Идейный замысел и композиция Метаморфоз Овидия - Литература : зарубежная - Скачать бесплатно
Российская Государственная Академия Физической Культуры
Кафедра ___________________________________
Реферат на тему:
“«Метаморфозы» Овидия. Идейный замысел, композиция.”
Выполнила: студентка 1 курса
специальности журналистика
Строгонова Екатерина
Проверил : ______________________________
______________________________
«____» ___________ 2000г.
Подпись: _________________
Москва, 2000г.
| |3 |
|Введение | |
|1.Метаморфозы |4 |
|1.1. Общие сведения |4 |
|1.2. Сюжет |5 |
|1.3. Историческая основа |7 |
|1.4. Идеология |9 |
|1.5. Разнообразие жанров |12 |
|1.6. Художественный стиль |15 |
|Заключение |23 |
Введение.
Мифология античного мира - своего рода сложный и многоплановый симбиоз
мифологий Древней Греции и Древнего Рима, первой из которых принадлежит
честь создания большинства мифов и легенд в современном переложении похожих
скорее на приключенческие романы, второму - слава сохранившего это
богатство.
Греки довольно рано перешли к а н т р о п о м о р ф и з м у, создав
своих богов по образу и подобию людей, наделив их непременными и
непреходящими красотой и бессмертием. Многие из них жили рядом с простыми
смертными и помогали своим любимцам, принимая живое и непосредственное
участие в их жизни.
Мифология греков поражает своей красочностью и разнообразием, чего не
скажешь о религии римлян - небогатой на легенды и удивляющей своей сухостью
и безликостью божеств. Италийские боги никогда не проявляли свою волю при
непосредственном контакте с простыми смертными.
Одна из отличительных особенностей мифологии Древней Греции в ее
богатом иллюстративном материале: яркие мифологические сюжеты отражены в
архитектуре, скульптуре, настенной живописи, в предметах прикладного
искусства.
Несомненная заслуга Древнего Рима, имевшего свою довольно скудную
мифологию, в восприятии, популяризации и сохранении греческой мифологии, в
превращении ее в греко-римскую: большинство гениальных произведений
греческих скульпторов человечество может лицезреть только благодаря их
римским копиям; поэтические творения греческого народа были сохранены для
нас римскими поэтами, многие мифологические сюжеты стали известны благодаря
поэме Овидия "Метаморфозы".
Творчество Овидия в первые годы н. э. до его ссылки (второй период
творчества) отмечено существенно новыми чертами, поскольку он пытается
здесь восхвалять растущую империю, не пренебрегая никакой лестью в
отношении Цезаря и Августа и возвеличения римской старины. Можно прямо
сказать, что удается ему это довольно плохо. Однако прежняя любовная
тематика, продолжая играть огромную роль, уже не является единственной и
подчиняется теперь как новой тематике, так и новой художественной
методологии.
1. «Метаморфозы».
1.1. Общие сведения.
«Метаморфозы» (или «Превращения») являются главным произведением
этого периода. Здесь поэт использовал популярный в эллинистической
литературе жанр "превращения" (имеются в виде превращения человека в
животных, растения, неодушевленные предметы и даже в звезды).
Но вместо небольших сборников мифов о таких превращения и вместо
эскизных набросков этих последних, которые мы находим в предыдущей
литературе, Овидий создает огромное произведение, содержащее около 250
более или менее разработанных превращений, располагая их по преимуществу в
хронологическом порядке и разрабатывая каждый такой миф в виде изящного
эпиллия.
«Метаморфозы» не дошли до нас в окончательном обработанном виде, так
как Овидий перед своим отправлением в ссылку в порыве отчаяния сжег
рукопись, над которой он в то время работал. Произведение это сохранилось
только потому, что некоторые списки его были у друзей поэта, которые смогли
впоследствии восстановить его как целое. Следы неполной доработки
произведения нетрудно заметить еще и теперь, хотя в основном оно все же
остается величайшим произведением античной литературы, которое наряду с
Гомером во все века являлось для широкой публики главным источником
ознакомления с античной мифологией и всегда восхищало своими
художественными достоинствами.
1.2. Сюжет
Сюжет «Метаморфоз» есть не что иное, как вся античная мифология,
изложенная систематически и по возможности хронологически, насколько в те
времена вообще представляли себе хронологию мифа. В отношении
хронологической последовательности изложения самыми ясными являются первые
и последние книги «Метаморфоз».
Именно в книге I изображается первоначальное и самое древнее
превращение, т. е. переход от хаотического состояния, беспорядочного
нагромождения стихий к оформлению мира как гармонически устроенного
космоса. Далее следуют четыре традиционных века — золотой, серебряный,
медный и железный, гигантомания, вырождение людей и всемирный потоп, когда
на вершине Парнаса остаются только Девкалион и Пирра, от которых начинается
новое человечество.
К древней мифологической истории Овидий относит также и убиение Пифона
Аполлоном, преследование Дафны Аполлоном, мифологию Ио, Фаэтона. Вместе с
прочими мифами книги II весь этот древний период мифологии Овидий мыслит
как время царя Инаха, откуда и пошла древнейшая Аргосская мифология.
Книги III и IV «Метаморфоз» погружают нас в атмосферу другого, тоже
очень древнего периода античной мифологии, а именно трактуют фиванскую
мифологию. Здесь рисуются нам старинные образы Кадма и Гармонии, Актеона,
Семелы, Тиресия (III, 1—338). Однако в этих двух книгах имеются и такие
вставные эпизоды, как мифы о Нарциссе и Эхо (III, 339—510), Пираме и Фисбе
(IV, 55—167) о подвигах Персея (IV, 605—803).
Книги V—VII относятся ко времени аргонавтов. В книге V много мелких
эпизодов и самый крупный посвящен Финею (1—235). Из книги VI в качестве
наиболее известных отметим мифы о Ниобе (146—312), а также о Филомеле и
Прокне (412—676). В книге VII мифологии аргонавтов непосредственно
посвящены рассказы о Ясоне и Медее (1—158), Эзоне (159—293), бегстве Медеи
(350—397). Тут же рассказы о Тесее и Миносе (398—522).
Книги VIII—IX — это мифы времен Геркулеса. В книге VIII славятся мифы
о Дедале и Икаре (183—235), о Калидонской охоте (260—546), о Филомене и
Бавкиде (612—725). Более половины книги IX посвящено самому Геркулесу и
связанным с ним персонажам—Ахелою, Нессу, Алкмене, Иолаю, Иоле (1—417).
Книга Х блещет знаменитыми мифами об Орфее и Эвридике (1—105), Кипарисе
(106—142), Ганимеде (143—161), Гиацинте (162—219), Пигмалион (243—297),
Адонисе (593—559), Аталанте (560—739). Книга XI открывается мифом о смерти
Орфея и о наказании вакханок (1—84). Здесь же мифы о золоте Мидаса (85—145)
и ушах Мидаса (146—193), а также рассказ о Пелее и Фетиде (221—265),
возвышающий о троянской мифологии.
Книги XII и XIII—троянская мифология. В книге XII перед нами проходят
образы греков в Авлиде, Ифигении (1—38), Кикна (64—145) и смерть Ахилла
(580—628). Сюда же Овидий поместил и известный миф о битве лапифов и
кентавров (210—535). Из книги XIII к троянскому циклу специально относятся
мифы о споре из-за оружия между Аяксом и Улиссом (1—398), о Гекубе (399—
575), Мемноне (576—622). Не прошел Овидий и мимо рассказа о Полифеме и
Галатее (705—968), известного нам из Феокрита.
Книги XIII—XV посвящены мифологической истории Рима, в которую, как
всегда, вкраплены и отдельные посторонние эпизоды. Овидий пытается здесь
стоять на официальной точке зрения, производя Римское государство от
троянских поселенцев в Италии во главе с Энеем. Этот последний после
отбытия из Трои попадает на остров Делос к царю Анию (XIII, .623—704);
далее следуют главнейшие эпизоды — о Главке и Сцилле (XIV, 1—74), о войне с
рутулами (445—581), об обожествлении Энея (582—608). В книге XV — история
одного из первых римских царей — Нумы, который поучается у Пифагора и
блаженно правит своим государством. После ряда превращений Овидий
заканчивает свое произведение похвалой Юлию Цезарю и Августу. Оба они
являются богами — покровителями Рима. Поэт возносит хвалу Августу и говорит
о своей заслуге как певца Рима. Юлий Цезарь вознесен на небо с превращением
его в звезду, комету или даже целое созвездие. За ним на небо последует и
Август.
1.3. Историческая основа
Историческая основа «Метаморфоз» ясна. Овидий хотел дать
систематическое изложение всей античной мифологии, расположив ее по тем
периодам, которые тогда представлялись вполне реальными. Из необозримого
множества античных мифов Овидий выбирает мифы с превращениями. Превращение
является глубочайшей основой всякой первобытной мифологии. Но Овидий далеко
не столь наивный рассказчик античных мифов, чтобы мотив превращения имел
для него какое-нибудь случайное или непосредственное значение. Все эти
бесконечные превращения, которым посвящены «Метаморфозы», возникающие на
каждом шагу и образующие собой трудно обозримое нагромождение, не
продиктованыли такими же бесконечными превратностями судьбы, которыми была
полна римская история времен Овидия и от которых у него оставалось
неизгладимое впечатление.
С большой достоверностью можно допустить, что именно эта беспокойная и
тревожная настроенность поэта, не видевшего нигде твердой точки опоры,
заставила его и в области мифологии изображать по преимуществу разного рода
превратности жизни, что принимало форму первобытного превращения.
В этой своей склонности к мифологическим метаморфозам Овидий вовсе не
был единственным. Метаморфозы — это вообще один из любимейших жанров
эллинистической литературы. Если у Гесиода, лириков и трагиков мотив
превращения пока еще остается в рамках традиционной мифологии, то в своих
«Причинах» александрийский поэт III в. до н. э. Каллимах уже широко
использует этот мотив для объяснения различных исторических явлений. О
превращении героев в звезды специально писал Эратосфен, и его небольшое
произведение на эту тему дошло до нас. Некий Бойос сочинил стихи о
превращении людей в птиц. Во II в. до н. э. в этом жанре писал Никандр
Колофонский, а в I в.— Парфений Никейский. Не было недостатка в подобного
рода произведениях и в римской литературе (например, Эмилий Макр, I в. до
н. э.).
Из всех представителей жанра превращений Овидии оказался наиболее
талантливым и глубоким, обладающим к тому же превосходной техникой стиха.
Это сделало его «Метаморфозы» мировым произведением литературы. Будучи
далеким от непосредственной веры и в превращения, и даже вообще в
мифологию, Овидий, однако, не остановился на простом коллекционерстве,
воспроизводящем мифы только ради самих мифов. Эллинистически-римская
литература превращений стала у него еще и определенной идеологией, без
которой уже нельзя было бы судить о подлинной исторической основе его
замечательного произведения.
1.4. Идеология
И д е й н ы й смысл «Метаморфоз» достаточно . сложна. Несомненно, во
времена Овидия цивилизованная часть римского общества уже не могла верить в
мифологию. Но эта в общем правильная оценка отношения Овидия к мифологии
нуждается, однако, в существенной детализации.
Несмотря на свой скептицизм, Овидий искреннейшим образом любит свою
мифологию, она доставляет ему глубочайшую радость. Кроме любви к своим
богам и героям, Овидий еще испытывает какое-то чувство добродушной
снисходительности к ним. Он как бы считает их своими братьями и охотно
прощает им все их недостатки. Даже и само теоретическое отношение к мифам у
Овидия отнюдь нельзя характеризовать как просто отрицательное. Тот подход к
мифологии, который сформулирован самим поэтом очень подробно и притом с
большой серьезностью, заключается в том, что обычно - и весьма неточно -
именуется пифагорейством.
То учение, которое проповедует Овидий, вложено им в уста самого
Пифагора. В этой философской теории Овидия важны четыре идеи:
V вечность и неразрушимость материи;
V вечная их изменяемость;
V основанное на постоянное превращение одних вещей в другие (при
сохранении, однако, их основной Субстанции);
V вечное перевоплощение душ из одних тел в другие.
Назвать все это наивной мифологией уже никак нельзя, поскольку Овидий
оперирует здесь отвлеченными философскими понятиями. Например, мифология
очевиднейшим образом используется здесь для таких идей, которые имеют
огромную философскую ценность и из которых особенное значение имеют первые
две, граничащие с настоящим материализмом.
Таким образом, если эстетическая мифология является для Овидия
предметом глубокой радости и наслаждения, то философски она оказалась для
него художественным отражением самых глубоких и основных сторон
действительности.
В идеологическом плане имеют, далее, большое значение культурно-
исторические идеи «Метаморфоз». Прежде всего как поэт своего времени Овидий
не мог не быть принципиальным индивидуалистом. Этот крайний индивидуализм
является для эллинистически-римской эпохи лишь обратной стороной
универсализма. Особенно выразительно это сказалось у Овидия в его
изображении первобытного хаоса и появления из него космоса.
Здесь вдруг появляется некий «бог» и «лучшая природа» (I, 21), так что
построение космоса приписывается именно этому, почти личному началу; мы
читаем даже о «строителе мира» (57), в полном противоречии с книгой XV, где
распределение стихий трактуется вполне естественным образом.
Во времена Овидия, несомненно, уже зарождались какие-то
монотеистические идеи, которые и заставили его ввести в свою космогонию
какое-то личное начало. В «Метаморфозах» необходимо отметить внимание к
сильной личности. Сильная личность, мечтающая овладеть просторами
Вселенной, изображена в Фаэтоне, сыне Солнца. Он захотел править солнечной
колесницей вместо своего отца, но не мог сдержать титанически рвущихся
вперед коней, упав с колесницы, пролетел Вселенную и разбился. Таков же
Икар рвавшийся ввысь на своих крыльях и тоже погибший от своего безумства
(II, 237—300).
Овидий, глубоко познавший сладость индивидуального самоутверждения,
вполне отдает себе отчет в ограниченности этого последнего и даже в его
трагизме. Таковы все мифы у Овидия о состязании людей с богами, с
неизменной картиной гибели этих людей, не знающих своего подлинного места в
жизни. Таков смысл мифов о состязании Пенфея с Вакхом (III, 511—733),
Арахны с Минервой (VI, 1—145), Ниобы с Латоной (VI, 146—312), Марсия с
Аполлоном (IV, 382—400), о непочтении Актеона к Диане (III, 131—252). В
мифе о Нарциссе его герой, гордый и холодный, отвергающий всякую любовь,
сам влюбляется в себя, в свое отражение в воде, погибает от тоски и от
невозможности встретиться с любимым существом. Тут, несомненно, уже не
индивидуализм, но скорее критика индивидуализма.
Эта критика у Овидия, впрочем, не всегда облекается в красивые формы.
То, что он рассказывает о современном ему железном веке и вообще о четырех
веках, хотя и восходит еще к Гесиоду, характеризуется у него как
трагическое и неотвратимое. У людей, по Овидию, росло такое огромное
моральное и социальное зло, что они оказались неисправимыми, и Юпитер
устроил всемирный потоп (I, 163—245). В мифе о Мидасе, просившем Вакха о
превращении всего, к чему он прикасается, в золото, дана резкая критика
жадности к золоту и к даровому приобретению богатства. При всем своем
легкомыслии Овидий глубоко понимает социальное зло и не пропускает случая
ярко его изображать, извлекая материал из тех или других старинных мифов.
Между этими двумя полюсами — восторгом перед индивидуализмом и его
критикой — у Овидия находим много тончайших оттенков.
Политическая идеология «Метаморфоз» также требует весьма осторожной
характеристики. Если принять целиком вторую половину XIV и XV книгу, то
здесь найдем не что иное, как вполне официальную для времени Овидия
идеологию принципата, со всей ее исторической, политической и философской
аргументацией. Но в «Метаморфозах» их условно-мифологический и эстетско-
эротический характер не имеет ничего общего с идеологией принципата и
рассчитан на свободомыслящих людей, преданных исключительно только красоте
и своим внутренним переживаниям.
Тем не менее, сказать, что идеология «Метаморфоз» совершенно не имеет
никакого отношения к принципату Августа, никак нельзя. Идеология Овидия
здесь оппозиционна к Августу, но оппозиция эта отнюдь не политическая.
Политически, наоборот, он вполне оправдывает появление принципата не хуже,
чем Вергилий. У Овидия оппозиция не политическая, но морально-эстетическая.
Для политической оппозиции он был слишком легкомыслен и слишком
погружен в свои внутренние переживания. Однако он разгневанного Юпитера,
желающего потопить людей за их преступления, сравнивает с Августом; а от
крови, пролитой Юлием Цезарем, по его мнению, содрогнулось все человечество
(I, 200—206).
Овидий формально вполне стоит на позициях идеологии принципата; но по
существу он понимает принципат как защиту для своей поэзии, для своей
эстетики, полного всякого свободомыслия и эротики. Это, конечно, не было
приемлемо для принципата, особенно в начальный период его существования. И
естественно, что этой защите принципата у Овидия никто не верил. Тем не
менее, сам поэт, по крайней мере в период «Метаморфоз», думал только так,
за что и заплатил столь дорогой ценой.
1.5. Разнообразие жанров.
Жанры, использованные в «Метаморфозах», так же разнообразны, как и в
любом большом произведении эллинистически-римской литературы. Они создают
впечатление известной пестроты, но пестрота эта римская, т. е. ее
пронизывает единый пафос. Написанные гекзаметрами и использующие
многочисленные эпические приемы (эпитеты, сравнения, речи), «Метаморфозы»,
несомненно, являются прежде всего произведением эпическим. Битва лапифов и
кентавров, бой Персея и Финея могут быть приведены как пример эпического
жанра (V, 1—235). Лирика не могла не быть представленной в «Метаморфозах» в
самых широких размерах уже потому, что большинство рассказов дается здесь
на любовную тему и не чуждается никаких интимностей. Не слабее того
представлен драматизм. Медею, конечно, трудно было изобразить без
драматических приемов (VII, 1—158, 350—397). Можно говорить также и о
драматизме таких образов, как Фаэтон, Ниоба, Геркулес, Гекуба и Полиместор,
Орфей и Эвридика (X, 298—502) и многих других;
дидактическими частями «Метаморфоз» являются их начало (хаос и
сотворение мира) и их конец (пифагорейское учение). Обильно представлена
также риторика в виде постоянных речей (без пространной и часто умоляющей
речи нет у Овидия почти ни одного мифа). В этих речах соблюдаются
традиционные риторические приемы.
В качестве примера искусного спора обычно приводят спор между Улиссом
и Аяксом из-за оружия Ахилла, похвальную же речь произносит афинский народ
Тесею (VII, 433—450); великолепную речь, граничащую с гимном, произносят
поклонники Вакха своему божеству (IV, 11—32). Сильным риторическим
элементом, правда, в соединении в другими жанрами, проникнута и
заключительная похвала Юлию Цезарю и Августу.
Образцом эпистолярного жанра является письмо Библиды к своему
возлюбленному Кавну (IX, 530—563).
Представлены у Овидия и такие типично эллинистические жанры, как,
например, идиллия в изображении первобытных времен, а также и в известном
рассказе о Филемоне и Бавкиде, или любовная элегия в рассказе о Циклопе и
Галатее и др.
Нередко пользуется Овидий и жанром этиологического мифа (т. е.
мифологически объединяющего то или иное реальное историческое явление).
Таковы рассказы о появлении людей из камней, которые бросали себя за спину
Девкалион и Пирра, или рассказ о происхождении мирмидонян от муравьев.
Любимый в античной литературе жанр описания художественного
произведения, так называемый э к ф р а с и с, тоже имеет место в
«Метаморфозах». Таково изображение дворца Солнца (II, 1—18) с золотыми
столбами, со слоновой костью над фронтоном, с серебряными дверями и образы
богов в ткацком искусстве Минервы и Арахны и др.
Не чужд Овидию и жанр серенады (XIV, 718—732) и эпитафия (II, 327 и
след.).
Наконец, каждый рассказ из «Метаморфоз» представляет собой небольшое и
закругленное целое со всеми признаками эллинистического эпиллия.
Несмотря на это обилие жанров и на все множество рассказов в том или
другом жанре, «Метаморфозы» задуманы как единое и цельное произведение, что
опять-таки соответствует эллинистически-римской тенденции соединять
универсальное и доробно-индивидуальное.
«Метаморфозы» вовсе не являются какой-то хрестоматией, содержащей
отдельные рассказы. Все рассказы здесь обязательно объединяются тем или
иным способом, иной раз, правда, совершенно внешним. Так, иной раз
вкладываются разные мифы в уста какого-нибудь героя, либо действует
ассоциация по сходству, по контрасту или даже не простой смежности в
отношении времени, места действия и связей или проводится аналогия данного
героя с другими. Формально «Метаморфозы» являются единым произведением, не
говоря уже об их художественном единстве.
1.6. Художественный стиль.
Художественный стиль Овидия имеет своим назначением дать
фантастическую мифологию в качестве самостоятельного предмета изображения,
т. е. превратить
|
