Сравнительный анализ деятельности КПРФ - Политология - Скачать бесплатно
Поморский государственный университет им. М.В.Ломоносова
Институт управления, права и повышения квалификации
Курсовая работа
по политологии
Сравнительный анализ деятельности КПРФ на современном этапе
Научный
руководитель: ассистент кафедры
политологии и
социологии
Орлова Екатерина
Николаевна
Архангельск
2003
Содержание
стр.
Введение…………………………………………………………………………2
1. В новом парламенте. Конфликт между КПРФ и
внепарламентскими компартиями (1993—1995)……………………………..4
2. Эволюция идеологии КПРФ………………………………………………...9
3. Избирательная кампания 1995/1996 годов……………………..……….....14
4. Компартия в XXI веке………………………………………………………18
4.1. Положение Компартии. ……………………………………………….... 18
4.2. Целевые установки партии………………………………………….…. 20
4.3. КПРФ и правительство………………………………………………….. 22
4.4. КПРФ И НПСР. …………………………………………………………. 25
4.5. Характеристика КПРФ………………………………………………….. 27
Заключение…………………………………………………………………… 30
Список литературы…………………………………………………………... 32
Введение.
Цель работы: сравнить деятельность КПРФ. Хронологические рамки – начало
1990-х – начало XXI в.
Задачи:
1. проанализировать деятельность КПРФ в период 1993-1995 гг.
2. эволюция идеологии КПРФ
3. избирательная компания 1995/1996
4. партия в XXI в
5. цели партии на современном этапе.
Несмотря на существование различных идейных тенденций в высшем
партийном эшелоне, руководство КПРФ в целом политически консолидировано.
Оно прекрасно осознает опасность конфликтов в своей среде для единства
партии и всячески их избегает. Возникающие противоречия преодолеваются
через компромиссы.
Хотя подавляющее большинство рядовых членов партии настроено более
радикально, чем ее руководство, и не приемлет проявляющихся в нем социал-
демократических тенденций, это вряд ли способно привести к драматическому
расколу между партийными низами и верхами. Большинство членов КПРФ
составляют люди старшего и пенсионного возраста, для которых характерен
традиционный советский тип политической культуры с ее
дисциплинированностью, боязнью несанкционированной активности, упованием на
авторитет вышестоящих инстанций. Эти же качества в полной мере разделяет
подавляющее большинство партийных руководителей низшего и среднего звена —
бывших аппаратчиков советской эпохи, которым одновременно импонирует
умеренность политического курса КПРФ.
В силу всего этого представляется маловероятным, что снизу появится
импульс к несанкционированной активности, чреватый серьезными
организационными потрясениями в партии; для внутрипартийных расколов
попросту не существует организационно-кадровой основы. Наиболее острые
внутренние проблемы КПРФ — это омоложение ее рядов, привлечение молодых
интеллектуалов, освоение новых политических технологий и новых методов
борьбы.
Тем не менее нельзя категорически исключить возможность трансформации
внутрипартийных коллизий в серьезные противоречия с последующей
фрагментацией КПРФ. В принципиальном плане КПРФ стоит перед выбором между
двумя моделями развития. Первая — «красный голлизм», следование по пути
умеренного национализма. Вторая — повторение восточноевропейского опыта,
строительство социалистической партии нового типа. Теоретически второй путь
позволяет перекинуть мост между старым (советским) и новым (европейским)
типами политической культуры и создать широкую социально ориентированную
реформистскую коалицию. Однако на сегодняшний день полная реализация одного
из этих вариантов представляется невозможной из-за доминирующих в партийных
низах настроений.
В данной работе автор попытается рассмотреть вопрос, связанный со
сравнительным анализом деятельности КПРФ на современном этапе с этапами
предыдущей деятельности.
1. В новом парламенте. Конфликт между КПРФ и внепарламентскими компартиями
(1993—1995).
Надежды коммунистической оппозиции на реванш были расстреляны 4 октября
1993-го, что поставило ее перед необходимостью корректировки своей
стратегии в соответствии с кардинально изменившейся политической ситуацией.
В первую очередь встал вопрос об участии в выборах в нижнюю палату нового
парламента — Государственную думу —12 декабря 1993 года.
КПРФ, чья деятельность на некоторое время была приостановлена после 4
октября, на своей первой общероссийской конференции 26 октября приняла
решение участвовать в выборах. Этот шаг вполне закономерно вытекал из
прежней линии партии на электоральный путь прихода к власти. Ортодоксальные
компартии бойкотировали парламентские выборы. Их позиция была буквальным
повторением большевистской стратегии бойкота выборов в I Государственную
думу (1906) — расчета на «новый подъем революции» после «кратковременной
победы реакции»,— которую Ленин позже счел сугубо ошибочной.
Хотя в результате референдума 12 декабря была одобрена новая
Конституция России, даровавшая президенту огромные полномочия и сведшая
почти на нет прерогативы парламента, итоги самих парламентских выборов
оказались весьма разочаровывающими для режима и сигнализировали о
значительном росте политического недовольства в России. Сенсационного
успеха в голосовании по партийным спискам добилась радикально-
националистическая партия Владимира Жириновского — ЛДПР, получившая 23
процента голосов. КПРФ, чьи возможности вести агитацию были весьма
ограничены, собрала 12 процентов голосов по партийным спискам (третье
место) и получила 16 мест по одномандатным округам.1 В итоге ее фракция
насчитывала 45 человек, при думских голосованиях она обычно выступала
солидарно с левоцентристской фракцией Аграрной партии России (55 человек).
Уже сам факт участия КПРФ в парламентских выборах означал, что она
признала режим Ельцина как данность и согласна (пусть вынужденно) играть по
демократическим правилам. В своих выступлениях Зюганов постоянно
акцентировал внимание на отказе его партии от революционного способа
решения проблем и провозглашал необходимость гражданского мира в стране.
Компартия явно сторонилась сферы публичной политики, а ее руководство
весьма скептически воспринимало призывы левых радикалов начать подготовку
всеобщей политической стачки. Поведение коммунистов в новом парламенте
отличалось крайней осторожностью, они избегали даже намека на конфронтацию
с президентом и исполнительной властью в целом. За периодически
повторяющимися вспышками жесткой антиправительственной и антипрезидентской
риторики лидеров КПРФ скрывалась умеренная политическая линия. Во многом
благодаря коммунистической и аграрной фракциям, парламент одобрил бюджет на
1994 год. Амбивалентный характер носила позиция коммунистов по отношению к
развязанной в декабре 1994-го Чеченской войне: голосуя в поддержку
антивоенных инициатив — ни одной из которых они сами не выдвинули,—
коммунисты одновременно прекрасно сознавали, что при сложившемся в
парламенте раскладе сил антивоенные постановления будут однозначно
заблокированы. (Весьма характерно, что против этих инициатив постоянно
голосовали аграрии — ближайшие союзники коммунистов в Думе.)
Более того, думские коммунисты неоднократно подавали сигналы о
возможности компромисса с властью, которую они еще недавно именовали не
иначе как «антинародной и оккупационной». С 1994-го берет начало практика
постоянных закулисных контактов между лидерами КПРФ и высшими чиновниками
правительства. Надежду на компромисс в коммунистов вселяли заметные
признаки начавшейся с 1994-го постепенной трансформации режима из
радикально-демократического в квазинационалистический и
квазигосударственнический.
В 1994 — 1995 годах в политическом курсе КПРФ постепенно оформляется
новый принципиально важный элемент — концепция «стратегического
компромисса». Руководство партии видит ее цель не в овладении всей полнотой
политической власти в России, но в соучастии во власти через заключение
стратегического соглашения с основными политическими силами страны, и в
первую очередь с партией власти,— доминирующими группами российской
политической и бизнес-элиты. Нацеленность КПРФ на достижение политического
консенсуса была предопределена рядом факторов, как кроющихся в самой
природе партии, так и внешних по отношению к ней. КПРФ приняла
демократические правила игры, ее прагматичное руководство осознавало
невозможность реставрации советской политической и социально-экономической
системы, для коммунистических вождей был характерен дефицит политической
воли, а для партии в целом — «позднебрежневский» менталитет, не приемлющий
несанкционированные формы политической и социальной активности. Наконец,
идея компромисса с режимом закономерно вытекала из государственнических
акцентов в идеологии КПРФ: коммунистические этатисты, в отличие от
революционных марксистов, стремятся к укреплению государства, а не к его
разрушению, даже плохое государство для них предпочтительнее, чем
отсутствие государства как такового.1
Формула стратегического компромисса, дошедшая до сего дня без
изменений, предполагает перераспределение баланса власти в пользу
законодателей и правительства, существенное изменение социально-
экономического курса, формирование правительства «национального
спасения/народного доверия», в которое коммунисты войдут в качестве
равноправного партнера.
Фактически в результате декабрьских выборов 1993-го коммунисты
оказались расколотыми на две группы — «системную» парламентскую оппозицию в
лице КПРФ, осваивавшую нишу умеренных и цивилизованных левых, и
«внесистемных» ортодоксов, стоящих на радикальных позициях. В результате
своего электорального успеха КПРФ все более очевидно становилась
безусловным лидером коммунистического движения в России и российской
оппозиции вообще. Внепарламентские компартии, а также некоторые диссиденты
внутри самой КПРФ пытались противопоставить усилению ее позиций нарастающую
критику руководства российской компартии, которое обвинялось в социал-
демократическом уклоне, политическом оппортунизме, отказе от марксизма в
пользу русского национализма. Параллельно с полемическими нападками левые
ортодоксы предприняли ряд усилий по созданию собственной консолидированной
политической организации и попытались расколоть локальные структуры КПРФ.
26 декабря 1993-го было провозглашено создание Союза российских
коммунистов, более известного как Роскомсоюз. В него вошли все четыре
ортодоксальные партии (ВКПБ, РКРП, РПК, СК), а также так называемая
«Ленинская позиция» в рядах самой КПРФ, возглавляемая марксистским
теоретиком умеренно ортодоксального толка Ричардом Косолаповым. Однако в
силу идейных, политических и личностных противоречий между учредителями
союза он не стал консолидированной и эффективной политической организацией,
ограничившись исключительно координационными функциями. Малоудачной
оказалась попытка Союза коммунистов Пригарина расколоть одну из крупнейших
организаций КПРФ — московскую — путем создания в апреле 1994-го так
называемой «Московской городской организации КПСС» в качестве локальной
альтернативы компартии Зюганова.
Ответ руководства КПРФ на вызов коммунистических радикалов носил
двоякий характер. С одной стороны, пропагандистский: лидеры КПРФ в своих
публичных выступлениях постоянно характеризовали внепарламентские компартии
как малочисленные (за исключением РКРП) политические секты и обвиняли их в
ненужном и опасном радикализме. С другой, КПРФ постаралась достичь
компромисса с руководством СКП—КПСС, поддерживавшим левых ортодоксов.
Условия этой сделки были следующими: КПРФ становится постоянным, а не
ассоциированным, как ранее, членом СКП—КПСС; взамен руководство последнего
дезавуирует радикалов в собственных рядах и отказывается от унитарного
принципа строительства своей организации. Вследствие этого негласного пакта
группа Пригарина на пленуме СКП—КПСС была осуждена за «раскольническую
активность», а он сам выведен из руководящих органов СКП.
В итоге КПРФ не только удалось успешно отбить атаки левых радикалов, но
и подтвердить свое лидирующее положение в российском комдвижении.
Однако, несмотря на серьезные противоречия между постсоветскими
компартиями России, все они придерживались единого мнения по трем
принципиальным моментам. Во-первых, они рассматривали опыт современной
капиталистической трансформации России как доказательство правоты выводов
Карла Маркса о наличии органических пороков капитализма и необходимости
перехода к социализму. Во-вторых, позиция Запада, и особенно США, в
отношении России оценивалась в целом как враждебная. В-третьих, крушение
советской системы объяснялось как негативным влиянием Запада, так и в
первую очередь «обуржуазиванием» и «предательством» коммунистической элиты
в лице прежде всего Горбачева и Ельцина.
2. Эволюция идеологии КПРФ.
В 1993—1995 годах официальная идеология КПРФ претерпела весьма
существенные изменения, пройдя в своем развитии три фазы. Как уже
отмечалось, прагматизм и умеренность в сочетании с существенными элементами
левосоциал-демократической ориентации отличали первые программные документы
партии (февраль — март 1993-го). В докладе Купцова на II съезде прозвучал
тезис о совместимости социализма и рынка, также он настаивал на
необходимости отказа от противопоставления социалистов, социал-демократов и
коммунистов. В своем программном заявлении КПРФ акцентировала внимание на
задачах не столько непосредственно социалистических, сколько
общедемократических, при этом старательно демонстрировалось, что партия не
чужда принципам политической демократии и готова включить в свой
идеологический арсенал такие категории, как «рынок» и «многоукладная
экономика». Не менее знаменательным выглядело отсутствие в программном
заявлении классических марксистских постулатов о признании классового
характера государства и неизбежности классовой борьбы, необходимости
устранения частной собственности, фундаментальном характере противоречия
между трудом и капиталом.1
Г С середины 1993-го в идеологии КПРФ постепенно усиливаются русско-
националистические и государственнические моменты, они в 1994-м приобрели
доминирующий характер. 1Это объясняется влиянием группы Зюганова, которая
пыталась навязать КПРФ в качестве идейной основы доктрину так называемого
«государственного патриотизма», подробно изложенную в публицистике лидера
КПРФ. Основные элементы этой доктрины: акцент на роли государства как
«путеводной нити» российской истории и ключевого фактора развития страны;
признание приоритета государственных интересов, особенно в кризисные для
страны моменты, над интересами личности, социальных, корпоративных и
этнических групп; трактовка русской нации как основного носителя идеологии
государственного патриотизма, ядра и цемента российской и советской
государственности; отказ от классового подхода в пользу тезиса об
органическом единстве (соборности) русской нации; тезис о преемственности
дореволюционного и постоктябрьского периодов отечественной истории; синтез
«красной» и «белой» идей.
Легко заметить, что доктрина государственного патриотизма не носит
марксистского характера. Эта же оценка в полной мере применима и для
характеристики идейно-теоретического кредо самого Зюганова, которое
представляет собой компиляцию фрагментов из различных теорий, чьи авторы
придерживались зачастую прямо противоположных взглядов (например,
славянофильство, доктрина «официальной народности» графа Уварова, левые
народники, конспирологические теории и т. д.); все это обильно декорировано
некоторыми левыми лозунгами. По-видимому, концепция государственного
патриотизма виделась ее разработчикам отнюдь не только узкопартийной
идеологией: ей заведомо отводилась роль идейной основы широкого
национального фронта.
. ... В окончательной редакции партийной программы (январь 1995-го)
возобладала модернизированная версия традиционного советского марксизма,
дополненная экологическим акцентом (концепция устойчивого развития), а
также некоторыми русско-националистическими и государственническими
мотивами. Этот документ был насыщен традиционными марксистскими категориями
в значительно большей степени, чем его предшествующие варианты. В нем было
опущено упоминание многопартийной системы и значительно сужено понимание
политической демократии вообще, возможность функционирования многоукладной
экономики допускалась лишь на первом этапе перехода к социализму.
Возвращение к социализму мыслилось осуществить в три этапа, причем
содержание последнего из них определялось в классических формулах
(«прекращение эксплуатации человека человеком», «бесклассовое общество» и
т. д.). В историческом разделе программы КПРФ не содержалось ни одного
критического замечания в адрес Сталина, как не нашлось и ни одного доброго
слова для Хрущева, молчанием окутан почти двадцатилетний период правления
Брежнева, откровенно демонизирована фигура Горбачева.1
В политической стратегии основной акцент программа по-прежнему делала
на легальных и конституционных методах борьбы. И хотя в нее не вошел
излюбленный тезис Зюганова об «исчерпанности Россией лимита на революции»,
в ней также не было и намека на «краеугольный камень» революционного
марксизма — теорию классовой борьбы. Взамен предлагалось обеспечить
гражданский мир в российском обществе.
Державно-националистические тона в программе звучали явно приглушенно.
Эта тема нашла свое воплощение в концепции «русского социализма»,
магистральная идея которой — тезис об исторической предрасположенности
России к социализму. Однако в целом доктрина государственного патриотизма в
официальной идеологии КПРФ не доминировала, баланс заметно изменился в
пользу традиционных и модернизированных марксистских категорий и ценностей.
Наиболее заметно стремление КПРФ «осовременить» свой теоретико-
идеологический багаж с учетом реалий наступающей постиндустриальной эпохи
проглядывало во включении в программу концепции «устойчивого развития»,
лоббистом которой был академик РАН Валентин Коптюг. Она основывается на
посылке, что объективные экологические ограничители настоятельно диктуют
необходимость качественной смены экономической стратегии, изменения
производительных сил, способа производства и потребления в сторону их
гуманистической переориентации. Теория устойчивого развития, в настоящее
время все более популярная в мире, представляет собой глобалистскую
геоэкономическую концепцию с отчетливо выраженной экологической доминантой.
Она принципиально надидеологична и не может быть признана исключительным
достоянием правой или левой политической мысли. Поэтому стремление КПРФ
«приватизировать» эту теорию, окрасив ее в левые «цвета» путем
механического присоединения к термину «оптимальное развитие» определения
«социалистическое» (своего рода «экологизированный» марксизм),
свидетельствует не столько о «левом» характере концепции, сколько о том,
что совершить самостоятельный теоретический прорыв российским коммунистам
никак не удавалось, а потому они оказались вынуждены заимствовать идеи из
чужих теоретических арсеналов.
Идеологический дрейф КПРФ, ее конечный сдвиг влево явились результатом
корреляции трех основных факторов: различных идейных течений в высшем
партийном эшелоне, массовых настроений рядовых партийцев, общим ухудшением
политической и социально-экономической ситуации в России.
В настоящее время идейный спектр руководства КПРФ включает три основные
позиции. Первая — русско-националистическое, государственническое
направление (наиболее видные представители: председатель партии Геннадий
Зюганов, его заместитель Александр Шабанов, секретарь ЦК Виктор Пешков,
член президиума ЦК Юрий Белов). Вторая позиция представлена заметно
тяготеющими к социал-демократии марксистами-реформистами (заместитель
председателя партии Валентин Купцов, спикер Государственной думы Геннадий
Селезнев, секретари ЦК Иван Мельников и Сергей Потапов), ориентирующимися
на современный восточно- и центральноевропейский опыт новых соцпартий.
Третья группа — марксистско-ленинские модернизаторы, которые принимают за
образец андроповскую версию корректировки советской модели и советского
варианта марксизма (секретарь ЦК Николай Биндюков, член президиума ЦК
Анатолий Лукьянов, Ричард Косолапов). Модернизаторы — подразделение более
широкой категории, марксистско-ленинских ортодоксов. Именно воздействием
модернизаторов объясняются конечные формулировки программы КПРФ. Их
внутрипартийные позиции объективно укрепляла критика в адрес руководства
КПРФ со стороны ортодоксальных компартий, но еще более важно, что именно
эта группа адекватно отражала настроения массовой партийной базы.
Для большинства рядовых членов КПРФ характерны не столько четко
оформленная система взглядов, сколько левоконсервативная социокультурная
ориентация и инстинктивное тяготение к позднесоветской версии марксизма с
ее стихийным интернационализмом. В их глазах КПРФ предстает носителем
остатков легитимности и сакральности прежней власти, выступает
олицетворением институтов, ценностей и символов, ассоциируемых с советской
эпохой.
Наконец, до 15 процентов общей численности партии составляют люди
сталинистской ориентации. Все эти настроения в полной мере проявились во
время обсуждения проекта программы КПРФ осенью — зимой 1994-го, а также в
ходе ряда общепартийных кампаний. Руководство партии вынуждено было с ними
считаться. Однако и после III съезда КПРФ (январь 1995-го) в высшем
руководстве партии абсолютно преобладают русские националисты и марксисты-
реформисты.
Официальная идеология КПРФ адекватно отражает сложный внутренний
идейный и политический баланс в ее рядах, любое резкое и серьезное
нарушение которого потенциально способно спровоцировать если не раскол, то
серьезный конфликт в партии.
3. Избирательная кампания 1995/1996 годов.
Хотя выборы в Государственную думу (декабрь 1995-го) и президентские
выборы (лето 1996-го) представляли собой два этапа единого электорального
цикла, стратегия КПРФ в их ходе не была одинаковой. Во время парламентской
избирательной кампании партия Зюганова сознательно отказалась от союза как
с ортодоксальными левыми, так и с левоцентристскими и умеренно-
националистическими политическими объединениями. Ставка была сделана
исключительно на мобилизацию собственной электоральной базы. Это
противоречие с пропагандируемой Зюгановым концепцией национального фронта
объясняется стремлением руководства КПРФ в преддверии президентской
кампании подчеркнуть роль партии как ядра и главной силы оппозиции,
закрепить ее претензии на лидирующую роль не только в российском
комдвижении, но и в российской оппозиции вообще.1
Выборы в нижнюю палату парламента принесли большой успех КПРФ. Она
заняла первое место в голосовании по партийным спискам (22,3 процента),
получив в сумме (вместе с мандатами по мажоритарным округам) 158 из 450
мест в Думе. Довольно неожиданным оказался неплохой результат блока
радикальных компартий «Коммунисты — «Трудовая Россия» — За Советский Союз»,
за чей партийный список отдали голоса 4,53 процента избирателей. Но главная
цель КПРФ была достигнута: после парламентских выборов оппозиция, включая
левых ортодоксов, признала, что именно компартия Зюганова должна выдвинуть
общего кандидата на пост президента от оппозиции. Весьма важным было и то,
что КПРФ удалось создать в стенах новой Думы и с опорой на ее ресурсы свой
штаб по проведению президентской кампании.
Победа КПРФ на парламентских выборах явилась результатом сочетания двух
основных факторов. Социально-экономическая и политическая ситуация в
России, а также определяемая ею динамика общественных настроений в конце
1995-го складывались весьма благоприятно для оппонентов власти. Однако
компартия не только успешно аккумулировала протестное голосование, но и,
что не менее важно, предстала в глазах значительной части российского
электората воплощением позитивного идеала, который виделся в советском
прошлом. Общедоступные здравоохранение, образование и социальное
обеспечение, стабильность и безопасность, предсказуемость и государственный
патернализм — вот за что отдали свои голоса левоконсервативные избиратели
КПРФ.
В ходе президентской кампании КПРФ пришлось решать три главные задачи:
консолидации всего левого электората вокруг фигуры своего кандидата;
мобилизации электоральной поддержки за пределами левого избирательного
корпуса; нейтрализации групп российской элиты, негативно относящихся к
перспективе победы кандидата-коммуниста на президентских выборах.
Первая проблема была успешно решена к концу марта — началу апреля 1996-
го. Мощным катализатором консолидации всех коммунистических сил и
традиционных союзников КПРФ из левоцентристских и умеренно-
националистических организаций стало инициированное коммунистами в середине
марта голосование в Думе, дезавуировавшее Беловежские соглашения.
Однако сплотить вокруг
|
