Быт и нравы русских женщин в XVI-XVII веках - Культурология - Скачать бесплатно
МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
СУРГУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
КАФЕДРА ИСТОРИИ
РЕФЕРАТ ПО ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
НА ТЕМУ:
«БЫТ И НРАВЫ РУССКИХ ЖЕНЩИН
В XVI- XVII ВЕКАХ»
Выполнила: студентка III курса
ГФ (история)
Трекулова Ольга
Проверила: Агаркова
Анна
Брониславовна
Сургут-2000 г.
СОДЕРЖАНИЕ:
I. ВВЕДЕНИЕ.
II. БЫТ ЗАМУЖНЕЙ ЖЕНЩИНЫ
1. Положение в семье
2. Праздники
3. Одежда
III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ
1. Царские свадьбы
2. Жены Ивана Грозного
3. Двор царицы
IV. ВЫВОД
I. ВВЕДЕНИЕ.
Несмотря на то, что уже в X в. (со времен Ольги) Русь узнала и,
можно сказать, признала деятельность женщины-правительницы, в
отечественной истории не было подобных примеров вплоть до XVIII в.. На
протяжении многих веков русская женщина практически всегда находилась в
тени мужчины. Возможно, именно по этой причине сегодня нам приходится
говорить о скудности источников, которые помогли бы составить ясную
картину жизни, быта и нравов женщины на Руси.
Если обратиться к восточнославянской мифологии, то уже там можно
обнаружить некоторые противоречия, касающиеся женщины и отношения к ней.
Так с Мокошью – единственным женским божеством в языческом пантеоне было
связано не только благополучие девичьих судеб, но и плодородность земли и
хороший урожай. «Мать – сыра земля» - постоянный эпитет высшего женского
начала. C другой стороны, малочисленные женские образы связаны с мокрым,
темным, плохим, то есть они соотнесены с проявлением негативных качеств
(например русалки, завлекавшие своим пением прохожих, которые могли
упасть в воду и утонуть).
В одном из старинных поучений приведен следующий отзыв о прекрасном
поле: «Что есть жена? Сеть утворена прельщающи человека во властех
светлым лицем убо и высокими очима намизающи, ногами играющи, делы
убивающи. Многы бы уязвивши низложи, темже в доброти женстей мнози
прельщаются и от того любы яко очень возгорается… Что есть жена? святым
обложница, покоище змиино, диавол увет, без цвета болезнь, поднечающая
сковрада, спасаемым соблазн, безисцельная злоба, купница бесовская».[1]
О женщине и ее положении в русском обществе повествуют
многочисленные воспоминания иностранцев (некоторые из них будут приведены
в работе), которые появляются на Руси с конца XV в.. Но многие
исследователи считают, что на утверждения о более высоком положении
западноевропейской женщины по сравнению с «задворницей-московиткой»,
определенную роль оказало влияние предвзятых взглядов иностранных
путешественников, имевших целью противопоставить свою «развитую» и
«культурную» страну варварской Руси.[2]
В отечественной и зарубежной историографии бытует точка зрения, что
в «истории русской женщины» эпохи средневековья имеется существенный
рубеж – XVI в., после которого наступает «регрессивный период» в
социальном статусе русской женщины. Его возникновению предшествует, по
мнению Н. Колльман, появление «теремной системы». Она считает, что
затворничество было следствием «укрепления царской автократии и боярской
элиты», так как позволяло им «осуществлять контроль за политическими
связями крупных родов и семей» (ограничивать круг знакомств, выдавать
замуж в соответствии с задачами династических и политических связей и
т.п.).1
У большинства же наших современников нормы поведения, семейных
устоев, морали в XVI-XVII вв. ассоциируется с таким понятием, как
«Домострой».
«Домострой» - это домоводство, собрание полезных советов, поучений в
духе христианской морали. Что касается семейных отношений, то «Домострой»
предписывает главе семьи наказывать детей и жену в случае непослушания:
жену не рекомендовалось бить палкой, кулаком «ни по уху ни по виденью,
чтобы она не оглохла и не ослепла, а только за великое и страшное
ослушание… соимя рубашку плеткою вежливенько побить…». Причем «побить не
перед людьми, наедине поучити».2
Так как же и чем жили русские женщины в период затворничества и
господства правил «Домостроя»?
II. БЫТ ЗАМУЖНЕЙ ЖЕНЩИНЫ.
1. Положение в семье.
Дочерей отцы держали в строгости. До замужества мужчина должен был
быть неизвестен девицам. Матери или няньки (в богатых семьях) обучали
девочек шитью и различным домашним занятиям. Чем знатнее был род, тем
больше строгости присутствовало в воспитании.
Если в крестьянском быту женщина и находилась под гнетом тяжелых
работ, если на нее, как на рабочую лошадь и взваливали все, что было
потруднее, то по крайней мере не держали взаперти.
В семьях же знатных девицы, погребенные в своих теремах, не смея
показываться на свет, без надежды кого-нибудь полюбить, они день и ночь и
всегда в молитве пребывали и лица свои умывали слезами.3
Выдавая замуж девушку, не спрашивали о ее желании. Она сама не
знала, за кого идет, не видела своего жениха до замужества. Сделавшись
женою, она не смела никуда выйти из дома без позволения мужа, даже если
шла в церковь, и тогда обязана была спрашиваться.
По законам приличия считалось предосудительным вести разговор с
женщиной на улице. В Москве, замечает один путешественник, никто не
унизится, чтоб преклонить колено перед женщиною и воскрутить пред нею
фимиам.1
Женщине не предоставлялось права свободного знакомства по сердцу и
нраву, а если дозволялось некоторого рода обращение с теми, с кем мужу
угодно было позволить, но и тогда ее связывали наставления и замечания:
что говорить, о чем умолчать, что спросить, чего не слышать.
Встречалось, что муж приставлял к жене «шпионов» из служанок и
холопов, а те, желая угодить хозяину, нередко перетолковывали ему все в
другую сторону. Очень часто бывало, что муж по наговору любимого холопа
бил свою жену из оного только подозрения. Специально для таких случаев у
мужа висела плеть, исключительно для жены и называлась дураком. За
ничтожную вину глава семейства таскал жену за волосы, раздевал донага и
сек дураком до крови – это называлось учить жену. Иногда вместо плети
использовались розги, и жену секли, как маленького ребенка.
Привыкшие к рабству, которое им суждено было влачить от пеленок и до
могилы, русские женщины понятия не имели о возможности иметь другие права
и верили, что они в самом деле рождены для того, чтоб мужья их били, и
сами побои были признаком любви.
Иностранцы рассказывали следующий любопытный анекдот, переходящий из
уст в уста в различных вариациях. Какой-то итальянец женился на русской и
жил с нею несколько лет мирно и согласно, никогда не бивши ее и не
бранивши. Однажды она говорит ему: «За что ты меня не любишь?» «Я люблю
тебя», - сказал муж и поцеловал ее. «Ты ничем не доказал мне этого», -
сказала жена. «Чем же тебе доказать?» - спрашивал он. Жена отвечала: «Ты
меня ни разу не бил». «Я этого не знал, - говорил муж, но если побои
нужны, чтоб доказать тебе мою любовь, то за этим дело не станет». Скоро
после того он побил ее плетью и в самом деле заметил, что после того жена
стала к нему любезнее и услужливее. Он поколотил ее и в другой раз, что
она после того несколько времени пролежала в постели, но однако не
роптала и не жаловалась. Наконец, в третий раз он поколотил ее дубиною
так сильно, что она после того через несколько дней умерла. Ее родные
подали на мужа жалобу; но судьи, узнавшие все обстоятельства дела,
сказали, что она сама виновата в своей смерти; муж не знал, что у русских
побои значат любовь, и хотел доказать, что любит сильнее, чем все
русские; он не только из любви бил жену, но и до смерти убил.1
Женщины говорили: «Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бьет,
значит, не любит», «Не верь коню в поле, а жене на воле». Последняя
пословица показывает, что неволя считалась принадлежностью женского
существа.2
В домашнем быту женщина не обладала какой-либо властью, даже в
ведении хозяйства. Она не смела ни послать в подарок чего-нибудь другим,
ни принять от другого, не смела даже сама без дозволения мужа съесть или
выпить.
Редко дозволялось матери иметь влияние на детей своих, начиная с
того, что знатной женщине считалось неприличным кормить грудью детей,
которых поэтому отдавали кормилицам. Впоследствии мать имела над детьми
надзора менее, чем няньки и дьяки, которые воспитывали господских детей
под властью отца семейства.
Положение жены всегда было хуже, если у нее не было детей, но оно
делалось в высшей степени ужасно, когда муж, наскучив ею, заводил себе на
стороне любовницу. Тут не было конца придиркам, потасовкам, побоям;
нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без
наказания, потому что жена умирала медленно, и нельзя было сказать, что
он ее убил, а бить ее, хоть по десять раз на день, не считалось дурным
делом. Случалось, что муж, таким образом вынуждал жену вступить в
монастырь. Несчастная, чтобы избежать побоев, решалась на добровольное
заключение, тем более, что в монастыре у нее было больше свободы, чем у
мужа. Если жена упрямилась, муж мог нанять двух-трех лжесвидетелей,
которые обвиняли ее в прелюбодеянии и тогда жену насильно запирали в
монастырь.
Иногда жена, бойкая от природы, возражала мужу на побои бранью,
часто неприличного содержания. Были примеры, когда жены отравляли своих
мужей. Правда, за это их ждало суровое наказание: преступниц закапывали
живыми в землю, оставляя снаружи голову, и держали в таком положении до
смерти, им не давали есть и пить, и сторожа стояли при них, не допуская,
чтобы кто-нибудь покормил женщину. Прохожим разрешалось бросать деньги,
но эти деньги употреблялись на гроб для осужденной или на свечи для
умилостивления Божьего гнева к ее грешной душе. Смертную казнь могли
заменить на вечное заточение. Н.Костомаров приводит описание одного
случая, когда двух женщин за отравление своих мужей держали трое суток по
шею в земле, но так как они просились в монастырь, то их откопали и
отдали в монастырь, приказав держать их порознь в уединении и в кандалах.
Некоторые жены мстили за себя доносами. Дело в том, что голос
женщины (как и голос всякого, в том числе и холопа) принимали, когда речь
шла о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны.
Иностранцы рассказывают замечательное событие: жена одного боярина
по злобе к мужу, который ее бил, доносила, что он умеет лечить подагру,
которою царь тогда страдал; и хотя боярин уверял и клялся, что не знает
этого вовсе, его истязали и обещали смертную казнь, если он не сыщет
лекарства для государя. Тот в отчаянии нарвал каких попало трав и сделал
из них царю ванну; случайно царю после того стало легче, и лекаря еще раз
высекли за то, что он, зная не хотел говорить. Жена взяла свое.1
Из всего вышесказанного мы можем сделать некоторые выводы. Во-
первых, девушку с детства готовили к тому, что из-под власти отца она
перейдет под власть мужа. Во-вторых, в любых отношениях женщина считалась
существом ниже мужчины. В-третьих, она практически не обладала ни
гражданскими, ни экономическими правами.
2. Праздники
В XVI-XVII вв. порывы всякой веселости у высших сословий были
подчинены правилам церковного порядка. И во время праздников, самыми
почитаемыми из которых считались Рождество и Пасха, девушкам и женщинам
позволялись некоторые «вольности».
В крестьянском быту, помимо церковных, существовали и празднества,
связанные с определенными сельскохозяйственными периодами.
Летом в праздники девицы и женщины водили хороводы и собирались, как
правило для этого близ селений. Русские пляски были однообразны: они
состояли в том, что девицы, стоя а одном месте, притопывали, вертелись,
расходились и сходились, хлопали в ладоши, выворачивали спину,
подпирались руками в бока, махали вокруг головы расшитым платком, двигали
в разные стороны головою, подмигивали бровями. Все эти движения делались
под звуки какого-нибудь одного инструмента.
В высшем обществе пляска вообще считалась неприличной. По церковным
воззрениям, пляска, особенно женская, почиталась душегубительным грехом.
«О, злое проклятое плясание (говорит один моралист) о, лукавые жены
многовертимое плясание! Пляшущи то жена прелюбодейца диавола, супруга
адова, невеста сатанинина; ви бо любящи плясани бесчестие Иоану Предтече
творят – со Иродьею неугасимый огнь и неусыпаяй червь осудить!»Даже
смотреть на пляски считалось предосудительным: «Не зрите плясания и иные
бесовских всяких игр злых прелестных да не прельщены будете, зряще и
слушающе игор всяких бесовских; таковыя сут нарекутся сатанины
любовницы».1
Любимым препровождением праздничного времени женского пола во всех
классах был качели и доски. Качели сооружали следующим образом: к веревке
прикреплялась доска, на нее садились, другие веревками качали. Женщины
простого звания, посадские и крестьянки, качались на улицах, знатные – во
дворах и садах. Качанье на досках происходило так: на бревно или доску
две женщины становились по краям, подпрыгивая, подкачивали одна другую.
Встречалось, что девушки и женщины качались на колесе.
Зимним увеселеньем было катанье на коньках по льду: делали
деревянные подковы с узкими железными полосками.
3. Одежда.
По русским понятиям XVI-XVII вв. красота женщины состояла из толщины
и дородности. Женщина стройного стана не считалась красивой. Для того,
чтобы поправиться, представительницы слабого пола натощак выпивали водки.
По словам Костомарова, русские любили женщин с длинными ушами, поэтому
некоторые из них вытягивали себе уши специально. Русские женщины любили
румяниться и белиться: «Женщины, сами по себе красивые, белились и
румянились до того, что совершенно изменяли выражение своего лица и
походили на размалеванных кукол. Кроме того они размалевывали себе шею и
руки белою, красною, голубою, и коричневою красками; окрашивали ресницы и
брови и при том самым уродливым образом – чернили светлое, белили черное.
Даже те из женщин, которые были хороши собою и сознавали, что они хороши
и без разных посторонних прикрас, должны были белиться и румяниться,
чтобы не подвергнуться насмешкам. При Михаиле Федоровиче одна русская
боярыня, княгиня Черкасская, красивая собою, не хотела румяниться, так
тогдашнее общество издевалось над нею; так силен был обычай; а между тем
церковь его не оправдывала и в 1661 году новгородский митрополит запрещал
пускать в церковь набеленных женщин».2
Основу женского костюма по-прежнему составляла длинная рубаха,
поверх которой надевали летник с длинными широкими рукавами (эти рукава
назывались накапки). В зависимости от социального статуса запястья
рукавов рубахи и накапки, а также подол летника могли расшиваться как
простыми нитями или тесемками, так и золотом, жемчугом. Цвета летников
были различны. Упоминаются летники лазоревые, зеленые, желтые, но чаще
всего красные.
Вдоль одежды, на передней стороне делался разрез, который
застегивался по самое горло, потому что приличие требовало, чтобы грудь
женщины была застегнута как можно плотнее.
Женский опашень шили, как правило из сукна красных цветов; рукава
были длины до пят, но пониже плеча были проймы, сквозь которые легко
проходили руки, а остальная часть рукава висела.
В торжественных случаях женщины надевали на себя сверх обыкновенного
наряда богатую мантию, называемую подволокою. Она делалась из шелковой
материи и использовалась лишь боярынями.
Из верхней одежды распространены были шубы, которые. В зависимости
от покроя носили названия однорядок, охабней, ферязей.
Как правило одежду кроили и шили дома, так как за стыд считалось для
хорошего семейства отдавать одежду на сторону. Обычно при малейшей
возможности муж не скупился приодеть свою жену.
Женщины любили украшать голову и вместе с тем прикрывать волосы
(замужние). По понятиям XVI-XVII вв., для замужней женщины считалось и
стыдом, и грехом оставлять на показ свои волосы. Женщина боялась, чтобы
кто-либо из членов семейства, исключая мужа, не увидел ее волос.
Необходимо отметить, что для этого существовало достаточное количество
головных уборов: волосники, подъубрусники, убрусы, кики, кокошники.
Как женщины, так и девицы носили серьги. Как только девочка начинала
ходить, мать прокалывала ей уши и втыкала в них серьги или кольца. Самая
обычная форма серег была продолговатой. Бедные женщины носили серьги
медные, более зажиточные – серебряные и позолоченные. Что же касается
богатых, то они предпочитали серьги золотые, украшенные алмазами и
другими камнями.
На руках женщины носили зарукавья или браслеты, а на пальцах –
перстни и кольца. Шея женщины или девицы была украшена множеством
крестиков и образков.
III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ.
1. Царские свадьбы.
Практически все русские свадьбы проходили одинаково, и коренных
различий в обычаях и порядке их проведения в разных социальных соях не
было. Единственная разница, пожалуй, заключалась в масштабах
проведения свадебных пиршеств. Поскольку о царских свадьбах известно
гораздо больше, чем о простонародных, в предыдущей главе данный
вопрос не затрагивался.
Русские девушки выходили замуж очень рано, в 13-14 лет.
Царские свадьбы начинались смотром девиц. Из разных мест девиц
боярских фамилий собирали, и царь выбирал себе ту, которая ему
нравилась.
Иван Грозный приказывал князьям, боярам свозить дочерей своих
девок. В Новгородской области из всех поселений помещики должны были
свозить дочерей своих к наместнику и наместник обязан был их
представлять к царю по требованию. Это была обязанность отцов, и кто
оказывался виновным в непослушании, тот подвергался опале и даже
казни.
При втором бракосочетании царя Алексея Михайлович, девицы были
собраны в доме Артамона Сергеевича Матвеева и царь смотрел на них в
окошко из потаенной комнаты. Он выбрал трех и рпиказал доверенным
женщинам освидетельствовать душевные и телесные достоинства. И потом
уже из этих трех выбрал Наталью Кириловну. Непосредственный выбор
будущей жены происходил воочию. Это было характерно только для царских
свадеб (в народе жених и невеста могли увидеть друг друга лишь на
свадьбе. До этого девушку видели только родственники жениха). Царь
подходил к своей избраннице и отдавал ей ширинку (платочек), расшитую
золотом и перстень с драгоценными камнями.
Избранную царскую невесту брали во дворец, облекали в роскошные
одежды (платье Натальи Кирилловны, когда ее взяли во двор, было так
вышито жемчугом, что от его тяжести у нее разболелись ноги), нарекали
царевною.
Первая невеста Алексея Михайловича упала в обморок при первом
появлении перед царем, так как ей слишком туго затянули убрус. Вся
семья девушки была обвинена в том, что желала прекратить царский род,
давая ему в жены больную девицу.
Но до самого брака она жила в совершенном отчуждении от царя.
Царь до бракосочетания мг только однажды видеть невесту.
Накануне венчания объявлялся пир. Царь сидел с невестою за одним
столом (лицо царицы было закрыто) и все гости приносили им дары. Если
говорить о простых свадьбах, то здесь подобные пиры заменялись
гуляниями у невесты и у жениха по отдельности.
Во время свадебных приготовлений царь-жених собирался в одной из
палат, царица – в другой. Сначала царица шла в Грановитую палату,
священник крапил место, куда она садилась. Рядом, на место жениха,
|
