Антон Антонов-Овсеенко
Берия
Как он начинал
На службу в тайную полицию приходят разными путями, некоторые --
совершенно случайно, иные -- по призванию Лаврентий Берия был рожден для
грязных дел. Провокатор и жулик проснулись в нем в детские годы, еще в
Сухумском начальном училище. Редкая кража или донос совершались без его
личного участия -- прямого или косвенного. В нем гармонично уживались
подлость и мздоимство Похитив папку с характеристиками записями о поведении
учеников, он подвел классного наставника под увольнение, а сам устроил
распродажу документов. Через подставных лиц, разумеется.
Эта дерзкая операция пятнадцатилетнего подростка сделала бы честь
любому зрелому негодяю Многообещающее начало.
По окончании Сухумского училища Берия переезжает в Баку и поступает в
местное техническое училище.
Летом 1917 го его отправляют на румынский фронт с армейской
политехнической частью, но уже через полгода он вернулся и представил
официальную справку об освобождении от воинской службы по болезни.
Лаврентий Берия вступил в партию большевиков в 1919 году двадцатилетним
юношей (В официальной биографии он значится большевиком с марта 1917 года)
Секретарем Кавказского бюро РКП (б) в Баку был старый подпольщик Виктор
Нанейшвили, опытный конспиратор Кавбюро охватывало все Закавказье а также
Чечено-Ингушетию, Дагестан и Северный Кавказ Подпольное бюро находилось в
захваченном мусаватистами Баку, на Телефонной улице около немецкой церкви --
кирхи.
Помещение сняли на имя Мирзы Давуда Гусейнова, преданного партии
товарища. Нанейшвили появлялся там редко, он жил на окраине, за
Черногородским мостом, квартировал в семье знакомого рабочего. Адрес знали
немногие. Дежурили на Телефонной улице по очереди, необходимую информацию
передавали Нанейшвили поздно вечером, после дежурства.
Однажды в бюро пришли молодые члены партийной ячейки Технического
училища Вася Егоров и Гриша Канер. Они привели с собой еще одного студента
-- невзрачного такого, прыщавого. Неизвестный назвался Лаврентием Берия и
сказал, что ему нужно увидеться с товарищем Нанейшвили. В тот день дежурил
Олег Саркисов. Он ответил, что секретарь бюро здесь не бывает.
-- Что ему передать?
-- Ничего Я должен переговорить с ним только лично. ... Вечером
дежурный сообщил Нанейшвили о визите трех студентов и о просьбе Берия.
Прошло несколько дней, Саркисов спросил Нанейшвили:
-- Зачем приходил тот человек?
-- Он работает в мусаватистской охранке и просит принять его в нашу
партию Обещает давать ценную информацию.
-- Но ведь у нас есть уже свои люди в мусаватистской охранке -- Мусеви
и Ашум Алиев. Мы их туда специально послали. Зачем нам этот
самозванец[9]
Опасения юного Саркисова вскоре же нашли косвенное подтверждение:
Мусеви и Алиева убили в ресторане, за обедом, двумя выстрелами в упор.
В мусаватистскую разведку Берия взяли по рекомендации его однокашника
Мирзы Балы. Он же познакомил его с Мир Джафаром Багировым, связанным с
бакинской полицией. Мирза Бала станет вскоре одним из руководителей
Азербайджанской буржуазной республики, а Багирову суждено занять потом пост
первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана. "Суждено" -- не то слово свои
посты и Багиров, и Берия будут вырывать у судьбы зубами, по трупам
конкурентов карабкаясь выше и выше
Что же касается службы в разведке, то кто возьмется установить, на
каких хозяев работал Берия. Известно, что мусаватистская разведка находилась
под контролем английской Интеллидженс сервис, а ее тесная связь с турецкой
обусловила контакт с немецкой Но ведь Берия работал также и на советскую
разведку, добытые им данные Багиров пересылал в Астрахань, в штаб XI армии
ЦК партии представлял в Баку тогда, в девятнадцатом, Анастас Микоян, а Берия
был его помощником по делам иностранных разведок. Уже тогда он старался
обратить на себя внимание центральной власти С этой целью он составил
"политический трактат", который содержал план организации советской разведки
в Баку С планом, как утверждают зарубежные историки, ознакомился нарком по
делам национальностей Иосиф Сталин.
Мог ли Берия предвидеть, что не пользующийся никаким почетом наркомнац
станет со временем Вождем[9] Сталин не был популярен ни в
Петрограде, ни в Закавказье, ни даже на своей родине, в Грузии В списке
кандидатов в члены Учредительного собрания его имя стоит всего лишь седьмым.
Старые партийцы утверждают, что впервые Сталин узнал о существовании
Лаврентия Берия в 1924 году. Знакомя генсека с ответственными работниками
грузинского ЦК и ГПУ, представили ему и Берия.
Реальными представляются в 1919 году лишь тесные связи Берия с
Багировым и Микояном.
Характерная деталь: Берия, подобно Сталину, не задерживается подолгу на
одном месте Весной 1920 года он перебирается в Грузию, которая тогда еще не
присоединилась к Советской России. Однако там Берия сразу не повезло, его
арестовали в Кутаиси, приняв за советского шпиона. В ту пору представителем
Москвы при меньшевистском правительстве Грузии был Сергей Киров 9 июля он
обратился к Ною Жордания с просьбой освободить арестованного. Выйдя на волю,
Берия поехал в Тифлис и здесь сразу же вошел в контакт с меньшевистской
охранкой.
Когда до Кирова дошли сведения о тайных связях "советского шпиона",
Берия почел за благо бежать. Представитель Москвы тотчас телеграфировал в
освобожденный Баку начальнику особого отдела штаба XI армии. "Из Тифлиса
бежал изменник Берия Лаврентий. Арестуйте немедленно. Киров".
Посадили Берия в подвал здания Азербайджанской ЧК. Помочь ему мог но
старой дружбе Багиров, который в то время уже примеривался к посту
председателя ЧК. Но занимавший это место Баба Алиев пользовался особым
доверием у Наримана Нариманова, пред совнаркома Азербайджана.
В революционное движение Нариманов вошел студентом медицинского
института и выдвинулся позднее как крупный просветитель. К сожалению, около
него постоянно увивались карьеристы всех мастей. Багиров, самый ловкий среди
ловкачей, в полной мере использовал его политическую близорукость. Он
приступил к планомерной осаде Нариманова: дескать, товарищ Баба Алиев
никогда не имел дела с органами разведки и контрразведки, не участвовал в
борьбе с контрреволюцией и поэтому не в состоянии обеспечить этот важнейший
участок работы...
Как только Нариманов снял Баба Алиева -- мягко перевел его на партийную
работу,-- Багиров сел в вожделенное кресло. Освободив товарища Лаврентия,
новый председатель ЧК назначил его, для начала, заведующим хозяйством. Не
прошло и года, как Берия стал начальником СПО (секретного политического
отдела) и заместителем председателя АзЧК. Для двадцатидвухлетнего молодого
человека пост значительный.
В Грузинской ЧК
В конце 1923 года Берия работал уже начальником секретно-оперативной
части (СОЧ) грузинского ГПУ и ничем особенно не выделялся, хотя в партийной
ячейке был довольно активен. Он носил обычную для чекистов форму -- френч из
саржи и галифе, заправленные в кожаные сапоги. На носу -- пенсне, с которым
не расставался уже до конца жизни. Вначале Берия поселился в скромной
квартире на улице Грибоедова, позднее занял добротный двухэтажный дом на
улице Мачебели, обставленный старинной барской мебелью.
На первых порах все относились к Лаврентию Берия с полным доверием, но,
узнав его поближе, уже не могли общаться с ним по-товарищески. Это был
неистощимый на выдумки мастер интриг и доносов. Он, как никто, умел в нужный
момент пустить в ход грязный слух, дабы поссорить своих соперников на пути к
власти. Потом он бил их поодиночке. Вокруг него все кипело, булькало,
шипело, он успевал заглянуть в кастрюли, не обжигая пальцев, поправить на
плите сковородки, подбросить дров в огонь, подсыпать острого перца и снять
жирный навар в закипающем котле. Молодой Берия довольно убедительно играл
при этом роль "своего парня", простого и приветливого... Лаврентий сумел
расположить к себе начальника отдела по борьбе с экономическим саботажем
Андрея Ершова, они стали друзьями и проводили вечера в семейном кругу.
И все же именно Ершов прозрел одним из первых. "Берия превзошел самого
Макиавелли",-- говорил он жене. Это было в двадцать седьмом году, когда
Берия стал заместителем Станислава Реденса в ГПУ Закавказья
Ершов первым добился перевода в Москву, в центральный аппарат. Через
десять лет его отправят в Ярославль Там Андрея и настигнет дружески-карающая
длань товарища Лаврентия.
Глава Закавказского ГПУ Станислав Реденс не обладал сильным характером,
и Берия, став заместителем, довольно быстро подмял его под себя. Чекисты
между собой называли шефа не иначе, как Беренс. Берия не терпелось подняться
на следующую ступень, но столкнуть с нее Реденса, женатого на Анне, сестре
Надежды Аллилуевой, он не решался. Он выжидал, выжидал, выжидал долго, почти
три года. Когда представился удобный случай, не преминул им воспользоваться.
В ту ночь, основательно напоив шефа по случаю дня рождения, Лаврентий
Павлович выпустил его из дома одного, без сопровождающих. Реденс забрел в
дом неподалеку, где жила молодая сотрудница канцелярии Нина М. Поднялся на
второй этаж, окруженный застекленной галереей, и спьяна постучался в чужую
дверь. Ему не открыли, он стал угрожать, вышел хозяин и хорошенько отдубасил
ночного дебошира. На шум сбежались соседи, кто-то пригласил милиционеров, и
Реденса доставили в участок. Там он распахнул шинель, дежурные увидели знаки
отличия, ордена, "узнали" большого начальника.
Поздно. Берия уже позвонил в Москву Сталину, советовался, как быть...
На другой день генсек решил сместить скандалиста Но вовсе удалять
заслуженного партийца от дел не хотелось.
Реденс был назначен наркомом внутренних дел Белоруссии, а боевой пост
наркома Закавказской Федерации достался Лаврентию Берия. Это произошло в
апреле 1931 года.
В конце тридцатых, когда Берия переедет в Москву, почти все видные
чекисты Грузии будут уничтожены.
Грузия. Берия и Сталин
Трагичная история Грузии помнит не одного завоевателя. Вторгаясь в
Иверию, иноземные полководцы обычно отдавали столицу на разграбление. На три
дня. Ровно три дня длился погром августа двадцать четвертого года. Группу
грузинских интеллигентов обвинили в подготовке вооруженного восстания.
Органами ГПУ был арестован ряд "активных заговорщиков". Оперативные команды
ГПУ прочесывали город днем и ночью, улицу за улицей, дом за домом. Камеры в
тюрьмах -- на улице Ольгинской и в Метехском замке -- наполнили до отказа
Вместе с оперативниками рыскал по городу Лаврентий Берия. В такой же, как у
всех, форме -- гимнастерка и галифе "серж", сапоги Знаков различия еще не
придумали, но молодого начальника узнавали издали по пенсне, оно несколько
скрадывало выражение глаз. Берия охотился за семьями интеллигентов, и если в
доме обнаруживал молодых женщин, тащил их в свое логово вместе с
"контрреволюционерами".
Кроме меньшевиков, к суду привлекли национал-демократов, эсеров,
социал-федералистов. Секретарь Аджарского обкома Гогоберидзе подводил под
эту истребительную кампанию некую теоретическую базу. Дескать, в Грузии
проживает слишком много дворян -- недопустимо высокий в сравнении с другими
республиками процент. Надо свести этот процент к нулю. Здесь явно проступает
сталинская идея, только генсек пока еще воздерживается от призывов к
геноциду по отношению к интеллигенции.
В Западной Грузии команда Валико Талахадзе забирала врачей, адвокатов,
инженеров, учителей, писателей, ученых... Их вытаскивали из-за обеденного
стола, из постели, хватали на улице, в гостях Интеллигенты -- все! --
подходили под категорию дворян. То обстоятельство, что никто из них нс был
связан с заговорщиками, не должно было отражаться на выполнении плана.
Полторы тысячи ни в чем не повинных дворян погрузили скопом в товарные
вагоны и отправили состав в Зестафони. Там, в отдаленном станционном тупике,
всех расстреляли из пулеметов по приказу Талахадзе. На станции Телави
подобная экзекуция повторилась
Почему пренебрегли элементарными юридическими нормами, не утруждая себя
ни следствием, ни судом? Об этом надо было спросить профессора Талахадзе,
вскоре назначенного заведующим кафедрой советского права Тифлисского
университета.
В тридцатые годы прокурор Грузинской республики Талахадзе в качестве
государственного обвинителя на так называемых "открытых судебных процессах"
отправит на тот свет не один десяток "врагов". Во многих бериевских
провокациях примет руководящее участие, множество фальшивок скрепит
недрогнувшей рукой. И благополучно доживет до наших дней Судьбой Левана
Гогоберидзе Хозяин распорядился иначе. В тридцать седьмом он получит
назначение в город Ейск, что стоит на берегу Азовского моря Там его, нового
секретаря горкома партийки арестуют.
Одним из руководителей -- пока еще не главным -- людоедской расправы
1924 года был Лаврентий Берия Пройдет всего шесть-семь лет, и он возглавит
организованный Сталиным геноцид против грузинской интеллигенции.
У Берия были с ней свои счеты.
Как раз в то время партию сотрясала дискуссия, в ходе которой Сталин,
признанный мастер политической интриги, надеялся скомпрометировать Троцкого,
убрать с дороги самого опасного соперника. В этой борьбе старая гвардия
грузинских большевиков не поддержала генсека. Объяснение этому следует
искать не в идеологических разногласиях Старые большевики знали подлинного
товарища Кобу, они были убеждены в том, что ему не место в ЦК, что на посту
генсека он позорит партию, губит ее.
В двадцать пятом году, беседуя с группой видных грузинских партийцев,
Сталин спросил, имея в виду Льва Троцкого:
"Чего вы хотите от этого еврея? Я ведь ваш, мы одной крови. Нам нечего
делить, надо восстановить взаимное доверие, вспомнить старую дружбу. Может
быть, вам не нравится Закавказская Федерация? Пожалуйста, я ее создал, я ее
и ликвидирую".
Сказано это было в полушутливом тоне, но генсек преследовал цель
серьезную. Сколько лет со злобой и болью терпел он моральный остракизм,
которому его подвергли на родине...
Буду Мдивани, Сережа Кавтарадзе, Михаил Окуджава и другие товарищи не
поддались на уговоры Противен он им был.
На прощание Сталин обронил с деланной грустью: "Это не совсем разумно с
вашей стороны. Учтите..."
... Прошло пять лет. Генсек убедился в непреклонности старых партийцев.
Летом 1931 года он еще раз приехал в Тифлис. Его сопровождал Лаврентий
Берия, но напрасно этому обстоятельству особого значения никто не придал.
Напрасно.
В истории покорения Грузии Сталиным наступил новый этап. Начав в
двадцать четвертом массовое истребление интеллигенции, Сталин не решался еще
тогда поднять руку на зачинателей большевистского движения... Теперь,
утвердившись на московском троне, он изготовился к борьбе со старой
гвардией.
Он нашел человека, проверил его в деле, убедился в его преданности и
силе, он нашел человека, способного сломить хребет любой оппозиции, готового
окровавить и поставить на колени гордую Грузию.
Вскоре генсек предоставит Берия пост первого секретаря грузинского ЦК.
Назначение -- именно назначение, ибо выборы секретарей давно стали
фикцией,-- Берия на пост первого секретаря ЦК партии Грузии и второго
секретаря Заккрайкома состоялось 31 октября 1931 года.
...Такого история нашей партии не знала никогда. Секретарь ЦК провел
свой первый день в полупустом здании: ни один заведующий отделом в знак
протеста не вышел на работу. Тогда-то Мамия Орахелашвили, первый секретарь
Заккрайкома, собрал у себя молодых коммунистов. Орахелашвили предложил
товарищам тотчас приступить к работе в аппарате ЦК: "Вы должны подавить
неприязнь к Лаврентию Павловичу Если вы доверяете мне, вы обязаны найти с
ним общий язык. Его рекомендовал лично товарищ Сталин".
Погром культуры
В 1936 году Максим Горький изрек свое знаменитое "Если враг не сдается,
его уничтожают!". В тридцать седьмом в Тбилиси глашатаем террора сделали
посмертно Владимира Маяковского. Напечатали подходящие строки:
Не тешься,
товарищ,
мирными днями,
сдавай добродушие в брак.
Товарищ, помни:
между нами
орудует
классовый враг.
Маяковский вырос в Грузии, переехал в Москву, достиг зенита славы и
покончил с собой. К какой категории врагов причислили бы его теперь,
останься он жить, поэт-бунтарь?
В тридцать седьмом было сделано все для того, чтобы поставить на колени
литераторов Закавказья. Для начала -- небольшой майский погром на собрании
писателей Грузии. Оно прошло под девизом "До конца вскрыть подрывную работу
врагов народа в литературе'" Основной докладчик, А С. Татаришвили, требовал
крови. Оказывается, бывший руководитель писательской организации Малакия
Торошелидзе был двурушником и заклятым врагом. Под стать ему-- троцкистские
наймиты Вардин, Нароушвили, Феодосишвили.. Но главный враг-- Торошелидзе.
Это он заставил одного из членов грузинской делегации выступить на
Всесоюзном съезде писателей (август-- сентябрь 1934-го) с заявлением о
солидарности с вредительской позицией контрреволюционера Бухарина Сам
Торошелидзе с трибуны съезда очернил Илью Чавчавадзе, который почему-то не
предрек конца дворянству Важу Пшавелу он представил апологетом общинного
уклада. Меньшевик, троцкист и диверсант Торошелидзе развалил писательскую
организацию Грузии. На этом собрании писатели узнали, что Б Буачидзе
возглавлял филиал авербаховской группировки в Грузии. Не прошло и двух
недель, как Буачидзе исключили из Союза писателей и из партии "в связи с его
участием в контрреволюционной работе авербаховско-троцкистской банды и с
беспрерывной антипартийной вредительской деятельностью в грузинской
литературе".
Так смешалась клевета старая с клеветой свежей. Так был выполнен заказ
-- привязать телегу грузинской контрреволюции к московской колеснице. Были
названы имена других "последышей троцкизма" -- Б. Бибинейшвили, Р. Каладзе,
С. Талаквадзе... Потом погром перекинулся на армянскую секцию. Здесь
подлежала искоренению группа шовинистов-националистов во главе с проходимцем
и вредителем Халатяном. Представитель армянской секции Корюн незамедлительно
выступил с разоблачением подрывной деятельности врагов народа --
литераторов. Они пробрались в среду писателей Азербайджана и Юго-Осетии.
Досталось и маститым -- К. Гамсахурдиа и М. Джавахишвили. Потом начался
сеанс самобичевания. Признался в своих заблуждениях романист Гамсахурдиа.
Осудил свои ошибки поэт Паоло Яшвили. Извинялся за творческие срывы Тициан
Табидзе.
То были слова, предписанные свыше. Там же, наверху, уже решили, кому
чем воздать за прегрешения.
История погрома в грузинской литературе навсегда связана с именем
Лаврентия Берия. Истребление честных писателей, преследование тех, кто хотя
бы пытался сохранить свое творческое лицо,-- ко всему этому он приложил
руку.
То было время перековки прозаиков, поэтов, критиков. Попав на эту
наковальню, литератор знал, что его постригут, подрежут, сплющат,-- словом,
обезобразят по первому разряду. Но оставят в живых. И допустят его,
перекованного, к полному корыту. С начала 1935 года, после убийства Кирова,
когда террор вышел на большую дорогу, наковальню убрали и пустили в ход
ножи.
В 1937 году, выступая на Х съезде КП Грузии, Берия проявил сердечную
заботу о грузинской литературе. Вначале -- критика, "принципиальная",
"большевистская". В ассоциации пролетарских писателей (ГрузАПП) процветает
групповщина. В группе "Голубые роги" (П. Яшвили, Т. Табидзе, Г. Леонидзе) он
уловил отзвуки декаданса революционной поры. На крайне правых позициях стоит
"Академическая ассоциация" -- К. Гамсахурдиа, А. Абашели и кое-кто еще.
"Лефовцы" -- С. Чиковани, Б. Жгенти, Л. Асатиани, Д. Шенгелия -- встали на
путь исправления. Шенгелия, например, закончил новый роман о юности товарища
Сталина. Группа "Арифиони" -- М. Джавахишвили, Л. Киачели, Г. Кикодзе --
пока отстает от требований времени, но наши успехи Многих уже "переделали".
Выросла плеяда пролетарских писателей. Надо особо отметить поэму Леонидзе
"Детство и отрочество Вождя"... Еще несколько комплиментов драматургам,
которые раньше других освоили новейшую манеру ползания на коленях... Но у
нас есть литераторы, которые состоят в связях с врагами народа: Ломинадзе,
Агниашвили, Джикия, Элиава... Поэту Паоло Яшвили-- ему ведь уже за сорок--
пора взяться за ум... Серьезно подумать о своем поведении не мешало бы также
Гамсахурдиа, Джавахишвили... и еще кое-кому.
Грозно звякнули ключи в руке главного надзирателя. Зал оскалился:
-- Давно пора!
-- Правильно!
-- Верно, товарищ Лаврентий!
Знали или нет поэты истинную цену генсеку, не имело значения:
славословие Вождю народов стало уже непременным условием сохранения жизни.
... Пусть же он будет на все времена
Счастьем в лучах материнского взора.
И пусть расцветает родная страна,
Имея великую эту опору.
Тициан Табидзе
Новые всходы лелея,
Соединяя народы,
С новым огнем Прометея
Стал ты на страже свободы.
Паоло Яшвили
Эти позорные вирши "Заря Востока" опубликовала 4 апреля 1937-го в
рубрике -- на всю страницу -- "Грузинские стихи и песни о товарище Сталине".
Через месяц Лаврентий Берия арестовал Джикия и Табидзе. Ему донесли о
других, крамольных, стихах Тициана. Яшвили не тронули.
Когда Джикия на следствии обвинили в причастности к оппозиции, он не
удивился. Но вот следователь инкриминирует ему конкретные высказывания
против Берия и Сталина. Джикия поразился: они часто беседовали втроем, ни
Табидзе, ни Яшвили не могли его выдать. Владимиру Джикия устроили очную
ставку с Паоло Яшвили. После этой встречи в кабинете следователя поэту стало
ясно, что теперь его арестуют и, прежде чем казнить, ославят как
провокатора.
По воскресеньям его жена, студентка Политехнического института,
отправлялась вместе с дочерью-школьницей к своим родителям. Накануне Яшвили
взял свое ружье в местном отделении Союза охотников и отнес его в особняк
писателей на улицу Мачабели. Написал несколько писем -- жене, старшему брату
Михаилу, дочери, Лаврентию Берия -- и отнес на почту. На другой день,
проводив жену с дочерью в гости и пообещав прийти позднее, отправился в Дом
писателей. Поэт присутствовал на каком-то заседании, потом поднялся на
второй этаж, где накануне припрятал ружье, и покончил с собой.
Поздно вечером вернувшись домой, жена и дочь стали поджидать Паоло. В
полночь явились агенты НКВД, два грузина и русский. Забрали все бумаги,
фотографии, книги. Самым старательным оказался русский, он даже подушки
вспарывал.
Вскоре пришли письма Яшвили. "Если бы я не поступил так,-- писал он
дочери,-- ты была бы более несчастна. Причина моей смерти та, что люди,
которые являются настоящими врагами народа, хотели запятнать мое имя..."
... В конце тридцать седьмого, став признанным вождем Грузии, Берия
позволил себе теоретизировать на тему геноцида. Дескать, кадры старой
грузинской интеллигенции состояли из представителей господствующих классов.
Поэтому старая интеллигенция враждебна пролетариату. Эмигрировавшие за
границу меньшевики Жордания, Церетели, Гегечкори, Робакидзе... сумели
толкнуть некоторую часть грузинской интеллигенции вместе с остатками
разгромленного бывшего дворянства... на кровавую авантюру. Берия имел в виду
"вооруженное восстание" 1924 года.
"У нас появилась совершенно новая советская интеллигенция,-- с
удовлетворением отметил Папа Малый.-- Она состоит на 80--90% из выходцев из
рабочего класса, крестьянства и других слоев трудящихся".
Значит, всего 10--20% интеллигенции пережило погром. Спустя четверть
века светозарный Мао повторит это достижение. Пол Пот его превзойдет.
Осатанев от избытка власти, диктаторы истребляют цвет собственного народа.
Что это -- простое совпадение или историческая преемственность?
Его книга
В 1929 году Л. Каганович объявил генсека Вождем. С его легкой руки
Москва, Ленинград, Киев, Урал, Сибирь -- вся страна втянулась в позорную
истерику возвеличения ничтожества. В общем хоре недоставало лишь голоса
Закавказья. Там помнили еще мнение старой гвардии социал-демократов:
Ной Жордания, например, называл Сталина не иначе как варваром.
Признанные большевики Миха Цхакая, Филипп Махарадзе, Шалва Элиава, Мамия
Орахелашвили недоумевали: "Какой же это "вождь"?.."
Узурпатору, засевшему в далеком Кремле, нужно было реабилитировать
себя, отмыть свое темное прошлое именно в Закавказье, в родной Грузии --
прежде всего. Одним из первых, кому Сталин намекнул о необходимости
воссоздать историю революционного движения в Грузии, был Мамия Орахелашвили.
Тот понял сразу, куда клонит генсек, и отказался от сомнительной чести стать
сочинителем его "героических приключений".
Следующей кандидатурой стал ректор Тбилисского университета Малакия
Торошелидзе, филолог и специалист по диалектическому материализму. За
несколько лет до этого он возглавлял Госплан Закавказского крайисполкома,
одновременно читал студентам лекции по диамату. ЦК поручил ему руководить
изданием трудов Маркса, Энгельса, Ленина на грузинском языке.
Осенью 1934 года Берия вызвал к себе Торошелидзе и предложил ему
написать книгу о первых большевистских организациях Закавказья, отразив в
ней, разумеется, руководящую роль товарища Сталина. Предложение было сделано
таким тоном, что оставалось лишь согласиться.
Сталин начал было терять терпение: сколько можно тянуть с выполнением
партийного задания? Но вот в Москву прибыл с докладом Лаврентий: нашелся
автор будущей книги -- ректор университета, знаток марксизма-ленинизма,
проверенный товарищ.
С Александром Папава, проректором университета по учебной части, у
Торошелидзе сложились особо доверительные отношения. С его отцом они дружили
еще в дореволюционную пору, когда жили в Самтредия. Однажды -- это было в
конце октября -- к нему зашел сияющий Торошелидзе:
-- Я только что от Сталина, он принимал меня в Гагре, на Холодной
речке. Встретил как родного, крепко обнял. Когда появился Берия, Сталин
попросил: "Слушай, Лаврентий, иди погуляй. Оставь нас, стариков, одних". Мы
долго беседовали, потом подали обед. Сталин провел меня в застекленную
галерею. Сыграли две партии в нарды и легли отдыхать на кушетках. Я
незаметно для себя уснул. Просыпаюсь, хочу закурить, но в галерее тихо. Он
спит... Вдруг:
"Слушай, Малакия, ты проснулся? Знаешь, лежу, хочу закурить, сколько
времени терпел, боялся тебя разбудить.."
Сталин подробно проинструктировал Торошелидзе: о ком писать, как
писать, что выделить, что опустить. Работа над книгой уже началась. Главным
помощником Торошелидзе стал Эрнест Бедия. Поскольку архивные материалы были
весьма скудны -- никто в годы подполья не вел протоколов, журналов,
картотек,-- основным источником для автора послужили воспоминания участников
событий. Сбор материалов Лаврентий Павлович поручил Бедия, отрядив ему в
помощь нескольких расторопных аспирантов, в их числе одну молодую москвичку.
Находили покладистых (и нуждающихся) стариков -- "свидетелей" и "участников"
революционной борьбы. Бедия вручал каждому пакет с деньгами, 200--300
рублей, с лестным присловьем -- дескать, товарищ Сталин Вас помнит, вот
просил Вам передать из своего гонорара.
Скоро папки на столе Торошелидзе наполнились нужными "воспоминаниями":
Сталин уже тогда, в начале века, был Великим Вождем, остальные ему только
мешали, став жертвами меньшевистской идеологии; товарищ Коба был большевиком
от рождения, ленинцем стал задолго до знакомства с трудами Ленина и личной
встречи с ним.
После убийства Кирова Вождь открыл все шлюзы для повального террора.
Но, погруженный в эти заботы, он не забывал о книге. Берия торопил свою
бригаду, и в начале января 1935 года Торошелидзе повез в Москву рукопись --
250 страниц. Согласно указанию.
Сталин оставил текст у себя. Через несколько дней он вызвал Торошелидзе
и вернул рукопись со своими пометками. Автор показывал потом выправленные
рукою Вождя страницы. Там, где упоминалось его имя, Сталин проявил заботу об
эпитетах: "с блестящей речью", "исключительная принципиальность",
"беспощадно боролся" и тому подобное. Много пометок в духе: "по инициативе
товарища Сталина", "товарищ Сталин развертывает борьбу"...
В угоду генсеку автор лягнул Авеля Енукидзе, который якобы исказил
исторические факты и преувеличил свою роль в революционном движении. Но
Сталину этого показалось мало, и он перед словом "преувеличил" вписал:
"чрезмерно"...
Беседуя с Торошелидзе, Сталин по обыкновению играл. На этот раз он
надел маску скромного, лишенного всякой амбиции человека, объективного
историка. Он просил автора более наглядно выявить руководящее участие в
партийном строительстве, в борьбе с самодержавием таких большевиков, как
Цулукидзе, Кецховели, Цхакая, Шаумян. О "ме-сами-даси", которую автор, по
укоренившейся традиции, уподобил банде уголовников, Сталин заметил, что
нельзя оплевывать эту первую в Грузии марксистскую социал-демократическую
организацию.
Беседа подошла к концу, Хозяин поднялся из-за стола и, будто только что
вспомнив, спросил: -- Слушай, а как быть с авторством? Знаешь что, пусть
автором будет Лаврентий Берия. Он молодой, растущий... Ты, Малакия, не
обидишься?
Вождь отечески потрепал Торошелидзе по плечу. И вопрос был решен.
Но прежде чем книга была опубликована, Берия выступил с докладом на
собрании актива тбилисской парторганизации 21 июля 1935 года. Чтение длилось
пять часов. Докладчику приходилось то и дело останавливаться и вместе со
всеми участвовать в овациях в честь Великого Вождя. Вопли активистов слились
в могучий рев, прорезаемый женским визгом. На другой день состоялись прения
и массовое поклонение идолу, в заключение -- еще одна здравица генсеку.
Актив поручил Тбилисскому комитету начать глубокое изучение доклада товарища
Берия во всех парторганизациях, во всех кружках и учебных заведениях. И еще:
организовать массовое издание текста доклада.
27 июля было опубликовано специальное постановление Тбилисского
комитета, а до этого -- письмо Сталину с уверениями в горячей любви к гению
человечества и сам текст доклада Берия в двух номерах "Зари Востока", 24 и
25 июля.
То было начало. А потом... "За большевистское изучение истории
парторганизаций Закавказья!" "Учиться круглый год!"... "Заря Востока"
заводит постоянную рубрику, бериевскому опусу посвящены целые страницы.
А вот и передовица "Правды": "Вклад в летопись большевизма". Ценнейшим
вкладом открытие Лаврентия Павловича названо в тексте статьи. Насквозь
лживый доклад по мнению "Правды" достоверно освещает историю... Вслед за
этим выступила "Ленинградская правда" и другие газеты. Целый оркестр. Об
инструментовке кремлевский композитор позаботился загодя.
К началу сентября доклад Берия вышел из печати отдельной брошюрой.
Истинную цену этого сочинения знали почти все пожилые люди, но именно старым
рабочим выпала сомнительная честь придать откровенной фальсификации
видимость достоверности. Тенгиз Жгенти рассказывает читателям "Зари Востока"
о событиях 1903 года, когда в кутаисской тюрьме Коба бесстрашно предъявил
губернатору петицию.... Он всегда первым запевал "Марсельезу", а когда его
этапировали в Батуми, вся тюрьма протестовала против отправки любимого
вождя...
Другой "очевидец" повествует о Баиловской тюрьме. Перед отправкой из
Баку партии осужденных товарищ Коба так напутствовал их: "Берегите кандалы.
Они пригодятся нам для царского правительства!"
Но никто не унизил кандалами царских министров в феврале семнадцатого и
членов Временного правительства в октябре. Сталин надел кандалы на честных
патриотов, не желавших примириться с его произволом. Я сам видел этих
каторжан в конце войны в зонах Воркутлага.
Осуществлению бериевской программы фальсификации истории и возведения
генсека в ранг правоверного Вождя мешали ранние выступления таких признанных
революционеров, как Филипп Махарадзе, Авель Енукидзе, Мамия Орахелашвили.
Последний опубликовал в 1926 году брошюру "Путь грузинской жиронды", где
справедливо называет меньшевиков истинными демократами, а их лидера Ноя
Жордания -- марксистом. Автор верно осветил совместную -- большевиков с
меньшевиками -- борьбу против царизма. И -- ни одного проклятия на головы
меньшевиков и эсеров. Все это никак не вязалось с писаниями Лаврентия
Павловича Берия. Статья Н. Горделадзе в "Заре Востока" об "ошибках" М.
Орахелашвили напечатана по указанию Берия. Автор статьи называет Каутского
вместе с Плехановым и Чхенкели представителями контрреволюционной партии
меньшевиков. При этом он обвиняет Орахелашвили в игнорировании им
высказываний Ленина и Сталина. Касаясь работы Орахелашвили "Вопросы
пролетарской революции", Горделадзе называет ее "троцкистской", автор-де
идет в разрез с теми оценками исторических событий и деятелей, которые дал
товарищ Берия.
Для шельмования Мамия Орахелашвили, а значит, и всех честных
марксистов, не хватило одного номера газеты. Инспирированная Берия статья
заняла еще два с половиной подвала следующего.
В заключение Орахелашвили предлагают (кто -- автор статьи, редакция или
сам Лаврентий Павлович?) полностью раскаяться в попытке фальсифицировать
историю.
Филипп Махарадзе, один из старейших социал-демократов, не стал ожидать
окриков и уже 4 января 1936 года выступил с большой покаянной статьей ("В
порядке самокритики"). Перед этой очистительной акцией автор возносит
молитву генсеку и местному партийному вождю. Он воспевает великие заслуги
товарища Берия, ведь он, "впервые поставил изучение истории большевизма в
Закавказье на настоящие большевистские рельсы". Лаврентий Павлович "осветил
ту исключительную роль, которую играл товарищ Сталин в закавказских
организациях". Это -- тоже впервые. И еще. Лаврентий Берия открыл глаза ему,
несмышленому Филиппу, на ошибочные взгляды, изложенные в его "Очерках
революционного движения в Закавказье": примиренческое отношение к
меньшевикам, и -- что еще страшнее -- им ни разу не упомянуто имя Сталина
как руководителя революционного подполья.
Теперь, после исторического доклада товарища Берия, все стало на свои
места, и тот, кто в начале века руководил революционным Закавказьем, стал
ныне величайшим Вождем мирового пролетариата
Начав с молитвы, молитвой и заканчивает Махарадзе Торжественные
"аллилуйя" разносятся со всех печатных амвонов Журнал "Пролетарская
революция" в статье "Крупнейший вклад в сокровищницу большевизма"
перечисляет достоинства бериевской брошюры, не скупясь на самые восторженные
эпитеты и восклицательные знаки "Героическая летопись большевизма,-- вещает
редакция,-- по полнилась крупным вкладом" Автор вскрывает и изобличает
фальсификацию истории в трудах Махарадзе, Енукидзе и Орахелашвили Но главная
заслуга Берия -- показ необыкновенно большой и разносторонней деятельности
товарища Сталина, "который никогда не расходился с Лениным"
Тиражированию тбилисского доклада генсек придал государственный размах
Миллионы экземпляров легли на столы миллионов простаков Можно подумать, что
Сталин последовал совету вождя немецких фашистов "Крупные массы людей легче
станут жертвами большой лжи, чем маленькой" Так полагал Гитлер Но разве
московский фюрер нс мог прийти к этому выводу вполне
самостоятельно[7]
Отныне в театре Иосифа Сталина за Лаврентием Берия закреплена роль
историографа Часто он выходит на сцену в наряде теоретика Публика -- дура,
она все слопает
Прошло совсем немного времени, и цитирование Берия стало политической
модой. Эрик Бедия, этот штатный звонарь при сталинском наместнике в Тбилиси,
горячо рекомендует разъяснять и популяризировать такие классические работы
Лаврентия Павловича, как. 1) Доклад "О мерах по дальнейшему укреплению
колхозов Грузии", 2) Статьи "Новая Конституция и Закавказская Федерация" и
3) "Развеять в прах врагов социализма!".
Последнюю статью, зубодробительную, нацеленную на истребление всех
инакомыслящих, Э. Бедия цитирует с высокооплаченной охотой.
Эрика Бедия, одного из составителей бериевских "трудов", тоже ждет
пыточная камера -- обычная плата за ценные услуги. А пока он говорит и
говорит, пишет и пишет. Его программная статья "I мая 1901 года в Тбилиси"
рисует Кобу, этого двадцатидвухлетнего хулигана, признанным лидером
революционного движения Закавказья. И подтверждает сей миф обильными
цитатами из книги Лаврентия Берия.
Эта книга получила невиданно широкую рекламу -- на собраниях,
конференциях, съездах, в периодической печати, в учебных заведениях, музеях.
Вот характерная запись в книге отзывов Авлабарской типографии-музее "Осмотр
типографии повышает интерес к книге товарища Берия, желание изучить ее еще
глубже и основательней".
Повсюду устраиваются соответствующие выставки. Одна из них открылась
повторно в январе 1937 года в Галерее Союза художников Грузии под девизом "К
истории большевистских организаций Грузии и Закавказья". Другая -- в здании
филиала института Маркса -- Энгельса -- Ленина -- Сталина.
И повсюду, на каждом шагу, на каждом метре экспозиции -- Сталин,
Сталин, Сталин. И в центре внимания -- книга Берия, боевого соратника Вождя.
Вслед за Берия все газетные рецензии ставят Сталина во главе самых
значительных событий революционного движения Закавказья.
В 1936 году авторов-составителей бериевской фальшивки арестовали и,
обвинив в террористическом заговоре против Сталина, прилежно казнили. Никого
не оставил своим вниманием Берия, даже московскую аспирантку. Она --
единственная -- выжила. Вернувшись из лагеря в Москву, пришла в ЦК и
написала краткую историю знаменитой книги.
Перед нами второе, подарочное (1936 года) издание. Отличная бумага,
десятки фотографий, отменные цветные репродукции "новобиблейских" картин.
Товарищ Сталин -- руководитель рабочего кружка в Тифлисе в 1898 году.
Нелегальное собрание на Ходжеванском кладбище в Тифлисе во главе с товарищем
Сталиным. Товарищ Сталин среди своих соратников. Демонстрация батумских
рабочих под руководством товарища Сталина в 1902 году.
Товарищ Сталин на митинге в Чиатуре в 1905 году разоблачает
меньшевиков. И еще и ещь. Чуть ли не все главные события революционного
движения в Закавказье начала века.
Изумленно, подобострастно, строго соблюдая дистанцию, взирают на юного,
но уже такого гениального Вождя, маститые революционеры. Расступаются перед
ним седобородые старцы в бурках, поспешают за героем кадровые рабочие.
Некадровые -- тоже. Но что это? На картине К. Хуцишвили Сталин изображен в
роли организатора забастовки железнодорожных рабочих в 1902 году в Тифлисе.
Однако организатором этой забастовки он не мог быть хотя бы потому, что в то
время находился в Батуми.
Не Бедия с Берия изобрели этот простейший метод фальсификации истории.
Но они подали заразительный пример, которому тотчас последовали мощные
институты и академии. Целая армия лжеисториков, пуская нетерпеливые слюни
(кормушка-то какая!), принялись перелицовывать прошлое.
Кто их остановит, сталинских портняжек?
Последняя глава бериевской книжки посвящена борьбе с
национал-уклонизмом. Если принимать указания Ленина в области национальной
политики за истину в последней инстанции, то главным уклонистом являлся не
кто иной, как Сталин, с его проектом автономизации, с его практикой геноцида
и порабощения приграничных народов. Но именно его Берия живописует этаким
стерильным ортодоксом-ленинцем, победоносно разящим внутренних врагов.
Национальную политику государства он именует не иначе, как
ленинско-сталинской. Все новации, авантюрные, антинародные, будут позднее
связывать с именем одного гения -- Сталина.
Так называемые грузинские национал-уклонисты в 1922 году протестовали
против вредоносного проекта образования Закавказской Федерации и
ходатайствовали о непосредственном вхождении Грузии в состав СССР. В книжке
Берия упоминаются имена Буду Мдивани, Котэ Цинцадзе, Филиппа Махарадзе,
Серго Кавтарадзе, Михаила Окуджавы, Малакии Торошелидзе, Владимира Думбадзе.
Через год-два их уничтожат.
Хозяин Лубянки
В декабре 1938-го Берия стал хозяином Лубянки. Никогда, ни до, ни
после, в кресле шефа тайной полиции не сидел столь могущественный человек.
Генриху Ягоде и Николаю Ежову Сталин только приказывал, с Лаврентием
Берия мог и посоветоваться, с ним он даже планировал отдельные операции С
товарищем Лаврентием можно было говорить откровенно -- какие там умолчания
между честными компаньонами?
Давно подмечено: истинный интеллигент, даже если это прошедший тюрьмы и
каторгу революционер, теряется, столкнувшись с неприкрытым хамством. Берия
был не просто хамом, он носил свое агрессивное хамство как знамя. Он пришел
в Москву, когда Сталин уже успел расправиться с близкими соратниками Ленина
-- Каменевым, Зиновьевым, Рыковым, Бухариным, Рудзутаком, Раковским,
Серебряковым...
При них генсек еще как-то маскировал свою, с юности развращенную
натуру. Теперь словно едкая кислота разлилась по Кремлю, вытравляя без
остатка интеллигентность вместе с обыкновенной порядочностью.
Берия сразу же оказался своим среди своих Вот он чокается бокалом вина
с хитроумным Микояном, фотографируется в обнимку с простоватым Ворошиловым,
с наигранным интересом внимает тугодуму Молотову. Он на удивление быстро и
естественно вписался в антураж главного кресла. Именно такого человека не
хватало Сталину для душевного комфорта. Но полного комфорта ему не было дано
вкусить никогда, так же, как и Берия. То были одинокие волки. И союз их был
волчий.
... Кампания смягчения террора, объявленная в начале 1939 года, как она
отозвалась на судьбе миллионов, томившихся в бесчисленных тюрьмах-лагерях
сталинской земли? Может быть, заключенным после пыток-побоев стали выдавать
мягкие матрацы или заменили постылую баланду обыкновенными щами с котлетами?
Может быть, разрешили свидания с родственниками, облегчили режим, убавили
убийственный труд на благо Хозяина? Нет. На такие материальные и духовные
траты ни Сталин, ни Берия, люди государственные, не могли согласиться.
Как и все иные политические кампании, эта изошла демагогическим дымом.
Человек сугубо театральный, Сталин поручил роль чуткого инспектора члену
Политбюро Андрею Андрееву. И вот этот насмерть запуганный функционер
приступил к проверке ведомства Берия на предмет невинно арестованных. Трудно
придумать смешнее ситуацию. Уж не Лаврентий ли Павлович подсказал Иосифу
Виссарионовичу кандидатуру Андреева[9]
Из дальней области привезли одного низового партработника, участника
опасной контрреволюционной организации, и предложили здесь, в кабинете
некоей следственной части НКВД, рассказать "представителю ЦК" всю правду.
Запутавшийся в собственных показаниях, чуть живой "враг народа", не
разглядев сразу члена Политбюро в затененном углу, не знал, на что решиться.
Он уже не раз пострадал от провокаций и, даже узнав Андреева, боялся
подвоха. "Андреев уйдет, а я останусь тут, в их руках.."-- размышлял
арестант. И он подтвердил свои чудовищные показания и попал под расстрел
Вместе с "соучастниками"
Эта комедия разыгрывалась на Лубянке в тридцать девятом не раз и не два
-- в присутствии Андреева и сотрудников Берия Только подследственных менял
режиссер.
Наркоминдел
Народный комиссариат иностранных дел подвергся погрому в одно время с
остальными наркоматами, в годы 1937--1938, до прихода на Лубянку Лаврентия
Берия. Сколько старых членов партии -- послов, сколько советников,
секретарей, атташе полегло тогда Кое-кого удалось спасти Литвинову, он
настойчиво ходатайствовал перед Политбюро, поручался за сотрудников перед
Сталиным. Но вот подошла и его очередь
Пытаясь как-то успокоить общественное мнение на Западе, Сталин разослал
послам крупных государств специальную программу, в которой указал, что
отставка Литвинова никак не связана с изменением внешней политики Советского
Союза, а вызвана лишь разногласиями бывшего наркома с Молотовым по вопросу о
кадрах.
Как всегда цинично-лживый, генсек на сей раз оставил неприкрытым намек
на полуправду. Литвинов действительно пытался отстоять старые кадры
дипломатов Но сколько удалось ему спасти за те девять лет (1930 -- 1939),
что он возглавлял наркомат[9]
Арестованным работникам НКИД вписывали в протоколы допросов показания
против Литвинова Ничего особенного. подрыв, измена, троцкистские связи,
контрреволюция, шпионаж -- привычный набор, повторявшийся на всех "открытых
процессах" Дело стало за малым -- арестовать изменника.
1 мая 1939 года Литвинов занимал свое привычное место на трибуне возле
Мавзолея, на виду у иностранных дипломатов.
Берия ожидал команды генсека со дня на день, но Вождь медлил. То ли он
считал зазорным казнить наркома, сторонника проанглийской политики, в момент
крутого поворота -- империалистическим акулам только дай пищу для сенсации.
То ли руку Вождя удерживала память о революционных заслугах Литвинова, то ли
к старости мягче нравом стал, расслабился Шестьдесят лет -- возраст
почтенный. Пока еще он Хозяин. И может себе позволить такой каприз --
обложить человека со всех сторон и не тронуть.
2 мая 1939-го в кабинете Литвинова собралась комиссия ЦК. Молотов --
председатель, Маленков, Берия, Деканозов -- члены.
Задолго до этого майского дня уполномоченные Сталина и Молотова
наладили тайные контакты с Гитлером. На втором уровне -- Лубянка и гестапо
-- происходил активный обмен опытом и людьми. Все это делалось без ведома
прекраснодушного Максима Максимовича Литвинова.
... Ответственных работников НКИД вызвали в секретариат поздно вечером.
Они приходили один за другим, ничего еще не ведая, но встревоженные
настойчивым тоном секретаря Заведующий правовым отделом Плоткин, управляющий
делами Корженко, недавно присланный из НКВД для укрепления порядка.
Сотрудник спецотдела Токмаков, ведавший сугубо секретными личными делами
работников наркомата. Заведующий отделом Прибалтики Бежанов. Заведующий
отделом печати Гнедин. Некоторых, как Бежанова и Гнедина, вызвали прямо с
официальных приемов.
... Молотов больше отмалчивался и все время что-то писал Литвинов тоже
не вмешивался в ход допроса. Формально это называлось -- сделать сообщение о
работе отдела, на деле же комиссия выпытывала сведения, порочащие наркома, и
добивалась от допрашиваемых признания во вредительстве на ниве дипломатии.
Картину заседания комиссии воссоздал в своих мемуарах Евгений
Александрович Гнедин. Ему запомнилась молчаливая, но полная затаенной угрозы
фигура Берия. Гнедин докладывал о работе своего отдела. Когда он перешел к
характеристике иностранных корреспондентов, Берия встрепенулся:
-- Об этом мы с вами еще поговорим!
Гнедин посетовал на плохую организацию контрпропаганды за границей.
Оказывается, даже пропаганда советских достижений была поставлена плохо.
Настолько плохо, что иностранные корреспонденты вынуждены были обращаться в
отдел печати за сведениями обыкновенной, незасекреченной экономической
статистики.
-- Так вы этим и занимались! -- бросил злобно Берия. Он уже располагал
нужными показаниями о "шпионской деятельности" Гнедина.
Следующая тема оказалась еще острее: Гнедин заговорил о никчемности
цензуры над сообщениями иностранных корреспондентов Лицо Молотова надменно
застыло, Маленков взглянул на смертника изумленно и усмехнулся, а Берия,
вельможно откинувшись на спинку кресла, воскликнул.
-- Вы говорите вещи, которых не решится сказать даже член Политбюро!
Этот вечер тянулся долго, очень долго Из кабинета наркома Гнедин
поспешил на пресс-конференцию, ответил на все вопросы иностранных
корреспондентов, завизировал тексты их телеграмм и составил справку для
комиссии ЦК. Вскоре его вызвали вторично. Литвинова он уже в кабинете не
застал, остальные были на месте. Берия глядел на Гнедина сквозь стекла
пенсне в упор, с откровенной неприязнью и злорадством
Молотов отчитал Гнедина резко, грубо Казалось, с ним все кончено. Но
Гнедин оставался на своем месте еще неделю, до 10 мая В этот день Деканозов,
новый заместитель наркома иностранных дел, вызвал его на 7 часов вечера. Тот
вечер стал для многих последним на воле. Действуя по плану, согласованному с
Молотовым и Берия, Деканозов устроил в здании НКИД нечто вроде пересыльного
пункта, откуда сотрудников препровождали на Лубянку, во внутреннюю тюрьму Не
понадобились ни поезда, ни автомобили -- оба здания, НКИД и НКВД, стояли
vis-a-vis.
Деканозов сидел в кабинете зам наркома Стомонякова Борис Спиридонович
накануне, в момент ареста наложил на себя руки и скончался в тюремной
больнице.
Арестованных сотрудников Наркоминдела Берия препору чал своему давнему
подручному, испытанному костолому Богдану Кобулову.
На первом же ночном допросе Кобулов назвал Гнедина крупным шпионом В
камеру его отвели под утро, но заснуть так и не дали, вызывали вновь и вновь
и в сопровождении трех конвоиров повели куда то Одного из конвоиров он
принял за ответственного работника Верховного Суда, который наблюдал обычно
за порядком на так называемых открытых процессах Относительно должности
Гнедин ошибся, это был Миронов, начальник внутренней тюрьмы НКВД
Подследственного провели в кабинет Берия.
Длинный стол заседаний, на нем -- ваза с апельсинами. У дальней стены
огромной комнаты -- письменный стол. Когда Гнедина ввели, Берия беседовал о
чем то с Кобуловым. Разговаривали по грузински, но вот Берия прервал беседу,
и Кобулов официально доложил "Товарищ народный комиссар, подследственный
Гнедин на первом допросе вел себя дерзко, но он признал свои связи с врагами
народа" Гнедин, не ожидая приглашения, заявил, что виновным себя не
признает, а что касается "связей", то он лишь перечислил фамилии
арестованных друзей.
Последовал сильный удар в скулу. Кобулов сидел рядом, ему было
сподручно бить. Гнедин качнулся влево -- удар помощника Кобулова привел его
в первоначальное положение. Били долго, со знанием дела. Со вкусом.
"Берия сидел напротив и со спокойным любопытством наблюдал " --
вспомнит потом Гнедин
После первой порции начался допрос. Оглушенный разбитый Гнедин все же
не утратил стойкости духа. Он отказался признать себя государственным
изменником. По всему было видно, что здесь таких клиентов не любят. Берия
поднялся и приказал Гнедину лечь на ковер. Тот лег на спину.
-- Не так!-- бросил нетерпеливо хозяин Гнедин лег ногами к письменному
столу.
-- Не так!
Гнедин лег к столу головой. И вновь не угадал. В кабинете появилось еще
несколько специалистов Берия приказал им заняться непонятливым шпионом.
Гнедина раздели, перевернули и принялись бить резиновыми дубинками.
-- Следов не оставлять!-- приказал народный комиссар.
Гнедин давно подозревал, что линия ЦК на исправление допущенных Ежовым
ошибок, разговоры о соблюдении законности и пересмотре дел -- все это
очередная кампания, рассчитанная на простаков. Сталин не удосужился даже
отменить пытки и побои. Ежова сняли, а новый нарком, чем он лучше.
Больнее всего отдавались удары по пяткам. Гнедин кричал, но к этому
здесь видимо привыкли. Били до тех пор, пока сами не утомились.
Как предполагает Гнедин, Берия в те дни преследовал главную цель --
получить материалы против Литвинова. Бе рия и Кобулов называли его "бывшего
начальника" обер-шпионом и со злорадством предрекали, что в "том" кабинете
Гнедину уже не бывать никогда.
Избитого раздетого донага дипломата бросили в холодный карцер. Через
некоторое время экзекуция в кабинете Бе рия повторилась. На этот раз
стойкость Гнедина была вознаграждена.
-- Волевой человек, вот такого бы перевербовать -- ска зал с наигранной
интонацией Берия.
Стандартный провокационный прием придуманный далекими предшественниками
Лаврентия Павловича.
В камеру к Гнедину бросили переодетого агента, который ловил каждый его
вздох. Передышки Гнедину не давали, конвейер работал круглосуточно. Его
таскали из кабинета в кабинет и били, били, били. Особенно свирепо истязали
в кабинете Кобулова -- сколько раз Гнедин терял там сознание. Может быть его
готовили к показательному процессу и лишь потому не прикончили.
Технология погрома в НКИД была проста и надежна, ее испытали
предшественники Берия. Лаврентию Павловичу не пришлось напрягать свои
ответственный мозг. Весной тридцать девятого взяли первую в том году партию
сотрудников Литвинова, выбили из них показания на остальных. Когда на
Лубянку поступила вторая партия, следователи располагали широким
ассортиментом провокационных показаний. После ареста и гибели зам. наркома
Николая Крестинского - "главы контрреволюционного заговора" - в НКИД эту
почетную должность приписали заведующему отделом печати. Арестованный ранее
Евгений Гиршфельд, советник посольства во Франции, дал соответствующие
легенде показания, и вот уже Гнедина допрашивают в новом для него качестве
-- руководителя антисоветского центра в НКИД. Начальник тюрьмы Миронов вновь
сопровождавший Гнедина на очередной допрос, успел шепнуть ему в коридоре
"Напрасно упорствуете".
Пыточный конвейер надломил Гнедина, но не сломил. Однако Берия уже
предвкушал победу и приказал привести его вновь. Он надел маску
воспитанного, интеллигентного человека и спросил благожелательно понял ли
Гнедин, наконец, что должен рассказать о своих преступлениях.
Пытаясь смягчить реакцию на свой отказ, Гнедин заявил что до сих пор не
понимает, чего от него добиваются. Берия порядком надоела эта игра но он
решил выдержать избранную роль.
-- Такой философией и провокациями вы только ухудшаете свое положение.
Еще одна расхожая сентенция из репертуара следователей времен Генриха
Ягоды.
Одним из тех кого затравил, а потом и прикончил Берия, был Алексей
Нейман В 1938 году он возглавлял один из западных отделов НКИД. Это был
широко образованный человек, душевный, простой в обращении, его многие
сотрудники называли просто Алешей.
Сеть доносчиков в НКИД не Берия была создана, своих осведомителей и
провокаторов Сталин внедрил туда при Ягоде и Ежове. Но именно в 1938--1939
годах они проявили себя зримо. Главным бериевским агентом был заместитель
наркома Владимир Потемкин, академик, член ЦК с 1939 года.
В деле Гнедина имеется донос Потемкина на бывшего заведующего отделом
печати. Он называет его немецким шпионом и с прискорбием отмечает, что
Литвинов напрасно поручился за Гнедина перед Политбюро.
Заведующий одним из западных отделов Ф. С. Ваинберг был особенно близок
с Потемкиным и с остервенением выявлял "врагов народа" в аппарате НКИД. На
следствии Ваинберг повторил злобные нападки Потемкина на Литвинова. Клеветал
он и на Гнедина.
Они старались, очень старались, но Берия не щадил и самых старательных.
И Ваинберг отсидел свое после реабилитации работал в Политиздате.
Михаил Кедров
С тревогой следил за необычайно счастливой карьерой Берия старый
коммунист Михаил Кедров. Почему тогда, в двадцать первом, Дзержинский
оставил без последствий его докладную.
Год 1939 и Берия -- полновластный нарком внутренних дел. В органах
госбезопасности, в непосредственном подчинении у Деканозова, работает
младший сын Кедрова Игорь. Однажды он пришел к отцу вместе со своим другом и
сослуживцем Владимиром Голубевым и рассказал о гнусных преступлениях
творящихся на Лубянке. Молодые чекисты располагали точными фактами и у
старшего Кедрова не оставалось сомнений в преступности Берия и его
подручных. Невдомек было старому коммунисту, кто стоит за спиной Берия, кто
планирует резню.
По совету Михаила Кедрова Игорь вместе с Голубевым написали и отнесли
письмо в приемную генсека, а копию передали Матвею Шкирятову, заместителю
председателя Комиссии партийного контроля. Не знали они того, что Шкирятов
является ключевым исполнителем массового террора. Что Берия давно стал ему
братом. Кровным братом.
Кедров старший обратился одновременно к Сталину с письмом, в котором
сообщал о своей давнишней записке на имя Дзержинского. Кедров предостерегал
Вождя в отноше нии Лаврентия Берия, который накануне войны истребляет лучшие
партийные и военные кадры.
У Сталина были с Кедровым старые счеты. В своих воспоминаниях Кедров
славит Ленина "Повсюду Ильич", "Ни шагу без Ильича", "Вождь Красной Армии".
Это все -- о Ленине, все о нем, в обход истинного организатора Советской
власти и Красной Армии.
Игоря Кедрова с товарищем взяли в конце февраля 1939-го. И без лишних
слов расстреляли. Михаил Кедров
все еще не теряя надежды на справедливость, вновь обратился к Сталину.
На другой день, 16 апреля, схватили его самого.
Подробности ареста и следствия нам неизвестны. Лишь один факт,
уникальный, стал достоянием истории: Верховный Суд СССР оправдал Михаила
Кедрова. Такого с видными коммунистами не случалось ни до, ни после 1939
года.
Берия пренебрег решением суда.
В октябре 1941-го, когда немецкие армии подошли к Москве, из столицы в
Саратов был отправлен специальный вагон с двадцатью двумя особо опасными
преступниками. В их числе был и Михаил Кедров. Там, в саратовской тюрьме, в
конце октября их расстреляли.
Сидя в камере, вспоминал ли большевик Кедров лето восемнадцатого,
Архангельск, где он силой разогнал городскую думу и арестовал меньшевиков и
эсеров? Кто из них выжил тогда, кто пережил расстрельные тридцатые?
По приказу особо уполномоченного Совнаркома Михаила Кедрова в
Архангельске казнили людей, отказавшихся принять новую власть. Позднее он
скажет: "Я старался убедить себя в том, что подобные лица должны беспощадно
уничтожаться, хотя бы они служили орудием в руках других. Тем не менее я
колебался: всю жизнь я боролся против виселиц и расстрелов. Неужели теперь
нужно прибегать к тем средствам, которые никогда раньше не достигали цели?
Неужели рабоче-крестьянская власть не может обойтись без казней?"
Летом 1953-го, как только стало известно об аресте Берия, старший сын
Кедрова, Бонифатий, обратился к Генеральному прокурору Руденко. Бонифатий
Михайлович уже знал о судьбе двадцати двух этапированных во время войны в
саратовскую тюрьму. "А мы-то думали-гадали, что это за список? -- сказал
Руденко и достал из сейфа лист бумаги.-- Вот, смотрите: двадцать одна
фамилия отпечатана, а Кедров добавлен рукой Берия последним".
В декабре 1953-го Прокуратура СССР сообщила об уничтожении Михаила
Кедрова: "Берия и его соучастники боялись этого человека, способного
разоблачить их преступную деятельность".
Теперь-то мы знаем, что боялись они только Сталина.
Последнее удобрение
... Он уже освоился на новом месте. Ничего, работать можно. Что, в
сущности, изменилось? Здесь те же люди, что и в Тбилиси. Так же исправно
доносят друг на друга, так же покорно садятся в "черные воронки", терпят
клевету и пытки, предают товарищей и родных, гибнут в тюрьмах и лагерях. И
славят Вождя.
Все то же, все то же -- на берегах Москвы-реки, на берегах Куры.
И Лубянка, центральная живодерня тех лет, ни в чем не изменилась. Все
так же пытают-убивают. И те же хлебные фургоны вывозят по ночам трупы в
крематорий. И те же члены Военной коллегии Верховного Суда СССР нетерпеливо
заглядывают в глазок металлической двери, за которой в сатанинском пламени
исчезают останки "врагов народа".
И еще одна подробность. Пепел сожженных коммунистов -- а сколько из них
оказалось соратников Владимира Ильича Ленина -- вывозили на поля
подмосковного колхоза имени Ильича.
Последнее удобрение.
Центральный ансамбль НКВД
Московский литератор и художник Михаил Давыдович Вольпин после отбытия
лагерного срока поселился в 1937 году в Вышнем Волочке, вместе с другим
ссыльным, сценаристом Николаем Робертовичем Эрдманом. Всего триста
километров отделяло их от столицы, но визит в Москву бывших врагов народа
мог обернуться тюрьмой. Предписанный властями режим друзья не нарушали,
поэтому внезапный вызов в НКВД их весьма озадачил.
В Москве литераторов встретил кинорежиссер Сергей Юткевич. Осенью 1939
года Лаврентий Павлович приказал создать при НКВД эстрадный ансамбль.
Этот коллектив был задуман как грандиозный эстрадный ансамбль --
многожанровый, многочисленный, с привлечением самых громких имен.
Постановщиками программы стали крупнейшие режиссеры: Сергей Юткевич и Рубен
Симонов. Художественное оформление Берия поручил не кому-нибудь, а Петру
Вильямсу. прославленному автору декора
ций Большого театра, хор -- всемирно известному Александру Свешникову.
Асаф Мессерер заведовал танцевальным цехом. Ему ассистировал балетмейстер
Касьян Голейзовский. Популярный гитарист Александр Иванов-Крамской вел
оркестр народных инструментов, симфоническим оркестром дирижировал Михаил
Бек. Театральную труппу возглавил корифей Московского Художественного театра
Михаил Тарханов, художественным руководителем своего ансамбля Берия назначил
брата знаменитого композитора -- Зиновия Дунаевского. Музыку для ансамбля
НКВД пришлось сочинять и Дмитрию Шостаковичу.
Кто откажет сталинскому наркому?
В угоду Папе Малому и Папе Большому в программу ансамбля были включены
грузинские танцы. Их ставили специально приглашенные из Тбилиси хореографы.
Как бы там ни было, ансамбль, столь мощно укомплектованный, оказался
сильным творческим коллективом. Из него вышла целая плеяда замечательных
деятелей культуры и искусства: народные артисты СССР Юрий Силантьев, Карен
Хачатурян, а также певец Иван Шмелев, кинодраматург Даниил Храбровицкий...
Лаврентию Берия важно было превзойти популярный ансамбль песни и пляски
Красной Армии. Да и что такое армия в сравнении с органами кары и сыска? При
одном упоминании НКВД должны трепетать все -- и маршалы, и наркомы.
Центральный ансамбль НКВД должен соответствовать могуществу тайного
ведомства!
Было еще одно обстоятельство, разжигавшее амбиции Берия. 21 декабря
1939 года Хозяину исполнялось 60 лет, и к этой всемирно-исторической дате
Берия должен выдать в Кремле праздничный концерт. Сценарий представления был
уже готов, его написал Константин Финн, можно было приступать к репетициям,
но Юткевич сомневался в достоинствах опуса писателя Финна: эстрада все же не
его специальность. Вызванные срочно в Москву Вольпин и Эрдман взялись
составить новый сценарий. Их поселили в пустовавшей квартире заместителя
наркома, многокомнатной, роскошно обставленной.
Жить в Москве без прописки лишенные прав авторы боялись, пришлось
органам прописать их временно, на десять дней. Между тем ноябрь подходил к
концу. Начальство торопило. Вольпин с Эрдманом вынуждены были выдавать
готовые куски сценария чуть ли нс каждый день, и эти страницы шли сразу же в
дело. От них нс отходил заведующий литературной частью Иван Николаевич
Добровольский, но, руководители ансамбля уже поверили в успех. Через две
недели "пожарные" авторы закончили работу и отбыли в Вышний Волочек. Ничего
особенного -- обычная штурмовщина, свойственная не только экономике
сталинской эпохи.
Начальником ансамбля Берия поставил Бориса Тимофеева, человека серого,
малограмотного, настоящего служаку. Позднее ему будет присвоено звание
полковника. Раньше он работал полотером, поэтому жест ноги у него перешел в
руку. Когда он хотел придать своим словам особый вес, начальник махал рукой
справа налево, будто пол натирал, и в заключение вырывал из носа волосок.
Репетиции ансамбля проходили в клубе НКВД, мрачном здании с цокольным
этажом, облицованным черным гранитом. Интерьеры украшали бюсты Сталина,
шесть мраморных портретов, исполненных придворными скульпторами в стиле
поздней Римской империи.
Однажды начальник вызвал всех к себе в кабинет -- он помещался на
втором этаже -- для очередного инструктажа. Раздался звонок, хозяин подбежал
к аппарату.
-- Тимофеев у телефона. Да, Лаврентий Павлович. Слушаюсь. Да. Да. Будет
исполнено. Есть.
Он бережно положил трубку на место, оглядел свое войско, сел в кресло и
медленно, растягивая слова, произнес:
-- Ну, а теперь по-го-во-рим...
Подобные сцены повторялись несколько раз. Кто-то заметил, как будущий
полковник во время этих переговоров манипулировал рукой под столом--
отключал телефон... И все же ансамблю повезло: начальник оказался человеком
незлобивым, порой даже заботливым. В конце 1941 года, когда немецкие армии
подошли к столице, он помог эвакуировать из Москвы семьи участников
ансамбля, а когда Вольпин и Эрдман угодили на фронт, он разыскал их там и
обеспечил бронью и работой.
В штате ансамбля числился комиссар, а также строевой лейтенант,
которому участники подчинялись в качестве рядовых солдат.
|
