Политическая мысль в античном мире - Политология - Скачать бесплатно
Политическая мысль
в античном мире
> Понятие о государстве в аничном мире
> Развитие права в античном мире
> Взгляды античных философов на:
. гражданина государства
. идеальный государственный строй
. закон и правителя
Понятие о государстве
Греко-римский мир сложился не на пустом месте, не изолированно, не по
типу "закрытого общества". Ранние очаги цивилизации и первые
протогосударства возникли в средиземноморском бассейне еще в III—II
тысячелетии до н.э., причем не без заметного влияния восточного мира. В
последующем, особенно в период "великой колонизации" (VIII—VII вв. до
н.э.), с основанием целого ряда греческих поселений (городов) на азиатском
побережье, взаимодействие двух цивилизаций стало еще более тесным и
глубоким. Греческие города в Малой Азии — Милет, Эфес и др. стали
распахнутыми воротами, через которые осуществлялись торговые, культурные и
иные связи тогдашних Востока и Запада. Все возрастающие политические
контакты греков, а позднее римлян с восточными странами позволяли им
использовать и переосмысливать чужой, заморский государственно-правовой
опыт, искать свои более рационалистические подходы к законотворчеству и к
политике.
Создание первых протогосударств, а затем и более крупных
государственных образований на юге Балканского полуострова и на островах
Эгейского моря в III—II тысячелетии до н.э. было результатом завоевания
греками-ахейцами автохтонного населения этого региона (пеласгов, минойцев).
Завоевание привело к перемешиванию и к скрещиванию различных культур,
языков и народов, что породило высокую крито-микенскую цивилизацию,
представленную целым рядом возвышавшихся и приходивших в упадок государств
(Кносского, Микенского царства и т.д.).
Монархический характер этих государств, наличие крупного
государственно-храмового хозяйства и земельной общины свидетельствовало об
их сходстве с типичными восточными монархиями. Крито-микенские традиции еще
долго сказывались на последующей государственности греков-ахейцев, для
которой было характерно наличие общинного уклада, связанного с царским
дворцом, выполнявшим функции верховного хозяйственного организатора.
Одной из важнейших особенностей в образовании государства в Древней
Греции было то, что сам этот процесс в силу постоянной миграции и
перемещения племен шел волнообразно, прерывисто. Так, вторжение в XII в. до
н.э. в Грецию с севера дорийских племен вновь отбросило весь естественный
ход становления государственности назад. Последовавшие за дорийским
вторжением "темные века" (XII в. до н.э. — первая половина VIII в. до
н.э.), а затем и архаический период вновь вернули эллинов к племенной
государственности и протогосударствам.
Природные условия повлияли на организацию государственной власти в
Греции и в другом отношении. Горные хребты и заливы, которые рассекали
морское побережье, где проживала значительная часть греков, оказались
существенным препятствием для политического объединения страны и тем более
делали невозможным и ненужным централизованное управление. Таким образом,
сами естественные барьеры предопределили возникновение многочисленных,
сравнительно небольших по размеру и достаточно изолированных друг от друга
городов-государств — полисов. Полисная система была одной из самых
значительных, практически уникальных черт государственности, характерных не
только для Греции, но и для всего античного мира.
Географическая и политическая замкнутость полиса (в материковой части
и на островах) при далеко зашедшем разделении труда делала его зависимым от
вывоза ремесленных изделий, от ввоза зерна и рабов, т.е. от общегреческой и
международной морской торговли. Море играло огромную роль в жизни античного
(прежде всего — греческого) полиса. Оно обеспечивало его связь с внешним
миром, с другими полисами, с колониями, с восточными странами и т.д. Море и
морская торговля связывали в единую полисную систему все города-
государства, создавали открытую общегреческую и средиземноморскую
политическую культуру, цивилизацию.
Само развитие греческого общества от патриархальных структур и
протогосударств гомеровской эпохи до классического рабства и расцвета
античной демократии обнаруживает некоторые закономерности в развитии
политической жизни и в смене самих форм устройства городов-государств. В
конце 11 тысячелетия до н.э., о чем свидетельствует и гомеровский эпос, в
греческом мире наблюдалась сравнительно общая тенденция к усилению власти
царя как военачальника, судьи, верховного руководителя дворцового хозяйства
и т.д. В методах его правления все более проступали деспотические черты,
присущие монархам древности, особенно восточным. Аналогичную картину можно
видеть несколькими веками позже в Риме в эпоху царей.
Распад патриархально-общинных связей, на которые опиралась
единоличная власть царя (базилевса, рекса), рост оппозиции со стороны
аристократических семей, обладающих большими богатствами и общественным
влиянием, имели своим результатом практически во всем античном мире
уничтожение царской власти, сопровождавшееся в ряде случаев (как было в
Риме с Тарквинием Гордым) убийством самого царя.
Ликвидация монархии привела к победе в античном мире республиканского
строя, а также к окончательному утверждению (до эпохи кризиса и разложения
рабовладельческого общества) полисной системы организации государства. Но в
раннереспубликанский период демократический потенциал, присущий полисной
системе, предусматривающей элементы непосредственной демократии (народные
собрания и т.д.), не получил полного развития. Простой народ в полисах, не
имевший политического опыта и черпавший свои представления о власти из
патриархально-религиозногй прошлого, уступил бразды правления практически
во всех античных полисах родовой, жреческой и новой имущей аристократии.
Именно таковой была государственная власть в Афинах накануне реформ Солона,
в ранний период патрицианской республики в Риме и т.д. Дальнейший процесс
демократизации политической жизни в античных городах-государствах
сопровождался обострением борьбы между аристократией, державшей в своих
руках власть и стремившейся законсервировать старые полисные порядки, и
народом (демосом), все более осознающим свое гражданское единство.
Результатом этой борьбы (эвпатридов и демоса в Афинах, патрициев „ и
плебеев в Риме и т.д.) стала серия законодательных реформ, подрывающих
монополию аристократии в государственных органах и создающих основу для
развития демократических институтов.
Во многих греческих городах-государствах окончательному утверждению
демократического строя предшествовала узурпация власти единоличными
правителями-тиранами, обычно выходцами из аристократической среды, но
использующими свою власть для подрыва старых аристократических и
патриархальных порядков, для защиты интересов широких слоев населения
полиса. Такие режимы личной власти, получившие название тирании,
установились в Милете, Эфесе, Коринфе, Афинах, Мегаре и способствовали
укреплению частной собственности и ликвидации привилегий аристократии,
утверждению демократии как формы государства, в наибольшей степени
отражающей общие интересы гражданской и политической общины.
К VI—V вв. до н.э. на первый план среди нескольких сотен
древнегреческих полисов выдвигаются два наиболее крупных и сильных в
военном отношении государства-города: Афины и Спарта. Под знаком
антагонизма этих двух полисов развертывалась вся последующая история
государственности Древней Греции. В Афинах, где наиболее полное развитие
получили частная собственность, рабство, рыночные отношения, где сложилась
гражданская община, связывающая ее членов при всем различии их
имущественных и политических интересов в единое интегральное целое,
античная демократия достигает своей вершины и становится, как
свидетельствует последующая история, огромной созидательной силой.
В противоположность Афинам Спарта вошла в историю как образец
аристократического военно-лагерного государства, которое ради подавления
огромной массы подневольного населения (илотов) искусственно сдерживало
развитие частной собственности и безуспешно пыталось сохранить равенство
среди самих спартиатов. Таким образом, соперничество Афин и Спарты вылилось
в своеобразное соревнование двух разных гражданских и политических общин в
Греции. Поучительным в истории древнегреческой государственности является
то, что конфронтация двух "полисных сверхдержав" втянула весь греческий мир
в кровопролитную и затяжную Пелопоннесскую войну, результатом которой стало
ослабление всей полисной системы и падение демократических институтов. В
конечном итоге и Афины, и Спарта оказались добычей Македонской монархии.
Причиной гибели дневнегреческой государственности, в частности Афин,
ставших идеалом демократического государства, основанного на автономии
частного собственника как полноправного члена гражданской общины, является
не столько рабство, сколько внутренняя слабость самого полисного устройства
государства. Это устройство, связанное с заранее данными территориальными и
политическими параметрами, не имело простора для политического маневра и
для дальнейшей поступательной эволюции.
К 1 в. до н.э. исчерпала себя и полисная система в Риме, когда
особенно стало очевидным, что республика-город не может справиться с
восстаниями рабов и не в состоянии обеспечить внутреннее гражданское
единство. В этих условиях сохранение республиканской системы, рассчитанной
на управление государством-городом, становится анахронизмом. На смену
республике, превратившейся к 1 в. до н.э. в мировую державу, приходит
империя. Влияние полисной системы за долгую историю Римской республики
стало столь велико, что в течение первых веков (принципат) императоры,
стремящиеся создать централизованную бюрократическую монархию, еще долго не
могли освободиться от республиканских полисных институтов.
Укрепление власти поздних римских императоров и принятие христианства
подводят окончательную черту под полисными порядками. Что же касается самой
поздней Римской империи, то она окончательно порывает с республиканско-
полисной демократией и все больше приобретает, особенно в восточной своей
части, черты средневековой государственности.
Право
Право как один из факторов, скрепляющих гражданское общество и
элементы его культуры, не сразу достигло в эпоху античности зрелости и
совершенства. На ранних этапах своего развития оно по уровню юридической
техники и степени разработанности основных институтов имело немало сходства
с правовыми системами стран Востока. Развитие права в античных Греции и
Риме осуществлялось в рамках отдельных полисов, и уровень развития
демократических институтов в отдельные городах-государствах находил свое
отражение и в праве.
Утверждение полисной системы имело результатом активизацию
правотворческой деятельности и ее постепенное освобождение от религиозно-
мифологической оболочки. На смену неписаным обычаям, толкование которых
нередко произвольно осуществлялось светской или греческой аристократией,
приходит закон, имеющий светский характер и выраженный обычно в письменной
форме. Право в античном мире, таким образом, предстает в своем чистом виде
как авторитетный и обязательный регулятор полисной жизни, лишенный какой-
либо мистической или религиозной силы.
Признание законодательства, а не обычая в качестве основной формы
правотворчества (Греция), или же его утверждение в качестве одного из
важнейших источников права (Рим) сопровождалось кодификацией сложившихся в
более архаичную эпоху правовых обычаев. Такова древнейшая, согласно
греческой традиции, кодификация права, проведенная Залевком в Локрах
(Италия), а также кодификация Харонда в Катано (Сицилия). Подобные сборники
составлялись и в других греческих городах-государствах, в том числе и в
Афинах в конце VII в. до н.э. (Законы Драконта).
Начало новой демократической конституции в Афинах, предусматривающей
разработанную процедуру принятия законов народным собранием, было заложено
реформами Солона и Клисфена в VI в. до н.э. В Риме традиционные правовые
обычаи подверглись обработке и были записаны в Законах XII таблиц. В этих
законах также предусматривалось правило, согласно которому законом
считается решение народного собрания.
Как отмечал Солон, жизнь общества должна регулироваться правом и
законами, принятыми при всеобщем согласии. В греческих городах-государствах
у граждан с детских лет воспитывалось уважение и даже почтение как к
законам, так и к установленным в них полисным порядкам. Сократ,
утверждавший, что полисные законы восходят к разумному началу,
пропагандировал соблюдение законов всеми афинянами.
В Афинах, где утвердилась демократическая система законодательства,
где право в глазах граждан ассоциировалось с разумом и со справедливостью,
сложилось своеобразное правовое государство, благами которого не могли,
однако, пользоваться рабы и иностранцы. Еще в большей степени культ права и
законопочитание сложились в римском обществе. Безусловное следование
республиканским законам было для римлян не только юридической обязанностью,
но и делом чести. Ту же связанность Римского республиканского государства
собственными законами и правом в целом отразил выдающийся римский юрист
Цицерон, который рассматривал государство не только как выражение общих
интересов всех его членов, но и как соединение многих людей, "связанных
между собой согласием в вопросах права". Таким образом, идея правового
государства берет свое начало и в республиканском Риме.
Не случайно, что именно в римском обществе, где законы
рассматривались издавна как священные, была выработана наиболее совершенная
в условиях древнего мира правовая система, имеющая целостный и
всеобъемлющий характер. Римское право впервые в истории выступило в
качестве системного, тщательно разработанного, собственно правового
образования. Классическое римское право — это вершина в истории права
античности и древнего Мира в целом. Оно представляет собой одно из
величайших достижений античной культуры, влияние которого на последующее
развитие европейского права и цивилизации трудно переоценить. Оно приобрело
в известной мере вневременной, внеисторический характер.
Римское право лишь со значительными оговорками можно рассматривать
как рабовладельческое. На первый взгляд оно может казаться таким, поскольку
сформировалось и достигло своего апогея в обществе, в основе которого
лежало наиболее развитое во всем античном мире классическое рабство. Но
очевидно, что не рабство предопределило основное содержание римского права,
его филигранную юридическую технику. Римское право в том виде, в каком оно
приобрело мировое значение (это прежде всего частное право, закрепляющее
интересы индивида, частного собственника), представляет собой порождение
рыночных отношений и торгового оборота.
На ранних этапах истории Римского государства, когда в обществе
сохранялись многие элементы патриархального быта, а товарно-денежные
отношения не получили еще развития, римское (право отличалось
традиционализмом, формализмом и сложными “обрядами, тормозившими
экономический оборот. Постепенный процесс превращения Рима из города-
республики в гигантскую по тем временам империю имел своим результатом не
только рост рабства, но и товарного производства, а в конечном счете
создание самого сложного за всю историю древнего мира рыночного хозяйства,
настоятельно требовавшего адекватной правовой регламентации.
Сила частной собственности и построенного на ней товарного оборота
ломала устаревшие и стеснительные правовые формы. На их месте создавалось
новое и совершенное в технико-юридическом отношении право, способное
урегулировать тончайшие рыночные отношения, удовлетворить другие
потребности развитого гражданского общества. Именно в таком виде римское
право стало универсальной правовой системой, применимой в разных
исторических условиях вне зависимости от типа общества, если только в его
основе лежит частная собственность и рыночное хозяйство. Вместе с римским
правом в историю, цивилизации вошла и римская юриспруденция, представляющая
огромную культурную ценность. На базе римской юриспруденции зародилась
юридическая профессия, а соответственно с нее берет начало и специальное
правовое образование.
Государство
Существует множество взглядов на понятие о государстве. В "Словаре
античности" можно прочесть: "В качестве органа власти экономически
господствующего класса, государство возникло в процессе образования частной
собственности. Эта ранняя форма эксплуатации первоначально потребовала
таких средств власти, которые смогли бы обеспечить порядок и спокойствие
угнетателей".
Но античные философы полагали иначе. Платон говорил о государстве не
как об аппарате подавления, но как о некоем благе. "Когда люди отведалии
того и другого, то есть и поступали несправедливо, и страдали от
несправедливости, тогда они <..>нашли целесообразным договориться друг с
другом, чтобы не творить несправедливости и не страдать от нее. Отсюда
взяло свое начало законодательство и взаимный договор". Таким образом
государство не карает, но помогает людям. Платон также отводит много места
описанию сословия стражей, то есть тех самым сил, с помощью которых должен
обеспечиваться "порядок и спокойствие угнетателей". Тем не менее, солдаты
нужны Платону не для борьбы со своими же гражданами, но для защиты от
внешних врагов. "Будущий страж нуждается еще вот в чем: мало того, что он
яростен он должен по своей природе еще и стремиться к мудрости". Мудрость
дает ему понятие о том, что справедливо, что нет. Воин сравнивается
философом со сторожевой собакой, которая обязательно должна различать своих
и чужих. Платон просто уверен, что в идеальном государстве,
воспроизведенным на страницах его трактата, невозможны будут волнения и
классовые столкновения, которые заставят воинов выступить против своих же
сограждан и сражаться с теми, кого они призваны защищать. Таким образом
подлинное государство в понятии Платона настолько идеально, что карательные
его функции отходит на второй, если не на третий план, в виду
сознательности людей его населяющих.
Аристотель также представлял государство как нечто прекрасное по
своей сути. "Целью государства является благая жизнь". Он исходил из того
понятия, что человек "существо политическое", стремящееся к общению, а
потому государство для него необходимо как воздух. "Всякое государство
представляет собой своего рода общение, всякое же общение организуется ради
какого-либо блага. Больше других и к высшему из всех благ стремится то
общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все
остальные общения. Это общение и называется государством или общением
политическим”. Если разобрать данное определение, то мы несколько раз
встретим слово "благо", но вообще не найдем упоминания о каком-либо
подавлении и угнетении.
Цицерон также предерживался концепции Аристотеля. Это явствует из его
определения: "Государство есть достояние народа, а народ не любое
соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом, а
соединение многих людей, связанных между собой согласием в области права и
общностью интересов. Первой причиной для такого соединения людей является
не столько их слабость, сколько, так сказать, врожденная потребность жить
вместе". Если мы говорим об общности интересов и согласии, то не о каких
мятежах не может быть и речи.
Следует отметить, что античные философы все же понимали, что иногда
государство может служить для власть имущих средством подавления власть
неимущих. Однако они полагали, что это присуще не первозданным моделям
государственных устройств, но иногда получается в процессе их развития,
когда монархия, аристократия и демократия извращаются и становятся
тиранией, олигархией и анархией. Платон, Аристотель и Цицерон, жившие во
времена тяжелых кризисов власти, наступавших после периодов расцвета, были
склонны рассматривать извращенное устройство не как сущность государства,
но как ее искажение. Изначально государство для них являлось справедливым и
служило не как машина закрепощения, но как нечто, дающее благо всем
гражданам.
Граждане государства.
Здесь мы подходим к другому не менее важному понятию гражданин. Оно
неразрывно связано с понятием о государстве, ибо "государством мы и
называем совокупность граждан". "Мы считаем гражданами тех, кто участвует в
суде и в народном собрании," продолжает Аристотель. Отметим сразу, что
гражданин и человек, проживающий в государстве, часто не одно и тоже. В
стране может присутствовать большое количество иноземцев, или, как их звали
в Древней Греции, метеков. Несмотря на то, что понятие “метек” зачастую
ассоциируется с киниками, в частности с Диогеном, жившим в бочке, метеки
могли ремеслиничать, даже приобретать частную собственность и заниматься
ростовщичеством. Многие из них становились состоятельными людьми. И всё же
они не могли уравняться в правах с гражданами полиса, ибо даже богатство не
давало им прав участвовать в управлении государством. Они все равно
чувствовали себя изгоями. Греческие полисы кичились своим демократическим
устройством или политией3, где все равны на том основании, что все граждане
могли попеременно становиться стратегами или иными должностными лицами и
поочередно управлять страной. На метеков этот основной демократический
принцип не распространялся. Граждане, даже попадая в денежную зависимость
от метеков, все равно не желали пускать в свою устоявшуюся общину новых
людей и делали это крайне редко в порядке исключения. Лишь в позднейший
период, как раз когда жили Платон и Аристотель, потребность государства в
финансовых вспоможениях стала столь значительной, что начала внедряться
практика выдачи гражданства за определенную плату. В этом Аристотель видел
зло. Возможно поэтому у него появляется столь странная оценка ремесленников
(которые многие были метеками): "Ремесленники не принадлежат к гражданам,
как и вообще всякий другой слой населения, деятельность которого
направленная не на служение добродетели". Тогда мы зададим вопрос: что же
такое служение добродетели? И мы можем предположить, что в понимании
Аристотеля это занятие политикой и войной: "Нужно заботу о военных делах
считать прекрасной". Тем не менее, вряд ли будет верно утверждать, что
государство (совокупность граждан, по Аристотелю), в котором не останется
ни плотников, ни каменщиков, ни гончаров, ни ткачей, но будут одни солдаты
во главе с правителями, будет являться настоящим государством. Оно
превратится в войско на марше. Ремесленники, а также землепашцы, с которыми
Аристотель обошелся дурно, вычеркнув из списка граждан, будут похожи на
обоз, сопровождающий это войско. Известно, что Аристотель был во многом
сторонником спартанской системы государственного устройства; однако все
равно, по нашему мнению, отождествлять государство с армией, а армию с
государством ошибочно, а урезание прав ремесленников и землепашцев в пользу
воинов выглядит неприкрытой военщиной. Скорее гражданами должны являться и
те, и другие, то есть и те, кто защищает государство, и те, кто работает на
его благо и обеспечивает защитников необходимым.
Говоря о ремесленниках, мы упомянули о плачевном положении
земледельцев в идеальном государстве Аристотеля, но еще не сказали, в чем
именно заключаются их тяготы. "Лучше всего, чтобы землепашцы были рабами.
Они, однако, не должны принадлежать к одной народности и не должны обладать
горячим темпераментом; именно при таких условиях они окажутся полезными для
работы и нечего будет опасаться с их стороны каких-либо попыток к
возмущению". Аристотель попрежнему не говорит о карательных функциях
государства. Мятежей в нем не будет просто потому, что его граждане,
низведенные на положение рабов, "не должны обладать горячим темпераментом".
Однако это, с нашей точки зрения, во-первых, недостижимо; во-вторых,
природа подобного желания поражает своим чудовищнейшим тиранизмом. Это
мечта любого тирана, против которых так выступал сам Аристотель. Мечта
тирана царствовать среди рабов, которые находятся под таким большим
идеологическим гнетом, что уподобляются овцам, неспособным мыслить и
сознавать свое тягчайшее и несправедливейшее положение. Аристотель, осуждая
Платона, писал: "Отнимая у стражей блаженство, он утверждает, что
обязанность законодателя сделать все государство в его целом счастливым. Но
невозможно сделать все государство счастливым, если большинство его частей
или хотя бы некоторые не будут наслаждаться счастьем". В данном случае
Аристотель вступился за ядро своего государства-войска за воинов. При этом
он совершенно забыл, как обошелся с теми, кто кормит страну. Хотя, во-
первых, ремесленников и земледельцев всегда гораздо больше, чем солдат, а,
во-вторых, они полезнее. Дабы доказать последнее утверждение, нам надо
представить два государства, в одном из которых нет ни одного солдата, в
другом ни одного землепашца и ремесленника. Конечно, первое государство,
став легкой добычей для соседей, будет вскоре завоевано. Второе же погибнет
вообще, ибо воины умрут от голода. Можно предположить, что они совершат
набег на своих соседей и добудут необходимое, но это невозможно. Войско,
лишенное хорошо налаженной системы поставки продовольствия, окажется
неспособным вести войну и будет разгромленно. Граждане второго государства,
где не будет ни одного производителя, но одни воины, в конце концов
сдадутся на милость победителя и станут его рабами, только бы он накормил
их.
Мы рискнем высказать предположение, что в отношении Аристотеля к
ремесленникам и землепашцам в полной мере проявился тиранизм его натуры.
Данное явление отражено у Платона: "Какой-то страшный, беззаконный и дикий
вид желаний таится внутри каждого человека,
|
