Библия в системе поэтики Ф.М. Достоевского Братья Карамазовы - Литература : русская - Скачать бесплатно
План.
Введение....................................................................
............................ 3
Глава I Характеристика мировоззрения Достоевского.
1. Морально-этические и религиозные взгляды
художника; вопрос о “природе”
человека..............................12
2. Отношение писателя к Библии; роль библейского
контекста в формировании идейного замысла и ху-
дожественной структуры романа “Братья Карамазовы”......22
Глава II Основные приемы включенияБиблии в художест-
веную ткань итогового произведения Достоевского:
1. сюжетная и пространственно- временная двуплано-
вость романа; прием “сюжетного окна”(“точки кризи-
са”);
............................................................................
..............28
2. прямое заимствование библейского сюжета;
...................37
3. мифологема;
....................................................................... 37
4. библейская аллюзия;
.......................................................... 40
5. непосредственное включение евангельского образа
в структуру романа;
.............................................................. 41
6. библейская параллель художественного образа “Ка-
рамазовых”;
............................................................................
44
7. портретные детали образов героев романа в соотне-
сении с библейским каноном;
............................................... 46
8. символичность цветового решения ситуаций романа
в свете евангельской традиции;
........................................... 48
9.библейский мотив;
............................................................. 49
10. цитирование героями романа библейских афоризмов; ..55
11. библейская символика в речи персонажей .
....................57
Заключение..................................................................
...................... 59
Список
литературы..................................................................
........ 60
ВВЕДЕНИЕ
Обращение к теме “Библия в системе поэтики романа Ф. М. Достоевского
“Братья Карамазовы” не случайно и вызвано рядом обстоятельств. Прежде всего
этот вопрос сравнительно мало изучен в отечественной критике и
литературоведении. Большинство исследователей занимал идейный диалог Библии
и последнего романа писателя. Преходящая острота этой проблематики зачастую
заслоняла более глубинные и устойчивые структурные моменты его
художественного видения. Часто (в особенности применительно к
“Карамазовым”) почти вовсе забывали, что Достоевский прежде всего художник
(правда, особого типа), а не философ и не публицист.
Специальное изучение включения библейского пласта в художественную
ткань “Братьев Карамазовых” остается актуальной задачей отечественной
науки. Пока у нас не вышло ни одной монографии, целиком посвященной этому
вопросу. Статьи, особенно активно появляющиеся в последнее время и дающие
обильную пищу для дискуссий, исследуют отдельные аспекты этой темы и не
дают представления о целостном решении вопроса. Данная работа также не
претендует на полноту анализа обозначенной проблемы. Непосредственной
задачей ее является сравнительно-сопоставительный анализ изобразительных
средств, организующих библейское повествование и поэтическую систему
“Братьев Карамазовых” Достоевского. Речь идет не об изучении какой-то
“чистой” формы, а об изучении “сцепления мыслей”, по выражению Л. Н.
Толстого. “Сцепление мыслей”, иными словами, система идей художника не
может быть раскрыта без проникновения в художественную форму его
произведений. В художественной форме, понимаемой как выражение идеи,
заключаются такие оттенки мыслей, которые нельзя уловить путем выявления
прямо высказанных авторских суждений. С этой точки зрения, изучая форму, мы
постигаем последнюю тайну содержания. В особенности это можно отнести к
Достоевскому - художнику острейших и глубочайших идей. Форма его
произведений - выражение гигантского идейного содержания, сопоставимого по
своей значимости, наверное, только с миром Священного Писания.
Цель предлагаемого исследования заключается в том, чтобы путем анализа
внутренней формы последнего романа писателя вскрыть его глубинный
концептуальный уровень. Непосредственными задачами данной работы являются:
во-первых, выявление и описание библейских включений в художественный мир
“Карамазовых” - отдельных образов, мотивов, сюжетов, композиционных приемов
и некоторых других структурных элементов произведения; во-вторых, изучение
их функций, их формально-содержательного значения. При этом мы все время
исходим из утверждения, что Библия и христианский миф выступают в качестве
одного из архетипов романа Достоевского “Братья Карамазовы”, определяя его
особенности как в области содержания, так и в области формы.
Впервые мысль о связи и взаимодействии последнего романа писателя и
Священной Книги человечества высказали русские философы в конце XIX -
начале ХХ века. В своих работах они дали анализ идейных перекличек
библейского мироучения и романного мышления художника, указали на общность
понимания “конечных” вопросов мироустройства в Библии и “Братьях
Карамазовых”. Через обращение к сюжетам и образам произведения Достоевского
они шли к созданию часто весьма субъективных философских концепций
религиозно-нравственного мировоззрения писателя. Среди наиболее
значительных назовем работы:
1) К. Леонтьев Наши новые философы: Ф. М. Достоевский и граф Толстой. -
М., 1882;
2) В. Соловьев Три речи о Достоевском. - М., 1884.
3) В. Розанов “Легенда о Великом инквизиторе” Ф. М. Достоевского. Спб.
1894; О Достоевском. - В кн: Достоевский Полное собрание сочинений. - Спб.,
1894, т. 1.;
4) Л. Шестов Достоевский и Ницше. Философия трагедии. - Спб. 1903;
Начала и концы. Сб-к статей. - Спб, 1908;
5) Д. Мережковский Л. Толстой и Достоевский. - В кн.: Д. С.
Мережковский Собрание сочинений в 2 т. - Спб, 1901-1903, т. 1.; Пророк
русской революции // “Весы”, 1906, февраль - март;
6) А. Белый Трагедия творчества. Достоевский и Толстой. - М., 1911;
7) В. Переверзев Творчество Достоевского. - М., 1912;
8) Н. Бердяев Откровение о человеке в творчестве Достоевского. -
Русская мысль, 1918. кн. 3-6; его же обобщающий труд Мировоззрение
Достоевского - Прага, 1923;
9) Л. Карсавин Федор Павлович Карамазов как идеолог любви. - Начала,
1921, № 1; Достоевский и католичество. Статьи и материалы о миросозерцании
Зосимы. [сб-к 1] / Под ред. А. С. Долинина. - Пб, 1922;
10) Н. Лосский О природе сатанинской. - Федор Павлович Карамазов. -
Достоевский: Статьи и материалы / Под ред. А. Долинина. - Пб, 1922;
11) Г. Флоровский Достоевский и Европа. - София, 1922;
12) С. Гессен Трагедия добра в “Братьях Карамазовых”. - “Современные
записки”, 1928, № 35;
13) Г. Флоровский Религиозные темы Достоевского. - Россия и
славянство, 1931, 21 февраля;
14) С. Франк Достоевский и кризис гуманизма. - Путь, 1931, № 27;
15) Н. Лосский Достоевский и его христианское миропонимание. - Нью-
Йорк, 1953;
16) Ф. Степун Миросозерцание Достоевского. В кн: Ф. Степун Встречи.
- Мюнхен, 1962 и др.
Исследования этих ученых и мыслителей многое дают для понимания
особенностей мировоззрения позднего Достоевского, его религиозных и
этических поисков, отразившихся в полной мере в его последнем романе.
Однако чисто формальные, структурные моменты романа “Братья Карамазовы”
в свете библейской традиции затронуты в этих работах лишь косвенным
образом. Библейское мироучение, по мысли русских философов, выступает у
Достоевского в качестве первоосновы идеи, является прежде всего отправной
точкой в размышлениях героев и писателя и одновременно - высшим
нравственным критерием в этих духовных поисках.
Впервые наблюдения над художественной формой последнего романа
Достоевского в связи с включением в его поэтическую систему особого
библейского пласта повествования находим у Вячеслава Иванова (“Достоевский
и роман - трагедия”. - “Русская мысль”, 1911, кн. 5, 6). Критик выводит
новый принцип организации романа Достоевского и утверждает, что последний
наследует христианскую традицию: утвердить чужое сознание как полноправный
субъект, а не как объект. Однако конкретных форм и способов воплощения
этого принципа видения мира у Достоевского в его последнем романе ученый не
дал.
Эту работу продолжил Л. Гроссман (“Поэтика Достоевского” - М., 1925)
Основную особенность поэтики писателя Л. Гроссман усматривает в соединении
разнороднейших и несовместимейших элементов в единстве романной
конструкции. Среди главных источников формально-содержательного своеобразия
романов Достоевского он указывает Библию и житийную литературу.
Отказываясь от монологического понимания устройства мира писателя, эти
мысли Гроссмана развивает М. Бахтин (“Проблемы поэтики Достоевского - М.,
1929). Называя произведения писателя полифоническими, ученый тем самым
обозначает существеннейший принцип их организации, родственный по своей
природе поэтике и этике Св. Писания. Более того, он выводит это родство из
истории жанра романа. Бахтин возводит “диалогический” роман Достоевского к
античным жанрам “сократовского диалога” и “мениппеи”. При этом отмечает,
что древнехристианская литература (Евангелия, Послания Апостолов и Деяния,
Апокалипсис) “проникнута элементами мениппеи и карнавализации”.
Достоевский наследует “архаику” жанра романа через мир Библии и
христианского мифа. В своей работе Бахтин конкретизирует этот принцип
художественного видения писателя, анализируя, в том числе, и структуру его
последнего произведения. В дальнейшем вопросы поэтики Достоевского в
советском литературоведении долгое время не могли быть рассмотрены в силу
известных исторических условий, когда само имя писателя пытались искоренить
из памяти людей, объявляя художника “буржуазным” и “реакционным”. В
особенности эти идеологические обвинения обрушивались на Достоевского в
связи с “Карамазовыми”, где религиозно-мифологическое начало имеет большое
значение в выражении ведущей идеи произведения.
Некоторые попытки вновь вернуться к теме библейского в системе поэтики
Достоевского наблюдаются в отечественной науке лишь в конце 50-х годов.
Например, в статье А. А. Белкина “Братья Карамазовы” (социально-философская
проблематика) (Творчество Достоевского -М., 1959, с. 265-293) содержится
ряд интересных замечаний о поэтике последнего романа в связи с определением
понятия “реализма в высшем смысле”, а философское содержание произведения
возводится к этическим нормам христианства.
Период “оттепели” позволил советским литературоведам вновь обратиться к
исследованию художественных особенностей романов Достоевского, их сюжетно-
композиционных, стилевых и образных средств. В числе прочих изучаются и
некоторые библейские включения в художественную ткань повествования
произведений писателя.
В конце 60-х гг. появляются ряд работ отечественных ученых,
обращающихся к некоторым вопросам архитектоники произведений позднего
Достоевского, рассматривающих их отдельные структурные элементы в свете
бахтинской традиции. Среди них: Н. Чирков О стиле Достоевского.
Проблематика. Идеи. Образы. - М., 1967; Д. С. Лихачев Летописное время у
Достоевского. - В кн: Д. С. Лихачев Поэтика древнерусской литературы. - М.
-Л., 1967; Лихачев Д. C. Внутренний мир художественного произведения
(“Вопросы литературы”, 1968, № 8), М. Я. Ермакова Место “Легенды о великом
инквизиторе” в композиции романа “Братья Карамазовы”. - В кн: Проблемы
метода, стиля, направления в изучении и преподавании художественной
литературы. Материалы докладов научно-теоретической конференции / Под общей
редакцией А. И. Ревякина. - М.,1969;
М. Б. Храпченко Сюжет и творческий метод. - В кн: Русско-европейские
литературные связи. Сб-к статей - М. - Л., 1966.
Между тем, в советском литературоведении складывается позиция,
противоположная бахтинской в определении художественных особенностей
поздних романов Достоевского. Наиболее последовательно этой точки зрения
придерживается Ветловская В. в статьях “Некоторые особенности
повествовательной манеры в “Братьях Карамазовых” (“Русская литература”,
1967, № 4), “Символика чисел в “Братьях Карамазовых”. - В кн: Древнерусская
литература и ее традиции в русской литературе XVIII - XIX вв. - Л., 1971 и
в более поздней монографии Поэтика романа “Братья Карамазовы”. - Л., 1977 и
др. Исследовательница отрицает бахтинский принцип о полифонизме
Достоевского, тем самым утрачивает смысл тезис о единстве организации
романа и древнего жанра “мениппеи”, среди образцов которой Бахтин приводит
и произведения раннехристианской канонической и апокрифической литературы.
В 70-е годы, которые характеризуются некоторым повышением интереса к
последнему роману Достоевского, в научной печати появляются работы
советских литературоведов, изучающих как идейно-содержательные, так и
формальные особенности “Карамазовых”, в том числе и в свете библейских
аналогий:
А. Латынина “В поисках жизни духовной” (“Наука и религия”, 1971, № 11),
И. Виноградов “Горнило сомнений” (“Наука и религия”, 1971, № 1), Э.
Соловьев “Верование и вера Ивана Карамазова” (“Наука и религия”, 1971, №
1), Р. Кантор “Эстетика Достоевского и кризис религиозного сознания в
России” (“Наука и религия”, 1971, № 9), Д. Лихачев “В поисках выражения
реального “ (“Вопросы литературы”, 1971, № 11).
Среди прочих особенно интересной и полезной для нас выступает статья Г.
Егоренковой “Поэтика сюжетной ауры в романе “Братья Карамазовы”
(“Философские науки”, 1971, № 5), разрабатывающей множественность сюжетных
планов и романа и способы их взаимодействия.
Целый ряд работ, посвященных проблемам анализа системы изобразительно-
выразительных средств в “Братьях Карамазовых” и идейно-тематического
содержания романа, которое обуславливает выбор именно этих средств,
появляется в серии Достоевский: Материалы и исследования, выходящей с 1972
г.:
Н. И. Пруцков “Достоевский и христианский социализм”. - Материалы и
исследования. - Л., 1972, т. 1; Е. И. Семенов “К вопросу о месте главы
“Бунт” в романе “Братья Карамазовы” - Л., 1976, т. 2; В. Е. Ветловская
“Pater Seraphicus” - Л., 1983, т. 5; О. С. Соина “Исповедь как наказание в
романе “Братья Карамазовы” - Л., 1985, т. 6. В 90-е годы количество
публикаций по этому вопросу в серии еще более увеличивается:
Г. Б. Пономарева “Житийный круг Ивана Карамазова” - Л., 1991, т. 9; В.
А. Михнюкевич “Духовные стихи в системе поэтики Достоевского“ - Л., 1992,
т. 10; Л. А. Куплевацкая ”Символика хронотопа в романе “Братья Карамазовы”
- Л., 1992, т. 10; Н. Ефимова “Мотив библейского Иова в “Братьях
Карамазовых” - Л., 1994, т. 11; Н. Тихомиров “О “христологии” Достоевского
- Л., 1994, т. 11 и др. Ряд положений этих работ в качестве теоретических
обобщений были использованы при написании этого исследования. Помимо этого
в работе использован ряд общих положений, почерпнутых в монографиях,
посвященных вопросам структурно-семантической организации романов
Достоевского, выявлению особенностей его художественного видения:
Г. Щенников Художественное мышление Ф. М. Достоевского. - Свердловск,
1978; Ю. Селезнев В мире Достоевского. - М., 1979; В. Одиноков Типология
образов в художественной системе Достоевского. - Новосибирск, 1979; В.
Кирпотин Мир Достоевского. Статьи. Исследования. - М., 1983; Р. Клейман
Сквозные мотивы творчества Достоевского. - Кишинев, 1985.
Наследуя бахтинские традиции в понимании структурной организации
художественных полотен Достоевского, авторы этих монографий исследуют
отдельные соотносимые с текстом Библии сюжеты, мотивы, образы последнего
романа писателя. Они подчеркивают лишь некоторые детали жанрово-
композиционного и типологического родства текстов, которые разделяют
тысячелетия.
Наиболее существенное значение для нас имеют в этом смысле работы Г.
Померанца (Открытость бездне. Встречи с Достоевским. - М., 1990) и сборник
статей уральских ученых (Творчество Достоевского: искусство синтеза. -
Екатеринбург, 1991), где тема “библейское в системе романа Достоевского
“Братья Карамазовы” раскрывается наиболее полно и последовательно.
Литературоведов интересуют конкретные формы и способы включения библейских
образов, мотивов, сюжетов, в образный строй “Карамазовых”, в речь
персонажей, в сюжеты и отдельные эпизоды, в цветовую гамму романа и т.п.
Принимая многие основополагающие принципы этих работ, мы не можем
однако не заметить, что некоторые из них в западном литературоведении уже
давно общеизвестны. В то время как отечественная наука не имела возможности
обращаться к творчеству Достоевского и объективно без партийно-
идеологических шаблонов оценивать его творения, западные ученые активно
исследовали произведения писателя, их формально-содержательные особенности,
в том числе и в свете библейской традиции.
Из рецензий Е. Смирновой (“Философия искусства у Достоевского” -
“Вопросы литературы”, 1968, № 10; “Структура “Братьев Карамазовых”. -
“Вопросы литературы”, 1970, № 5), В. Туниманова (“Новая книга о романе
Достоевского “Братья Карамазовы”. - “Русская литература”, 1994, № 1) на
работы Р.-Л. Джексона (Dostoevsky’s Quest for Form/ A Study of His
Philosophy of Art/ - Нью-Хавен-Лондон, 1966); Р. Бэлнапа (“Структура
“Братьев Карамазовых”. - Илинойс, 1967) и Д. Томпсон (“Братья Карамазовы и
поэтика памяти” - Кембридж, 1991) явствует, что американские ученые
вплотную изучают внутреннюю форму последнего романа Достоевского,
обращаются к прямым и скрытым перекличкам произведения с библейскими
мотивами, поучениями, притчами в свете общекультурной традиции.
Среди опубликованных у нас работ западных ученых, затрагивающих тему
воплощения библейского мироучения и образности в “Карамазовых”, назовем
статьи Богдана Урбанковского (“Гуманизм трагический”, “Иисус Достоевского”.
- “Наука и религия”, 1971, № 9), Р.-Л. Джексона “Вынесение приговора Федору
Павловичу Карамазову” - В кн: Достоевский. Материалы и исследования. - Л.,
1976, т. 2 и расширенная редакция в т. 3. - Л., 1978; Р.-Л. Джексона
“Проблема веры и добродетели в “Братьях Карамазовых” - В кн: Достоевский
Материалы и исследования. - Л., 1991, т. 9, Ж. Катто “Пространство и время
в романах Достоевского”. - В кн: Достоевский Материалы и исследования - Л.,
1978, т. 4.
Эти работы важны для нас в том плане, что поднимают конкретные вопросы
в анализе библейских включений в художественную структуру романа
Достоевского. Так, Р.-Л. Джексон утверждает вселенскую природу зла, которое
несет Федор Павлович Карамазов и библейский принцип возмездия, постигающего
героя. Ж. Катто, изучая хронотоп произведений писателя, особо выделяет и
рассматривает аллегорический план действия, часто сводимый к библейскому.
Для Урбанковского наиболее важным является утверждение о внутренней
противоречивости, разорванности, многоплановости мира Достоевского и
выделение трех самостоятельных субстанций жизни в том мире, стремящихся к
единству. В его концепции чувствуется заметное влияние взглядов М. Бахтина.
Таким образом, разрабатывая тему “Библия в системе поэтики романа Ф. М.
Достоевского “Братья Карамазовы”, мы опирались на предшествующий опыт
изучения этой проблемы в отечественном литературоведении и отчасти
западном. Одновременно в исследовании производился сравнительный анализ
текстов Священного Писания и романа “Братья Карамазовы” с привлечением
богословско-энциклопедической литературы. На его основе выделялись и
систематизировались отдельные приемы и способы включения Библии в
художественную ткань произведения, давалось их описание, определялись
функции и значение приемов в раскрытии идейной концепции романа.
Вводимые нами в процессе анализа термины иногда имеют лишь рабочее
значение. Смысл их, мы надеемся, будет достаточно ясен из контекста. Их
задача - не завершать анализ, а помогать его правильному развитию и
углублению.
Глава I
Начать работу о Достоевском и его мировоззрении хотелось бы словами Л.
Шестова, которые прекрасно выражают наше представление об этой личности.
“Достоевский, - писал он, - бесспорно, один из самых замечательных, но
вместе с тем один из самых трудных представителей не только русской, но и
всемирной литературы. И не только самый трудный, но еще и мучительный” ( 87
, 51). Действительно, уже первое знакомство с Достоевским (а это было в
школе при изучении “преступление и наказание”) повергло в состояние
мучительного размышления об этом писателе и человеке, захотелось понять
его личность и его творчество. Потом были годы чтения произведений
художника и литературы о нем, но личность Ф. М. Достоевского и до сих пор
остается для меня непостижимой и волнующе-загадочной величиной, а его
творчество - открытой книгой судеб человеческих, сопоставимой разве что с
Библией. Пожалуй, более точно об этом сказал Н. Бердяев: “Достоевский был
не только великий художник, он был также великий мыслитель и великий
духовидец ...” ( 19 , 27) - (разрядка наша - Е.Ш.). Прав был философ и в
том, что предлагал идти к Достоевскому через углубление в его богатый и
своеобразный мир идей.
Слово “идея” - наиболее часто употребляемое у Достоевского слово. Верховным
образом, которым Достоевский уточняет свое понятие идеи, является образ
“божественного семени”, которое Бог бросает на землю и из которого
вырастает Божий сад на земле. Этим определением идеи как семени Достоевский
отграничивает свое понятие идеи от платоновского. У Платона идея является
лишь трансцендентной моделью земной действительности, но никак не
прорастающим на земле семенем.
Второй образ, которым писатель уточняет свое понимание идеи, - это, по
наблюдениям Ф. Степуна, образ “тайны” ( 77 , 343). Идею, которой человек
живет и в которую он верит, Достоевский определяет как его “тайну”. Образы
загадочных людей, загадочных судеб, загадочных часов переполняют все его
романы. Только наличие в человеке некоей “тайны” превращает человека в
личность; личность есть, по Достоевскому, не что иное, как воплощенная
идея. Из этого определения идеи как тайны личности следует, что “ семенной
запас” потустороннего мира не может состоять из вполне одинаковых семян;
дабы идейное семя порождало личность, оно должно таить ее в себе.
При этом открывается идея лишь взору, смотрящему на мир с надмирной
высоты. Идея - это трансцендентные реальности. Они есть “прообразы бытия и
силовые центры истории” ( 77 , 344). Постижение их отвлеченному разуму
недоступно, сущность и сила их открывается лишь целостному всеобъединяющему
переживанию. И когда мысленно охватываешь творческий путь писателя - от
писем к брату, писавшихся еще в юношеские годы, и первого романа “Бедные
люди” до “Братьев Карамазовых”, январского. “Дневника писателя” 1881 г., -
прежде всего потрясает величие и страстность его философской мысли. Это
мысль беспокойная, ищущая, мысль безудержная и бунтующая. Подобно герою
своей повести “Хозяйка” Ордынову, “он мыслил не бесплотными идеями, а
целыми мирами” ( 4 , 6), часто полярными, находящимися в титаническом
борении.
Каждый из этих миров духовный и земной жизни “организуется” вокруг
единого центра - Человека. Все творчество Ф. М. Достоевского мы вправе
назвать грандиозным “Опытом о человеке” - художественным и философским
исследованием человека, его идеальной сути, его связи “с судьбой мира и с
судьбой Бога” (19; 27). “Человек для художника - “микрокосм, центр бытия,
Солнце, вокруг которого все вращается. Решить вопрос о человеке - значит,
решить вопрос о Боге” ( 19 , 42). Для Достоевского это самый главный
вопрос в жизни. Вот, что он писал в одном из писем к брату: “Человек есть
тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не
говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть
человеком” ( 4 , 7). И художник действительно всю жизнь разгадывал эту
тайну, создавал свою антропологию. В “Записной тетради” 1880-1881 годов он
обобщил: “При полном реализме найти в человеке человека. Это русская черта
по преимуществу, и в этом смысле я, конечно, народен (ибо направление мое
истекает из глубины христианского духа народного), - хотя и неизвестен
русскому народу теперешнему, но буду известен будущему”. И дальше: “Меня
зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть
изображаю все глубины души человеческой” ( 4 , 7). “Неточно называть
Достоевского психологом, - писал Г. Флоровский (82 , 386). - И неверно
объяснять его творчество из его душевного опыта, из его переживаний.
Достоевский изображал и описывал не душевную, но духовную реальность. Он
изображал первореальность человеческого духа, его хтонические глубины, в
которых Бог с дьяволом борется, в которых решается человеческая судьба”.
Исследователи очень по-разному понимали и трактовали эти слова
Достоевского, видимо, в силу противоречивости позиции самого писателя.
Известно, что одни превращали его в апостола религиозного сознания,
пророчествующего о путях спасения мира, предсказанных христианством и, в
частности, православием (смотри, например, исследование Н.Лосского “Бог и
мировое зло” ( 58 ). “Достоевскому не удалось определить “ русского
Христа”, - писал Д. Мережковский (61, 95), - ни из русского и вселенского
христианства, ни из русского и вселенского просвещения - всечеловечности.
После всех тщетных попыток определения получился безвыходный круг
неопределенности, уравнения с двумя неизвестным:
|
