Лен Дейтон
Бомбардировщик
историко-художественный роман
о событиях второй мировой
Лен Дейтон. Бомбардировщик
("The bomber"). Роман.-
М:Воениздат, 1976.
перевод с английского -
П.И. Качура
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Погода для полетов бомбардировочной авиации была идеальной:
сухой воздух, слабый ветерок, способный развеять дымку над целью,
и достаточно большие "окна" в облачности, чтобы увидеть и распоз-
нать несколько звезд для ориентировки.
В спальне было так темно, что прошло несколько секунд, преж-
де чем Рут Ламберт увидела стоящего у окна мужа.
- Что случилось, Сэм? - спросила она.
- Обращаюсь с молитвой к матушке луне. Еще не вполне прос-
нувшись, Рут вяло рассмеялась:
- О чем ты говоришь? Зачем тебе молитвы?
- А ты разве не согласна, что мне следует пользоваться любы-
ми колдовскими приемами?
- О, Сэм! Как тебе не стыдно говорить об этом! Ведь ты... -
Она запнулась.
- ...вернулся целым и невредимым из сорока пяти рейдов? -
докончил он за нее.
Рут кивнула. Она побоялась сказать это вслух, потому что и в
самом деле верила в колдовство и всякие дурные и хорошие приметы.
В такие ранние утренние часы трудно было не оказаться во власти
присущих простому человеку сомнений и опасений. Она включила лам-
почку у изголовья кровати, и Сэм инстинктивно прикрыл глаза ру-
кой. Это был высокий мужчина двадцати шести лет. От длительного
ношения форменной рубашки с плотно прилегающим воротником на шее
Сэма образовалась резко очерченная линия загара, и его мускулис-
тое тело казалось из-за этого бледным. Он поправил свои растре-
павшиеся черные волосы и почесал около носа, на котором виднелся
маленький шрам, пропадавший в морщинках улыбки. Рут нравилось,
когда он улыбался, но в последнее время улыбка на его лице появ-
лялась все реже и реже.
Сэм застегнул желтую шелковую пижаму, которую Рут купила в
магазине на Бонд-стрит, заплатив за нее довольно большую сумму.
Она подарила ему ее в день их свадьбы, три месяца назад; он тог-
да очаровательно улыбнулся ей. Сегодня он впервые надел эту пижа-
му.
Как единственной супружеской паре среди гостей в доме Коэнов,
им отвели спальню в стиле эпохи Карла 1. Гобелен и панельная об-
шивка в ней были столь роскошными, что Сэм непроизвольно говорил
шепотом.
- Какой скучный уик-энд для тебя, дорогая: только и разгово-
ров, что о бомбах, бомбардировке, бомбардировщиках...
- А мне нравятся эти разговоры. Я ведь тоже в королевских
военно-воздушных силах, не забывай. Члены твоего экипажа, во вся-
ком случае, очень милые ребята.
Она сказала об этом с заметной осторожностью, ибо в одном из
последних налетов на объекты в Германии экипаж бомбардировщика,
которым командовал ее муж, потерял штурмана. С того дня имя штур-
мана по обоюдному молчаливому согласию не упоминалось ими ни в
одном разговоре.
Где-то в небе, выше облаков, пролетел самолет. "Обычный тре-
нировочный полет", - подумал Ламберт.
- А что, Кошер Коэн - это тот, который очень плохо себя чув-
ствовал тогда, в первый раз?
- Нельзя сказать, чтобы очень плохо, он просто...- Сэм мах-
нул рукой. - Я, пожалуй, полежу еще немного, - сказал он, не за-
кончив мысли. - Который час?
- Пять тридцать утра. Сегодня понедельник.
- В следующий уик-энд мы поедем в Лондон, посмотрим "Унесен-
ные ветром" или какой-нибудь другой фильм.
- Обещаешь?
- Обещаю, - ответил он.- Шторм, кажется, прошел. Завтра бу-
дет летная погода.
Рут вздрогнула.
Сэм опять посмотрел в окно. Стекла в нем были мутные, с пу-
зырьками, поэтому росшие поблизости деревья казались какими-то
нелепыми, уродливыми. На востоке, в том направлении, где находи-
лись Нидерланды и Германия, небо над морем уже настолько освети-
лось восходящим солнцем, что на его фоне хорошо вырисовывались
силуэты деревьев и линия горизонта. Облачность восемь баллов,
слабый лунный свет. В таких условиях можно выслать целую авиаг-
руппу и никакой наблюдатель на земле не обнаружит ее. Впрочем, у
них ведь есть эти проклятые радиолокаторы, от которых не спасет
никакая облачность.
Сэм резко отвернулся от окна, сделал несколько шагов по хо-
лодному каменному полу и посмотрел на лежащую в массивной крова-
ти жену. Белая подушка под ее черными волосами казалась мрамор-
ной, а сама Рут с плотно закрытыми глазами была похожа на сказоч-
ную спящую принцессу, которая вот-вот очнется от волшебного поце-
луя. Сэм ловко нырнул под одеяло. Под его весом пружины забавно
скрипнули. Рут прижалась к его прохладному телу.
- Я люблю тебя, - прошептала она.
...Его глаза были закрыты, но Рут знала, что он не спит. Уже
много раз по ночам они так же вот оба не спали. Она прижалась ще-
кой к его груди и прислушалась к биению сердца. Убедившись, что
оно бьется спокойно, ритмично и уверенно. Рут вскоре задремала.
Великолепный в прошлом, загородный дом семьи Коэнов теперь
из-за порожденной войной нехватки рабочей силы и материалов выг-
лядел куда менее импозантным. На стене в столовой появилось пят-
но от сырости, а 'ковер на полу лежал так, чтобы вытоптанная
часть была скрыта под сервантом.
После кратковременного отдыха каждый из гостивших в этом до-
ме авиаторов начал свыкаться с мыслью, что пора отправляться на
службу., и каждый по-своему предчувствовал, что сегодняшний день
закончится боевым вылетом. Ламберт сел на то место за столом, от-
куда можно было бросить взгляд на небо.
Сэм и Рут оказались не первыми, кто спустился вниз к завтра-
ку. Капитан авиации Суит проснулся очень рано и был на ногах уже
несколько часов. Он занял место во главе стола, усевшись на рез-
ное деревянное кресло с овальной спинкой. Это был низкорослый
светловолосый двадцатидвухлетний мужчина, на четыре года моложе
Ламберта. Когда он улыбался, то походил на счастливого крупного
мальчугана. Некоторые женщины считали его неотразимым. Легко
представить, почему со дня поступления Суита на службу ему пред-
сказывали блестящую офицерскую карьеру.
Сейчас Суит временно исполнял обязанности командира второго
отряда самолетов, в состав которого входил и самолет Ламберта.
Суит старался использовать любую возможность, чтобы завоевать
расположение к себе: он знал уменьшительные имена буквально всех
сослуживцев и помнил, где родился любой из них; для него было
большим удовольствием, приветствуя людей, произносить слова с ак-
центом, присущим городу или местечку, в котором они родились.
Несмотря на все эти усилия Суита, некоторые ненавидели его. Суит
никак не мог понять, чем бы это можно было объяснить.
Он только что закончил один из своих рассказов, когда в сто-
ловую вошел старший сержант авиации Дигби. Это был тридцатидвух-
летний бомбардир из австралийских военно-воздушных сил. По стан-
дартам членов экипажей боевых самолетов Дигби был уже в пожилом
возрасте и выделялся из среды сослуживцев как лысеющей головой и
обветренным лицом, так и постоянной готовностью уязвить любого
офицера или умалить его достоинства. Дигби сел за стол напротив
Суита и стал наблюдать, как молодой сержант Коэн старался пока-
зать себя гостеприимным хозяином.
Последним вниз спустился сержант Бэттерсби. Это был высокий
бледный парень лет восемнадцати с золотистыми вьющимися волосами
и тонкими руками и ногами. Он окинул присутствующих виноватым
взглядом, а его губы слегка задрожали от того, что он решил не
извиняться за свое опоздание.
Бэттерсби был единственным в экипаже Ламберта, кто по возрас-
ту и опыту стоял ниже Коэна. Он был также единственным членом
экипажа, который согласился бы подумать над возможностью летать с
другим командиром. Не потому, что в королевских военно-воздушных
силах мог быть еще такой же командир, как Ламберт, а потому, что
до недавнего времени Ламберт летал с бортинженером Мики Мерфи,
который теперь входит в экипаж капитана Суита. Некоторые сослу-
живцы утверждали, что Суит не должен был брать ирландца Мерфи из
экипажа Ламберта после того, как они столь долго летали вместе.
Один сержант из наземного обслуживающего экипажа сказал, что это
очень плохая примета. Дигби считал, что это часть плана Суита
пролезть в маршалы королевских военно-воздушных сил. Каждый день
Бэттерсби вертелся возле механиков своего самолета, наблюдая за
их действиями и задавая многочисленные вопросы тонким высоким го-
лосом. Хотя это и обогащало знания Бэттерсби, его популярность
тем не менее отнюдь не увеличивалась.
Бортинженер, по существу, является техническим советником и
помощником командира самолета. Он помогает управлять двигателями
при взлете и посадке, постоянно наблюдает за действием систем по-
дачи топлива и масла, контролирует процесс охлаждения; особенно
внимательным он должен быть при переключении кранов кольцевания.
Принято считать, что бортинженер должен знать каждую гайку и болт
в конструкции самолета и быть в состоянии "осуществить практичес-
ки возможный неотложный ремонт во время полета". Стеснительному
восемнадцатилетнему юноше все это представлялось ужасно ответ-
ственным делом.
Бэттерсби не сводил с Ламберта глаз и после каждого полета не
позволял себе надеяться на что-то большее, чем мимоходом брошен-
ное слово похвалы.
Миссис Коэн вошла в столовую как раз в тот момент, когда Бэт-
терсби поставил перед собой тарелку с блином и начал капать на
него мед. Это была стройная светловолосая женщина, которая всем
мило улыбалась. Миссис Коэн положила на тарелку молодого челове-
ка еще по меньшей мере пяток блинов. Видимо, внешний облик Бэт-
терсби оказывал подобное воздействие на всех матерей. Затем она,
стараясь отчетливо выговаривать английские слова, спросила, не
хочет ли кто-нибудь еще блинов.
- О, они превосходны, миссис Коэн,- Заметила Рут Ламберт. -
Вы сами готовили их?
- Это по венскому рецепту, Рут. Я напишу его для вас.
Все посмотрели на миссис Коэн. Эти парни напомнили ей ясног-
лазых юнцов из штурмовых отрядов, которые разбивали витрины мага-
зинов в Мюнхене. Эмми Коэн несколько побаивалась этих симпатич-
ных ребят, сбрасывавтих бомбы и вызывавших пожары в городах, ко-
торые она знала в детстве. Ее интересовало, что происходило в та-
кие моменты в их холодных сердцах и не принадлежит ли теперь ее
сын больше им, чем ей самой.
Миссис Коэн посмотрела на жену Ламберта. Форма капрала жен-
ской вспомогательной службы военно-воздушных сил была слишком
грубой, чтобы украшать Рут, тем не менее эта женщина выглядела
весьма аккуратной и подтянутой. В Уорли-Фен она заведовала скла-
дом надувных спасательных лодок, состоящих на вооружении бомбар-
дировщиков на тот случай, если им придется совершить вынужденную
посадку на воду. Все сослуживцы завидовали Ламберту, что у него
такая красивая, по-детски непосредственная жена, но, чтобы скрыть
свою зависть, они поддразнивали и критиковали ее, демонстративно
указывая на ошибки, которые она допускала в разговоре об их само-
летах, их эскадрилье и их боевых вылетах.
Миссис Коэн восхищалась сноровкой и опытностью Рут. Сэм Лам-
берт редко вступал в разговор, но его жена то и дело вопроси-
тельно поглядывала на него, будто ей хотелось, чтобы он поддер-
жал или похвалил ее. Бодрый, веселый Дигби и бледнолицый Бэттер-
сби иногда бросали на Ламберта такой же вопрошающий взгляд. Та-
ким же образом, как заметила миссис Коэн, поступал и ее сын Симон.
Было пятнадцать минут девятого, когда на пороге двери с ве-
ранды появилась, словно некий персонаж в домашнем представлении
для званых гостей, высокая девушка в офицерской форме женской
вспомогательной службы военно-воздушных сил. Она, должно быть,
сознавала, что падающие сзади солнечные лучи образуют вокруг ее
белокурой головы сверкающий ореол, и поэтому задержалась на нес-
колько секунд у двери, медленно обводя взглядом сидящих за сто-
лом мужчин в синей форме.
- Боже мой! - воскликнула она с притворным удивлением. -
Сколько летчиков в одном месте!
- Привет, Нора! - ответил Коэн-младший.
Нора была дочерью живших поблизости соседей.
- Я тороплюсь. Зашла на одну секундочку, чтобы поблагода-
рить за те изумительные фрукты, что вы нам прислали.
Корзину с фруктами послали соседям старшие Коэны, но взгляд
Норы Эштон был устремлен на их сына. Она еще не виделась с ним
после того, как он нацепил на свою форму новенький нагрудный знак
штурмана - сверкающие крылья.
- Рад видеть тебя. Нора, - сказал молодой Коэн.
Нора прикоснулась пальцами к нашивкам на рукаве Симона.
- Сержант Коэн - штурман! - торжественно произнесла она и,
поцеловав юношу, выпорхнула на веранду так же быстро, как и поя-
вилась.
Покончив с завтраком, Рут Ламберт поднялась из-за стола. Она
хотела еще раз убедиться, что оставляет отведенную им спальню в
полном порядке. Она оглянулась на мужа, и тот, почувствовав ее
взгляд, приподнял голову и подмигнул ей. Его глаза выражали
больше, чем всс, что он говорил ей когда-либо словами.
Миссис Коэн поспешно ушла, чтобы собрать чемодан сына. Остав-
шись одни, молодые ребята почувствовали себя свободнее. Они вытя-
нули ноги, закурили большие сигары и начали болтать более непри-
нужденно.
- Сегодня наверняка будет вылет, - предсказал Суит. - Я со-
вершенно уверен в этом. - Он засмеялся. - Еще разок насолим Гит-
леру, а?
- А разве мы этим занимаемся? - спросил Ламберт.
- А как же иначе? - удивился Суит и повысил голос: - Бомбар-
дировка заводов, уничтожение средств производства...
- Если уж речь зашла о бомбардировках, - вмешался Коэн, - то
давайте подойдем к ним по-научному. Точка прицеливания на карте,
которую мы используем для бомбардировки Берлина, - это как раз
центр города. Мы только обманываем себя, считая, что подвергаем
бомбардировке что-либо кроме центров городов...
- А что в этом плохого? - спросил капитан Суит.
- А то, что никаких промышленных объектов в центрах городов
просто не бывает, - поддержал Коэна Ламберт. - В центре большин-
ства немецких городов - старые дома, узкие улицы и переулки, по
которым и пожарная машина-то не проедет. Центр обычно окружен
кольцом жилых домов, чаще всего кирпичных зданий, где живут люди
среднего достатка. Только внешнее кольцо состоит из заводов и жи-
лищ рабочих.
- О, ты, оказывается, очень хорошо знаешь немецкие города,
старший сержант Ламберт! - заметил Суит.
- Я просто думаю о том, каково людям в этих районах, - отве-
тил Ламберт. - Я ведь тоже потомок таких же людей.
- Я очень рад, что ты так высказался, Ламберт, - проговорил
Суит.
- Стоит только взглянуть на сделанные нами снимки, чтобы по-
нять, во что мы превратили тот иди иной город, - сказал Коэн.
- На то и война, - несмело подал свой голос Бэттерсби. - Мой
брат говорил, что между доведением до банкротства какой-нибудь
иностранной фабрики в мирное время и бомбардировкой ее в военное
время нет никакой разницы. Война-это испытание промышленного по-
тенциала каждой страны. Вы же видите, как мы сейчас совершен-
ствуем наши самолеты, радиоаппаратуру, двигатели и разное секрет-
ное вооружение.
- Ты что, красный, Бэттерсби? - спросил капитан Суит.
- Нет, сэр,-ответил Бэттерсби, нервно прикусив губу. - Я
просто повторяю то, что сказал мой брат.
- Его следовало бы убить, твоего брата, - сердито буркнул
Суит.
- Так и произошло, сэр, - ответил Бэттерсби. - В Дюнкерке.
От смущения Суит покраснел как рак. Он ткнул дымящуюся сига-
ру в недоеденный блин и сказал, вставая из-за стола:
- Пожалуй, нам лучше разойтись и начать собираться.
Дигби и Бэттерсби тоже поднялись наверх укладывать свои вещи.
За столом остались только Коэн и Ламберт. После некоторого молча-
ния Коэн спросил:
- Вы не верите в эту войну?
- Что значит "верите"? Ты говоришь о ней, будто это еще не
война, а только слух какой-то о ней.
- Я часто размышлял о бомбардировках, - сознался Коэн.
- Я так и думал, - заметил Ламберт. - От этих размышлений
можно помешаться.
На службе Ламберт обычно говорил только о технике и, как
большинство старослужащих, лишь улыбался и никогда не вступал в
дискуссии по политическим или религиозным вопросам. Сегодняшний
день был исключением.
- Значит, вы говорите, - продолжал юный Коэн,- что вам не
нравится бомбить города?
- Да, я говорил именно об этом, - ответил Ламберт.
Молодой штурман настолько опешил, что не нашел слов для про-
должения разговора. Допив кофе, Ламберт заметил:
- Хороший кофе.
Коэн поспешно схватил кофейник, чтобы наполнить чашку Ламбер-
та и продемонстрировать тем самым восхищение и уважение к своему
командиру.
- Отсутствие порядка выводит людей из душевного равновесия,-
неожиданно произнес кто-то позади Ламберта. Старший Коэн вошел в
столовую никем не замеченный и не услышанный. Это был высокий
красивый мужчина, старательно выговаривающий английские слова. -
Мне довелось видеть людей, которые настолько любили порядок, что
копали для себя могилы стройными рядами, а потом так же стройно,
гордо и четко поворачивались лицом к расстреливавшим их солдатам.
Как раз в этот момент снаружи донесся какой-то шум: по лес-
тнице со второго этажа, спотыкаясь и ворча, спускался со своим
чемоданом Дигби. Ламберт и молодой Коэн поднялись и направились в
вестибюль. Мистер Коэн последовал за ними, стараясь оказаться
между Ламбертом и сыном.
Когда юноша поднялся наверх, мистер Коэн тихо проговорил:
- Все отцы чем больше стареют, тем больше глупеют, Ламберт.
Присмотрите за Симоном, хорошо?
Несколько секунд Ламберт молчал. В этот момент вниз спустил-
ся Суит и, дружески взяв старшего Коэна за руку, весело сказал:
- Ни о чем не беспокойтесь, сэр. Все будет хорошо.
Однако Коэн по-прежнему с мольбой смотрел на Ламберта, и тот
наконец произнес:
- Но ведь в мои обязанности не входит смотреть за вашим сы-
ном. - Ламберт сознавал, что все его слышат, но голоса не пони-
зил. - В этом просто нет никакой не-
обходимости. В экипаже каждый из нас зависит друг от друга. И лю-
бой может поставить самолет под угрозу. Ваш сын - самый искусный
штурман из всех, с кем мне пришлось летать, может быть, даже луч-
ший во всей эскадрилье. Он мозг самолета. Он смотрит за нами, а
не мы за ним.
Наступило молчание. После минутной паузы мистер Коэн сказал:
- Конечно, он обязан быть искусным и умным: его образование
обошлось мне очень дорого. И все же, присмотрите за моим сыном,
мистер Ламберт, прошу вас.
- Хорошо, я обещаю.
Ламберт кивнул отцу Коэна и поспешил наверх, проклиная себя
за то, что все-таки произнес эти слова. Навстречу ему с большим
чемоданом спускался по лестнице молодой Коэн.
Когда отец и сын оказались внизу у лестницы одни, мистер Коэн
не удержался и сказал:
- Слышишь? Твой командир Ламберт говорит, что ты лучше всех.
Неожиданно около них словно из-под земли появилась миссис
Коэн и заботливо сняла с рукава сына маленькую ниточку:
- Я заметила, что мистер Суит носит золотые запонки. А поче-
му ты не взял свои? Ведь это очень красиво!
- Но не в сержантской же столовой их носить, мама.
- А сколько капитану Ламберту лет? - спросила миссис Коэн.
- Двадцать шесть или двадцать семь. Он не капитан, мама, он
старший сержант авиации. На один ранг выше меня. Мы называем его
капитаном потому, что он командир нашего экипажа.
Миссис Коэн закивала головой в знак того, что она пытается
все понять и запомнить.
- Он выглядит .гораздо старше, - сказала она.- Ему можно
дать все сорок.
- А ты что же, хочешь, чтобы твой сын летал с мальчишкой? -
спросил мистер Коэн.
- Этот капитан Суит мог бы помочь тебе стать офицером, Симон.
- Но, мама, тогда бы мне пришлось перейти в другой экипаж.
Начальство не любит, когда офицеры летают на самолете, которым
командует сержант. И Ламберт будет чувствовать себя стесненно,
если я сяду позади него, сверкая офицерскими знаками различия. К
тому же мы будем тогда и питаться в разных столовых" я - в офи-
церской, а он-в сержантской.
- Целая речь! - насмешливо сказал мистер Коэн. - Но если
мистер Ламберт такой уж хороший парень, то почему же он не офи-
цер? Ты говорил, что у него больше опыта, больше наград и что он
выполняет такую же работу, как и твой друг мистер Суит?..
- Сразу видно, папа, что английский язык ты теперь знаешь.
Ламберт не кончал дорогостоящей частной школы, а англичане счи-
тают, что командовать военными могут только джентльмены.
- И с такими убеждениями они ведут эту войну?
- Да, с такими. И тем не менее Ламберт - самый хороший, са-
мый опытный летчик во всей эскадрилье.
- Если б ты стал офицером, то... - начал было мистер Коэн,
но сын перебил его:
- Я предпочитаю летать с Ламбертом, - сказал он, стараясь,
чтобы его голос звучал как можно вежливее.
- Не сердись, Симон, - вмешалась мать. - Мы ведь не говорим
о том, чтобы ты перестал летать.
- Дело не в этом, мама. Мне вовсе не нравится служить в
военно-воздушных силах. Летать опасно и ужасно неприятно, и мно-
гие из тех, с кем я служу, довольно скверные люди. Теоретически,
по крайней мере, я знаю свои обязанности и могу их выполнять, так
что обо мне не беспокойтесь. Вам обоим надо наконец понять, что
теперь я самостоятельный человек. Я буду жить и действовать так,
как считаю нужным: без золотых запонок в манжетах, без ваших
просьб о благосклонности ко мне начальства и даже без карманных
денег. И самое главное - не присылайте, пожалуйста, больше ника-
ких посылок.
Миссис Коэн согласно закивала головой:
- Я понимаю, понимаю, Симон, я всегда во всем перебарщиваю.
Я поставила тебя в неловкое положение перед твоим командиром, да?
- Нет-нет, мама, все в порядке. Мы очень хорошо провели
уик-энд, и кормила ты нас просто по-королевски.
- Счастливого пути, Кози, - сказал отец.
- Они зовут меня Кошер.(по еврейски - истинный, надлежащий
прим. ред.)
- Ну и что же? Я не вижу в этом ничего плохого,- заметил
Коэн-старший. Кошер улыбнулся, но ничего но сказал. Мистер Коэн
кивнул головой и похлопал сына по плечу. Он считал, что за эти
дни сблизился с сыном больше, чем когда-либо.
Часы в столовой пробили девять.
- Я должен идти. Они ждут меня, - сказал Кошер.- Луна сегод-
ня, кажется, светит слишком ярко, и тем не менее вполне возможно,
что мы ночью полетим.
- Позвони мне утром, Симон, - сказала ему на прощание мать.
Из подземного командного пункта, который его обитатели назы-
вали норой, судить о состоянии погоды в данный момент было невоз-
можно. Воздух здесь всегда был чистым, постоянной температуры, а
мощные электролампы ярко светили и ночью и днем. Сюда поступали
стратегические директивы из ставки Черчилля и министерства авиа-
ции, а отсюда отдавались приказы направить на ночную бомбардиров-
ку объектов в Германии четыре или пять тысяч авиаторов.
В данный момент начальник оперативного штаба соединения и
полковник авиации - начальник оперативного отдела приступили к
разбору воздушного налета на Германию, предпринятого предыдущей
ночью. Все смотрели на огромную, тридцати футов шириной, клас-
сную доску, на которой желтым мелом были обозначены объекты ноч-
ной бомбардировки и распределение целей. Результаты были нанесе-
ны красным мелом.
Уже во время доклада какой-то сержант поднялся по спе-
циальной лестничке и исправил итоговую цифру самолетов, не вер-
нувшихся на базы, с двадцати шести на двадцать пять.
- Какой прогноз погоды на сегодняшнюю ночь? - спросили ме-
теоролога.
- Ожидаются сильно разорванные кучевые облака вдоль всего
северо-западного побережья, но к северу от Гамбурга небо будет
безоблачным. Остаточные грозовые тучи и грозы в районе холодного
фронта.
- А как над Руром? - спросил командующий бомбардировочным
командованием.
Метеоролог порылся в своих бумагах и, найдя нужную заметку,
заявил:
- Полночь: тонкий слой облаков среднего яруса гдето между
тысячей и двадцатью тысячами футов, однако вероятно, что к часу
ночи этой облачности уже не будет.
- А как погода над Великобританией для возвращения самолетов?
- Отличная. Незначительная слоисто-кучевая облачность на вы-
соте двух-трех тысяч футов. Видимость хорошая.
Командующий медленно прошел по безукоризненно натертому полу
к карте северной части Европы, которая занимала почти всю стену.
Каждый город - объект воздушной бомбардировки был отмечен на кар-
те приколотым кнопкой цветным флажком-указателем. Повернувшись
назад, командующий посмотрел на схему с фазами луны, затем подо-
шел ближе к карте и устремил взгляд на Рур.
- Основная цель - Крефельд, запасная - Бремен. На случай
плохих погодных условий, - сказал он, - час "Ч"- ноль один трид-
цать.
В средней части комнаты стояли большие чертежные столы. На
одном из них лежала карта, на которую были нанесены радиолока-
ционные станции противника и аэродромы его ночной истребительной
авиации. На другом столе был разложен огромный фотопланшет всего
Рура, смонтированный из перекрывающих друг друга аэрофотоснимков.
Командующий подошел к одному из них и решительно хлопнул ладонью
по району Крефельда. Тотчас же было открыто досье этого района,
разложены крупномасштабные карты, карты с координатной сеткой,
планы, диаграммы, плановые аэроснимки.
- Я вышлю шестьсот пятьдесят тяжелых и сто средних бомбарди-
ровщиков. Такая цель даст всем возможность отличиться. Пусть на
этот раз возьмут побольше фугасных бомб и поменьше зажигательных.
Пошлите несколько самолетов "москито" на Берлин - пусть там поре-
вут сирены - и несколько самолетов с листовками на Остенде. Надо
сделать так, чтобы маршруты полета на Берлин и на Остенде были
проложены поближе к маршруту полета основных сил, чтобы ввести
противника в заблуждение.
Командующий заполнил форму ежедневного назначения целей и пе-
редал ее начальнику командно-диспетчерского пункта, затем медлен-
но встал и вышел из комнаты. Часы на подземном командном пункте
показывали девять часов пятьдесят пять минут двойного британско-
го летнего времени. Время на часах, расположенных ниже и показы-
вавших центральноевропейское летнее время, было то же самое.
ГЛАВА ВТОРАЯ
- Разве ты не доволен тем, что теперь мы живем не в Кре-
фельде? - спросила Анна-Луиза.
- Ты сказала, что здесь есть львы, тигры и другие дикие зве-
ри, - недовольным тоном ответил мальчик.
- Здесь есть и львы, и тигры, а вчера в лесу около фермы
фрау Рихтер я видела даже слона.
- Ты просто придумываешь все это, - сказал мальчик, фыркнув
от смеха.
- Ты съел яйцо? Тебе пора идти в школу. Уже почти девять ча-
сов.
Ганс торопливо собрал книги и тетради.
- Возьми дождевик, - продолжала она. - Сегодня будет дождь.
Анна-Луиза проверила, как мальчик застегнул пуговицы, все ли
учебники и тетради он взял, поправила на нем воротник, провела
гребнем по его коротко подстриженным волосам. Убедившись, что у
мальчика все хорошо, она шутливо приставила руку к виску и отче-
канила:
- Все в порядке, герр лейтенант! Попрощайся с папой.
Мальчик с важным видом взял под козырек и вышел. Анна-Луиза
достала второе яйцо и осторожно опустила его в кипящую воду.
- Завтракать, герр Бах! - крикнула она.
Ни маленький мальчик, ни его отец, для которого она готовила
сейчас завтрак, не состояли с Анной-Луизой ни в каких родствен-
ных отношениях. Она была членом военизированной трудовой органи-
зации, оказывающей помощь матерям и нуждающимся семьям военнослу-
жащих. Немногим более года назад она начала работать у фрау Бах в
Крефельде, расположенном в двенадцати километрах отсюда, в райо-
не Рура. Работа ей нравилась, она очень полюбила мальчика, а са-
ма фрау Бах оказалась довольно покладистым человеком. Приблизи-
тельно через месяц после того, как Анна-Луиза приступила к своей
работе, фрау Бах погибла во время воздушного налета. Герр Бах и
его старший сын Петер, рядовой солдат, которому едва исполнилось
восемнадцать лет,. были возвращены с русского фронта в Германию.
Начальство предложило эвакуировать Ганса в гитлеровский детский
лагерь в протекторате Чехословакия, но герр Бах предпочел оста-
вить мальчика под присмотром Анны-Луизы. Ему хотелось иметь ка-
кое-то место, о котором он мог бы думать как о своем домашнем
очаге, хотя аренда квартиры для одного десятилетнего ребенка об-
ходилась обер-лейтенанту непомерно дорого.
Двоюродный брат герра Баха Герд Бслль предложил им занять до-
мик в небольшом городке Альтгартен, неподалеку от нидерландской
границы. Когда-то этот домик принадлежал отцу Герда и с тех пор,
как тот умер, пустовал. Август Бах, командир радиолокационной
станции "Горностай", принял предложение двоюродного брата и, по-
селившись в его домике, стал называть Альтгартен своим родным го-
родом.
Сейчас, когда его радиолокационная станция находилась на по-
бережье Нидерландов, он имел возможность довольно часто видеться
со своим младшим сыном. В прошлое рождество его старший сын Пе-
тер также провел свой отпуск дома. Это было отличное время.
- Завтрак готов, герр Бах, - еще раз позвала АннаЛуиза.
- Вы слышали гром? - спросил Бах.
- Я сказала Гансу, чтобы он взял дождевик.
- Это летняя гроза, - заметил Бах. - Она пройдет очень быс-
тро.
- Хорошо бы, - согласилась Анна-Луиза. - Вам ведь так дале-
ко ехать.
Когда Август Бах сел за стол, Анна-Луиза заметила, что он был
одет в свой лучший мундир. Он очень нравился ей в форме. Несмот-
ря на свои сорок шесть лет, это был высокий и стройный мужчина, а
седеющие волосы лишь мягко подчеркивали его загорелое лицо. На
шее у него сверкал орден "За заслуги".
- А где яйцо для вас, Анна-Луиза?
- Их было только два, герр Бах. Куры плохо несутся.
- Тогда возьмите вы. - Он передал ей яйцо и с интересом стал
смотреть, как она начала его есть. Она подняла голову и улыбну-
лась. Анна-Луиза была очень красивой девушкой.
- Герр Бах, - обратилась она к нему после некоторого молча-
ния, - а это правда, что многие девушки будут работать на зенит-
ных батареях? Говорят, что из них даже будут формировать орудий-
ные расчеты?
Бах постоянно опасался, как бы в одно прекрасное время
Анна-Луиза не решила, что присматривать за маленьким Гансом - это
недостаточный вклад в военные усилия.
- Вы недовольны вашей работой, Анна-Луиза? - спросил он. -
Хотите уйти от нас?
- Я никогда не оставлю вас, герр Бах, - ответила она. - Ни-
когда! Я готова присматривать за Гансом всю свою жизнь.
- Ну-ну, Анна-Луиза, таких слишком обязывающих обещаний да-
вать нельзя.
- Но это правда, герр Бах. Я люблю Ганса как родного сына.
- Но тогда почему же вы спрашиваете меня о девушках, кото-
рые будут обслуживать зенитные батареи?- спросил Август.
Анна-Луиза молча поднялась из-за стола и начала убирать посуду. -
Ну что же вы не отвечаете, Анна-Луиза?
- Герр Бах... - медленно начала она. В этот момент она стоя-
ла у раковины, повернувшись к нему спиной. Он посмотрел на ее
длинные стройные ноги и сильные молодые руки. "Обнаженная, она
выглядела бы..." Август сразу же подавил мысль об этом. Она ведь
совсем еще ребенок - наверное, на год или два старше его сынапе-
хотинца. Он должен заботиться об этой девушке, а не волочиться за
ней.
- Скажите, герр Бах, - опять нерешительно начала Анна-Луиза,
- а на вашей радиолокационной станции работают девушки?
Август Бах не рассмеялся, хотя ее слова о девушках в этом
пустынном и безлюдном местечке на побережье Голландии красноречи-
во говорили о том, что Анна-Луиза не имеет ни малейшего представ-
ления о строгих и суровых условиях его службы на станции.
- Там нет никаких девушек, Анна-Луиза, - ответил Август. -
Об этом там можно только мечтать, - добавил он шутливо, но,
взглянув на девушку, заметил на ее лице слезы. Бах достал носо-
вой платок и подошел к ней, чтобы вытереть их. - В чем дело? Что
случилось, Анна-Луиза? - спросил он.
Она подняла к нему свое лицо, и в этот момент Август не удер-
жался и горячо поцеловал ее.
- Я люблю вас, герр Бах, - тихо произнесла девушка.
Он погладил ее светлые волосы, и несколько раз прищелкнул
языком, надеясь, что эти звуки приостановят ее слезы.
- Я люблю вас, - повторила она. - Что делать, если я люблю
вас?
- Во-первых, перестаньте называть меня герр Бах.
- А что скажут люди? - тревожно спросила она.
- А вы думаете, они еще не сплетничают о нас?
- Сплетничают, - согласилась Анна-Луиза, - но это не имеет
никакого значения. Я люблю вас.
- И я люблю вас, - медленно произнес он и ясно осознал, что
действительно любит ее. Все свои отпуска за минувшие месяцы он
провел в одном доме с этой девушкой. И если соседи говорят
что-нибудь о них, то удивляться здесь нечему. Он уже не раз спра-
шивал себя, в какой мере он спешил попасть сюда, в этот дом, что-
бы увидеть сына, и в какой мере из-за того, что этот семейный
очаг создала Анна-Луиза. Ведь это она готовила ему любимые блюда
и проигрывала на патефоне его любимые пластинки. - Я люблю тебя,
Анна-Луиза,- повторил он. - Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Она умоляюще взглянула на него:
- Но ведь у меня есть родители, герр Бах. Вам надо или побы-
вать у них, или по крайней мере написать им.
- Я сделаю это сегодня же, - сказал Август.
Он снова нежно погладил ее волосы, взял ее руку в свою. Это
была тонкая рука, покрасневшая от тяжелой работы, от мытья полов,
стирки белья Ганса и рубашек Августа. Часы на расположенной по
соседству церкви пробили девять. Мимо их дома, громыхая, проеха-
ла повозка, запряженная лошадью. От того, что всего в нескольких
метрах от них город жил своей жизнью, интимность в их отношениях
казалась еще более заговорщической. Август вытащил шпильки из ее
волос, они распустились, и ее лицо в их обрамлении стало еще кра-
сивее. Он никогда не видел ее с распущенными волосами. Она улыб-
нулась, поцеловала его, и он медленно увлек ее в спальню...
- Ты знаешь, - прошептала Анна-Луиза, - я видела эту комна-
ту тысячу раз с самых различных мест. Я видела ее даже из-под
кровати, когда забиралась туда, протирая пол... Но мне и в голо-
ву не приходило, что я когда-нибудь увижу эту комнату вот из та-
кого положения...
На прохладной, туго накрахмаленной простыне тело Анны-Луизы
казалось теплым, а кожа бархатистой.
- Отныне ты будешь видеть эту комнату из такого положения
так часто, как тебе захочется, - сказал он, улыбаясь.
- О, я всегда буду хотеть видеть ее отсюда,- сказала
Анна-Луиза серьезно. Она коснулась его лица пальцами, и он уло-
вил резкий запах кухонного мыла, смешанный с запахом ее одеколо-
на.- Герр Август,- прошептала она,- я теперь всегда буду спать в
этой кровати?
- Всегда, - ответил он.
Она крепко обняла Августа и прижалась лицом к его сильной ру-
ке, обливая ее слезами радости. Он взял со столика манильскую си-
гару и закурил. Ему хотелось рассказать Анне-Луизе обо всем, что
он когда-либо делал или видел, но времени до отъезда оставалось
очень мало.
- Ты всегда будешь добрым и ласковым со мной, Август?
Он поцеловал кончик ее носа:
- Доброта в мужчине - это такое качество, которым восхищают-
ся лишь немногие женщины, особенно среди очень молодых и очень
красивых.
- Я всегда буду восхищаться тобой, Август. Расскажи мне о
твоем ордене, об ордене "За заслуги".
"Почему ее так интересует этот покрытый синей эмалью крест? -
подумал Август Бах. - Что он может значить для нее?"
Самолеты были совсем иными, когда он заслужил этот орден. Это
были маленькие хрупкие бипланы, сделанные из брусьев, проволоки и
пропитанной краской ткани. Не то что современные сложные машины
из металла! Их тогда покрывали бесформенными розовато-лиловыми,
красноватыми и серыми пятнами. Он помнил даже запахи бензина и
аэролака - резкие запахи, от которых першило в горле.
- Я помню день, когда сбил первого англичанина. Была чудес-
ная солнечная погода, на небе ни облачка...
- А тебе было страшно? - спросила Анна-Луиза.
- Я боялся тогда, что кто-нибудь может подумать, будто мне
страшно,- ответил Август. Это был обычный ответ на такой вопрос.
- Ты видел пилота этого английского самолета?
- Это был двухместный самолет, - с трудом вспоминал Август
Бах. - Я видел, как над открытой кабиной развевался конец белого
шелкового шарфа пилота. Я зашел на самолет со стороны солнца.
- А ты гордился тем, что сбил самолет?
- Я убил тогда двух человек, Анна-Луиза. Это ужасная вещь.
Позднее я сходил к месту падения самолета, чтобы взять в качес-
тве трофея опознавательный знак, но вся ткань, на которой были
нарисованы эти знаки, пропиталась кровью убитых летчиков. Они оба
погибли. Часовой сообщил мне, что белый шарф английского пилота
взял один из санитаров. "Он продаст его за пять марок",- сказал
часовой. Я очень расстроился тогда...
Неожиданно комнату осветило ярким красным светом.
- Одна тысяча, две тысячи... - отсчитывала АннаЛуиза. Когда
прогремел гром, она заявила, что гроза разразилась в четырех ки-
лометрах от них. Шума дождя пока еще не было слышно.
- А ты знаешь, как определить, далеко ли гроза? - спросила
она.
- Да, но это не особенно точно, - ответил Август.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Огромный слой холодного воздуха, приближавшийся к Альтгарте-
ну, двигался через Европу на восток со скоростью двадцать миль в
час. Однако ветер дул в северном направлении. Вследствие дождя
уровень воды в небольших озерах около Утрехта повысился. В райо-
не аэродрома Кронсдейк дождь молотил по постройкам сельского ти-
па, по пруду, по мощенным булыжником и асфальтированным дорогам с
таким остервенением, что во все стороны отскакивали мельчайшие
брызги, создавая впечатление, будто все вокруг покрылось высокой
белой травой.
В доме номер тридцать один дождь разбудил оберлейтенанта ба-
рона Виктора фон Лсвенгерца. Было десять часов по центральноевро-
пейскому летнему времени, барометр упал необычайно низко. Погода
представляла для Лсвенгерца большой интерес, ибо он был летчиком,
а Кронсдейк - аэродромом ночных истребителей люфтваффе.
Военные объекты были построены так, чтобы они походили на
голландские крестьянские домики. Около взлетно-посадочных полос
"паслись" стада коров, сделанных из досок, фанеры и гипса. Эти
коровы были предметом нескончаемых шуток и насмешек, но вместе с
тем они достаточно хорошо имитировали настоящих животных, чтобы
ввести в заблуждение аэрофотоаппараты.
Планы строительства этого аэродрома были разработаны за три
года до оккупации Голландии. В настоящее время Кронсдейк играл
чрезвычайно важную роль в противовоздушной обороне Германии. Он
находился на прямом пути с аэродромов бомбардировочной авиации в
восточной части Англии к Руру, как шлагбаум на темной, по ожив-
ленной дороге.
Обер-лейтенант барон Виктор фон Лсвенгерц бодро вскочил с
постели и сделал зарядку: двадцать выжиманий в упоре и восемьсот
шагов на месте.
Вот уже более трехсот лет семья Лсвенгерцев поставляла Прус-
сии солдат. Считалось вполне естественным, что и Виктор пойдет в
армию, и хотя, будучи кадетом, он в действительности не испыты-
вал никакой радости, теперь же, оглядываясь назад, был доволен и
гордился этим. За серебряную раму в уголок портрета его матери
был засунут любительский снимок, сделанный в Австрии, как она
тогда называлась, во время аншлюса: пять улыбающихся кавалерий-
ских офицеров, на их фуражках - бранденбургский драгунский орел,
которым они явно очень гордились.
Закончив зарядку, Лсвенгерц застелил постель, принял душ и
тщательно оделся. Он внимательно осмотрел свои блестящие сапоги и
прикрепил Железный крест и Большой железный крест к карману све-
жевыглаженной тужурки. Посмотревшись в зеркало, быстро проверил
свой внешний вид и лихо сдвинул набок белую форменную фуражку.
Выйдя из домика, Лсвенгерц направился в офицерскую столовую.
На подходе к ней увидел одного из своих летчиков, шедшего по ос-
вещенному солнцем лесу прямо ему навстречу. Если бы тот видел,
что идет по направлению к Лсвенгерцу, то наверняка свернул бы в
сторону и избежал разговора со своим командиром эскадрильи.
Это был Христиан Гиммель, двадцатидвухлетний унтер-офицер,
крепко сложенный молодой человек с неаккуратно подстриженными во-
лосами. У него было круглое лицо, полные губы, серьезное выраже-
ние глаз. Ангельским Личиком прозвали его в лагере, где он отбы-
вал трудовую повинность. Гиммель был очень стеснительным парнем,
хотя оснований тушеваться перед обер-лейтенантом Лсвенгерцом у
него было меньше, чем у кого бы то ни было во всем Кронсдейке. В
июле 1940 года, в период первой фазы битвы за Англию, Гиммель, по
словам многих, проявил редкое великодушие, поскольку охотно раз-
решал другим приписывать на их счет сбитые им самолеты.
В первых двух самолетах, сбитых Лсвенгерцом - "харрикейне" и
"дифайэнте",- было много пуль Гиммеля, о чем Лсвенгерц сам пер-
вый и заявил. Однако Лсвенгерц был ведущим, а, как сказал Гим-
мель, хорошип ведущий должен разделять лавры любой победы. Гим-
мель был также опытным механиком, и его настойчивое стремление
поддерживать самолеты эскадрильи в постоянной исправности служи-
ло своеобразным оправданием и застенчивости этого парня, и его
молчаливости, и необщительности.
- Доброе утро, герр обер-лейтенант, - сказал он. От сильно-
го порыва ветра Гиммель в комбинезоне механика поежился.
- Ну как, свечи все еще пропускают масло. Христиан? - спро-
сил командир эскадрильи.
- Механики поставили новые уплотнительные кольца, но все это
пока напрасный труд, герр обер-лейтенант. Это дало лишь незначи-
тельное улучшение.
- После того как вы вернетесь сегодня, я прикажу им пого-
нять двигатель на больших оборотах. Если число оборотов будет
по-прежнему снижаться, я прикажу поставить новый двигатель. Как
по-вашему, Христиан?
- Спасибо, герр обер-лейтенант. Лсвенгерц проследил, как
Гиммель скрылся из виду за деревьями.
Стало заметно холодать, хотя и светило солнце. Порывы ветра
налетали с северо-запада. Подойдя к офицерской столовой, Лсвен-
герц взглянул на барометр: давление повысилось. Все указывало на
то, что в ближайшие несколько дней будет отличная летная погода.
Большая столовая была залита солнечным светом. На стене в
дальнем конце висели патриотические лозунги в призывы. Здесь же
плакаты напоминали экипажам, как опасно вести неосторожные разго-
воры по служебным вопросам в общественных местах. Еще на одном
плакате была нарисована летящая чайка, надпись под нею гласила:
"Летчики! Это тоже ваш враг". Ниже висело фото поврежденного в
столкновении с птицей самолета.
Два офицера из истребительной эскадрильи Лсвенгерца пили ко-
фе.
- Разрешите присоединиться к вашей болтовне за чашкой кофе,
- сказал Лсвенгерц, присаживаясь к их столу.
- Нужно изменить всю систему оценок и поощрений, - говорил
лейтенант Кокке, молодой летчик из Берлина.
Лсвенгерц, заметив его грязную серую рубашку и нечищеные са-
поги, решил сделать ему замечание в более подходящее время.
- На Восточном фронте, - говорил Кокке, - любой дурак может
сбить десяток самолетов в день.
- В то время как мы тут соревнуемся, кому первому выпить за-
хочется, - пожаловался Беер, мрачный низкорослый лейтенант из Ре-
генсбурга.
Официант доставил на стол кофейник со свежим кофе.
- Кофе, герр обер-лейтенант?
- Спасибо, Кокке, - ответил Лсвенгерц. Он обратил внимание
на то, как бородатый лейтенант наливает кофе в кружки. У не-
го были музыкальные руки. Кокке хотел стать профессиональным пиа-
нистом, во война прервала его учебу. Теперь карьера, о которой он
когда-то мечтал, стала для него недоступной. Кокке налил Лсвен-
герцу кофе и вызывающе улыбнулся. Некоторые утверждали, будто мо-
лодой берлинец был платным агентом-провокатором гестапо. Лсвен-
герц подозревал, что этот слух распространил сам Кокке, чтобы оп-
равдать свою постоянную критику гитлеровского режима и его мето-
дов.
- За наши Рыцарские кресты! - произнес Лсвенгерц.
- За ваш я не пью, - сказал, Кокке, улыбаясь. - Если этот
крест сейчас уже не в пути, значит, командование решило больше не
награждать ими.
Лсвенгерц ответил на комплимент благодарным кивком, допил ко-
фе и поднялся. Уже кивнув им на прощание, он обратил внимание,
что лейтенант Беер одет в черную кожаную куртку на молнии, брид-
жи и сапоги.
- Уж не намерены ли вы лететь в этих сапогах, герр лейтенант?
- Нет, командир.
- То-то! На этот счет есть указание. Медицинская служба до-
ложила командованию, что при ранениях ног, если раненый носил
плотно облегающие сапоги, помощь оказывать очень трудно.
- Я читал вашу памятную записку, командир, - сдержанно отве-
тил Беер.
- Отлично. Тогда все ясно. До свидания, господа!
Оба кивнули ему головой.
- Шельмец, изображающий из себя покровителя, - проворчал
Беер.
- Можно мне процитировать тебя где-нибудь? - осведомился
Кокке.
В фойе столовой Лсвенгерц встретил несколько офицеров, при-
шедших на второй завтрак. Он поприветствовал каждого из них едва
заметным кивком головы и взял свою форменную фуражку у дневально-
го по гардеробу. В фойе стояли мягкие кожаные кресла и низкие
столики с разложенными на них газетами и журналами. На краю одно-
го из кресел, явно нервничая, сидел Блессинг. Этот человек отве-
чал за вольнонаемных работников на аэродроме. Рядом с ним читал
"Дойче цайтунг" пожилой мужчина в штатском костюме. Блессинг
слегка коснулся колена соседа. Тот опустил газету и выглянул
из-за нее. Блессинг кивнул в сторону Лсвенгерца.
Пожилой человек взял мягкую шляпу и кожаный портфель, встал
с кресла и подошел к Лсвенгерцу с печальной улыбкой.
- Обер-лейтенант Виктор фон Лсвенгерц? - спросил он.
Пожилой человек пристально и спокойно смотрел на Лсвенгерца
сквозь очки в золотой оправе. Его глаза были влажными, как у вся-
кого пожилого человека, но очень живыми и несколько настороженны-
ми. Блессинг старательно поприветствовал Лсвенгерца на расстоя-
нии, а пожилой мужчина протянул ему руку. Когда они обменивались
рукопожатием, пожилой мужчина произнес "Хайль Гитлер" таким без-
различным тоном, каким говорят о погоде. Он еще раз печально
улыбнулся и представился:
- Фельдфебель доктор Ганс Штаркхоф, военная разведка.
Штаркхоф явно наблюдал, как будет реагировать Лсвенгерц на
его низкий чин и нацистское приветствие, сопровождаемое легким
гражданским пожатием руки. Его интересовала также реакция Лсвен-
герца на слова "военная разведка". Такой метод неожиданного пред-
ставления Штаркхоф часто использовал много лет назад, когда рабо-
тал адвокатом по уголовным делам в Гамбурге. Однако со стороны
Лсвенгерца не последовало никакой реакции, но у Штаркхофа была
еще одна карта:
- Вероятно, я должен был представить... - Он повернулся к
Блессингу.
- Фельдфебеля Блессинга я уже знаю, - холодно сказал Лсвен-
герц.
- О да, совершенно верно, поэтому-то я и должен сообщить
вам, что Блессинг тоже работает на нас.
- Могу я посмотреть ваше удостоверение личности? - спросил
Лсвенгерц.
- Увы, мы не носим с собой никаких документов, кроме вермах-
товского пропуска, но вы можете позвонить ко мне на службу, если
вас что-нибудь волнует.
- Меня ничто не волнует, - буркнул Лсвенгерц.
- Отлично.- Штаркхоф махнул рукой в сторону двери: - Давай-
те выйдем. На свежем воздухе вам, возможно, будет лучше... - Он
надел шляпу и вышел на яркий солнечный свет.- Похищен секретный
документ, герр оберлейтенант,- сказал Штаркхоф, когда понял, что
Лсвенгерц первым разговор начинать не намерен. Помолчав немного,
Штаркхоф добавил: - И у нас нет сомнений относительно того, кто
именно похитил этот документ.
- Я полагаю, - медленно произнес Лсвенгерц, - что вы пришли
сюда вовсе не для того, чтобы хвастаться передо мной своими успе-
хами.
- Совершенно верно, - согласился человек в штатском. - Мы,
несомненно, оценим вашу откровенность в содействие.
- Что касается откровенности, то мы, разумеется, будем от-
кровенны в любом случае, - заявил с едва заметной иронической
ноткой Лсвенгерц. - А вот относительно содействия... Пока, вы не
выскажетесь яснее, мы не в состоянии судить, принесет ли оно ка-
кую-нибудь пользу.
- Дорогой коллега Лсвенгерц, - возразил Штаркхоф, - вам сле-
довало бы быть более обходительным с таким пожилым человеком, как
я. Похищен секретный документ, и его надо во что бы то ни стало
вернуть на место.
- Вот медицинская часть, герр доктор, - вмешался Блессинг,
показывая на домик.
- Документ был похищен из этого дома, - объяснил Штаркхоф
Лсвенгерцу. - Мы знаем, кто похитил его, но не имеем...
- ...улик, - закончил фразу Лсвенгерц.
- Совершенно верно,- подтвердил Штаркхоф.- Преступник снача-
ла незаконно овладел документом, а похитил его позже.
- Если это означает, что кто-то сначала где-то спрятал его,
а потом пришел за ним, то почему бы не сказать об этом более яс-
но? У вас нет этого документа, следовательно, вы не поймали вора
на... - Лсвенгерц не закончил фразы.
- Вы хотите сказать: на месте преступления, дорогой друг?
Что ж, вы смело можете сказать это. - Быстро повернувшись, Штар-
кхоф добавил: - С поличным, дорогой Блессинг.
Блессинг улыбнулся. Трудно было догадаться, кого Штаркхоф
хотел поставить в дурацкое положение: Лсвенгерца или Блессин-
га. Лсвенгерц спросил:
- Кто-нибудь из моей эскадрильи?
- Унтер-офицер Гиммель, - произнес Блессинг.
- Гиммель? - удивился Лсвенгерц. - Ну что вы, не может
быть! Я готов поручиться за него собственной головой.
- Не слишком ли это поспешное заявление, герр обер-лейте-
нант? - подчеркнуто спросил Блессинг.
Некоторое время они шли молча. Потом Штаркхоф заметил:
- Конечно же нет. Герр обер-лейтенант сказал так потому,
что они товарищи по оружию.
- Гиммель - отличный летчик, прилежный работник и вполне
лоялен, - сказал Лсвенгерц.
- Дорогой коллега Лсвенгерц, - нудно произнес Штаркхоф, -
судить в этом случае не вам. Мы считаем - и имеем все основания
для этого, - что документ из медицинской части украл Гиммель. Мы
просим вашего содействия только для того, чтобы вернуть этот до-
кумент на место.
- Каким же образом я могу помочь вам?
- Благодарю вас. Вчера вечером этот документ был в прикро-
ватном шкафчике унтер-офицера Гиммеля. Сегодня утром, когда Блес-
синг прибыл в домик, чтобы арестовать Гиммеля, того на месте не
оказалось. Документа в шкафчике тоже не было. Единственным, с кем
Гиммель встретился сегодня утром, были вы...
- Что же, по-вашему, Гиммель сделал?
- Возможностей очень много: он мог выучить содержание доку-
мента наизусть и затем уничтожить его; он мог надежно спрятать
его, с тем чтобы изъять документ из тайника позднее, и, наконец,
мог передать его своему сообщнику.
- Неужели вы серьезно считаете, что Гиммель шпион?
Штаркхоф пожал плечами.
- А как он мог получить доступ к этому документу? - спросил
Лсвенгерц.
- Видимо, случайно. Четырнадцатого числа текущего месяца
Гиммель проходил обычный медицинскнй осмотр. Когда он зашел в ка-
бинет начальника медицинской части, чтобы подписать свою карточ-
ку, документ лежал на столе начальника.
- Улика весьма косвенная, - сказал Лсвенгерц.
- Я придерживаюсь иного мнения, - заявил Блессинг.
- А я склонен согласиться с Лсвенгерцем, - вмешался Штар-
кхоф. - На основании такого доказательства уверенного обвинения
не предъявишь. Начальник медицинской части был, бесспорно, неос-
торожен. Секретные документы надо держать в сейфе. - Он прис-
тально смотрел на Лсвенгерца. - Ну, ничего! Если преступник бу-
дет уличен, а документ - возвращен на место, то необходимость
вовлечения в это дело тех или иных сослуживцев Гиммеля или стар-
ших офицеров отпадет. Вы понимаете, меня, герр обер-лейтенант?
- Да, понимаю.
- Отлично. Командир части был настолько любезен, что проя-
вил интерес к нашему делу. Если вы не возражаете и у вас есть
время, зайдемте к нему, герр оберлейтенант.
Они направились к домику, где размещался штаб. Блессинг шел
впереди. Командир части увидел их, наверное, в окно и вышел нав-
стречу. На нем были сапоги. бриджи и серая форменная рубашка. На
шее поблескивал Рыцарский крест - мечта всех немецких летчиков.
- А-а, дорогой доктор Штаркхоф!
- Хайль Гитлер, - бодро ответил Штаркхоф, сняв шляпу и пок-
лонившись.
Майор Петер Реденбахер надел френч и застегнул его на все пу-
говицы. Ему было тридцать три года, довольно много по стандартам
летчиков-истребителей, но, несмотря на шрамы от ранений, его
внешность производила впечатление. В прошлом году в мае Реденба-
хера сбили над морем и ему пришлось провести четыре ужасных часа
в одноместной надувной лодке. В его возрасте такое испытание не
могло обойтись без последствий, и поэтому ему рекомендовали пе-
рейти на штабную должность.
Когда Реденбахер начал служить в штабе, он попросил назна-
чить командиром эскадрильи Лсвенгерца, который был одним из его
учеников в училище истребительной авиации, к тому же одним из
лучших учеников. Майор взял карандаш и начал задумчиво постуки-
вать им по столу. Затем, вскинув голову, посмотрел на Лсвенгерца:
- Какого вы мнения о Гиммеле, Виктор? Он лоялен?
- Да, герр майор.
- При всем уважении к вам, герр майор, судить о лояльности
-это функция нашего ведомства, - заметил Блессинг.
- Я уверен, что обер-лейтенант имел возможность убедиться в
лояльности унтер-офицера Гиммеля, - сказал майор, кивнув в сторо-
ну Лсвенгерца.
- Гиммель был одним из летчиков, которых в марте тысяча де-
вятьсот сорок первого года назначили на три месяца в отряд само-
летов связи фюрера. Весь личный состав отряда проходил тогда про-
верку и получил допуск из штаба охранных частей рейхсфюрера.
- Почему же вы не сказали об этом раньше? - раздраженно
спросил Штаркхоф после нескольких секунд молчания.
Реденбахеру явно понравилось, как Лсвенгерц вывел из равнове-
сия Штаркхофа, который, несомненно, начал терять терпение.
- А меня никто не спрашивал об этом, герр доктор, - ответил
Лсвенгерц.
- Но это было более двух лет назад, - вмешался Блессинг.
- Если бы допуск на Гиммеля отменили, мне бы непременно
сообщили об этом, - сказал Реденбахер.
- Даже люди, имеющие допуск, вовсе не непогрешимы, - заме-
тил Блессинг, доставая из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
- Разрешите мне зачитать часть письма, написанного Гиммелем. Это
из письма, адресованного его отцу и датированного двадцать
седьмым мая тысяча девятьсот сорок третьего года. "Если прорвут-
ся гигантские английские бомбардировщики, ты не тревожься, пото-
му что прорывы эти - часть плана фюрера. Бабушка и двоюродный
брат Пауль должны погибнуть, а наши города должны превратиться в
руины, ибо все это - часть грандиозного стратегического плана,
который мне, с моим ограниченным умом, невозможно даже предста-
вить себе. Оказывается, показателем гениальности наших высших ру-
|
