизни, образуют то, что составляет феномен религии. Не довольствуясь
выявлением и описанием признаков религии, человеческая мысль с давних пор
стремится объяснить феномен религии, понять его природу и значение,
определить его сущность.
Предметом науки о религии не является предмет религиозной веры — бог
или боги, «священное», «сверхъестественное». Она изучает религию как
составную часть культуры, в се связи и взаимодействии с другими областями
деятельности человека: как и какой образ действительности складывается в
религиозном сознании, каким образом религия объясняет мир и какие способы
действия, нормы поведения она предлагает, какие обязательства накладывает
она на человека и как влияет на эмоциональную жизнь, на поведение индивида.
Культурная ценность религии
В чем заключается особая ценность религиозных представлений? Если
вообразить, что ее запреты сняты и что отныне всякий вправе избирать своим
сексуальным объектом любую женщину, какая ему нравится, вправе убить
любого, кто соперничает с ним за женщину или вообще встает на его пути,
может взять у другого что угодно из его имущества, не спрашивая разрешения,
— какая красота, какой вереницей удовлетворений стала бы тогда жизнь!
Правда, мы сразу натыкаемся на следующее затруднение. Каждый другой имеет в
точности те же желания, что я, и будет обращаться со мной не более любезным
образом, чем я с ним. По существу, только один-единственный человек может,
поэтому стать безгранично счастливым за счет снятия всех культурных
ограничений — тиран, диктатор, захвативший в свои руки все средства власти;
и даже он имеет все основания желать, чтобы другие соблюдали, по крайней
мере, одну культурную заповедь: не убивай!
Но как неблагодарно, как, в общем, близоруко стремиться к отмене
культуры! Тогда нашей единственной участью окажется наше природное
состояние, а его перенести гораздо тяжелей. Правда, природа не требовала бы
от нас никакого ограничения влечений, она дала бы нам свободу действий,
однако у нее есть свой особо действенный способ нас ограничить, она нас
губит, холодно, жестоко и, как нам кажется, бездумно, причем, пожалуй, как
раз по случаю удовлетворения нами своих влечений. Именно из-за опасностей,
которыми нам грозит природа, мы и объединились и создали культуру, которая,
среди прочего, призвана сделать возможной нашу общественную жизнь. В конце
концов, главная задача культуры, ее подлинное обоснование — защита нас от
природы. Известно, что во многих отношениях она уже и теперь сносно
справляется со своей задачей, а со временем, надо думать будет делать это
еще лучше. Но ни один человек не обманывается столько, чтобы верить,
будто природа уже теперь покорена; мало кто смеет надеяться, что она в один
прекрасный день вполне покорится человеку. Перед нами стихии, как бы
насмехающиеся н каждым человеческим усилием: земля, которая дрожит,
расседается, хоронит все человеческое и труд человека; вода, которая в
своем разгуле все заливает и затопляет; буря, которая все сметает перед
нами болезни, в которых мы лишь совсем недавно опознали нападения других
живых существ, наконец, мучительная загадка смерти, против которой до сих
пор не найдено никакого снадобья и, наверное, никогда не будет найдено.
Природа противостоит нам всей своей мощью, величественная, жестокая,
неумолимая, колет нам глаза нашей слабостью и беспомощностью, от которых мы
думали, было избавиться посредством своего культурного труда. К немногим
радующим и возвышающим зрелищам, какие может явить человечество, относятся
случаи, когда оно перед лицом стихийного бедствия забывает о своем
разброде, обо всех внутренних трудностях своей культуры, о вражде и
вспоминает о великой общей задаче самосохранения в борьбе против
подавляющей мощи природы.
Как для человечества в целом, так и для одиночки жизнь
труднопереносима. Какую-то долю лишений накладывает на него культура, в
которой он участвует, какую-то меру страдания готовят ему другие люди либо
вопреки предписаниям культуры, либо по вине несовершенства этой культуры.
Добавьте сюда ущерб, который ему наносит непокоренная природа — он называет
это роком. Последствием такого положения его дел должны были бы быть
постоянная грызущая тревога и тяжелая общи от оскорбления чувств
естественного нарциссизма. Как одиночка реагирует на ущерб, наносимый ему
культурой и другими, мы уже знаем: он накапливает в себе соответствующую
меру сопротивления институтам своей культуры, меру враждебности к культуре.
А как он обороняете против гигантской мощи природы, судьбы, которые грозят
ему, как всем и каждому?
Культура облегчает ему здесь задачу, она старается в одинаковой мере за
всех; примечательно, что, пожалуй, все культуры делают в этом отношении
одно и то же. Они никогда не дают ее передышки в выполнении своей задачи —
защитить человека природы, они только продолжают свою работу другими
средствами.
Задача здесь троякая: грубо задетое самолюбие человека требует
утешения; мир и жизнь должны быть представлены не ужасными. Кроме того,
просит какого-то ответа человеческая любознательность, движимая, конечно,
сильнейшим практическим интересом.
Самым первым шагом достигается уже очень многое. И этот первый шаг —
очеловечение природы. С безличными силами и судьбой не вступишь в контакт,
они остаются вечно чужды нам. Но если в стихиях бушуют страсти, как в твоей
собственной душе, если даже смерть не стихийна, а представляет собою
насильственное деяние злой воли, если повсюду в природе тебя окружают
существа, известные тебе из опыта твоего собственного общества, то ту
облегченно вздыхаешь, чувствуешь себя как дома среди жути, можешь
психически обрабатывать свой безрассудный страх. Ты, может быть, еще
беззащитен, но уже не беспомощно парализован, ты способен по крайней мере
реагировать, а может быть, ты даже и не беззащитен, ведь почему бы не
ввести в действие против сверхчеловеческих насильников, то есть сил внешней
природы, те же средства, к которым мы прибегаем в своем обществе; почему бы
не попытаться заклясть их, умилостивить, подкупить, отняв у них путем
такого воздействия какую-то часть их могущества. Такая замена
естествознания психологией не только дает мгновенное облегчение, она
указывает и путь дальнейшего овладения ситуацией. Ибо ситуация эта, по
существу, не нова, у нее есть инфантильный прообраз, она, собственно, лишь
продолжение более ранней ситуации. Ведь в такой же беспомощности человек
когда-то уже находился маленьким ребенком перед лицом родительской правды,
не без оснований внушавшей ребенку страх, особенно отец, на которого при
всем том можно было, однако, рассчитывать, ища защиты от известных в том
возрасте опасностей. Так что всего проще было приравнять друг к другу обе
ситуации. Да и желание, как в сновидении, сыграло тут свою роль. Спящего
посещает предчувствие смерти, хочет загнать его в могилу, но работа сна
умело выбирает условие, при котором это страшное событие превращался в
исполнение желаний: спящий видит себя в старой этрусской гробнице, куда он
радостно спустился для удовлетворения своих археологических интересов.
Сходным образом человек делает силы природы не просто человекообразными
существами, с которыми он может общаться, как с равными, — это и не
отвечало бы подавляющему впечатлению от них, а придаст им характер отца.
Превращает их в богов, следуя при этом не только инфантильному, но, как я
попытался показать, также и филогенетическому прообразу.
Со временем делаются первые наблюдения относительно упорядоченности и
закономерности природных явлений, силы природы утрачивают поэтому свои
человеческие черты. Но беспокойность человека остается, а с нею — тоска по
отцу и боги сохраняют свою троякую задачу: нейтрализуют ужас перед
природой, примиряют с грозным роком, выступающим прежде всего образе
смерти, и вознаграждают за страдания и лишения, выпадающие на долю человека
в культурном сообществе.
Но постепенно акцент внутри этих функций богов смещается. Люди
замечают, что природные явления, следуя внутренней необходимости,
происходят сами собой; боги, разумеется, господа при роды, они ее устроили
и могут теперь заняться самими собой. Лишь от случая к случаю посредством
так называемых чудес они вмешиваются в ее ход как бы для того, чтобы
заверить, что они ничего не уступили из своей первоначальной сферы
господства. Что касается повелений рока, то неприятная догадка: неведению и
беспомощности рода человеческого тут ничем не поможешь — остается в силе.
Боги здесь отказывают раньше всего; если они сами хозяева рока, то их
решения приходится назвать непостижимыми; одареннейшему народу древности
брезжит понимание того, что «Мойра» стоит над богами, и что боги сами имеют
свои судьбы. И чем более самостоятельной оказывается природа, чем дальше
отстраняются от нее боги, тем напряженнее все ожидания сосредоточиваются на
третьей отведенной им функции, тем в большей мере нравственность становится
их подлинной сферой. Задача бога теперь состоит в том, чтобы компенсировать
дефекты культуры и наносимый ею вред, вести счет страданиям, которые люди
причиняют друг другу в совместной жизни, следить за исполнением предписаний
культуры, которым люди так плохо подчиняются. Самим предписаниям культуры
приписывается божественное происхождение, они поднимаются над человеческим
обществом, распространяются на природу и историю мира.
Так создается арсенал представлений, порожденных потребностью сделать
человеческую беспомощность легче переносимой, выстроенных из материала
воспоминаний о беспомощности собственного детства и детства человеческого
рода. Ясно видно, что такое приобретение ограждает человека в двух
направлениях — против опасностей природы и рока и против травм, причиняемы
самим человеческим обществом. Общий смысл всего таков: жизнь в нашем мире
служит какой-то высшей цели, которая, правда нелегко поддается разгадке,
но, несомненно, подразумевает совершенствование человеческого существа. По-
видимому, объектом этого облагораживания и возвышения должно быть духовное
начало в человеке — душа, которая с течением времени так медленно и трудно
отделилась от тела. Все совершающееся в земном мире есть исполнение
намерений какого-то непостижимого для нас ума, который пусть трудными для
понимания путями и маневрами, но в конце концов направит все к благу, т.е.
к радостному для нас исходу. За каждым из нас присматривает благое, лишь
кажущееся строгим провидение, которое не позволит, чтобы мы стали игральным
мячом сверхмощных и беспощадных сил природы; даже смерть есть вовсе не
уничтожение, не возвращение к неорганической безжизненности, но начало
нового вида существования, ведущего по пути высшего развития. И, с другой
стороны те же нравственные законы, которые установлены нашими культурами,
царят над всеми событиями в мире, разве что всевышняя инстанция, вершащая
суд, следит за их исполнением с несравненно большей властностью и
последовательностью, чем земные власти. Всякое добро, в конечном счете, по
заслугам вознаграждается, всякое зло карается, если не в этой форме жизни,
то в последующих существованиях, начинающихся после смерти. Таким образом,
все ужасы, страдания и трудности жизни предназначены к искуплению; жизнь
после смерти, которая продолжает нашу земную жизнь так же. как невидимая
часть спектра примыкает к видимой, принесет исполнение всего, чего мы
здесь, может быть, не дождались. И неприступная мудрость, управляющая этим
процессом, всеблагость в нем выражающаяся, справедливость, берущая в нем
верх, — все это черты божественных существ, создававших нас и мир в целом.
Или скорее единого божественного существа, которое в нашей культуре
сосредоточило в себе всех богов архаических эпох. Народ, которому впервые
удалось такое соединение всех божественных свойств в одном лице, немало
гордился этим шагом вперед. Он вышелушил отцовское ядро, которое с самого
начала скрывалось за всяким образом бога; по существу это был возврат к
историческим началам идеи бога. Теперь, когда бог стал единственным,
отношение к нему снова смогло обрести интимность и напряженность детского
отношения к отцу. Коль скоро для божественного отца люди сделали так много,
им хотелось получить взамен и вознаграждение, по крайней мере стать его
единственным и любимым ребенком, избранным народом. Намного позднее
благочестивая Америка выдвинет притязание быть «собственной страной бога»,
и это опять же верно в отношении одной из форм поклонения человечества
божеству.
Подытоженные выше религиозные представления, естественно имели долгую
историю развития, зафиксированы разными культурами на их различных фазах. Я
взял отдельную такую фазу, примерно соответствующую окончательной форме
религии в шей сегодняшней белой, христианской культуре. Легко заметно, что
не все детали религиозного целого одинаково хорошо согласуются друг с
другом, что противоречия повседневного опыта лит большим трудом поддаются
сглаживанию. Но и такие, какие они есть, эти — в широком смысле религиозные
— представления считаются драгоценнейшим достоянием культуры, высшей
ценностью, какую она может предложить своим участникам, гораздо большей,
чем все искусства и умения, позволяющие открывать земные недра, снабжать
человечество пищей или предотвращать его болезни. Люди говорят, что жизнь
станет невыносимой, если религиозные представления утратят для них ту
ценность, которую они им приписывают. И вот встает вопрос, что являют эти
представления в свете психологии, откуда идет столь высокая их оценка и —
сделаем еще один робкий шаг — какова их действительная ценность? Я уже
пытался показать, что религиозные представления произошли из той же самой
потребности, что и все другие завоевания культуры, из необходимости
защитить себя от подавляющей сверхмощи природы. К этому присоединился
второй мотив, стремление исправить болезненно ощущаемое несовершенство
культуры. И как раз очень уместно сказать, что культура дарит эти
представления индивиду, потому что он принимает их как данность, они
преподносятся ему готовыми, он был бы не в силах изобрести их в одиночку.
Они — наследие многих поколений, в которое он вводится, которое он
перенимает как таблицу умножения, геометрию и т.д. Есть, конечно, и одно
отличие... обычно эту совокупность религиозных представлений предлагают как
божественное откровение. Но это само по себе есть уже элемент религиозной
системы, преподносимый с полным пренебрежением к известным нам фактам
исторического развития религиозных идей и к их разнообразию в разные эпохи
и в разных культурах.
Истоки и сравнительный анализ классических систем гадания.
Есть вопросы, к ответам на которые можно прийти путем умозаключений.
Даже о будущем можно судить более или менее точно, когда речь идет о
выводах из известных предпосылок, когда нужно лишь найти следствие
известных причин. Но, кроме обычной причинно-следственной связи, между
явлениями может существовать иная, пусть скрытая, но оттого не менее тесная
связь, объединяющая вещи, которые на первый взгляд разделяет неизмеримая
пропасть. Эту связь или, точнее, это отношение, в разные времена называли
по-разному - подобием симпатией, аналогией, считая ее выражением единого
мирового закона: «То, что внизу, подобно тому, что наверху». Это понял еще
Гермес Трисмегист, маг и ученый, живший в Египте пять тысяч лет назад.
Ближайшие потомки сочли его богом (Тотом), а более отдаленные -
полумифической личностью, никогда не писавшей своих дошедших до нас трудов.
Сам он не считал себя богом. С помощью метода аналогий он пытался
познать эту скрытую связь, существующую между движением карт, планет и
движениями человеческой души, веря, что в ней проявляется воля Бога - или
богов.
Однако представители различных религий часто спрашивали себя: не грех
ли это - пытаться узнать Божью волю? Может быть, Бог (или боги) намеренно
скрывают ее от людей? Недаром же название, данное герметическим наукам в
честь их основоположника Гермеса Трисмегиста («трижды очень великого»),
истолковывается и как «учение о сокрытом», тайном?
Да, герметические науки помогают приоткрыть завесу будущего и узнать
то, чего никаким другим образом узнать нельзя. Но владение герметическими
науками можно уподомить владению грамотой: человек может прочесть книгу, но
он не волен изменить ее содержание. Нет греха, если человек узнает, что
уготовлено ему провидением.
Одной из важнейших отраслей герметических наук следует считать гадание.
Способов гадания существует великое множество. Традиция утверждает, что
человек может с помощью гадания узнать все, что ему нужно для того, чтобы
изменить неблагоприятное течение своей жизни - или, наоборот, сохранить и
укрепить ее благоприятные стороны, обретя внутреннюю свободу. Ибо ответ на
его вопросы уже начертан в его душе, а гадательные символы лишь помогают
прочесть этот ответ.
Самой древней из этих систем является Книга Перемен. Она и самая
простая в реализации - не требует ни специальных предметов, ни сложных
расчетов. Существует гипотеза о том, что колыбелью цивилизации был Тибет.
Может, там, на заре развития человечества и зародилась эта система? Ведь во
все времена человек был любопытен к своему будущему. А когда явления
природы казались божествами, а жизнь подчинялась никому тогда не понятным
законам - тем более.
По мере «взросления» человек начал понимать, что на жизнь и судьбу
могут влиять не только Солнце, Луна, ветер, громы и молнии. Прежположили
наличие зависимости судьбоносных событий от движения планет - так родилась
астромантия, а за ней и астрология. С помощью математических расчетов можно
было узнать все о человеке, его характере, его способностях, вкусах,
совместимости с представителями противоположного пола и т.д. Основное
отличие от классической Книги Перемен в том, что исключается элемент
случайности при подготовке предсказания, все известно заранее, важно лишь
правильно истолковать имеющуюся информацию о времени рождения человека.
Причем, так как на Востоке придерживались в основном теории о переселении
душ после жизни, то, как мне кажется, важнее был год рождения. На Западе,
где религия повествовала о рае, аде и жизни, как преддверии того или
другого, обращалось внимание на более мелкие единицы измерения времени -
дни, часы, минуты (от последних двух величин зависело только положение
Луны, как наиболее быстро движущейся планеты).
Сам процесс гадания посредством карт может быть любым, существует масса
способов и методов поиска ответа на любой тревожащий вопрос. Однако
сходство со всеми методиками использования оккультных способов получения
информации состоит в том, что толкование того или иного расклада происходит
всегда через призму «гадалки», ее мироощущения и понимания ситуации.
Оперируют же карты не словами, но образами, что роднит их, например, с
Книгой Перемен, которая также выводит зависимости миропонимания человека от
случайного набора «орлов» и «решек».
Таро
Таро в Европе появился в пятнадцатом веке. Карты самой ранней из
известных колоды Висконти-Сфорца назывались тогда «тароччи». Существует
теория, что имя это принято колодой от названия реки Таро, притока
знаменитой По в северо-центральной Италии, в долине которой и стали
известными когда-то древние «тароччи».
Сторонники же восточного происхождения карт привлекают на свою сторону
селение Таро в Верхней Бирме и озеро Тарок-Цо на юго-западе Тибета.
Точно объяснить происхождения названия сегодня вряд ли возможно. Но из
многих версий особенного внимания заслуживает распространившееся в
восемнадцатом веке толкование термина как слияния двух египетских слов: ТАР
(дорога, путь) и РО, РОС (РОШ) или РОГ (король, царь), то есть Таро -
«царский путь», «дорога королей». В пользу этой гипотезы говорит древнее
представление о семи великих («королевских») дорогах, коими боги ведут
ищущих истину.
Некоторые связывают Таро со средневековой сектой катаров или
альбигойцев. А в прошлом веке орден Золотой Заутрени обнаружил определенную
связь карт Старших Арканов и с каббалистическим Древом Жизни. И практически
все исследователи сходятся на том, что карты Таро - это остатки
закодированного древнего знания, на что указывают присутствующие в них
элементы египетской религиозной символики и орфических мистерий, арабской
символики цифр и кельтских легенд, астрологии и каббалистики.
Состав и значение
Термин «Аркан» восходит к латинскому «арканум» - тайна, секрет. Таким
образом, Старшие, или Мажорные Арканы - это Великая Тайна, тайна духовная,
оккультная. Младшие же, или Минорные Арканы, объединяющие четыре масти -
Тайна Малая, светская, «бытовая». Арканами - тайниками, тайными
вместилищами, хранителями тайн, называют также и сами карты Старших
Арканов: например, Аркан I - Маг, Аркан XXI - Мир, или Корона Магов.
В конце прошлого века неутомимые энтузиасты и исследователи Таро
обнаружили тайны
|
