Экономика - Учебники на русском языке - Скачать бесплатно

Людвиг Мизес
Антикапиталистическая ментальность

Введение
ЗАМЕНА докапиталистических методов экономического хозяйствования свободным
капитализмом увеличила население и небывало повысила средний уровень жизни. В
наши дни нация тем больше процветает, чем меньше она препятствует духу
свободного предпринимательства и личной инициативы. Народ США преуспевает
больше других народов именно потому, что его правительство позже, чем
правительства других стран, начало проводить политику утеснения бизнеса. Тем
не менее, многие, особенно люди умственного труда, страстно ненавидят
капитализм. По их представлениям, эта отвратительная форма экономической
организации общества способна породить только зло и нищету. В доброе старое
время, предшествующее "индустриальной революции", люди, якобы, жили в счастье
и достатке. Теперь, при капитализме, огромное большинство людей -- это
полуголодные бедняки, беспощадно эксплуатируемые беспринципным меньшинством.
Для этих негодяев не существует ничего, кроме их барышей. Они производят не
то, что действительно полезно и нужно обществу, а лишь то, что дает самую
высокую прибыль. Они отравляют тела рабочих алкоголем и табаком, ум и души --
низкопробным газетным чтивом, порнографическими книгами и глупыми
бессодержательными фильмами. "Идеологической надстройкой" капитализма является
упадочническая и вырожденческая литература, театр черного юмора, "искусство"
стриптиза, голливудские ленты и детективы.
Настрой общественного мнения предельно ясно виден из того, что оно связывает
само определение "капиталистический" только с чем-либо отвратительным и
никогда ни с чем положительным. Да разве может от капитализма исходить
какое-либо добро? Ведь все ценное производилось и производится вопреки
капитализму, его же отличительная черта -- порождение сплошных зол и бед.
Цель нашего очерка -- проанализировать корни предубеждения против капитализма
и проследить следствия такого взгляда на капитализм.
-------------------------------------------------------------------------------

Социальные характеристики капитализма и психологические причины ненависти к
нему
Всесильный потребитель
ОТЛИЧИТЕЛЬНОЙ чертой современного капитализма является массовое производство
товаров для массового же их потребления. Результат этого -- тенденция к
постоянному повышению среднего уровня жизни, постепенное обогащение многих.
Капитализм превращает "простого человека" из пролетария в "буржуа".
На рынке в капиталистическом обществе простой человек является полноправным
хозяином-потребителем, который, покупая или воздерживаясь от покупки, в
конечном счете, определяет, что и в каком количестве должно производиться,
какого качества оно должно быть. Магазины и заводы, удовлетворяющие
исключительно или преимущественно нужды более состоятельных членов общества в
предметах роскоши, играют лишь подчиненную роль в условиях рыночной экономики.
Они никогда не достигают размаха большого бизнеса, ибо большой бизнес всегда
-- прямо или косвенно -- обслуживает массы.
Именно в этом возрастании роли масс состоит радикальный социальный переворот,
совершенный "промышленной революцией". Те социальные низы, которые в
предыдущие эпохи составляли толпы рабов и крепостных, бедняков и нищих,
становятся теперь покупающей публикой, ради которой старается бизнесмен.
Они-то и есть тот клиент, который "всегда прав", полновластный хозяин, который
способен сделать бедного поставщика продукции богатым, а богатого -- бедным.
В условиях рыночной экономики уже не нужны вельможи и чиновники, держащие в
повиновении чернь и собирающие с нее налоги и подати, чтобы предаваться шумным
пирам, оставив на долю простолюдина краюху черного хлеба. Капиталистическая
система производства позволяет преуспевать лишь тем, кто научился как можно
лучше и при минимальных затратах удовлетворять нужды людей. Разбогатеть можно
только обслуживая потребителя. Капиталист неизбежно теряет состояние, если он
не сумел или не успел вложить его в дело для наилучшего удовлетворения
общественных потребностей. В этом ежедневном плебисците, где каждый грош дает
право голоса, именно потребители определяют, кому владеть и управлять заводом,
магазином, фермой. Контроль за материальными средствами производства является
теперь общественной функцией, одобряемой или отвергаемой Его Величеством
Потребителем.
А вот что представляет собой в этих условиях понятие свободы. Любой взрослый
индивидуум имеет возможность моделировать свой образ жизни по собственному
плану. Никто не принуждает его жить согласно единственно допустимому плану,
навязываемому властями с помощью полиции, т. е. общественного аппарата
принуждения. Свободу индивидуума ограничивает не насилие или угроза насилия со
стороны других людей, а только физиологическая структура его тела и
естественная ограниченность его производительных возможностей. Естественно,
что способность человека самому определять свою судьбу не может преодолеть
границы законов природы.
Констатируя эти факты, мы не трактуем индивидуальную свободу с точки зрения
каких-либо абсолютных критериев или метафизических понятий. Мы воздерживаемся
также от оценки модных доктрин апологетов тоталитаризма как "правого", так и
"левого" толка. Мы не разделяем утверждения, что массы, якобы, слишком
неразвиты и неспособны понять, в чем состоят их "истинные" потребности и
интересы, и нуждаются в опекуне, -- правительстве, иначе их дело плохо. Мы не
будем также анализировать утверждения, что есть претенденты из числа
"сверхчеловеков", готовые взять на себя роль таких опекунов.
Побуждение к экономическому совершенствованию
ПРИ капитализме простой человек пользуется благами, которые в предшествующие
времена были неизвестны, а, следовательно, и недоступны даже самым
состоятельным людям. Но, разумеется, все эти мотоциклы, телевизоры и
холодильники не делают человека счастливым. В момент их приобретения он,
возможно, чувствует себя счастливее, чем прежде. Но едва его желание
удовлетворено, тотчас возникают новые. Такова человеческая природа.
Немногие американцы полностью отдают себе отчет в том, что их страна имеет
самый высокий уровень жизни, и уровень жизни среднего американца кажется
сказочным и недостижимым огромному большинству людей в некапиталистическом
мире. Большинство склонно недооценивать то, что они имеют и могут достичь и
стремятся добиться того, что лежит за пределами их возможностей. Бессмысленно
сетовать по поводу ненасытности человека в приобретении все большего
количества благ. Именно это стремление стимулирует человека к экономическому
совершенствованию. Едва ли можно считать достоинством удовлетворенность
человека тем, чем он обладает, либо чего он может легко добиться, или отказ от
всяких попыток улучшить свое материальное положение. Такое поведение
свойственно скорее животному, но не разумному человеческому существу.
Отличительная черта человека состоит в том, что он никогда не прекращает
попыток повысить свое благосостояние целенаправленной деятельностью.
Однако это стремление должно быть соразмерно цели. Оно должно вызвать желаемый
эффект. Прискорбно в наших современниках не то, что они безудержно стремятся к
все большему разнообразию предметов потребления, но что они выбирают неверные
средства для достижения этой цели. Они введены в заблуждение лживой
идеологией, поэтому потворствуют политике, противоречащей их собственным
жизненным интересам, если их понять правильно. Не желая осознать неизбежные
следствия своего поведения, которые не замедлят сказаться в конечном счете,
они довольствуются теми краткосрочными выгодами, которые оно дает им сегодня.
Они призывают принять меры, которые, в конце концов, обязательно приведут к
всеобщему обнищанию, разрыву сотрудничества между общественными группировками
на основе разделения труда и возврату к варварству.
Есть только один способ улучшить материальное положение человека: ускорить
рост накапливаемого капитала по отношению к росту населения; Чем больше
капитала вкладывается в расчете на одного работающего, тем больше товаров
может быть произведено и потреблено, тем лучшего качества они будут. Именно
такое положение породил и порождает каждый день заново капитализм, столь
ненавистная многим "система прибыли". И все же многие правительства и
политические партии стремятся уничтожить капитализм.
Почему же они ненавидят капитализм? Почему все они, пользуясь всеми благами,
предоставляемыми капитализмом, с такой ностальгией смотрят назад, в "доброе
старое время" и на жалкое положение рабочего в сегодняшней России?
Сословное общество и капитализм
ПРЕЖДЕ чем обсудить этот вопрос, необходимо четко уяснить основную
особенность, отличающую капитализм от иерархического общества.
Довольно часто предпринимателей и капиталистов в обществе рыночной экономики
уподобляют аристократам в иерархическом обществе. Критерий сравнения здесь --
относительная состоятельность обеих групп по сравнению с относительной
бедностью остального общества. Однако, прибегая к этой метафоре, мы рискуем
упустить важнейшее отличие между богатством аристократа и богатством "буржуа"
или капиталиста.
Богатство аристократа не является фактором рынка, оно возникло не в результате
снабжения потребителя товаром и не может исчезнуть или измениться под
воздействием поведения части общества. Оно порождено завоеванием или щедростью
завоевателя. Это богатство может быть отнято лицом, давшим его, стать добычей
другого или быть растраченным самим обладателем по нерадивости, феодал не
служит потребителю и, таким образом, защищен от недовольства народа.
Предприниматели и капиталисты обязаны своим состоянием населению, которое
покровительствует их бизнесу. Они неизбежно теряют его, как только приходят
люди, обслуживающие потребителей лучше и дешевле.
В наши задачи не входит описание исторических условий появления каст и
сословий, подразделения людей на наследственные группы, имеющие различный
ранг, различные права, притязания и законные привилегии. Для нас важно лишь
то, что сохранение этих феодальных институтов оказалось несовместимо с
капиталистической системой. Их отмена и установление принципа равенства перед
законом сломали барьеры, мешавшие человечеству пользоваться благами, которые
могла дать система частной собственности на средства производства и частное
предпринимательства
В обществе, основанном на рангах, сословиях и кастах, общественное положение
человека фиксировано. Он родился с определенным статусом, и его положение
жестко определено законами и обычаями, дающими любому члену его сословия
определенные привилегии и обязанности или накладывающими на него определенные
ограничения. В случае крайней удачи или, напротив, неудачи индивидуум может
либо приобрести более высокий социальный статус, либо потерять свой и перейти
в более низкую категорию. Но, как правило, условия человека определенного
ранга или сословия улучшаются или ухудшаются только при изменении состояния
всего общества. Индивидуум, в первую очередь, принадлежит не определенной
нации, а скорее определенному сословию (Stand, etat) и только в качестве
такового входит в состав нации. Со своим соотечественником, принадлежащим к
другому сословию, он не чувствует никакой общности. Он ощущает только
пропасть, разделяющую обоих. Отличия проявлялись и в языке, и в одежде. При
ancien regime европейские аристократы разговаривали преимущественно
по-французски, третье сословие пользовалось местными диалектами, а низшие слои
городского населения и крестьяне сохраняли местные наречия, жаргоны, арго,
непонятные образованным людям. Различия наблюдались и в манере одеваться.
Можно было безошибочно определить принадлежность любого человека к
определенному сословию.
Основная критика, высказываемая сторонниками "доброго старого времени" по
поводу принципа равенства всех перед законом, состоит в том, что он уничтожил
все привилегии ранга и благородного происхождения. Этот принцип, считают они,
"атомизировал" общество, растворил "органическое" разделение в "аморфных"
массах. Теперь решающей силой стало абсолютное большинство, и его мелочный
материализм вытеснил благородные традиции предшествовавших веков. Отныне
властелин -- деньги. Совершенные ничтожества пользуются богатством и
изобилием, тогда как люди достойные и благородные не имеют за душой ничего.
Такие рассуждения молчаливо признают, что при ancien regime аристократы
обладали достоинствами и были обязаны высоким положением и достатком своему
моральному и культурному превосходству. Едва ли нужно всерьез развенчивать
этот миф. Воздерживаясь от всяких оценок, отметим лишь, что все историки
единодушны в том, что высшая аристократия основных европейских стран -- это
потомки тех солдат, дворовых людей и придворных, которые в
религиозно-политической борьбе XVI--XVII веков благоразумно примкнули к
партиям, одержавшим победу в своих странах.
По-разному оценивая стандарты жизни в старые времена, все консервативные и
"прогрессивные" противники капитализма, тем не менее, сходятся в осуждении
норм жизни в капиталистическом обществе. По их мнению, успеха и признания
добиваются здесь не те, кто заслуживает этого, но пустые и недостойные люди. И
те и другие противники капитализма ратуют за то, чтобы заменить более честными
методами те, якобы несправедливые методы распределения, которые существуют при
свободном капитализме.
Никто никогда не утверждал, что при свободном капитализме процветают те, кому
должно отдаваться предпочтение с точки зрения вечных ценностных норм.
Капиталистическая свобода рынка не предполагает вознаграждения человека
согласно его "подлинным" заслугам, неотъемлемым достоинствам и моральному
совершенству. Не делает его процветающим и оценка его вклада с точки зрения
"абсолютной" справедливости. Важна только оценка, даваемая его собратьями,
которые, однако, применяют исключительно собственные мерки, исходя при этом из
своих вкусов, желаний и целей. Именно в этом состоит особенность
демократической системы рынка. Потребитель -- превыше всего, а значит он, --
полновластный хозяин. И он должен быть удовлетворен.
Миллионы людей любят "Пинкапинку", напиток, изготовляемый всемирно известной
компанией "Пинкапинка". Миллионы людей любят детективы, фильмы ужасов,
бульварную прессу, корриду, бокс, виски, сигареты, жевательную резинку.
Миллионы отдают свои голоса за правительства, желающие вооружаться и воевать.
Поэтому предприниматели, которым удается лучше и дешевле производить все вещи,
необходимые для удовлетворения этих нужд, становятся богатыми. В условиях
рыночной экономики важно не научное определение ценности, а та реальная
оценка, которую дают данной вещи люди, покупая или не покупая ее.
Тому, кто склонен сетовать на нечестность рыночной системы, можно
порекомендовать лишь одно. Если хочешь добиться успеха, попытайся предложить
потребителю что-либо дешевле или лучше чем то, что уже имеется. Попытайся
превзойти Пинкапинку другим, более удачным напитком Равенство перед законом
позволяет тебе вызвать на соревнование любого миллионера.
В условиях рынка, не испытывающего давления со стороны правительства, которое
стремилось бы наложить на него запреты и ограничения, можно пенять только на
себя, если ты не смог превзойти шоколадного короля, кинозвезду или чемпиона по
боксу.
Если вы предпочтете богатству, которого могли бы добиться, торгуя одеждой или
занимаясь профессиональным боксом, удовлетворение от занятий поэзией или
философией, -- ваше право. Но тогда, естественно, вы не заработаете столько,
сколько заработает тот, кто будет служить большинству. Ибо таков закон
экономической демократии рынка.
Тот, кто удовлетворяет нужды небольшого числа людей, может рассчитывать на
меньшее количество долларов, чем тот, кто удовлетворяет потребности большого
числа людей. В том, что касается заработка, кинозвезда всегда обгонит
философа, а изготовители Пинкапинки -- создателя симфоний.
Важно представлять себе, что возможность конкурировать в области цен, которая
должна быть гарантирована обществом, является социальным институтом. Нельзя
устранить или смягчить врожденные дефекты, которыми природа поставила многих в
более трудное положение по сравнению с остальными. Нельзя изменить то, что
кто-то родился больным или стал инвалидом. Биологическая "оснащенность"
человека очень жестко ограничивает сферу его деятельности. Люди, которые
обладают способностью мыслить самостоятельно, отделены непреодолимой пропастью
от людей, не обладающих этой способностью.
Негодование, порождаемое неудовлетворенным честолюбием
ТЕПЕРЬ попытаемся понять, почему многие ненавидят капитализм. В обществе,
основанном на кастах и сословиях, индивидуум может приписать свою
неудачливость обстоятельствам, находящимся вне его контроля. Он раб, потому
что высшие силы, определяющие ход событий, навязали ему это состояние. Это
случилось не по его вине, и у него нет оснований стыдиться своего жалкого
положения. Его жена не может упрекнуть его ни в чем. На упрек: "Почему ты не
герцог? Будь ты герцогом, я была бы герцогиней", -- он возразит ей: "Родись я
сыном герцога, я женился бы не на тебе, дочери раба, а на дочери другого
герцога; в том, что ты не герцогиня -- только твоя вина, нужно было более
обдуманно выбирать родителей".
При капитализме все выглядит иначе. Здесь положение человека зависит от его
собственных усилий. Каждый, чье честолюбие не удовлетворено в полной мере,
осознает, что он просто упустил свой шанс, пытался, но не смог, и его ближний
оказался удачливее. И когда его жена попрекает его: "Почему ты зарабатываешь
всего 80 долларов в неделю? Если бы ты был таким же ловким, как твой бывший
приятель Пол, ты был бы бригадиром и мне жилось бы лучше", -- он сознает свою
неполноценность и испытывает унижение.
Жестокость капитализма, о которой столько говорят, состоит в том, что каждый
получает от него столько, сколько он делает для пользы и благосостояния
ближних.
Осуществление принципа "каждому -- по его труду" не может быть ответственно за
личные неудачи. Каждый прекрасно сознает, что есть люди, такие же как он сам,
которые добились успеха там, где он сам потерпел неудачу. Каждый знает и то,
что многие из тех, кому он завидует, -- это люди, добившиеся всего сами и
начавшие с того же, что и он сам. И что хуже всего, он прекрасно знает, что
это ясно всем остальным. Он читает в глазах своей жены и детей немой упрек:
"Почему ты не оказался расторопнее и умнее?" Он замечает, как восхищаются люди
теми, кто добился больше, чем он, и какое презрение и жалость они испытывают к
его собственной неудачливости.
При капитализме человека несчастным делает то, что эта система дает каждому
возможность добиться самого высокого положения, но этого, разумеется,
достигают немногие. Чего бы человек ни добился, это всегда лишь ничтожная
часть того, чего жаждет его честолюбие. Перед его глазами всегда есть люди,
достигшие успеха там, где он потерпел неудачу. Всегда есть товарищи, которые
обогнали его, и он подсознательно испытывает по отношению к ним комплекс
неполноценности. Так чувствует себя бродяга по отношению к человеку, имеющему
постоянную работу, рабочий -- к бригадиру, чиновник -- к вице-президенту,
вице-президент -- к президенту компании, человек у которого в банке 300 тысяч
долларов, -- к миллионеру и т. д. Самоуверенности и моральной успокоенности
человека мешает то, что перед его взором постоянно находятся те, кто проявил
больше изобретательности и способностей. От этого он остро ощущает свое
поражение и неполноценность.
Первым, кто категорически отверг "западные" идеи Просвещения и общественную
философию рационализма, утилитаризма и индивидуализма, равно как и политику,
проводимую этими школами, был немецкий ученый Юстус Мезер [Мезер Юстус
(1720--1794) -- немецкий историк и политический деятель; выступая против идей
французских просветителей, идеализировал средневековое общество в Германии],
за ним последовало множество продолжателей. [Понятие "идеи Просвещения"
получило широкую известность после выхода статьи выдающегося философа И. Канта
"Что такое Просвещение" (1784). Это отрицание феодальных порядков и
соответствующей им схоластически-церковной идеологии, утверждение прав
человека и всесилия человеческого разума. Компонентами идеологии Просвещения
были философские и этические концепции рационализма, утилитаризма и
рационализма. Рационализм -- философское учение, признающее разум основой всей
деятельности людей. Утилитаризм -- этическая концепция, рассматривающая
стремление к личной пользе как главный стимул и побудительный мотив
человеческого поведения. Индивидуализм -- социологическая концепция,
утверждающая примат абсолютных прав личности, ее свободу и независимость от
общества и государства.] Одним из новомодных в тот период принципов, вызвавших
нападки Мезера, было требование, чтобы продвижение армейских офицеров и
чиновников по службе было поставлено в зависимость от личных достоинств, а не
от их благородного происхождения, возраста или срока службы. Жизнь в обществе,
где успех полностью зависел бы от личных заслуг, считал Мезер, была бы просто
невыносима. Так уж устроен человек: ему свойственно переоценивать свои
достоинства и заслуги. Если положение человека в обществе обусловлено
факторами иными, чем наличие или отсутствие у него достоинств, то те, кто
остался внизу общественной лестницы, могут смириться с таким исходом и, не
подвергая сомнению свою человеческую ценность, сохранить достоинство и
самоуважение. Совсем другое дело -- когда все решают заслуги. В этом случае
неудачник чувствует себя оскорбленным и униженным. Отсюда появляется ненависть
и враждебность к тем, кто его обогнал <эЛ. Мезер, "Против продвижения по службе
согласно личным заслугам", впервые опубликовано в 1772 г. (Justus Moser's
Sammtliche Werke, ed. В. R. Abeken, Berlin, 1842, Vol. II, s. 187--191)>.
Система цен и рынков при капитализме образует общество, в котором именно
заслуги и достижения определяют успех или неуспех человека. Как бы мы ни
расценивали предубеждение Мезера против принципа продвижения по заслугам, мы
вынуждены признать, что он верно описал одно из его психологических следствий.
Он очень хорошо понял чувства тех, кто пытался пробиться, но потерпел при этом
крах.
Такой человек, чтобы как-то утешиться и восстановить уверенность в себе,
пытается найти козла отпущения. Он старается убедить себя, что потерпел
поражение не по собственной вине. Он ни в чем не уступает более удачливому
сопернику, ни в работоспособности, ни в изобретательности. Просто, к
сожалению, неудачная структура общества не способна оценить самых достойных
людей по заслугам, она скорее увенчает лаврами беспринципного негодяя,
мошенника, эксплуататора, "закоренелого индивидуалиста". А наш неудачник
потерпел поражение именно из-за своей честности. Он оказался слишком
порядочным, чтобы прибегнуть к гнусным махинациям, которым его удачливые
соперники обязаны своим возвышением. При капитализме человек вынужден
выбирать: либо добродетель и бедность, либо бесчестность и богатство. Лично
он, наш герой, слава Богу, выбрал первый путь и решительно отверг второй.
Это стремление отыскать козла отпущения является характерным настроением людей
при общественном устройстве, в котором каждый оценивается с точки зрения
вклада в благосостояние ближнего и является, таким образом, кузнецом
собственного счастья. В таком обществе любой человек, чье честолюбие не
удовлетворено полностью, враждебно относится к более удачливым соперникам.
Человек примитивный отводит душу в сплетнях и наговорах. Более тонкие натуры
не опускаются так низко. Они сублимируют свою ненависть в философию, философию
антикапитализма, чтобы заглушить внутренний голос, говорящий: твое поражение
-- твоя собственная вина. Фанатизм, проявляемый ими в критике капитализма,
объясняется именно тем, что, сознавая несправедливость этой критики, они все
же стараются убедить себя в ее обоснованности.
Муки неудовлетворенного честолюбия очень типичны для людей, живущих в обществе
равенства всех перед законом. Такое положение, однако, вызвано не равенством
перед законом, а тем, что именно в этом обществе неравенство людей в отношении
их интеллектуальных способностей, силы, воли и усердия наиболее резко
бросается в глаза. Разрыв между тем, что представляет собой человек и чего он
достиг, с одной стороны, и тем, что он сам думает о своих возможностях и
достижениях, с другой стороны, безжалостно обнажается. Мечты о "справедливом"
мироустройстве, которое оценит индивидуума по его "действительным
достоинствам", являются удобным прибежищем всех, кто не до конца честен перед
самим собой.
Негодование интеллектуалов
ОБЫЧНЫЙ человек, как правило, не имеет возможности общаться с теми, кто
добился в жизни большего, чем он. Он вращается среди других таких же обычных
людей и никогда не бывает в одной компании со своим начальником. Он никогда на
личном опыте не может узнать, насколько отличается от него предприниматель или
руководитель по тем качествам и способностям, которые требуются для успешного
обслуживания потребителей. Его зависть и порождаемая ею обида направлены не
против конкретного человека из плоти и крови, а против некоторой бесплотной
абстракции вроде "руководства", "капитала", "Уолл-стрита". Нельзя ненавидеть
столь абстрактный образ такой ненавистью, какая возможна по отношению к
ближнему, с которым встречаешься каждый день.
Совсем другое положение у тех, кто в силу рода занятий или семейной
принадлежности общается с добившимися крупных успехов и завоевавшими награды;
людям этого круга кажется, что успехи и награды по праву должны были бы
принадлежать им. У них ощущение неудовлетворенных амбиций особенно остро, так
как оно порождено ненавистью к конкретным лицам. Они испытывают отвращение к
капитализму за то, что он позволил другому человеку занять то положение,
которое они хотели бы иметь сами.
Так обстоит дело с теми, кого обычно называют людьми умственного труда.
Возьмем к примеру врачей. Любой врач на основе ежедневного опыта осознает
существование иерархии, в которой каждый медик занимает свое место согласно
заслугам и достижениям. Более выдающиеся специалисты, методы и открытия
которых он должен освоить и использовать на практике, чтобы не отстать от
времени, были когда-то его одноклассниками в медицинском училище, работали
вместе с ним санитарами, сейчас вместе с ним посещают встречи медицинской
ассоциации. Он встречается с ними у постели больного, на общественных
мероприятиях. Некоторые из них -- его личные друзья или родственники, и они
ведут себя по отношению к нему крайне учтиво, называя его "уважаемым
коллегой". Однако они стоят значительно выше его в глазах общества и
превосходят его размерами дохода. Они обогнали его и теперь принадлежат к
другому классу. Сравнивая себя с ними, он чувствует себя униженным. Но он
должен строго контролировать себя, чтобы его обида и зависть ни в чем не
выразились. Даже самое незначительное проявление подобных чувств было бы
расценено как очень дурной тон и принизило бы его в глазах окружающих. Поэтому
ему ничего не остается, как проглотить обиду и обратить свою злобу против
другого объекта. И он обвиняет экономическую организацию общества, порочную
капиталистическую систему: вот если бы не эта нечестная система, его
способности и талант, энергия и труд принесли бы ему заслуженное
вознаграждение.
Подобным образом обстоит дело со многими юристами и учителями, художниками и
артистами, писателями и журналистами, архитекторами и научными работниками,
инженерами и химиками. Они тоже чувствуют себя неудовлетворенными, так как их
угнетает сознание, что их опередили более удачливые коллеги, их бывшие
одноклассники и приятели. Обида усугубляется именно тем кодексом
профессионального поведения и этики, которые маскируют конкуренцию видимостью
товарищеских и коллегиальных отношений.
Чтобы понять причину ненависти интеллектуала к капитализму, нужно понять, та),
по его представлениям, эта система воплощена в некоторых из его коллег, успех
которых он воспринимает как личную обиду и которых он считает виновниками
неосуществления своих честолюбивых планов. Его страстная ненависть к
капитализму -- это просто маскировка ненависти к более удачливым "коллегам".
Антикапиталистические предубеждения американских интеллектуалов
НАСТРОЙ интеллектуалов против капитализма -- явление, не ограниченное одной
или несколькими странами. Однако в США это предубеждение более обострено, чем
в европейских странах. Чтобы объяснить причину этого странного положения,
обратимся к понятию "общества" или, как его называют по-французски, le monde.
В Европе "общество" составляют все, кто достиг успеха в какой-либо сфере
деятельности. Государственные деятели и парламентские лидеры, руководители
различных департаментов государственной службы, издатели и редакторы ведущих
журналов и газет, известные писатели, ученые, художники, артисты, музыканты,
инженеры, юристы и врачи образуют вместе с преуспевающими бизнесменами и
отпрысками аристократических семей так называемое "высшее общество". Они
встречаются за обедами и на вечеринках, благотворительных балах и базарах,
премьерах и вернисажах, они бывают в одних и тех же ресторанах, отелях,
курортах. Общаясь, они с удовольствием беседуют об интеллектуальных предметах
(форма общения, выработанная в Италии эпохи Возрождения, усовершенствованная в
парижских салонах и затем подхваченная всеми "обществами" в Западной и
Центральной Европе).
Новые идеи и веяния сначала находят отклик на этих светских раутах и лишь
потом начинают распространяться в более широких кругах. Нельзя исследовать
историю искусства и литературы, обходя молчанием роль, которую играл "свет" в
поощрении или, наоборот, бойкоте деятелей искусства.
Доступ в европейский "свет" открыт любому, кто отличился в какой-либо сфере.
Он, может быть, проще для потомков аристократии или для очень обеспеченных
людей, чем для простых людей со скромным доходом. Но ни богатство, ни титулы
не могут дать члену этого общества тот ранг или престиж, какой способно дать
признание его выдающихся личных качеств или способностей. Звездами парижских
салонов являются не миллионеры, а члены французской Академии. Здесь
преобладают интеллектуалы, а остальные, по меньшей мере, делают вид, что их
интересуют интеллектуальные вопросы.
"Общество" в таком смысле -- явление, чуждое Америке. То, что мы называем
"высший свет", в США почти исключительно состоит из самых состоятельных семей.
Между процветающим бизнесменом и выдающимися писателями, художниками, учеными
очень мало контактов. Те, чьи имена фигурируют в социальном регистре [Social
Register -- принятое в США обозначение справочника, содержащего список лиц,
занимающих видное положение в обществе], никогда не встречаются с людьми,
формирующими общественное мнение и распространяющими новые идеи, которые потом
определяют будущее нации. Большинство в этом "обществе" не интересуются ни
книгами, ни идеями. Встречаясь, они, если не играют в карты, то сплетничают о
ком-либо или беседуют скорее о спорте, чем о культурных проблемах. Но даже те,
кому не чужды книги, считают писателей, ученых и художников людьми, с которыми
им неинтересно общаться.
Почти непреодолимая пропасть разделяет "общество" и интеллектуалов.
Эту ситуацию можно объяснить исторически, но факт остается фактом. Нельзя
преодолеть и ту обиду, которую, в свою очередь, питают интеллектуалы к членам
"общества" -- в отместку за пренебрежение к ним. Американские писатели и
ученые склонны считать состоятельного бизнесмена варваром, единственная мысль
которого -- делать деньги. Профессор презирает своих питомцев за то, что тех
больше интересует университетская футбольная команда, чем успехи на
академическом поприще. Он чувствует себя оскорбленным, узнав, что тренер
команды получает за работу больше, чем известный преподаватель философии.
Исследователи, выработавшие новые методы производства, ненавидят бизнесмена,
которого интересует только прибыль от их изобретений. Очень показательно, что
многие американские физики сочувствуют социализму и коммунизму. Принимая во
внимание, что они сами не разбираются в экономике, но зато хорошо знают, что
преподаватели экономики в университете нелестно отзываются о капитализме,
пренебрежительно именуя его "системой выжимания прибыли", трудно ожидать от
них другого отношения.
Если группа людей изолирует себя от остальной нации, особенно от ее
интеллектуальных лидеров, как это делает американский "высший свет", она
обязательно становится мишенью для злобных нападок со стороны тех, кто не
допущен в их круг. Замкнутость, свойственная американскому "высшему свету",
сделала его представителей своего рода изгоями. Они испытывают самодовольство
от сознания своей исключительности, при этом, не замечая, что добровольно
избранная ими сегрегация обособляет их от остальной нации и разжигает ее
враждебность к ним. Последнее побуждает интеллектуалов симпатизировать
антикапиталистической политике.
Негодование "белых воротничков"
У "белых воротничков" ненависть к капитализму, свойственная большинству людей,
подпитывается еще двумя, характерными только для них факторами, угнетающими их
психологически. ["Белыми воротничками" называют наемных конторских служащих (в
отличие от "синих воротничков" -- по цвету рабочей спецодежды).]
Сидя за столом и перенося на бумагу слова и цифры, чиновник часто бывает
склонен переоценивать значимость своей работы Он, как и его начальник, пишет и
читает то, что написали другие, или говорит -- прямо или по телефону -- с
другими людьми. Переполняясь самомнением, он воображает себя принадлежащим к
управленческой элите и сопоставляет свои задачи с задачами начальника. Будучи
"работником умственного труда", он смотрит свысока на рабочего, руки которого
перепачканы и покрыты мозолями. Он чувствует себя оскорбленным, узнав, что
многие рабочие получают больше и пользуются большим уважением, чем он. Какая
досада, думает он, что капитализм не оценивает по достоинству "умственный
труд" и носится с какими-то "работягами".
Вынашивая эти наивные идеи об особой важности конторской работы по сравнению с
ручным трудом, клерк лишает себя возможности трезво оценить ситуацию. Он не в
силах понять, что работа в конторе состоит в выполнении ряда рутинных
процедур, требующих элементарных навыков, тогда как "работяги", которым он
завидует -- это высоко квалифицированные механики и знатоки техники, умеющие
управлять сложными станками и приспособлениями современной индустрии. Именно
это полное искажение реального положения дел мешает чиновнику разобраться во
всем объективно и сделать верные выводы.
С другой стороны, конторский работник испытывает постоянный дискомфорт от
ежедневного общения с людьми, стоящими выше его в служебной иерархии. Он
видит, что коллеги, подобно ему начинавшие карьеру с нуля, продвинулись вверх
по служебной лестнице, тогда как он так и остался внизу. Еще вчера его
приятель Пол был на одном с ним уровне, а сегодня уже занимает более высокий и
лучше оплачиваемый пост. И все же, думает он. Пол во всех отношениях уступает
ему. Конечно, отсюда следует вывод: Пол обязан своим возвышением грязным
махинациям, которые могут возыметь действие только при этой подлой
капиталистической системе, которую во всех книгах и газетах ученые и политики
осуждают как источник всех зол и бед.
Классическое выражение убежденности чиновника в том, что его работа есть часть
предпринимательской деятельности и она сродни работе начальника, можно найти в
одном из самых известных очерков Ленина, где он описывает "контроль за
производством и распределением". [Имеется в виду "Государство и революция".
Далее Л. Мизес цитирует или пересказывает отдельные места этой работы.] Сам
Ленин и его единомышленники никогда не понимали, как действует рыночная
экономика, да и не стремились понять. О капитализме они знали что, по мнению
Маркса, он -- худшее из всех зол. Они были профессиональными революционерами.
Единственным источником существования были для них партийные фонды,
пополнявшиеся за счет добровольных взносов или насильственных "экспроприации".
Но еще до 1917 года, будучи в изгнании в Западной и Центральной Европе,
некоторые из ленинских товарищей по партии время от времени служили
чиновниками в деловых фирмах. Именно их опыт -- опыт клерков, заполняющих
бланки, записывающих цифры и подшивающих бумаги, -- послужил Ленину источником
сведений о предпринимательской деятельности.
Ленин правильно понял различие между деятельностью предпринимателя, с одной
стороны, и работой "научно образованного персонала инженеров, агрономов и т.
д.", -- с другой. Эти специалисты и технологи главным образом -- исполнители
приказов. При капитализме они подчиняются капиталисту, при социализме --
"вооруженным рабочим". Функция капиталистов и предпринимателей -- в другом:
она, по Ленину, состоит в "контроле за производством и распределением, трудом
и продукцией". Таким образом, задачи предпринимателей и капиталистов
заключаются в установлении целей, ради которых факторы производства должны
быть задействованы, чтобы как можно лучше удовлетворять нужды потребителей, то
есть в определении, что нужно производить, в каком количестве и какого
качества. Будучи марксистом, Ленин не представлял себе тех трудностей, которые
неизбежно приходится преодолевать при любой системе общественной организации,
когда дело касается производственного процесса: неизбежная ограниченность
факторов производства; невозможность заранее знать условия, которым должно
соответствовать производство; необходимость выбрать из огромного множества
технологических методов, пригодных для достижения заранее спланированных
целей, те, которые в наименьшей степени противоречат этим целям, то есть
такие, при которых издержки производства будут минимальными. В писаниях Маркса
и Энгельса об этом нет и намека. Из рассказов товарищей, которым доводилось
иногда работать в конторах, Ленин знал о бизнесе, что там много бумажной
волокиты: записей, цифр. Так, он утверждает, что "учет и контроль" -- это
основное условие организации и правильного функционирования общества. Но учет
и контроль, -- продолжает он, -- "упрощен капитализмом до чрезвычайности, до
необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций
наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи
соответствующих расписок"
Library, No 14, published by International Publishers, New York) pp. 83--84>.
[Л. Мизес цитирует Ленина по довольно свободному переводу на английский. В
настоящем издании цитата приведена по русскому оригиналу (см. Ленин В. И.,
Полн. собр. соч., т. ЗЗ, с. 101).]
Вот вам во всей ее красе философия чиновника, занятого перекладыванием бумажек
с места на место.
Негодование "кузенов"
НА рынке, на который не воздействуют внешние силы, существует тенденция
перехода управления средствами производства в руки наиболее энергичных людей.
Как только человек или фирма дают себе послабление в усилиях как можно лучше
удовлетворить самые насущные из все еще недостаточно удовлетворенных нужд
потребителя, начинается растрата богатства, накопленного более удачливыми
предшественниками. Часто эта растрата состояния начинается еще при жизни
самого бизнесмена, когда его энергия и предприимчивость начинают ослабляться
под влиянием возраста, усталости, болезни, а его способность учитывать
непрерывно меняющуюся структуру рынка постепенно теряется. Чаще состояние
проматывается нерадивыми наследниками. Если инертное и вялое потомство все же
не совсем сходит со сцены и, несмотря на свою нерасторопность, сохраняет
достаток, то только благодаря институтам и политическим мерам, которые были
продиктованы антикапиталистическими тенденциями. Эти потомки отходят от рынка,
где невозможно сохранить имеющееся богатство иначе, как приобретая его вновь
каждый день в жесткой конкуренции со всеми: с уже существующими фирмами и с
новичками, "начинающими с нуля". Покупая правительственные облигации, они
прячутся под "крылышко" правительства, обещающего спасти их от превратностей
рынка, где за нерасторопность приходится расплачиваться потерями. <эВ Европе до
настоящего времени была еще одна возможность обезопасить богатство от
нерадивости или причуд владельца. Состояние, приобретенное на рынке, могло
быть вложено в большие земельные владения, защищенные от конкуренции
протекционистскими тарифами и другими законными мерами предосторожности.
Передающиеся по наследству без права отчуждения поместья в Великобритании и
аналогичные владения на континенте исключали возможности их хозяев
распорядиться своей собственностью во вред наследникам.>
Однако есть семьи, в которых выдающиеся способности, необходимые для
предпринимательства, передавались от поколения к поколению. Сын или внук, а
иногда даже правнук может оказаться равным своему предку или даже превзойти
его. Тогда состояние предка не только не теряется, но и умножается.
Такие случаи, однако, нечасты. Они привлекают внимание не только из-за своей
редкости, но и потому что люди, умеющие расширить унаследованное дело,
пользуются двойным авторитетом: авторитет их предков умножается уважением к
ним самим. Такие "патриции", как иногда именуют их люди, не понимающие разницы
между сословным и капиталистическим обществом, часто совмещают в себе
воспитание, утонченность вкуса и изящество манер с умением и
изобретательностью энергичного бизнесмена. Некоторые из них принадлежат к
самым богатым предпринимателям страны и даже мира.
Именно положение этих немногих, но самых богатых среди так называемых
"патрицианских" семей мы должны проанализировать, чтобы объяснить один
феномен, играющий важную роль в современной антикапиталистической пропаганде и
ее измышлениях.
Даже в удачливых семьях качества, требуемые для успешного ведения большого
бизнеса, не наследуются всеми сыновьями и внуками. Как правило, этими
качествами обладают в каждом поколении один, в лучшем случае, два члена семьи.
Для сохранения благосостояния семьи важно поручить ведение дел этим людям,
остальные члены семьи будут при этом сведены до положения простых получателей
доли прибыли. Формы таких договоров различны в зависимости от национальных и
местных законодательств. Действия их всегда одинаковы. Они делят семью на две
группы: тех, кто занят ведением дел, и тех, кто этим не занимается.
Вторая категория состоит, как правило, из людей, тесно связанных с первой,
которую мы предлагаем называть "хозяева". Во вторую категорию входят родные и
двоюродные братья "хозяев", племянники, сестры, овдовевшие свояченицы и
золовки, двоюродные сестры, племянницы и т. д. Назовем их "кузенами".
"Кузены" извлекают свои доходы из фирмы или корпорации. Им совершенно чужд
бизнес и они не знают проблем, стоящих перед предпринимателем. Они
воспитывались в престижных интернатах и колледжах, где царит дух высокомерного
презрения к примитивному "деланию денег". Некоторые из "кузенов" проводят
время в ночных клубах и других увеселительных заведениях, на скачках, играют в
азартные игры, кутят или предаются дорогостоящему разврату. Другие любительски
занимаются живописью, писательством, иными видами искусства. Одним словом,
большинство из них -- праздные и никчемные люди.
Конечно, всегда были и есть исключения из этого правила, и достижения
отдельных выдающихся представителей группы "кузенов" значительно перевешивают
скандальные чудачества их менее одаренных родственников -- повес и транжиров.
Многие известные писатели, ученые и государственные деятели были как раз
такими "джентльменами без определенных занятий". Освобожденные от
необходимости зарабатывать себе на жизнь каким-либо полезным занятием и
независящие от чьей-либо милости, они становятся распространителями новых
идей. Другие, не обладая сами творческой способностью, становятся меценатами
художников, которые не могли бы ничего создать, если бы не получали финансовой
поддержки и одобрения ценителей. Неоднократно подчеркивалась роль, которую
сыграли в интеллектуальном и политическом развитии Великобритании
состоятельные люди. Среда, в которой обитали и находили поддержку художники во
Франции XIX века, была также le monde, "общество".
Однако нас не интересует ни беспутная жизнь богатых повес, ни заслуги других
групп состоятельных людей. Наша тема -- роль, которую сыграла определенная
часть "кузенов" в распространении учений, направленных на уничтожение рыночной
экономики.
Многие "кузены" убеждены, что с ними поступили несправедливо, юридически
закрепив их зависимость от "хозяев" и семейной фирмы. Неважно, продиктовано ли
соответствующее соглашение волей отца или деда, подписано ли оно самими
"кузенами" -- они убеждены, что получают слишком мало, а "хозяева" -- слишком
много. Незнакомые с природой бизнеса и рынка, они уверены -- вслед за Марксом,
-- что капитал автоматически "приносит доход". Они не видят основания для
того, чтобы члены семьи, занимающиеся ведением дел, получали больше их. Не
удосуживаясь разобраться в балансах и счетах прибылей и убытков, они
подозревают в каждом действии "хозяев" зловещий умысел и стремление обмануть
их, лишив того, что принадлежит им по праву рождения. Отсюда -- постоянные
распри с "хозяевами".
Неудивительно, что "хозяева" часто теряют терпение. Они горды сознанием того,
что сумели преодолеть препятствия, которые воздвигают на пути большого бизнеса
правительство и профсоюзы. Они прекрасно знают, что без их предприимчивости и
энергии фирма давно развалилась бы или семье пришлось бы все распродать с
молотка. Они считают, что "кузены" обязаны отдавать должное их заслугам и
поэтому находят их претензии нелепыми и оскорбительными.
Семейные распри между "хозяевами" и "кузенами" касаются только членов клана.
<"Лимузины с шоферами, одетыми в ливреи, подвозили серьезных дам к линии
пикета, иногда для участия в забастовке против того самого бизнеса, который
давал средства, на которые содержались сами лимузины". ugene Lyons, The Red
Decade, New York, 1941, p 186.> Но они выходят за пределы семейных отношений,
когда "кузены", дабы посильнее досадить "хозяевам", примыкают к
антикапиталистическим группировкам и финансируют различные "прогрессивные"
мероприятия. "Братья" с удовольствием поддерживают забастовки даже на тех
заводах, которые являются источником дохода для них самих.
Хорошо известно, что большинство "прогрессивных" журналов и многие
"прогрессивные" газеты полностью зависят от субсидий, щедро поставляемых
"кузенами". Они финансируют прогрессивные университеты и институты "социальных
исследований", а также деятельность различных коммунистических партий. В
качестве такого рода "гостинных социалистов" и "салонных большевиков" они
играют важную роль в "пролетарской армии", борющейся против "мрачной
капиталистической системы".
Коммунизм на Бродвее и в Голливуде
МНОГИЕ из тех, кому капитализм обеспечил приличный доход и досуг, стремятся к
развлечениям. Толпы зрителей устремляются в театры. Большие средства
вкладываются в шоу-бизнес. Доходы популярных актеров и драматургов исчисляются
шестизначными цифрами. Они живут в напоминающих дворцы домах с бассейнами. Они
меньше всего похожи на "людей, живущих впроголодь". И, тем не менее, именно
Голливуд и Бродвей, всемирно известные центры индустрии развлечения, являются
рассадниками коммунизма, фанатичных приверженцев советской системы можно найти
среди писателей и актеров.
Предпринималось немало попыток объяснить это явление. В каждом из объяснений
есть доля правды. Однако ни одно из них не учитывает основной причины,
толкающей героев сцены и экрана в ряды революционеров.
При капитализме материальный успех зависит от того, как будет оценено
конкретное достижение человека всемогущим потребителем. В этом смысле между
услугами, оказываемыми промышленником или продюсером, актером, драматургом,
нет существенного различия. Но осознание своей зависимости от публики не дает
людям, занятым в шоу-бизнесе, такой уверенности в завтрашнем дне, какую
испытывает промышленник, поставляющий потребителю нечто более осязаемое.
Производитель материальных товаров знает, что его товар покупается благодаря
некоторым физическим качествам. Он вполне уверен, что его товар будет и впредь
пользоваться спросом, пока потребителю не предложат что-нибудь лучше и
дешевле, так как маловероятно, чтобы потребности, удовлетворяемые данным
товаром, изменились в ближайшем будущем. Дальновидный предприниматель может в
какой-то степени предсказать спрос на товары. Он может смотреть в будущее с
определенной уверенностью.
В индустрии развлечений дело обстоит иначе. Люди жаждут развлечений, потому
что им скучно. А ничто не наводит такой скуки, как приевшиеся развлечения.
Сущность индустрии развлечений в разнообразии. Клиент восхищается больше всего
новым и поражающим. Он капризен и непредсказуем. Что вчера вызывало восторг,
сегодня вызывает презрение. Звезды сцены или экрана всегда живут в страхе
перед своенравностью публики. Они однажды просыпаются богатыми и знаменитыми,
а на другой день уже забыты. Они прекрасно сознают, что целиком зависят от
капризов толпы, жаждущей развлечений, и поэтому всегда испытывают
беспокойство. Как ибсеновский архитектор, они боятся пока еще неизвестных
новичков, энергичной молодежи, которая оттеснит их и переманит к себе публику.
Ясно, что устранить причину этого беспокойства невозможно, поэтому такие люди
готовы хвататься за соломинку. Коммунизм, думают они, принесет им
освобождение. Разве эта система не делает человека счастливым? Разве не
заявляют выдающиеся люди во всеуслышание, что все беды человечества порождены
капитализмом и исчезнут с приходом коммунизма? Да и разве сами они не люди
труда, товарищи всех трудящихся?
Можно предположить, что никто из голливудских или бродвейских коммунистов
никогда не изучал работ социалистических идеологов, а тем более серьезно не
знакомился с исследованиями рыночной экономики. Но именно данное
обстоятельство дает этим блестящим танцовщицам и певицам, писателям и
постановщикам комедий, продюсерам фильмов и авторам песен странную иллюзию,
что мучающие их заботы и печали исчезнут, стоит только экспроприировать
экспроприаторов.
Многие критикуют капитализм за низкопробность произведений, предлагаемых
индустрией развлечений. Это утверждение не лишено оснований. Но важно
отметить, что ни одна социальная группа так не ратовала за поддержку
коммунизма, как люди, занятые в производстве этих самых низкопробных пьес и
фильмов. Когда будущий историк станет искать те маленькие, но значительные
факты, которые И. Тэн высоко ценил как исходный материал, он должен
обязательно упомянуть ту роль, которую сыграла в американском движении
радикалов самая известная в мире артистка стриптиза .
[Тэн Ипполит (1828--1893) -- французский литературовед, философ и историк. Тэн
утверждал, что предметом научного познания являются лишь события, отношения и
факты, "хорошо подобранные и тщательно описанные".]
-------------------------------------------------------------------------------

Социальная философия простого человека
Капитализм как он есть и как его видит простой человек
ВОЗНИКНОВЕНИЕ экономики как новой отрасли знания явилось одним из самых
значительных событий в истории человечества. Открыв дорогу частному
капиталистическому предпринимательству, оно в течение нескольких поколений
преобразовало человеческую жизнь более радикально, чем все предшествующие 10
тысячелетий вместе взятые. Со дня появления на свет и до последнего дня жизни
люди, живущие при капитализме, каждую минуту ощущают пользу, приносимую им
гениальными достижениями капиталистического образа мышления и действия.
Самое удивительное во всем этом дотоле невиданном преобразовании материальных
условий, порожденном капитализмом, это то, что оно было осуществлено небольшим
числом писателей и почти столь же малым числом государственных деятелей,
усвоивших их учения. Не только аморфные массы, но и большинство бизнесменов,
которые благодаря своей деятельности претворили в жизнь принципы свободы, не
сумели понять основные черты этой акции. Даже в период расцвета либерализма
очень немногие полностью разобрались, как действует рыночная экономика.
Западная цивилизация приняла капитализм по рекомендации малочисленной элиты.
В первые десятилетия XIX века многие люди рассматривали непонимание данных
проблем как серьезный недостаток и стремились ликвидировать его. В период
между Ватерлоо и Севастополем [имеется в виду период от 1815 г. (год битвы при
Ватерлоо, приведшей Наполеоновскую империю к крушению) до 1854--1855 гг. (годы
сражения под Севастополем в войне Англии, Франции и Турции с Россией)] никакая
литература не пользовалась таким спросом в Великобритании, как экономические
трактаты. Но скоро мода на них прошла. Тема оказалась недоступна обычному
читателю.
Экономика настолько отличается от естественных и прикладных наук, с одной
стороны, и от истории и юриспруденции, с другой, что она способна отпугнуть
при первом знакомстве. Ученые, проводящие исследования в лабораториях, архивах
и библиотеках, с подозрением смотрят на ее эвристическое своеобразие. [По
Мизесу, экономическая наука использует методы творческого, неформализованного
поиска, называемые эвристическими (от греческого heurisko -- нахожу), чем
отличается от других наук, применяющих строгие, наперед заданные приемы
познания, жесткие алгоритмы решения научных задач.] Эпистемологическая
оригинальность кажется ограниченным фанатикам позитивизма абсурдной, лишенной
смысла. [Эпистемология -- теория познания. Позитивизм -- сформировавшееся в
XIX веке философское направление, исходящее из того, что положительное
(позитивное) знание может быть получено лишь путем описания и систематизации
объектов изучения конкретных наук, особенно естественных, а попытки выяснения
причинно-следственных зависимостей бесплодны.] Людям хочется отыскать в книге
по экономике знания, которые удобно вписались бы в заранее сформированный
образ экономики, какой она должна быть, то есть дисциплины, построенной по
образцу логической структуры физики или биологии. При столкновении же с
предметом экономики они приходят в полную растерянность и отказываются ломать
голову над проблемой, анализ которой требует серьезного умственного
напряжения.
Не сумев понять проблемы, люди приписывают все улучшения экономических условий
прогрессу естественных наук и технологий. По их мнению, всей истории
человечества свойственна самодействующая тенденция поступательного движения
экспериментальных естественных наук и их применения в решении технологических
проблем. Эта тенденция непобедима, она внутренне присуща судьбе человечества и
проявляется независимо от политической и экономической организации общества.
По их мнению, невиданный технологический прогресс последних двух сотен лет не
является результатом последовательной политики. Он никак не связан ни с
классическим либерализмом, ни со свободой торговли и предпринимательства, ни с
капитализмом. И, следовательно, он будет продолжаться при любой другой системе
экономической организации общества.
Учение Маркса получило поддержку просто потому, что оно приняло эту широко
распространенную интерпретацию событий и облекло ее в псевдофилософскую форму,
сделав себя, таким образом, приемлемым и для спиритуалистов-гегельянцев и для
грубых материалистов. [Спиритуалисты-гегельянцы -- последователи философского
учения Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770--1831), развивавшие его взгляды
на историю, как на постепенное выявление творческой силы мирового духа. По
Гегелю, орудия производства, вообще материальная культура -- это воплощение
все того же духа.] В марксовой схеме "материальные производительные силы" --
это некая надчеловеческая сущность, независимая от воли и деятельности
индивидуумов. Она развивается сама по себе подчиняясь, указаниям невидимой, но
всемогущей силы. Она изменяется по каким-то таинственным законам и заставляет
человечество приспосабливать социальную организацию к этим изменениям, ибо
материальные производительные силы боятся только одного: оказаться скованными
социальной организацией. Основное содержание истории составляет борьба
материальных производительных сил за освобождение от связывающих их
общественных оков.
Когда-то, учит Маркс, материальные производительные силы воплощались в ручной
мельнице, и они организовали жизнь человека по модели феодализма. Позже, когда
невидимые законы, определяющие развитие производительных сил, заменили ручную
мельницу паровой, феодализм уступил место капитализму. С тех пор материальные
производительные силы продолжали свое развитие, и их современное состояние
настойчиво требует смены капитализма социализмом. Те, кто пытается остановить
социалистическую революцию, решают безнадежную задачу. Бессмысленно воздвигать
препятствия на пути исторического прогресса. [Здесь Л. Мизес пересказывает
положения "Коммунистического манифеста" К. Маркса и Ф. Энгельса (см. Маркс К.,
Энгельс Ф., Соч., изд. 2-е, т. 5, с. 424--436).]
По своим идеям так называемые левые партии во многом отличаются друг от друга.
Но в одном они едины. Они считают материальный прогресс саморазвивающимся
процессом. Член американского профсоюза принимает свой уровень жизни как
должное. Судьба распорядилась так, что он имеет возможность пользоваться
благами, которые были недоступны даже самым состоятельным людям предшествующих
поколений, и до сих пор недоступны живущим за пределами Америки. Ему и в
голову не приходит, что "крайний индивидуализм" большого бизнеса вполне мог
сыграть определенную роль в появлении так называемого "американского образа
жизни". В его глазах "администрация" -- это воплощение непомерных претензий
"эксплуататоров", которые мечтают только о том, чтобы урезать его законные
права. В ходе исторического развития, считает он, действует непреодолимая
тенденция к постоянному повышению "производительности" его труда. Плоды этого
совершенствования по праву принадлежат только ему. И именно его заслуга, если
-- в эпоху капитализма -- показатель ценности продуктов, изготовляемых
обрабатывающей промышленностью, деленный на количество занятых в производстве
рук, обнаруживал тенденцию к увеличению.
На самом деле увеличение так называемой производительности труда явилось
следствием использования более совершенного оборудования. Сотня рабочих на
современном заводе производит за единицу времени продукции во много раз
больше, чем сотня рабочих в цехах докапиталистической эпохи. Этот прогресс
обусловлен не более высоким мастерством или большим усердием современных
рабочих (известно, что умение, требовавшееся от средневекового кустаря,
намного превосходило мастерство многих категорий современных заводских
рабочих). Прогрессом мы обязаны использованию более совершенных инструментов и
станков, что, в свою очередь, является результатом накопления и вложения
больших сумм капитала в производство.
Термины "капитализм", "капитал", "капиталист" использовались Марксом и
используются сегодня многими -- включая официальную пропаганду правительства
США -- с уничижительным оттенком. Однако эти слова неизменно указывают на
основной фактор, действие которого как раз произвело все эти удивительные
успехи последних двух сотен лет небывалое повышение среднего уровня жизни все
увеличивающегося населения. Современное состояние промышленности в
капиталистических странах отлично от состояния ее в докапиталистический
период, а также от условий в так называемых слаборазвитых странах количеством
имеющегося в распоряжении капитала. Невозможно воплотить в жизнь никакие
технологические усовершенствования, если требуемый капитал предварительно не
накоплен путем сбережений.
Сбережение, накопление капитала -- это то средство, которое шаг за шагом
преобразовало неумелые поиски пищи пещерным человеком в современное
промышленное производство. Начало этому развитию положили идеи, составившие те
организационные рамки, в которых накопление капитала было раз и навсегда
защищено принципом частной собственности на средства производства. Любой шаг
вперед по пути к преуспеванию является результатом сбережения средств. Самые
хитроумные технологические изобретения были бы практически бесполезны, если не
были прежде накоплены средства производства, требуемые для их использования.
Предприниматели используют поставляемые им средства производства для наиболее
экономичного удовлетворения самых насущных из еще неудовлетворенных нужд
потребителей. Вместе с технологами, цель которых -- усовершенствование
процесса обработки, и с теми, кто предоставляет сбережения, они играют
активную роль в процессе, называемом экономическим прогрессом. Остальные
только пользуются плодами деятельности этих трех групп первопроходцев. Каковы
бы ни были иные заслуги, они только пожинают плоды тех преобразований, в
осуществление которых не внесли никакого вклада.
Характерная черта рыночной экономики в том, что результатами усилий трех
прогрессивных классов -- тех, кто сберегает, накапливает, тех, кто вкладывает
накопленное в средства производства, и тех, кто вырабатывает новые методы
использования этих средств, -- она делится с непрогрессивным большинством
народа. Накопление капитала, опережая рост населения, с одной стороны,
поднимает производительность труда, а с другой -- удешевляет производство.
Рыночный процесс дает простому человеку возможность пользоваться плодами
чужого труда. Он заставляет представителей всех трех прогрессивных классов
наилучшим образом обслуживать непрогрессивное большинство.
Каждый может войти в состав трех производительных классов капиталистического
общества, ибо они не являются закрытыми кастами. Принадлежность к ним не
является привилегией, предоставляемой какой-либо высшей властью или
унаследованной от предков. Эти три класса -- не клубы, и они не преграждают
путь новичкам. Чтобы стать капиталистом, предпринимателем или изобретателем
новых технологий нужны лишь ум и сила воли. Наследник состоятельного человека
пользуется некоторым преимуществом, так как он начинает в более благоприятных
условиях, чем остальные. Но его задача в преодолении рыночной конкуренции не
только не проще, но иногда труднее, а деятельность менее выгодна, чем у
новичка. Ему приходится реорганизовать унаследованное от предшественников
предприятие, чтобы приспособить его к изменившейся рыночной конъюнктуре. Так,
например, проблемы, которые приходилось решать потомку "короля" железных
дорог, были в последние десятилетия сложнее, чем проблемы человека,
начинавшего с нуля в перевозках грузовиками или самолетами.
Популярная философия простого человека самым плачевным образом искажает эти
факты. Дж. Дьюи [Дьюи Джон (1859--1952) -- американский философ и психолог],
например, считает, что все новые отрасли промышленности, которые предоставляют
человеку блага, неизвестные его предкам, созданы неким благодетелем по имени
"Прогресс". А накопление капитала, предпринимательство и технологические
изобретения не сыграли никакой роли в этаком самопородившемся благосостоянии.
Если кто-то и способствовал повышению производительности труда, так это
рабочий на конвейере. Но, к сожалению, в этом грешном мире существует
эксплуатация человека человеком. Большой бизнес снимает пенки и оставляет, как
утверждает "Коммунистический манифест", создателю всех благ, то есть рабочему,
только то, что "требуется для пропитания и для продолжения рода".
Следовательно, "современный рабочий, с прогрессом не поднимается, а все более
опускается... Рабочий становится паупером, и пауперизм растет еще быстрее, чем
население и богатство". [Приведенная Мизесом без ссылки цитата из "Манифеста
Коммунистической партии" дается в настоящем издании по "каноническому"
русскому переводу (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., изд. 2-е, т. 5, с. 435).]
Авторов этого описания капиталистического производства превозносят в
университетах как величайших философов и благодетелей человечества, а их
учение принимается с почтением миллионами людей, в чьих квартирах среди прочих
современных удобств можно увидеть радио и телевизор.
Самым безжалостным эксплуататором является большой бизнес, утверждают
профессора, "рабочие" лидеры и политики. Они не хотят понять, что
отличительная черта большого бизнеса -- как раз массовое производство для
удовлетворения нужд широких масс. При капитализме сами рабочие прямо или
косвенно являются основными потребителями продукции, выпускаемой их же
заводами.
На заре капитализма существовал значительный временной разрыв между
возникновением новшества и его доведением до широких масс. Еще 60 лет назад
Габриель Тард [Тард Габриель (1843--1904) -- французский социолог,
социопсихолог и правовед] справедливо отмечал, что любая промышленная новинка
сначала является роскошью для меньшинства и лишь потом превращается во
всеобщую потребность: то, что поначалу рассматривалось как нечто необычное,
позже становится повседневной вещью для всех без исключения. Это утверждение
совершенно справедливо и в отношении автомобиля. Но массовое производство
автомобилей большим бизнесом сократило и почти вовсе ликвидировало временной
разрыв. Современные новшества прибыльны только при условии их массового
производства и поэтому становятся доступны всем сразу же после их
практического внедрения. Так, в США не наблюдалось периода, когда пользование
такими изобретениями как телевизор, нейлоновые чулки, детское питание было бы
ограничено меньшинством лишь самых обеспеченных людей. Большой бизнес
стремится к тому, чтобы поскорее стандартизировать способы потребления и
развлечения широких масс.
При рыночной экономике никто не бедствует только потому, что есть очень
состоятельные люди. Богатство имущих не является причиной чьей-либо бедности.
Процесс, делающий людей богатыми, напротив, является следствием процесса,
совершенствующего способы удовлетворения людских потребностей.
Предприниматель, капиталист, технолог преуспевает только до тех пор, пока он
способен наилучшим образом удовлетворять спрос потребителя.
Антикапиталистический фронт
С САМОГО начала социалистического движения и попыток возродить
интервенционистскую политику докапиталистического времени и социализм и
интервенционизм были безнадежно дискредитированы в глазах всех, кто был знаком
с экономической теорией. Но идеи революционеров и реформаторов встретили
одобрение у огромных масс невежественных людей, движимых самыми сильными из
человеческих страстей: завистью и ненавистью.
Социальная философия Просвещения подготовила почву для осуществления программы
либерализации: для экономической свободы, завершившей свое развитие в рыночной
экономике (капитализме) с ее конституциональным следствием -- представительным
правительством. Но она не требовала уничтожения трех сил: монархии,
аристократии и церкви. Европейские либералы стремились заменить королевский
абсолютизм парламентарной монархией. Они хотели отменить привилегии
аристократии, но не лишать ее титулов, гербов и поместий. Они жаждали
предоставить всем свободу совести и прекратить преследования инакомыслящих и
еретиков, но вместе с тем дать всем церквям и сектам возможность исповедовать
свои духовные идеалы. Таким образом, все три основные силы старого режима были
сохранены. Можно было вполне ожидать, что принцы, аристократы и клерикалы,
неутомимо проповедующие консерватизм, встретят в штыки попытки социалистов
посягнуть на основные достижения западной цивилизации. Кроме того, глашатаи
социализма не скрывали, что при социалистическом тоталитаризме нет места для
того, что они называли пережитками тирании, неравенства и предрассудков.
Но даже в этих привилегированных группах обида и зависть взяли верх над
трезвой логикой. Они, по существу, объединились с социалистами, закрыв глаза
на то, что социализм предусматривает в числе прочего конфискацию их
собственных поместий, и что тоталитаризм исключает религиозную свободу.
Гогенцоллерны в Германии начали проводить политику, которую один клерикальный
обозреватель обозначил как монархический социализм < lmer Roberts, Monarchial
Socialism in Germany, New York, 1913>. Самодержцы России, Романовы, заигрывали
с профсоюзами, чтобы использовать их как оружие в борьбе против попыток
"буржуазии" установить представительное правительство
Before and After Lenin, New York, 1941, p. 30>. [Л. Мизес имеет в виду так
называемую зубатовщину -- создание в 1901--1903 гг. по инициативе охранки
легальных рабочих организаций. Администрация поддерживала экономические
требования этих профсоюзов при условии отказа от политической деятельности.]
Во всех европейских странах аристократы практически сотрудничали с врагами
капитализма. Видные теологи пытались дискредитировать систему свободного
предпринимательства и, таким образом, по существу, поддерживали и социализм, и
радикальный интервенционизм. Некоторые известные лидеры современного
протестантства -- Барт и Бруннер в Швейцарии, Нибур и Тиллих в США и ныне
покойный архиепископ Кентерберрийский Уильям Темпл -- открыто осуждают
капитализм и даже считают "несостоятельность капитализма" ответственным за все
эксцессы русского большевизма. [Названные Л. Мизесом религиозные мыслители --
основоположники и видные представители так называемой неоортодоксии в
протестантизме. Под влиянием "великой депрессии" 1929--1933 гг. сложилось их
критическое отношение к современному капитализму. Так, Карл Барт (1886--1968),
высланный нацистским режимом из Германии, был в определенной степени близок к
идеям христианского социализма. Рейнхольд Нибур (1892--1971) критиковал
капиталистическое общество, как противоречащее началам христианской этики.
Эмигрировавший при Гитлере из Германии в США Пауль Тиллих (1886--1965) много
внимания уделял порождаемому современным буржуазным обществом отчуждению
человека от мира, от других людей и от бога. Уильям Темпл (1881--1944),
ставший в 1942 г. архиепископом Кентерберийским, выступал за социальные
реформы, поддерживал профсоюзное движение. Некоторые из неоортодоксов,
особенно К. Барт, выступали против кампании антикоммунизма.]
Не исключено, что был прав В. Харкурт, заявивший более 60-ти лет тому назад:
"Мы теперь все социалисты". [Харкурт Уильям (1827--1904) -- английский
политический деятель, юрист и публицист конца XIX века. Принимал участие в
налоговой реформе.] Но ясно одно: сегодня различные правительства,
политические партии, преподаватели и писатели, воинствующие атеисты и
христианские богословы почти единодушны в своем страстном отрицании рыночной
экономики и в восхвалении тех преимуществ, которые якобы предоставляет
всемогущество государства. Подрастающее поколение воспитывается в атмосфере,
пропитанной социалистическими идеями.
Влияние просоциалистической идеологии наглядно прослеживается в том, как,
почти без исключений, общественное мнение объясняет причины, побуждающие людей
присоединяться к социалистической и коммунистической партиям. Говоря о
внутренней политике, принято считать, что неимущие классы "естественно и
неизбежно" сочувствуют радикальным программам: планированию, социализму и
коммунизму, и только люди состоятельные имеют основания голосовать за
сохранение рыночной экономики. Это утверждение принимает постулат социалистов,
что при капитализме экономические интересы масс попираются в угоду
"эксплуататорам", что социализм обязательно повысит уровень жизни простого
человека.
Однако люди не потому хотят социализма, что знают, социализм улучшит их жизнь,
-- и не потому отвергают капитализм, что знают: эта система враждебна их