Данил Корецкий
Ведется розыск
Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998
Сюжет первый
НОЖ С МОНЕТОЙ
Мы сидели в засаде уже шестой час. Пока не стемнело и сквозь щели
между бревнами хорошо просматривались все подходы к балагану, можно было
разговаривать, и время шло быстрее.
Но опустились сумерки, окружающие поляну деревья слились в черную ше-
лестящую стену, и разговоры пришлось прекратить, чтобы не спугнуть воз-
можных гостей.
В том, что гости будут, никто из нас не сомневался, вопрос в том, да-
дут ли они нам что-нибудь полезное? Пессимист Ищенко считает, что сидим
мы зря. Что ж, может быть. В нашем деле никогда нельзя загодя предуга-
дать результат, поэтому часто приходится делать пустую работу, хотя и
эта пустая работа бывает необходимой. Так и сейчас: никто не может га-
рантировать успеха - наша засада только одно звено в той общегородской
операции, которая началась шесть часов назад.
Труп обнаружили после полудня. Был теплый день "бабьего лета", ласко-
во светило солнце, летали легкие серебристые паутинки, чирикали птицы -
словом, налицо весь набор прелестей сентябрьской загородной рощи. И рез-
ким диссонансом в эту идиллию врезался мертвый человек, лежавший в неес-
тественной позе на мягкой пашне.
Судя по одежде и внешнему виду, это был бродяга - представитель той
разношерстной беспаспортной публики, которая стекается в наши края,
привлеченная жарким солнцем, богатыми щедрыми базарами, обилием поднож-
ного корма, пива и вяленой рыбы, азартным шумом ипподрома и другими пре-
лестями большого южного города.
Все его тело густо покрывали татуировки - тут и мотивы блатного
фольклора, и традиционные русалки, голуби, пронзенные сердца, и даже це-
лые картины, исполненные безвестными камерными художниками. Дотошный би-
ограф мог бы проследить по этим синим орнаментам все этапы бурного жиз-
ненного пути покойного: ИВС, следственные изоляторы, тюрьмы, колонии,
пересылки... В свой последний час он, очевидно, использовал весь этот
опыт, во всяком случае, судя по взрыхленной земле, сбитым костяшкам
пальцев, толстой сучковатой палке, крепко зажатой в руке, дрался он от-
чаянно.
Подъехала машина городской оперативной группы. Следователь прокурату-
ры Зайцев обошел вокруг убитого, показывая эксперту ОТО Ивакину объекты
съемки.
Защелкал фотоаппарат. Раз - обзорный снимок местности. Два - общий
вид трупа. Три, четыре - голова и лицо, крупный план. Пять - зажатая в
руке палка.
- Пожалуйста, доктор, - негромко проговорил Зайцев, когда съемка была
окончена.
- Смерть наступила часа два назад, - привычно, не дожидаясь вопросов,
сказал судмедэксперт. - Нож с узким клинком, односторонней заточки.
Впрочем, я уже и сам увидел узкую и тонкую, как царапина, рану под
левым соском. Она не кровоточила и выглядела гораздо менее зловещей, чем
обширные ссадины на лбу и скуле; так, небольшой порез. Но человеку, по-
видавшему такие ранения, было сразу ясно, что удар пришелся прямо в
сердце и смерть наступила мгновенно.
На мою долю выпала неприятная работа - помогать следователю в осмот-
ре, значит, переворачивать труп, обыскивать карманы, осматривать одежду.
Занятие долгое, кропотливое и утомительное, никаких явно видимых ре-
зультатов не дающее, и понятые - парень с девушкой, гулявшие в роще и
специально пропущенные через оцепление, - недоумевали, почему это целая
группа следственных работников вот уже два часа возится над телом погиб-
шего, вместо того чтобы бежать и ловить преступника.
Недоумение непосвященных в общем-то понятно: они не знают, что две
служебно-розыскные собаки пошли по следам, что роща и вся прилегающая
местность прочесываются силами всего райотдела с привлечением дружинни-
ков и комсомольцев, что патрулям в городе, на вокзале и в аэропорту дано
задание проверять всех подозрительных лиц. А перед группой осмотра стоя-
ла более узкая и вполне конкретная задача: найти, выявить и зафиксиро-
вать те улики, которые впоследствии, став доказательствами по уголовному
делу, помогут изобличить убийцу.
Правда, с уликами было пока, мягко говоря, не густо. Это ясно даже
понятому - краем уха я услышал, как он авторитетно шепнул своей спутни-
це: "Глухое дело. Никаких зацепок. Неизвестно даже, кто убит, так что -
ищи ветра в поле".
Зайцев тоже услышал и, коротко взглянув на меня, саркастически усмех-
нулся: года три назад некто Крылов, тогда еще стажер уголовного розыска,
работая с ним в бригаде по аналогичному делу, произнес похожую фразу.
Сейчас меня его усмешка не смутила: в конце концов, все проходят че-
рез это чувство беспомощности, ощущение полной бесперспективности расс-
ледования при отсутствии доказательственной информации, когда неизвест-
но, кого, где и как искать, а сам преступник представляется призраком,
невидимкой. Теперь, поварившись в котле розыска, я знаю, что в ходе
следствия неизбежно будет прорисовываться облик этого "невидимки" и, на-
конец, материализуется в конкретного человека, реального настолько, что
на него можно будет надеть наручники. Вопрос только в том, сколько уйдет
на это времени, нервной энергии и сил.
Поскольку документов в карманах убитого не было, пришлось дактилоско-
пировать труп. Судя по картинной галерее на теле, в насыщенной событиями
жизни покойного его пальцы не раз соприкасались с бланком дактокарты, а
значит, на наш запрос соответствующее учреждение сообщит необходимые
данные о личности и все детали его пестрой биографии.
Осмотр места происшествия подходил к концу, когда начали поступать
полезные сведения. К следователю подбежал лейтенант Маркин и доложил:
"Нашли рыбака, который видел здесь человека часа два назад. Высокий, ры-
жий, с рюкзаком. Одет в клетчатую рубашку, на лице ссадина. Шел в сторо-
ну дороги. Приметы передали всем постам".
- Допросите его как положено, (^протоколом, - распорядился Зайцев, не
проявляя никаких эмоций. Действительно, если поблизости от места
убийства видали человека со ссадиной, это вовсе не значит, что он и есть
преступник. Так, одна из ниточек, версия для отработки.
Следующее сообщение было более интересным: "Найден нож".
Он лежал в густой траве под кустами, в нескольких сотнях метров от
места происшествия, без собаки найти бы его, конечно, не удалось. Обыч-
ный складной нож, которые продаются в любом хозяйственном магазине, с
двумя лезвиями, вилочкой и ключом для бутылок. Крови на нем не было, но
причина этого стала понятна, когда в нескольких десятках метров собака
отыскала смятые в комок листья с бурыми мазками.
- Пальцев на нем, конечно, не осталось, - сказал Ивакин, подцепив
пинцетом нож и опуская его в пластиковый пакет. - Владелец, видно, чело-
век предусмотрительный, хотя и склонен оригинальничать.
Его последних слов мы вначале не поняли, но он протянул пакет, и ока-
залось, что в одну щечку рукоятки врезана однокопеечная монета.
Труп отправили в морг, оцепление сняли, уехала машина оперативной
группы, словом, работа на месте происшествия заканчивалась. Впрочем, как
оказалось, не для всех.
- Крылов! - услышал я за спиной и, обернувшись, увидел заместителя
начальника отдела Фролова и начальника ОУР Есина. Я сразу же понял, что
домой сегодня не попаду. Будет ли это внеплановое дежурство, срочная ко-
мандировка или еще какой-нибудь сюрприз, которыми так богата наша служ-
ба, но спокойно поужинать с семьей и лечь спать пораньше мне сегодня не
удастся, как, впрочем, не удается все три года моей работы в розыске.
- Вот что, Крылов, - проговорил Есин. - Тут неподалеку нашли балаган,
нечто вроде избушки, туда бродяги ходят ночевать. Надо посидеть там до
утра, может, кто-нибудь забредет.
И, заметив мое недоумение, добавил:
- Пока что это единственный способ заполучить хоть какого-нибудь сви-
детеля. В общем, ты - старший группы.
Балаган стоял на небольшой полянке в глубине лесопарка. Он напоминал
хижину на рисунках к книгам Брета Гарта или Генри Лоусона и в лучах за-
ходящего солнца выглядел весьма живописно. Его построили, очевидно, сами
бродяги, используя подручные материалы - стволы поваленных сухих де-
ревьев, ветки, сучья, хворост.
Внутри было сумрачно, затхло и неуютно. "Да, наберем мы здесь блох за
ночь", - мрачно сказал Ищенко, устраиваясь в углу на импровизированной
постели из желтых прелых листьев. Я и Багров промолчали, хотя опасались
того же. Впрочем, блох мы не набрали, хотя за шесть часов ожидания были
до волдырей искусаны комарами.
Первые гости появились, когда совсем стемнело. Две пошатывающиеся те-
ни скользнули в балаган, наполнили его запахом винного перегара.
- Тихо, милиция! - Багров принял первого, я - второго. Щелкнули на-
ручники. Бродяги не оказали сопротивления, может быть, от неожиданности,
а может быть, оттого, что привыкли переносить превратности судьбы, неп-
ременным элементом которой были подобные неприятности с милицией.
В течение следующего часа задержали еще троих, больше в эту ночь ник-
то не появился.
На рассвете пришла машина, и я, сдав задержанных, отправился домой.
Это только называлось "отдохнуть": к двенадцати надо было возвращаться в
отдел, и выспаться я, естественно, не успел.
Зато в два часа мы с Багровым уже сидели в пивном баре "Рак" и, потя-
гивая прохладное пиво, размышляли над тем, что в нашей работе имеются и
приятные моменты. Впрочем, размышлять можно было не только над этим. За
прошедшие сутки накопилось немало исходной информации, которую следовало
обработать.
Во-первых, установили личность убитого: Рифат Бакыров, без определен-
ного места жительства и занятий, успевший к своим 35 годам приобрести
восемь судимостей. Преступные склонности его отличались постоянством:
бродяжничество, тунеядство, мелкие кражи. Много ему за это не давали, и,
отсидев год-два, Бакыров тут же принимался за старое. Последний раз он
освободился шесть месяцев назад, где и как провел это время, мы пока не
знали.
Зайцев разослал отдельные поручения во все колонии, где Бакыров отбы-
вал наказание, так что через некоторое время поступят подробные сведения
о его поведении, контактах, связях, возможных врагах. Словом, отработка
личности потерпевшего шла полным ходом.
Сложнее было с подозреваемым. Хотя заключение дактилоскопической экс-
пертизы еще не готово, Ивакин уже сообщил, что пригодных к идентификации
отпечатков на ноже не имеется.
Задержанные засадой бродяги ничего об убийстве не знали, и в этом им
можно было поверить: в противном случае они унесли бы ноги подальше от
этого места. Рассказать толком о других обитателях хижины они не могли:
состав ночлежников постоянно обновлялся, приходили и уходили в разное
время, зачастую ночью, а главное - все они постоянно были полупьяны.
Посмотрев фото Бакырова, двое ночевавших здесь только второй раз не
узнали его, трое "старожилов" пояснили, что знают Татарина, однако расс-
казать о нем смогли не очень много. По утрам Бакыров воровал на ближай-
шем огороде несколько килограммов помидоров и шел на рынок их продавать.
Насколько успешной была торговля, никто не знал, но возвращался он обыч-
но сильно пьяным и молча ложился спать. На следующий день цикл повторял-
ся, правда, изредка он вообще не приходил ночевать. Пьяным вел себя спо-
койно, драк не затевал, врагов у него не было, впрочем, как и друзей. О
себе ничего не рассказывал, знали только, что в городе он встречался с
парнем по кличке Баклан и происходили эти встречи в пивбаре "Рак".
Баклана надо было найти, поэтому мы и сидели сейчас на открытой ве-
ранде, над которой протягивало к солнцу огромные клешни членистоногое,
давшее название этому заведению.
Если бы я не работал в милиции и посмотрел в приключенческом фильме,
как два инспектора потягивают пиво в баре, дожидаясь нужного человека, я
бы, наверное, им позавидовал. Сейчас, в реальной жизни, я ничего, кроме
раздражения, не испытывал и сидел как на иголках. На сегодня у меня были
вызваны четыре свидетеля по грабежу, очевидцы угона автомобиля и два ту-
неядца, а в связи с незапланированными мероприятиями вся работа шла ку-
вырком... Придется еще раз отрывать людей от дел, некоторые будут возму-
щаться, и не станешь объяснять каждому, что дело, по которому они вызва-
ны, оттеснено на второй план более неотложными, что преступление заранее
не предусмотришь, что всю ночь ты не спал...
- Сваливаем, тут уголовка кого-то пасет, - этот шепот вывел меня из
размышлений, и я быстро обернулся. Гражданин Наливайко по кличке Зуб
быстро тащил к выходу изрядно пьяного и потому ничего не понимающего Ко-
лю Золотушкина. В другое время я бы поинтересовался, почему эти друзья
не на работе, и задал бы им много других вопросов, отвечать на которые
они не любят, недаром столь поспешно удалились, бросив недопитое пиво.
Сейчас я только отметил, что надо будет вызвать их на беседу, и еще по-
думал, что наша с Багровым потрепанная одежда, кружки с пивом и прочие
детали маскировки - все это секрет полишинеля, ибо местная шпана хорошо
знает нас в лицо. Расчет строился только на то, что Баклан и его друзья
- залетные и не имеют здесь связей.
Около пяти часов в бар зашла пестрая компания, такая, какую мы и жда-
ли. Вошедшие сразу заставили сдвинутые столики огромным количеством кру-
жек. В пиво добавлялось дегтярно-черное вино из стоявших под столом бу-
тылок, и эта смесь расходилась довольно быстро.
- Иди вызывай машину, - сказал я Багрову. - Все равно их надо будет
проверить. А повод есть - распитие спиртного в общественном месте.
Компания вела себя все более шумно, и хотя смысла разговора разобрать
было нельзя, судя по отдельным словечкам, беседовали не на светские те-
мы.
- Не матерись, Баклан! Хочешь найти приключений? - донеслось до меня,
но кто и кому это сказал, я не уловил, так как сидел к говорившему спи-
ной. Пора было действовать. Я достал специально припасенного вяленого
леща и подошел к соседнему столику.
- Ребята, давайте на пиво махнемся, а то все деньги вышли.
- Садись к нам, нальем, - покровительственно сказал широкоплечий неб-
ритый мужчина, одобрительно осматривая леща. - Рыбина у тебя отменная!
На базаре купил?
- У рыбаков стрельнул, - ответил я, доставая нож. - Давай порежу.
Мне придвинули кружку, и я с содроганием подумал, что придется пить
эту тошнотворную смесь.
- Местный? - спросил сосед, выбирая себе икряной кусок побольше.
- Нет, проездом. Городок понравился, решили пожить здесь с недельку.
Я стал обгладывать хвост, а нож был куплен сегодня утром, старшина
отдела врезал в ручку монету, и теперь он ничем не отличался от того,
который сейчас исследовали эксперты.
Я отхлебнул из кружки, незаметно рассматривая окружающих. За столом
сидело семь человек, и вряд ли кому-нибудь доставило бы удовольствие
встретить эту компанию в безлюдном месте. Все увлеченно занялись рыбой,
и на меня никто не обращал внимания.
К столику подошел Багров и, чуть заметно кивнув мне, громко поздоро-
вался.
- Это мой товарищ, - пояснил я. - Мы вместе промышляем.
- Ну, пусть и он садится, - сказал тот же мужчина. - Вы сами откуда?
- С Кубани, - степенно ответил Багров. - Поездили по Грузии, были в
Сочи, сейчас вот думаем в Крым подаваться.
- А тут где устроились?
- За рекой, в роще. Там хороший балаган стоит, тепло, светло и сухо,
и не кусают мухи...
Сидящий напротив меня человек оторвался от кружки и поднял голову:
- Что-то я вас там не видел. У меня там кореш живет - Юрка Татарин.
Знаете его?
- Знаем, - уверенно ответил я, чувствуя, как загорается в душе охот-
ничий азарт.
- Что же он, гад, не пришел вчера? Или думает, что я ему подарил чер-
вонец? За такие вещи буду морду бить!
- Спокойней, Баклан! - осадил его небритый здоровяк. - Что-то ты се-
годня больно грозный!
Мутные глаза Баклана опустились, и среди рыбной шелухи он увидел нож.
- Откуда он у тебя? - спросил Баклан, беря его в руки и рассматривая
со всех сторон.
- Нашел рядом с балаганом, - небрежно ответил я. - А что такое?
- Это Рыжего нож. Он меня им позавчера пугал по пьянке. Ну я и до не-
го доберусь, руки ему обломаю.
Пора было заканчивать. За соседним столиком уже десять минут сидел
Витя Лактионов, и я незаметно кивнул ему головой. Через минуту к нам по-
дошли два участковых в форме и шестеро наших с повязками дружинников.
Внешне это выглядело как обычный обход милиции "злачных мест". Один из
"дружинников" как будто случайно заглянул под наш стол и вытащил оттуда
целую батарею початых бутылок.
- Распиваете? Пройдемте с нами!
Наши стали заниматься задержанными, а мы с Багровым отвезли Баклана в
прокуратуру - Зайцев пожелал допросить его лично.
В миру Баклан оказался Погореловым Иваном Тимофеевичем, тридцати че-
тырех лет, имеющим четыре судимости, впрочем, как он настоятельно под-
черкивал, две из них уже погашены. Говорил он быстро, запальчиво, отча-
янно жестикулировал, легко переходил на крик и был явно склонен превра-
щать беседу в спор или даже в ссору, словом, полностью оправдывал свое
прозвище.
- Скажите, Погорелов, - Зайцев держался как всегда невозмутимо, - вы
знаете Рифата Бакырова?
- Юрку Татарина, что ли? Конечно, знаю. Он у меня червонец одолжил на
один день и не отдал. За это я с ним еще поквитаюсь! Небось у меня лиш-
них-то денег нету!
- Он ваш товарищ? - Зайцев пропускал мимо ушей то, что не относилось
к ответу на поставленный им вопрос.
- Был товарищ, да теперь - концы врозь! Встречу его - сразу нос набок
сворочу!
- Значит, он ваш враг и вы с ним хотите расквитаться? - терпеливо
продолжал Зайцев.
- И расквитаюсь! - кипятился Баклан, не понимая еще, куда клонит сле-
дователь. - Кто мне помешает? Я никого не боюсь!
В это время Зайцев положил перед ним фотографии, и Баклан, поперхнув-
шись очередной угрозой, замер с полуоткрытым ртом.
- Чего это с ним, а? - севшим голосом просипел он. - Чего это с ним?
Баклана начала охватывать паника, он уже понял, как может обернуться
против него все сказанное ранее, и, наверное, хотел объяснить, что он
здесь ни при чем, что это какое-то недоразумение, но вместо всего этого
мог только бессмысленно повторять: "Чего это с ним? Чего это с ним?" -
последнюю фразу он уже выкрикнул фальцетом. Затянувшееся молчание следо-
вателя пугало его, и, насколько я знал таких типов, с минуты на минуту
он мог впасть в истерику.
- Бакырова убили, и мы ищем тех, кто мог это сделать, - медленно про-
говорил Зайцев, испытующе глядя на подследственного.
- Я его не убивал, не способен я на такое, - зачастил Баклан. - Ну
покричать, поругаться, ну морду набить - это я могу. А чтобы убить... Да
вы спросите у ребят, любой это скажет...
- Кто же мог это сделать?
- Да я знать не знаю! Врагов у него вроде бы не было... Наверно, по
пьянке... Подрался с кемнибудь - и готово. Под пьяную руку всякое может
случиться! Ведь правда?
- Кто такой Рыжий? - прервал его излияния Зайцев.
- Рыжий, и все. Звать Федькой. Его Татарин приводил. Фамилию его я не
спрашивал, а паспорт не смотрел. Знаю, что он откуда-то с Украины. Но-
жик, что давеча у этого товарища видел, - почтительный кивок в мою сто-
рону, - тот верно, его. А больше я про него ничего не знаю.
- Ну хотя бы как он выглядит, чем занимается, где живет?
- Выглядит обыкновенно - рыжий, здоровый. А где живет - кто ж его
знает, он птица вольная, сегодня - здесь, завтра - там.
Зайцев долго бился с Бакланом, пытаясь выяснить что-то еще, но безус-
пешно. Он не смог даже описать Рыжего, так что мы были лишены возможнос-
ти сделать фоторобот или хотя бы словесный портрет. Видно, пора было за-
канчивать, и Зайцев задал последний вопрос:
- Где вы были в момент убийства?
- А когда это было? Ну, когда его убили? - Баклан понимал, что от
этого его ответа зависит многое, и, облизывая сухие губы, уже заранее
начал морщить лоб, чтобы хорошо вспомнить, где он мог находиться в то
роковое время.
- Вчера днем.
Баклан мучительно задумался и вдруг совершенно неожиданно рассмеялся
и снова принял прежнюю уверенную позу. Стало ясно, что сейчас он препод-
несет какое-нибудь железное алиби.
- Где я был, гражданин следователь? - переспросил он совершенно дру-
гим тоном. - Записывайте в протокольчик: был я в вытрезвителе. Бес попу-
тал с утра напиться, вот и попал. Правду говорят, что все к лучшему, те-
перь-то вы на меня подозрений не возведете!
Зайцев посмотрел на меня, и я вышел в соседний кабинет к телефону.
Действительно, гражданин Погорелов И. Т, вчера около 9 часов утра был
подобран в невменяемом состоянии у Центрального рынка и протрезвлялся до
вечера. Дежурный хорошо запомнил его - единственного дневного клиента. Я
договорился, что он придет опознать Баклана, - эта формальность была не-
обходима, но именно как формальность, ибо ясно было, что Погорелов гово-
рит правду.
Когда я вернулся. Баклан с видимым удовольствием спросил:
- Ну что, гражданин начальник, проверили? Я тут уже протокольчик под-
писал, товарищ следователь вопросов ко мне не имеет, так что будем про-
щаться?
- Прощаться нам еще рано, Погорелов, - ответил я, и глаза у Баклана
беспокойно забегали.
- Почему рано? К этому делу вы меня теперь никак не пришьете! И за
бродяжничество не посадите - паспорт у меня имеется, в колонии выдали, и
предостережений ни одного...
- Считай, что первое ты уже получил, - вмешался в разговор Багров. -
А за те словечки, что ты давеча в баре выплевывал, отсидишь ты, как ми-
ленький, свои пятнадцать суток.
- Ну, это пожалуйста, - облегченно вздохнул Баклан. - Что заслужил,
то отсижу, без обиды. Я человек справедливый.
Поздно вечером на оперативке обсуждали поступившую информацию. Собу-
тыльники Баклана ничего интересного не сказали - это были случайные зна-
комые, объединенные общим пристрастием к перемене мест, легкому заработ-
ку и дармовой выпивке, и все, что лежало вне этого круга, их интереса не
привлекало и в памяти не откладывалось. Двое из них несколько раз встре-
чались с Бакыровым, пили водку с Рыжим-Федей, но сказать о них ничего
толком не могли.
Сейчас все задержанные находились в приемнике-распределителе для бро-
дяг, а Баклан - в спецприемнике для административно-арестованных, и в
случае необходимости любого из них можно было допросить повторно. Впро-
чем, вряд ли это понадобится. Дежурный вытрезвителя опознал Баклана, тем
самым полностью подтвердив его алиби, а подозревать в убийстве кого-ни-
будь из его дружков никаких оснований не было.
Оставался Рыжий-Федя. Судя по всему, это его видел рыбак неподалеку
от места убийства и ему же принадлежал найденный в роще нож. Конечно,
этих фактов недостаточно для вывода о его виновности, тем более что экс-
пертиза еще не установила в ноже орудия преступления, но для того, чтобы
начать отработку его как подозреваемого, этого хватит.
Вопрос в том, как его найти. Проверка по картотеке ничего не дала:
хотя кличка Рыжий была распространенной, но людей, подходящих по имени и
возрасту, не было. Четыре рейдовые группы целый день ходили по пивным:
знакомились с бродягами, резали рыбу ножами с врезанными монетами, и все
напрасно - на приманку никто не клюнул. Единственным результатом этой
работы явился десяток задержанных, ни один из которых не знал интересую-
щих нас людей.
- В общем так, - подвел итог Есин, - выйти на Рыжего мы можем только
через бродяг. С кемто он разгружал вагоны, с кем-то ночевал, с кем-то
играл в карты, пьянствовал, воровал, с кем-то сидел в тюрьме, как гово-
рится, с миру по нитке... Значит, наша задача - пропустить через фильтр
всех "гастролеров". Задействуйте участковых, внештатный актив, дружинни-
ков, комсомольский оперотряд и - вперед! Проверить все чердаки, подвалы,
притоны. А завтра с утра - на базары, к скупкам, комиссионным, пивным.
Вопросы есть?
Вопросов не было. Все представляли, какую колоссальную работу предс-
тоит им проделать, и хорошо понимали, что шансы на положительный ре-
зультат ничтожны, скорее всего, следствие зайдет в тупик, и только если
очень повезет, удастся найти крохотную зацепку, которая позволит продол-
жать розыск. Но все понимали и то, что другого пути у нас нет.
Следующие три дня запомнились нам всем надолго. Почти круглые сутки
пришлось проводить на ногах, заходя в райотдел только для того, чтобы
сдать задержанных, и возвращаясь поздней ночью домой, чтобы поспать нес-
колько часов. И все было впустую: никаких результатов розыск не дал.
Следственным путем тоже не удалось установить ничего нового. Зайцев
истребовал и изучил все уголовные дела, по которым проходили когдато Ба-
кыров и Погорелов, а также их личные дела из колоний, где им приходилось
отбывать наказание.
Бакыров в заключении держался неприметно, ни с кем не дружил и не
ссорился, врагов у него не было. Погорелов вел себя так же, как и обыч-
но: сквалыжничал, скандалил, затевал ссоры, участвовал в драках и поэто-
му частенько бывал бит и неоднократно отсиживал в штрафном изоляторе. Но
пути Бакырова и Погорелова никогда не пересекались, ни в местах заключе-
ния, ни на свободе.
Зайцев даже составил схему передвижений Бакырова и Погорелова по тер-
ритории страны. Как ни странно, а это не такое трудное дело, как может
показаться на первый взгляд. Хотя бродяги и считают себя свободными пу-
тешественниками, маршруты их странствий известны милиции так же, как
трассы полета окольцованных птиц орнитологам. Путешествия без документов
чреваты осложнениями, поэтому "путешественники" частенько попадают в
приемники-распределители.
Это своего рода чистилища, где скрупулезно проверяется прошлое каждо-
го из них. Здесь в первую очередь отсеивают преступников, находящихся в
бегах, разыскиваемых и всех тех, кто когда-то нарушил закон, но сумел
избежать ответственности за это. Затем наступает очередь тех, кто не
имеет серьезных грехов, но ранее получал предостережения за бродяжни-
чество, - их привлекают к уголовной ответственности и отдают под суд. Ну
а задержанным впервые после первой проверки делается предостережение и
напутствие начать нормальную жизнь, выдается паспорт, направление на ра-
боту и деньги на проезд. А в архивах остаются документально зафиксиро-
ванные следы их жизненного дрейфа: города, районы, даты, адреса населен-
ных пунктов.
Теперь на схеме у следователя жирная красная линия отмечала путь
странствий Бакырова, а зеленая - Погорелова. Линии были похожи - обе из-
ломанные, такие же, как судьбы этих людей, почти сплошь состоявшие из
острых углов. На них сказывалось влияние сезонов: зимой они приближались
к югу, летом откатывались в средние широты. Сказывались и внешние воз-
действия: время от времени они забирались далеко на север, в края, пе-
чально известные своими огороженными территориями, чтобы через год-два
вновь поспешно покатиться к южному теплу.
Точек соприкосновения между линиями не было. Правда, несколько раз
они проходили через одни и те же населенные пункты, одни и те же коло-
нии, но даты, проставленные тут же красным и зеленым карандашами, пока-
зывали, что они не совпадают во времени. Зацепиться было не за что.
Немногое дали и наконец полученные результаты экспертиз. На ноже были
выявлены невидимые следы крови, совпадающей с кровью Бакырова, размеры и
форма клинка соответствовали орудию убийства, но отпечатков пальцев на
ноже не было.
Таким образом, сложилась ситуация, когда обработка имевшихся данных
никаких нитей для следствия не дала, а новая информация не поступала.
Появилась реальная возможность того, что преступление "зависнет" нераск-
рытым.
В качестве последней соломинки решили поискать Рыжего среди недавно
осужденных: бывает, хотя и редко, что преступник пытается спрятаться...
в колонии, надеясь, что здесь его никто не сможет обнаружить.
Но обстановка сложилась по-другому. Сотрудники транспортной милиции
задержали на вокзале некоего Гастева. Когда его допросили по нашей ори-
ентировке, он сказал, что знает Рыжего-Федю.
Гастева тут же привезли к нам. Он был очень взволнован таким внимани-
ем к своей персоне и, судя по всему, не ожидал от этой истории ничего
хорошего для себя. Когда приехал Зайцев, Гастев испугался еще больше: он
знал, что прокуратура обычно не занимается бродягами. Поэтому вначале на
вопросы отвечал вяло и неохотно.
- Как фамилия Рыжего, кто он, откуда?
- Фамилии его я не знаю, мы познакомились на пляже, выпили вместе, я
рассказал, что мне негде ночевать, ну Федя и позвал меня к себе.
- Куда "к себе"? - насторожился Зайцев. - Адрес?
- Да какой там адрес! Он жил в люке, под мостом. Устроился там непло-
хо, ну и меня пустил, вдвоем-то все веселей. Пожили так три-четыре дня,
потом он собрал вещички и ушел. Наверное, корешков встретил и решил
дальше на юг подаваться - дело-то к зиме идет. - Убедившись, что задава-
емые вопросы не имеют к нему отношения, Гастев стал заметно словоохотли-
вее.
- Какая из этих вещей вам известна? - Зайцев поднял газеты, открывая
несколько уложенных в ряд ножей. Понятые придвинулись ближе.
- Это вот Федькин нож. Вон, монетку прилепил! Это у него поговорка
такая была: "Жизнь - копейка". Любил он эту присказку. А ножик, говорил,
это, мол, для размена, ну, жизнь на копейку менять, если нужда придет. А
что, таки пришил Федя кого-нибудь?
- Почему вы так решили?
- Да уж ясно, что ищете вы его не для того, чтобы медаль дать или
премию выписать. А тут еще про ножик расспрашиваете. Так неужто насмерть
порешил?
- Давайте-ка лучше отвечать на вопросы, Гастев, - ввел Зайцев допрос
в обычную колею. - Что вы еще можете сказать о Рыжем?
- Да больше вроде и нечего. Вашего брата он боялся, так ведь кто ми-
лиции не боится!
- Чего ж он нас боялся? Небось грехи были?
- Да у кого их нет! А Федька говорил, что одно предостережение уже
схлопотал, значит, попадаться больше нельзя, в тюрьму садиться по-глупо-
му охоты нет.
- Это как же "по-глупому"? Разве можно и поумному в тюрьму сесть?
- А то как же! Если есть за что, так и посидеть можно. Другое дело,
когда не делал ничего, а тебя - хвать, подписку, потом второй раз - и
привет из дальних лагерей. Тут, конечно, обидно.
- И верно, обидно, - согласился Зайцев. - Только есть способ, как в
тюрьму не попадать.
- Это какой же? - искренне заинтересовался Гастев.
- Да очень простой. Не бродяжничать.
Гастев разочарованно махнул рукой:
- Сигареткой не угостите? - И, обрадованно взяв сигарету, закурил.
Глубоко затягиваясь, он неторопливо читал протокол, и когда уже при-
готовился поставить свою подпись, Зайцев, как будто между прочим, спро-
сил:
- А где, говоришь, его задерживали? Ну, Рыжего? Предостережение-то он
где схватил?
- Да здесь где-то, неподалеку. На станции его взяли, на крупной, эта,
как ее... - Гастев от мыслительных усилий даже вспотел. - Да в Кавказс-
кой же!
- Ну ладно. - Зайцев безразлично махнул рукой и, дописав свой вопрос
и полученный ответ, дал Гастеву подписать протокол.
Когда задержанного увели, Зайцев возбужденно вскочил и принялся быст-
ро ходить по кабинету.
- Вот мы и добрались до Рыжего! Теперь дело пойдет!
Я не сразу сообразил, что взвинтило всегда уравновешенного Зайцева и
почему он считает, что мы наконец добрались до Рыжего, но когда он ска-
зал: "Собирайся, съездишь завтра с Бакланом проветриться, а то он навер-
няка засиделся", я понял, какая многообещающая зацепка у нас появилась,
и тоже почувствовал прилив радостного возбуждения - чувство, знакомое
каждому сыщику, выходящему на верный след.
Баклан действительно засиделся и явно радовался возможности разве-
яться. В машине он оживленно рассказывал про свою жизнь, философствовал,
а когда мы уже подъезжали к цели нашего путешествия, спросил:
- Одного я понять не могу, чего это вы так землю роете за Татарина?
Ну пришил один блатной другого - всего-то делов! Вам же лучше - хлопот
меньше!
Ни я, ни водитель не отреагировали, и Баклан, выждав некоторое время,
продолжил:
- Хотя, конечно, если с другой стороны посмотреть, то Рыжий теперь
как волк, крови человечьей отведавший. Теперь от него всего ждать можно,
на любую крайность решится. Так ведь?
Конечно, Баклан смотрел на мир со своей колокольни, но, как ни стран-
но, суть он ухватил правильно: действительно, человек, воплотивший жиз-
ненный принцип: "Жизнь - копейка" - в нож, которым можно при случае эту
жизнь "разменять", опасен не менее, чем готовый на все волк. Но разгова-
ривать на эту тему с Бакланом не хотелось, и я промолчал. Баклан обижен-
но умолк.
В приемнике-распределителе мы перелопатили толстенную кипу личных дел
задержанных. Фотографии на них были маленькими, и я боялся, что Погоре-
лов не узнает своего знакомого. Но опасения не оправдались: он уверенно
указал на картонную папку с надписью: "Маков Федор Васильевич".
- Ну все, уголовный розыск свою работу выполнил, - сказал я, переда-
вая Зайцеву протокол опознания Макова по фотокарточке и его личное дело.
- Теперь дело за следствием и судом.
Зайцев внимательно рассматривал фотографию человека, которого мы ис-
кали столько времени.
- А так вроде и не похож на убийцу, - сказал я.
- А ты уверен, что он и есть убийца? - Сейчас следователь был настро-
ен скорее скептически, чем оптимистично.
- Ясное дело, он. Кто же еще? Знаком с Бакыровым - раз, был неподале-
ку от места убийства и в то же время - два, нож его - три, а убит Бакы-
ров этим самым ножом - четыре! Цепочка косвенных доказательств - мало,
что ли?
- Не мало. Но и не очень много. Цепочка пока не замкнута, и не хвата-
ет весьма существенной детали - мотива убийства. Так что сейчас придется
искать мотив!
Что ж, в конце концов, искать - это наша профессия. Пришлось ехать в
командировку с обычной для таких случаев бытовой неустроенностью, пита-
нием наспех и всухомятку, поездками в кузовах попутных машин по пыльным
и тряским проселочным дорогам, долгими многокилометровыми концами из
райцентра в колхоз, а оттуда - в отдаленную бригаду, ночлегами "где Бог
послал"...
Дней двадцать я мотался по городам и весям, собирая сведения о Мако-
ве. Были установлены и допрошены его родные, друзья, знакомые, сожи-
тельницы, хозяева квартир, где он иногда останавливался на ночлег... Я
узнал его вкусы, привязанности, наклонности, привычки. Бродяжничать Ма-
ков начал давно, и почти ничего хорошего я о нем не услышал. Предыстория
его падения началась, как и сотни ей подобных, с пьянства и осуждения за
хулиганство. С тех пор и пошло...
Когда я, вернувшись из командировки, принес Зайцеву пачку протоколов,
впитавших все полученные сведения, он с загадочным видом достал свою
схему, на которой прибавилась желтая линия. В одном небольшом городке
красная и желтая линии пересекались. Совпадали и даты.
- Здесь Бакыров и Маков находились в одно время, - пояснил Зайцев. -
Потом Бакыров уехал, а Макова осудили за кражу. В суде он признал, что
совершил кражу один, но в колонии рассказывал дружкам, что с ним был со-
участник, который в критическую минуту сбежал, бросив его. Он был сердит
на подельника и собирался отомстить ему. Я потребовал дело о той краже.
Был взломан магазин, и судьи удивлялись, как Маков один сумел с этим
справиться. В одном месте, на стекле, Маков оставил отпечатки пальцев.
Там же были еще чьито пальцы, но тогда этому значения не придали. Я про-
вел дополнительную экспертизу, и оказалось, что они принадлежат... Бакы-
рову! Вот тебе и мотив убийства!
Следствие подходило к концу. Где-то еще путешествовал Маков, не по-
дозревая, что нам о нем известно очень многое и что цепь косвенных дока-
зательств замкнулась в кольцо, выскочить из которого ему не удастся. Ос-
тавалось изловить его, а это вопрос только техники и времени.
Из постановления о производстве розыска:
"... объявить розыск Макова Федора Васильевича, 1939 года рождения,
уроженца...
При обнаружении разыскиваемого избрать ему меру пресечения в виде со-
держания под стражей".
Из телефонограммы: "... взять под наблюдение места проживания
родственников Макова по адресам... а также следующие места возможного
появления разыскиваемого... организовать патрулирование на вокзалах,
пристанях, аэропортах, снабдив патрульные группы фотографией разыскивае-
мого... Опрашивать лиц, задержанных за бродяжничество, на предмет полу-
чения информации о местонахождении Макова..."
Дальше все было просто. Эти документы включили огромный, сложный и
четко отлаженный механизм розыска, действующий по всей стране. Деваться
Макову было попросту некуда, как говорят опытные рецидивисты: дальше
границы не убежишь.
Макова арестовали на глухом сибирском полустанке, и не помог ему куп-
ленный у случайного попутчика паспорт с переклеенной фотографией: нап-
равленная в Москву дактокарта вернулась с лиловым штемпелем "Всесоюзный
розыск".
Чтобы ускорить дело, его не стали этапировать общим порядком, а ко-
мандировали спецконвой, и сутки спустя не успевший опомниться от само-
летного гула, смены событий, городов, климатических зон и впечатлений
Маков уже сидел в нашей дежурной части.
Когда его привели к Зайцеву, Маков никакого беспокойства не проявил,
и это свидетельствовало о хорошей выдержке: тешить себя мыслью, что
всплыло какое-то давно забытое мелкое дело, он не мог - из-за пустяков
не станут объявлять всесоюзный розыск и везти самолетом через всю стра-
ну. Это, как говорится, "и ежику понятно". Очень спокойно он выслушал
постановление о привлечении в качестве обвиняемого и категорически не
признал себя виновным.
Зайцев не спорил, не пытался переубедить и не склонял его к призна-
нию. Он тщательно записывал ответы подследственного в протокол и тут же,
диктуя вслух сам себе, включал в план расследования перечень следствен-
ных действий, результаты которых должны были опровергнуть все, что
только что сказал обвиняемый.
И эта бесстрастная деловитость следователя, уверенность, с которой он
планировал, как и когда изобличить допрашиваемого во лжи, заставили Ма-
кова задуматься. Он не был новичком и знал, что признание вины и раская-
ние могут смягчить ответственность. И одновременно боялся признаться
преждевременно, хотел вначале убедиться в осведомленности следователя.
И Зайцев предоставил ему такую возможность: в деталях описал всю пре-
дыдущую жизнь Макова, рассказал даже, как в одной станице тот вырыл оди-
нокой старушке погреб, взяв за это 25 рублей и бутылку водки.
Такая осведомленность следователя произвела на обвиняемого ошеломляю-
щее впечатление. А когда Зайцев рассказал и о мотивах убийства, подс-
ледственный заговорил...
- Все раскопали! - с горечью сказал он, подписывая протокол. - Это
потому, что ножик у меня приметный. Зря выбросил его. Тогда не сидел бы
сейчас здесь...
Мы могли бы сказать убийце, что нож - это только одно звено в системе
доказательств, что не будь его, была бы другая улика, ибо преступник
всегда оставляет следы и все его так называемые "ошибки" являются логи-
ческим следствием самого факта совершения преступления, который неизбеж-
но обусловливает и встречу с правосудием, но он все равно бы этому не
поверил. Да и убеждать его не было никакой необходимости.
Сюжет второй
ПИСЬМО ИЗ ОДЕССЫ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Не полагаясь на память, я заглянул в записную книжку. Все правильно,
улица Окружная, 96. Я еще раз осмотрелся по сторонам и толкнул тугую ка-
литку. В глубине двора, под навесом, укутавшись клетчатым пледом, горби-
лась на невысокой скамеечке старушка в коричневом платке. По ее насижен-
ной позе и экипировке было видно, что здесь она проводит все свое время,
с утра до вечера, если, разумеется, этому не препятствует погода. Разв-
лечений ей явно не хватало, и она с выжидающим любопытством устремила
взгляд на незнакомого человека.
- Где у вас уполномоченная проживает? - спросил я, подойдя поближе.
- А вы по какому вопросу? - оживилась старушка, приглашая к разгово-
ру.
- По делу, - и, чтобы столь краткий ответ не разочаровал ее, туманно
добавил: - Насчет переписи.
- Поднимитесь по лестнице и направо - пятая квартира.
Дверь открыла дородная пожилая женщина с крупными чертами лица и
властным голосом. Она так тщательно изучала мое удостоверение, что, на-
верное, запомнила даже его номер, после чего впустила меня в прихожую.
- Чем интересуетесь? - несколько покровительственно спросила она.
- Тунеядцами, пьяницами, скандалистами, хулиганами. Кто, так сказать,
мешает нормально жить трудящемуся человеку.
- Есть и пьяницы, и скандалисты. Иногда и во двор вечером не выйдешь.
Совсем милиция их распустила. Творят что хотят, вот давеча на пустыре
женщину убили. Слыхали небось?
- Нет, не слыхал. Я больше мелкими делами занимаюсь. Давайте-ка спис-
ки жильцов посмотрим.
Уполномоченная, сразу же потеряв ко мне интерес, принесла списки.
Несмотря на преамбулу, она не смогла назвать ни одного конкретного
пьяницу и дебошира, но несколько фамилий я все же выписал в свой блок-
нот.
Вернувшись во двор, я поговорил со скучающей старушкой, обсудив вол-
нующую ее проблему о влиянии запусков космических ракет на мировую пого-
ду. Потом я еще провел много различных бесед с жильцами этого и соседних
дворов. Темы разговоров были самыми различными: с пятнадцатилетним
Колькой Макеевым мы поговорили о борьбе самбо, пограничной службе и спо-
собах запуска змея, с дворником дядей Ваней - о слухах по поводу повыше-
ния цен на водку, а между этими полярными темами поместились десятки
других: о футболе, хоккее, семейной жизни, вреде пьянства, последнем
фильме и множестве других житейских дел. И, конечно, мои собеседники не
догадывались, что, обсуждая различные обыденные вопросы, большие и ма-
ленькие, я получал и другую, нужную мне информацию или, по крайней мере,
убеждался, что таковой они не располагают.
Закончив обход дворов, я вышел на узенькую кривую немощеную улицу, к
развалинам сносимого дома, возле которого десять часов назад собака по-
теряла след. Почему это произошло, оставалось только догадываться, и да-
же проводник, или, как их теперь называют, инспектор-кинолог, в недоуме-
нии разводил руками. Земля была сухой, а канавы и груды строительного
мусора обычно не могут обмануть чутье ищейки...
Но Буран беспомощно вертелся на месте, неуверенно обнюхивая камни и
куски бетона с торчащими штырями арматуры. Н-да, запах - дело тонкое.
Даже ученые до сих пор не пришли к единому мнению о его природе и харак-
тере происхождения, сторонники молекулярной и волновой теорий ломают
копья на страницах многочисленных статей и монографий, на научных конфе-
ренциях и симпозиумах. Так что упрекать пса в том, что он без видимых
причин потерял след, было бы просто несправедливо.
Хотя если бы не эта осечка, все, что сейчас делал я и мои товарищи,
возможно, было бы ненужным. Такое тоже бывает, однако это слишком хорошо
для того, чтобы повторяться часто, собака, даже самая хорошая, редко вы-
полняет, человеческую часть работы.
Улица вилась между низенькими обветшалыми домами, доживающими свои
последние годы: город разрастался, и новостройки подступали вплотную к
окраине. Через несколько сотен метров, за поворотом, начинался пустырь,
точнее, нечто среднее между пустырем и законсервированной несколько лет
назад стройплощадкой. Сейчас, при солнечном освещении, он выглядел ина-
че, чем в рассветных сумерках: обычная, поросшая травой пустошь с нава-
ленными кое-где грудами бетонных блоков и успевших заржаветь металло-
конструкций.
Скопление наших машин и белый фургон ненужной, вызванной впопыхах
"скорой помощи", высвечиваемый фарами круг, в KOTODOM работали сотрудни-
ки оперативной группы, вспышки блицев, неизбежная суета первых минут
следствия - все это ушло в прошлое, оставшись там - в десяти часах поза-
ди. Сейчас пустырь внешне снова был обычным пустырем, хотя в наших доку-
ментах он теперь именуется местом происшествия, и дюжина скрепленных пе-
чатями фотографий сохранит на несколько десятков лет ту обстановку, что
находилась в освещенном круге.
Чтобы спрямить дорогу, я пошел через пустырь наискосок и в нескольких
метрах миновал место, где лежал труп. По предварительной оценке экспер-
та, смерть наступила от множественных переломов ребер и внутреннего кро-
воизлияния, причиненных ударами тупым твердым предметом. Попросту гово-
ря, Коровину забили насмерть ногами - способ, характерный для такого ме-
ханизма образования телесных повреждений.
Собственно, этот конец был закономерным завершением образа жизни, ко-
торый вела потерпевшая. Она постоянно пьянствовала, занималась мелкой
спекуляцией и поэтому была частой гостьей в райотделе, неоднократно по-
лучала предостережения об изменении образа жизни, но, "продержавшись"
некоторое время, вновь принималась за старое. Как она оказалась на этом
пустыре, довольно далеко от своего дома, кто, за что и почему жестоко
избивал ее, мы пока не знали.
Пройдя пустырь, я вышел на улицу нового микрорайона и на трамвайной
остановке встретил Вадима Гришанина, который тоже возвращался в отдел.
Мы перекинулись несколькими словами - разговаривать не хотелось: оба ус-
тали и к тому же обсуждать особенно нечего - сейчас был период сбора ин-
формации, время ее обработки и анализа еще не наступило. Я подумал, что
все мы сейчас похожи на муравьев, возвращающихся из разных мест в мура-
вейник с крупинками того, что удалось добыть. Потом эти крупинки сольют-
ся воедино и получится нечто довольно весомое. Как любит говорить наш
шеф: "Курочка по зернышку клюет, а яичко вот какое получается" - здесь
он показывает внушительного вида кулак.
Составление рапорта заняло около часа, после чего я отправился домой,
не потому, что мой рабочий день продолжался уже больше двенадцати часов,
просто на сегодня я выполнил все свои функции.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
После селекторного совещания замнач райотдела Фролов, начальник уго-
ловного розыска Есин, Ищенко, Гришанин и я отправились в прокуратуру:
прокурор вызывал к себе руководство и оперсостав, работающий по делу об
убийстве Коровиной. Обычно на такие доклады ходили Фролов с Есиным или
даже один Есин, и то, что сегодня собирали почти все отделение, могло
свидетельствовать только об одном: либо Петровский почему-то недоволен
ходом работы, либо просто решил усилить надзор за розыском. Впрочем,
причины эти могли переплетаться.
В просторный кабинет прокурора все мы входили с некоторой робостью:
Петровский был крут характером, ревностно надзирал за соблюдением закон-
ности и был скор на возбуждение дисциплинарных преследований за малейшие
промахи и упущения в работе. Массивный, с неподвижным лицом, почти всег-
да в форменном мундире с двумя большими звездами советника юстиции в
петлицах, он даже одним внешним видом подавлял собеседника, и в районе
было всего несколько человек, которые могли не соглашаться и спорить с
ним. К тому же спорить бесполезно: он обладал способностью использовать
в качестве аргумента общеизвестные истины, на которые просто невозможно
возразить, и в результате этого всегда оказывался правым.
Сегодня прокурор был явно не в духе. Он коротко поздоровался и, молча
указав на стулья, вызвал Зайцева. Когда следователь вошел. Петровский
секунду помолчал, оглядывая собравшихся.
- Давайте по порядку, - пророкотал он. - Доложите дело с начала. Все,
что у нас есть.
- Вчера, около пяти утра, дворник Посмитный обнаружил на пустыре ле-
жащую женщину и вызвал "скорую помощь". - Зайцев говорил как по писано-
му. - Врачи установили, что она мертва, и сообщили в райотдел. Потерпев-
шая - Коровина, пятидесяти шести лет, одинокая, без определенных заня-
тий, вела антиобщественный образ жизни, поддерживала связи с сомни-
тельными личностями: пьяницами, скупщиками краденого, спекулянтами. Пе-
ред смертью находилась в состоянии сильного опьянения. Скончалась от из-
биения около двух часов ночи. В карманах обнаружены ключи от квартиры,
пробка, мелочь - тридцать шесть копеек. В пятидесяти метрах к северу
найдена клеенчатая сумка убитой, в ней - три разбитые бутылки из-под
коньяка "Энисели".
Следов на месте происшествия не было. Применялась собака, но через
несколько кварталов потеряла след.
Из дома Коровина ушла вечером, часов в семь. Шла одна, была слегка
выпившей.
Зайцев ненадолго задумался и добавил:
- У меня все.
- Версии и кто над ними работает? - почти без интонаций спросил Пет-
ровский.
- По коньяку похоже, что она как-то связана с делом Федорова. Я на
всякий случай запросил эти материалы. Но наиболее реально все же другое:
пьяная ссора со случайным собутыльником. Есть и еще предположения: ог-
рабление, месть, сексуальный мотив. Но это больше для плана.
- Версии надо выдвигать не для плана и не для проверяющих, а для от-
работки, - назидательно сказал Петровский и был, как обычно, прав, хотя
знал не хуже любого из нас, что при любой проверке по линии прокуратуры
области или УВД отсутствие в плане работы иных версий, кроме самых веро-
ятных, будет расценено как упущение, проявление узости мышления, безыни-
циативность.
- Что у вас? - Петровский перевел неподвижный взгляд на Фролова.
- Потерпевшая как будто ни с кем не враждовала, так что мстить ей не-
кому. Денег и ценностей она никогда при себе не имела, и все это знали,
так что грабеж исключается.
- Кто же и почему ее убил? - Петровский задал этот вопрос нарочно,
чтобы заставить всех присутствующих почувствовать угрызения совести за
свое незнание, за недостаточную активность и вообще за то, что преступ-
ник еще не сидит за решеткой. Такой у него был метод активизировать ра-
боту.
- Очевидно, ее избил кто-то из собутыльников во время пьяной ссоры, -
дипломатично ответил Фролов.
- Как будто, очевидно, кто-то... - Петровский задумчиво уставился в
окно, постукивая линейкой по краю своего стола. - Негусто. А что уже
сделано?
- Допрошены соседи Коровиной, проведен осмотр ее квартиры, назначены
экспертизы: судебно-медицинская - трупа и криминалистическая - одежды
убитой, - доложил Зайцев.
- Негусто, негусто, - как бы про себя проговорил Петровский, все так
же глядя в окно, будто решал в уме задачу исключительной сложности.
- Не так уж и мало за один день, - возразил Зайцев, но прокурор, не
обратив внимания на эту реплику, продолжил:
- Что сделано остальными?
Наступила очередь Есина.
- В настоящее время отрабатывается подучетный элемент, лица, склонные
к совершению насильственных преступлений, ранее судимые. Проверяются
связи Коровиной. Крылов делает повторный обход в районе, где собака по-
теряла след, Гришанин - в районе места происшествия. Ищенко и Багров
проверяют версии мести и ограбления.
- Есть конкретные результаты? - Прокурор посмотрел на меня, подождал,
пока я отвечу "нет", затем выслушал аналогичные ответы от Гришанина и
Ищенко.
- А где же Багров?
- Он с внештатниками в засаде на квартире Коровиной, - ответил Есин и
тут же пожалел об этом, потому что Петровский, саркастически улыбнув-
шись, спросил:
- Кого же он там поджидает? - И, не получив ответа, продолжил: - Или
это тоже для плана? Дескать, в числе других оперативно-розыскных мероп-
риятий организовывалась засада, но проделанная работа положительных ре-
зультатов не дала?
- Результаты будут, Владимир Степанович, - сказал Фролов, и мы сог-
ласно закивали головами.
- Ну ладно, посмотрим, - Петровский секунду помолчал. - Надо устано-
вить, где была Коровина с момента ухода из дома и до убийства, где и с
кем она выпивала, кто видел ее в последний раз. Работайте в контакте со
следователем, чтобы у вас был постоянный обмен информацией. Каждый день
докладывайте мне результаты. А сейчас - за дело.
После совещания я и Есин зашли в кабинет к Зайцеву. Он выдал нам
письменное поручение производить в ходе розыскной работы следственные
действия, таким образом эффективность нашей деятельности резко возраста-
ла. Договорившись со следователем о порядке обмена поступающими сведени-
ями, мы отправились в райотдел.
Здесь ожидала новость. Вопреки сарказму Петровского, засада принесла
свои результаты, и Багров вернулся с задержанным. Им оказался тридцати-
летний Пашка Веретенников, известный в кругах, где он вращался, под
кличкой Веретено. Человек он был далеко не безгрешный и несколько раз
уже бывал в местах, где перевоспитывают трудом, но перевоспитался лишь
настолько, чтобы опять туда не попадать. Теперь все его похождения за-
канчивались у той границы, за которой начиналась деятельность, наказуе-
мая в уголовном порядке. Поскольку взгляды и убеждения его не измени-
лись, далеко от этой черты он не отходил и постоянно балансировал на
грани между просто антиобщественным и преступным поведением.
Он пришел на рассвете, открыл дверь отмычкой и проник в комнату, где
его и встретил Багров. Зачем он явился к Коровиной, Веретенников не
рассказывал, он вообще отказывался давать какиенибудь показания.
Есин позвонил Зайцеву, и через полчаса тот пришел в райотдел с санк-
цией на обыск квартиры задержанного.
Веретенников жил неподалеку, в низком покосившемся домике на тихой
зеленой улице. В доме, как и следовало ожидать, было грязно и запущенно,
обстановка состояла из старого колченогого стола, платяного шкафа с
оторванной дверцей и кровати, застеленной грязным тряпьем.
Однако на подоконнике стояла недопитая бутылка дорогого марочного
коньяка и валялась обертка от шоколада "Золотой якорь".
- Э, братец, да ты гурман, - проговорил Зайцев, осторожно беря бутыл-
ку. - Живешь не по средствам. Или наследство получил?
Веретенников не ответил. Он явно нервничал, хотя и старался этого не
показывать.
Зайцев изъял весь его небогатый гардероб: две рубашки, брюки, куртку
и ботинки. В шкафу, под грязными тряпками, оказалась целая связка ключей
и отмычек.
- Интересно, - Зайцев подбросил на ладони хитро изогнутые крючочки. -
Теперь посмотрим погреб, чердак, сарай. Может, там тоже что-нибудь любо-
пытное отыщется.
Любопытное отыскалось в сарае, хотя это было и не совсем то, что мы
искали. Под старой, вылинявшей и обтрепанной ковровой дорожкой скрыва-
лись два ящика коньяка "Отборный" и "Энисели" и неполный ящик шоколада.
- Вот что значит - меняется вкус у человека, - сказал я. - Сколько
помню Пашу, всегда он пил вермут и "Солнцедар", а теперь пристрастился к
коньяку. С чего бы это?
Веретенников молчал.
- И коньяк, конечно, из магазина номер сорок два, - продолжал Зайцев.
- Ясно было, что Федоров брал его не один, но предпочел пройти по делу
без соучастников, зачем ему отягчающие обстоятельства - "группа лиц",
"предварительный сговор"... Но это несправедливо, как вы считаете, Вере-
тенников? Теперь приговор придется отменять в связи со вновь открывшими-
ся обстоятельствами.
- Ладно, ваша взяла, - наконец нарушил молчание Веретенников. - Одно-
го понять не могу, зачем вы мои шмотки забрали? Конфискация, что ли? Так
за них гроша ломаного не дадут!
- А это уже тема для другого разговора, - загадочно ответил Зайцев.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Можно было считать, что убийство раскрыто. Хотя Веретенников катего-
рически отрицал это, доказательства изобличали его. Действительно, огра-
бив вдвоем с Федоровым продовольственный магазин, они поделили похищен-
ное и стали искать пути сбыта. Федоров вскоре попался при попытке про-
дать коньяк, а Веретенников решил действовать хитрее и нашел посредника
- Коровину, которая договорилась с буфетчицей ипподрома Валентиной Пла-
тоновой - массивной крашеной блондинкой с улыбчивым лицом и злыми глаза-
ми от реализации благородного напитка. При этом процесс ценообразования
строился таким образом, что с каждой бутылки краденого коньяка десять
рублей должен был получать Веретенников, четыре рубля - Коровина, а сум-
ма, остающаяся после реализации коньяка с буфетной наценкой, отходила
Платоновой.
Однако Коровина нарушила джентльменское соглашение, и Веретенников
получил вдвое меньшую сумму, чем ему причиталось. Накануне убийства, в
пивной. Веретено ссорился с Коровиной и угрожал ей расправой. Не было
сомнений, что, убив ее, он залез в квартиру за деньгами.
Веретенников признавал все, кроме убийства. По его словам, после ссо-
ры в пивной он расстался с Коровиной, а утром пришел к ней в дом, чтобы
"забрать свои деньги".
Впрочем, этого и следовало ожидать. Обычно преступник, признаваясь в
менее тяжких преступлениях, до последнего отрицает участие в убийстве.
Арестованная к тому времени Платонова подтвердила, что Веретенников со-
бирался расправиться с Коровиной, нашлись и очевидцы ссоры возле пивной.
Иными словами, доказательства вины Веретенникова в убийстве казались не-
зыблемыми. И уж, конечно, никто не мог предположить, что эта стройная
система плотно подогнанных друг к другу улик рассыплется в прах...
Есин собрал отделение, чтобы обсудить наши текущие дела. Настроение у
него было хорошим.
- С делом Веретенникова мы закончили, все переключаются на свои мате-
риалы. Крылов, если понадобится, будет выполнять поручения следователя,
но такая необходимость вряд ли возникнет. Поэтому вплотную займитесь
угонами. У нас в зоне уже четыре мотоцикла, а всего по району - семь.
Пора с этим кончать.
В это время зазвонил телефон.
- Здравствуйте, Виталий Васильевич, - весело проговорил Есин, и мы
поняли, что звонит Зайцев. - Что там у вас новенького?
Но улыбка тут же сползла с его лица.
- Как это так? Почему? Да такого не может быть! - Он надолго замол-
чал, сосредоточенно слушая собеседника. - Заключение уже получили? Вот
так штука! Я подошлю Крылова, и вы с ним обговорите... Да... Конечно,
будем работать... Ну хорошо, до связи.
Есин положил трубку и забарабанил пальцами по столу.
- М-да, ситуация! Крылов, давай быстро к Зайцеву. У него там появи-
лись новые материалы, и выходит, что Веретенников Коровину не убивал.
Реакцию всех сидевших в кабинете можно сравнить только с заключи-
тельной сценкой гоголевского "Ревизора". Я первым вышел из оцепенения и
отправился в прокуратуру.
Зайцев держался, как всегда, невозмутимо, хотя, зная его достаточно
хорошо, можно было заметить, что он тоже изрядно ошарашен. На столе ле-
жали несколько листков бумаги, и следователь молча протянул их мне. Акт
криминалистической экспертизы одежды Коровиной. Как мы и предполагали,
она была убита ударами ног. Эксперты нашли на платье следы коричневой
ваксы, а в одном месте удалось обнаружить отпечаток подошвы сорок перво-
го размера. Здесь же имелась и фотография, на которой довольно ясно
просматривался сложный узорчатый рельеф, по всей видимости - лыжные бо-
тинки.
Н-да... В день убийства Веретенников был обут в старые черные туфли
на гладкой подошве. И вообще носил он сорок четвертый размер...
Я дочитал документ. На платье оказалось несколько шерстяных волокон
красного цвета, не принадлежащих одежде потерпевшей.
- Вот это прокол! - Я бросил листки обратно на стол.
- По крайней мере, теперь мы знаем кое-что об убийце.
- Да, размер обуви и рельеф подошвы. А также то, что у него может
быть красный шерстяной свитер, так что все в порядке, через пару дней мы
его задержим. - Сарказма в голосе было даже больше, чем мне хотелось, но
Зайцев на это никак не отреагировал.
- Поедешь в И ВС и допросишь Веретенникова. Подробно: когда он расс-
тался с Коровиной, где, при каких обстоятельствах, кто при этом при-
сутствовал.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Снова работу пришлось начинать с нуля: строить новые розыскные гипо-
тезы, искать пути их проверки. После того как рухнула версия, казавшаяся
железной, делать это трудно вдвойне, потому что приходится преодолевать
уже сложившиеся психологические установки.
И когда мы собрались на очередную оперативку, было видно, что каждый
считает следствие зашедшим в тупик.
Слава Виноградов, работавший по красному шерстяному свитеру, доложил,
что среди завсегдатаев пивной, от которой начала свой последний путь Ко-
ровина, двое имеют такую одежду. Одного удалось установить, это сле-
сарь-сантехник Злобин, который ни в чем предосудительном замешан не был,
а в ночь убийства дежурил в домоуправлении. Вторым был неизвестный моло-
дой парень по имени Леша, которого несколько раз видели вместе с Галкой
Совой.
В принципе, ничего обращающего на себя внимание в сообщении Виногра-
дова не было, но чтото заставило меня насторожиться. А через секунду я
понял, что это было. Совой приятели называли некую гражданку Ожогину, а
в моей записной книжке уже фигурировала эта фамилия. Ожогина жила по ул.
Окружной, 92, в одном из тех домов, в районе которых собака потеряла
след. Образ жизни ее не был особо нравственным, и у меня против ее фами-
лиистояла пометка: "Постоянно водит к себе мужчин, некоторые длительное
время живут без прописки".
Когда я сказал об этом, Есин оживился:
- Совпадение настораживающее. Надо вплотную заняться новыми фигуран-
тами. Крылов, ты присмотрись к Ожогиной, а Виноградов займется установ-
лением личности Леши. Остальные работают над своими версиями, но ориен-
тируются и по линии Ожогина - Леша. Все ясно? Значит, вперед!
Галина Ожогина, двадцать пять лет, подсобная рабочая швейной фабрики.
Работает без особого старания, иногда прогуливает. С товарищами по рабо-
те отношений не поддерживает. Живет одна, часто выпивает, постоянно при-
водит к себе "гостей". Некоторые живут месяцами, и тогда пьянки следуют
одна за другой. Соседи неоднократно жаловались, и мы беседовали с Ожоги-
|
