А. Тойнби - Постижение истории, обзор обществ - Культурология - Скачать бесплатно
Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств.
Реферат по культурологии, выполненный
на основе работы Арнольда Джозефа Тойнби
“Постижение истории.”
Тема:
«СРАВНИТЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ,
ОБЗОР ОБЩЕСТВ ОДНОГО ВИДА»
Выполнил студент 1-го курса,
110 группы, факультета
«Культуры семьи и детства»,
Сирота Григорий.
Преподаватель: Даниленко Ольга Ивановна.
Санкт-Петербург - 2000 год.
План.
Введение……………………………………………………..стр.2
Православное христианское общество……………….……стр.3
Иранское и арабское общества………………………..……стр.5
Арийское общество………………………………………….стр.7
Индское общество…………………………………………...стр.11
Древнекитайское общество…………………..……………..стр.12
Реликтовые общества………….………………………..…...стр.13
Минойское общество…………………………..……………стр.14
Шумерское общество……………………..…………………стр.18
Хеттское общество……………………………………..……стр.20
Вавилонское общество………….…………………………..стр.22
Андское общество…………………………………….…….стр.24
Юкотанское, мексиканское и майянское общества………стр.26
Египетское общество………………………………..………стр.27
Список использованной литературы……………………….стр.28
Введение.
Сэр Арнольд Джозеф Тойнби прожил очень долгую жизнь. Для историка
это полезно. Особенно полезно увидеть уже сознательным взором три
четверти поразительного двадцатого века. Арнольд Тойнби не стал
историком этой эпохи. Он смолоду выбрал своей специальностью
античную историю; в процветающей Великобритании перед первой мировой
войной это было нормально. Бури XX века не заставили его изменить
тематику исследований, но они даровали ему особый взгляд на
классическую античность.
«Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые...»
Сэр Арнольд, наблюдая собственными глазами одну переломную эпоху в
истории человечества, стал особенно чуток к другим подобным эпохам,
о которых известно лишь по скупым и противоречивым сообщениям
очевидцев. И еще смолоду решил: он не будет торопиться писать
незрелых книги. В предисловии к книге «Ганнибалово наследие» Тойнби
пишет:
«Возможность наблюдать крутой поворот на судьбах Европы, вызванный
двумя мировыми войнами, - бесценный подарок для историка, изучающего
тот перелом в судьбах Рима. Который вызвали две Пунические войны...
К счастью, я не начал писать эту книгу сразу, как только задумал
ее...» Книга вышла через пятьдесят лет после того, как была
задумана.
Чем же он занимался, молодой Арнольд Тойнби? Подобно молодому
Линнею, он читал и путешествовал, путешествовал и читал. И вел
записные книжки. Еще до первой мировой войны он успел обойти пешком
большую часть Греции - после этого одна строка Геродота или Фукидида
говорила ему больше, чем целая глава из исторической географии
Эллады. Принцип «Лучше один раз увидеть...» он исповедовал до конца
своих дней - многие области, где разыгрались изучаемые им события,
он не поленился специально посетить, когда ему было уже под
семьдесят.
А когда Тойнби исполнилось сорок лет, он решил, что пора привести в
систему выработавшийся у него взгляд на историю. Так родился самый
знаменитый его труд - «Постижение истории». Попросту говоря,
Арнольд Тойнби попробовал критически разобрать историю всех основных
цивилизаций, созданных человеком, - разобрать с «квазибиологической»
точки зрения, уподобляя развитие цивилизации развитию биологического
вида. Двенадцатитомный труд Тойнби вызвал и вызывает до сих пор
самые ожесточенные споры. Сэр Арнольд, однако, совсем не участвовал
в полемике вокруг своего детища! Он исповедовал то же правило, что и
другой выдающийся англичанин - Резерфорд:
«Высказал свое мнение, выслушал оппонентов - и все; иди дальше
думать и работать». Огромный труд был для него лишь генеральной
репетицией основной работы: если раньше он оттачивал свою технику,
анализируя весь список «роковых минут» в истории человечества, то
теперь он сделает обратное - применит весь накопленный и
упорядоченный арсенал фактов, методов и концепций к анализу
небольшого числа обществ - Эллады. Рима, Византии. Сэр Арнольд успел
выполнить и эту, заключительную часть своего творческого плана: его
последняя книга вышла в свет, когда автору было 83 года.
Самая блестящая из книг Тойнби - «Эллинизм» - содержит всего 250
страниц. Не слишком ли мало? Но ведь и решающая часть самой
блестящей шахматной партии длится не более десяти - двадцати ходов.
Что привлекает нас в творчестве крупного шахматиста? Сочетание
позиционной и комбинационной игры. Это значит, что все фигуры
движутся и бьют вместе, как одна рука; в то же время виден дерзкий,
рассчитанный замысел, исполняемый этой рукой, несмотря на внешние
помехи. Именно такое впечатление производят поздние труды Тойнби:
историю каждого общества он рассматривает как часть мировой истории
- и в пространстве, и во времени, и этот прием порою позволяет
осветить самые, казалось бы, темные места или незначительные детали
исторической картины, освещает так, что видно: нет ни одной лишней
детали в историческом механизме, работающем по своим строгим
законам, которые нам - увы? - еще не полностью известны.
Философские воззрения Арнольда Тойнби весьма эклектичны. Он называл
себя идеалистом, христианином, пацифистом и т. д. - словом,
английским либералом. Он и был таковым. Но не сводился к этому! Дело
в том, что Тойнби был еще (что важнее) стихийным материалистом и
диалектиком, он всегда стремился к непредвзятому изучению природных
явлений. Непредвзятость Тойнби как исторического мыслителя особенно
ярко проявилась в конце его жизни, в его переписке с выдающимся
советским историком академиком Н. И. Конрадом. Это просто вежливый
разговор двух крупных оригинальных личностей. Здесь идет диалог
между представителями двух разных исторических концепций, и диалог
этот ведется разумно: каждый из партнеров хочет взять у собеседника
все лучшее.
Заимствование Тойнби концепций исторического материализма особенно
заметно в его книге «Ганнибалово наследие», которую он заканчивал в
годы переписки с Н. И. Конрадом. Это замечательный анализ
экономического переворота в Римской республике, вызванного переходом
к товарному сельскому хозяйству. Что касается идеалистических
гипотез А. Тойнби, Богато представленных в его раннем труде
«Постижение истории», то они справедливо подверглись марксистской
критике и почти отсутствуют в поздних трудах зрелого историка.
Тойнби всегда считал: «Ничто не мешает мне сегодня быть умнее, чем я
был вчера!» К его наследию надо подходить весьма критически, но
целиком отказываться от него было бы не по-хозяйски[1].
Православное христианское общество.
Если попытаться отыскать стержневую ось православного христианского
мира, то можно обнаружить, что, подобно исходной линии западного
общества, она берет свое начало в центре эллинского мира, в Эгейском
море. Однако простерлась она в другом направлении и на другое
расстояние. Тогда как в первом случае движение шло на северо-запад -
от Эгейского моря к Лотарингии, во втором случае оно шло в северо-
восточном направлении, пересекая по диагонали Анатолию (нынешнюю
Турцию), проходя между Константинополем и Неокесарией. Эта линия
значительно короче, чем линия между Римом и Римской стеной. И это
обусловлено тем историческим фактом, что экспансия православного
общества была гораздо менее масштабна, чем экспансия
западнохристианского общества.
Экспансия православного христианского общества шла отнюдь не по
прямой, и наша условная осевая линия, будь она продолжена в обоих
направлениях, образовала бы фигуру полумесяца с рогами, обращенными
на северо-запад и северо-восток. На северо-востоке православное
христианство первоначально закрепилось в Грузии, в предгорьях
Кавказа, а к началу VIII в. н.э. оно перевалило через Кавказский
хребет, достигнув Алании, откуда был открыт выход в Великую
Евразийскую степь.
Православное христианское общество могло теперь распространять свое
влияние на степь во всех ее пределах, подобно тому как западное
общество, установив отправной пункт на Иберийском полуострове,
постепенно овладело Южной Атлантикой и утвердило себя в заморских
землях, именуемых ныне Латинской Америкой. Однако пока православное
христианство медлило у северного подножия Кавказа на краю степи,
иудаизм и ислам также вышли на историческую арену. Иудаизм
распространился среди хазар, живших между Нижней Волгой и Доном, а
ислам - среди белых болгар на Средней Волге. Эти обстоятельства
положили конец экспансии православного христианства на северо-
восток.
На северо-западе православное христианство охватило Балканы и
приготовилось совершить прыжок в Центральную Европу, но здесь оно
оказалось в конкуренции с западным христианством, которое начало
действовать раньше и имело к тому времени достаточно прочные
позиции. В IX в. эти два конкурирующие между собой общества были
готовы начать позиционную войну. Папа сделал болгарам предложение
объединить церкви; Византия, или Восточная Римская империя - призрак
Римской империи, - направила своих миссионеров Кирилла и Мефодия к
славянам Моравии и Богемии. Однако эти взаимные выпады были
прерваны внезапным набегом языческих мадьярских кочевников,
пришедших из Евразийской степи и занявших территорию, называемую
ныне Венгерский Альфельд. Граница между западным и православным
христианством окончательно определилась к Х-XI вв., причем венгры,
подобно полякам и скандинавам, вошли в состав западного общества.
Православное христианство распространялось и вдоль своей поперечной
оси, которая пересекала главную ось в Константинополе. Морской путь
через Дарданеллы и Эгейское море привел православное христианство на
свою прародину – к "отеческому" эллинскому обществу, - а отсюда оно
направилось по древнему пути греческой морской экспансии в Южную
Италию, где принялось старательно отвоевывать себе место среди
мусульманских и западно-христианских общин. Однако прочно
закрепиться здесь православное христианство не смогло и в XI в.
вынуждено было отступить под натиском норманнов, отвоевавших этот
форпост для западного христианства. Большего успеха православное
христианство добилось, продвигаясь в
противоположном направлении - через Босфор и Черное море. Преодолев
Черное море и широкую приморскую степь, православие в XI в.
обосновалось на Руси. Освоив этот дом, оно пошло дальше - по лесам
Северной Европы и Азии сначала до Северного Ледовитого океана - и
наконец в XVII в. достигло Тихого океана, распространив свое влияние
от Великой Евразийской степи до Дальнего Востока.
Итак, проследив экспансию православия и сопоставив этот процесс с
аналогичными процессами из истории западного общества, был прояснен
вопрос, каким образом и почему эллинское общество стало "отцом" двух
"сыновей". Другими словами, дифференциация западного и православного
христианства породила два различных общества. Из одной куколки -
католической церкви образовалось два самостоятельных организма:
римско-католическая церковь и православная церковь. Схизма
продолжалась в течение трех веков и привела к трем разрушительным
кризисам. Первый кризис, разразившийся в VIII в., представлял собой
конфликт между иконоборцами и папой по вопросу об обряде - конфликт,
завершившийся возрождением постулатов Римской империи в православном
христианстве Львом Исаврийцем. Аналогичная попытка эвокации призрака
Римской империи, предпринятая незадолго до этого Карлом Великим,
закончилась неудачей. Второй кризис - это конфликт IX в. между
вселенским патриархом Константинополя и папой по вопросу о церковном
авторитете - конфликт, столь драматично сказавшийся на судьбе
патриарха Фотия и вызвавший глубокий раскол между иерархиями Рима и
Константинополя, соперничавшими за сферы влияния в Юго-Восточной
Европе.
Третий кризис привел к окончательному разрыву между двумя
иерархиями, что случилось в XI в. Догматический вопрос, вокруг
которого разгорелись страсти, не был чисто богословским вопросом, он
тесно увязывался современниками с политической борьбой.
Разрыв 1054 г., завершивший схизму католической церкви, тем самым
завершил и процесс дифференциации социальных структур. Образовалось
два новых общества - западное и православное.
Католическая церковь на Западе функционировала под началом римской
иерархии, что на несколько веков задержало процесс артикуляции
западного общества в самоцентрированные локальные государства Нового
времени. Между тем православная церковь стала государственным
институтом, сначала в восстановленной Восточной Римской империи, а
затем и в государствах, принявших православие позже. Таким образом,
православное христианство в эпоху, именуемую средними веками,
представляло собой явление, в высшей степени непохожее на
средневековое западное христианство. Определенное сродство можно
найти с протестантской частью современного западного мира, где карта
религиозных конфессий совпадает с картой политического суверенитета.
Иранское и арабское общества.
Следующим живым обществом, является исламское. Если обратиться к
первоисточникам его истории, то тотчас же обнаружится наличие
универсального государства, универсальной церкви и движения племен -
явлений и процессов, не вполне тождественных тем, о которых шла речь
при обсуждении истоков западного и православного обществ, но во
многом сходных.
Универсальное государство - Багдадский халифат Аббасидов.
Универсальная церковь - ислам. Движение племен - движение тюркских и
монгольских кочевников Великой степи, берберов Сахары и Атласских
гор, арабских кочевников Аравийского полуострова, охватившее халифат
к моменту его падения.
Обнаруживаются и признаки отеческого общества, по отношению к
которому нынешнее исламское общество находится в сыновнем родстве.
На первый взгляд связь здесь прямая, не осложненная какими-либо
ответвлениями, как это было в сыновне-отеческих отношениях западного
и православного обществ с эллинским. Однако при более тщательном
рассмотрении кажущаяся простота оборачивается иллюзией. Исламское
общество, существующее в настоящее время, не едино по происхождению.
Единство его - результат более позднего объединения тех обществ, что
выросли из некогда существовавшего отеческого общества, последней
фазой развития которого был халифат Аббасидов.
Общество, ныне именуемое исламским, зародилось на территории
азиатского плоскогорья, между Мраморным морем и дельтой Ганга. Это
была длинная и узкая полоса земли, протянувшаяся от Анатолии до
Индостана (под Индостаном имеются в виду долины Индии от Пенджаба до
Бенгалии, исключая Декан). Эта узкая лента в середине расширялась,
охватывая бассейн рек Окса и Яксарта в зоне Великой степи. Исламское
общество, сформировавшись на этой территории к концу XIII в.,
образовало постепенно ряд самостоятельных государств, от которых
происходят почти все государства современного исламского мира
(единственным исключением является Шерифская империя в Марокко). На
вопрос, что разделяет современный исламский мир, есть однозначный
ответ: раскол между шиитами и суннитами. Если попробовать мысленно
провести линию этого раздела, то обнаружится, что она проходит прямо
через зону, в которой это общество зародилось. На современной карте
шиизм занимает территорию Персии с форпостами в Закавказье, Ираке,
Газе, Индии и Йемене. Этот шиитский выступ раскалывает зону
распространения суннизма на две части: к востоку - сунниты
Центральной Азии и Индии, к западу - сунниты бывших территорий
Оттоманской империи. Разделение на суннитов и шиитов стало настолько
привычным, что требуется определенное усилие для ответа на вопрос,
когда это произошло. До 1500 г. ни один мусульманин и предположить
не мог, что исламское общество в результате религиозной схизмы будет
расколото на части. В то время шиизм был религией меньшинства.
Ситуацию изменила революция, разделившая последователей суннизма и
шиизма и сделавшая шиизм доминирующей религией. Эта революция,
свершившаяся при Исмаиле Шахе Сефеви (1500-1524), представляла собой
попытку возрождения норм жизни отеческого общества. До 1500 г. не
наблюдается никаких признаков того, что Оттоманская империя
намеревалась захватить мусульманские страны Азии и Африки. К тому
времени экспансия Оттоманской империи была направлена в сторону
православного христианства, и, если бы эта экспансия продолжалась,
естественная линия дальнейшего оттоманского продвижения устремилась
бы либо на северо-запад, в западное христианство, либо же на юго-
восток, в Азербайджан и другие страны этой зоны.
Шиитская революция резко прервала экспансию Оттоманской империи в
этом направлении и заставила османов обратить свои интересы в
сторону арабских стран. Между 1516 и 1574 гг. структура Оттоманской
империи изменилась - центр тяжести сместился в результате аннексии
арабских стран от Сирии до Йемена и от Ирака до Алжира включительно.
При более детальном анализе можно видеть, что этот арабский мир - и
в частности Египет и Сирия был родиной другого общества,
появившегося независимо и находившегося в сыновнем родстве с
обществом более древним, которое еще предстоит идентифицировать, но
о котором уже известно, что его последней фазой был Арабский
халифат.
Таким образом, снова обнаруживается здесь наличие связи между тремя,
а не двумя обществами. Два исламских общества сыновне родственны
одному более старому обществу, которое находится за пределами
видимого исторического горизонта.
Нетрудно провести параллель с западным обществом и православным
христианством. Сравнивая эти две группы сыновних обществ между
собой, можно заметить, что исламское общество, появившееся в персо-
турецкой или иранской зоне, имеет некоторые сходные черты с западным
обществом, тогда как исламское общество, появившееся в арабской
зоне, обладает определенным сходством с православным христианством.
Например, призрак Багдадского халифата Аббасидов, к которому взывали
в XIII в. каирские мамлюки, напоминает нам о попытках Льва III
Исаврийца в VIII в.
возродить дух Римской империи. Политическое строение мамлюков,
подобно политическому зданию, воздвигнутому Львом Исаврийцем, было
относительно скромным, но прочным и долговечным и являло собой
полную противоположность империи Тимура - огромной, смутной,
эфемерной, - которая появилась и исчезла, подобно империи Карла
Великого на Западе.
Носителем и проводником арабской культуры был язык Багдадского
халифата Аббасидов. В иранской зоне новая культура выбрала в
качестве своего носителя персидский язык, культивировавшийся со
времен Багдадского халифата путем распространения его среди арабов,
подобно тому как латынь распространялась среди греков. Разумеется,
латынь была классическим языком западного общества, а греческий -
православного, хотя по мере распада православного христианства на
множество автокефальных церквей, ставших основами локальных
государств, возникли и другие классические языки, как, например,
древнегрузинский или старославянский; в этом также можно усмотреть
параллель между православием и протестантизмом.
Наконец, можно заметить, что экспансия арабского ислама в пределы
иранской зоны в XVI в. сопоставима с походами западного христианства
против православия (так называемые крестовые походы). В начале XIII
в., когда агрессия достигла апогея и вылилась в четвертый крестовый
поход на Константинополь, могло показаться, будто православное
христианство окончательно побеждено и ассимилировано "сестринским"
обществом. В действительности же такая судьба постигла через три
столетия арабский ислам. Власть мамлюков была свергнута, а Каирский
халифат Аббасидов был уничтожен оттоманским падишахом Селимом в 1517
г.
Однако для того, чтобы двинуться дальше, необходимо идентифицировать
зафиксированные общества. По принадлежности к определенному региону
можно назвать их "арабское" и "иранское".
Сирийское общество.
Обозначив два исламских общества - иранское и арабское - как
существующие в рамках насильственного объединенного ислама,
обратимся к первоначальной цели - идентификации более раннего
общества, отеческого по отношению к названным. Три признака,
позволяющих говорить о существовании искомого общества, в наличии:
универсальное государство - Багдадский халифат Аббасидов; вселенская
церковь - ислам; движение племен - захват варварами исконных
владений Багдадского халифата в период между 975 и 1275 гг.
Чтобы идентифицировать это неизвестное общество, нужно сопоставить
его историю, из которой нам доподлинно известен только конец, с
историей эллинского общества, которую нам повезло узнать на всех ее
ступенях. Универсальным государством эллинского общества была
Римская империя, а непосредственно ей предшествовавшим периодом -
"смутное время". Режим универсального государства являл собой резкий
контраст предшествующему периоду, когда эллинский мир был расчленен
на множество локальных государств, ведущих между собой изнурительные
кровопролитные войны. Обнаружится ли подобная ситуация в истории
Багдадского халифата Аббасидов? Ответ на этот вопрос отрицателен.
Багдадский халифат Аббасидов возник не в результате длительной и
упорной борьбы местных государств друг с другом. Он завоевал свою
позицию одним ударом, захватив большую часть владений единственного
государства, которое фактически контролировало более обширную
территорию, чем та, что досталась халифату Аббасидов. Этой
единственной жертвой, на руинах которой возник Багдадский халифат
Аббасидов, был Дамасский халифат Омейядов, который в свою очередь
был государством - преемником Римской империи.
Почему Омейяды уступили Аббасидам? И почему за сменой династии
последовал перенос столицы из Дамаска в Багдад? Примитивные
мусульманские отряды арабов, которые готовили почву для халифата
Омейядов, действовали весьма энергично. Они завоевали не только
римские провинции в Сирии и Египте, прорвавшись в эту область из
"ничейной земли" в Аравии, но и всю прилегающую область Сасанидов.
Но поскольку Сасанидам принадлежали весь Ирак и Иран, аннексия их
земель нарушила равновесие и изменила природу арабского государства
- преемника Римской империи, созданного на сирийском фундаменте
основателем династии Омейядов Муавием I (656-680). Это случайное
включение огромного чужеродного тела в структуру халифата Омейядов и
объясняет его своеобразный конец. В то время как другие государства
- преемники Римской империи были либо вторично покорены умирающей
империей, или же завоеваны одним из таких же государств, халифат
Омейядов постигла исключительная судьба: он был заменен другим
государством - Багдадским халифатом Аббасидов, оставившим глубокий
след в истории. Аббасидам удалось создать социальное единство на
двух чужеродных территориях: одна первоначально принадлежала
римлянам, а вторая - Сасанидам, но процесс политического объединения
в действительности начался еще при Омейядах. При Аббасидах процесс
объединения завершился, и символом этого явился перенос столицы в
Багдад, который стал подлинным центром империи, простершейся от
Северной Африки до Амударьи. Дамаск, выбранный Омейядами в качестве
столицы, был слишком эксцентричен в буквальном смысле слова, чтобы
стать постоянным местом для правительства всей империи. У халифата
Омейядов было два альтернативных исхода. Либо он должен был
расколоться, либо же достичь большей сплоченности и единства, что и
произошло при Аббасидах.
Тот факт, что исторически была реализована вторая возможность,
свидетельствует, что в самой ситуации коренилось нечто
подсказывавшее решение. Союз между бывшими восточными провинциями
Римской империи и бывшими владениями Сасанидов оказался недостаточно
прочным не потому, что был громоздким, а потому, что он был
искусственным. Мощное социальное движение, поначалу разделив жителей
халифата Омейядов, стало предпосылкой союза более тесного и более
глубокого. И создается впечатление, что именно смелость Омейядов и
привела к власти Аббасидов, с тем чтобы эта новая династия смогла
проделать необходимую объединительную работу, с которой старая
справилась лишь частично.
Пытаясь отыскать источник этого мощного течения, необходимо
обратиться к истории раскола империи Омейядов на римскую и
сасанидскую - раскола, который Аббасиды успешно ликвидировали.
С момента организации Помпеем в 64 г. до н.э. римской провинции в
Сирии и до
установления границы между Римской и Сасанидской империями в 628 г.
н.э. накануне арабского завоевания ситуация в этом регионе была
довольно стабильной. Более неустойчивой она была при Селевкидах,
когда династия эта потеряла остатки былого наследия в Иране, а затем
лишилась и владений в Ираке, уступив их Аршакидам -
предшественникам Сасанидов. Только проследив всю историю
возникновения этой линии раздела, станет ясно ее истинное
историческое значение. Именно по этой линии шло восстановление
равновесия после разгрома империи Ахеменидов Александром Великим.
Победы Александра способствовали распространению эллинизма на
Восток. В течение примерно двух столетий влияние его на территории
бывшей Ахеменидской империи все более возрастало. Затем маятник
вновь качнулся на запад с силой, пропорциональной первоначальному
удару Александра. В период между падением монархии Селевкидов и
восточными кампаниями Помпея ситуация была такова, что, казалось,
мятежный Восток сметет эллинизм не только с поверхности Азии, но
покорит и Грецию. Интервенция римлян вновь качнула маятник на
восток, но на сей раз он был остановлен приблизительно на полпути,
пересекая земли, некогда принадлежавшие Ахеменидам, вдоль той линии,
на которую было обращено выше свое внимание. В течение семи
столетий, вплоть до арабского завоевания, примерное равновесие вдоль
этой линии не могли серьезно поколебать ни восстания иудеев и других
обитателей римского Востока, ни войны Рима с Аршакидами и
Сасанидами, которые вспыхивали со все возрастающей частотой и
интенсивностью.
Таким образом, оглядываясь на исторические истоки линии, которую
стерли
аббасидские халифы, достигнув слияния ранее разделенных территорий,
видно, что эта линия возникла как следствие надлома более ранней
империи – империи Ахеменидов. Фактически объединение территорий под
властью Аббасидов представляет собой воссоединение, и это дает
основание понять природу того социального движения, которое
энергично боролось за объединение, начатое при Омейядах и
завершенное Аббасидами. Возможно, это был импульс - в основном,
несомненно, бессознательный, однако не менее мощный и настойчивый,
чем если бы он был детально продуман, - импульс к воссоединению
целого, некогда разъятого на части насильственным путем. В этом
свете катаклизм, вызванный набегами примитивных мусульмано -арабских
племен, несопоставим с катаклизмом, вызванным завоеваниями
Александра. Арабские завоевания изменили лицо мира в течение какой-
нибудь полудюжины лет, но в отличие от чужеродных влияний, которые
несли с собой войска Александра, арабы возвратили подобие того, что
уже было прежде. Если македонское завоевание, надломив Ахеменидскую
империю, подготовило почву для распространения эллинизма, то
арабское - открыло путь поздним Омейядам, а после них - Аббасидам,
следствием чего явилась реконструкция универсального государства,
своеобразного эквивалента Ахеменидской империи. Если наложить карту
одной империи на карту другой, то бросается в глаза поразительное
сходство, причем не только географическое. Распространяется оно и на
административное устройство, и даже на более частные проявления
социальной и духовной жизни. Историческую функцию халифата Аббасидов
можно назвать реинтеграцией или возобновлением империи Ахеменидов,
реинтеграцией ее политической структуры, которая была надломлена
ударом внешней силы, и возобновлением той фазы социальной жизни,
которая была прервана в результате иноземного вторжения.
Не выглядит ли фантастичной возможность связи между институтами,
разделенными временным интервалом в более чем тысячу лет? Если на
первый взгляд это и кажется фантастичным, то необходимо учесть, что
тридцать шесть поколений людей были подчинены одному историческому
процессу - противоборству эллинского общества с другим, пока еще не
идентифицированным нами обществом, которое, по некоторым
предположениям, проявило себя и в Ахеменидской империи, и в
Аббасидском халифате. Следует также допустить и то, что жертвой
оказалась неэллинская сторона. Потрясение от неожиданного иноземного
вторжения привело общество в состояние паралича. Однако это была
первая и довольно скоротечная реакция. Как только воздействие
внешних чужеродных сил прекращается, общество оживает, стремясь
восстановить свою внутреннюю структуру (подобно ежу: когда на того
набрасывается собака, он съеживается и замирает, а как только
опасность минует, он вновь распрямляется и продолжает свой путь).
Если признать такую систему доказательств убедительной, то нет
ничего фантастичного и в том, что халифат Аббасидов есть
универсальное государство еще не идентифицированного нами общества,
возникшее как попытка восстановить политическую структуру империи
Ахеменидов, разрушенную в результате иноземного вторжения.
Сходство генезисов империи Ахеменидов и Римской империи сомнения не
вызывает. Различие же заключается в том, что эллинистическое
универсальное государство выросло из одного источника - Рима, -
который в борьбе за существование последовательно разрушал
государства, тогда как в истории империи Ахеменидов можно обнаружить
несколько равнозначных центров. Ахеменидская держава шла к
становлению универсального государства не путем покорения соседей.
Путь агрессии избрала Ассирия, однако, не выдержав бремени
собственного милитаризма, пала, не завершив своей разрушительной
работы. Так перед самым финалом трагедии главный герой погиб и его
роль неожиданно досталась статисту.
Определив смутное время, которое предшествовало Ахеменидской
империи, можно, наконец, идентифицировать общество, пережившее и
смутное время, и Ахеменидскую империю, и эллинское вторжение, и
Багдадский халифат Аббасидов, и вселенскую церковь ислама, и
движение племен, последовавшее за падением Аббасидской империи в
период междуцарствия, конец чему положило возникновение арабского и
иранского обществ.
Прежде всего, можно заключить, что это общество не было
тождественным тому, к которому принадлежали ассирийцы. В самом деле,
культура ассирийцев не выдержала политического испытания. Ассирия
закончила свой век, зайдя в тупик крайнего милитаризма.
Процесс мирного вытеснения ассирийской культуры, навязанной обществу
силой, хорошо прослеживается в постепенной замене аккадского языка и
клинописи арамейским языком и алфавитом. Сами ассирийцы в последние
годы империи использовали арамейский алфавит для письма на
пергаменте в качестве дополнения к своей традиционной клинописи на
камне или на глиняных табличках. Используя арамейский алфавит, они
должны были использовать и арамейский язык. Как бы то ни было, после
разрушения ассирийского государства в краткий период жизни
Нововавилонской империи , которая существовала в промежутке между
падением ассирийского государства и возвышением Ахеменидской
империи, арамейский язык, распространяясь, продолжал оказывать
влияние как на родственный аккадский язык,
так и на чуждую ему клинопись, которой пользовались аккадцы.
Аналогичный процесс можно обнаружить и в истории иранского языка,
являющегося из тьмы веков как родной язык Ахеменидов и их земляков -
персов и мидян . Когда возникла проблема фиксации языка, который сам
не развил письменности, иранцы ахеменидской эпохи приняли и
клинопись, и арамейский алфавит, с тем чтобы запечатлевать слова
родного языка как на камне, гак и на пергаменте. Клинописные надписи
самих Ахеменидов - единственные памятники языка того времени. Во
времена эллинского вторжения писания зороастрийской церкви,
составленные на иранском диалекте, переписывались на пергаментные
свитки арамейскими буквами, в результате чего в Иране, как и в
Ираке, клинописные знаки стали вымирать и постепенно получил
распространение арамейский язык. Арамейский язык нашел себе убежище
в лоне иранского языка, несмотря на то, что иранский язык, будучи
представителем
индоевропейской семьи языков, не имеет точек соприкосновения с
арамейским, и все же он помог арамейскому изгнать свой сестринский
язык, аккадский. На пехлеви некоторые иранские слова писались на
арамейском алфавите фонетически, а другие представлялись с помощью
соответствующих слов из арамейского языка.
Предполагают, что эти арамейские слова использовались как
идеограммы, которым фонетически соответствовали иранские синонимы.
Однако на следующей ступени, когда пехлеви трансформировался в то,
что называется персидским, через заимствование арабского алфавита -
результат арабских завоеваний, - эти арабские заимствования, которые
произносились так, как писались, стали в конце концов интегральными
элементами живой речи.
Здесь наблюдается эволюционное течение процесса. Элементы разных
культур -
сирийской и иранской - мирно, без борьбы самоутвердились и без
заметных трений вступили в контакт. Процесс этот отразился в
дошедших до нас языках и письменных документах. Можно обнаружить
следы его и в зеркале религии. Так, смутное время вдохнуло свою
жизнь не только в Заратустру, пророка Ирана, но и в современных ему
пророков Израиля и Иудеи.
Анализируя ирано-сирийскую культуру, можно ли определить, чей вклад
более
значителен - сирийский или иранский? История религии не дает
определенного ответа, но история литературы свидетельствует, что
Сирия, а не Иран была доминирующим элементом, и если обратиться к
более древним слоям истории, то можно обнаружить, что в период,
предшествовавший смутному времени, в так называемый век роста, Ирана
еще нет на карте мира, а в Сирии уже светит искра общественной
жизни. В эпоху царя Соломона и его современника царя Хирама уже были
открыты Атлантический и Индийский океаны и изобретен алфавит.
Итак, наиболее точным обществом, ставшем отеческим исламскому будет
"сирийское".
Идентифицировав отеческое общество, следует снова взглянуть на ислам
как
вселенскую церковь и одно из условий того, что сирийское общество
стало отеческим иранскому и арабскому. Можно заметить любопытное
различие между исламом и христианством, сделавшим в свою очередь
эллинистическое общество отеческим западному и православному.
Импульс, разбудивший творческие силы эллинистического
мира, имел чужеродное происхождение - фактически это был сирийский
источник. В противоположность этому источник творческой силы ислама
не был чужеродным, он исходил из родного сирийского общества.
Основатель ислама Мухаммед был вдохновлен иудаизмом, религией чисто
сирийской, а затем его воодушевило несторианство - форма
христианства с преобладанием сирийского элемента.
Последующее развитие ислама в сирийском обществе пришлось на период,
когда элементы чуждой греческой культуры были сметены волной
мусульманских завоеваний. Разумеется, такой великий институт, как
вселенская церковь, никогда не бывает "чистокровным" но отношению к
определенному обществу, ибо только какая-либо отдельно взятая община
может остаться "чистокровной" по отношению к расе. В христианстве,
например, можно вычленить эллинистические элементы, присущие
греческим мистериям и греческой философии, которые послужили
питательной средой для сирийской завязи. Ко времени, когда
христианство достигло зрелости как институт эллинского пролетариата,
образовался синкретизм между сирийским ядром и греческими
вкраплениями. В исламе также можно выявить вкрапления элементов
эллинизма в исходную сирийскую ткань, хотя и в меньшей степени, чем
в христианстве. В широком историческом плане правильнее отметить
противоположность между христианской вселенской церковью, берущей
начало вне своего общества, и вселенской церковью ислама, взращенной
на родной почве.
Наконец, прежде чем отправиться дальше, необходимо определить хотя
бы приблизительно месторасположение родины иранского и арабского
обществ в отношении к их отеческому обществу. Основная линия
иранского общества, проведенная через зону, пролегающую от
внутренних территорий Анатолии в районе Черноморского пролива через
Азербайджан и Хорасан до Бенгальского залива с заходом на северо-
восток в бассейн Окса и Яксарта, оказалась на значительном удалении
от отеческого сирийского общества. Если даже расширить видение ядра
сирийского общества, включив в него родину мидян и персов на
западной границе Иранского нагорья, то зона эта не достигнет земель,
на которых зародилось иранское общество. С другой стороны, родина
арабского общества в Сирии и Египте не только совпадает с родиной
сирийского общества, но и включает ее полностью. И в этом пункте
вновь просматривается некоторое сходство иранского общества с
западным, а арабского - с православным.
Индское общество.
Следующим рассматриваемым живым обществом, является индуистское
общество, и здесь вновь необходимо вернуться назад в поисках
признаков отеческого общества, находящегося за границами
исторического горизонта. Универсальное государство в этом случае -
империя Гуптов (375-475 гг. н.э.). Вселенская церковь - это индуизм,
который в эпоху Гуптов распространился по всей Индии, изгнав и
заменив собой буддизм, доминировавший в течение почти семи веков на
Индостанском полуострове - общей колыбели обеих религий. Движение
племен, охватившее владения империи Гуптов к моменту ее падения,
исходило от гуннов Евразийской степи.
Обнаружение и идентификация общества, отеческого индуистскому,
существенно облегчены предыдущим исследованием, в ходе которого было
прослежено сыновнее родство исламского общества сирийскому.
Исследование осложнялось наличием
явления, выходящего из естественного порядка. Таким явлением было
вторжение и последующее изгнание чужеродной силы вследствие коллизии
между сирийским и эллинским обществами. Конфликтовало эллинское
общество и с обществом, которое нам предстоит определить и назвать.
Пока определим его как общество, отеческое индуистскому.
Для начала выясним время эллинского вторжения в Индию. Будет ошибкой
считать за начало вторжения индийскую кампанию Александра. Хотя
историки справедливо считают этот поход блестящей военной операцией,
тем не менее он не оставил заметного следа в истории культуры. В
действительности эллинское проникновение в Индию началось при
Деметрии, царе Бактрии, который приблизительно в 190 г. до н.э.
пересек Гиндукуш, чтобы аннексировать индийские территории и
присоединить их к своему царству. Экспансия продолжалась вплоть до I
в. н.э., но уже под эгидой правителей, которых поставляла Великая
степь и которые, едва восприняв внешний лоск эллинской культуры, по
сути своей оставались варварами. Эти "грекофильствующие" варвары
хлынули в Индию двумя волнами: саки и парфяне пришли в последней
четверти II в. до н.э., кушаны - в I в. н.э.
Эллинское вмешательство во внутреннюю жизнь Индии прекратилось
только перед самым созданием универсального государства Гуптов. По
аналогии с историей эллинского вторжения в сирийское общество
попробуем обнаружить в истории Индии еще одно универсальное
государство, которое непосредственно предшествовало бы эллинскому
вторжению в Индию и находилось к империи Гуптов в таком же
отношении, в каком Ахеменидская империя находилась к Багдадскому
халифату Аббасидов. Поиски эти заведут нас в глубь веков, в империю
Маурьев, созданную Чандрагунтой в 323-322 гг. до н.э. и достигшую
расцвета в III в. до
|
